Текст книги "Неизменная любовь (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
– Глуши мотор!
Я повернула к мужу голову.
– Глуши мотор, – повторил он тише. – У капитана солнечный удар. Надо искупать капитана…
Да идите вы, Фукс со старпомом Ломом вместе взятые, куда подальше…
– Я не буду плавать, – Но мотор я заглушила. – Меня уже отпустило. И купальника нет… И не надо тут, зачем тебе купальник… Боюсь рыб распугать!
– В каюте есть купальник. И полотенце есть. Иди, переодевайся.
– А ты?
– А я после тебя.
Он прав – каюта только на словах каюта: а так палатка, где в полный рост не встать. Вообще вползти можно только на карачках. Надувной матрас с крышей. Даже руки не вытянуть, чтобы пижамную футболку снять…
– Слава…
– Да тише ты…
Вдвоем здесь не развернуться. Вдвоем здесь только…
– Слава…
Ладонь накрыла мне грудь, а губы – рот. Я выгнулась, позволяя стащить с себя пижамные штаны… Футболку он скинул снаружи. Снимать шорты не спешил, и я чувствовала бедром холод бляшки его ремня. Но ничего сказать не могла: он не отпускал моих губ, все сильнее и сильнее сжимая пальцы на оголенных сосках. В голову ударила горячая кровь, как холодная волна – в крохотный иллюминатор. Удары ее были ритмичны, как и движение Славкиной руки внутри моего разгоряченного тела.
– Девочка моя, постарайся, ты сможешь…
Но я ничего не могла… Сама…
Я закрыла растопыренной пятерней иллюминатор, точно могла спрятаться от разбивающихся о наш катер озерных вод. Меня также кидало с волны на волну, одну горячее другой, но больше ничего не происходило. Я схватилась за шею мужа, чтобы повернуть к себе его голову – мне нужны были его губы, просто необходимы. Без поцелуев точно ничего не получится.
Поцелуи – это то, что было у меня пять мучительных месяцев до свадьбы. Поцелуи в машине и больше ничего, хотя я изнемогала подле него, как и он подле меня… И даже после свадьбы я думала, что ничего не будет. Пожелав мне доброго вечера, хотя был еще день, новобрачный спокойно ушел на кухню от абсолютно голой невесты. Ладно, почти голой… Но разве кружева считаются за одежду?
Одежда была в шкафу. Я собственноручно развесила ее за пару дней до свадьбы, чтобы было на что сменить свадебное платье. Кто мог подумать, что девичью одежду мне придется одевать на все еще девичье тело. Со злости я нацепила футболку и джинсы – так ненавидимые моим мужем. Уже моим мужем…
– Ты чего оделась?
Жених стоял в дверях спальни с чашечкой кофе. Ну, а я откуда могла знать, что у него на уме.
– Думала ужин приготовить, – брякнула я, смотря на порцию вечернего кофеина.
Муж усмехнулся:
– Я как-то не подумал, что вечер… Ты голодная?
Да, но едой из холодильника, едой, которую приготовила заранее мама, этот голод было мне не утолить. Ей я могла сейчас только отравиться. Однако давилась, но ела, пытаясь заесть привкус кофе.
– Хочешь амаретто?
Я хотела его. Безумно. Но согласилась на миндальный ликер. И плевать, что опрокинула его в себя, как водку. Даже не знаю, почему…
– Яна, мне тоже страшно…
Он перехватил тогда мою руку и вырвал стопку. Может, и хорошо, что забрал, а то выронила бы ненароком. Хотя что в том плохого? На счастье бы осколки собирала…
– Яночка…
Это было до поцелуя, после него было уже «Янусь…» Наверное, потому что моя рука запуталась в коротком рукаве, в котором запутаться было просто невозможно. Снимать с меня джинсы в кухне он не рискнул. Дотащил до кровати, как тогда полуживую до дивана. И снова был поцелуй, долгий и мучительный, за который муж умудрился избавить меня от всей одежды… А потом снова ничего не было, кроме поцелуев…
– Янусь, зая, я не знаю, как это у девочек происходит. У меня никогда девочек не было…
А было, как у всех… Я зажмурилась, а потом поймала его взгляд – абсолютно светлый. И даже нервных морщинок на лбу не осталось… Что же это за ракурс такой – под каким углом женщина смотрит на мужчину, чтобы, как в волшебном зеркале, видеть его в эти моменты вечно юным. Даже сейчас, когда морщины из нервных превратились в вечные, они умудрялись исчезать, когда, оторвавшись от моих губ, Слава гладил горячей ладонью мой лоб, прежде чем поцеловать, теперь уже в него. Что за ритуал такой… Но без него ничего и никогда не получалось.
– Да поцелуй меня наконец! – перекричала я бьющуюся о борт волну.
Слава замер, как тогда, в первый раз… Но у нас и сейчас первый раз – на корабле… И после… другого мужчины, мальчика, клоуна…
Замер на мгновение. Потом поцеловал, и я впилась в его губы, точно они должны были удержать меня от падения с небоскреба… Да так и было: я зависла над бездной. Ну же… Ну же… Но он вырвал губы, чтобы приложить ко лбу сначала ладонь, а затем снова губы, и прошептал:
– Горишь…
Да, горю, так потуши огонь… Не руками… Я схватилась за ремень, рванула его в стороны, а шорты вниз…
– Янусь, сначала ты…
Так не будет… Пусть будет, хоть как – только вместе… Как тогда, когда я тушила боль счастливыми слезами, что дядя Слава наконец-то стал моим и только моим. О чем он думал сейчас? Уж явно не о нашей первой ночи… Скорее о последней, когда все случилось на раз-два. Сколько лет назад?
Я протаранила ногой шорты прямо до пяток мужа… Мы проходили эту трассу не раз, у меня в голове все записано… Я просто должна верно рассчитать время. Или прислушаться к волне. Раз, два, раз, два, раз… Я стиснула плечи мужа и затихла, не в силах выдохнуть «два»… Неужели получилось…
– Яна…
По моим щекам текли слезы… Я не могла их остановить. Никак…
– Я сделал тебе больно?
Я мотнула головой, сильнее прижимая его к себе, будто могла остановить время и остаться навсегда на том небе, куда он вновь сумел меня забросить, когда я действительно этого захотела. Мне больно, да… Мучительно больно, что я предала его просто так…
– Двадцать четыре года назад, – еле выдавила я из себя.
– Честно, что ли? – он прижал мою дрожащую коленку к матрасу. – А ты сказала тогда, что тебе не было больно.
Я подняла руку к гладко-выбритой щеке.
– И ты поверил?
– Конечно, – он потерся носом о мою влажную ладонь. – Моя жена никогда не врет. Мне, по крайней мере…
Я замерла и сжала пальцы, будто решила оторвать ему нос.
– А все-таки я тебе солгала…
Я отдернула руку и схватила губами его губы, чтобы не сказать ничего лишнего и чтобы он не стал уточнять, когда и по какому поводу я ему лгала.
Глава 10 «Пора взрослеть»– Яна, хватит!
Чего хватит? У нас еще целое озеро впереди – я обожаю сидеть на носу катера. Это безопасно, хотя и не кажется таковым со стороны. Чувствуешь себя с развевающимися волосами русалкой или… хотя бы ростром корабля. К счастью, не драконом! Хотя сейчас я могу опалить кого-то гневным взглядом.
– Отстань!
После того, как он кинул меня в ледяное озеро, прощения ему нет. Это он сигает в воду, как дельфин. А я в лучшем случае могу плюхнуться в воду с лесенки без всякого кайфа. Катер под его управлением идет достаточно ровно – даже брызги не долетают до меня. И купальник, к счастью, почти высох.
– Ян, кончай этот детский сад! Хочешь, чтобы мне теща окончательно вынесла мозг?
– Причем тут ты? – я перевернулась на живот лицом к мужу и для равновесия чуть расставила ноги, чтобы удержаться ровно на середине. – Я давно делаю не то, что ты хочешь, а то, что хочу я. И хватит оглядываться на мою мать. Я уже полжизни прожила, а меня все воспитывают. И ты тоже, – я ткнула в Березова пальцем. – Лучше собакой займись.
Не знаю, что у него там говорили глаза за зеркальными стеклами, но рот скривился не в улыбке.
– Екатерину Львовну не переделаешь. Меня тоже. Ты у нас самая молодая, тебе и меняться… – и через минуту моего молчания добавил уже очень нервно: – Яна, неужели так сложно сесть в кресло?!
Пришлось залезть в катер, но села я на второй ряд, за его спиной, чтобы не смотреть ему в лицо. Не надо быть правильным за мой счет и играть на публику. Кажется, взрослые люди, а до сих пор живем с оглядкой на родителей.
– Теперь дуться будешь?
Слава не обернулся – можно ему не отвечать, а просто обнять за шею и опустить голову на плечо. Он погладил мои пальцы, держа руль одной рукой.
– Спасибо, Ян. За все спасибо.
– Березов, реально задолбал уже со своими «спасибо»! – я потерлась о нагретую солнцем щеку.
– Ян, может у нас все наладится?
Я потерлась еще сильнее, а потом прошлась по щеке губами. Что мне ему отвечать? Случайно это получилось или не случайно, никто не скажет, пока мы не попробуем еще раз.
– Чего молчишь?
Ну нельзя же быть настолько тупым, Березов… Хватит из пустого в порожнее лить.
– Думаю…
Наконец-то рассмеялся, и у меня сразу отлегло от сердца. Все – и Адам тоже. Через пару дней совсем печаль пройдет и клоунада забудется. Будем, как и прежде, ценить, что имеем.
– Вы что, плавали?
Нет, папа, просто так в мокром купальнике иду! Чего сидит тут один? Где мама? Вот и она. Вышла на веранду, будто следила за нами в окно.
– Яна, иди сюда…
Я и так иду в дом, в душ и одеться. Славка остался с собакой на улице – мужики вообще не считают нужным снимать мокрые плавки: типа, и так все высохнет, чего потом мучиться, снова надевать…
– Я купила билеты на поезд. Мы с отцом уезжаем завтра, – выдала она, как только я закрыла дверь на веранду.
Ну ё-моё!
– Мам, ты чего?
– Ты вернулась. Теперь твой муж с голоду не помрет…
– Мам, твой сарказм сейчас ни к чему… Какой нафиг поезд? Я же сказала, что мы через пару дней уезжаем.
– Ну вот и уезжайте, а мы завтра. Если ты не можешь нас отвезти, я вызову такси.
– Мам, ты сейчас на кого обиделась? На меня или на Славку?
Я нервно тряхнула ногой – всю грязь со стоп не отбила, надо было из шланга на ноги полить. Но меня поторопили, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие.
– Яна, я ни на кого не обижалась. Я просто тоже устала… столько времени в чужом доме. Без всякого дела.
– Мам, ты снова…
– Яна, хватит! Тебе хочется жить, как ты хочешь. Мне, представь себе, тоже. И чтобы меня никто не затыкал.
Не переспоришь!
– Хорошо, мама, я вас отвезу.
Душ не принес никакой радости, но присутствию на диване мужа, пусть и в мокрых плавках, я обрадовалась.
– Слышал, что они уезжают?
Он, наверное, лишь делал вид, что читает: слишком уж быстро поднял голову.
– Игорь сказал. Я их отвезу, не переживай.
– То есть ты доволен?
Теперь он отбросил книгу, снял очки и выпрямился.
– Хочешь поругаться? Поругайся!
– Не хочу…
И я вошла в спальню, кинула на пол мокрое полотенце и, не торопясь, прошла к шкафу. С дивана все просматривается – пусть смотрит. Чего не видел? Пол скрипнул, но я не стала торопиться с одеждой.
– Ян, – его руки сошлись у меня на животе. – Я соскучился по тебе, по нам. Коммуналка и в Финке коммуналка. Жить надо отдельно и ходить друг к другу в гости. И Катя делает все возможное и невозможное, чтобы я раз двадцать подумал, прежде чем пригласить ее еще раз так надолго.
Я развела его руки и натянула бикини, потом сняла с вешалки закрытое короткое платье, которое можно было надеть без лифчика.
– Давай тоже уедем?
Я не отходила от него, стояла в двух шагах, но Слава больше не пытался меня обнять. И ничего не сказал в ответ. Тогда я добавила:
– Посадим их на поезд и поедем дальше. Чего туда-сюда мотаться? Я сейчас Анюте позвоню.
– Яна, я не хочу в Питер. Ни завтра, ни послезавтра. Нам со Стеллой здесь хорошо.
– А мне?
Он на секунду задумался – вернее сверлил меня взглядом.
– А тебе должно быть хорошо с нами, если ты отделяешь себя от нашего «мы». Я не хочу летом торчать в городе. Не хочу гулять с собакой по плавящемуся асфальту.
– Ну так оставайся, я тогда одна поеду.
Он как-то в миг сравнялся загорелым лицом в цвете с пепельными волосами.
– Оставишь меня еще на две недели одного?
– Ну что я могу сделать?! У меня работа.
– Это не работа. Это твой маразм. Эта студия не рентабельна. И от нее один только геморрой.
– Блин, Березов, это моя студия… – я даже рот открыла от негодования и не смогла закрыть.
– Я не спорю. Твоя. Только не называй это работой.
– А как называть? Хобби? Твои студенты тогда тоже не работа! Но я что-то ничего не говорю тебе про институт или говорю?
Он тяжело выдохнул. Слова закончились? Нет…
– Позвони своей Ане и узнай точные даты. На них мы и приедем. И не днем больше. В свои театры находишься осенью. И, кстати, я преподаю только в первом полугодии. На четверть ставки и не принимаю никаких экзаменов. И ни один праздник тебе не испортил, заметь. Я не ставлю увлечения выше семьи. Я достаточно побыл без тебя, когда надо было зарабатывать деньги с рассвета до заката. Хотя бы сейчас я могу нормально пожить? С женой!
Я зажмурилась и проговорила ровно:
– Слава, двадцать девятого я буду с тобой, – и тут же добавила: – Я хочу быть с тобой не только двадцать девятого, но, пожалуйста, не ставь меня в дурацкое положение с Анютой. Хочешь, я сама буду гулять с собакой?
Слава усмехнулся.
– Ты даже здесь до леса дойти не хочешь…
– Я не хотела собаку, это правда. Я нагулялась с коляской и с маленьким ребенком в свое время. Сейчас я хочу лежать на диване или кататься на велосипеде. Но если тебе настолько в лом, то я эти две недели с ней погуляю. Слава! – я уже готова была кричать. – Ну хоть ты-то можешь пожалеть меня?! Неужели мы с собакой не разберемся?! Иди уже в душ, ну что ты стоишь?!
– На тебя смотрю.
– Насмотрелся?
– Нет, и никогда не насмотрюсь. Звони своей Анюте. И я поеду куда скажешь и когда скажешь.
Он наконец вышел, поймав от меня одежду, чтобы не расхаживал после душа по верху голым. Я сразу же набрала Анюте, договорилась с ней на первую неделю июля. Заодно позвонила Насте. Они никуда не собирались и в помощи на почте не нуждались. Только звали в гости. Как-нибудь. Поболтать. Не о бизнесе.
День прошел скомкано. Еды мать наготовила вчера дня на три, не меньше. На кухне ее не было. Она собиралась. Я освободила сушильную машину и разобрала все вещи, заставляя себя не думать, что делала с Адамом в том или ином наряде. Однако механическая работа не успокаивала. Вот хочешь как лучше, а получаешь всегда по полной. От тех, кто, по идее, должен поддерживать.
Наверное, самой положительной частью дня оказалась именно прогулка с собакой. Слава крепко сжимал мою руку. Возможно, это был своеобразный поводок для меня… Теплый, мягкий, родной… Я прижималась ухом к его плечу – может, действительно пара дней вдвоем в тишине помогут нам успокоиться и сблизиться?
Вечером Слава меня просто обнял – все-таки он всегда умел чувствовать мое состояние. Даже со спины видел, что у меня открыты глаза, но не пытался разговаривать.
На станцию мы поехали все вместе. Я полусонная. Слава на вид бодрый, хотя встал на полчаса раньше остальных, чтобы выгулять собаку. Решили с собой ее не брать. Чтобы не мешала сзади родителям. Однако вернувшись, я – и скорее всего Березов тоже – почувствовала вместо облегчения какую-то пустоту. Тишина давила, и я включила на телефоне тихую французскую музыку. Говорить совсем не хотелось. И было, в общем-то, не о чем.
– Может, к соседям сходим? – предложила я.
Надо же отнести презент. Березов сразу согласился – видимо, я правильно прочитала его состояние. Томми нам обрадовался, а его жена Ана вообще отправила с нами две трехлитровые банки ягод, из которых я обычно делала морс. Хорошие простые люди. Которые умудрились не поддаться национальному настрою и не возненавидели всех русских. По-прежнему присматривают за нашим домом. Причем, за простое спасибо. Подарки я привожу им просто так – денег же не берут, а мне стыдно садиться кому-то на шею и свешивать ножки.
И еще – за их столом рыба из того же озера намного вкуснее.
– Ян, может, действительно съездим с ними на оперу? – спросил Слава, когда мы шли домой в обнимку с банками.
– Финскую оперу? Спасибо… не надо. Ты даже в Мариинку не ходишь!
– Купи билеты, пойду, – почти огрызнулся Березов.
Нет, ну езжай ты в свой замок и слушай арии на финском сколько тебе влезет… Один. Развлечения на сто процентов обоюдными быть не могут. Я вот даже не подумаю усадить тебя за расписывание вазочек.
– А вот и куплю! Славка, ну чего надулся?
– Что завтра делать будем? – не улыбнулся, но тон все же сменил на взрослый.
– Ничего не будем делать… Мы этот день обязаны проспать. Давай введем новую семейную традицию?
– Может, лучше проспим его в переносном смысле?
– Думаю, твоя четвероногая дочка это не оценит, – глянула я на Стеллу, бегущую впереди.
Заходили мы с веранды, где никогда не запирали.
– А мы дверь закроем, – мне показалось или Славка действительно мне подмигнул?
– Березов, я тебя не узнаю…
– Я тебя тоже, – он освободился руки от банки, забрал вторую у меня и обнял, перегнув мою талию, точно тростинку. – Но очень хочу узнать… Тебя, взрослую…
Наши губы встретились, хотя для этого мне и пришлось подняться на носочки. Пусть и не думает горбиться. Рано!
Глава 11 «Медовый месяц с ложкой дегтя»Сказать, что все у нас сказочным образом наладилось – неправда, как неправда и то, что все осталось по-старому, то есть плохо. У нас получалось, пусть не через раз, а реже, зато без помощи посторонних предметов. Разве это не волшебно? У нас действительно начался второй медовый месяц, как я и мечтала…
Или нет, скорее свадебный мандраж – мы сто лет не целовались в таком количестве и качестве, в которое, наверное, довольно быстро и перешло это самое количество. Везде: не только в постели, но и на кухне, на диване, на прогулке с собакой. Седой Березов и целуется на улице, как подросток! Это даже не нонсенс. Это фурор! Это победа! Моя победа над его здравым смыслом.
Что такое счастье для супругов? Стареть вместе. Вот и будем делать это вместе, но чуть позже. Я стареть не спешу…
Сколько прошло времени с нашего возвращения в Питер? Две недели? Нет, не две, а чуть меньше. Моя Анюта еще не вернулась с Тенерифе. Молодой человек повез ее в отпуск – может, попросит руки? Было бы здорово. Безумно хочется погулять на чьей-нибудь свадьбе…
Пока же мы гуляли по набережной – так странно: поздним вечером при свете фонарей, отражающихся в реке, нога за ногу, рука под руку, иногда останавливаясь у парапета, чтобы взглянуть на блестящую воду и поцеловаться. Да, именно… Мы словно решили наверстать упущенное – то, что люди обычно делают в молодости. Беззаботной… Моя прошла в материнских заботах, а о своей Березов никогда не рассказывал. Говорил – ничего интересного.
Мы посетили оперу… Правда, пришлось один раз пихнуть мужа локтем в бок. Но на джазе, в маленьком старом клубе, он не уснул. Все наблюдал за парой, подсевшей к нашему столику за неимением свободных. Я пару раз даже пихнула его под столом ногой, но Слава всякий раз пинал меня в ответ.
Она – чуть старше меня. Он – явно под пятьдесят, с брюшком и бесцветными глазами. Ссутулившийся на манер… Ну да, братков! Локти на столе. Лопатник тоже – на столе. Зачем – не знаю. Она… Мне хотелось узнать мнение мужа, но я не рискнула его спросить. Крашеная под естественный цвет – видимо, чтобы скрыть седину. С довольно сильным слоем тональника – чтобы скрыть морщины? Помада лишь кое-где – съедена от нервов, нетронутой осталась лишь карандашная подводка. Челка слишком длинная, постоянно падает на глаза, и она откидывает ее назад, то и дело стукаясь рукой о край стола. Думает небось – подстригу под корень. Не надо, дура! Он только это в тебе и запомнит.
На парикмахерских курсах нам рассказали историю – выдуманную или нет, неважно, но тогда, девочкой, я в нее поверила. Пришла как-то раз к нашему мастеру подруга за сорок. Сказала – еду на море, последний шанс. И та подстригла ей ассиметричное каре. Подруга вернулась довольной – у курортного романа оказалось продолжение. Только попросила убрать челку – надоела. И вместе с челкой ушел тот самый «последний шанс», заявив, что в даме полностью пропал шарм: ему, типа, нравилось следить за ее рукой…
Я тоже следила, как завороженная, забывая оборачиваться к сцене хотя бы для имитации заинтересованности концертом. Как же она хочет ему понравиться, а он впечатлить – хотя нечем, вот и пытается сделать это деньгами. Заказал бутылку самого дорогого в меню вина. Смех и грех – испанского!
Я все время крутила в руках пустой стакан из-под глинтвейна. Наверное, очень нервно, потому что девушка-официантка сцапала его у меня прямо из рук и спросила, хочу ли я еще?
– Она хочет, – ответил за меня Березов, уже не в силах сдерживать улыбку.
Мужик глянул на него с какой-то злостью, а баба – с презрительной усмешкой – на меня. И я нарочно протянула через столик правую руку, заставляя мужа вынуть из-под стола свою, чтобы показать шумным соседям по столику наши чуть потускневшие золотые кольца.
Эти двое говорили о чем-то совершенно бессвязном: о какой-то работе, каждый о своей, и прочих вещах – из серии «о погоде», как принято у людей впервые встретившихся. И временами он спрашивал – чего не пьешь, налить еще, новую бутылку заказать? Дурак, чего ее спаивать? Она уже и так твоя. Все сделает, чтобы только не ушел.
– Яна, это было некрасиво, – сказал Березов, когда мы решили прогуляться пешком до Невского проспекта и только там взять такси.
– Это было пошло, – буркнула я, сильнее сжимая его тонкий итальянский джемпер.
– Я не про них говорю, а про тебя. Яна, ты же не в цирк пришла.
– Ты сам на них смотрел! – почти обиделась я за незаслуженную отповедь.
– Я смотрел на тебя, пытаясь понять, что тебя так веселит в этой паре? Может, ответишь?
– Да ничего меня не веселило!
Я прибавила шагу. Березов тоже, чтобы удержать мою руку у своей. Даже накрыл ее теплой ладонью.
– Мне было ее жалко: говно пытается выловить в проруби голыми руками. Не знаешь, что хуже – быть одной или, как Алла, мучиться замужем за идиотом. Я ей сказала – разводись. А сейчас вот подумала: ну разведется, а потом? Потом-то что? Когда взвоет от одиночества, вот так же будет собачкой смотреть в рот козлу, который выбирает вино по ценнику?
– Будто ты выбираешь вино как-то иначе?
Березов, я с тобой серьезно, а ты меня высмеиваешь – как всегда!
– Слав, я выбираю вино для семейного ужина. Это нечто другое. Я его выбираю для тебя.
– А, ну да… Тогда давай прекратим покупать алкоголь. Смотри, я до тебя не пил вообще. Это ты меня споила. Спрашивается, зачем? Ты же и без вина мне нравишься.
Я замерла. Нет – встала как вкопанная.
– Слава, твоя шутка глупа!
Он поймал мой взгляд и перестал улыбаться.
– Яна, я сейчас не шучу. Я налил тебе один раз, для храбрости. Я не собирался наливать тебе каждую ночь.
Я сжала ему руку, даже ущипнула, но он остался серьезным.
– Отлично! Теперь ты меня в алкоголички записал! Я не пью одна. А вообще, знаешь что, я хочу амаретто! Прямо сейчас. Так что пошли в кофейню за Тирамису!
– Яна, ты сейчас придуриваешься или тебя так вынесло с двух бокалов?
Слава резко рванул меня на себя, позволяя прохожим пройти мимо.
– Что я делаю не так? – шепнула я ему в лицо, чувствуя перебор Армани, полфлакона сегодня на себя вылил?
– Для начала, орешь на всю улицу, – Слава по-привычке нагнулся лбом к моему лбу. – Ян, купить тебе кофе? Немного.
– Если я и пьяная, то не хочу трезветь. Мне хорошо. Но если тебе нужен кофе, чтобы не уснуть сегодня, то я куплю тебе две чашечки.
– Ян, если ты думаешь, что ты мне нравишься вот такой, то ты ошибаешься. Взрослость – это не алкоголь в неограниченном количестве, а умение вести себя после него так, чтобы на утро не было стыдно. Кажется, с этим у тебя проблемы.
Я вскинула голову.
– Что еще вас, Вячеслав Юрьевич, во мне не устраивает? Сегодня или вообще. Огласите весь список, пожалуйста.
Шутка не удалась. Березов решил ответить серьезно:
– То, что в сорок, ты пытаешься вести себя, как подросток. Хочешь Тирамису, я куплю тебе Тирамису, только не надо вести себя так, как та дура за столом. Прекрати на мне висеть! Один вечер – даже приятно. Второй – ну ладно… Яна, люди вокруг. Ты не замечаешь, что на нас оборачиваются?
Он одернул на мне кофту, хотя та и не задралась вовсе и, взяв меня за руку, как ребенка, потащил дальше. Я что, действительно пьяная? Даже если так, что я сделала не так? Именно сейчас. Даже не поцеловала ни разу. Раньше на нас да, оборачивались, но сейчас… Столько мужиков в сорок седых или вообще лысых. В остальном мой муж на пенсионера не похож. Да и я, увы, давно не девочка.
Ну что так смотришь? Не договорил? Так не на ходу же!
– Слав, к черту Тирамису! – я не шептала, цедила сквозь зубы. – Давай уже такси вызовем и поедем домой. Еще с собакой гулять…
Не, я же соображаю, как трезвая. Может, вино дерьмовое с фруктами намешали? Хотя надо было брать третий стакан, чтобы не вспомнить наутро этот разговор. У меня – медовый месяц, а у него – бочка с дегтем, оказывается. Может, для поцелуев на улице ему в Париж нужно попасть? Кто там из советских писателей в почтенном возрасте удивлялся, впервые оказавшись в городе любви, а? В школе нам еще говорили… Про метро там было: на эскалаторе в обнимку едут и без стеснения взасос… Завидовал писатель просто, что ему слабо!
Не хочешь, не надо. Я даже в такси сейчас отсяду подальше, а то в машине зеркало заднего вида имеется. В динамиках какая-то западная хрень, а в голове – Аллегрова, снова, как наваждение: «Давай поедем в Мулен Руж, куда с женой своей законной, ходить считают моветоном, ты это правило нарушь…» Нет, Березов если и нарушает, то только скоростной режим. На красный – ни-ни, никогда… «Кончай молчать, зачем ты мелешь, что ты мой муж на самом деле, ну кто поверит в эту чушь…»
Я даже не поворачивала в сторону Березова головы, смотрела в окно, жалея, что еще не август и по-прежнему светло. Все видно, и главное – мои глаза на мокром месте… Перепила, да? «Давай поедем в Мулен Руж, ты там напьёшься и докажешь, что ты не скучный муж со стажем, а искуситель женских душ…» Какой Мулен Руж, я вообще ни разу не видела Березова пьяным! За чужим столом ни стопки, всегда за рулем. И теперь своей правильностью ты упрекаешь меня? Что-то ты, милый, всегда спокойно сводил дебет с кредитом в обход налоговой морали…
– Яна, тебе нехорошо?
– Да, мне не хорошо…
Спросил он меня не в машине, а уже у подъезда.
– Я в порядке, не надо меня держать, – добавила я тут же, чтобы он не вздумал хватать меня под руки.
Пусть уберет руки, мне они неприятны…
– Не жди меня, ложись, – бросил он, пристегивая Стелле поводок.
– Не буду…
Не буду ждать… Ничего хорошего. Испортит все одной фразой. Я хочу в Мулен Руж, одна…
– Ян, ты Вконтакт проверяешь? – это мне неожиданно позвонила Алла. В одиннадцать. Что-то случилось? Мы не общались с ней с Барсы…
– А чего там?
Нет, со вчерашнего дня я точно в соцсетях не была. Сегодня у меня выходной от арт-студии. А лучше бы кошек рисовали! Мой воздушный замок целее бы был…
– Наш класс снова решил собраться. Спонтанно. В эту пятницу. Недалеко от школы, там ресторанчик есть. Выпивку можно с собой. Только за банкет заплатить…
– По какому поводу? Еще и летом… Все же по дачам…
– Не все. Даже ты не на даче. Пойдешь?
– Нет, – ответила я, не раздумывая. – Зачем?
– За компанию. Со мной.
– А тебе зачем?
– Чтобы из дома выйти. И на дачу не ехать.
– Ну так иди без меня…
– Без тебя меня не пустят. И без тебя я не хочу туда идти. Давай? Неужели не отпустит? Со мной же. Янка, ну пожалуйста… Я даже за тебя заплачу. В кой-то веке.
– Вот не надо только за меня платить. Я тебе завтра дам ответ. Поговорю со Славкой, есть ли у него планы…
Планы будут, даже если он решит просто почитать. Нафига мне одноклассники? Алкоголь с собой – нажраться решили? Встречались бы дома с друганами. Кто-то там до сих пор дружит. Причем тут только Алла? И, тем более, я…
– Ну куда ты с грязными лапами?!
Березов сумел вытащить собаку из спальни до того, как та запрыгнула на кровать. Я тоже с грязными – вернее, в одежде.
– Яна, тебе плохо? Нет? Чего тогда не разделась?
Я покрутила в руке телефон.
– Алла звонила.
Муж вышел без дополнительных вопросов. Потом вернулся и спросил, когда возвращается Аня?
– В среду.
Зачем ответила, дура!
– Тогда в пятницу утром поедем в Финку.
И снова вышел. До августа, что ли? Была ни была!
– Слава, я не могу в пятницу. Обещала Алле сходить с ней выпить…
– Скажешь, что не можешь.
Даже в комнату не заглянул! Собака вернулась ко мне, но я вытолкала наглую в коридор и пошла на шум льющейся воды: Березов брился.
– Нет, не скажу. У нее проблемы в семье, – Я ведь не вру, да? – И о таких вещах с мамами не говорят, понимаешь?
Он обернулся от зеркала – наполовину в пене.
– Об ее проблемах только ленивый не говорит.
– Дурак ты, Березов! – Я действительно сейчас разозлилась и еле удержалась, чтобы не шарахнуть дверью ванной комнаты. – Это я тебе все рассказываю, а она не в курсе, что ты знаешь… Короче, я иду.
– Ты меня что, не поняла? Мы уезжаем в пятницу. Утром. Так ей и скажи. Встреться с ней завтра или в четверг. В чем проблема?
– В том, что утром на работу.
Березов бросил бритву в стакан, но не умылся.
– А нельзя поговорить, не напиваясь?
– О таких вещах нельзя.
– О каких таких вещах? Может, стоит попробовать, а?
Боже, он невыносимый зануда!
– Давай прямо сейчас проведем эксперимент. Ты трезвый?
Он молчал.
– Ты ходил от меня налево?
Молчит. И даже руку с крана убрал, так и не пустив воды.
– Почему ты молчишь?
– А смысл реагировать на твои глупости? Скажу нет, не поверишь. Скажу да – совру.
– Почему же сразу не поверю? Что тебе еще надо было? Ты научил меня всему, что тебе нравилось…
Внутри вдруг сделалось пусто и холодно. Я пьяная, да? Зачем я завела подобный разговор? Само вырвалось… Я не хотела… Блин…
– Что замолчала?
Слава схватил полотенце и вытер с лица остатки пены – прямо так, без воды. Хотел повесить обратно на крючок и промахнулся, но поднимать полотенце с пола не стал. Для этого надо было отвести взгляд от меня.
– Можешь продолжить, мол всю жизнь обслуживала меня по полной.
Я ничего не ответила. Только отошла в сторону, поняв, что Слава хочет выйти из ванной комнаты. У двери в нашу спальню он обернулся:
– Ты вернулась из Испании сама не своя и снова намылилась куда-то с Аллой. Я, честно скажу тебе, ненавижу твою подружку. Зачем только отпустил тебя на ту встречу. У тебя же никогда не было в школе друзей…
– У меня их и сейчас нет, твоей милостью. Ты не умеешь дружить. Ты только бизнес со всеми делаешь…
Глаза в глаза. Долгое мгновение.
– Иди спать.
И он отошел от двери.
– А ты?
– А я почитаю на диване.
Вот как замечательно! Даже если я дала повод, никто не просил его брать. Как и разбрасываться полотенцами. Я сунула его в стиральную машину и уставилась на себя в зеркало. Ты чего ревешь, дура? Зачем? Кому это надо? Хочет спать на диване, пусть спит. Когда-то же надо начинать спать порознь!
– Яна, ты чего ревешь?
А ты чего вернулся? Чтобы обнять, ткнуться подбородком в плечо, смять грудь…
– Умывайся, чисти зубы и спать. Утром будешь человеком. Пригласи Аллу сюда. Я уйду с собакой далеко-далеко. В пятницу так в пятницу…
