Текст книги "Неизменная любовь (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)
– Ленусь, это же элементарная математика!
Я швырнула прихватку, которой доставала из духовки шарлотку, и ринулась в комнату.
– Слава, у тебя телефон звонит, не слышишь, что ли?
Телефон его не звонил, но лежал на кухне, и я могла лгать без зазрения совести. Березов швырнул ручку и пошел следом за мной. Я закрыла дверь и прорычала тихо:
– О чем я с тобой говорила?
– О чем? – Березов действительно проверял свой телефон и, конечно же, не нашел ни одного пропущенного звонка. Звонить ему некому! Друзей у него нет. – Ян, в чем дело?
Он, видимо, догадался про обман. Или за запахом шарлотки все же уловил мои злобные флюиды!
– Во-первых, не ори на ребенка. Во-вторых, я просила не называть ее «Ленусь», просила?
Березов громко выдохнул.
– Ян, это уже шиза. Не меньше.
Я на мгновение прикрыла глаза.
– Слава, я не могу слышать это имя из твоих уст. Не могу. У меня жуткое дежавю и мне плохо. На физическом уровне. Тебе меня не жалко, нет?
Он молчал.
– В этом доме есть только «Янусь», ясно?
– Мне ясно лишь одно. Что у моей жены поехала крыша.
Он сказал это почти что в полный голос, но я все равно прошипела тихо:
– Ты приложил к этому руку. Я тащу на себе этого ребенка, не ты. Я разругалась с собственной матерью. Я даю взятки директору школы, чтобы никто не узнал о прошлом Лены. Я пытаюсь быть матерью в то время, как мне хочется быть женой. Просто женой. А меня, как жену, уже никто и не видит. У него есть «Ленусь», какого хрена ему нужна «Янусь»?! Янусь должна лишь стелить, чтобы Лене не больно падать было.
Березов схватил меня за плечи. Думала, тряхнет. Нет, только сжал их, стиснул с нечеловеческой силой, и я чуть не взвизгнула. Но сдержалась.
– Прекрати! Не обвиняй меня в том, в чем я не виноват. У меня нет дежавю. Я смотрю вперед. И я хочу видеть будущее в радужных тонах, но ты сгущаешь краски. Не становись похожей на свою мать. У тебя все в жизни хорошо, Яна. Ты горы свернула за эту осень. Просто на улице сейчас гадость. Но мы скоро поедем в зиму, в настоящую зиму.
Я вырвала плечи, шагнула к столу, одержимая желанием засветить Березову шарлоткой между глаз. Но я не могла позволить себе это сделать. В доме ребенок. В доме скандалам не место.
– Иди к ней, – буркнула я, не оборачиваясь. – Еще один крик, и я тебя зарежу. Честное персидское слово.
Он ушел, не придержав дверь, и та громко хлопнула. Я рухнула на стул и схватила из вазочки апельсин. Ну да… а ты, Янусь, съешь апельсин…
Не жалея ногтей, я принялась драть с него шкурку, не испытывая никакого желания его есть. Почистила, разделила на дольки, положила на блюдце и отнесла в большую комнату.
– Мы еще не закончили, – прорычал Березов при моем появлении.
Я шарахнула блюдцем по столу. Молча. И не ответила на молящий взгляд Лены. Я спасать тебя не буду. Это он тебя спас, не я.
– Ян, ты просто устала, – тронул меня Березов за плечо, когда я легла спать. Поздно. В надежде, что он уже заснул.
– Тогда дай мне спать и не гунди.
Он убрал руку. Резко. Как ошпаренный. И ничего не сказал. Молча отвернулся.
В квартире тишина. Никто не скребется под дверью. Я теперь даже не хозяйка для Стеллы. Мамой мне тоже не стать. Не получается. Как таких родителей называют – смотритель в зоопарке: дитё накормлено, выгуляно, получает хорошие оценки – в будущем. Можно гордиться общественными достижениями. Только гордости нет. Одна апатия. Я ничего больше не хочу. Город украшают к праздникам, а у меня в голове если и загорается, то только тревожная лампочка: что-то не так, что-то совсем не так…
– Яна, не хотите устроить в студии что-нибудь детское? – спросила Анюта. – Раз у вас теперь есть дочь.
Хочу? Детское? Нет, не хочу. Лена не ребенок. А я не мама.
И все же она настаивала:
– Хотя бы на школьные каникулы? Это классно.
– Мы уезжаем.
– Тогда перед праздниками в выходные будем делать елочные игрушки.
У Анюты тоже паршивое настроение. Не помирилась она с бывшим. Свалил в туман. Вдруг. К другой. Разве может быть кто-то лучше Анюты?
И я согласилась на ее предложение. Но при условии, что кто-то будет вести этот мастер-класс вместе с Леной.
– Это эксплуатация детского труда, – заявил Березов.
– Дурак ты, – огрызнулась я. – Это социализация твоего ребенка.
Твоего… Я аж выплюнула притяжательное местоимение! Твоего…
– Я же ничего не умею, – испугалась Лена, когда я рассказала о проекте.
– Научишься. А потом остальных научишь. Это работа, а не игрушки.
Мы поставили минимальную цену на мастер-классы выходного дня. Мне нужны были новые нормальные клиентки с детьми. Обычными детьми. Чтобы с началом третьей и первой питерской четверти у нас с Леной не возникло еще больше проблем.
– Все твои проблемы в голове, – заявил Березов. – У нас все хорошо.
Да, внешне просто отлично: театры, прогулки, магазины… и все втроем. Как и хотелось. Березов начал брать Лену в бассейн, и я в это время снова занялась йогой, но моя мантра никак не желала превращаться в «я прекрасна», она оставалась «я дура». Полная… Как и сказала мне Катерина Львовна. Что я делаю не так? Почему мне так плохо?
Мастер-классы удались. Хотя бы в том плане, что Лена стала звать меня Яной. Без отчества. Я объяснила свою просьбу тем, что иначе чувствую себя старой. Признаться, я действительно постарела. Может, не внешне, но в душе точно. Лет на десять. И боялась даже оглядываться назад. В сторону лета. Двух месяцев еще не прошло втроем. Даже двух месяцев!
Я купила всем подарки. И заказала сервис Деда Мороза, чтобы доставить праздничные коробочки родителям. Дома под искусственную елку я тоже положила немного раздражителей любопытства, а три основные коробочки спрятала в большую сумку, чтобы взять с собой в Финку. Третью коробочку я заполнила для себя сама. Березов, кажется, на подарках для меня остановился. Фантазия закончилась. Ничего, семнадцатого января у него будет брейнсторминг в квадрате!
– Яна, а что это?
Я обернулась к Лене. Она нашла брошенную мною шапку с дредами, которая познакомила меня с Паясо. Я хотела ее выкинуть, но не донесла до помойного ведра. Что-то отвлекло.
– Неудавшийся проект, – буркнула я.
– Это же шапка. Можно я возьму ее себе, если она вам не нужна?
Мне хотелось схватить ее и выкинуть, но я не могла вырывать ее из рук ребенка.
– Конечно, бери, если хочется.
А мне хотелось добавить – только при мне не носи. Но я промолчала. Лена и так, кажется, ходячее напоминание моей измены мужу. Что в шапке, что без нее.
– Яна, ее в школе засмеют, – прорычал Березов, вернувшись с прогулки с собакой, на которую Лена отправилась в обновке.
– Ее и так засмеют. И без шапки.
Я снова не спала полночи, а утром, закрыв за мужем дверь, обернулась к… дочери.
– Лена, я хочу с тобой серьезно поговорить.
Та кивнула и осталась стоять передо мной навытяжку.
– Пойдем в комнату.
Она села на диван. Стелла развалилась рядом. Я опустилась в кресло. Тяжело.
– Лена, в школе никто не знает, что ты приёмная, – я специально не сказала «из детдома». – Мы просто переехали сюда. Скажи из пригорода. И вообще совсем необязательно что-то про себя рассказывать, даже если будут спрашивать. Я понимаю, это тяжело…
Еще как! Слова прилипали к зубам, точно на клею.
– Может, ты попытаешься звать нас со Славой мамой и папой?
Лена смотрела на меня, не мигая. Я на нее – тоже. Глазами совы!
– А можно?
Я кивнула, чувствуя, что не в силах сейчас раздвинуть губы даже для улыбки – они тряслись. И я поспешила обнять ребенка, чтобы спрятать от нее лицо. Она тоже обняла меня. Крепко-крепко.
– Яна, ты перегибаешь палку, – заявил Березов, как всегда, в закрытой спальне.
– Этим ребенком занимаюсь я, и я решаю, что для нас лучше.
Это был камень в его огород. Увесистый. Булыжник. И Березов вздрогнул от удара.
– Может, тебя она и захочет называть мамой, а вот меня папой – точно нет.
Я не стала ничего отвечать на это. Конечно, его сподручнее называть дедушкой. Сейчас. Хотя не такой уж Березов и старый для папы. У Лены с Мишкой всего восемь лет разницы.
Наша дочь сбивалась с «папы» и «мамы» на наши имена. Часто. Но у нее в запасе почти три недели на тренировку. Мы ехали в Финку поездом. Я настояла. Не знаю почему, но вдруг испугалась зимних дорог. Питер мог встретить нас гололедом. На станции мы сняли машину и поехали дальше.
Не знаю, что творилось все это время у Лены в голове. Мы не сорили деньгами и вообще старались, чтобы девочка не видела счетов, но потратили за два месяца больше, чем за два последних года. Дочка нам обойдется куда дороже сына – в плане нервов особенно.
Соседи расчистили нам подъезд к дому, а мне до ужаса захотелось поработать лопатой – чтобы вечером упасть замертво и ни о чем не думать. Я предложила взять лопату и Лене – Стелла перепрыгивала сугробы и без нашей помощи, зарывалась в снег и чувствовала себя лучше всех, вырвавшись на свободу. Я же со своей свободой распрощалась окончательно. А была ли она у меня изначально? Или закончилась в семнадцать лет, не успев начаться?
– Яна, вам помочь?
Да, мне нужен «хэлп», но не от целой финской армии. Однако соседские дети явно не ждали от меня отказа и пришли уже с лопатами. Все три сына – ну, бойфренда Росы можно же считать сыном? Нет, нам все же стоит прикупить не только ледодробилку, но и снегоуборочный комбайн – тогда и не будет незваных гостей.
– Хотите свежей рыбы? – это уже примчалась к нам Роса, когда парни уже сбросили куртки в двадцатиградусный мороз!
У меня уже отваливался нос и стучали зубы. Я не кивнула – меня просто трясло от холода, но Роса радостно поскакала через сугробы домой и вернулась с сеткой, в которой лежали две чуть подмороженные рыбины. Финны были рады нашему приезду, хоть какое-то у них разнообразие, а то снег да снег вокруг. И мы, конечно же, совершим обмен снегоходов на финские сани, но не сегодня.
Хотя я понимала, зачем они пришли на самом деле – познакомиться с Леной, не дожидаясь нашего приглашения. Нахрапом.
– Лена не говорит по-английски, – осторожно намекнула я Росе, когда та почти силой хотела уволочь бедную девочку в гости.
– Ничего страшного! Мы ее научим…
Я рухнула на обледенелые ступеньки, ведущие на веранду – точно не села.
– Где Лена? – спросил Березов, явившись ко мне из дома, где разбирался с отоплением и горячей водой.
Я махнула рукой в сторону соседей.
– Зачем ты ее к ним отпустила?
– А меня никто не спрашивал…
– Что значит, тебя никто не спрашивал?
Березов сел рядом – а зря. На мне-то были лыжные штаны, а он оставался в джинсах.
– Бывают в жизни моменты, когда нужно промолчать. Родителям промолчать. В прорубь надо прыгать, а не входить осторожно. Именно это ты со мной и сделал. Толкнул в спину.
– Интересно когда?
Я поймала его взгляд. Холодный, как зима вокруг.
– Да всегда, Слава. И это, возможно, правильно. Я не умею принимать обдуманных решений. Такая уж я неправильная.
Наши руки встретились, и только тогда я заметила, что он без перчаток. Вышел, наверное, позвать нас домой и застрял со мной на морозе. Я молча сунула его руки в толстый рукав моего пуховика. Он не сопротивлялся, даже сжал ледяными пальцами мне запястья.
– Вот за это я и люблю тебя, – улыбнулся он, касаясь носом обледенелой шерсти прикрывавшей мне лоб шапки.
– За что? За то, что грею тебе руки? – улыбнулась я обветренными губами. Что-то я от нервов всю помаду съела.
– Янусь, я честно не люблю, когда ты строишь из себя дуру, – он глядел на меня исподлобья. – Я знал, что ты умная, даже когда ты не могла построить элементарную функцию. Иначе я б на тебе никогда не женился.
– Даже так? Даже под дулом пистолета?
– Ты бы не выстрелила все равно. Что бы ты без меня тогда делала, а?
Он крепко сжимал мне запястья и явно поймал мой участившийся пульс.
– Ты же не дура…
А как мне хотелось хоть иногда побыть таковой и просто наслаждаться моментом, не анализируя того, что к нему привело и что за ним последует.
– Пошли в дом, – улыбнулась я. – Мы тут в снеговиков превратимся, пока будем ждать Лену.
Он быстро поднялся, не отпуская моих запястий, и я взлетела вместе с ним, но удержалась на льду, потому что меня держали крепкие руки мужа.
Я разделась. Постелила две кровати. Лене отдали комнату с видом на озеро. Мишина комната остается Мишиной, и теперь в нашем большом доме не осталось пустых углов.
– Где она? – Березов поднялся наверх.
Собака бежала следом тоже настороженная. Я стояла в это время у окна и зачем-то растопила кружочек, в который просматривалась пристань. Соседская! На ней сейчас стояла наша Лена и соседский Илис, младший сын Томми, годом ее старше. Я поманила Березова пальцем и уступила ему свой наблюдательный пункт.
– Позови ее домой.
– Из окна кричать, что ли? – усмехнулась я. – И ты думаешь, она меня услышит? Они же разговаривают.
– Как? На каком языке они могут разговаривать?
Я тронула его за плечо, чтобы Слава наконец отвернулся от окна.
– На том, на котором ты, кажется, совсем разучился говорить.
Он задумался. На долгую минуту, потом стал еще более хмурым.
– Я к этому еще не готов, – отрезал он неожиданно.
– А ты никогда и не будешь к этому готов. Зато как обрадуется твоя теща.
Слава сделался еще хмурее.
– Что мы с ней будем делать? Это уже полный маразм – игнорировать нас из-за Лены.
Я пожала плечами. Совсем как он обычно.
– В феврале все разрешится само собой. Бабушка не пропустит свадьбу внука. Там будет много незнакомых людей, вот все и перезнакомимся. А любить друг друга никого все равно не заставишь. Это же не там, – я коснулась головы, а потом сердца: – А здесь.
– А мне кажется, это и там, и тут.
– Ага, – я не могла не улыбнуться. – И кое-где еще…
Руки Славы сомкнулись у меня за спиной, и я ответила на его поцелуй, но очень коротко.
– Слав, иди сауну включи…
Его рука скользнули мне на щеку. И я вздрогнула, хотя дома уже почти стало тепло.
– Яна, еще рано для этого…
Я осторожно тронула его нос кончиком своего носа.
– Для этого никогда не рано, забыл? Но сейчас ты будешь согревать не жену, а дочку после жгучей финской любви. Она у нас не морозоустойчивая. Иначе будет у нас не новогодняя сказка, а лазарет. Хотя… Теперь Лена с большим рвением станет учить английский. Или даже финский.
Слава улыбнулся ещё раз. Теперь понимающе. Но все равно не ушел без поцелуя. Чему я была несказанно рада. Пусть меняются обстоятельства, но наша любовь останется неизменной. Просто надо в это верить.
Конец
