Текст книги "Любовь как закладная жизни (СИ)"

Автор книги: Ольга Горовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 51 страниц)

А Агния вдруг увидела, что та – треснутая. Странно, пять минут назад, вроде, целая была.

– Агния?

Он очень редко называл ее по имени. Совсем-совсем. Наверное, сильно сердится.

– Вячеслав Генрихович, ну, ничего такого. Они просто выпили много, вот и все. – Затараторила Агния, пытаясь все объяснить. И надеясь, что он ее простит, что перестанет злиться на нее, если она расскажет, признает, что была неправа, осознала. – И Сашка этот полез ко мне целоваться. Я его оттолкнула, а тут поезд качнулся, и он упал. На меня. Ну а потом, я вам уже говорила, я его отпихнула, и сама упала. А поезд как раз остановился. Мы в соседнем городе были. И я выскочила из этого поезда. Ну и все. Позвонила Вове с вокзала. И на электричке вернулась. А он меня встретил и сюда привел. Вот и все. Не сердитесь, Вячеслав Генрихович, пожалуйста!

Попросила Агния, видя, что Боруцкий так и стоит к ней спиной, не поворачивается.

И даже не шевелится, кажется.

Боров знал, как минимум три способа раскрошить человеку голову. Пуля, к примеру, хорошо справлялась, особенно, если всадить их несколько, а еще лучше одну, но из дробовика. Машиной можно переехать. Да, хоть кирпичом или ботинком, если достаточно силы приложить. Но вот то, что череп можно взорвать одними словами – он понял только сейчас. И дело не в долбанном похмелье, от которого его голова просто гудит. По правде сказать, его сейчас пробрало так, что Боров даже отодвинул на второй план непонятки с поцелуем и тем, почему Бусинка о том промолчала.

Мать его так, а! Убьет. Он убьет этого сопляка. По земле размажет.

Боров не был фанатом воображения и всяких домыслов. Он предпочитал конкретику и реалии. Но сейчас, слушая ее сбивчивые оправдания, он, будто наяву, очень четко представлял себе все, о чем говорила Бусинка. И то, что она не говорила, потому что ни хера не смыслила в мозгах пьяных пацанов. А он смыслил.

Бля! Да он сам, что, о чем-то более возвышенном думал всю прошлую ночь? Потому и в намерениях тех сопляков не сомневался. Даже, если бы не в поезде, кто помешал бы им потом, по приезду, к его девочке подкатывать? Но и без этого, без того, что те могли бы вытворить в Киеве, ему хватало поводов, чтобы бушевать. И каждое торопливое, какое-то неуверенное слово Бусинки только добавляло силы его злости и ярости.

То, что кто-то полез ее целовать, то, что она ударилась, вынужденная сама защищаться и справляться с этим. И потом… Его девочка, его Бусинка одна в другом городе, на вокзале из-за каких-то пьяных недоумков! А эта гребанная Зоя Михайловна куда смотрела?! Где она была? Ведь знала же, что Агния еще ребенок…

Зажигалка хрустнула совсем, и по пальцам прошел холод от вытекших капель сниженного газа.

– Не сердитесь, Вячеслав Генрихович! – За его спиной Бусинка вскочила-таки с кресла и, кажется, подошла к нему.

Блин, она че, издевается? Реально решила, что это он на нее сейчас сердится? Он попытался, правда, попытался взять себя в руки. Только злоба клекотала в нем с такой силой, что задача казалась непомерно сложной.

«Урою, падлу», мысленно пообещал он себе, «все, что можно – переломаю».

– Я, действительно, поняла, что вы были правы. И не из-за того, как они в поезде себя вели. Еще до этого. Я и ехать уже не хотела, и вообще, очень жалела, что начала спорить с вами…

Совсем, как вчера, он вдруг почувствовал прикосновение ее ладони к своей руке сзади. Те же маленькие, тонкие пальчики, ладошка, которая просто утонула бы в его кулаке, позволь Вячеслав себе ее сжать.

И точно так, как вчера, ухнуло внутри так и не унявшееся желание. Только не злое уже, не обиженное. И не то, контролируемое и привычное. Иное, совсем не подчиняющееся его пониманию и воле. Такое, что пришлось зубы сжать до скрипу. Кажется, и сигарету уже до волокон фильтра разжевал. И поцеловать ее захотелось так, что аж нерв на виске задергал.

Все. Попал.

– Стоп. Все. Остановились.

Он не отскочил от нее, как сделал это вчера. Не заорал, требуя убраться. Просто обернулся, этим прерывая прикосновение, последствия которого пока не мог бы проконтролировать.

– Мы уже решили, что помирились, Бусинка. «Кто старое помянет…» – Стараясь сохранить как можно более невозмутимый вид, Боруцкий подмигнул ей и отошел к окну.

Вид. Блин.

Да он, наверное, вообще, сейчас на чудище какое-то смахивает. С такого бодуна, небритый, помятый весь. Прокуренный насквозь. Как это она еще не струхнула и не сбежала? Подошла, прикоснулась. И не противно, что ли? Ему самому было не особо в кайф. И в душ хотелось, и переодеться. И стопку. И чая крепкого, или хоть кофе, на крайняк. А тут девчонка, и не кривится.

И, почему, вообще, ночью не ушла?

– Да, Вячеслав Генрихович, – она с готовностью кивнула, кажется, успокоившись.

– А ты почему вчера домой не ушла? – озвучил он свой вопрос, наблюдая за пустым переулком и размышляя вовсе не об этом.

– Так, поздно было, Вячеслав Генрихович, почти два часа ночи. А мне как-то неудобно стало Вове звонить. А самой – страшно. И… – Девчонка как-то замялась. – И, просто.

Он повернулся, чтобы глянуть на нее и разобраться в том, о чем Агния думает, но она отвернулась от него.

Честно говоря, так и тянуло спросить про поцелуй. Вот, будто кто за язык тянул, как у любопытной бабы. И Боров усилием воли сдерживался. Но все же, пока не понял, чего же это она опускает такую деталь. В том, что ему самому это не привиделось, он был уверен. А она – что думает? Что, как тот пацан, о котором говорила только что – напился и полез приставать? По-детски не придала значения? Или еще чего, такое же «лестное». Или боится, что он…

– Вячеслав Генрихович? – Она позвала его, не поворачиваясь.

Так и стояла к нему спиной, разбирая пальцами длинные, спутавшиеся за ночь волосы, похоже, собираясь чего-то заплести.

– Что?

Надо отойти от окна.

Вон, совсем осип. Или это от криков прошлой ночью?

– Я, наверное, пойду домой, да? – она глянула на него мельком, искоса, через все эти волосы.

«Нет», хотелось ему сказать. И отпускать не хотелось. И, вообще… Но Боруцкий не собирался проигрывать сейчас, если сумел вытерпеть всю эту длинную, долбанную ночь.

– Наверное, еще и в консерваторию, хоть на вторую пару, успею, – продолжала говорить она. – У меня, конечно, разрешение на пропуски, на всю неделю, как и у всех, кто поехал. Но, раз уж я осталась…

– А когда ты вернуться должна была? – Вынув изо рта полностью измочаленную сигарету, Боров бросил ее в пепельницу.

Глянул на стол, где во всей этой «куче-мале» лежала пачка. Но новую не взял.

– В воскресенье, кажется. А что? – Агния совсем обернулась, перебросив свободно-заплетенную косу через плечо.

– Ничего, маленькая. – Он подошел к столу, пока Бусинка начала что-то искать в своей сумке. – Давай, дуй домой. И, лучше б отоспалась сегодня, раз уж законное право есть. – Ухмыльнулся Боров, настойчиво игнорируя боль в голове.

Она улыбнулась.

– Ну, не знаю, я еще посмотрю, – Агния подхватила куртку, сумку, и уже направилась к двери.

Он так и стоял у стола.

– Стой.

Борову аж самому по слуху резануло, настолько ему его же оклик прошлую ночь напомнил.

А девчонка, хоть бы что, спокойно обернулась.

– Да?

– Сюда иди. – Махнул он рукой. – И, слышь, тебя кто пустил-то вчера? – Пока она подходила, поинтересовался Боруцкий.

Агния удивленно глянула.

– Федот ваш. Я знаю, что мне сюда нельзя после шести вечера. Но я так хотела извиниться. А Вова не знал где вы, позвонил по моей просьбе Федоту, и тот сказал, что вы в клубе. Даже разрешил Вове меня сюда привезти, когда я в город вернусь. И он меня встретил с заднего входа.

Господи. Чистое дите. Ни одной задней мысли.

Ему и смешно было, и внутри противно от своих собственных мыслей, которые никуда не девались, хоть и понимал он все о ее возрасте. И злость с новой силой всколыхнулась. Плеснулась в голову. И заставила сжать кулаки.

Федот, значит. Сука.

Она так и стояла рядом, снова с неуверенными, полными ожидания глазами, похоже, опасаясь, что он ее будет вычитывать и за проникновение в клуб.

Боров хмыкнул.

– Ладно. Опустим. И, на вот, – он осторожно достал из кучи хлама на столе сначала одну сережку. Потом вторую. Те смотрелись совсем крохотными в его ладони. Он и застегнуть бы их не смог своими пальцами, наверное. – Забери. И не бросайся больше. Обижусь.

– Не надо. – Она так радостно улыбнулась, что и у него губы, против воли, дернулись в ответ. И прижать ее к себе захотелось. Но Боров, ясное дело, даже не двинулся. – Не обижайтесь. Я ж не из-за злости или потому, что не ценю…

– Все, Бусина, я понял. Закрыли тему. – С усмешкой прервал он очередной поток ее объяснений. – Давай, иди. – Он махнул головой.

Девчонка схватила сережки, чуть коснувшись его ладони, и быстро ушла, на пороге обернувшись и еще раз ему улыбнувшись. А Боров сжал на минуту руку, постоял, и, наконец-то закурил, перевернув вверх дном содержимое ящика стола, пока обнаружил спички.

После третьей затяжки он вышел из своего кабинета и пошел по тихому коридору, подозревая, что знает, где найти друга.

Как он и думал, Федот расселся на одном из диванчиков в основном зале. То ли не спал ночь, стерег. То ли уже проснулся. Вон и кофеварка стоит перед ним. Две чашки. И бутылка с одной рюмкой. Пустой. Услышав его шаги, Федот поднял голову.

Боров молча подошел и, так и не сказав ничего, со всей силы заехал ему кулаком в нос. Так, что тот затылком ударился о спинку дивана, на котором сидел.

– Бл…! Ты че, охренел совсем?! – Зажав нос ладонью, Федот вскочил на ноги, явно, не собираясь простить такое «доброе утро». – Боров, ты совсем планочный стал? Какого хрена?!

– Ты что творишь, падла? – Ухватив друга за затылок, Боруцкий пресек попытку ответного удара. – Ты зачем девчонку сюда вчера пустил? Ко мне? В таком состоянии?

– А че? Не полегчало, смотрю? – Хмыкнул Федот, сплюнув слюну и кровь на пол. – Че, не стоила она такого мандража…

Он чуть об стену его еще не приложил, вдобавок.

Вячеслав еще там, в кабинете, когда она про Федота сказала, понял, что не просто так все. И это предложение выпить, с которым друг явился внезапно вечером, и появление самой Бусинки. Понял. И даже оценил. А все равно, вся нерастраченная энергия, злость, ярость, бушевали внутри, требуя крови. Всех подряд и кого попало.

Не надо было быть гением, чтобы понять план друга. Тем более что тот самого Борова очень хорошо знал.

– Слушай меня, сука! – Он ощутимо встряхнул Федота. – Ты хоть понимаешь, что если бы я хоть пальцем ее тронул, как ты, кажись, и планировал, я бы тебе сейчас не нос сломал, а мозги на стену вышиб бы?! Я б себя потом удавил, за то, что ее тронул, ты, недоносок!

Он оттолкнул Федота от себя, так, что тот снова упал на диван. Повернулся к столу и, схватив чашку с подогрева кофеварки, глотнул крепкого кофе.

– Так, я не понял. Она чего, так и осталась целкой? Ну, ты, блин, и даешь, Боров! – Федот уставился на него, похоже, обалдев. – Вы там что, разговоры вели всю ночь, что ли?

– А твое, какое дело?! Хоть семечки щелкали. – Он зло глянул на друга. – Радуйся, что живой. И молчи себе в тряпочку.

– Е-мое! «Вот из плесени кисель!…»

– Федот! – Боров еще глотнул кофе.

– Чего, Федот?! Чего?! – Видно, пришел черед друга орать.

Подскочив, тот схватил какие-то салфетки и принялся-таки вытирать с губ и носа кровь. Смял, бросил прямо на пол. И снова глянул на Вячеслава. Тяжело так.

Резкими движениями открутил бутылку водки, налил и выпил.

– Твою мать, Боров. Я, конечно, тоже хорош. «Сознаю свою вину.

Меру. Степень. Глубину…». Но, блин! Ты, хоть понимаешь, как влип?! Ты понимаешь, что…

– Не учи папку жить. – Боров сел прямо на стол и обхватил руками все еще гудящую голову. – Не дурак и не дебил. Все я понимаю. – Он сжал переносицу пальцами. – Прибить бы тебя. Чтоб не устраивал больше заговоров. И чтоб не спаивал. – Уже беззлобно ругнулся Боруцкий, думая о другом. Пронесло, и хорошо.

Федот молча наполнив рюмку и протянул ему.

Боров взял, покрутил пальцами, не отрывая от стола.

– Слушай, ты ее вчера, когда привел ко мне. Ты ее видел?

– В смысле? – Федот глянул на него как-то подозрительно.

– В смысле, в смысле, фингал у нее на щеке видел?

– Боров, оно мне надо, к малолеткам присматриваться. – Федот хмыкнул. – А что случилось-то?

– Ага, ты у нас сутенер, блин. Ты у нас не смотришь, просто из детей – шлюх делаешь, и все. – Боруцкий отставил рюмку, так и не притронувшись.

– Боров… – Попытался возмутиться друг.

– Цить! – Велел он, пытаясь думать с этой головной болью. – Ты знаешь, что, Федот. Пусть кто-то из наших ребят, что попроще, покрутятся в консерватории этой, где Бусинка учится.

– И?

– И узнают мне все про Сашку, который на четвертом курсе, и сейчас укатил в Киев.

– А че это за пацан? – Федот нахмурился.

– А ничего. Инвалид это. Вот вернется, и станет инвалидом, если не трупом. – Боров поднялся. – Достало меня тут все. Поехал я домой. Созвонимся.

Глава 13

Наше время

Он добрался до флэшки чуть ли не в двенадцать ночи. Пока Алексей закончил со всеми капельницами, пока Федот слонялся по квартире, вроде и поддерживая, а в тоже время, раздражая Вячеслава своим мельтешением. Пока Бусинка, наконец-то, успокоилась и снова уснула под действием всех этих лекарств. Короче, Боруцкому совсем не до того было. Он и забыл о флэшке, и уже сам почти улегся, когда что-то в мозгу все-таки щелкнуло. Пришлось вставать и идти в соседнюю комнату к ноутбуку, потому как не стал бы Соболь ему какую-то дребедень с таким важным видом совать.

А теперь, просматривая папки и отчеты, он понял, что Константин дал ему в руки если и не полную власть над Шамалко, то бешеный инструмент влияния – точно. И если часть из этого слить кому надо, а что-то отдать прессе, даже в виде провокации и наговоров – позиция Виктора на выборах пошатнется. Собственно, судя по словам Константина, от этой позиции уже и так ничего не осталось, но об этом знает пока только ограниченный круг людей, к которому сам Шамалко не принадлежит. А значит на того этим всем можно давить.

Информация о транзите наркотиков, махинации с государственной недвижимостью, как в прошлом, так и в настоящем. Даже схема транзита «живого товара» за рубеж. Что ж, нельзя сказать, что Борова что-то из этого удивило. Знать-то он знал, но вот документы, факты, числа – это куда весомей и серьезней. Даже интересно стало, как это Соболь столько накопал. Или, Карина, его жена, точнее, если верить Константину. А тут, наверное, удивляться не стоит, кем она была совсем недавно, Боров знал, а через постель к мужику не только в бумажник залезть можно, а куда угодно. Особенно, если жизнь заставит.

Впрочем, не так существенен источник информации, как способ ее использования. Соболь не шутил, с этими документами Шамалко его уже не достать. Но у Вячеслава то цель иная. Он не отсиживаться собирался, а прикончить эту падлу. И вот как этого достичь быстрее, и побольнее для Виктора, учитывая имеющиеся теперь аргументы, стоило подумать.

Обязательно стоило. Только не сейчас. Он старался, а все равно не мог сосредоточиться на чем-то, кроме Агнии дольше десяти-пятнадцати минут. Слишком нестабильным и непростым было ее состояние, чтобы именно в этот момент разрабатывать план мести. В конце концов, если исходить из слов Соболя, три-четыре недели до смерти Картова, у него еще есть в запасе. И там еще столько же где-то, плюс-минус неделя. Решит.

Захлопнув крышку ноутбука, Вячеслав пошел назад, в спальню. Бусинка за это время не проснулась. Леха ввел ей на ночь более сильные лекарства, пообещав, что они помогут Агнии перетерпеть ночь.

И это было хорошо.

Погасив даже свет в коридоре, чтобы не побеспокоить ее, Вячеслав разделся и лег рядом с женой. Он точно знал, что никогда не признается, даже ей не расскажет, как у него сейчас дрожали руки, и что он чувствовал, просто вытянувшись около нее на этом старом диване.

Эта квартира, эта комната, и диван тот же самый. Сколько всего случилось здесь, в этом доме. Сколько было сказано между ними, а сколько так и не произнесено, спрятано во взглядах и жадных вдохах. Сколько они оба здесь так старательно скрывали друг от друга. И сколько потом этих тайн выплеснулось, когда не хватило больше сил сдерживать, запирать все…

Он подвинулся ближе, ощущая, как Агния стала вздрагивать во сне, будто бы ей было холодно, и она пыталась обхватить себя, чтобы согреться. Вячек подтянул одеяло выше, закутав ее по самую шею, обхватил жену руками, обнимая крепче. И, зная, что все равно не сможет уснуть, пока она в таком состоянии, принялся размышлять, как использовать данные, которыми теперь владел.

Девять лет назад

Прошло три дня после ее несостоявшейся поездки в Киев.

Агния все же решила посещать консерваторию, бесцельно сидеть в пустой квартире было не так уж и весело. А общаться, так или иначе, ей было не с кем, кроме Вячеслава Генриховича, только не дергать же его всякий раз, только когда хотелось поговорить? К тому же, Агния надеялась, что все же сумеет подружиться с кем-то из тех, с кем посещала лекции и пары. Но пока ей не везло. И больше всех Агния разговаривала с Вовой. Который Лысый. Не очень разговорчивая компания, если честно. Но все же, не своя собственная.

За эти три дня она только однажды видела Боруцкого. Он приезжал в ресторан и просидел весь их обычный ужин молча, за два часа поинтересовавшись лишь тем, все ли у нее нормально. Но при всем желании и нехватке общения, Агния была настолько рада его видеть, что сама разговаривала за двоих.

И ей хотелось больше. Всего больше. Видеть его. Разговаривать. Молчать с ним.

Странно, но да. Гораздо больше.

А еще, она не могла не думать о том непонятном не то разговоре, не то ссоре, в ночь, когда Агния так и не уехала никуда. О том, что Вячеслав Генрихович говорил. О том, что и как говорила в ответ она.

Хотя, нет. Если честно, Агния об этом почти и не вспоминала. Стоило ей подумать о том вечере – в памяти появлялась лишь одна ассоциация.

Поцелуй.

И ей тут же становилось жарко. И пальцы на руках начинали подрагивать. И кровь приливала к щекам. И она, даже находясь дома одна, не могла усидеть на месте. Принималась метаться по комнатам. И думать, думать, думать.

Хотя, можно ли было назвать «думанием» тот хаотичный бардак, который тут же образовывался в мыслях, Агния сомневалась. Вроде и понимала она, что ничего тот поцелуй не значил. И что Вячеслав Генрихович просто выпил много. И, вероятнее всего, принял ее за какую-то женщину, за свою знакомую или любовницу, а прекратить думать и воскрешать это мгновение в памяти – не могла.

Вот, кстати, у нее в эти дни появилась еще одна тема для размышлений.

Женщина Боруцкого.

Ведь, наверняка, у него кто-то был. А может и не одна женщина. У таких мужчин, насколько она могла это для себя представить, вполне могло быть и несколько любовниц. Странно так. Она знала его больше года, видела, минимум, дважды в неделю, и никогда, никогда до этого поцелуя даже не задумывалась о том – есть или нет женщины у Вячеслава Генриховича.

А теперь, осознавая, что ее поцеловать он мог лишь по ошибке, Агния не прекращала об этом размышлять. И, сказать по правде, она соврала бы, заявив, что подобные мысли ее радовали. Агнии было неприятно думать о том, кто же именно есть у Боруцкого.

Бог знает, отчего. Ведь, по сути, ей не должно было быть до этого дела. Может у него и жена имеется. И что, что Агния об этом не знала и не видела ту? Так ведь Вячеслав Генрихович и не обязан посвящать в личную жизнь какую-то сироту, над которой «взял шефство».

Кто она ему, в конце концов? Так, подопечная, свалившаяся на голову. Другой бы прошел мимо и не вспомнил, а Боруцкий, хоть и имел славу бандита, а, просто, человек не такой, добрый и хороший. Правда, крикливый. Громкий такой, тут не слукавишь. Но совестливый и хороший. Вот и помог ей. Но при этом он же не обязан посвящать ее во все нюансы своей жизни.

А Агнии теперь было просто до жути любопытно – есть ли у него кто-то? И кто? И какая?

Наверняка, красивая. Он серьезный человек. Да и статус. Тот же образ «авторитета» – обязывает. Наверное, какая-нибудь модель, с такой фигурой, что все мужчины вслед оборачиваются. Такая женщина, что сразу виден шик и класс. Такая, которая соответствует статусу. А может и много, очень много таких женщин. Даже если жена есть.

Разве Агния телевизор не смотрит? Или книги не читает? Такие люди, как Вячеслав Генрихович, никогда не обходятся одной женщиной. Их чуть ли не положение обязывает менять спутниц, одну за другой, на еще более шикарных и красивых. А еще эти все сауны, бани, и случайные…

Почему-то ей становилось как-то неприятно и горько внутри от таких размышлений. От всех этих мыслей.

Господи!

Агнии было еще и стыдно, что она думает об этом. Не ее это дело, если честно. Совсем не ее. И думать о личной жизни Боруцкого ей не стоило. Только вот не могла Агния прекратить. И если раньше даже не задумывалась, вообще, о чьей-либо интимной жизни, то теперь, как назло, не могла пропускать и игнорировать подобную тему. Ни в фильмах, ни в книгах, ни в разговорах девчонок за соседними партами на лекциях.

Раньше ее знания в этом вопросе сводились к курсу анатомии в средней школе и мнению одноклассников. Потом нежданная смерть родителей и сиротство, вообще как-то, отвлекли, отграничили Агнию от подобного. А теперь вот – она жадно интересовалась любой информацией, пусть и тайком, стыдясь, подслушивая, кто с кем встречается, как долго, и сколько девчонок меняют парни на их курсе за семестр. За три дня она узнала столько всего, что у нее голова болела, и Агния впервые поняла, как эта самая голова может «пухнуть» от избытка сведений.

Но все это было не то. Боруцкий – не восемнадцатилетний и даже не двадцатилетний парень. Он взрослый мужчина. И Агния была уверена, что он как-то иначе смотрит на этот вопрос. Как? Она даже представить не могла.

И, наверное, именно это ее и мучило. Ну и то, что уж она-то сама по себе, точно никогда бы не обратила бы на себя его внимание. И если бы не водка, он никогда бы не поцеловал ее так…

На этом этапе она старалась одернуть себя и пыталась понять, ну почему же ее это настолько зацепило? Но пока не находила ответа. Эти мысли терзали и мучали ее ночами и днями, на лекциях и, порою, даже на семинарах. Так, что она стала не всегда внимательна к словам преподавателей.

Думала она об этом и сейчас, сидя дома на своей кухне с чашкой чая. До того момента, как Агния пойдет в ресторан, было еще три часа, за окном снова шел дождь и деревья стояли совсем-совсем без листьев. Небо казалось пасмурным и темным, не добавляя никакого позитива, как и все эти глупые размышления и домыслы.

И вот тут кто-то и позвонил в дверной звонок.

Агния очень удивилась, открыв дверь. Нет, она не распахнула ту, по старой привычке, ничего не спрашивая и не глянув в дверной глазок. Боруцкий ее буквально «выдрессировал», вычитывая всякий раз, когда Агния позволяла себе подобную беспечность. И сейчас она поинтересовалась, что же это за девушка стоит у ее квартиры? Оказалось, новая соседка. И теперь Агния с интересом ту рассматривала.

Перед ней стояла молодая девушка явно старше двадцати лет, но точный возраст Агния затруднялась определить. У девушки была очень стильная, совсем как в модных журналах или у ведущих на телевидении, короткая стрижка. На лице – аккуратный легкий макияж, который только подчеркивал красоту лица новой соседки. Темно-карих глаз, высоких скул, красиво-очерченных губ. Девушка была выше Агнии на голову, примерно, и модный велюровый домашний костюм не скрывал, а облегал все «преимущества» ее красивой фигуры.

Отчего-то, наверное, потому, что как раз сейчас думала о Вячеславе Генриховиче, у Агнии в голове мелькнула мысль – а не похожа ли эта девушка на ту, которых он выбирает себе? Стало как-то неприятно и тоскливо, потому как, реально оценивая себя, Агния поняла, что вовсе несравнима с красотой и стилем этой девушки, с ее умением держаться. А то, что подать себя девушка умела – бросалось в глаза, хоть они еще не успели обменяться и двумя словам. Правда, видно из-за этих дурацких мыслей и переживаний, впечатление Агнии оказалось неоднозначным, несмотря на всю красоту девушки, и даже больше неприятным.

– Привет, меня зовут Лена. Я из квартиры, которая как раз под твоей. Сняла ее. Теперь буду жить здесь. Вот, решила познакомиться с соседями. – С искренней и широкой улыбкой проговорила девушка.

Голос у нее был приятный. Как и она вся. Но, все же, и вот тут у Агнии настроение улучшилось, с ее собственным голосом тот даже сравнивать было нельзя…

Агния чуть не вздрогнула.

Фу. Стало как-то гадко. Что это с ней? С какой стати она вдруг стала на кого-то равняться и с кем-то себя сравнивать? Выискивать недостатки в людях, которых видит впервые.

– Привет. – И все же, Агния ответила не очень приветливо. Сдержанно так. И осторожно. – Очень приятно познакомиться. Я – Агния.

– Ух, ты! – Тут же восхитилась Лена. – Какое у тебя имя интересное! Никогда не слышала, чтоб так в жизни кого-то звали.

– Ну, вот. Меня зовут. – Как-то невпопад кивнула она.

И замолчала.

Лена, наверное, чего-то ждала. Но Агния не могла понять, чего именно. Потому не спешила говорить.

– Вот, я конфет принесла. Вроде как, чтоб не с пустыми руками знакомиться приходить. – Так и не дождавшись от Агнии ничего, снова заговорила девушка. И показала пакет с конфетами, который, и правда, держала в руке. – Я уже с Алиной Дмитриевной утром познакомилась. Она мне и о тебе немного рассказала. Говорит, ты в консерватории учишься?

– Да. – Агния кивнула.

И снова замолкла.

– Круто. – Лена усмехнулась. – Я на юридическом. Уже заканчиваю.

– Интересно, наверное. – Заметила Агния, толком не зная, что произнести. Она мало что знала о праве, и понятия не имела, интересно или нет, то изучать.

– Да, очень! – С энтузиазмом кивнула Лена. – Я уже и на работу устроилась, пока секретарем. Так, больше учусь пока, опыта набираюсь. На фирму, которая недалеко отсюда. Вот и квартиру новую искала. Я сама из района. Раньше в общежитии жила. А теперь решила переехать поближе к работе. Ну и, думаю, надо с людьми, которые рядом, познакомиться. Привыкла за четыре года в общежитии, что всех знаю. Да и, правильнее так, как думаешь? Ведь всегда надо знать друг друга. Не дай Бог, случится чего. Ну, или еще что-то.

– Да, наверное. – Опять односложно согласилась Агния. – Приятно было познакомиться с тобой.

Странно, вот, вроде, полчаса назад ей не хватало копании для разговоров, а сейчас уже голова гудит от болтовни новой соседки. И хочется, чтобы она ушла поскорее. Все-таки, отвыкла Агния от нормального общения за это время.

– Так, может, чая попьем? Поболтаем? Ближе познакомимся? – Проигнорировав ее намек, Лена вновь потрясла у Агнии перед носом конфетами. – Ты мне про консерваторию расскажешь. И на чем играешь. Я в музыке, если честно, полный ноль.

Агнии совсем не хотелось ее приглашать. Вот, вообще. Захотелось закрыть дверь и вернуться в свою пустую, но родную и любимую, уютную кухню. Ту, где ей уже было сложно представить кого-то чужого. Кого-то, кроме себя и Вячеслава Генриховича.

Но воспитание и вежливость, прививаемая с детства, не позволяли отказать.

Тяжело вздохнув, она уже открыла рот, чтобы пригласить Лену войти в квартиру. Но тут открылась входная дверь у Алины Дмитриевны и на площадке показалась пожилая соседка.

– О, Агния, как хорошо. А я к тебе. Здравствуй, Леночка. – Кивнула старушка девушке, подтверждая рассказа той, что они уже знакомы.

– Здравствуйте. – Синхронно ответили и Агния, и Лена.

– Агния. Там крестный твой звонит, что-то спросить хочет. Подойди. – Алина Дмитриевна, так и стоя на пороге, махнула Агнии рукой, приглашая ее зайти.

У нее сердце ойкнуло. И свет за окном лестничной площадке, будто, стал ярче. И, вообще. Настроение сразу такое стало… Она даже Лене улыбнулась очень искренне.

– Прости. Сегодня не выйдет. Может, завтра? – Предложила Агния, схватив ключи с крючка у двери, и уже выскочила, закрывая двери за собой.

– Да, конечно. – С понимание кивнул Лена. – До завтра, тогда.

Агния кивнула, думая уже совсем о другом человеке, и проскользнула мимо Алины Дмитриевны в прихожую квартиры соседки. Здесь сильно пахло луком и жарящимся мясом. Не обратив на это внимания, она схватила телефонную трубку. И краем сознания удивилась тому, что пальцы подрагивают.

– Алло? – Голос, почему-то сорвался. – Алло? – Еще раз попробовала Агния, откашлявшись.

– Эй, Бусинка, ты там не захворала, часом? – Поинтересовался Вячеслав Генрихович. – Ты чего хрипишь?

– Нет, нормально все. – Смутившись, и радуясь тому, что он не может ее видеть, ответила она. И зачем-то ухватилась за телефонную трубку обеими ладонями. Словно бы у нее ту вырывал кто-то.

– Если нормально, это хорошо. – Хмыкнул Боруцкий. – Я, собственно, хотел проверить, дома ли ты. А то с этим твоим расписанием и учебой, не привыкну никак. А раз дома, я сейчас зайду на пару минут. Дело есть.

«Он сейчас зайдет. Всего лишь через день, после того, как они в ресторане виделись».

Агнии так тепло внутри стало. И все глупые мысли, раздражение – мигом забылись.

– Да, конечно, Вячеслав Генрихович. – Бодро согласилась она. – Приезжайте.

– Давай. – Бросил Боруцкий и отключился.

Агния еще пару секунд послушала короткие гудки. Очень осторожно вернула телефонную трубку на место.

– Спасибо. – Поблагодарила она Алину Дмитриевну, которая прошла в кухню, пока Агния разговаривала. – Я пойду.

– Нормально все? – Соседка выглянула в коридор.

– Да, все хорошо. – Ничуть не кривя душой, кивнула Агния, улыбаясь.

– Ну и молодец. Ну и умница. – Похвалила Алина Дмитриевна, улыбнувшись в ответ. – Крестному своему привет передай, как увидишь. И двери захлопни, а то у меня тут котлеты подгорают.

– Обязательно.

Ответив согласием на обе просьбы, Агния побежала домой, торопясь поставить чайник, чтобы заварить свежего чая для Вячеслава Генриховича.

Он сидел в машине, глядя на ее подъезд, и чувствовал себя полным дебилом. Как можно ощущать себя так в тридцать пять лет, при всем том, что у него за спиной, Боров понятия не имел. Но вот ведь, третий день дурью мается. И все бы ничего, да прибить Федота мало. Надо было ему сильнее врезать тогда. Чтоб, вообще, ближайшую неделю рот открыть не мог. Или, лучше, челюсть сломать. Пил бы себе тогда кефир, просунув трубочку в скобы, и шепелявил бы потихоньку. И не капал бы Борову на мозги. А теперь вот, Вячеслав, как пацан, мнется, блин.

Достав сигарету, он прикурил, отдавая себе отчет, что в ближайший час вряд ли получится затянуться. А меньше времени сидеть с Бусинкой он не хотел. Не хотел, и все тут. И кто его выгонит? А никто.