Текст книги "Любовь как закладная жизни (СИ)"

Автор книги: Ольга Горовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 51 страниц)

Глава 22

Даже забравшись в кровать и устроившись на подушке щекой, Агния еще не успокоилась. Была бы возможность, еще раз бы запустила в Федота этим пузырем со льдом. Или нет, лучше бы ударила его этим самым льдом. Такая возможность, и проворонила. Эх!

Да, грешно было так думать.

Но как же этот Федот ее злил, слов просто нет. Она не могла простить ему постоянное вмешательство в свою жизнь. То, что своими непонятными поступками он снова и снова причинял ей боль. Ну, за что он ее так не любит?!

То цеплялся непонятно из-за чего, то с этим клубом…

Агния перевернулась на другой бок, прогоняя из разума тут же всплывшие картинки, от которых становилось дико больно, а в душе клубком свернулась ревность.

И в церковь Вячеслава Генриховича именно Федот привел. Зачем? Ничего не говорил, а тут…

Но, разумеется, Агния не собиралась на него нападать. Даже разговаривать не думала. Господи, в тот момент ей хватало проблем, и она так старалась быстрее покинуть ресторан, чтобы Вячеслав Генрихович не успел ее перехватить. В том, что Боруцкий не смирится с ее отказом поужинать с ним, она почти не сомневалась. Только сама Агния не хотела этого. Она злилась. Да, эта эмоция была преобладающей у нее сегодня вечером. И на Вячеслава Генриховича злилась, не только на Федота. За то, что он видел в ней лишь ребенка, за то, что кричал, и не понял, как важно для нее вносить пожертвования о его спасении, наверное, и за то, что не оценил этого поступка (хотя тут, конечно, говорило тщеславие, а это грех, и Агния старалась от него как-то отрешиться). Ладно, она изначально не собиралась сообщать Вячеславу Генриховичу о том, что делает, тут и сожалеть не о чем.

А вот из-за зажигалки она обиделась сильно. Ведь он знал, как она старалась, выбирала ему этот подарок! Знал. А так небрежно отнесся к нему. Видно, не оценил.

Лучше бы Агния, и правда, ничего ему не дарила. Не было бы повода сердиться теперь. А так как она не представляла, как сумеет сидеть с ним рядом, будучи настолько обиженной и злой, и еще отвечать на какие-то вопросы – вопрос ужина отпал для нее сам собой.

Только вот, совпало же так, что пробегая через бильярдный зал, Агния столкнулась с Федотом. Что этот сегодня тут забыл? Впрочем, когда Агния присмотрела к другу Боруцкого, ее злость на него даже поутихла. Уж больно «живописно» смотрелся Федот со всеми этими синяками и следами побоев на лице.

И, прости Господи! Но немалую роль в том, что гнев Агнии немного угас, сыграло ее удовольствие от того, что кто-то все-таки сделал то, на что ей сил не хватало. Потому, уже не настолько сердитая, она и предложила помочь. Видно же было, что лед в пакете, который Федот прикладывал к опухшему, наливающему багрянцем лицу, уже почти растаял. Подозревая, что лицо могло оказаться не единственным местом на теле друга Вячеслава Генриховича, которое пострадало, и поход на кухню за свежим льдом может оказаться для него болезненным, Агния предложила принести новый. Даже про мазь вспомнила, которую точно видела в аптечке на кухне.

Федот на это одарил ее таким хмурым взглядом, что Агния даже растерялась:

– Ты, того, иди, куда шла. Или тебе больше всех надо? – проворчал он, раздраженно отбросив пакет на бильярдный стол, о который опирался одной рукой.

Агния опасливо покосилась на пакет – вдруг не выдержит? Лопнет? Но нет, все было нормально.

– Нет, не больше всех, – Агния безразлично пожала плечами, – но мне не сложно помочь. Я же не знаю, может вам самому трудно дойти до кухни. А там уже одна вода, практически, – она подняла отброшенный пузырь, как бы подтверждая свою мысль.

– Слушай, ты тут святошу прекращай мне строить, – Федот тяжело уронил кулак на стол. – Типа я не знаю, что тебе не с чего мне помогать, – он хмыкнул. – Мы с тобой оба в курсе, что к чему, так ведь, девочка? Думаю, была б сильнее, сама бы попробовала мне морду начистить у того клуба, – он глянул на нее с иронией и насмешкой.

Агнию как-то даже переклинило из-за этого взгляда. И все, что накопилось за последние дни, плеснулось внутри горячей и гневной волной, вовсе для нее несвойственной.

– А знаете, вы – правы! – Агния глянула на Федота со всей своей злостью и раздражением. – А вот на роль святой – никогда не претендовала. Если у вас не хватает ума понять воспитанность и человеческое отношение – это ваши проблемы! Сидите здесь сами и дальше себя жалейте! Может, меньше будете лезть туда, куда вас не просят! И что у вас за проблема такая, с визуализацией? Что же вы лезете, куда вас не просят, и все всем стремитесь показать?! – она разошлась так, что уже не обращала внимания на растерянность, появившуюся на лице оппонента. Если он не в состоянии ее понять – его проблемы. И о том, почему Федот ей отпор не дает, даже не задумалась. – И да, была бы у меня возможность, я сама бы хорошенько побила вас за все это. Очень рада, что у кого-то силы все же хватило! А так – не нужна вам помощь? И не надо! Идите за льдом сами! – и совсем уже войдя в раж, она со всей силы запустила в него тем самым пакетом, который все это время держала в руках.

Вот, честное слово, даже не думала о таком. Ну, вышло так, просто. Случайно.

Но как же ей стало хорошо на душе. Грешно, она понимала. Но так хорошо.

Особенно когда пакет лопнул, и вся эта вода с остатками льда начала стекать по лицу и волосам Федота. Холодно ему, наверное… Да.

Агния тогда развернулась, собираясь уходить, помощь то ее тут никому не нужна. А в дверях Боруцкий. Она совсем не ждала его увидеть. Отвлеклась.

Агния не совсем поняла, что значило выражение лица, с которым Вячеслав Генрихович смотрел на нее. И разбираться сейчас – не хотела. Вдруг стало стыдно, что он увидел эту ее вспышку. И в тоже время, не было стыдно. Она живой человек, в конце концов, и имеет право злиться. Тем более если они совершенно бессовестно доводят и обижают ее.

Ведь и Федоту, несмотря ни на что, она искренне собиралась помочь.

Потому и сбежала Агния, не послушав Вячеслава Генриховича. Может это еще и аукнется ей завтра. Или позже. Но сегодня она, совершенно точно, не хотела с ним говорить. Ни о чем.

Боров никогда не думал, что его можно вывести из себя настолько. Причем, что это удастся сделать кому-то такому… мелкому и тихому. Хотя, если вспомнить последние выбрыки в поведении Бусинки, не настолько уж девчонка оказалась и тихой, а? И упертой.

Блин, его и самого было не так просто свернуть с пути или заставить сделать то, что Боров не собирался. Но Бусинка, как оказалось, вполне могла составить ему в этом конкуренцию.

Он не мог с ней поговорить! Просто не мог. Девчонка решительно пресекала все его попытки. И если честно, Вячеслав был уже близок к тому, чтобы ей хорошенько всыпать. Не буквально конечно. Поразмыслив об этой идее секунд пять, он так и не смог представить, что у него поднимется рука на малышку. Но должен же был существовать какой-то метод воздействия на нее!

Вот, честное слово, Боров даже не думал, что может возникнуть подобная проблема с его Бусинкой. И нельзя сказать, что девчонка играла с ним в «молчанку». Нет. Она разговаривала с Вячеславом. Но вот, почему-то, все время не о том, о чем он заводил речь. Малышка перепрыгивала с темы на тему, тараторя так, что он слово не успевал вставить. А если Вячеслав ее обрывал – тут же вспоминала, что куда-то торопится или уже опоздала. И убегала от него, смотря при этом с такой обидой и грустью в глазах, хоть и пыталась замаскировать той отчужденностью, что у него язык не поворачивался ее остановить. И его это уже выбешивало.

Доходило просто до абсурда. Особенно после того, что вчера малышка снова поперлась в свою церковь. Открыто бросив ему вызов, после того, как Вячеслав, узнав об этом, внятно и доступно сказал, чтобы она даже не думала ходить. Агния напялила тот гребаный платок, который ему хотелось порвать на кусочки и, задрав голову так, что ему даже стало любопытно, не споткнется ли, прошагала так все это недалекое расстояние. Ясень пень, он увязался за ней. Должен же был Вячеслав увериться в том, что с ней там ничего не случится? Как бы тупо даже для него самого не звучала такая отмазка. С ним она значит в безопасности. А в церкви – нет. Ха.

И все-таки, он поперся с ней и проторчал под церковью полчаса, которые Бусинка провела внутри. Сам Вячеслав не заходил, и так слишком раздраженный, а оттого, не уверенный, что удержится и не стукнет священника. Тогда Агния еще больше на него обидится. А он и сейчас не придумал еще, как к ней подступить. И он не начал выпытывать, чего она там столько проторчала. Фиг вам. Он лучше сдохнет, чем спросит.

И все равно, не так, дык эдак, нервы у него сдали, и когда она после церкви попыталась от него улизнуть, просто поймал малышку, устав от ее постоянных забегов. Крепко прижал к себе, зарывшись лицом в волосы, с которых сдернул бесивший его платок. Он уже даже не пытался скрыть свою потребность в ней. Нет, не брал ничего. Просто обнял.

Бусинка не оттолкнула его. Не вырвалась. Но ее руки не обняли его в ответ. Хотя, мать его так, он точно чувствовал, как сильно она прижалась лицом к его груди. Как вся к нему прилипла.

Боров уже даже рот открыл, чтоб начать разговор. И начхать, что они стояли на улице, посреди ее двора. Так нет же, черт принес ее соседку. Агния тут же отошла. А эта бабка, соскучившись за время праздников, проведенных у сына, никак не хотела уходить, будто не видя, что он реально готов придушить ее прямо здесь. И Агния, вновь что-то пробормотав про работу и необходимость торопиться, смылась от него.

Короче, Боров вполне созрел, чтобы банально закрыть ее в комнате и наконец-то заставить с ним поговорить. Он подозревал, что поначалу она может не прийти в восторг от подобной идеи, но в итоге его малышка расколется, выхода-то другого не будет. Ну а что ему оставалось, чтобы наконец-то прояснить все?

Агния пыталась заплести косу, но волосы не желали слушаться. Или она устала. И сильно дергала, нервничая и раздражаясь. Надо было поглубже вздохнуть и успокоиться. Еще раз расчесаться и заплести по новой. Но не хватало терпения. Она все последние дни ходила настолько нервная и дерганная. Даже однокурсники начали удивленно коситься в ее сторону, когда она раздражалась от пустячного вопроса или того, когда кто-то садился на ее место в аудитории. И Зоя Михайловна интересовалась, все ли с Агнией хорошо?

Преподавательница, кстати, вообще изменилась в эти дни. Она больше и не вспоминала о Щуре. Да и поглядывала на Агнию… ну, странно, в общем. Но отношение у нее поменялось. Однозначно. И нельзя сказать, чтоб она вела себя как обиженная ученицей наставница.

Повернув кран, Агния умылась холодной водой. Прижала полотенце к щекам, вытирая капли.

Она и устала, и одновременно чувствовала себя перевозбужденной. Дожилась – у нее подрагивали пальцы, и петь выходило через пень-колоду. Ясно, что она не сможет вечно избегать Вячеслава Генриховича, да и обида на него уже утихла, и хотелось вернуть хоть бы то время, что у них было. Только он стал каким-то странным. Напряженным и будто взведенным. И Агния очень боялась того, что Боруцкий, определенно, хотел о чем-то с ней поговорить. Она боялась, что он откажется от нее. Ну, в том плане, что она его достала своим детским поведением. Или еще что-то. Или что ему просто надело нянчиться с ней. Или что она его раздражает. Или еще тысячи возможных поводов…

Агнии даже в голову не приходило, что в таком случае, он мог бы просто перестать появляться, а не преследовать ее везде, как какой-то маньяк. Она просто безумно, дико боялась все испортить. Но даже не представляла, что же надо сделать, чтобы Вячеслав Генрихович понял ее. Ведь Агния старалась его и не трогать, тем более не целовала. А он, наоборот, вроде, был вовсе не против, и то и дело обнимал Агнию, касался ее. Может ему не нравилось только то, когда женщина проявляет в этом инициативу? Короче, Агния совсем запуталась.

Аккуратно повесив полотенце на крючок, она бросила еще один взгляд в зеркало. Но в этот момент ее внимание привлек какой-то шум из коридора. Совершенно не понимая, что бы это могло быть, она вышла из ванной комнаты. И с растерянностью, непониманием и нарастающим страхом уставилась на двух мужчин, входящих в открытые двери ее квартиры. А ведь Агния те закрыла. Она точно помнила.

Первой и единственной мыслью, мелькнувшей в сознании, было то, что это воры. Но у нее даже не получилось развернуться и убежать на кухню. Хотя, что она бы там сделала? Отмахивалась ножами? И о телефоне, лежащем в кармане домашних штанов, она забыла. Просто стояла и смотрела на незнакомцев, так уверенно входящих в ее дом.

И тут один из них поднял голову. И с настоящим недоумением посмотрел на нее:

– Ты кто такая? И что тут забыла? – в голосе мужчины слышалось непонимание. Но и явно прорезывалось возмущение. – Ты что делаешь в нашей квартире, а? Я не понял, ты как сюда вошла?! – он двинулся в ее сторону явно не с приветливым выражением на лице.

А Агния пыталась понять, что значит: «в их квартире?».

Спустя десять минут она все так же ничего не понимала. А эти люди, которые продолжали утверждать, что именно они хозяева ее квартиры, кажется, начинали злиться. Один из них, не тот, кто первым заговорил с Агнией, казался постарше, лет так под пятьдесят. И он, точно, был уже очень зол. Он почти не участвовал в разговоре, в котором второй, Дима, пытался объяснить Агнии, что квартира принадлежит им. Они ее купили, и у них есть все документы, заверенные у нотариуса.

Она ничего не понимала: как купили? Ведь это ее квартира. И у нее все документы есть, и Агния не выставляла квартиру на продажу. Она была готова показать им документы, как доказательство, только боялась отойти, оставить этих мужчин одних, хоть и не знала, чем сейчас-то им мешала. Но как же ей было страшно, Господи!

И только тут она вспомнила, что Боруцкий говорил, если что-то по квартире «всплывет» – сразу ему звонить. Она уже полезла в карман за телефоном, когда не выдержал тот, второй мужчина, что постарше:

– Да что ты с ней церемонишься, Дим? Мошенница это какая-то, точно тебе говорю, – зло и раздраженно проговорил он повышенным тоном. – И мозги нам пудрит, под девчонку косит. Выгоняй ее взашей. А лучше, вообще, милицию вызвать и сдать ее. Где она ключи взяла, а? Как сюда влезла?!

– Да это моя квартира! Моих родителей! И я ее по наследству получила! – уже не выдерживая, чуть ли не плача, крикнула Агния, достав телефон из кармана. – Это вы что тут делаете?! Вас в милицию надо, что вломились ко мне! – с трудом сдерживая страх и отчаяние, нахлынувшее от непонимания ситуации, добавила она.

И нажала на дозвон, выбрав номер Боруцкого. Хорошо, что у нее было записано совсем мало номеров, искать не пришлось.

Увидев, кто ему звонит, Вячеслав искренне удивился. Не то, чтоб Бусинка так уж часто ему названивала. Особенно после Нового года, как вся эта канитель началась. В последние три недели Боров ее сам больше по телефону дергал, она и два раза не звонила, кажется. Даже любопытно стало, что это вдруг на нее нашло? Не дай Бог, еще что-то выдумала. И сегодня попытается от него слинять? Дудки. Все равно ведь не отвертится. На долю секунды даже было искушение не ответить, чтобы не дать малышке шанса что-то наплести. Но он прекрасно помнил, как обещал девочке, что она теперь всегда до него сможет дозвониться.

Махнув рукой Федоту, с которым решал вопросы по клубам, Вячеслав отошел в сторону, чтобы не так мешала грохочущая музыка нового ди-джей, которого они «тестировали», и ответил на вызов:

– Да?

– Вячеслав Генрихович…

Его будто током прошибло от того, как звучал ее голос.

– Бусинка? Что случилось?! – он сам не заметил, как «стал в стойку», будто почуяв что-то недоброе.

Зато увидел, как Федот, наблюдавший издалека, нахмурился и двинулся к нему, с явно читаемым настороженным вопросом во взгляде.

– Вячеслав Генрихович, извините, что я вас отвлекаю, – как-то робко и чуть ли не плача лепетала она. – Тут какие-то люди, они говорят…

– Малышка, ты где? – потребовал Вячеслав ответа, уже двинувшись в сторону выхода из клуба. Чтобы там ни было, а он собирался разыскать ее как можно быстрее.

– Я дома, Вячеслав Генрихович, – она словно таилась от кого-то, потому что приглушила голос, но продолжала всхлипывать, – а тут люди пришли, и они говорят, что квартира – не моя, и документы у них…

Может из БТИ кто приперся, или из опекунского совета?

– А ты спрашивала кто? И зачем пустила? – привычно возмутился он, но больше для того, чтобы слышать ее, наверное, а не упрекнуть. Чтобы понять, разобраться.

Потому что голос Бусинки… Бл…, кажется, Вячеслав испытывал сейчас что-то, очень близкое к страху. Он боялся за свою девочку. И готов был пристрелить того, кто довел ее до такого состояния, в котором она сейчас звонила. Даже если это будут лишь самоуверенные клуши из опекунского совета.

– Я, нет… Не пускала. Они сами, Вячеслав Генрихович… – он уже садился в машину.

Боров не очень разобрался, слишком сильно она всхлипывала, и ничего не объясняла толком. Но то, что он уловил, ему очень не понравилось. Он уже собрался успокоить малышку, и сказать, что через пятнадцать минут подъедет. Но в этот момент в трубке раздался еще один голос, отдаленный, словно говорил кто-то, стоящий рядом:

– Слышишь, ты, давай-ка, выметайся! Мне без разницы, с кем ты говоришь! Квартира наша. Ты в нее влезла. Убирайся, пока мы милицию не вызвали! Пошла вон!

А потом прозвучал какой-то непонятный, резкий треск и звук удара, словно бы мобильник упал на пол, подпрыгнув при этом.

Твою мать!

Он не знал, что там происходило. Вячеслав не слышал уже слов Бусинки. Вообще ничего не было слышно, видно связь разорвалась. Однако, выехав на бешеной скорости с парковки и подрезав какую-то тачку, он точно знал, что кого-то сегодня точно прибьет. И это вряд ли будет оборотом речи.

Доехал он быстро, хотя Борову казалось, что машина конкретно тормозит, и постоянно матерился, обгоняя и пересекая сплошные. Он настолько завелся, что даже не понял, откуда взялся Федот, когда машина друга с визгом затормозила сразу за его авто во дворе Бусинки.

– Что? – потребовал у него ответа друг, выскочив из машины. – Что случилось? Про малышку узнали? Что? Боров, кто звонил? Малевин? Косяч? Она у них? Да, стой ты, бля! Ты объяснить можешь? Хоть знаешь, куда мы счас сунемся? Сколько их? Чего хотят?

Вячеслав уставился на Федота, который уже и пушку вытащил, и деловито, внимательно осматривал окрестности. Но ничего не сказал, только головой отрицательно дернул, показывая, что не в том дело, похоже, и заскочил в подъезд.

Блин, ему и в голову не пришло, что Федот такое себе надумал и двинулся за ним, чтобы прикрыть. И ведь, несмотря на постоянную злость – приехал же. Вон, готов впереди него лезть в квартиру, спасать Бусинку.

– Боров, что случилось? – Федот шел за ним.

– Без понятия! – проревел он. – У нее кто-то квартиру, по ходу, забрать пытается, или что-то в этом роде… – не особо заморачиваясь объяснениями, он перескакивал через ступени.

И гнал его вперед больше страх, что его девочку кто-то посмел тронуть.

Видно, Федот решил больше не заморачиваться вопросами, и молча бежал за ним, потому до квартиры они добрались за какие-то секунды. Двери оказались открытыми, а из квартиры доносился разговор на повышенных тонах. И одной из говоривших, точно, была Бусинка. Однако Боров, к своему удивлению, узнал и еще один голос – вместе с малышкой, с кем-то, кого Вячеслав не знал, ругалась и ее вечно-во-все-лезущая соседка. И тут не обошлась без Алины Дмитриевны. Но сейчас Вячеслав был даже рад, что с его девочкой был кто-то знакомый и преданный, и она не одна. Он по себе помнил, какой упорной может оказаться эта бабка в защите Агнии.

– Так, я не понял, и чего это тут происходит?

Она не помнила, когда еще была так рада видеть Вячеслава Генриховича. Нет, Агния всегда радовалась ему. Но то, что она испытала, увидев Боруцкого в проеме входных дверей сейчас – невозможно было описать словами. За его плечом зачем-то маячил Федот, с таким же напряжением и вниманием, как и Боруцкий, осматривая всех, кто был в коридоре.

Ее захлестнула волна такого облегчения, такой радости, что ноги задрожали. Да, что там ноги, каждая мышца в теле! Захотелось прислониться к стене и сползти по ней на пол. Вместо этого Агния вцепилась обеими руками в сухонькое плечо Алины Дмитриевны и уставилась на Вячеслава Генриховича.

Вот, все стало неважно. Совсем. И как-то даже сомнений не возникло, что все теперь будет хорошо и понятно. И он все уладит. И все ее обиды забылись, и даже напряжение, что она не знает, что делать и как. И совсем не задумываясь, Агния просто улыбнулась Вячеславу Генриховичу:

– Вот, Вячеслав Генрихович! Хоть вы объясните этим извергам, что они неправы! И это квартира принадлежит Агнии! – Алина Дмитриевна с воодушевлением, вызванным появлением Боруцкого, ткнула пальцем в сторону старшего из мужчин. – Объясните им!

Но Агния даже на это не обратила внимания:

– Здравствуйте, – легко выдохнула она, ощущая почти счастье.

И все-таки не удержалась на ногах, привалилась к ближайшей стене коридора, не заметив, что потянула при этом за собой и соседку.

Взгляд Боруцкого, до этого осматривавший обстановку, тут же замер на Агнии, его глаза чуть прищурились, будто сосредотачиваясь только на ней, отсекая все другое в этот момент. Он смотрел на нее какую-то безумно долгую секунду. Ей показалось, что за это, по сути, мгновение, он успел осмотреть ее с ног до головы и заметить все, что только можно было, и что бы он там не искал:

– Бусинка, тобой все в порядке? – не повышая голоса, спросил Боруцкий, все еще глядя на нее.

Она только кивнула, продолжая улыбаться улыбкой, которая ей самой уже казалась глупой, но у Агнии не хватало сил прекратить.

Боруцкий почему-то сжал зубы, она увидела, как у него дернулась мышца на щеке. Взгляд Вячеслава Генриховича скользнул дальше, он кивнул Алине Дмитриевне, замер на долю секунды на треснувшем телефоне, поднялся, проследовав от одного мужчины, к другому. Те с некоторым недоумением и настороженностью смотрели на самого Боруцкого и Федота. Появление такой поддержки, определенно, было совсем неожиданным для них. И эти двое выглядели куда менее уверенно теперь, не в пример тому, как при появлении Алины Дмитриевны, прибежавшей на шум.

А потом Боруцкий снова глянул на Агнию:

– Бусинка, иди на кухню, поставь чайник и завари чай, – распорядился он таким голосом… ну, в общем, Агния поняла, что надо послушаться. Обязательно надо. – И двери закрой, чтоб мы тебе разговорами не мешали, – добавил он. – Я скоро подойди. Вот только с людьми решу все.

Он махнул рукой в сторону кухни, явно указывая, чтобы она немедленно ушла. И Агния пошла. Сама не знала почему, но в этот момент почти поняв, почему Боруцкого так боялись. Его невозможно было не послушать. Серьезно, глядя в глаза Вячеславу Генриховичу, она знала, что ей действительно следует уйти. И почему-то она и не подумала спорить.

– Спасибо, Алина Дмитриевна, – услышала она за спиной, уже уходя, – мы дальше сами. Правда, не сомневайтесь, уверен, мы быстро все проясним, – похоже, он и соседку выставил, так, чтоб в коридоре остался только он, Федот и эти двое.

Агния подумала о том, что стоило бы оспорить распоряжение, и вернуться. И объяснить… А может просто постоять там, на всякий случай. Но у нее совсем сил не осталось…

– Вячеслав Генрихович… – не оборачиваясь, позвала она его с самого порога кухни, упершись рукой в косяк двери.

– Ставь чай, Бусинка, все будет нормально, мы все решим, – Боруцкий не дал ей договорить.

Почему-то ей показалось, что если она даже не послушается, он сам затолкает ее в кухню и закроет. Снаружи. Еще и подопрет дверь чем-то, для надежности. А у нее как-то совсем сил не было сейчас на споры.

Агния закрыла за собой дверь и, взяв чайник с плиты, включила воду.

Удостоверившись, что Бусинка ушла, да и Алина Дмитриевна уже закрылась в своей квартире, Боруцкий еще раз осмотрел двух мужиков, мнущихся перед ним. Струхнули, он по глазам видел. А нечего было лезть. Как ребенку угрожать, телефоны ломать, да на бабок орать – горазды. А как с кем-то нормальным спорить, так уже и на дверь за его спиной поглядывают. А вот фиг вам. У Борова сейчас столько всего внутри бушевало, что этим двоим не светило мирно уйти, однозначно. Довели его девочку до того, что на ногах не стоит, бледная, как смерть, и перепуганная. Пусть молятся, чтоб не выяснилось, что они ее хоть пальцем тронули. Тогда он их прямо здесь в бетонный пол закатает.

– Ну? – Боров тяжело глянул на мужиков.

Федот за его спиной наконец-то отошел от двери и так непринужденно оперся о стену плечом, типа незаметно и спокойненько пряча ствол в карман. Мужики синхронно сглотнули. Ну, как дрессированные прямо.

– И зачем пришли? – надавил он, видя, что сами они что-то не очень готовы теперь языком ляпать.

– Так мы, это. Вот, это – наша квартира, – один из мужчин, помассивней и постарше, вышел вперед, тыча ему под нос какие-то бумажки. Значит, этот главный. На нормальных пацанов, в теме, эти двое не тянули. Видно так, мошенничеством промышляют. – Мы ее купили. Все по закону. Так что вы нам тут не угрожайте, мы свое отстаиваем. И, давайте-ка, убирайтесь, мы сейчас милицию вызовем. У нас там свои контакты, мало вам не покажется…

Вячеслав с ухмылкой глянул на хмыкнувшего у него за спиной Федота.

– Слышь, Федот? Во как, люди-то серьезные, контакты у них, – заметил он, наклонив голову к плечу. – А мы что? Мы так, погулять вышли, – передернул он плечами со вздохом.

А потом вновь глянул на мужика, продолжающего трясти какой-то бумажкой у него перед лицом. Резко поднял руку и выдернул ту. И все с той же ухмылкой порвал надвое, даже не рассматривая.

– Значит так, начхать мне на ваши бумаги. По какому это закону квартиру сироты без ее ведома продали? Что-то я не знаю таких законов в нашем прАвовомгосударстве, – ехидно заметил он, смерив опешившего мужика взглядом. Перевел глаза на второго, пока молчавшего и предпочетшего стоять в стороне. – Будем разбираться?

– Послушайте! Вы что думаете, что вам все можно? – попытался возмутиться первый. – У нас уже не те порядки в стране! Мы все законно сделали! И нечего нам тут угрожать!

– А кто вам угрожает? – делано удивился Боров. – Вам сказали, что хозяйка – девчонка-сирота? – не слушая его возмущения, потребовал ответа Вячеслав.

Первый только выше задрал подбородок. А вот второй скосил глаза в пол. Неопытный еще. Или совестливый пока.

– Значит, сказали, – Боров разорвал два обрывка бумажки еще надвое, сделав вид, что полностью сосредоточен на этом занятии. – И что вы с ней делать собрались? Запугать? Выставить на улицу? Зимой? На ночь глядя?

– Слушайте, нас не касается, что она делать собралась! – вновь попытался надавить первый, но уже с меньшим напором. – Она продала квартиру людям, те продали ее нам, все законно и…

– Нет, это ты меня сейчас слушать будешь, – отбросив обрывки, Боров ухватил мужика за горло и припер к стене так, что тот стукнулся головой о бетон. – Ты мне тут не рассказывай, как вы махинации свои прокручиваете. Я в этом не меньше тебя секу. Только протупили вы, парни, конкретно протупили, и полезли к моему человеку. Думали сироту проще простого облапошить? Оно-то, в принципе, так. Только, что же это тот, кто для вас информацию собирал, не узнал, кто у девочки крестный, а?

Мужик перепугался, точно. Хоть пока еще и не понял, похоже, КАК именно крупно попал. В таких махинациях до третьих рук нет невиновных, это Боров знал прекрасно, хоть сам таким и не занимался, не его профиль. Но разбираться в тонкостях это не мешало. А значит, эти «покупатели» так же имеют долю и руку приложили ко всему. И поплатятся. Отдельно за это, и отдельно – за испуг его девочки.

– Так, подождите, – не очень внятно из-за того, что рука Борова так и давила ему на горло, начал мужик, в то время как второй уже с откровенным испугом пятился к двери. Забыл, видно, что там Федот. От страха стал плохо видеть, что ли. – Ну, может мы погорячились, не так начали. Я не знаю, кто вы, – он даже выставил вперед ладони, словно надеялся этим его утихомирить. – Давайте просто разойдемся и замнем, а? И никаких…

– Разойдемся? – Боров хмыкнул. – Чтоб потом весь город говорил, что Боруцкий дает своих людей в обиду и позволяет об себя ноги вытирать? Счас. Разбежался, – он еще раз стукнул мужика об стену. Для внушения, так сказать. – Мы-то разойдемся. Ты на свалку отправишься, вместе с дружбаном, а я по своим делам. И все тихо-мирно.

Блин, так врезать этому мужику хотелось. Заслужил ведь. Даже не за махинации, а что к Бусинке полез. Идиотизм и непрофессионализм должны быть наказаны. Помимо того, что просто не стоило трогать его малышку. Любой, кто поднаторел в этом деле, нутром должен был понять, что не просто так все, с сиротой этой. А эти – легкую наживу себе нашли, бл…! Вот и заплатят за это. Только не тут. Что ж он потом, будет малышке объяснять, откуда кровь на обоях? Или сам тряпкой тереть станет, пряча от нее следы?

– Кто крышует? – сдавив пальцы на горле мужика, спросил Вячеслав.

Тот побледнел еще сильнее, чем после того, как услышал его фамилию. Но промолчал. Ну, не идиот ли, блин? Отпустив горло, Боров с размаху ударил его в живот кулаком. Мужик согнулся пополам, зайдясь вперемешку в кашле и хрипах. Вячеслав ухватил его за воротник куртки и дернул вверх так, чтоб лицо оказалось на одном уровне с ним.

– Заткнись, морда, хватит. Тихо. Уже и так напугали ребенка, – еще раз встряхнул для надежности. – Кто прикрывает, спрашиваю?

– Берчев, – ответил вместо этого тот, что помладше.

Боров нахмурился, не припоминая такой фамилии.

– Это из ментов, капитан, не очень давно начал. У него отец в судьях, – негромко заметил Федот.

– Ясно, – хмыкнул Боруцкий. – Телефон у нас этого Берчева есть? Чтоб рассказать, где он трупы своих людей забрать может, и как дела решать надо, чтоб не лезть на чужую территорию?

– Я позвоню, объясню, что люди его ошиблись, – Федот отошел от стены и демонстративно перекрыл дорогу второму «покупателю». – И чтоб все отыграли взад.

Боруцкий кивнул, хоть и скривился внутри. Он не нуждался в напоминании, что не должен сам сильно светиться перед чужими в том, что касалось малышки. И понятно, что не будет Боруцкий лично названивать всякой мелочи, за то, что кого-то под его покровительством тронули. Для этого и существуют помощники и заместители. Федот видно решил, что у него мозги совсем скисли на фоне злобы.

Хотя, что лукавить, та внутри так и бушевала. И злость, и ярость, ничуть не утихшая за эти минуты. Но не разойдешься же тут? Может, и правда, вывезти их в тихое место, отвести душу? Так и Бусинку одну не оставишь, да и сказал же, что с ней чай выпьет, и перенервничала девочка. У него до сих пор перед глазами ее испуганное лицо стояло. А она еще и улыбаться ему умудрялась.