Текст книги "Мясорубка Фортуны"
Автор книги: Ольга Вешнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)
Глава 9. ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ ЧЕЛОВЕКА
Вампирский налет на элитное поселение не отвратил Лизу от амбициозного замысла вывести меня в свет. Подготовка к моей презентации шла на всех парах. Я едва успевал передохнуть. Хозяйка мясокомбината преподавала мне по десять уроков на дню, строго проверяя, насколько хорошо я усвоил полученную информацию и не придется ли ей за меня краснеть в обществе «взбитых сливок». Мне пришлось заново учиться ходить, говорить, сочинять письма. Много времени я растратил на укрощение современных технических устройств – от кондиционера до ноутбука. Под мощным словесным давлением я создал фальшивые аккаунты в социальных сетях, которыми не собирался пользоваться. (Делать мне больше нечего, кроме как переписываться обо всякой ерунде с неграмотными сопляками, всем благородным языкам предпочитающим матерный или «олбанский»). Переведенный на дневной режим активности, я должен был спать по ночам, но или из-за протеста, объявленного биологическими часами, или по каким-то мистическим причинам, вместо нормального сна, способствующего восстановлению и укреплению измученного современностью организма, я получал кратковременные затмения – на считанные минуты погружался в забытье, и вскорости подскакивал на кровати, объятый непостижимой тревогой. Выпущенными ненароком когтями порвал пару шелковых пододеяльников и одну сатиновую простыню. Справедливо было ожидать, что после такой порчи имущества Лиза прикажет слугам застелить мое ложе рогожей, но она прикупила несколько спальных комплектов из сносной дешевой синтетики, чем значительно облегчила мою участь и совесть.
Вот так ошалело пробудившись, я частенько слышал за дверью тяжелые шаркающие шаги, вздохи, кряхтения или покашливания. Спеша на призрачные звуки, я выбегал из комнаты, и никого не замечал. Припадая к полу, обнюхивал ковровую дорожку в коридоре, ступени лестницы, и не находил вновь появившихся следов.
О своих наблюдениях я не распространялся. В усадьбе было достаточно ушей, но раз о подозрительных звуках никто до сих пор не обмолвился, значит, либо их подмечал один я, либо все остальные свидетели загадочных явлений боялись прослыть умалишенными и потому скромно помалкивали.
Галлюцинаций у вампиров не случается. Неужели, в усадьбе обитает привидение? Или кто-то из ныне живущих украдкой ищет по ночам мое сокровище? Возможно ли, что шаги и вздохи доносятся из подвала?
Сатибо вроде бы ночью бегал в патруле. Спал он, как и я, урывками с той разницей, что время его сна приходилось на дневные часы. Мы с ним бдительно караулили друг друга. Каждый из нас старался не допустить оппонента до клада, вследствие чего нам обоим было некогда заниматься поисками.
– Привет!.. Как сам? – мой очередной день начался диалогом с собственным отражением в зеркале.
Вынув руку из кармана джинсов, я подал ее воображаемому человеку.
Ф-р-р-р! До чего омерзительно притворяться духовно убогим уроженцем конца двадцатого столетия.
– У тебя все получится, если перестанешь показывать другу клыки, – ко мне подкралась Лиза в пестром халате-кимоно и мягких плюшевых тапочках.
– Ночь была тяжелой, – я загнал правый верхний клык в десну нажатием пальца.
– Бедняжка, – Лиза проверила, не поднялась ли у меня температура. – Надеюсь, ты все-таки привыкнешь к новому распорядку дня. Иначе мне придется откатить назад. Мне так тебя жалко, малыш. Но я дала слово вернуть тебе счастье человеческой жизни.
– Я отчаянно борюсь со своей природой. И не намерен сдаваться, – я разбил одно предложение на два.
Правило номер один: говорить меньше и проще.
– Я приготовила тебе вкусный сюрприз, – хитренькая усмешка Лизы предвещала опасный подвох. – Сегодня ты научишься культуре еды современных богачей.
Отличная свежая еда была главнейшим стимулом, поддерживавшим меня на плаву в изнурительной гонке за человеческими ощущениями. Забыв об угрозе и здесь напороться на подводный камень, я пришел с Лизой на кухню.
Меня ждали три разноцветных стакана со странно пахнущей кровью неизвестного происхождения. Приступать к дегустации тут же расхотелось, но Лиза напористо подала мне красный стакан:
– Попробуй, и угадай, кто.
Взяв микроскопическое количество крови в рот, я подержал ее на языке и, сморщив нос, проглотил вместе с набежавшей слюной. Некрасиво было плеваться в присутствии барышни.
– Отдает мышами, – честно сказал я.
«Надеюсь, пытка не продолжится».
– А здесь кто? – девушка подсунула мне желтый стакан.
– Хорек, – определил я по запаху. – а там, – я указал на синий стакан. – Птица… Не иначе, у кого-то из твоих друзей скончался попугай.
– Голубая норка, – Лиза приподняла сначала желтый стакан, затем красный, – и королевская шиншилла породы крем-брюле.
– На вкус отнюдь не крем-брюле.
– Неважно, какой у нее вкус. Ты попробовал самый дорогой на свете деликатес для вампира. Шуба из королевской шиншиллы стоит двадцать тысяч долларов.
– Будь я молью, я, наверное, смог бы оценить по достоинству деликатесный мех, – я решил отстоять свое право на нормальную еду. – Но я не моль, и кровь – не шкурка. Видишь ли, дорогуша, разные части тела шиншилл оцениваются по-разному. Кровь является отходом производства. Она не стоит и гроша.
– На что тебе писательская фантазия? Представь, что твой завтрак оценили на престижном аукционе дороже шубы. Познай психологию современного богача! Почувствуй вкус денег на языке!
Лизнув крови шиншиллы, я нарочито закашлялся.
– Ти-и-ш! – разочарованно взвыла Лиза.
– По твоей просьбе я задействовал воображение… У денег не очень-то приятный запах и гастрономические свойства банкнот не назовешь отменными.
– Можно подумать, мне в кайф давиться на банкетах морскими гребешками и разной ползучей гадостью вроде улиток и мидий, а осьминоги с каракатицами – вообще бячная бяка! Тьфу! Но я все это ем, и никому не жалуюсь. Каждый раз, когда я прихожу в гости к Коньковым, они угощают меня вот таким бутербродом в половину багета с вот таким слоем черной икры, – девушка на пальцах показала, насколько трагично ее пребывание в замке городничего. – Я не люблю черную икру. Но знаю, что она стоит три тыщи за маленькую баночку. Поэтому я никогда не скажу Валерику с Наташкой: «Жрите сами свои бутерброды».
– В старину богатые люди могли позволить себе кушать то, что им нравится, а не то, что всего дороже и моднее, – я ударился в воспоминания. – Как закажут мои любимые папенька с маменькой кухарке подать к ужину каплуна с черносливом, стерляжью уху да расстегаи с творожной начинкой… Диковинных устрисов у нас на столе не водилось, все родное, деревенское, сытное. И поныне милей моему сердцу и желудку откормленный теленок, овечка, индюшка иль курочка. А мыши с хорьками и иже с ними напоминают мне о крайней нищете, о прозябании в лесах, но только не о процветании в достатке.
– Хочешь сказать, что я напрасно договорилась с директором Улминской зверофермы о поставке эксклюзивных деликатесов к твоему столу? – Лиза стукнула обеими руками по столу. – Я выслушала миллион гадостей, позволила лысому хмырю смеяться надо мной и говорить, что некоторые богатые идиоты держат дома крокодила, а одна обеспеченная дурочка решила всех переплюнуть и завела себе вампира?
– Лизонька, я потрясен до пяток величиною принесенной тобой жертвы. Право слово, я нисколечко не ожидал, что ты добровольно подвергнешь себя ужаснейшим унижениям и оскорблениям. И все ради чего? Ради того, чтобы малая составная часть пушной твари, убиенной для потехи модниц, была внесена в мое меню? Как мне совестно! Я будто выставлен на солнышко… я весь сгораю от стыда за то, что не проведал заранее о твоем опаснейшем намерении, и не отговорил тебя.
– А еще я съездила на страусиную ферму в Топинино, – девушка подняла синий стакан, и я приготовился, что она выльет его содержимое мне на голову. – Это, к твоему сведению, не старый попугай, а двухлетний африканский страус!
– Круто! – я отрезвил опьяненную досадой Лизу современным словом. – Дай попробовать. Мне не доводилось охотиться на страусов. Смею предположить, что они вкуснее индюков.
– Ешь!.. Надо же, я опаздываю на планерку, – взглянув на настенные часы, хозяйка мясокомбината вспомнила о том, что должна хотя бы изредка появляться на работе. – Обрадую сотрудников классной новостью. Скоро мы будем выпускать эротические мясные изделия. Если есть детская линия, почему бы не порадовать взрослых? Начнем с ветчины в форме женской груди и сосисок, похожих на мужские достоинства. Как тебе моя идея?
– Она… удивляет.
– Юми в восторге от моей инициативы, – Лиза подарила мне поцелуй в щечку. – Тишуля, мы съедим конкурентов… В переносном смысле. Не скучай. Сатибо составит тебе компанию, – она выглянула в приоткрытое окно, громко крикнула, – Сати! За тобой стрижка газона, и можешь быть свободен до вечера! – и убежала в гардеробную.
Для моего дневного выгула Лиза приобрела садовый павильон – «яблоко» из ротанга. Подобно утомленному жарой курортнику, я полулежал на удобной белой начинке тенистого гнезда, через трубочку потягивая страусиную кровь, а зловредный самурай возил шумную газонокосилку туда-сюда перед моим затененным солнцезащитными очками взором, нарочно отравляя мне отдых ее бесконечным жужжанием.
– Господин Яматори! – я перекричал дребезжание косилки.
– Чего тебе? – выключив машинку, огрызнулся Сатибо.
– Будьте любезны принести мне традиционное английское утреннее чтиво! – в отместку я решил немного покомандовать.
– Агату Кристи или Конан Дойла?
– Да будет вам известно, господин Яматори, что англичане читают по утрам прессу, а не детективы. Доставьте мне скоренько новый номер «Волочаровского Вестника». Свежая кровь превосходно идет под свежую газету. Сладчайшая улыбка городничего в рубрике «Вопрос Главе», веселые шалости малышей на празднике в детском саду, этапы строительства многоэтажных домов, жаркие споры депутатов городского Совета… и последующие чудесные картинки положительно влияют на аппетит.
Сатибо сбегал во дворец, притащил газету и кинул ее мне с порядочной дали, крикнув для острастки:
– Лови!
В прыжке за «Волочаровским Вестником», устремившемся к облакам свадебным голубем, я выскочил из гнезда, подставил макушку солнцу. Разумеется, я не предоставил светилу достаточно времени для того, чтобы меня припечь, но без Бажениной защиты его неблагоприятные уколы ощущались на моей уязвимой коже, как неудачные эксперименты начинающего мастера акупунктуры.
Утащив добычу в нору, я прочитал заголовок на первой полосе: «Ликбез по капремонту», вспомнил, что меня никоим образом не касаются проблемы жилищно-коммунального характера, и отчислений на капитальный ремонт тем паче, и перевернул страницу.
«Поглядим на мордуленцию Главы», – я отпил страусиной крови. – «Улыбка, как всегда, хороша, да и птичка заморская ничего, съедобна».
Семидесятилетняя пенсионерка Мария Савельевна Мушкина из дома Љ 6 по улице Болтовая наивно вопрошала уважаемого Валерия Денисовича, как скоро в подземном переходе через дорогу напротив ее двора будет заменена скользкая донельзя плитка. Беспокойная старушка также ставила городничего в известность, что по железным пандусам перехода можно поднять и спустить разве что тележку для продуктов советского образца. Узкое расстояние между рельсами не подходит для детских и инвалидных колясок.
Ответ Валерия Денисовича был длиннее моего самого продолжительного любовного письма. Без малого в каждом предложении там встречались местоимения «наш» или «наши»… Наш прекрасный город, наши талантливые дети, наши дорогие ветераны и инвалиды, наши надежды, наши перспективы, наши масштабные преобразования и еще много чего нашего там было. На подробное перечисление не хватит книжной страницы.
Городничий не указал сроков исполнения просьбы жительницы, даже не пообещал, что мечта Марии Савельевны вообще когда-либо воплотится в жизнь. Все, что он делал на протяжении объемной статьи – уговаривал старушку и ее соседей по двору – пенсионеров, инвалидов, молодых мам с малышами, немного потерпеть. «Мы ежегодно выкраиваем из муниципального бюджета максимальное количество денежных средств на социальные нужды». «На данный момент наши приоритетные задачи – строительство нового детского сада, реконструкция картинной галереи при краеведческом музее, открытие культурно-досугового центра для детей и молодежи. Не запамятовал Валерий Денисович постращать и пристыдить чересчур инициативную пенсионерку. Он намекнул ей, что, конечно, можно до конца года потратить бюджетные крохи на такую роскошь, как керамическая плитка и новые пандусы в ее затрапезном переходе, но выполнение ее просьбы приведет к катастрофическим последствиям для города. Сотня малышей не сможет пойти в садик, и их разгневанные родители на кусочки порвут заботливых сотрудников отдела образования администрации. Величайшие произведения именитых живописцев сгниют за зиму в музейном подвале. Одаренные юнцы не смогут проявить свои таланты в музыке, изобразительном искусстве, и разом пустятся во все тяжкие – начнут слоняться по паркам и дворам в неудобоваримом виде, разбрасывая по газонам и цветникам пустые банки и бутылки, окурки и шприцы. И вот тогда Мария Савельевна, с трудом разогнув больную поясницу, еще сильней расскрипевшуюся от ежедневного выгребания мусора из придомовых клумб, посмотрит в глубочайшей тоске на подземный переход, обложенный изнутри и снаружи антивандальной и антигололедной плиткой. Тогда она вспомнит, что и по старому напольному покрытию можно было пройти – не в туфлях на каблуках, а в кедах. Тогда она взглянет на широкий пандус, которым пользуются десять раз в году два человека из ее дома, и утрет слезы отчаяния, проклиная тот день, когда она обратилась к Главе города с настойчивой просьбой в кратчайшие сроки облагородить переход.
«Хорошо или плохо для Марии Савельевны, что она не видит, как уважаемый Валерий Денисович намазывает на полбатона черной икры на три тысячи рублей?» – призадумался я. – «С одной стороны, хорошо. Подобное видение могло бы окончательно подорвать ее слабое здоровье. А с другой стороны, узнав кисло-соленую правду, старушка не строила бы обманчивых иллюзий, не ждала бы из года в год исполнения своего прошения».
Что говорить, время как будто не повлияло на жизнь городка: и век назад, и теперь те же чиновники, только под другими именами-фамилиями, те же проблемы жителей, только иногда немного красивей, модернизированней, что ли.
Заголовок следующей статьи гласил: «Конкурс «Педагог года» близится к финалу». Самым важным, что я узнал из нее, было то, что Вера Шипицина лидирует по итогам трех этапов городского конкурса на звание «Воспитатель года». Ей с маленькими помощниками и другим участникам осталось пройти заключительный творческий этап, который пройдет в воскресенье во Дворце культуры.
– Диву даюсь, что в семье заслуженного педагога выросли неуправляемые отпрыски: бешеный кладоискатель и дешевая, нет, простите, очень дорогая шлюшка! – мне доставляло огромное удовольствие не физически, так морально покусывать Сатибо. – Поглядите-ка на свою мамашу, господин Яматори! – я повернул к самураю страницу с большой фотографией Веры Шипициной в кругу веселых малюток, – Вам с непутевой сестричкой должно быть стыдно перед ней!
Сатибо равнодушно усмехнулся, возя оранжевую жужжалку вокруг яблони.
Я перевернул страницу, взяв на язык частичку африканского страуса, и мне стало плохо… очень плохо.
Серый портрет Полины поплыл перед глазами. Кровь на языке горчила, мне показалось, я пью кисловатый жизненный нектар охотницы, держу на руках ее слабеющее тело…
Высокий стакан треснул в невольно сжавшемся кулаке. Разлитая страусиная кровь запятнала голубую футболку, бежевые трикотажные брюки и белоснежное сиденье. Когтями я порвал газету и оцарапал ротанг, цепляясь за плетеную стенку павильона как утопающий за хрупкую веточку прибрежной ивы.
А еще я подавился. Еле прокашлявшись, собрал фрагменты газетной полосы и повторно прочел заголовок:
«Имя убийцы подскажет ДНК».
О чем говорилось в статье? Главный смысл вы, конечно же, поняли. Поведаю обобщенную информацию. Некто Юрий Шмыгин (в редакцию «Волочаровского Вестника» пришел новый журналист) радостно (!) сообщал горожанам о том, что «загадочное убийство охотницы на вампиров Полины Бархоткиной, произошедшее во второй половине девятнадцатого века на территории волшебного заповедника, будет заново расследовано в связи с недавно открывшимися обстоятельствами» (какими именно Юрий не пояснил).
Далее журналист предоставил слово уполномоченным лицам.
Городничий сказал, что Полина была первой из тех, кто погиб, защищая город от вампиров, и потому он намерен вынести на суд депутатов и общественников предложение об установке памятника отважной женщине. Наилучшее место для монумента он видит в мини-парке нового жилого квартала, возведением которого занимается компания «Стройсервис».
Главный охотник рассказал, что начались поиски останков Полины, что есть шанс найти их в удовлетворительном состоянии и отправить в Москву на экспертизу.
– Спустя много лет мы узнаем имя убийцы благодаря использованию новейших технологий, – заявил Смолин. – Во время питания вампира его парализующий фермент, выделяемый подклычными железами, меняет состав крови жертвы, проникает в мягкие ткани и в верхние слои костной ткани. Если специалистам удастся обнаружить молекулы фермента в останках Полины Бархоткиной, они выделят ДНК убийцы и сравнят его с имеющимися образцами ДНК вампиров, охотившихся в те времена на территории заповедника.
Последним высказался лидер поисковой группы Сатибо Яматори. (Вот он, ответный укус!)
– Мы близки к цели. Благодаря своему дару я определил зону поиска, – сообщил самурай.
– Простите, Иван Иванович, Сатибо, не подскажете, как продвигаются поиски вампиров, которые недавно совершили нападение на пункт охраны коттеджного поселка «Крутой берег»? – в смелости Шмыгину не откажешь. – Наших читателей очень волнует то, что порождения тьмы, растерзавшие средь бела дня двоих молодых людей, до сих пор не найдены. Горожане боятся лишний раз выйти на улицу и ждут от охотников сообщения, что чудовища убиты.
За обзывание я захотел посмотреть в глаза борзописцу светящимся взглядом.
– По нашим данным, эти вампиры покинули Волочаровский район, – отчитался Смолин. – Но расслабляться мы не собираемся. Мы будем готовы к их предполагаемому возвращению.
Начальник охотников не осмелился разрешить горожанам вечерние прогулки.
Страшное слово ДНК закружилось в моей голове.
Скомкав газету, я вылез из павильона и поковылял к парадному входу во дворец. Заметивший меня Сатибо разразился диким смехом злодея из американского мультика. Он хохотал, косилка в его руках жужжала и дребезжала, ее пыталась перестрекотать саранча, засевшая в цветнике на берегу пруда.
Шум в ушах, искры солнечного света в глазах, вкус крови Полины во рту, покалывание в желудке и слабость в коленях – с таким багажом я приплелся в ванную комнату. Хитрую науку управления стиральной машиной я тогда еще не освоил, и как скрывающий улики маньяк, затолкал окровавленные пожитки в круглое чрево агрегата. Споласкивание прохладной водой не прояснило моей разгоревшейся головы. Ледяные струи из массажной насадки завивались спиралями ДНК. Душ превратился в душителя, обвил сотнями холодных скользких удавов мое ударенное теплом тело. С героической отвагой я передавил водяных змеек махровым полотенцем, выскользнул из ванной на мраморный пол, надел белый халат гостиничного типа, большим усилием состыковав его половинки на животе, и спустился в венецианскую гостиную.
Сатибо был тут как тут. Читал за журнальным столиком научно-познавательный альманах и поминутно поглядывал на огромный плоский телевизор. Шли новости.
На обложке журнала в правом рядке анонсов я прочел: «Насколько опасна ГМО-пища? Способны ли продукты-мутанты изменить генетический код человека? Ученые с мировым именем расскажут вам об этом на стр. 32».
«Вы спасены, дорогой Тихон Игнатьевич! Вне всяких сомнений, за последние бурнонаучные годы вам не раз доводилось испить крови быка, питавшегося генетически модифицированными злаками, или крови генетически измененной клонированной овцы, или крови бройлерного цыплака, над генной составляющей отца, матери, деда и бабки которого вволю поиздевались идейные селекционеры. Ежели верить ученым мужам, вы уже сполна модифицировались, и ни одна экспертиза в мире не докажет, что Полину Бархоткину съели именно вы. Хоть сию секунду бегите в ИНАЯ сдавать ДНК на анализ! Образцы ферментов, вытащенные из останков охотницы, и пробы ваших теперешних ферментов будут различаться, как небо и земля, как день и ночь… как вы и Сатибо!»
На посошок я чуточку преувеличил. Спасительное известие наполнило меня отчаянной радостью. Захотелось прочитать умную статью от начала до конца… не просить же у самурая журнал. Так мне впервые пригодился айфон.
Я принес приз из своей комнаты, включил его, вышел в Интернет и задал глобальной паутине интересующий меня вопрос: «Способна ли генетически модифицированная пища изменить ДНК». За последующий час виртуальный паучок так запутал меня в информационном коконе, что я шибко занемог от переживаний. Придавленный спудом научных мыслей, я растянулся в рост на пятнистых подушках, притенив глаза от света уснувшим айфоном, коего не выпускал из рук.
Неугомонный стражник дрых по соседству, отвернувшись к диванной спинке, а может, и не спал, а искусно притворялся, подслушивая мои редкие шуршания. Прочитанный им журнал перестал меня интересовать. Из него я тоже не узнал бы точного ответа на жизненно важный вопрос. Ученые мужи городили на тему ГМО каждый свой городок – крепость и защищали его до плачущих рожиц форумных смайликов. Один профессор утверждал, будто после употребления человеком в пищу помидора с геном скорпиона, внедренный в овощ чужеродный элемент встраивается в генетическую структуру нового хозяина, и ослабляет в дальнейшем его иммунитет. Его оппонент без устали твердил, что люди за свою жизнь поглощают несчетное число чужих генов, и все данные привнесения в них не задерживаются, и тем более, не внедряются куда не надо. Третий участник спора уверял, что ГМО-еда вредна лишь для аллергиков, которые могут вместе с безопасным продуктом, сами того не зная, проглотить аллерген.
Эксперименты на мышах показывали разное. То мыши дохли быстрее обычного, то наоборот, дольше жили. На людях опыты не ставили, на вампирах – тем паче. Что сделали со мной мутагены в крови сельскохозяйственной живности, мне вряд ли объяснил бы нобелевский лауреат.
Я заснул в умственных мучениях, и весь сон гонялся за трехголовой десятиногой овцой по Чернобыльскому полю. Как только удалось ее поймать, овечка превратилась в облачко и растаяла в моих руках.
Зажегся свет.
– Пора вставать, мальчишки! – объявила побудку Лиза. – Приятно было смотреть, как вы спите. Рада, что вы помирились. Жалко было поднимать вас, но тебе, Сати, надо бежать на работу, а к тебе, Тиша, приехал Иван Хельсинг.
– Я сегодня нездоров, и никого не принимаю, – заслонившись от люстры подушкой, я повернулся набок. – У меня солнечный удар.
– Поэтому я настаиваю, чтобы Смолин тебя осмотрел. Иван Иваныч тридцать лет занимается вампирами. Он знает, как тебя вылечить.
– Добрый вечер! Привет, Сатибо! – охотник вошел в гостиную, размахивая шляпой направо и налево.
Мне пришлось встать.
– Могу я конфисковать ваше клыкастое счастье примерно на два часа? – Смолин подлетел к Лизе. – Мне срочно нужен живой вампир для проведения важного следственного эксперимента.
«Начало конца?»
– Тиша плохо себя чувствует, – девушка сострадательно посмотрела на меня. – Кажется, он перегрелся на солнце.
Смолин подбежал ко мне, изучил мои зрачки, язык, пощипал щеки:
– Вы его выгнали на улицу в жару?
– Я купила для него павильон из ротанга, – неуверенно проговорила Лиза. – Там было темно.
– Но воздух! Воздух был горячий! Поймите, вампиры очень тяжело переносят высокие температуры. Для них выше плюс двадцати пяти – невыносимое пекло. Они не могут охлаждаться за счет испарения влаги, как мы. Вампиры не потеют. Народные поверья, что упыри прячутся поутру в склепы, забираются в гробы, возникли не на пустом месте. А у вашего друга еще и избыточный вес… Лучше бы вы пустили его на день в подвал… Вам повезло, что в душном павильоне у него не случилось кровоизлияние в мозг.
«Да! Запустите меня в подвал, я откопаю клад и сбегу туда, где меня никто не найдет».
– Как страшно! – вздрогнула Лиза. – И что нам теперь делать?
– Днем его не выгуливайте и не кормите. Это тоже вредно. В жару включайте кондиционер, – посоветовал Смолин. – Я его сейчас немного проветрю, и он будет как огурчик.
«Позеленею от страха?»
– Ваш эксперимент не опасен для Тишиного здоровья? – Лизу встревожили обоснованные сомнения.
– Не беспокойтесь, мамзель. Верну вашего писателя в целости и сохранности, – пообещал Смолин. – Пойдемте, барон Подкорытин – Тарановский! – охотник был готов забрать меня в халате.
– Я князь… И мне надобно одеться подобающим образом.
– По мне, что князья, что графья, что пролетарии – все убиваются одной осиной, – втайне от Лизы шепнул мне Смолин у лестницы. – Наденьте спортивную форму! Я буду ждать в машине.
Иван Смолин любил прибедняться. Старый черный джип «Шевроле» – местами потертый, местами поцарапанный, не соответствовал его неофициальным доходам.
– Неплохо устроился, писатель, – в дороге охотник заговорил со мной. – Не ожидал от тебя такой прыти. Думал, рано или поздно прищучу я тебя на темном тротуаре за незаконным ужином. А ты нашел, к кому присосаться! Ха! Не всякому хитрому человечку повезет охмурить цыпочку с миллионами на банковских счетах и в домашних сейфах, а тут повезло рохле – кровососу! Чем ты ее взял? Вокруг нее деловые красавцы крутятся, не тебе ровня.
– Это любовь с первого взгляда, – мне не хотелось спорить со Смолиным.
Я ждал, когда он заговорит о Полине и расследовании.
– Не больно господин князь расцвел от выгодной любви! На отборных харчах ты должен был стать еще мордастее, а ты как будто съехал с лица.
– Жара замучила.
– А не знойная красотка?
– С Лизаветой Филипповной я не устаю.
– Приехали! – охотник завез меня в пустынное местечко позади складов промзоны. – Выполнишь несложное задание. Побудешь приманкой. Знакомая бабенка купила породистого щенка и попросила меня натаскать его на вампиров. Ей нужна надежная защита, – нарисовавшаяся на моем лице робость повеселила охотника. – Не трусь, писатель, – усмехнулся он. – Когда-нибудь и я тебе пригожусь.
«Сколько он возьмет за подмену образцов ДНК? Весь мой клад?»
Мы вышли из машины.
«Ничего себе щеночек!» – за оградой стоянки для грузовиков бегал огромный черный мастиф.
Завидев нас, страшный пес налег на хлипкую железную сетку. Забор гремел и трясся под напором крепких тяжелых лап. Из-под отвислых брылей мастифа, заходящегося хриплым лаем, вылетали сгустки слюны.
– Пес дорогой, из престижного питомника. Не вздумай его покусать или поцарапать, – предупредил Смолин.
– Ему, выходит дело, позволительно меня кусать? – возмутился я.
– Ты хорошо питаешься, быстро излечишься… если он голову тебе не отгрызет, – прыснул в усы охотник.
Он отодвинул защелку и сказал: «Фас!»
Что было силы я припустил по разбитому колесами грузовиков асфальту к далекому клену, единственному дереву на пустыре. Как и все вампиры, я мог быстро набрать высокую скорость, но все же мне требовалось некоторое время для разгона. Мои мышцы не сразу перестроились в нужный режим, а мускулы пса, переливавшиеся под гладкошерстной шкурой, давно разогрелись в достаточной мере. Мастиф вылетел из калитки, как самонаводящаяся баллистическая ракета, и помчался за мной, не отвлекаясь на подстрекающие крики Смолина и дорожные колдобины.
Я чувствовал себя зайцем, который слышит позади тяжелое дыхание борзых, монотонный лай гончаков, топот коней и вопли загонщиков: «Ату! Ату его!»
На спасительное дерево я не взлетел, а врезался в него, обнялся с ним, неправильно рассчитав тормозной путь, но, к счастью, не расшибся, и стал карабкаться по стволу. Промедление мне дорого стоило… Пес настиг меня, поставил лапы мне на плечи и стянул на землю.
Что было дальше?… Как бы вам получше объяснить… по мне будто прополз гигантский слизняк. Я весь – и лицо, и руки, и волосы, и спортивная форма из темно-синего материала, ворсистого как велюр и так же хорошо пачкающегося, оказался покрытым слизью.
– Перестань, дружок! Фу! – лежа на спине, я оттянул назад голову мастифа, взяв его за складки на морде, и сначала кое-как сел, продолжая отпихивать пса, которому не надоело меня облизывать, а затем встал на ноги.
Пес залился игривым лаем.
– Я тебя поймал! Тебе водить! Побегай за мной! – кричал он мне.
Я шагнул вперед, и мастиф совершил круг по пустырю. Он бежал, подскакивая от счастья. Розовые изнутри уши и брыли разлетались по ветру.
– Давай еще разок! – пролаял он мне, покатавшись кверху брюхом на гусиной травке.
После моего хлопка в ладоши он совершил круг шире прежнего.
– Здравствуйте. Это я, Смолин, вас разбудил. Извините. Звоню насчет вашего щенка, – охотник позвонил хозяйке мастифа.
– Вы его натренировали? – недовольно пробубнила женщина.
– Я сделал все возможное. Притравливал его как на мертвых, так и на живых вампиров. Стимулировал кнутом и пряником. Пропасть времени на него потратил, и все напрасно. Ваш песик не поддается дрессировке. Что я только с ним ни делал, как его только ни злил, а он все равно хочет играть с вампирами, а не убивать их. Когда мне привезти его обратно?
– Никогда! Можете оставить глупое животное себе. Или выбросить в лесу. Да хоть скормите его вампирам! Мне не нужна бестолковая тварь.
В сотовом телефоне раздались гудки.
– Слышал, вампир? – Смолин загадочно улыбнулся. Он поймал прыгавшего вокруг нас мастифа за шкирку и надел на него цепочку. – Ты, наверное, соскучился по собачьей крови… Забирай свой ужин, – охотник передал мне цепь. – Приятного аппетита!
Смолин сел в «Шевроле» и укатил, оставив меня и живое пыхтящее угощение около стоянки.
Я опасно рисковал. Некоторые люди после того, как их однажды покусает злобная псина, боятся собак всю жизнь. Под Петербургом на Лизу напали огромные псы. Не выставит ли она меня вон из усадьбы вместе с мастифом?
– Ой! Кто это к нам пришел? Что за ужасное слюнявое чудовище?!! – Лиза ласково потеребила пса за уши и бархатистые складки, присев на корточки у порога прихожей.
– Иван Иваныч сделал нам подарок, – я расслабленно вздохнул. – Тебе ведь нужна дополнительная охрана.
