Текст книги "Чужие воспоминания (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

  – Нет, я не буду, – замотала головой Одана, глядя на меня, как на извращенца. С каких это пор секс объявлен вне закона? Или со мной что-то не так, а я не в курсе? Пол вроде бы не менял, в животное или мертвяка не превращался.

  – Слушай, кому это больше надо: мне или тебе? Думаешь, я с тобой бесплатно развлечься собрался? Сходи к Сейре, спроси у нее, что бывает при близости с магом. Между прочим, так энергию передают, да и вообще постель – не только поле для приятных утех. Разумеется, если ты будешь лежать, как бревно, думая, когда же все закончится, толку будет мало. Я, конечно, попробую, но будет очень долго и неэффективно. Вот если тебе будет хорошо, если ты перестанешь контролировать свое сознание...

  – Иными словами Вам нужно, чтобы я испытала экстаз любви?

  И все это – с самым серьезным выражением лица.

  Не знаю почему, но мне захотелось расхохотаться, не стал только потому, что девочка и так напугана.

  – Вообще-то у этого другое название есть, но если я его произнесу, румяна по сравнению с цветом твоего лица покажутся алебастром. Чтобы уж совсем расставить все точки над 'и', поясню, что во время процесса удовольствия получишь только ты. Надеюсь, что получишь, а то совсем будет тоскливо.

  – А Вы?

  – А я работать буду, в двойном объеме. Придется и тебя удовлетворять, и в голове твоей копаться, и все это одновременно. Приятностей ни на медяк, устану, как собака, пол резерва точно потрачу. Ну что, категорически против?

  – Если это единственный способ...

  – Быстрый – да, другого я не нашел. Воспринимай все, как своеобразный обряд посвящения, раньше, кстати, у жриц такие были, – посоветовал я. – О любовнике своем думай, представляй, кого хочешь, мне все равно.

  – А если у меня не получится... ну, достичь высшей точки? – смущенно спросила Одана. Теперь она избегала смотреть мне в глаза. Шестнадцатилетний подросток! Нет, не понимаю я ее: нормальный мужик, не урод, предлагает ей, у которой месяца три никого не было, бесплатно доставить удовольствие, – а она еще думает! Хорошо, хорошо, женщины устроены по-другому, но от долгого воздержания вам тоже плохо. Да и не вызываю я у нее рвотной реакции, мысленно ведь уже оценила...

  – Не получится, так не получится.

  – Это хорошо, а то я не могу по заказу...

  Оно и понятно. Ничего, мы над этим поработаем.

  Хадершет, ну и ночка предстоит! Придется ведь следить, чтобы ей хорошо было, а самому не отдаться страсти. Тяжело удерживать себя на грани, делать все механически, не позволяя возникнуть желанию, скатиться до обычного секса. И это она еще переживает, жалеет себя! Это меня нужно пожалеть: буду чувствовать себя практически евнухом, с той лишь разницей, что кому-то ещё способен доставить удовольствие.

  – И что мне делать? – словно агнец на заклании. Нет, не смогу я так, мне ведь тоже нужны некоторые условия.

  – Успокоиться и спуститься поужинать. Я тебя на голодный желудок мучить не собираюсь. И мне поесть тоже не помешает. Совсем не помешает.

  Она смутилась, встала и юркнула за дверь.

  За ужином Одана напоминала приговоренную к казни. Грешным делом я даже начал задумываться, не является ли близость с темным магом тягтяйшим наказанием для людей, потом плюнул, обозвал себя идиотом. Какая разница, маг я или нет, процесс-то один!

  С ангерцем она с удовольствием спала, значит, есть шанс... Нет, тягаться с ним я не собираюсь, у меня другие цели, но от парочки ее ласкающих слух криков не отказался бы. Были бы как бальзам на душу. А потом не отказался бы отыметь ее по-настоящему, чтобы ночь впустую не пропала. Спрячу воспоминания в кокон до утра, чтобы не отвлекали разгоряченную девушку. Со жрицей-то не вышло, другой женщины за последние месяцы тоже не встречалось, а тут такой шанс, само в руки... или не совсем в руки плывет.

  Просто повернуться на другой бок будет невыносимо сложно. Раздразнил себя, а потом снова на голодный паек?

  Если ей не понравится, так и быть, настаивать не стану, но если почувствую, что девочка не так уж холодна... Спасибо Ланит, приучила меня не ограничиваться одним разом. И правильно, не в том я еще возрасте, чтобы сделал свое дело и заснул, с меня еще настоящую ночь любви получить можно. И весь резерв из меня выкачать, но это уже как побочный эффект удовольствия.

  Ела Одана мало, все посматривала на меня, в конце концов, и мне кусок перестал лезть в горло.

  – Что-то хочешь сказать? – поинтересовался я. – Нет, тогда ешь и не порти мне аппетит. Чего ты волнуешься, как девственница перед первой брачной ночью?

  Неудачное сравнение – она поперхнулась и тихо прошептала:

  – А разве это ни одно и то же?

  Сколько же эмоций сменилось на моем лице! Одновременно захотелось ответить что-то ехидное, встать и уйти, обозвать дурой и во всеуслышание пройтись по ее интимному воспитанию, но я ограничился просто взглядом и коротким:

  – Я тебя не заставляю.

  Остаток ужина прошел спокойно, без попыток со стороны Оданы обвинить меня в непристойном поведении.

  Наверх она поднялась первой и в нерешительности остановилась в начале коридора.

  – Лэрзен, а такой способ действительно существует?

  Не выдержал, схватил ее за руку и поволок к храму. Говорил же: не веришь, спроси Сейру! Была бы у меня перед глазами нужная книга, ткнул бы туда пальцем, раскрыл страшную тайну, что иногда близость между мужчиной и женщиной – гораздо большее, чем перепих на одну ночь или процесс зачатия, это еще и акт доверия, крепкая связь, смещение двух сущностей – да много еще чего!

  – Не надо, Лэрзен, я верю, не надо никого отвлекать! Я не хотела бы, чтобы кто-нибудь знал, – свободной рукой девушка вцепилась в хрупкий ствол дерева, росшего у ограды храмового комплекса. – Давайте вернемся, я сделаю все, как Вы скажите. Мне следовало бы Вам доверять, а я... Мне так стыдно!

  Что-то новенькое! Ей стыдно оттого, что она заподозрила меня во лжи?

  Только не надо мне беззаветно верить, Одана, никому нельзя полностью доверять, даже самому себе.

  Мы вернулись в гостиницу, оба в состоянии глубокой задумчивости. Одана, видимо, готовила себя морально к предстоящим событиям, я вспоминал порядок действий. Нет, не тех, хотя за теми тоже нужно будет следить.

  – Ну, у кого хочешь? – наконец нарушил я тишину. – Тебе, наверное, удобнее у себя?

  Девушка кивнула, достала ключ и отперла дверь.

  – У меня на душе такое мерзкое ощущение, будто я продажная женщина...

  – Да какая же ты шлюха! Ты хорошо воспитанная стеснительная девушка из хорошей семьи.

  Дождавшись, пока за нами захлопнется дверь, я обнял ее сзади, приучая к своему запаху. Одана вздрогнула, но руки мои не убрала.

  – Мне сразу раздеться?

  – Нет, – усмехнулся я. – Так у нас обоих ничего не получится. Лучше расскажи мне, как ты любишь. Стыдно вслух, можешь представить, желательно со всеми подробностями. От этого будет зависеть качество и продолжительность... хм...процедуры.

  – Я так не могу, – вздохнула девушка. – Поймите, я хорошо к Вам отношусь, но...

  – ...но не настолько, чтобы посвящать меня в такие вопросы, – закончил я. – Что ж, ты права, нечего отдаваться первому встречному. Тогда просто расслабься, думай о своем ангерце и пусти все на самотек. Надеюсь, у нас получится.

  Она промолчала и несколько раз глубоко вздохнула, покосившись на постель. Бедная, для нее, наверное, это сущий кошмар!

  Стоит так, что невольно возникает гадкое ощущение, будто я собираюсь надругаться над невинным существом. Что ж, оправдаем свою сущность! Считается, что темные все сплошь сволочи, так что одним мерзким поступком больше, одним меньше... Да и каким, к демонам, мерзким, когда я тут из кожи вон лезу, чтобы эта девица память свою вернула!

  Ладно, преступим.

  Моя рука легла ей на спину, сделала первое движение в сторону шеи. Мягкое круговое поглаживание, с разным нажимом и все возрастающей амплитудой. Так, хорошо, шея расслаблена, можно скользнуть ниже, с легким нажимом пройтись по позвоночнику до крестца и обратно. Пальцы нарисовали спираль поверх одежды.

  Остановившись, я поцеловал ее за ушком. Дернулась. Поцеловал еще раз, на этот раз более настойчиво, скользнул губами по шее.

  Одана напоминала куклу, позволяя делать с ней все, что угодно. Мне это не нравилось, хотелось, чтобы она принимала в процессе хоть какое-то участие. И не только потому, что так приятней, но и с практической точки зрения: быстрее закончим.

  Развернул ее лицом к себе, снова обнял, крепко прижал к себе, заглянул в глаза:

  – Боишься?

  – Да, – прошептала она. – Но не того, о чем Вы думаете. Я боюсь, что что-то пойдет не так во время обряда. Вдруг я умру?

  – Все будет хорошо, – так же тихо ответил я, гладя ее по спине.

  – А Вы это когда-нибудь делали? – ей нужно было время, чтобы свыкнуться, успокоиться, поэтому-то и задавала вопросы. Я понимал и не торопил ее. Решил, что обойдемся без успокаивающей магии: что-то подсказывало, что для совершения ритуала нужно было добровольное согласие, без малейшей примеси колдовства.

  – Нет. Но не думаю, что это сложнее некромантии.

  Одана кивнула, снова вздохнула, полуприкрыла глаза и слегка подняла подбородок. Намек был понятен. Я поцеловал ее, стараясь, чтобы поцелуй вышел нежным и не нарушил того хрупкого равновесия, которое воцарилось в ее душе. Губы она слегка приоткрыла, позволяя изобразить видимость влюбленной парочки.

  Я не торопился продолжать, остановившись на стадии поцелуев.

  Последствия давнего удара почти затянулись, шелушинок больше не было, зато появились мелкие ранки на внутренней и внешней поверхности нижней губы – видимо, Одана несколько раз ее прикусила. Может, случайно, может, от волнения. Провел по ним языком, потом очертил контур губ...

  Девушка по-прежнему держала глаза полузакрытыми.

  Ответное движение стало для меня приятной неожиданностью. Слабое, робкое, но оно придавало сил, позволяло перейти к следующим действиям – можно было начать медленно ее раздевать.

  Четкая последовательность движений пальцев – и платье падает к ее ногам. Не переставая целовать, осторожно спускаюсь рукой всё ниже по спине, до самого мягкого места, потом, памятуя предыдущий опыт, перемещаю её на живот. Вроде бы спокойна, вроде бы нравится.

  Проблемы начались немного позже, когда я занялся корсажем. Пока расшнуровывал было все нормально, стоило коснуться груди, сердцебиение Оданы резко участилось.

  – Слушай, – я намерено оставил руку на ее многострадальном бюсте, – ты, случаем, не боишься, что тебе понравится? Ведешь себя странно. Спину, живот, даже попку мне тебе гладить можно, а как переходим к груди, сразу напрягаешься. Только не говори, что до этого никто этого так не делал.

  Она промолчала, накрыла мои ладони своими и слегка надавила, делая контакт со своей грудью максимально тесным. Я с удовольствием продолжил ласкать ее. Это было приятно и возбуждало, с каждой минутой я действовал все настойчивее, теперь не только руками, но и языком.

  Поцелуи смещались все ниже и ниже по мягкой теплой коже, я тонул в её запахе, ощущая острое желание обладать этой женщиной.

  Оторвался от нее, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы унять животное начало. Мне нужен был разум, а не бесконтрольная животная страсть. Безусловно, если я махну на все рукой, у нас будет бурная ночь, но ведь я позвал сюда девушку не за этим.

  Да, большей гадости и не придумаешь: ласкать женщину, но не обладать ею. Постоянно держать себя в узде, следить за тем, чтобы партнерше было хорошо, и рыться в ее голове. Тяжело плести заклинания, не отвлекаясь на обнаженное тело под собой.

  – Что-то не так? – обеспокоенно спросила Одана, наклонилась, подняла платье, сорочку и корсаж, аккуратно сложила стопочкой на стуле. Потом подошла и вопросительно посмотрела на меня. Задумалась, робко положила руку мне на плечо и чмокнула в подбородок. Серьезный шаг для нее, проявила инициативу, а инициативу нужно поощрять, тем более к этому моменту я уже справился с инстинктами.

  Снял рубашку, бросил ее на стул поверх одежды Оданы, сел на кровать и за руку притянул девушку к себе.

  К общему согласию мы пришли, когда я скользнул по внутренней поверхности ее бедер, плавно перейдя к главной цели череды прикосновений. Какой бы скромницей она не была, Одана не имела ничего против моих ласк, что вселяло надежду на быстрый успех дела. Она немного ожила, включилась в игру, ограничиваясь, правда, только нерешительными поглаживаниями моей спины. Ритм дыхания изменился, было самое время перейти к главному. И я перешел, благо моему вторжению сопротивлялись всего мгновение, и то скорее под влиянием беспричинного подсознательного страха.

  

  Одана

  

  Проснувшись, я сразу поняла, что что-то не так. Вернее, не так, как обычно. Стоило прислушаться к своим ощущениям и повернуть голову, как я поняла, что именно.

  Лэрзен спал, подложив руку под голову. Он выглядел таким умиротворенным, что не верилось, что передо мной темный маг, но вязь на предплечье была хорошо видна. И не только она – Лэрзен лежал на боку, лицом ко мне, и я детально могла рассмотреть его тело до пояса. После того, как он заворочался, видимо, почувствовав мой пристальный взгляд, и перевернулся на спину, не только до – одеяло немного сползло.

  На теле у Лэрзена оказалось много шрамов. Большая часть полностью зажила, превратившись в едва различимы полосы. Были среди них и свежие, наверное, оставленные солдатами во время нашей травли. Самый крупный рубец, шириной в палец, оказался под лопаткой. Короткий, он, скорее всего, свидетельствовал о полученной когда-то колотой ране.

  Я поспешно отвела взгляд и покраснела, вспомнив, что сама неодета, и поспешила натянуть одеяло до подбородка, заодно и мага прикрыла. Да и холодно, тело покрылось гусиной кожей. Моя, во всяком случае.

  Полежала немного, вспоминая события прошлой ночи. Особенно те, что произошли после обряда. Лэрзен сказал, что не позволит воспоминаниям проявиться сразу, и с усмешкой добавил, что сейчас у меня есть шанс отработать часть своего долга. Взял он его мной.

  Убедившись, что маг еще спит, выскользнула из-под одеяла, схватила в охапку одежду и шмыгнула в ванную. Потрогала резервуар для горячей воды, нагревавшийся по вечерам трубами от домовых печей – еще теплый, да и воды еще половина есть. Смыла с себя последствия бурной ночи. Не сказала бы, чтобы мне было неприятно, а Лэрзену – тем более. Уж кто-то, а он в конце получил, что хотел! Бедняга так намучился в первый раз! Я ведь вчера не понимала, что он имел в виду, говоря, что удовольствие получу только я, теперь знала, особенно когда сравнила с тем, что было потом.

  Оделась, шагнула к двери и вдруг покачнулась, глотая воздух, сползла по стене на пол.

  Меня трясло: я все вспомнила, абсолютно все.

  Первая вспышка, первое воспоминание.

  Я сижу в комнате матери – тот самый эпизод, на котором раньше обрывалась моя память. Говорим о разных мелочах, а потом мама берет мои ладони в свои; взгляд ее становится серьезным.

  – Одана, ты знаешь, от богини мне достались некоторые способности.

  – Да, знаю, – беспечно отвечаю я. Я молода, в моей жизни пока было всего одно горе – отъезд Садерера. Все еще живы, я недавно начала работать, полна планов на будущее. – Ты главная жрица, ты разговариваешь с Олонис и ее именем помогаешь людям.

  – Не только, – улыбнулась Орсана. – Во мне есть небольшой магический дар. Он не окрашен ни в один из цветов и не накладывает никакого отпечатка на человека, как знаки на руках магов. Его подарила мне Олонис, предупредив, что пользоваться им я должна крайне осторожно и исключительно во благо людей.

  – С помощью него ты помогла женщине, которая приходила к тебе вчера?

  Кажется, у вчерашней просительницы были какие-то проблемы с течением беременности, а мама, просидев с ней около часа в святилище, сделала так, чтобы ни ребенку, ни женщине ничего не угрожало. Она выглядела такой усталой, но счастливой.

  Орсана кивнула и, наклонившись к самому моему уху, прошептала:

  – Одана, ты уже взрослая, думаю, пришло время рассказать тебе о другой тайне нашей семьи. Твоей тайне. Я сама узнала о ней случайно, когда впервые привела тебя в храм: к тебе потянулось жертвенное пламя. Я обратилась к знающим людям, проверила по книгам и поняла, что не ошиблась.

  Я замерла, вся обратившись в слух. Неужели я особенная, я, такая неприметная, одна из многих?

  – Ты была зачата в особую ночь. На небе собралась уникальная комбинация звезд, такая, которая бывает лишь раз в сто лет. И она стояла как раз над Медиром. Центральная звезда принадлежала моей богине. Ребенок, зачатый жрицей или жрецом, чье светило главенствует на небосклоне, между полуночью и часом ночи, наделяется особыми качествами. Таким ребенком стала ты.

  – И какие же способности мне достались, пока я не наблюдала в себе никакого дара, – я сгорала от любопытства.

  – В тебе течет латентная магическая кровь. Нейтральная кровь, способная усилить способности других магов. Для этого существует два способа: деторождение и специальный ритуал. Правда, – она вздохнула, – в конце него ты умрешь. Если в первом случае ты поделишься лишь частью силы, и она перейдет к детям, то во втором ее выжмут из тебя без остатка.

  – То есть эта сила полезна для других и абсолютно бесполезна для меня?

  Жаль, а я уже размечталась! Хотела, как мама, помогать людям, лечить их от болезней, искать пропавших...

  – Не знаю, – честно призналась мама. – Такое встречается крайне редко: слишком много разных факторов должно совпасть. Но, боюсь, магия никак не поможет тебе в жизни: ты просто не в состоянии ею воспользоваться. Вот если бы в нашем роду были волшебники, но, увы! А магия жриц не передается по наследству, она как поцелуй богини и действует только с ее соизволения.

  Я хотела еще о чем-то спросить, когда мы услышали крики, истошные женские крики.

  Мама переменилась в лице и, схватив со столика кинжал, метнулась к святилищу.

  Не знаю, почему я не осталась в комнате, быть может, потому, что мне было страшно оставаться одной.

  У подножья колонны рядом с ящиком для пожертвований, лицом к лику Олонис лежала одна из учениц. Сначала я подумала, что она просто спит, но потом поняла, что у девочки сломана шея. Вокруг тела расплылось кровавое пятно. Но если ее задушили, то откуда кровь?

  Мы подошли ближе. Мама присела на корточки перед телом, перевернула его и отпрянула. Платье на ученице было разорвано, грудь и живот исполосовали глубокие раны. Ее распороли ножом, выпотрошили, словно рыбу. Это было жутко – видеть торчащие из-под кожи сломанные ребра, порванные мышцы, обнаженные внутренние органы... Некоторые из них были за ненадобностью выброшены на пол, валяясь посреди принесенных посетителями храма даров.

  Я отвернулась, ощущая спазмы тошноты.

  – Не хватает сердца и печени, – констатировала мама, вытирая руки о листья какого-то растения. – Еще теплая, значит, именно она кричала. Это чудовище сначала свернуло ей шею, а потом безжалостно надругалось. Одана, – голос ее стал жестким, – иди к себе. Я разберусь с ним сама.

  С кем? Неужели она знала, кто это?

  – Что произошло? – к нам подбежала Иассон, простоволосая, в одной ночной рубашке – в тот день я ночевала в храме.

  Мама молча указала на тело.

  – Некромант, – сдвинув брови, прошептала ее подруга. – Неужели я оказалась права, Орсана? Это я во всем виновата, я должна была все сообщить Белому магистру, немедленно обратиться за помощью к властям – а я понадеялась, что после обряда очищения он не вернется.

  – Кто? – Орсана перевела на нее удивленный взгляд.

  – Я видела его однажды, только тень... А потом узнала, что в городе пропала еще одна девочка.

  – Так он совершает жертвоприношения, здесь, в храме? – ужаснулась мама. – Я полагала, что в пропаже детей виноваты темные маги. Одного убили полгода назад, другую схватили живой, судили и сожгли на прошлой неделе. Боги, неужели я, как и все, ошибалась?!

  – Там что-то происходит! – Иассон указала на разливавшийся из-под дверей в святилище свет.

  Не сговариваясь, они обе поспешили туда.

  Цветов на жертвеннике не было, они валялись под ногами человека в темном плаще, грязные, помятые, ободранные. С алтаря недвижно свешивалась бледная женская рука. Она принадлежала распростертой на жертвеннике девушке лет пятнадцати; в пяти местах ее тело было безжалостно проткнуто железными клиньями, вошедшими в камень. На плоских торцах клиньев укреплены свечи.

  Бурые подтеки оплели мрамор, окрасили его ржавчиной. Крови очень много. Огромной лужей она разлилась на алтарной плите, волосы девушки впитали ее, словно губка. Цветы тоже валяются в крови. Характерная цепочка следов огибает жертвенник, сообщая о передвижениях некроманта. Подходил он и к сфере, осквернив ее... человеческим сердцем. Оно лежит там, наверху, в ореоле пульсирующего света. Абсолютно сухое, обожженное, испитое до дна.

  Жертва обнажена, ноги разведены, и крови там больше всего, густой, будто желе. Там, где плоть не рассечена чем-то острым, нанесены черной тушью незнакомые знаки, некоторые из них, соприкоснувшись с кровью, уже почти стерлись.

  – Мне как раз не хватает еще одной, – усмехнулся одотьер Дер'Коне. В руках у него искривленный нож.

  Убрав свечи, он вытащил из тела клинья и брезгливо сбросил его на пол. Оно покатилось к нашим ногам, предстоя во всей своей страшной красоте, от которой волосы становятся дыбом. По сравнению с ним труп ученицы казался образцом пристойности для покойника. Фактически целыми остались только лицо, конечности и спина, спереди же практически ничего не сохранилось, кроме рваных лоскутов тканей и обломков костей. Многих не хватало, а внутренних органов вовсе не было.

  Мама и Иассон заслонили меня, корчащуюся на пороге в судорогах рвоты, взялись за руки, обращаясь к богине. Но не успели – невидимая сила сбила их с ног.

  Будущий Наместник Лайонга сделал какое-то движение, и тело Иассон скользнуло к алтарю. Она отчаянно пыталась подняться, цеплялась ногтями за гладкий пол, но напрасно.

  – Мне просто нужна жизнь, ничего больше, – прошептал некромант, склонившись над жрицей. Он рывком поднял ее на ноги, намереваясь уложить на жертвенник, но с первого раза не получилось – ему что-то помешало.

  Присмотревшись, я поняла, что это мама. Едва заметное свечение исходило от ее рук, обволакивая подругу.

  – Что ж, Каашер примет ее и так.

  – Ты не посмеешь убить жрицу, гнев Олонис падет на тебя! – крикнула мать, но уже поздно – нож вонзился в горло несчастной Иассон, провернулся вокруг своей оси. Всего один миг – и все кончено. Окровавленное тело упало к ногам своего убийцы.

  Выставив щит против магии Орсаны, одотьер опустился на корточки и наполнил кровью какую-то склянку. Неизвестно, где больше крови: в ней или на его руках, манжетах и рукавах некогда кристально-белой рубашки. Дер'Коне обошел алтарь и облил содержимым склянки сердце на сфере. Она вспыхнула и поглотила ее.

  Одотьер вернулся к распростертой на полу Исассон, обернулся к нам... Холодные серо-голубые глаза. На одежде – знаки Императорского доверия, перстни на длинных тонких пальцах залиты кровью.

  Одотьер Ассан Дер'Коне презрительно скривил губы:

  – Что ты можешь сделать, жрица? Помалкивай, а то я заберу твою дочку. Она ведь чиста и невинна, а Каашер любит кровь девственниц, дарующую необыкновенную силу.

  Наверное, никогда еще я так не радовалась тому, что некромант ошибался, и я уже стала женщиной. По крайней мере, душу грело сознание, что, пожелай он принести меня в жертву, Каашер ей не обрадуется.

  Каашер – само Зло, древнее, неприкрытое, беспощадное, демон, которого побаивались даже темные маги, не говоря уже о простых смертных.

  Будущий наместник склонился над убитой жрицей и одним движением вскрыл жертвенным ножом грудную клетку. Рука в перстнях погрузилась в тело, ломая кости. Ругаясь, он наконец вытащил едва трепещущее сердце и швырнул его на алтарь.

  Тут мама не выдержала и подалась вперед. Я ухватила ее за руку, судорожно пытаясь удержать от необдуманного шага. Неужели она не видит, что перед ней безумец, для которого убийство – всего лишь развлечение?

  – Что, тоже хочешь на жертвенный стол? – улыбнулся одотьер. – Боюсь, троих мне сегодня хватит. Так что забирай дочь и ступай прочь. Хотя, нет, – ухмылка стала еще гаже, – я найду для вас занятие, как раз по специальности. Сейчас закончу с этой, – он пнул ногой труп Иассон, – и займусь вами. Можете пока раздеваться и забираться на алтарь. Я его немного кровью испачкал, одеждой подотрете.

  – Вонючий ублюдок, подстилка Тьхери! – лицо матери перекосило от ярости.

  Обратив взгляд на лик богини, она сложила ладони, сомкнула пальцы и, резко выбросив в сторону Дер'Коне руку, ударила его золотистым лучом. Мужчину отбросило от сферы, сердце Иассон выпало из его рук.

  Мама сделала в воздухе вращательное спиралевидное движение, и одотьер захрипел, схватившись за горло.

  Изображение Олонис на потолке засияло, отделилось от свода, превратившись в разноцветное облачко. Оно светоносной пылью осело на наших головах. Я ощутила сначала резкий жар, потом холод; перед глазами замелькали цветные картинки, в которых неизменно фигурировали маленькие, напоминавшие фей, девочки. Конец у видений был один – смерть на жертвеннике от рук некроманта.

  Я не хотела этого видеть, я отчаянно сопротивлялась, но чужие воспоминания заполняли мой мозг, сводили с ума. Я готова была закричать, когда все это внезапно кончилось. Щелчок – и картинки исчезли.