355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Горовая » Любовь как закладная жизни (СИ) » Текст книги (страница 33)
Любовь как закладная жизни (СИ)
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 18:49

Текст книги "Любовь как закладная жизни (СИ)"


Автор книги: Ольга Горовая



сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 51 страниц)

– Немного, – со слабой улыбкой признала она, кивнув, и отвернулась к окну.

На улице третий день стоял туман. Вместе с первыми днями весны на город «обрушилось» потепление, проявляющееся, к сожалению, лишь огромной влажностью. Из-за чего Агния мерзла порою сильнее, чем во время морозов. А может, дело было в том, что она кардинально сменила гардероб. А новое пальто: светлое, оттенка топленого молока, хоть и смотрелось на ней просто потрясающе, защищало от ветра и влажности куда хуже старой и проверенной куртки. Да и блузы с юбками, вместе с платьями теперь составляющие большую часть ее одежды – пусть и подчеркивали все достоинства фигуры Агнии, грели вовсе не так, как свитера и джинсы. Хотя, ей ли жаловаться? Пешком Агния практически и не ходила, разве что от подъезда до машины, да потом до корпуса консерватории. Зато ей точно удалось произвести впечатление на Вячеслава, а неудобство в виде зябкости в аудиториях можно и потерпеть.

Спрятав немного смущенную, но в тоже время довольную улыбку за очередным глотком кофе, Агния откинулась на спинку стула. Разговор с Аней больше не возобновлялся. Соседка была полностью погружена в чтение. А Агния за это и ценила компанию Ани, что та не никуда и ни во что не лезла и мало чем интересовалась. Особенно личной жизнью однокурсницы. В последнее время слишком много людей с курса стали проявлять к ней интерес: видно не один Вячеслав заметил кардинальную смену гардероба Агнии. Девчонки с курса, те, кто разбирался в этом, тут же принялись выяснять, где она купила все это. И главное, откуда сирота взяла деньги на вещи, которые и не каждая из них могла позволить себе купить? И даже несмотря на то, что она не спешила удовлетворять их интерес, продолжали навязчиво предлагать свою компанию для последующих совместных походов по магазинам. Но и не постоянные разговоры о новинках мира моды оказались самым неожиданным и неприятным последствием измененного внешнего вида Агнии. Стремясь стать красивее и привлекательнее, выглядеть взрослее в глазах Вячеслава, Агния даже не думала о других мужчинах или парнях. Господь свидетель, она никого вокруг за своим Вячеком не видела. Да и не нужен ей был никто кроме него.

Зато эти самые парни заметили все изменения в ней. И теперь соперничали за то, чтобы куда-то пригласить ее или просто занять соседнее с Агнией место на лекциях и парах. Осыпали ее комплиментами, которые, наверное, считали совершенными. Нет, конечно, это не было повальным увлечением. И все-таки, интерес парней к ней возрос значительно по сравнению с тем, что раньше они практически не обращали внимания на сироту вечно сторонящуюся всех.

Она же просто не знала, что со всем этим делать. Избегала компаний, отказывалась от совместных походов куда бы то ни было, однозначно давала понять, что не желает «лучше узнавать» кого бы то ни было. Однако и боялась сказать, что с кем-то встречается, опасаясь ненароком совершить ошибку. Да и встречалась ли она с Вячеком? Разве он был ее «парнем»? Разве это все могло как-то охарактеризовать хоть толику того, что между ними было?

Вот он ни слова не сказал о ее внешнем виде. То есть, ни одного комплимента на подобии тех, которыми так охотно сыпали парни с курса. И в тоже время, у нее дыхание в горле замирало, а по спине шла жаркая дрожь просто от того, как он смотрел на нее. Причем, неважно, надевала ли она что-то из обновок, или просто умывалась утром, стоя в ночной сорочке. Хотя, Агния точно знала, что он заметил все изменения. Вячеслав дал ей это ощутить. Да и говорил. Просто его слова… Обычные, вроде бы, не изысканные и не напыщенные: «красавица моя, малышка, Бусинка»… Но они не были такими легкими и пустозвонными, как всё восхищение парней из консерватории, что ли. И шептал он это тихо, еле слышно, перебирая ее волосы. Часто уже тогда, когда Агния засыпала, полностью обессилевшая от силы его страсти. А не кричал, чтоб кто-то слышал, как другие, а может, и чтоб она слышала – не очень хотел. Ей иногда и так казалось. И все же, все что он говорил или делал, каждый его взгляд или жест, каждое касание были такими… сильными, полными какой-то бешенной, иногда даже подавляющей энергии. Такой, что он смотрел на нее, а Агнии казалось, что вокруг Вячеслава воздух вибрирует от того, что он ощущает, но не дает до конца увидеть ей. Потому что боится спугнуть ее.

А она иногда и правда еще ощущала отголоски той робости и неуверенности, видя в его глазах бешенную, сумасшедшую жажду обладания, едва ли не единоличного владения ею. И все же, ни разу, даже испытывая эту робость, Агния не думала свернуть назад. Она игнорировала все: и эту робость, и предостерегающие взгляды отца Игоря, уже понявшего, что она испытывает к своему опекуну и то, как изменились их отношения, разгадавшего ее мысли, о спасении Вячеслава своей верой. Так, как любая верующая жена может спасти своего мужа по Писанию. Даже напоминание священника о том, что ее ничего не связывает с Вячеславом – не умалило ее решимости. Вячек был для нее куда большим, чем даже просто муж, кажется. Она не мыслила себя, своей жизни и своего существования без этого мужчины. И пусть отец Игорь пытался напомнить ей о юношеском максимализме и безоглядной бескомпромиссности подростков – Агния это все словно и не слышала.

Вращая полупустую чашку с кофе, стоящую на столе, Агния размышляла о том, что для нее все решено и уже давно. А еще – вспоминала сегодняшнее утро, когда проспала, потому что Вячек ей до трех утра почти спать не давал своими жадными губами, своей страстью, и какой-то лихорадочной потребностью вновь и вновь делать Агнию своей. Словно опасался отпустить, не мог удержаться. Тем более что предыдущие две ночи Вячек приезжал, когда Агния уже спала. Она не очень спрашивала, но поняла, что у него было много каких-то дел. А может и проблемы, Вячеслав не очень стремился обсуждать с ней это. И он не будил ее. Агния просто ощущала, как он устраивался рядом, обнимая ее, но не мешал спать. Только что-то говорил, словно тайком, тихо. Будто и хотел ей рассказать что-то, и не желал, чтобы она это знала. Вот Агния и не слышала, не удавалось ей проснуться настолько.

А вчера Вячек пришел рано, Агния сама только вернулась после дополнительного занятия с Зоей Михайловной. Она как раз переодевалась, когда он вошел в комнату. И… в общем, до ужина они добрались ближе к одиннадцати вечера. И потом, как-то так вышло, что опять оказалось им не до сна. Вот Агния утром и проспала. Даже звонок будильника не услышала. Ничего не слышала, пока Вячек ее сонную на руки не взял. Наклонился и начал щекотать ей брови, нос, поцеловал веки:

– Бусинка, ты сегодня собираешься в свою консерваторию? Или забьешь?

Наверное, впервые за последние недели у нее было настолько сильное желание махнуть рукой на все то, что она отстаивала все это время и действительно остаться. И ведь он это знал, похоже. Сам же ее всю ночь… ну, не мучал, конечно. Ох, она была бы не против каждую ночь по такой причине не высыпаться. И именно эти мысли заставили ее улыбнуться даже с закрытыми глазами. А Вячек, похоже, понял, почему она развеселилась.

– Так что, малышка? – хмыкнул он, продолжая баюкать ее на руках.

В таких условиях просыпаться не хотелось никак. Ну, совсем. И все-таки Агния вздохнула и заставила себя открыть глаза.

– Пойду, – ее голос звучал скорее жалобно, что еще больше рассмешило Вячеслава, кажется.

– Уверена? – вновь переспросил он с явно слышимым весельем.

Невнятно пробормотав нечто, что должно было означать ее уверенность, Агния с тяжким вздохом выпрямилась, сев на его коленях.

– Ладно, если точно уверена, – предоставляя ей еще одну возможность отказаться, Вячеслав поднялся, не дав Агнии встать с его рук. – Пошли тогда, чай остывает.

И он отнес ее на кухню. Где Агнию ждал завтрак.

Она и сейчас, спустя несколько часов, была несколько ошарашена этим фактом. Вячеслав Боруцкий вообще не казался ей таким человеком, который привык что-то готовить. Ну, чай, максимум, заварить. Или кусок хлеба отломить от буханки. А такое…

И нельзя сказать, что там было нечто «эдакое»: бутерброды с маслом и сыром, колбаса порезана, да холодные закуски, что он вчера из ресторана привез. Но сам факт того, что Вячеслав это все сделал, нарезал, сервировал хоть как-то – это было для нее очень неожиданно.

– Привет девчонки!

Голос Стаса отвлек ее от воспоминаний сегодняшнего утра. А сам парень уже устраивался за их с Аней столиком: бросил на стол сумку, вытянул из ушей свои вечные наушники и наклонился, целуя Аню, оказавшуюся ближе к нему, в щеку. Та только весело улыбнулась. Но Агния заметила спрятанный взгляд, полный обожания, которым Аня следила за каждым движением парня.

В отличие от однокурсницы, Агния отвернулась, уклоняясь от такого же «приветственного» поцелуя, предназначенного ей. Ей не было приятно даже то, что Стас легко коснулся ее плеча, здороваясь, заметив этот маневр. Агния ограничилась слабой улыбкой в качестве приветствия и сделала вид, что полностью поглощена остатками своего кофе, пока Аня пыталась завязать общий разговор.

Стас уже не раз не просто намекал, а открыто звал Агнию на свидание. И пока не желал окончательно принимать отказ или признавать свое поражение. Он изучил расписание Агнии, узнал все ее любимые места в консерватории, и теперь создавалось ощущение, что Стас все время оказывался рядом. И вроде бы перестал активно ухаживать за Агнией, но и без своей компании не оставлял. Агния уже искренне жалела, что упустила замечательную возможность избавиться от этой проблемы, выдав Вову за своего парня: когда Стас поинтересовался тем, кто тот парень, который ее однажды забирал, она думала совсем о другом. И окрестила Вову родственником. Что полностью устроило Стаса. А намеки Агнии на то, что у нее есть близкий и любимый человек Стас просто пропускал мимо ушей, аргументируя это тем, что ни разу того не видел.

Вообще, конечно, правильно было бы просто однозначно пресечь все поползновения Стаса. Но вот тут как раз и появилась проблема в виде Ани – однокурсницы, которую, пожалуй, Агния могла бы считать своей единственной подругой. Конечно, с поправкой на то, что она сама не позволяла себе быть достаточно откровенной или открытой для того, чтобы действительно по-настоящему дружить с кем бы то ни было, утаивая большую часть своей жизни и мыслей. Аня влюбилась в Стаса. И была уверена, то тот – ее судьба. Она уговаривала Агнию не прекращать общения со Стасом, обещая, что сумеет «переключить» внимание парня на себя. Пока Агния не сказала бы, что Ане это удалось.

Однако, поскольку стремление подруги было в ее собственных интересах, Агния и не думала мешать. Наоборот, дождавшись пока Стас возьмет себе чай и удобно устроится, начав рассказывать очередную историю из своего обширного запаса студенческих баек, она поднялась:

– У меня еще пара дел есть, – не вдаваясь в подробности заметила она, подхватив пальто и сумку. – До встречи.

И не задерживаясь, чтобы не пришлось выдумывать эти самые дела, быстро вышла из буфета, стараясь не встречаться взглядом со Стасом. «Давай, Аня, действуй», хотелось ей прошептать подруге. Но Агния надеялась, что та и сама это понимает.

Конечно, никаких дел у нее не имелось. Как не было и желания бродить по промозглому туману. Лучше всего было бы, наверное, найти какую-нибудь пустую аудиторию, и просидеть там до начала пары. Именно с этой мыслью она и вышла на улицу, на ходу одевая пальто.

За последний час погода не изменилась: было так же влажно, пасмурно и холодно. Торопясь преодолеть небольшое расстояние до основного корпуса консерватории (что было все еще не очень просто сделать в новых сапогах, пусть и не на очень высоком каблуке), Агния не особо разглядывала встречных студентов и потому не обратила внимания на парня, который прошел мимо. Даже то, что он заметно прихрамывал, не заставило ее насторожиться. И только прозвучавшие чуть ли не одновременно несколько окликов вынудили ее резко остановиться и обернуться:

– Агния!

– Сучка.

– Саш, ты чего?!

Автором первой и последней реплик был Стас. Судя по тому, что парень бежал и громко звал ее, размахивая чем-то, зажатым в руке, она что-то забыла в буфете. А вот другим парнем, тихо пробормотавшим такую нелестную ей характеристику, оказался тот самый Саша, с которым прошлой осенью Агния недолго ехала по дороге в Киев. Она бы, наверное, и не услышала то, что он сказал, если бы не обернулась на окрик Стаса. Собственно, и не слышала, скорее по губам прочла. Да и не похоже было, чтоб Саша хотел оказаться услышанным. Судя по настороженному и злому испугу, мелькнувшему в глазах парня, когда она обернулась, все обстояло с точностью до наоборот. Услышал его и Стас, видимо знавший Сашу. И сейчас удивленно и даже с возмущением смотрел на того. Однако сам Саша не спешил вдаваться в объяснения. Поняв, что стал центром внимания, он резко отвернулся и от Агнии, и от Стаса и пошел в другую сторону.

Стас еще пару мгновений смотрел тому вслед, а потом с явным непониманием пожал плечами и подошел к Агнии:

– Вот, я забыл тебе диск отдать. Сколько обещал принести послушать, а никак не выполню, – он протянул ей музыкальный диск с улыбкой, за которой, похоже, старался спрятать свое непонимание и некоторую растерянность от странной, по его мнению ситуации.

Агния даже не сразу перевела глаза на Стаса и то, что он ей давал. Все еще стояла и смотрела в спину удаляющегося Саши. Наверное, не было ничего удивительного в том, что он ее узнал. И что сказал такое, дав выход своей злости и гневу, хоть и надеялся, что это останется в тайне.

Она даже не злилась на него. И не обиделась. По какому праву? Это ведь из-за нее, из-за ее необдуманных поступков и слов Саша на всю жизнь останется хромым. А испуг в его глазах, когда он смотрел на нее, жгучей горечью сейчас разливался внутри, словно Агния кислоты глотнула. И еще ей было стыдно. Очень.

– Агния? – видя, что она не обращает на него внимания, Стас еще приблизился. – Эй? Ты чего, ты не грузись, Сашка не думал ничего такого, видно, ошибся. Он, вообще, немного не в себе после того, как его избили. Часто на людей кидается. Бесится, оно и понятно. Он не тебя имел в виду, серьезно. Вы же и не знакомы, наверное?

Глянув на Стаса, Агния ничего не ответила. И диск не взяла, ради которого Стас ее догонял. Почти так же как Саша, она отвернулась, неопределенно махнув головой, и пошла совсем в другую сторону от консерватории, в которой собиралась отсидеться. Ей точно не хотелось ничего объяснять, кому бы то ни было.

Очень хотелось к Вячеславу, но Агния знала, что не поедет. И звонить не будет. Хоть уже знала – он бы ответил на звонок, и не сердился бы. И дело было не в том, что она вдруг испугалась или вздумала вменить в вину любимому его принципы жизни или представления о правильных поступках. Просто Боруцкий по голосу, по выражению ее глаз сейчас поймет, что что-то случилось. И точно не успокоится, пока не добьётся от нее правды. А Агния этого меньше всего хотела. Ей надо было полностью успокоиться. И желательно до того, как они с Вячеком вечером встретятся. А кроме объятий самого Вячеслава у Агнии имелось только одно убежище, где она привыкла искать покоя и понимания.

Глава 29

Настроение у него было не фонтан и Вячеслав это четко осознавал. Как и то, что вряд ли удастся сразу спустить пар. Не при малышке, точно. А значит, как минимум, придется ждать, пока отвезет ее домой и сможет вернуться.

Три часа. Вот, какого хрена можно торчать в церкви три часа, кто б ему объяснил? Не иначе, как тот поп так и не внял предупреждению Борова и чего-то хочет от его Бусинки. А вот зря. Ничего им тут не светит. И не в деньгах дело. По правде сказать, в последнее время Вячеслав даже был доволен, что малышка успокоилась насчет своих пожертвований. По крайней мере, с тех пор как он позволил ей ходить в церковь и жертвовать, она стала и на себя тратить деньги, чего он и добивался от нее все это время. Да так тратить, что «ух», просто. Не в смысле сумм. А в смысле толка. Правда, попробуй разбери, хорошо это или плохо. Но это все ладно, с этим он знал, что делать.

А вот чего Вячеслав реально опасался, зная набожность своей девочки и ее чистоту, что попу удастся внушить ей сомнения, как-то повлиять на Агнию. Вбить в ее голову мысль, какой он на самом деле «страшный и ужасный». Хотя, конечно, по его прикидкам, поп не мог не понимать, что если Агния попытается уйти от Боруцкого, то и денежный приток с ее стороны в эту церквушку пересохнет. Так что отговаривать Бусинку попу вроде и не с руки. Но Вячеславу все равно дико не нравилось, что кто-то еще имеет на нее влияние и пользуется уважением Агнии. Тем более что до самой малышки всем этим церковникам никакого дела нет, сто пудов ведь.

Короче, как бы там ни было, а поигрались, и хватит. Он предупреждал. Не послушали – сами виноваты.

Вячеслав припарковался у машины, которую дал Лысому, чтобы тот возил Бусинку:

– Она еще там? – поинтересовался он у Вована, курящего на улице.

Пацан кивнул, тут же бросив на землю и затоптав сигарету:

– Не выходила, Вячеслав Генрихович, – отрапортовал он. – Я ж вам чего и позвонил полтора часа назад. Вы не подумайте, мне не сложно. Просто столько времени в церкви торчать – это на Агнию не очень похоже. Тем более что не праздник там какой, и решила она это с бухты-барахты. И с пар ради этого смылась. А вы ж говорили, чтоб я вас в курсе насчет церкви держал, да присматривал в этом вопросе.

Вячеслав сплюнул. Вытянул сигареты. Прикурил.

Говорил. Правда теплилась у него слабая надежда, что Агния и сама будет его в курсе держать. Да и держала, вроде все это время. А сегодня ни словом о церкви не обмолвилась. Даже и не собиралась, вроде. Да и была там пару дней назад, как обычно. Почему его это так и встревожило.

Блин. Мог бы, приехал сразу бы. Но вроде не горело, а ему нельзя было так палиться – бросать все только потому, что «крестнице» приспичило лишний раз в месяц свечку поставить. И напряг по делам в последние две недели был такой, что мама не горюй, они с Федотом как по лезвию ходили. А иначе никак, если уж решили все разыграть с переходом в легал. Не мог бизнес все время находиться в подвешенном состоянии. Раньше его вроде и так все устраивало, а тут прискакал бухгалтер с какими-то новыми законопроектами, которые ему, Вячеславу были до одного места. Но счетовод не слезал с него, наседая с убеждением, что если «поддержать» тех, кто этот закон продвинуть хочет, помочь им (материально, ясное дело), то потом никто прикопаться к нему не сможет, и не докажут, каким именно путем Вячеслав весь свой бизнес развернул когда-то. Да и благодарны ему будут эти самые законники. Тем более что один из депутатов этих, Мелешко, так и так с ними дела крутил. Да и Соболь, которого Боруцкий пробил по этому вопросу, собирался взять долю в продвижении этого закона, прикрывая какие-то свои махинации с комбинатами области.

Вот нельзя сказать, что так уж тянуло Вячеслава «отмыть» все свои фирмы. Но и не мыкаться же им туда-сюда, как было последние три года. Надо было что-то решать. И если сваливать в законные дела, то разгрести долги с парнями. А если руководствоваться старыми понятиями, то спрыгивать с курса дельца.

Только в свете последних размышлений Вячеслав все больше склонялся к первому варианту. Вечно в кулаке всех не удержишь, прыткие и молодые всегда пролезут через пальцы и слабину почувствуют. А значит, надо менять полюса пока никто эту слабину не нащупал и не приметил. Тем более схемы давно налажены и ему еще «спасибо» скажут, если он правильно разыграет это все и переведет стрелки на кого-то вменяемого. Ясно, что контроль можно оставить, да и дурь – слишком выгодное дело, чтоб кому-то дорогу уступить. И Мелешко, с которым Боров уже успел это все обсудить, был бы только рад, если партнерство останется в силе, несмотря на вероятные изменения статуса Борова. Сам Мелешко провернул подобную схему пару лет назад, и теперь вон выбился в депутаты. Борову мандат был не нужен и задаром. Разве что какой-то местной власти, чтоб не мелькать особо, но и неприкосновенность получить для страховки от каких-нибудь особо рьяных следователей.

Короче, атмосфера накалялась. Парни, почувствовав реальный шанс урвать куш, встали в стойку. Федот, и сам уже подуставший все время жить на износе, в принципе идею одобрял и тоже был за предложенный Вячеславом план. Хотя нельзя сказать, что все мотивы Борова ему пришлись по душе. Но от этого друг работал и крутился сейчас не меньше Вячеслава.

– Так что, Вячеслав Генрихович? Мне ее не возить сюда, если она дальше просить будет?

Лысый, который все еще неуверенно топтался рядом, заставил Вячеслава оторваться от своих мыслей.

– Разберемся.

Боров бросил недокуренную сигарету под ноги и пошел к церкви.

Попа даже искать не пришлось. Боров засек того сразу, едва зашел в церковь. Тот самый священник, с которым он уже раз базарил, стоял в притворе церкви, у входа в основной зал, и на что-то смотрел. Подойдя ближе, Вячеслав понял, что пялился поп на «кого-то» – на его малышку, если уточнять. Бусинка стояла у иконы с каким-то святым, неизвестным Вячеславу, и с отрешенным видом смотрела на горящие свечи. Вроде и его девочка, а какая-то далекая. Даже платок не тот напялила, что всегда. Как же Вячеслава выбешивало, когда она такой становилась, все разнес бы, что бы под руку ни попалось. Наверное, потому и никогда не соглашался с ней в церковь эту долбанную заходить, хоть Агния каждый раз просила его об этом.

Вячеслав остановился рядом со священником, сжав в кулаки руки, спрятанные в карманы, чтобы сдержаться и тут же не забрать ее отсюда. Для начала он с попом хотел переговорить. Однако Вячеслав не успел сказать и слова, когда священник обернулся и одарил его таким обвиняющим взглядом, словно в убийстве уличил:

– Что вы с ней сделали? – сурово и обвинительно, но тихо вопросил этот поп так, будто бы имел право требовать ответа с него, с Боруцкого. – Чем довели до такого состояния?

Боров даже на пару секунд протормозил, уставившись на него:

– Ты меня в прошлый раз плохо понял? – заметил он так же тихо в ответ, не желая пугать или расстраивать свою девочку. Бусинке это точно не стоило слышать. – Я недостаточно ясно выразился для твоего ума? Оставь ее в покое, прекрати свои промывки мозгов. Я вам на нее давить не дам и доводить до такого состояния – не позволю. Сами получите по мозгам. Что ты ей сказал, что она стоит, как в воду опущенная? На что давил, падла?

Священник посмотрел на него удивленно. Перевел глаза на Агнию, продолжающую стоять у иконы. Вячеслав заметил, что малышка стала беззвучно шевелить губами.

– Это к вам вопрос. Она сюда пришла убитая. Даже со мной говорить не захотела. Уже три часа молится одна, – не сбавив наезда в голосе, обвинил его поп. – Что вы ей сделали? В чем заставили участвовать? – Священник вдруг глубоко вздохнул, словно оборвал себя, пытался утихомирить. – Разве вы не видите, что убиваете ее? То, что в ее душе? Наизнанку выворачиваете. Она же не такая, как вы. Зачем вы ребенком играете? Неужели не видите, что вы для нее второй, после Бога? Прости Господи! – священник сжал распятие, болтающееся у него на груди. – А на земле для нее уже кроме вас и нет иного светоча. Зачем вам это дите?! – Поп глянул на него с таким укором, что Вячека могло и пронять. Но не вышло. Мысли другим забиты были. – Что надо было сделать, чтоб довести ее до такого состояния, в котором она пришла?

Хороший вопрос. Когда Вячеслав свою Бусинку в последний раз целовал, привезя в ее консерваторию, малышка в шикарном настроении была. В офигительном просто. Сонная, это да. Тут он и не отрицал своей вины. Не мог от девочки своей оторваться, это да. Два дня перед этим только обнимал ее. Не мог разбудить, хотел, чтоб малышка отдыхала. А вчера, что называется, дорвался. Да еще и все эти ее изменения, платья, юбки, кружева… Будто Вячеслав и без этого всего не кидался на нее как голодный зверь.

Так что Бусинка явно не выспалась вчера, это да. Но она определенно была довольной. И он не врубался, о чем ему поп талдычил. Если этот священник с Бусинкой не говорил, и она уже пришла сюда расстроенная, значит, что-то случилось в консерватории…

– Сколько у вас таких, которым все равно? Которые сами приходят? Сколько женщин, которыми вы пользуетесь? Две? Три? Десять? Ее за что так мучаете? Агния же за вами – уже мира не видит. Своей верой спасти вас надеется. А вы…

Священник все еще продолжал ездить ему по нервам. Впрочем, Вячеславу уже стало не до попа. Даже развеселили его эти обвинения. Этому священнику с Федотом бы поговорить – нашлись бы две родственные души, только с разных полюсов его пилят. А толку? Оба неправы. И поп этот – дурак, видимо.

Косо глянув на него сверху вниз, Вячеслав насмешливо хмыкнул и пошел внутрь зала. Бусинка тут и так задержалась по ходу.

Игорь умолк на полуслове, остановленный взглядом Боруцкого. Все возмущение и праведный гнев, тлевший внутри эти часы – опали сами собой. Нет, в глазах Боруцкого не было ни капли той угрозы, с которой этот человек вошел в церковь. Скорее насмешка и пренебрежение. Какое-то знание, которое словно давало Боруцкому превосходство. И Игорь не остановил, когда Боруцкий направился к девочке.

Проследил, как она встрепенулась в тишине, оторвавшись от созерцания иконы и свечей, будто по звуку шагов узнала идущего. Еще до того, как обернулась. Наблюдал, как Агния улыбнулась, быстро закончила молитву и перекрестилась. И тихо отошел в сторону, не препятствуя этим двоим выйти. В этот момент он практически не сомневался, что эта девушка вернется. И мужчина, который пришел сегодня за ней, не будет ей запрещать приходить к Богу. И следом за ней придет.

Он не был совершен и как всякий человек мог совершить ошибку. Но Игорь был бы плохим священником, если бы впав в грех гордыни, отказался это признать. Как и заметить то, на что ранее не обращал внимания.

– Тебе Вова позвонил? – малышка следила через стекло, как машина Лысого сворачивала в противоположную сторону.

– Напугала пацана, – Вячек хмыкнул, держа ровный тон и наблюдая за ней. – Он уже струхнул, не решила ли ты в монашки податься…

– Просто захотелось постоять, подумать, – со спокойной улыбкой Бусинка пожала плечами. – Настроение такое. Извини, что тебе пришлось приехать.

Его умница. Растет Бусинка. Стала врать куда лучше. Общение с ним сказывается?

Другой бы купился. Только Вячек ее уже как свои пять пальцев знал и чувствовал, когда малышка юлила. Все равно видел в глубине глаз смятение и растерянность. А еще что-то такое непростое и не до конца ему понятное, что у Вячеслава таки заскребло за грудиной, как гвоздем по кости. Его девочка все же в чем-то сомневалась. В чем?

Боруцкий резко махнул рукой, отметая ее извинения:

– Утром у тебя было другое настроение, – тем же спокойным тоном заметил он. И косо глянул на нее, следя при этом и за дорогой. – Что случилось, Бусинка?

– Ничего, Вячек, правда, – он почувствовал прикосновение ее ладошки. Тонкие пальчики Бусинки погладили его руку, лежащую на рычаге переключения скоростей. – Погода пасмурная, суматоха в консерватории перед праздниками – вот и захотелось покоя и тишины.

Агния все еще грела его руку своей ладошкой. Теперь же она немного подалась вперед и на минуту прижалась к его щеке губами. Ладно, это отвлекало.

– Настолько захотелось тишины, что ты с пар своих слиняла? – недоверчиво хмыкнул он. – Утром пошла, хоть глаза продрать не могла, а тут так все достало?

Бусинка промолчала, продолжая улыбаться и касаться его щеки. Отвела глаза. Легко потерлась своей щекой о скулу Вячеслава.

Он улыбнулся, не смог удержаться:

– Я ведь все равно узнаю, что стряслось, малышка, – констатировал он очевидное. Хоть и не прятал улыбку. – И почему ты убитая такая была, докопаюсь. Так что лучше сама скажи, – предложил Вячеслав как вариант.

– Нечего узнавать, правда.

Агния выпрямилась на своем сидении и выскочила на улицу, едва Вячеслав остановил машину. На бешеной скорости понеслась к подъезду, не ожидая его.

Ага, он так и понял, что нечего. Сразу ж видно.

Вытащив ключи из замка, Боруцкий покачал головой, наблюдая за этим бегством, и пошел за своей малышкой.

Агния проснулась очень рано. Она даже не знала, что ее разбудило. За окном еще даже рассвет не начался. Часы показывали начало шестого. А ей больше не спалось. И опять вернулись мысли, с которыми она вчера столько времени в церкви простояла. Такой сумасшедший коктейль всего, что хотелось головой встряхнуть: стыд перед Сашей за все, за свою глупость и необдуманные слова, так отразившиеся на его жизни. Страх за Вячеслава, за тот путь, которым он шел, и за то, с чем она ничего не могла поделать, только молить Господа о милосердии к любимому человеку. А еще – такая любовь к нему, что не хватало сил держать это в себе. Агния то и дело прикусывала язык, чтобы признание не сорвалось, как уже едва не случилось однажды. Почему-то было безумно страшно сделать неправильный шаг и казалось, что этим она может вызвать лишь его раздражение. Наверное, потому, что Вячек никогда и не интересовался: любит ли она его? Вообще ни разу не упоминал хоть о чем-то подобном. Лишь определил принадлежность Агнии понятием «моя», и был этим совершенно доволен, вроде бы.

Очень осторожно она повернула голову. Агния уже имела возможность убедиться в том, насколько чутко спит Вячеслав. Но сейчас ей вовсе не хотелось его будить. Наоборот, хотелось, чтоб он отдохнул, хоть раз выспался. Еще вчера она и не задумывалась об этом, не сопоставляла очевидные факты и не анализировала, сколько же на самом деле Вячек отдыхает. А теперь – оказалась очень обеспокоена этим. Потому что вчера вечером Вячеслав просто уснул сидя. На полу.

У них не то чтоб получилось непринужденно провести вчера время. Агния так боялась выдать настоящую причину, по которой сорвалась в церковь, что готова была выдумать любой предлог улизнуть от разговора. Правда, Вячеслав не то чтобы и очень давил. Но при этом так смотрел, словно посмеивался в душе и не сомневался – еще пара часов и он все поймет. А она не была уверена, что его мысли безосновательны. Потому сначала сделала вид, что ужасно занята приготовлением обеда и «не замечает» Вячека, стоящего в дверях кухни. И видно делала это удачно. Потому как он, поинтересовавшись: не нужна ли ей помощь и уточнив, стоит ли морочится, если можно за полчаса из ресторана привезти, оставил Агнию на время в покое. После того, как она отвергла вариант с рестораном, заявив, что хочет «домашнего». А иначе чем бы Агния прикрылась от его вопросов и догадок?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю