Текст книги "Ведьмины пляски (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

  – Хочу, но вам говорить вредно.

  – Давно моё здоровье беспокоит? Что, Магистр сказал, без меня на костёр, да?

  Я возмущённо вспыхнула и без обиняков назвала мага бездушной сволочью, потому что только сволочь не заметила бы бескорыстную заботу.

  – Между прочим, это благодаря мне ты тут сидишь, – нахмурился Свен. – Слово-то могу и забрать. В бреду чего-то только не скажешь.

  Губы мага вытянулись и сложились в тонкую линию. Он буравил меня пристальным взглядом, под которым чувствовала себя виноватой до мозга костей. И это при полном отсутствии прегрешений!

  – Свен, – взяв себя в руки, постаралась ответить максимально вежливо, – я действительно за вас беспокоюсь, мне действительно не всё равно, что с вами, и...

  – ... и поэтому я бездушная сволочь? – закончил вместо меня маг. – Которая в крови, в... словом, вспомнила о некой Иранэ и очень сильно, поклявшись цеховым знаком, двумя обличиями Ио и душой, просила её не трогать. Да-да, не надо округлять глаза, слово я сдержал. Думаешь, Магистр просто так на тебя внимание обратил? Да опоздай я, потеряй сознание, когда он появился, крыс бы кормила.

  – Я не знала... – расчувствовавшись, забыла былую обиду. – Догадывалась, что вы что-то сказали, но полагала после и не так.

  – Угу, после поздно было бы, в замке надо было, исключительно в замке. Люди при смерти редко лгут, поэтому и послушали. Так бы аудиенции месяцами добивался. Скольких денег бы стоило! – Свен скривился. – И неизвестно, помогли бы. Алидис тобой заинтересовался, поэтому защитил. Поедешь с ним потом в столицу.

  – Не хочу, – твёрдо заявила я. – Если куда и поеду, то с вами в Нурбок. Или жениться передумали?

  Теперь пришло время Свена удивлённо поднять брови.

  – Был договор, – напомнила я. – Моя жизнь и жизнь Андреаса в обмен на ненастоящий брак. Вы свою часть договора выполнили, я выполню свою. Только давайте сразу решим, когда вновь стану свободна. Надеюсь, – испытующе глянула на мага, – Андреаса не сожгут?

  – Не сожгут, если сам на костёр не полезет, – Свен устало прикрыл глаза. – Похоже, Меладах докопался до архиведьмы. А прибил её твой ненаглядный.

  – Но откуда вы знаете? – изумилась я.

  Свен не мог этого видеть. Или же?..

  – Не слепой и не глухой. В замке, помимо меня, оставался всего один маг. Тот, из твоего мира, благополучно сбежал. Но ничего, – заскрежетал зубами Свен, – отловят. От Меладаха даже мышь не спрячется.

  – А он кто, этот господин Меладах?

  – Верховный инквизитор, – зевнув, пробормотал маг. – Остальное давай потом? Забыл, что женское любопытство утомительно. Суд денька через три.

  Вот так, буднично, сонно, мне сообщили о таком важном событии. И никаких подробностей: ни как себя вести, ни кто будет выносить приговор, ни где этот суд вообще будет. Сиди, Иранэ, мучайся, пока его величество почивать изволит.

  Не выдержав, растрясла Свена. Тот недовольно приоткрыл один глаз и напомнил о вывихнутом плече:

  – Его только-только вправили, а ты по новой! Ну, чего?

  – Либо вы мне сейчас всё рассказываете, либо вечером мыть не стану, – мстительно пригрозила я. Подумав, добавила: – Смазывать мазью тоже.

  – Прекрасно, значит, на полу устроишься, – лязгнув челюстями, пробормотал Свен.

  Ну как его шантажировать? Знает ведь, на полу холодно, я опять в кровать заберусь. Самому же приятно, будто все мужские мысли на лбу не написаны! Но ничего, как поправится, кончится счастливая жизнь, сладенького Свен не получит. В браке тоже придётся терпеть и смириться с моим целибатом.

  Зубы, ты же хотела их пересчитать!

  Такой наглости Свен точно не ожидал, зато теперь точно знала, кариес – местный враг номер один, десна в одном месте содрана, заживает, у левого клыка кончик отбит, а соседний коренной шатается. Может, остальные зубы тоже, но пришлось спешно закончить стоматологический осмотр и, дуя на пальцы, запрыгать по комнате.

  Укусил, зараза!

  – Я тебе лошадь?!

  Сон Свена как рукой сняло. Откуда только силы на гнев берутся?

  Ой, надо же, даже сплюнул. Неблагодарная скотина, о нём же забочусь!

  – Всю жизнь хотите супчик кушать? – тем же тоном парировала я. – Вот возьму и выбью остаток клыка! Зубы у вас дрянные, лечить надо, а то выпадут.

  – И так выпадут, – отмахнулся насупившийся Свен. – Выдирать не позволю.

  – Почему сразу выдирать? Можно всего лишь... – и осеклась.

  Ну да, это не наш век, в Галании зубы только рвут. Ой как плохо! Свен ведь действительно намучается, есть нормально не сможет, если стоматологу его не показать. Не пожилой ещё мужчина, нечего ему дырками во рту щеголять и кровь сплёвывать. Решено: спрошу у знахарки, можно ли травами вылечить, а потом, когда всё утрясётся, огородами к ведьме. Нет, не той, которая детей убивает и по шабашам шастает, а просто к женщине с крохотным магическим даром и хорошими познаниями в области медицины. Слышала, такие и в городах живут, обычными знахарками притворяются. Правда, жгут их тоже нещадно: наверняка лекари доносы пишут. Оно и понятно, ведьмы хлеб отбирают и помогают женщинам регулировать деторождение, что ой, как религией не одобряется! Может, найдётся для Свена какое-то средство, раз стоматолог вне временной зоны доступа.

  Дождавшись, пока маг немного успокоиться, объяснила, что заботилась о его здоровье, и сунула под нос окровавленный палец:

  – А это как называется? Собаки, и те лечащую руку не кусают.

  Надеюсь, обиду и недовольство в голосе Свен услышал, выводы сделал. Насупился, сопит, но молчит. Что, неприятно? Так и мне не радостно.

  – Мне перечислить, что сама вытворяла?

  Начинается! Этот вину не признает, сразу перейдёт в нападение.

  Отсосала кровь, перевязала куском нижней юбки и потребовала в качестве моральной компенсации рассказ о грядущем суде и событиях в замке.

  – Сил у вас хватает, ишь, как кусаетесь!

  – Вот ведь женщина! – сквозь зубы процедил Свен. – Ни слово, ни палка не учит. Инквизитора тебе в надсмотрщики!

  Побушевал, высказавшись насчёт сомнительных достоинств всех дам и меня в особенности, и таки рассказал, скупо, но всё же.

  Чтобы лучше слышать – Свен голос не напрягал, кашлял ещё иногда, – уселась на кровать, у изголовья.

  Оказалось, судить меня с Анреасом будет особая коллегия во главе с господином Меладахом. Кроме него – Магистр, местный инквизитор и судья, тоже местный и самый опытный. Количество членов коллегии специально делалось чётным, чтобы, по словам Свена, дать осуждённому шанс на спасение: 'Если голоса разделятся поровну, назначат новое дознание'. Он заверил, меня не сожгут, в тюрьму не посадят, просто присудят штраф. Разумеется, за это придётся расстараться перед Магистром и им, Свеном, который даст на заседании показания. Тут маг выжидающе замолчал, и я не придумала ничего лучше, чем поцеловать его и пообещать принести много-много денежек. Не удержалась и выдала фразу сюсюкающимся тоном. Для полноты картины оставалось только за щёчку потрепать, но рисковать не стала.

  – Ладно, мне и обычной благодарности хватит, – пробурчал Свен, но я-то видела, понравилось.

  Судьба Андреаса оказалась туманной. Свен лишь предполагал, что его не казнят, но поручиться точно не мог.

  – Откуда мне знать мысли Меладаха и настроение судий? Да и малайонец упрям как осёл, оговорит себя и не заметит. Брякнет ещё, будто артефакт добровольно не отдал.

  – Чего? – изумлённо брякнула я.

  Возмущение насчёт прежней успокоительной лжи оставила на потом, сейчас меня волновало, каким образом Андреас отдал то, что отдавать не собирался.

  – Того! – передразнил Свен и на пару минут замолк. После продолжил уже совсем тихо, видимо, горло давало о себе знать. – Солдаты полегли, из отряда живой только я, ну и соврал, будто Андреас не рыпался особо. Благо 'Глаз дракона' я со Скордео вместе с головой снял. Надеюсь, тот попадёт к Глойю в колесницу.

  О, местные идиомы пошли. Судя по презрительному выражению лица мага, демоническая колесница – особо изощрённое наказание грешников.

  Тревожно поинтересовалась, не осудят ли Свена за убийство. Оказалось, нет – казнил изменника. Свен намекнул, что графа Скордео самого будут судить, пусть и посмертно. Доказательств хватало.

  Оказалось, события после моего бегства за Андреасом развивались следующим образом. Свен застал троицу за милым разговором. Завязался бой. Маг практически ничего не рассказывал, но, судя по всему, Владислав скоро сбежал. Граф Скордео тоже пытался, но пал в коридоре.

  Дальше начались пляски с архиведьмой и со слугами, которые жаждали отомстить за хозяина. На резонный вопрос о причинах такой преданности Свен коротко ответил: 'Кровная клятва'. Выходит, не всегда люди служили другим только за деньги.

  Андреас подоспел вовремя, отвлёк на себя слуг, а Свен остался один на один с архиведьмой. Но та тоже надолго не задержалась: хотела отомстить малайонцу.

  – Решила, будто я и так сдохну, – хмыкнул Свен. – А я не сдох, ещё и тайник нашёл, благо на полу лежал.

  Почему лежал, и так понятно, спрашивать не стала, только сочувственно вздохнула и назвала героем. Обняла и устроила голову на своём плече. Ладно, пёс с ним, с пальцем, когда Свен всем нам жизнь спас. И Андреасу тоже. Не дай маг обеляющие показания, ничего хорошего малайонцу точно бы не светило. Надеюсь, он всё не испортит. Жаль, не могу его увидеть, а так хочется!

  – Хорошая из тебя жена выйдет, – засыпая, пробормотал Свен. – Заботливая. На такую дом не страшно оставить.

  Вот такие комплименты у галанийских мужчин. Или это своеобразная попытка извиниться за свинское поведение? Гадать не стала, просто улыбнулась и погладила по голове. Мысли же перенеслись к Андреасу. Он ведь тоже нуждался в помощи, только иного рода. Чувствую, за эти две ночи изведусь от бессонницы.

  Утро самого важного дня в моей жизни выдалось дождливым. Ещё до рассвета зарядил противный мокрый снег, который благополучно перешёл в морось.

  Вставать совершенно не хотелось. Во-первых, под одеялом тепло, во-вторых, я заснула всего пару часов назад, в-третьих, страшно. Но пришлось, благо и Свен поторапливал, шипел, что солдаты ждать не будут, в рубашке на заседание потащат.

  Холодно! Особенно, когда ступаешь босыми ногами на доски.

  Оправила перекрутившуюся рубашку (об отсутствии нижнего белья старалась не думать), наскоро оделась и потопала вниз: в туалет, умываться и помогать готовить завтрак. Со Свеном пока хозяйка повозится. Я, конечно, сестра милосердия, но судна носить не нанималась, брезгую. Ничего, скоро этот обалдуй сможет по стеночке, придерживаясь за чьё-нибудь плечо, самостоятельно посещать места уединений.

  Когда вернулась с тарелкой каши и кувшином подогретого молока, Свен уже восседал на подушках. Окинув меня оценивающим взглядом, будто работорговец, попросил:

  – Волосы не заплетай.

  Я оторопело уставилась на мага, едва не разлив молоко. Это что, он чем-то любуется?! И чем – моей спутанной после сна гривой. Невероятно! Но ведь и точно, смотрит именно на волосы.

  – Зачем? – настороженно поинтересовалась я: вдруг подвох?

  – Мне так больше нравится. Они ведь отросли, верно?

  – Хотите остричь и носки из них связать? – пошутила я, сервируя нехитрый завтрак.

  Нет, право слово, если Свен чем-то интересуется, то только с точки зрения выгоды.

  – Вот стричь не смей! У женщины должны быть длинные мягкие волосы. Ладно, – маг сменил тему, – что говорить, знаешь, или надоумить?

  Не стала отказываться от помощи и, присев на кровать, выслушала пару советов. Они сводились к следующему: об архиведьме даже приври, дави на жалость, а об Андреасе молчи, спас и всё тут. Нервный шок, амнезия и всякое такое. Дальше опять-таки подробно о нападении, и нужно обязательно очернить графа Скордео – дескать, с ведьмами и чернокнижниками якшался.

  Всё эти инструкции Свен давал с набитым ртом. Проглотит ложку – скажет предложение.

  Спросила, не устал ли от болтологии, – нет, даже кружку велел в руки дать. Я особо не верила в силы мага, подстраховала: пальцы-то дрожат, слабо ещё держат. Но ничего, молодцом, не разлил.

  После привычно напоила лекарством и перевязала. Косынку с головы, разумеется, сняла и, не выдержав, хихикнула – настолько забавно смотрелся Свен с новой причёской. Мага это обидело.

  – Ей смешно, а мне чуть череп не раскроили! А всё потому, что кто-то со щитами на телесах бегал, – буркнул он и отвернулся к стене.

  Пришлось извиниться и списать всё на извечную женскую глупость. Свен фыркнул, окинул недовольным взглядом, но смолчал. А я-то уже приготовилась к очередной проповеди на тему женских грехов.

  Закончив с лечебными процедурами, помогла магу одеться – не в исподнем же показания давать! Только-только поспела, как раздался требовательный стук в дверь. Во входную.

  Торопливо завязала одолженный у хозяйки чепец и во всеоружии встретила ввалившихся в комнату солдат во главе с низеньким офицером.

  – Пошла!

  Без лишнего пиетета меня выгнали на лестницу, не забыв придать ускорение древком алебарды. Я не жаловалась, понимала, подсудимые права голоса не имеют.

  Покорно под конвоем спустилась вниз и остановилась у двери, дожидаясь остальных.

  Сегодня я увижу Андреаса, сегодня решится его судьба! Сказать, что страшно, это промолчать. Вдруг он теперь калека, вдруг его осудят, вдруг он сам себя оговорит, даже случайно?

  Щёки горели, сердце гулко билось о рёбра, а ноги подгибались от волнения.

  О себе я переживала меньше, хотя не исключала, что ни показания Свена, ни интерес Магистра могут не возыметь действия на судий. Мэтр Алидис один, а их там ещё трое. Инквизиторы наверняка захотят устроить показательную казнь.

  Разволновалась до тошноты – съеденный завтрак предательски запросился наружу. Сдержалась, начала считать – это хоть как-то успокаивало.

  Наконец лестница заскрипела под тяжёлыми шагами, и солдаты на носилках вынесли Свена. Тот, к неудовольствию офицера подозвал меня и напомнил: 'Просто молчи'.

  До Дворца правосудия добрались на знакомом скрипучем возке.

  Я уткнулась носом в потемневшую обшивку и старалась не думать о суде. Подмывало уткнуться в Свена и до конца заседания просидеть под его плащом. Но взрослые люди умеют бороться со страхами, я тоже смогу.

  – Перестань! Если трясёшься, значит виновна. Чистые сердцем смелы. И обещал ведь, вытащу. Не хотелось бы овдоветь, не женившись.

  Хмурый, напряжённый Свен поглядывал то в окно, то на меня.

  – Ага, мы в Ладыше, – довольно пробормотал он и пояснил причину странной радости: – Ладыш – это город такой. Он к востоку от замка Скордео. Ничего, местного судью я, кажется, знаю. Он раньше в Нурбоке приговоры выносил, встречались. Этот мне точно поверит. Да и старики не склонны к кровопролитию.

  Интересно, за какие такие провинности судью сослали в другое место? По моим впечатлениям, Ладыш меньше Нурбока, хотя, что я видела из своего угла? Может, наоборот, повысили. Вон, сколько народу вокруг, лавки опять же всякие...

  – Свен, – я заглянула в глаза магу, – зачем вы так на мне жениться хотите? По-моему, от вашего желания одни неприятности. Неужели я настолько ценный приз?

  – Надо же когда-то, – пожал плечами Свен. – Ты годишься. Потом обговорим. Если хочешь, контракт составим.

  Вот это новости! Оказывается, в Галании существуют брачные договоры.

  Поплутав по запруженным людьми улицам, возок, дёрнувшись, остановился на площади с зарешеченным колодцем посредине. Сразу вспомнилась Прага, с точно таким же источником воды за ажурным железным плетением. Возле колодца толпились люди, в нетерпении тянувшие шеи, силясь что-либо рассмотреть сквозь оцепление солдат.

  Где-то неподалёку кудахтала курица.

  Пахло сдобой и конским навозом.

  – Привезли, привезли! – зашумела толпа, завидев мою скромную персону. – Ведьма, ведьма!

  От их фанатичного энтузиазма стало не по себе, даже порадовалась молчаливой компании солдат. Не нравятся мне эти хмурые взгляды, свист и улюлюканье. Народ явно рассчитывает на бесплатное шоу с костром и заранее вынес приговор.

  Во Дворец правосудия юркнула мышкой, без понуканий, лишь бы скрыться от беснующейся толпы. Надеюсь, она не прорвётся внутрь, а то нас с Андреасом растерзают. И тех, кто за нас вступиться, тоже.

  Меня усадили на одну из длинных скамей в безликом холле.

  Острие алебарды уткнулось в грудь – как намёк на бесполезность попыток к бегству. Я и не собиралась, поджав ноги, терпеливо ждала, пока внесут Свена.

  Местный Дворец правосудия напоминал нурбокский: тот же герб, те же оплывшие свечи, та же духота, толчея. Только просителей не видно – всё сплошь солдаты и зрители из числа тех, кому разрешили присутствовать на процессе. Они стайками стекались к тяжёлым рельефным дверям с изображением гидры.

  Кажется, мы приехали первыми, Андреаса ещё не привезли.

  Наконец внесли Свена. К нему тут же подбежала пара мужчин в придворной одежде, то есть в лосинах, шортиках и колетах, и, косясь на меня, начала о чём-то эмоционально расспрашивать.

  Хотела встать, но солдат не позволил, толкнул обратно на скамью. Ну да, подсудимые отдельно, свидетели отдельно.

  – Ничего, скоро придёт твой черёд, девочка.

  Только сейчас я обратила внимание на мужчину, до сей поры молчаливо подпиравшего столб неподалёку от меня. По знаку-паутине поняла: передо мной маг.

  Только тогда, когда поток зрителей схлынул, и холл опустел, мне разрешили встать и через боковую незаметную дверь завели в клетку. Рядом встал маг, позади – охрана из двух мускулистых молодцов.

  Я испуганно огляделась, из-за прутьев рассматривая зал. Он оказался огромным, с партером и хорами, которые уже оккупировали зрители.

  Зал гудел как гигантский муравейник. Люди перешёптывались и то и дело косились на меня.

  Заёрзав на жёсткой скамье, отвернулась и устремила взор на возвышение, где должна была заседать коллегия. Все четыре кресла пока пустовали, зато секретарь за отдельным столом в углу уже очинил перо.

  Так, где-то здесь и обвинитель. Уж не тот ли мужчина с бычьим лицом? Он подозрительно прохаживался перед судейским возвышением, периодически одаривая меня уничижительным взглядом.

  Свена я тоже нашла. Он полулежал в своеобразной ложе и о чём-то переговаривался с двумя другими мужчинами, их я не знала.

  Звон цепей и лязг замка за спиной возвестил: привели Андреаса. Пригнув голову, его втолкнули в клетку и усадили рядом со мной.

  Андреас выглядел усталым, помятым, но, вроде, невредимым. Пара синяков не в счёт, лишь бы не пытали! Незаметно, вдруг запрещено, сжала пальцы малайонца и одними губами прошептала: 'Всё будет хорошо!'. Тот улыбнулся и в ответ сжал мою ладонь.

  Внезапно голоса стихли, в зале воцарилась напряжённая тишина.

  Робко подняв глаза, убедилась, члены коллегии заняли свои места. Начался суд.

  Нас с Андреасом судили вместе, и тот самый мужчина, который пару минут назад пытался испепелить меня взглядом, с удовольствием живописал судьям наши прегрешения. От его слов холодела кровь, а в мозгу вертелось: 'Сожгут!'.

  Зал то испуганно ахал, то возмущённо гудел. Я же кусала губы и добела сжимала пальцы.

  Андреас казался невозмутимым, будто его не волновала собственная судьба. С каменным лицом малайонец выслушал обвинителя, глядя куда-то поверх его головы, даже не вздрогнул, когда тот выкрикнул, явно играя на публику: 'И разве после всего этого они не достойны смерти?!'.

  Меня обвиняли в пособничестве преступнику и ведьмовстве. По версии обвинения, именно я помогла освободить Андреаса и открыть Врата. И так, по мелочи, убила кое-кого в замке, пока мой сообщник рубил голову графу Скордео, верному слуге короля.

  Бред? Угу, бред, только подали его очень убедительно, умело подтасовав факты. Вспомнили, и как из тюрьмы бежала, и как посох в руках сжимала, и как в мужской одежде ходила. Словом, обвинение постаралось на славу.

  Андреасу и вовсе вменяли государственную измену, предательство хозяина, чернокнижие, воровство, нападение на вершителей правосудия, шпионаж и убийство графа Скордео. По версии обвинения, Владислав тоже сбежал не без помощи малайонца.

  Дело пахло керосином, я не верила, будто всё обойдётся, но обошлось.

  Судьи по очереди начали допрашивать свидетелей и зачитывать протоколы допросов.

  Обвинитель скрежетал зубами, то и дело выкрикивая: 'Ложь!', однако его пыл быстро охладил мэтр Алидис. Он поднял голову, смерил визави уничижающим взглядом и поставил точку в споре одним единственным вопросом: 'Вы не доверяете моим ушам и глазам, полагаете, будто я мог не увидеть истину?'. Обвинитель сразу стушевался, затих и сел на место.

  Мои показания вызвали бурную эмоциональную реакцию зала. Кто-то даже всплакнул. Надо же, у меня завелись фанаты! После тихой, но только по громкости, а не смысловому посылу речи Свена, и вовсе раздались редкие крики: 'Невиновна!'.

  Маг с блеском справился с поставленной задачей. Заливаясь соловьём, живописал страдания, которые я претерпела от архиведьмы, радость спасения безвестным рыцарем, то есть Андреасом, ужасы плена в замке Скордео и жуткие деяния последнего.

  На стол коллегии легла пачка писем, бегло просмотрев которые, судьи быстро сняли с меня и Андреаса половину обвинений.

  Малайонец по версии Свена даже не думал красть артефакт, он спасал его от предателя-графа и добровольно передал на хранение магу. Кроме этого Андреас героически боролся с архиведьмой, разрушил Круг и помог покарать Скордео. То есть оказал Галании три неоценимые услуги: убил Айруну, временно лишил ведьм силы и сберёг от врагов ценный артефакт.

  Искоса глянула на Андреса. Тот хмурился и мотал головой, силясь понять, что происходит. Оставалось надеяться, малайонец не разрушит прекрасную версию своими прошлыми и будущими показаниями.

  Выслушав свидетелей, коллегия приступила к допросу обвиняемых. Своё собственное выступление мэтр Алидис и господин Меладах эффектно отложили до конца заседания, собираясь под самый занавес возвестить о сделанных выводах и проведённых опытах.

  Я, как и учил Свен, изображала испуганную дурочку и старалась соблюдать легенду. Правду рассказывала дозировано, обходя стороной скользкие места.

  Судьи слушали, кивали, но по их лицам сложно было сказать, на чью чашу весов склонится правосудие.

  Андреаса пытали каверзными вопросами дольше меня, пытались подловить на противоречиях, но малайонец понял правила игры и уворачивался от ловушек.

  Наконец поднялся мэтр Алидис и сообщил о проведённом анализе крови и моей проверки на вшивость.

  Казалось, радоваться бы надо, оправдают, но я тревожилась за Андреаса, не допрашивали ли его так, как меня. Если да, вся правда откроется.

  Оказалось, допрашивали, но задавали не те вопросы. Господина Меладаха интересовала архиведьма, а не планы Андреаса насчёт 'Глаза дракона'. Ио, я твоя должница!

  Удар молотка возвестил: коллегия удаляется на совещание.

  Минуты казались вечностью. Липкий пот струился по вискам, внутри всё сжалось в комок.

  Сгорбившись, сидела на скамье и ждала, пока там, в соседнем помещении, четверо судий примут решение. И дождалась: 'Девица, называемая Иранэ, неизвестной фамилии и происхождения, приговаривается к публичной порке розгами и выплате в государственную казну двадцати цехинов. Ударов ей отмерить десять, розги смочить в солёной воде'.

  Андреасу повезло меньше: ему предстояло два дня провести на площади в колодках, получить свои двадцать ударов плетьми, месяц провести в тюрьме и выплатить лэрду Глие кругленькую сумму. До погашения долга малайонец считался всё тем же кабальным магом.

   Глава 34. Домой!

  Несознательная гражданская позиция, то есть отказ 'настучать' на Андреаса сразу после спасения принесла болезненные плоды. Я даже о стыде думать забыла. В детстве никто меня не наказывал, тем более розгами, зато в Галании процветала любовь к телесным наказаниям. Началось всё Свеном, а закончилось помостом на главной площади перед храмом.

  Любит же народ смотреть на истязания других! Толпа собралась загодя. Люди толкались, стремясь подобраться ближе к цепочке солдат. Тут были и мужчины, и женщины, даже дети. Видимо, последние смотрели на порку в назидание, чтобы сами не натворили во взрослой жизни бед. Переминаясь с ноги на ногу, зрители шушукались и вертели головами, силясь разглядеть тюремный возок. Едва он показался – сегодня меня везли на телеге, – как толпа резко хлынула к краю площади со злорадными криками: 'Везут!'

  Мне было страшно. Вцепившись в конвоира, я не хотела вылезать. Пришлось. Тычок в спину, пара крепких слов – и вот я уже стою у лестницы на помост, попеременно в ужасе смотрю то на жаждущую крови толпу, то на палача в традиционном кожаном фартуке, но без маски. Это дородный бородатый мужчина, шире и выше меня раза в два, не меньше. Такой и пополам перешибить может. В руках у него розги. Он пробует их на себе – легонько стегает по ногам. Рядом вертится мальчишка-помощник. Востроносый, угловатый, напоминает ощипанного цыплёнка.

  Глашатай зачитывает решение суда и спускается с помоста. Теперь пришла моя очередь.

  Медленно, стараясь выиграть время, вдруг помилуют, поднимаюсь по ступеням и отдаю накидку мальчишке. Теперь надо снять платье и лечь на скамью. Все эти премудрости мне поведали загодя, видимо, чтобы не испортила древний ритуал.

  Видя, что я добровольно раздеваться и ложиться на лавку не собираюсь, в дело вступают солдаты. Один ловко держит, другой стаскивает одежду и заваливает на скамью.

  Руки крепко привязывают, теперь я могу только дрыгать ногами.

  Тем не менее, мне повезло, толпа мало что увидит. У нас приговорённых раздевали и подвешивали.

  Палач задирает подол рубашки, истязание начинается.

  Удары будто разъедают кожу. Зад болит и горит нестерпимо. Пытаюсь отвлечься подсчётами, но после второго же удара сбиваюсь и кричу. Палач – знаток своего дела, стегает неожиданно, хлёстко, резко и по разным местам.

  Наконец всё закончилось.

  Меня развязали и тут же потеряли всяческий интерес.

  Подвывая от боли, едва держась на ногах, я кое-как натянула платье. К горящему заду прикасаться боялась: мнилось, будто с него содрали кожу.

  Теперь предстояло доковылять до временного пристанища под перекрёстным обстрелом презрительных, торжествующих и просто любопытных взглядов.

  Я шла, низко опустив голову, постаравшись максимально закутаться в накидку. По щекам текли слёзы.

  Никогда ещё меня так не унижали, никогда ещё так я не любила нашу цивилизацию. Какая романтика Средневековья? Улюлюканье толпы и сальные взгляды мужчин, обсуждающих, какая у меня попка и ляжки, и как хорошо бы это самое со мной во всех позах? Благодарю покорно! Хочу домой, не желаю умереть в Галании, пусть даже от старости.

  Захлопнув дверь, с облегчением перевела дух. Слава богу, хозяйка куда-то запропастилась, иначе тут тоже бы хлебнула позора.

  Жаль, у Свена заживляющей мази нет, не помешало б смазать. Можно, конечно, купить у знахарки, благо деньги есть, не мои, правда, но для этого нужно снова выйти на улицу. Ни за какие коврижки!

  Поохав, намочила тряпицу и приложила к многострадальному месту. И тут же взвыла. Значит, точно до крови. Поглядела на ветошь и убедилась – пара красно-бурых пятен есть.

  Поднялась наверх с твёрдым намерением пролежать попой кверху весь день.

  Разумеется, Свен не спал. На пороге же наткнулась на его пристальный взгляд.

  – Больно?

  Признаться, не ожидала подобного вопроса. Свен меня пожалел?!

  Вздохнула и кивнула.

  – Покажи!

  – Издеваетесь?!– тут же обрушила на мага всю накопившуюся злость и обиду. – Тоже зрелища захотелось?

  Свен засопел и неуклюже, едва не упав, сел. Его качало, голова упорно клонилась к подушке. Пошарив за спиной слабой, подрагивающей от напряжения, рукой, маг подложил опору под поясницу и с облегчением откинулся на неё. Всё это он делал со страдальческим выражением лица мужчины, который тщательно скрывает собственную слабость. То есть присутствовали и подёргивающиеся, плотно сжатые губы, напряжённые лицевые нервы, замедленность движений.

  Злость сразу прошла. Не издевается Свен, действительно переживает, иначе бы лежал и скалился. Ему ведь намного хуже, нежели мне: и рёбра, и рука, и голова, и грудь, и ноги...

  – Я не Первосвященник и не его величество, большего сделать не мог. И так врал под присягой, а это грех, Иранэ.

  – Спасибо, – покаянно опустив голову, подошла и встала перед кроватью.

  А ведь я так Свена и не поблагодарила, думала только о себе и Андреасе. Вот, даже свидания собралась добиваться, пирог вкусный испечь... Свинья ты неблагодарная, Ирка!

  – Неженка ты! – вздохнул Свен. – Из-за порки слёзы в три ручья. Малые дети и то не плачут. Показывай давай. Вылечить не вылечу, а совет дам.

  Что-то стало привычным задирать перед магом юбки. Волновало только, как бы ни показать больше необходимого.

  – Не стесняйся, видел уж всё, – буркнул Свен, когда сжала ноги.

  Когда, как?.. Ну да, когда бельё стащил и на фертильность проверил.

  Маг с минуту смотрел, потом коснулся рукой, прокомментировав:

  – Хороший палач! Пальцы в слюне смочи, протри по первости, а потом припарки из лопуха поделай. До свадьбы заживёт.

  Свен потрепал по бедру и со вздохом лёг. Он был всё ещё слаб, не мог долго сидеть.

  Жизнь потекла своим чередом. Свен медленно выздоравливал, я, залечив свои немудрёные раны, бегала в тюрьму. Иногда по полдня простаивала над зарешеченными подвальными окошками, надеясь разглядеть знакомое лицо или услышать знакомый голос. В руках сжимала узелок с харчами.

  Увы, в свидании мне отказали, даже слушать не стали. Не жена, не сестра, не мать, не невеста, не Папа Римский (образно, разумеется), значит, свободна. Передать посылку? Да, разумеется. В первый раз действительно оставила узелок в караулке, а потом поняла: не досталось Андреасу ничего. Вон, какие лоснящиеся рожи у тюремщиков, мой пирог тоже наверняка схомячили. И больно знакомый платочек на столе лежит. Вот и маялась, мёрзла на улице, привлекая внимание прохожих.

  Весна в Галании выдалась затяжная, то теплело, то вновь ударял морозец, поэтому после дневных бдений приходила с насморком. С ним боролась просто – травками. Знахарка теперь стала доброй знакомой. Оно и понятно, когда раненый в доме.

  Андреаса услышала только недели через две, когда, отчаявшись, в очередной раз брела домой. Оказывается, малайонца вчера перевели в другую камеру, с окнами на улицу, вот он и караулил меня, знал, не могу не придти.

  Так и беседовали: я, стоя на коленях, прижавшись носом к решётке, и он, взобравшись на край койки.

  Ни кувшин с брагой, ни чугунок с кашей, закутанный в шерстяной платок, сквозь прутья не пролез, пришлось ограничиться хлебом. Отламывая ломти, по одному скармливала Андреасу и беспокойно спрашивала, не давая при этом вставить ни слова. Хорошо ли кормят, не бьют ли, не спит ли на холодном? Андреас заверил, относятся хорошо, и объяснил, для разных узников условия разные. Его, к примеру, держали в одиночной камере с окном, матрас дали, кормят не кислятиной, а баландой, даже со вкусом мяса. Самого мяса, разумеется, нет: его солдаты съедали.