Текст книги "Чужие воспоминания (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

  Одана сидела, свесив босые ноги с кровати, и с интересом наблюдала за моими действиями. Тревоги я не почувствовал, значит, девочка мне доверяла. Доверяла намного больше, чем прежде. Странно, ведь я остался прежним и совершил с общепринятой точки зрения неблаговидный поступок: бросил ее на произвол судьбы. Загадочные существа эти женщины! До этого спасал, из передряг вытаскивал, – и ничего, а тут такая любовь...

  – Так, расскажи мне, они тебя били?

  – Под ребра пинали, толкали...

  – Полотенце снимай, я посмотрю.

  – Нет! – испуганно крикнула она, в мгновение ока забившись в самый дальний угол комнаты. Маленький забитый зверек. Глаза лихорадочно сверкают.

  – Хорошо, – со вздохом согласился я, – если ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасался, возьми мазь и сама обработай синяки и ушибы. Только на спине ты все равно не сможешь... Глупо, глупо, Одана, я же сказал, что не причиню тебе вреда. – Усмехнулся: – Что, под полотенцем нет ничего?

  Девушка кивнула и робко спросила:

  – Можно я в ванную вернусь, белье надену?

  Я пожал плечами и сделал огонь в камине жарче.

  Одана бочком проскользнула мимо меня и на пару минут скрылась за дверью. Вернулась она все в том же наряде, но на этот раз не забилась в угол, а встала передо мной, с видом покорной рабыни вперив глаза в пол.

  – Редко встретишь такую стыдливую девушку, – прокомментировал я и попросил ее снять полотенце.

  Она сняла, смущенно скрестила руки на груди, прикрывая вырез корсажа. Стоило так переживать: он у нее не открытый, длинный, до талии. Между ним и юбкой из моей сползшей рубашки – тонкая полоска кожи. Живот и грудь то поднимаются, то опускаются от частого дыхания. Волнуется.

  Окинул беглым взглядом ее плечи и руки, потянулся за баночкой с мазью и нанес тонкий слой землянисто-зеленой субстанции на ткань.

  На прикосновение к саднящему локтю Одана ответила едва слышным ойканьем. Мазь жжется, придется немного потерпеть.

  Мелкие синяки просто смазал, не накладывая повязки.

  Теперь нужно было осмотреть спину и живот, но я боялся к ним прикасаться, предчувствуя реакцию девушки. Ну да, умом я понимаю, что, когда тебя лапает мало знакомый мужик, пусть даже с благими целями, автоматически накатывает чувство страха, омерзения и протеста, но на практике никак не могу понять, что в этом такого дурного, ужасного и отвратительного. Спиртным от меня не пахнет, сальных шуточек и взглядов себе не позволяю, самоотверженно залечиваю ее ссадины – так можно и потерпеть.

  Корсаж зашнуровался спереди, вернее, зашнуровывалась только его верхняя часть, фиксируя грудь, а нижняя для удобства застегивалась на крючки. Мне подобные современные конструкции нравились намного больше старомодных, с двумя лентами шнуровки – пока с ними разберешься, уже забудешь, зачем расшнуровывал. Еще лучше, разумеется, облегченные модели, исключительно на крючках; за удобство расстегивания и застегивания их любили придворные дамы.

  Когда я расстегнул нижний крючок, Одана судорожно вздохнула. Успокоил ее, сказав, что на грудь смотреть не буду.

  Оставив пока шнуровку не тронутой, осторожно надавил на ее живот, проверяя, нет ли повреждений внутренних органов. Таковых, к счастью, не обнаружилось, как и синяков. Это хорошо, когда бьют ногами в живот, могут быть самые печальные последствия. Не удержался и погладил ее. Снова дернулась, но после второго кругового движения расслабилась: то ли сама, то ли под действием успокаивающей магии.

  Гладить было приятно, но пора и честь знать.

  Спина и бока Оданы пребывали в куда более плачевном состоянии, чем живот. То здесь, то там попадались фиолетовые пятна, в одном месте я обнаружил легкий ушиб.

  По максимуму ослабив корсаж и попросив ее придержать его на груди, на что девушка с радостью согласилась, задрал его до лопаток и обработал свидетельства дурного обращения с женщинами солдат местного гарнизона.

  На месте Оданы я бы корсаж обратно не надевал, просто перевязал грудь бинтом, все равно ниже шла полоса из ткани, пропитанной мазью, но она была консервативна.

  Решив не травмировать хрупкую девичью психику, попросил ее не лечь, а сесть. Опустился перед ней на корточки и осмотрел ноги. Опять синяки, парочка кровоподтеков. Нижняя часть бедер в порядке, на верхнюю смотреть не стал, отпустил края рубашки.

  – Ты мне скажи, зачем ты так над собой измываешься? – снова порылся в сумке, извлек еще одну баночку, на этот раз меньшего размера и пахнущую хвоей, пододвинул к кровати стул, сел, вытянул ее ногу и положил себе на колени. – Ботинки явно тебе жмут.

  – Нет, просто я много ходила пешком, – смущенно ответила Одана.

  – И от этого у тебя все ступни в мозолях? Ты же женщина, должна следить за ногами, – вот бесовка, ей определенно нравится то, что я делаю! Сидит, слегка наклонилась вперед, мышцы расслаблены, от прикосновений к ступне и щиколотке не вздрагивает. А как же девичья стыдливость, незнакомый мужчина и его темные инстинкты? Или я просто случайно нашел те точки, о которых говорила Ланит?

  – Я раньше и следила, просто теперь не до этого.

  – Ладно, хватит оправдываться, давай другую ногу. Сама положишь, – с ехидной улыбочкой добавил я. Знаю, не стоило, но ничего не смог с собой поделать.

  Думал, скажет, что-то вроде: ' Я приличная девушка!' и покраснеет, но нет, помедлила немного, замялась, а потом вручила в мое полное распоряжение вторую конечность. Робко, конечно, на самый кончик коленей стопу положила. И ведь самой неудобно, а как надо положить боится.

  Когда с осмотром тела было покончено, убрал баночки обратно в сумку, укутал снова ставшую блондинкой девушку в одеяло, усадил у огня и ушел. Нет, не из гостиницы, а всего лишь в номер Артена. Тот только проснулся и выглядел слегка помятым. Значит, когда развлекался с девочками, успел пропустить еще кружечку-другую.

  – О. Лэрзен! А ты что так рано?

  – Кому рано, а кто уже завтракал. Послушай, Артен, дело к тебе есть, – я раздвинул занавески, пуская в комнату тусклый свет ноябрьского утра и прогоняя остатки сна с лица друга. – У тебя ведь жена, случалось, наверное, покупать ей что-нибудь из одежды?

  – Бывало, – зевнул Артен, встал и начал собирать разбросанную по полу одежду. Правильно понял, что вздремнуть еще полчасика не удастся, я не отстану.

  – Вот и славно! Я тебе сейчас покажу девушку, а ты купишь ей все, что положено. Не броское, но приличное. И выбери вещички точно такого же размера и для мальчишки, но тут по минимуму: рубашку, штаны, сапоги и куртку. Да, еще мне понадобиться плащ, теплый плащ с капюшоном, который подошел бы и мужчине, и женщине.

  – Послушай, Лэрзен, я тебе не слуга! – 'встал в позу' приятель. Выглядело это забавно: растрепанный мужчина в подштанниках стоит с носками в руках и хмурит брови. Не выдержав, я рассмеялся. – Нет, я серьезно, Лэрзен, сам покупай вещи для своей любовницы.

  – Она мне не любовница, она моя хорошая знакомая.

  – А поухаживать за твоей хорошей знакомой можно будет? – оживился Артен. Горбатого могила исправит! А еще говорят, что после женитьбы мужчины остепеняются. Врут! – Мы бы вместе с ней и прогулялись, я бы ей отрез шелка подарил...

  – Прогуляться не получится: она нелюдимая, а все остальное – с ее согласия. Я тебя представлю, а дальше уж от нее все зависит. Только заранее предупреждаю: мы с ней долго в Эдине не задержимся. И, настоятельно тебя прошу, Артен, не распространяйся о том, что ее видел. Для твоего же блага.

  Друг приуныл, безо всякого энтузиазма оделся, умылся и поплелся ко мне смотреть на Одану.

  Как-то непривычно было стучаться в собственный номер, но я решил не пренебрегать правилами приличия, чтобы не застать девушку врасплох. Ответа не последовало, но о своем приходе мы предупредили.

  Одана пряталась в ванной, пришлось со смехом ее оттуда вытаскивать. Наверное, опасалась, что пришла горничная. Кстати, это проблема, надо ее как-то решать. Ладно, потом, пока я рядом, можем обойтись пологом невидимости.

  – Кто это? – вопрос был резонным. Какой-то мужик с помятой рожей с нескрываемым интересом рассматривает ее, то и дело останавливая взгляд на груди. Не удержался и пнул Артена в бок: нечего приличных девушек смущать, все, что надо, он уже разглядел.

  – Мой друг Артен. Я попросил его купить тебе одежду. Не беспокойся, он уже уходит, – я практически взашей вытолкал приятеля в коридор и сунул ему в руки кошелек. Его содержимого хватило бы для того, чтобы скупить весь магазин готового платья. Разумеется, если не соваться за эксклюзивными тканями и моделями. Не забыл предупредить, так, чтобы уберечь от соблазна: – Не пытайся прикарманить лишние монетки: узнаю.

  Артен вздохнул, снова поплелся к себе за верхней одеждой и с видом мученика спустился вниз. Из окна я видел, как скрывается среди не перестававшего идти мокрого снега его бурая шапка.

  – Одана, – я обернулся к девушке. Она стояла возле камина, снова облаченная в мою рубашку, и напряженно прислушивалась к шагам в коридоре, – как ты отнесешься к тому, чтобы на время стать мальчиком?

  – А? – похоже, Одана о чем-то задумалась.

  – Нет, я, конечно, могу навести новую иллюзию, но толку-то? Будут искать мага с молодой девушкой. Как вариант, можно было бы тебя состарить, но я такие фокусы проделывать не умею, да и тоже недальновидно: сыскари могут предусмотреть и такой вариант. Остается сделать тебя мальчиком. Только внешне, разумеется. Тогда бы могли покинуть Эдин порознь, не возбуждая подозрений. Ну так как, согласна?

  – Я на все согласна, лишь бы снова не попасть в руки солдатам.

  – Ну, со всем ты погорячилась, – улыбнулся я. – Мало ли, что взбредет в мою больную голову? А согласие на превращение – не пустая формальность, потому что мне понадобиться твоя помощь. Предупреждаю сразу: буду делать в первый раз, так что с первого раза может не выйти. Пока Артен бегает по лавкам, комплектуя твой гардероб, продумай свой образ.

  – Лэрзен, Вы ведь покупаете все это из своих денег, мне нечем будет отдать... Все мои нехитрые пожитки остались лежать на мостовой, там, где меня схватили. Их, наверное, давно растащили...

  – Что за место?

  – Бесполезно, их уже давно там нет.

  – Одана, – она никак не может понять, что маги не совсем обычные люди, а поиск пропавших вещей для них – плевое дело, – если я сказал, что заберу, значит, заберу. Ты же долго их с собой носила? – кивнула. – Значит, на них остался твой отпечаток. Не знаю, как объяснить, чтобы ты поняла, но это что-то вроде невидимых частичек... Лошадь есть?

  – Нет, – упавшим голосом пробормотала девушка. Наверное, чувствует себя бродяжкой или содержанкой.

  – Значит, все, как всегда, – ободряюще улыбнулся ей и еще раз проверил, не пасут ли нас незваные гости. Нет, все чисто. – Ничего, моя кобылка крепкая, выдержит. Но при первой возможности я тебе животинку достану. Итак, вещички где бросила?

  – Там темно было...

  – Ладно, просто представь, я постараюсь сориентироваться. И вещи свои представь, в чем ты их там держала?

  Приятно, когда тебе помогают. Вот и сейчас не осталась стоять столбом, подошла, повернулась спиной, подставляя затылок. Умная девочка, запомнила, каким образом я воспоминания считываю.

  Волосы у нее были еще влажные, неуловимо пахнущие лимоном – его сок для запаха добавляли в мыло.

  На прикосновение не отреагировала привычной волной страха, спокойная, расслабленная, так что нужную информацию я добыл быстро.

  – Простудишься с мокрой головой ходить. Полотенцем оберни и у камина сядь. Только осторожно, не обожгись. Вернусь максимум через час. Дверь запру.

  Одана кивнула и вернулась к очагу.

  Какая же она хрупкая и тонкая, особенно в таком, прямо скажем, не красящем ее одеянии. Исхудавшая, девчонка, пожалуй, сейчас и без всяких иллюзий походила на мальчишку, хотя у мальчишек таких ног не бывает. Красивые ножки.

  Первым делом, выйдя из гостиницы, отследил передвижения потенциально опасных элементов. Их тут пруд-пруди! И всем, разорви их оборотень в полнолунье, нужна несчастная затравленная девушка, сидящая на полу в моем номере. Преступники перевелись, или одотьер Дер'Коне теперь у нас вместо Императора? Настырный мужик, много на себя берет, на место единственного метит. С его замашками подчиняться кому-то – все равно, что пытаться приручить василиска; в обоих случаях будет одна видимость.

  Моей персоной не интересуются – и то радует. Пришелся мой напиток по вкусу, подействовал.

  Примериваясь к скорости движения толпы, стараясь не возбуждать подозрений, время от времени прицениваясь к 'благонадежным' товарам, даже разжившись какой-то мелочевкой, я добрался до места назначения. Неприметная улочка, если бы не пара подсмотренных в голове Оданы примет, ни за что не нашел бы.

  Хотел поискать следы вещей, а потом передумал, наткнувшись глазами на женщину с птичьим лицом, деловито выбивавшую половики. Она жила напротив нужного мне места, могла что-то видеть.

  – Здравствуйте! – я широко улыбнулся.

  – И Вам доброго дня. Что-нибудь ищите?

  – Да вот вчера домой возвращался, вещичку одну обронил, сейчас найти не могу...Может, Вы видели – темненькая такая коробочка.

  – Пропала Ваша коробочка! – присвистнула женщина. – Тут вчера такое было, что либо растоптали, либо солдаты украли.

  – А что случилось-то? – я облокотился о стену, с интересом внимая рассказу горожанки.

  – Да преступницу опасную ловили. Целый отряд во главе с капралом. Потом, когда схватили, дамочка какая-то появилась, важная птица, раз солдаты ей стремя придерживали. Погрузили, значит, обоих на телегу и увезли.

  – Обоих?

  – Да с девицей, преступницей то есть, мужчина был, защитить ее пытался. Я, когда все улеглось, вышла, мешок с вещами нашла...

  – Какими вещами? – я уже смирился с тем, что Оданин мешок валялся в какой-нибудь судейской каморке, а тут такая удача!

  – Да женскими. Я часть себе забрала, часть соседкам раздала – не пропадать же добру!

  Тебе везет, Лэрзен! И по городу таскаться не надо, все на блюдечке преподнесли, осталось только взять.

  И я взял, применив заклинание подчинения.

  Чувствую себя пауком в паутине: дергаю за ниточки, муха трепещется, а вырваться не может, полностью в моей власти. Так и эта баба – разинула рот, а сказать ничего не может.

  На всякий случай закрыл ее от прохожих, – вдруг кто странный остекленевший взгляд заметит – толкнул дверь. Женщина, как приклеенная, последовала за мной, даже половики забыла.

  – Вещички, что нашла, принеси. И у соседок забери, скажи, что племяшке отдашь. Уложишь все в какую-нибудь сумку и отдашь мне. Ну, что стоишь? Выполняй.

  Пока хозяйка дома копалась по сундукам и шкафам, с боем возвращала у подруг уже нашедшее применение в хозяйстве чужое имущество, я спокойно пил кофе на кухне. Во рту, кроме местной выпечки, продаваемой уличными торговцами, маковой росинки не было – соврал я Артену, что позавтракал. Зато с успехом наверстал упущенное сейчас. Ну да, одной чашечкой кофе (дурного, скажу честно, но на безрыбье...) не обошлось, немного пострадали вчерашняя курица и парочка вареных яиц, обнаруженные в леднике.

  Когда женщина вернулась, я подумывал над тем, не прихватить ли мне парочку яблок. Я-то сыт, а вот девчонке подкрепиться не помешало бы. Конечно, яблоки – это не еда, но сомневаюсь, что в ее состоянии она вообще способна что-то проглотить. Вернусь, спрошу. А яблочки возьму.

  – Вот, как Вы и просили, – живая зомби протянула мне пухлую холщовую сумку. Заглядывать внутрь не стал, понадеялся на честность местного населения. Нет, эта-то все отдала, а соседки, те могли сжульничать. Ну, даже если и так, то невелика потеря! Вернется Артен, оденем девушку, на человека станет похожа.

  – Я у тебя дорогу спрашивал, а потом стакан воды попросил, поняла? – щелкнул пальцами перед глазами женщины, и та усиленно заморгала. Потом пискнула, схватилась за лоб и, извинившись, выпроводила меня за дверь, даже не поинтересовавшись происхождением сумки.

  Знаю, такие заклинания не проходят бесследно – теперь лежит с ужасной мигренью и стонет. Ну, и так, побочный эффект, часть ее сил перешла ко мне. Темная магия всегда забирает энергию у жертвы, где-то больше, где-то меньше. Сам силы тратишь? Тратишь. А восполнять дефицит чем-то надо. Вот и наполнил до краев свой резерв. Женщине еще повезло – я забрал совсем чуть-чуть, а то бы пластом на полу лежала.

  Чужая жизненная сила – это замечательно, но поглощать в больших количествах не советую. Потребуется время на переработку, перестройку, да и банально может не подойти – прецеденты были. Тогда сам будешь мучиться ломотой в теле. Правда, с обыкновенными людьми такое редко случается: они магически нейтральны, поэтому вреда нанести не могут.

  Перед дверью в номер меня дожидался Артен. Вернее, Артен и гора свертков. Мина у друга была такая же кислая, как молоко, простоявшее целый день на жаре.

  – Держи, единорог безрогий! Знал бы ты, как на меня продавщицы смотрели, когда я женские сорочки покупал! За мои погубленные нервы с тебя причитается.

  Я прыснул, представив себе картинку под названием: 'Артен в лавке нижнего белья'. Да уж, не хотел бы я оказаться на его месте! Особенно покупая тряпки для абсолютно посторонней девицы, не зная ее точных размеров.

  – Чего смеешься? Сам бы походил! – обиженно буркнул друг.

  – Ты у нас семейный, тебе и покупать. Сдача осталась? – как я ни старался, смех упрямо рвался наружу. Мужик, покупающий нижнее белье... 'Вам какую рубашечку: батистовую или льняную?'. 'Грудь у Вашей жены высокая, какой формы?'. Нет, смотреть на это, трогать, снимать – приятно, но выбирать... Упаси меня боги!

  – Осталась. Держи, изувер, больше я на такое не соглашусь. С тебя бутылка самого дорогого пойла в трактире.

  – По рукам! – я забрал заметно похудевший кошелек, повернул ключ в замке и начал по очереди заносить свертки в комнату.

  Жавшийся в сторонке Артен не удержался от маленькой мести:

  – Смотрите, мужик бабьи шмотки таскает!

  – Хочешь обещанной бутылкой по голове получить? Заткнись, Артен! У тебя наверняка дела, вот и топай отсюда.

  Пробормотав: 'Не понимаешь ты шуток, Лэрзен!', друг скрылся из поля зрения.

  Одана, забравшись с ногами на кровать, сгорбившись, сидела спиной к двери. Странно, даже не обернулась на звук открывшейся двери. Приглядевшись, я понял, что она дремлет. Так и заснула сидя.

  Бросив сумку с честно отнятыми у предприимчивых горожанок вещами в изножье постели, подошел к страдалице, вознамерившись сделать доброе дело: спасти ее от затекших ноющих мышц.

  Почувствовав прикосновение, девушка инстинктивно двинула локтем предполагаемого врага, то есть меня. Чуть не заехала по лицу. Я выругался, одарив неблагодарную не самым лестным прозвищем, чем заслужил извинения: 'Простите, я нечаянно'.

  – Ложись нормально и хорошенько выспись. Вещи твои я нашел, Артен тоже времени даром не терял. Поглядишь потом.

  Она сонно кивнула и легла. Рубашка задралась, предоставляя возможность оценить не только ножки, но и то, что выше. Говорят, по нижнему белью можно определить достаток человека – в таком случае, Одана с деньгами никогда не дружила. Скромная полоска дешевых кружев, простая ткань... С другой стороны, обертка не отвлекает от содержания, а содержание весьма привлекательное.

  С трудом удержавшись от того, чтобы провести рукой по неожиданно обнаружимся у девушки округлостям, я потянул на себя край одеяла:

  – У тебя, конечно, аппетитная попка, но сейчас не лето, так что укройся.

  Как она вспыхнула, с какой поспешностью вскочила на ноги, как сильно, грозя порвать, отдернула рубашку! Вот стеснительная-то! Как мы с ней обряд превращения проводить-то будем? Она же со стыда умрет раньше, чем я первое слово произнесу.

  – Одана, перестань себя вести, как девственница перед первой брачной ночью! Возвращайся в кровать и спокойно спи.

  Судя по тому, как девушка на меня смотрела, я много о себе не знал. И о своих желаниях тоже.

  – Одана, ничего не будет, – как можно спокойнее произнес я, отбрасывая угол одеяла. – Ты спокойно выспишься. Без меня. Я не орк, инстинктами не живу.

  Она нерешительно сделала несколько робких шажков к кровати, замерла на мгновенье и бегом преодолела оставшееся расстояние. Юркнула в постель и завернулась в одеяло. Глазенки испуганно наблюдают за мной. Как мышонок.

  Не надо было, наверное, спрашивать, все-таки личное, но я спросил:

  – Тебя за последние месяцы сколько человек насильно...?

  Глагол опустил, но все и так понятно.

  Одана судорожно вздохнула и отвернулась. Правильно, нечего отвечать на такие вопросы. Но она ответила, правда, вопросом:

  – Успешно?

  – Все, теперь никто не посмеет. Нашли бесплатную подстилку!

  Она приподнялась, обернулась, внимательно посмотрела на меня:

  – Если я Вас как женщина не интересую, а денег у меня нет, то зачем тогда Вы со мной возитесь?

  – Вот и я себя о том же спрашиваю. А насчет своей привлекательности ты напрасно. Плосковата, конечно, но есть и приятные моменты. Спи давай!

  Промолчала, положила голову на подушку, вроде бы заснула.

  Хадершет, про еду не спросил! Хотя, если не просит, значит, не хочет.

  Она отдыхает, а я сижу, пытаюсь вспомнить все детали превращений. Они, как известно, бывают полными и неполными. Первые, как ни странно, легче, чем вторые. Честно говоря, практики у меня нет ни по тем, ни по другим. Оборот самого себя в зверушку не считается – я всего лишь перехожу в форму, заложенную кровью. Кстати, это пример неполного превращения, пусть и не самый удачный. Внешне я пес (или волк, по ситуации), а внутри-то человек. С человеческим разумом, инстинктами и отвращением к собачьим представлениям о пище и развлечениях.

  Кое-как вспомнил. Будем надеяться, что я ничего не перепутаю.

  Может, сделать, пока она спит? А что, никаких криков, никаких возражений... Но нужно это сволочное согласие!

  Сходил за кувшином, затеплил свечу и осторожно вывел узоры на водной поверхности. Теперь мне нужна бутылка крепкого спиртного, чтобы поджечь воск. И лепестки одного растения, которых у меня, разумеется, не имелось. Интересно, как в Эдине с галлюциногенами? Продают их в аптеках или сразу посылают ретивых покупателем лесом на допрос? Выбора не было, без травки ничего не получится, если получится вовсе, поэтому снова пришлось выйти в город.

  То ли аптекарь попался неопытный, то ли от ярмарки и раздаваемой дармовой выпивки у добропорядочных людей съехала крыша, но лепестки мне продали. А еще корешки, листья и розовое масло. Кое-что было из запрещенного списка, но в аптеке имелось – наверное, для ведьм.

  Благополучно вернувшись в номер, к неудовольствию хозяина, увидь он меня, приготовил на огне горьковатый отвар.

  Очистил пространство перед камином, поставил на полочку кувшин с воском и драттом, аккуратно насыпал поверх этого горстку лепестков.

  У самого бы ум за разум не зашел, а то розовых дракончиков увижу, или что там положено? К дракончикам никогда слабости не питал, поэтому щедро плеснул себе в кружку отвара. Ну и дрянь! Сплюнул на пол, но подавил спазмы рвоты. Ничего, лучше эта дрянь, чем дурь в голове. Теперь меня галлюциноген не возьмет.

  Так, сейчас что-то теплое на пол постелю и можно будить нашу птичку.

  Птичка, оказывается, проснулась сама и некоторое время с интересом наблюдала за моими действиями.

  – Как, лучше стало?

  Она кивнула и натянула одеяло до подбородка. Смысл-то?

  – Есть хочешь?

  Мотнула головой.

  Я все же всучил ей яблоки. Съела. Вот и славно, все ритуалы лучше не на пустой желудок проводить.

  – Это для превращения, да? – Одана указала на кувшин.

  Я отделался нечленораздельным мычанием – думал о другом, – и постелил на пол покрывало. Ей это чем-то не понравилась: напряглась, сжалась в комочек.

  – Чего испугалась-то? Просто не хочу, чтобы ты простудилась: понизу сквозняки бродят. Если выспалась, вставай и иди ко мне. Рубашку сними.

  – Что? – глаза стали круглыми-круглыми.

  – Вообще-то следовало бы все снять, но ты же скорее умрешь, чем позволишь увидеть себя обнаженной. Смотри, конечно, белье можешь испортить.

  – А это обязательно? – сглотнула она.

  – Что обязательно?

  – Раздеваться.

  Я вздохнул, посчитал до десяти, чтобы успокоиться, и ответил:

  – Для тебя – нет. Нормальным людям свою одежду жалко и хочется, чтобы правдоподобнее получилось. Ничего, станешь гермафродитом – тоже сойдет.

  – Кем?

  – В книги по медицине и анатомии заглядывала? – неопределенно повела плечами. Понятно, изучила только разделы с первой помощью при травмах и простеньких заболеваний. Или и вовсе не читала. – Есть такие двуполые существа.

  – Хорошо, – страдальческий вздох, – я разденусь. Только полотенцем обмотаюсь, с ним ведь ничего не сделается?

  Вот и пришли к компромиссу.

  Иду в ванную, приношу полотенце, отдаю ей в руки, отворачиваюсь. Судя по возне за моей спиной, вылезла из-под одеяла, раздевается.

  – Все, – прошептала она. Таким голосом произносят последнее слово приговоренные к казни. И намучаюсь я с ней! Вроде бы дочка жрицы – а такая стеснительная. С другой стороны, порядочность – редкое качество для девушки.