Текст книги "Неизменная любовь (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Ёлки, ёлки, ёлки… Вот она Финляндия – глухомань с чистым воздухом и незамутненной озерной водой. И соседями, которые выскочат из-за ёлок, чтобы помахать рукой. У меня в чемодане бутылка кавы и шоколад. Пусть подлечат с женой нервишки в романтической обстановке. А сегодня нервы берегу я.
Встреча с родителями. Молчаливые объятия. Через секунду я уже раскрыла на кухне чемодан и, отгоняя одной рукой собаку, которую наконец отпустил отец, достала бутылки, а потом откатила чемодан в прачечную, чтобы бросить шмотки в стиралку. Половина вещей чистая, но они грязные в моей голове. Все прочь, а пустой чемодан в кладовку. Под замок. Вместе с опасными воспоминаниями.
– Яна, у меня все на столе, – позвала мама.
Я обернулась от раковины, где мыла руки. Ну вот какого фига – знает же, что я пойду с дороги в душ. Напомнила об этом и пообещала поторопиться. Черт, я никогда не тороплюсь в душе. Я люблю горячую воду. Люблю безумно.
– Хочешь сауну нагрею? – перехватил меня у лестницы муж.
Вот он знает мои вкусы. Но, увы, время спать. Какая сауна!
– Завтра.
Если я ее к тому времени захочу. Сейчас мне нужна вода, полотенце и крем для лица. Кожу стянуло от вымученных улыбок. Хорошо, что я весь день в дороге, и потому мои гримасы не вызывают вопросов. Вопросы есть только у меня к самой себе. И к мужу:
– Что ты тут делаешь?
Вопрос, конечно, глупый. Почему ему не быть в собственной спальне? Это для меня лучше, если бы он терпеливо ждал меня за столом. Я мокрая, в одном полотенце… А у него и так все на лице написано.
– Тебя жду…
Я сильнее подтянула полотенце к шее, и оно безбожно оголило ноги. Хрен редьки не слаще. Для него. К своему ужасу, я абсолютно ничего не почувствовала. Не дрогнул ни один мускул. А нервы натянулись настолько, что гудели – назойливой мухой в ушах. О ночи без содрогания при таком раскладе думать нельзя: ведь ничего не дрожит… Я точно из камня или изо льда. Или из тряпки… Надеюсь, просто устала. И это пройдет. Обязано пройти!
– В датском королевстве неспокойно?
– Да черти что с твоей матерью… И не ругаемся открыто, и электричество можно от нее вырабатывать. Может, у нее что болит? Не говорила?
Я мотнула головой.
– Я уже Игоря спросил, может, бессонница у нее… Но ты же знаешь, твоего отца пушкой только будить. Но знаешь…
Я подняла голову… И грудь поднялась вместе с ней.
– Я с твоей матерью впервые согласился – не надо было отпускать тебя с Аллой.
Сердце на секунду перестало биться.
– А ей-то какое дело…
Слава усмехнулся и склонил голову на бок.
– Ну… Она не любит твою подружку… За то, что та нас покрывала…
– Двадцать пять лет прошло! – голос мой дрожал.
– Сама сказала, ничего не меняется… Надеюсь, теща успокоится. Дочка вернулась жива и здорова. И обещала больше никуда с подружкой не ездить. Обещала?
Я ничего не ответила, бочком обошла кровать и встала к мужу спиной. Лицом – к шкафу. Ну возьму я сейчас одежду, так полотенце придется снять. Не переодеваться же как на пляже! Не поймет… Он сейчас смотрит на меня. Очень внимательно. Иначе откуда это слоноподобное стадо мурашек на моей бедной спине балерины. Или в ушах бухает сердце?
Я, кажется, переборщила с горячей водой. Перед глазами рябит. Только бы не упасть сейчас в обморок. Крику будет… Снизу… И я схватилась рукой за полку шкафа – отпустило малость. Нащупала трусы и бросила полотенце на пол. Всегда так делаю – по второму разу не пользуюсь. Привычка. Мишка что-то там на биологии выучил и устроил дома революцию – никаких мокрых полотенец в ванной, сразу в стиральную машину. Интересно, с Эйлин такое прокатило или только со мной?
– Яна, ты зачем лифчик дома надеваешь?
Я вздрогнула и отпустила застежку, так и не застегнув. Обернулась к кровати – машинально. Слава смотрел на меня, широко раскрыв глаза и… так же широко раскинув руки.
– Дашь обнять?
– Слав…
Я отвернулась, чтобы вернуть на место лифчик и схватила футболку.
– Ян, просто обнять можно?
Зажав футболку в руках, я шагнула к кровати, как королева на эшафот – с гордо поднятой головой. А чего там… Слава смотрел не на меня, а на грудь… Пусть мою же, но прочитать в моих глазах дикой усталости не мог. Усталости ли?
Руки теплые, как всегда… И взгляд такой же теплый… Он поднял голову, а я опустила, но наши губы не встретились. Только руки – причем, собственные. Его сомкнулись у меня за спиной, а я завесила его плечи своей футболкой.
– Слав, нас ждут.
В моем голосе неприкрытое недовольство. Он обязан его слышать, но делает вид, что все в порядке. Улыбается и медленно утыкается носом мне в грудь, притягивая с такой силой, что коленки упираются в остов кровати. Больно!
– Слав, что ты делаешь?
Зачем спрашивать очевидное? Он целует мне грудь. Осторожно, не раскрывая губ. Сначала один сосок, затем другой.
– Какая же у тебя красивая грудь. Я говорил тебе об этом?
– Много раз, – я не могла сейчас улыбаться на его шутки.
Он должен меня отпустить, я должна одеться и мы должны спуститься к ужину. А потом уже… Сейчас я не буду об этом думать.
– Слава, дай мне уже одеться. Мне холодно.
– У тебя волосы мокрые, дурында. Вот тебе и холодно. Я сейчас фен принесу.
Я схватилась за тюрбан на голове и не стала его разматывать.
– Слав, после ужина… – бросила я ему в спину, когда он уже шагнул за порог спальни.
Обернулся.
– После ужина будешь с соплями.
И вернулся с феном. Включил и подступил ко мне уже одетой. Прядь за прядью он поднимал мне волосы, чтобы быстрее просушить. Ему нужна была дочь – тогда бы он ей сушил волосы и потом расчесывал, придерживая у корней, чтобы не причинить боль, и даже, наверное, научился бы заплетать французскую косу, а может даже плести корзиночку. Но от дочери он отказался. Адам прав – она была бы красивой. Пусть с моей фигурой, но лицом похожей на отца, с его копной волос и с безграничным терпением – я бы уже выдрала себе все катышки, не пытаясь даже распутать.
– У вас совесть есть?
Мать стояла на пороге. Мы действительно разозлили ее промедлением. Иначе она бы не поднялась к нам наверх без спроса и без стука не вошла бы в спальню. Впрочем, куда стучать – дверь-то открыта.
– Нет, – ответил Слава со слоновьим спокойствием, не убирая от моей головы руки с расческой.
Мать развернулась и ушла. Громко топая по лестнице.
– Я ей ничего не сказал, заметила?
Я пригрозила ему кулаком – только засмейся в голос.
– А мог бы, – не унимался муж. – Зайди она минут на десять раньше…
Его слова заставили меня вспыхнуть. Или это побочный эффект от фена? Точно жаркий воздух – искусственный или природный с испанским ароматом – очень плохо на меня действует.
– Брось! – я вырвала последнюю прядь и принялась судорожно заплетать косу. – Приеду в Питер, постригусь. Надоело!
– Не надо… – голос Славы дрогнул. – Ты выглядишь сейчас как девочка.
– Слав, я хочу выглядеть как женщина!
– Ты выглядишь как женщина с красивыми длинными волосами… Не смей стричься. Мы с Мишей не одобряем…
– Мне до вас с Мишей нет никакого дела, – состроила я рожу, чувствуя, как начинаю оттаивать. Плечи опустились. Я выдохнула. – Еще возьму в розовый цвет покрашусь…
– Тебя собака загрызет!
Слава поднялся с кровати, скрутил шнур фена и понес его в ванную комнату. Я двинулась к лестнице, краем глаза заметив на диванчике у приоткрытой двери на балкон перевернутую книгу. Он что, все дни наверху провел? Хорош хозяин, в собственном доме под арест попал…
– Кстати, где собака?
Оказалось, что папа держал ее у ноги за ошейник.
– Пытается ее воспитывать, – бросила мать со своего места. – Раз у твоего мужа не получается…
– Что у меня не получается? – послышалось с лестницы.
– Девочек воспитывать! – не дала я матери очухаться.
– Ну ты же мне девочку не родила, откуда взяться опыту…
– У вас еще не все потеряно, – бросил вдруг отец, и я даже рот открыла.
Это что за партизаны в лесу?
– А что я такого сказал?
Мне тоже не понравился мамин взгляд, которым она наградила папу.
– У вас, мужиков, с пятидесяти мозги полностью перестают работать. А у кого-то и того раньше.
Мне оставалось только промолчать и сесть за стол. Только как за этим столом можно было есть? У меня с дороги и так аппетита не было, а тут еще очередная часть Марлезонского балета нарисовалась по многочисленным просьбам трудящихся.
– Ты чего не ешь? – отец переключился на меня. Он что, две недели молчал? – Мать от плиты целый день не отходила.
– Я… – Что я? Ковыряла вилкой в картошке, не притрагиваясь к лососю. – Пережрала морепродуктов в Испании.
– А вот не надо было ехать…
Да что же они заладили – не надо, не надо! Еще как надо было!
– Рыбы здесь достаточно…
Рыбы, может, и достаточно. И не надо рассказывать про рыбалку. Или лучше давай, пап, про рыбалку, чтобы мне не отвечать… Но пришлось. Смотрит на меня, точно на допросе. Да что происходит?! У меня же на лице не написано про Паясо!
– Мне Аллу сюда надо было привозить, что ли?
– Да сдалась тебе эта Алла!
Ну вот, и папа туда же!
– Если не я, то она никуда не поедет, кроме дачи. А муж ее так и будет то на Алтай в поход, то на рыбалку с друганами.
– На какие шиши?
– На ее, папа! На какие еще?! Других у него не водится. И не надо так смотреть. Мне с мужиком повезло, ей – нет.
– Это комплимент?
Ну зачем ты влез! А, Березов?
– Это констатация факта. Слава, ешь уже. Наловил, теперь мучайся…
– Я достаточно съел. Больше калорий мне не сжечь…
Это вот он на что сейчас намекнул, а?
– Сегодня можно. Жена приехала…
Блин, папа! А ты о чем? Вы чего здесь все, офонарели?!
– Вы бы меня о Мишке спросили, что ли? – проговорила я уже, кажется, дрожащим голосом.
– А чего спрашивать… – мать тоже не отличалась сегодня хорошим аппетитом. – Твой муж уже сказал, что ждать его к Новому году нечего.
Я метнула взгляд в сторону Березова: он внаглую кормил под столом собаку своей рыбой.
– Мам, Миша ничего не сказал пока. У Эйлин очень набожная семья, и они не могут взять и уехать на Рождество, а без Эйлин он не поедет. Это вообще будет нонсенс.
– А на Новый год? – продолжала голосом прокурора мать.
– Мам, Новый год они будут встречать в Лондоне с друзьями. У них уже билеты куплены и все зарезервировано.
– Кать, ну это нормально, что мальчики едут с девочками, – вмешался отец. – Чего ему с нами, стариками, сидеть?
Я закусила губу: спасибо, папочка. И не выдержала:
– Ну, я тоже тогда в Лондон поеду. Возьму себе какого-нибудь мальчика…
И бросила взгляд на Березова: ну поддержи, а?
– Вот так… – тянул он слова, наглаживая собаку. – Она, значит, в Англию с мальчиком, а я в Финку с собакой…
Его брошенные в шутку слова финским ножом вошли мне под ребра, и я еле выдавила из себя:
– Одному вершки, другому корешки.
Выдала с широкой улыбкой, горечь которой чувствовала только я. К счастью, только я! Поскорей бы этот дурацкий ужин закончился. Может, если я сожру рыбу, меня выпустят из-за стола…
– Это неправильно!
Я вздрогнула от слов матери. Подняла глаза от своей тарелки, чуть не подавившись куском лосося, который успела отправить себе в рот.
– О чем ты? – спросила я, прожевав.
– О том, что Миша поставил ту семью выше своей собственной.
– Мам! – я откинулась на спинку стула. – Мы все прекрасно понимали, что он встретит кого-то в Ирландии. И у него уже такой возраст, когда это может быть очень серьезно. Я была к этому готова. И не понимаю, чему ты сейчас так удивляешься.
– Я тоже не был готов…
Я бросила на мужа гневный взгляд, но промолчала. Вот чего сейчас влез?! Он же в семейных разговорах, как Черномырдин: лучше жевать, чем говорить!
– Уверен, что это Эйлин не хочет к нам ехать, – снова влез отец. – А Миша просто юлит, боясь нас обидеть, сказав правду.
– Пап! – я повысила голос. – Вот давай не будем обсуждать девушку, которую вы с мамой в глаза не видели. И о которой, кроме имени, ничего не знаете. Просто поверьте мне на слово, ее есть за что любить. Наш мальчик вырос и выучил урок на своих собственных ошибках. Хотя в любом случае, ни вам, ни нам с нею не жить.
– Это почему…
– Пап, ну не надо, а? Они счастливы на своем острове. Давайте просто порадуемся за ребенка и успокоимся.
– Ты сама не знаешь, чему там радоваться, – сжала губы мать. – Может, и радоваться нечему…
– Мам, я видела Мишу. Два раза в этом году. И оба раза он был доволен жизнью. Больше лично мне ничего не надо знать про эту девушку. Я все равно никогда не пойму, что у ирландки на уме. И даже пытаться не буду… Они счастливы и Слава Богу! Поверь, мам, это даже хорошо, что они не приезжают. Мы бы не знали, как себя вести!
– Очень хорошо. Да…
Мать поднялась и понесла тарелку в раковину. Только свою. Я подскочила, сгребла все остальные и пошла за ней на кухню.
– Мам, ну поезжайте вы с папой в Ирландию. Миша вас встретит.
– Угу, – хмыкнула она, включая воду. – Поезжай… С твоим отцом. Не слышит, не видит, не понимает…
– Ну вот не надо… – Это подал голос папа.
– Мам, я серьезно. Хоть на пару дней. Миша в этом году не приедет. У него своя жизнь. Не могу же я притащить его в Питер за шкирку! И даже в Финку не могу!
– Значит, он не хочет видеть бабушку с дедушкой. В таком случая я тоже не хочу ему навязываться…
Но я заметила, как она метнула испепеляющий взгляд в спину Березова: типа, тот настроил ребенка против тещи. Да ладно… Ну да, шутил иногда не очень удачно при сыне. Миша не едет по другой причине – он только вкусил свободы и не научился пока скучать по прошлому. Неужели так трудно понять?
– Мам, я отвезу вас с папой в Хельсинки и встречу там. Мне все равно возвращаться в Питер. Нужно отпустить мою Анюту в отпуск. Давай, я прямо сейчас куплю вам билеты?
– Только смотри, даты не перепутай! А то купишь через месяц…
Блин, Березов! Зачем снова рот открыл?! Теща и так уверена, что ты спишь и видишь, как бы побыстрее выставить ее вон.
– Я перепутала один раз. Теперь ты всю оставшуюся жизнь будешь вспоминать мою одну единственную ошибку?!
– А как ты думала, дорогая? Достаточно одной таблетки, – проговорил он голосом Папанова фразу из фильма «Бриллиантовая рука».
– Ну спасибо, Вячеслав Юрьевич, за оказанное доверие.
– Всегда пожалуйста, Яна Игоревна. Обращайтесь еще… Наша фирма всегда к вашим услугам.
Сколько раз просила его воздержаться от дурацких шуточек, когда в доме мои родители! Они же шутку от шутки отличить не могут. Да и вообще, мы вставили друг другу шпильки, и через пять минут уже забыли, а тёща все помнит… Даже не записывая. А Березова вот как распирает в их присутствии! Надо бы ему пустырничка подавать.
И мне бы не помешало пропить курс успокоительного, а то он говорит одно, а я думаю совсем про другую свою ошибку. Достаточно один раз оступиться, чтобы все полетело под откос. Надо действительно скорее избавиться от лишнего раздражителя в лице мамы. А то сорвусь. Вот видит Бог, сорвусь… Если первый ужин с таким трудом дался, когда все, типа, были рады моему возвращению, то что же будет завтра?!
– И что будете делать в Новый год без сына?
Нет, мама не успокоится. А говорят, бегущая вода успокаивает нервы! Я вырвала у мамы тарелки и сунула в посудомоечную машину. Выключила кран и включила чайник.
– Мама, июнь месяц. Мы еще даже не знаем, что будем делать двадцать девятого.
– А что такого у нас двадцать девятого?
Я обернулась к улыбающемуся муженьку.
– Если ты не помнишь, напоминать не буду.
– День защиты детей от родителей, – буркнула мать и пошла к холодильнику за…
Тортом? Фу, пронесло! Только сладкого не хватало сейчас. Выпить пустой чай и спать… Всем, всем по палатам, пионерам и вожатым…
Она бросила в свою чашку пару льдинок и вернулась к столу.
– Вы нас отпустите в ресторан? – спросил Березов тещу с издевкой.
– А вам нужно разрешение? Сын вырос. Сидеть не с кем.
– А с собакой?
– Слава, я не хочу в ресторан, – заявила я, вернувшись к столу с чайником. – Терпеть не могу финские рестораны, знаешь же. Кроме ухи, они не умеют ничего готовить. А рыба мне уже поперек горла стоит.
– И что? Год ждать?
– Покатай меня лучше на катере… Без собаки, – бросила я взгляд на высунувшуюся из-под стола морду овчарки. – У нее и так счастье с апреля. Чего уставилась? Лето для некоторых заканчивается в июле…
– Вы что, оба уезжаете? – мать опустила чашку на блюдце.
– Думаю, что да… – Березов молчал, и я продолжила: – Мы уже три месяца здесь торчим. Но вы можете оставаться. Снимем вам машину…
– Мы поедем домой на свою дачу, – ответила мать быстро.
Господи, а она что, рассчитывала полгода жить вместе?!
– Мам, мы вернемся. Анюта только две недели берет летом.
– А Настя с Костей?
Я повернула голову к Березову.
– А они-то куда от своих собак собрались?
Это мы говорили про ребят, с которыми занимались посылками.
– Они молчат, но, может, надо спросить?
– А в чем проблема? Ты – на почту, я – в студию. В сентябре же у тебя студенты уже. Август поживем здесь и хватит.
– Мы поедем к себе на дачу, – повторила мать. – А вы делайте, что хотите.
Отлично! Чего я хочу? Хочу наконец выйти из-за стола и подняться к себе, пока меня еще за что-нибудь не прочихвостили. Слава тоже встал, убрал наши чашки в посудомоечную машину и спросил:
– Пойдешь со мной гулять с собакой?
Я бы пошла, но тело ныло. От нервов. Как во время сессии. Да, я помню студенческий мандраж. Он у меня был. Ровно три сессии.
– Извини, я спать. Завтра уже буду человеком.
А сегодня я не могла быть даже женщиной. Нацепила пижаму и свернулась калачиком под одеялом в надежде, что Слава подумает, что я уже сплю. Но я не спала. Думала об Адаме, пусть и совсем немного. Потом о Мише с Эйлин, о злости матери, о глупости отца… О нервах мужа. Нам надо уехать. Три месяца вместе выше даже моих сил. Возможно, скажи я матери о приезде внука, она бы простила зятю все. А сейчас Березов главный виновник ее одинокой старости. Но у Миши своя жизнь, своя… Он не обязан своим присутствием скрашивать нашу.
– Яна…
Слава позвал, но я не ответила. Тогда он коснулся моего плеча. И мне пришлось повернуться. Ответить на поцелуй. Слегка. Мне мучительно не хотелось близости. Я понимала, что ничего сейчас ни дать, ни взять не смогу.
– Поцелуй «Отстань!», понял…
– Слава, не сегодня, прости…
– Можно тебя хотя бы обнять?
– Конечно…
Глава 9 «Снова как в первый раз»Я проснулась в пустой постели. Глянула на часы – рань, семи даже нет. Может, Славка в туалет вышел? Тишина. Собака скреблась, а я не услышала? Стелла обычно спит за дверью на диване, но сейчас диван оказался пуст. Ушли тихо, не разбудив меня.
Вчера не открыли даже бутылки вина. Но мне почему-то безумно хотелось пить. И вот, спустилась вниз и здрасьте…
– А где папа? – спросила я вылезшую в кухню собаку.
Стелла в ответ лишь лизнула мне руку.
Не мог же уйти в такую рань на рыбалку? Прямо в тапках я вышла на открытую веранду, с которой сквозь деревья просматривалась пристань. Катер на месте. Рыбака не видать. Но на мостках валяется полотенце. Ушел плавать.
– Ненормальный…
Я вернулась в кухню, выпила стакан воды и уставилась на плиту. Приготовить, что ли, завтрак? Его любимый, чтобы хоть немного загладить вину за вчерашний отказ в ласке и за… Ну и за отпуск… Да к черту вину! Просто захотелось сделать мужу приятное. Не более того.
На столешнице стоял наполовину пустой ящик с клубникой. Сейчас быстро нарежу крупную ягоду на четвертинки и сварю варенье к блинам… Жаль, что родители спят. Придется замешивать тесто вручную, без блендера. Чертыхаясь и в итоге процеживая все комочки через сито, но удачно: обошлось даже без первого блина комом. Вскоре кухню и вообще весь первый этаж заполнил божественный аромат клубничного варенья. Я уже сняла с него пенку и нагло все съела.
– А разве самое вкусное не мужу?
Я уже ждала его с лопаткой в руке, но собиралась стукнуть собаку, которая тявкнула на хозяина – пусть мокрого, в накинутом на плечи полотенце, но вовсе не страшного. Свой вопрос он задал, заметив пустое блюдце с недавними следами пенки.
– Мужу…
Я обернулась к плите, чтобы снять блин и налить в сковородку новую порцию теста. И только потом обернулась, подставляя губы для утреннего поцелуя. Сегодня – со вкусом клубники.
– Мало…
Слава уперся руками в столешницу, чтобы не замочить мою пижаму, поверх которой я не набросила ни халатика, ни фартука. Но у него и с волос течет, даже коротких – почему не научится вытираться после купания! Я сорвала с крючка чистое кухонное полотенце и накинула ему на голову. Слава перехватил его и отступил на пару шагов, давая мне возможность перевернуть блин. Потом подступил снова и схватился уже за мою талию, но я увернулась от поцелуя и попыталась даже его оттолкнуть.
– Славка, ты холодный, как черт!
– Так ты ж меня ночью не пригрела…
Я толкнула его сильнее, и он отступил.
– Иди в душ. И спускайся завтракать. Кофе сварить?
– А родителей ждать не будем?
– А ты не хочешь тихого семейного завтрака?
– Очень хочу.
Я отвернулась к плите и, еще держа сковородку в руках, почувствовала под грудью руки мужа и плечом его подбородок.
– Березов, ты когда научишься не подходить к женщине, когда у нее сковородка в руках?
– Наверное, когда первый раз получу ей по башке, – его пальцы отыскали под тканью соски. – Но ведь я этого не заслужил?
– Допросишься!
Я с грохотом опустила сковородку на плиту – не специально, просто рука дрогнула, как и все остальное тело.
– Славка, прекрати! – шипела я полушепотом.
Его губы скользнули по шее к мочке уха. Я схватилась за ручку сковородки и почти обожглась.
– Слав, я блины пеку…
– К черту твои блины… Я хочу позавтракать тобой, пока все спят.
Я хотела отпихнуть его самой упругой частью женского тела, но он поймал мои бедра и прижал к своим.
– Слава, отвали! У меня блин сгорит!
– А у меня уже все предохранители сгорели, – он щекотал носом мне шею, прямо под растрепанной косой. – Блинов у тебя уже целая гора, а муж один… Подыхает.
Он отпустил одно мое бедро и потянулся к ручке, чтобы выключить конфорку. Я не успела даже выругаться – в кухне появился отец. Я не видела его, но услышала голос:
– Хватит приставать к моей дочери…
– Вот чего тебе не спится! – в ответе Березова не слышалось смеха.
Я получила желанную свободу и сняла перерумянившийся блин, не обернувшись к лестнице, по которой Славка протопал с грохотом разозлившегося ребенка.
– Пап, тебе чего-то надо?
Я наконец обернулась. Все так же с лопаткой в руке.
– Оружие опусти. И дай матери таблетку от головы.
– Давай я ей кофе для начала сварю. Пусть идет на веранду сядет.
– Иди сама ей предложи…
– Да вы что, слепые оба! – Внутри все клокотало. – Я блины пеку!
Отец ушел. Пришла мать. Бледная. Все как обычно…
– Ну что ты с утра развела?
– Я завтрак готовлю!
Действительно, ну чего вам всем не спится сегодня!
– Кому нужны твои блины…
Так не тебе и пеку! У меня подгорело больше, чем у блина!
– Моему мужу. А тебе я сейчас сварю кофе. Иди на воздух. Не надо дышать маслом.
Когда я вернулась с веранды, Славка, уже в бриджах и футболке, переворачивал оставленный мною на выключенной сковороде последний блин.
– Спасибо, – я погладила его по спине. – Накрой на стол, пожалуйста.
– Давай я лучше кофе сварю. На троих?
– Отцу чай…
– Почему мне чай?
Он тоже явился на кухню одетый, то только в тренировочные брюки.
– Потому что у тебя давление. Отойди от кофейной машины. Все равно не получишь. Лучше сметану из холодильника достань, – но вместо сметаны я сунула ему в руки тарелки. – Иди уже. Вас на кухне слишком много.
Следом пошли ложки и чашки. Я включила чайник и уставилась в спину мужа. Такая же прямая, как у Адама. Интересно, сколько Березов сегодня проплыл…
– Ты чего так смотришь?
Он повернулся ко мне лицом, а я и не заметила.
– Ты что-то сильно похудел…
– Влюбился, наверное, – послышалось из-за стола.
– Слушай, пап, вот чё ты лезешь! Когда не с тобой разговаривают.
– Так вы со мной никогда не разговариваете…
– Слушайте, как вы меня достали все!
Хорошо, что я ничего не держала в руках. Точно бы швырнула. А так лишь ушла с кухни в прачечную и хлопнула дверью. Никто следом не пошел, и я, вытряхнув в раковину одежду из плетеной корзины, принялась перебирать ее на предмет возможных пятен.
– Ты что завелась?
Березов резко распахнул дверь и так же сильно шарахнул ею, закрывая.
– Извини, – я не повернула к нему головы, продолжая бесцельно перекладывать туда сюда одежду, пока Славка не сгреб все за раз и не впихнул в барабан стиральной машины.
Я отошла к двери, ведущей в сауну.
– Яна, что случилось?
Березов сверлил меня взглядом. Еще секунду, и между глаз у меня будет дырка. Навылет!
– Ничего.
– Что-то с Мишей?
Вот же неугомонный!
– С твоим сыном все в порядке, – отчеканила я.
– Тогда почему с моей женой не все в порядке?
Он оперся о край столешницы, на которой в ряд стояли разные стиральные порошки, и я машинально начала читать их названия. К счастью, не вслух.
– У меня тоже болит голова. Не знаю… Слушай, я возьму кофе и посижу с мамой на улице, ладно? А вы с папой ешьте. Пожалуйста, – добавила я, когда каменное выражение так и не исчезло с лица Березова.
– Я не хочу без тебя есть!
Нет, он не крикнул. Просто прорычал это.
– Тогда возьми тарелку и сядь за стол на веранде. Я помогу, – добавила я тут же.
Блин блинский… Пекла блины, чтобы порадовать мужа, а только поругалась. Причем, со всеми…
Слава взял все тарелки и мой кофе. Я – банку сметаны и варенье, еще теплое, в вазочке.
Мать встретила и проводила нас тяжелым взглядом. Явно слышала мои крики даже за закрытыми дверями. Папа явился следом, таща свой чай. Я вернулась за блинами и, вжав ладони в край стола, зажмурилась. Секунда, и Березов, бесшумно подошедший сзади, развернул меня к себе.
– Хочешь лечь?
Я тряхнула головой. Слезы отступили.
– Я выпью кофе. Мне должно стать легче. Пожалуйста… – Я хотела попросить его отпустить меня, но увидев тревожный морской взгляд, снова зажмурилась и сказала: – Поешь. Я так старалась, чтобы тебе было вкусно…
– Спасибо, Яна, – он наклонился и поцеловал меня… в лоб. – Слушай… Он у тебя не горячий случайно?
Я приложила ко лбу ладонь: и правда горячий. Только это мозг закипел, не простуда…
– Да нет, тебе показалось. Сейчас выпью кофе и все пройдет. Муж у меня варит волшебный напиток.
– Это твоя итальянская машинка его варит, – усмехнулся Слава, подталкивая меня в спину к гостиной, чтобы быстрее вывести на воздух.
Я шла, не чувствуя ног. Что же я творю с собой и с другими? Собиралась всем улыбаться, а получилась вот такая петрушка…
– Что вы обе болеть вздумали? – оторвался отец от закручивания блина.
Мы с мамой промолчали. Я сидела у стола с краю, а она полулежала в шезлонге ближе к лестнице, ведущей к усыпанной гравием дорожке, убегающей между сосен к озеру. Отец ел блины со сметаной, а муж мешал сметану с вареньем. Получалось вкусно, но мне самой совершенно не хотелось есть.
– Может, сыра принести? Или крекер с виолой?
Крекер с виолой… Я даже улыбнулась. Виола – вкус детства, плавленый сыр, который решает абсолютно все проблемы, а не только утоляет голод. И я кивнула.
– Яна! – От маминого голоса сердце сжалось. – Что это за парень там с Росой?
Мать указывала на прореху между елок, натуральный забор, отделявший наш крайний участок от соседнего. С веранды была видна их крохотная пристань с моторной лодкой. Сейчас там сидела дочь соседа в обнимку со своим бойфрендом. Так я маме и сказала.
– Я не узнала Лукаса.
– Так это не Лукас, это Мика. Лукас был в прошлом году. С нового года у нее новый мальчик. Он, кстати, нам дорожку к дому расчистил в прошлый приезд. Он вообще рукастый. Томми на него не нарадуется. Заметила, что мостки новые? Они вместе перестилали. Ты просто пропустила этот момент.
Мама скорчила гримасу: то ли от боли, то ли от негодования.
– Сколько Росе лет?
– То ли шестнадцать, то ли будет шестнадцать.
– Ужас…
– Что ужас, мама?
Я так и не отпила кофе.
Она промолчала.
– Я считаю, что у финнов все правильно поставлено в этом деле. Хочется детям трахаться, пусть трахаются. Но под присмотром родителей.
Перед моим носом появилась тарелка с чесночным крекером и виолой. Слава сел рядом и придвинул ко мне кофе.
– Опять кости соседям перемываете, милые дамы?
Хотел разрядить обстановку – вышло только хуже. Мать встала и направилась к двери.
– Мам… – подала я голос, но не очень громко.
Она обернулась.
– Вы такие же, как ваши соседи…
– Да, мы такие же! – мне хотелось вскочить, но моя нога вдруг оказалась придавленной тапком мужа. – И только благодаря тому, что в тумбочке у Миши всегда были презервативы, ты не стала прабабушкой. И потому что мы были на одной кухне, я поняла, что эта Юля за дрянь…
– Яна, уймись! – Березов дернул меня за руку. – Юля уже три года как не наша проблема. И ты, Катя, прекрати. В чужой монастырь со своим уставом не лезут.
– Я вообще к вам не лезу! Все двадцать лет не лезу!
– Причем тут мы?! – Березов тоже повысил голос, но на крик не перешел. – Я про финнов!
– Если вы про финнов, – прорычала я, – то хватит орать. И мешать родителям спать, а детям целоваться!
Я уже выпила кофе и сейчас, схватив с тарелки второй крекер, не сказав больше ни слова, сбежала вниз и пошла к озеру. Села на мостки, сунула крекер в рот и помахала рукой Росе. Оба помахали мне в ответ. У соседей трое детей: два мальчика и средняя Роса. Одним мальчиком в семье больше, одним меньше – какая разница. Мать дома сидит, клюкву по триста литров закатывает каждой осенью – пусть парни втроем ловят рыбу и коптят к ужину, хоть какая-то помощь. Старший парень у них тоже уходил было к девчонке, но потом вернулся домой. Скоро и младший свалит. Круговорот детей в природе. А что, нормально. Хуже, когда из-за гормонов ломают жизнь и себе и другим.
– Пошли покатаемся!
Перед глазами возникли мужские сандалии. Я подняла глаза, а лучше бы сразу руки – чтобы поймать ключи от катера.
– Давай, давай… Пока никого не загрызла, волчица!
Я поднялась, давясь крекером. Хоть бы на борту была вода.
– Я в пижаме! – До того как перебросила через борт ногу, я и не вспоминала, в чем сидела на веранде.
– Да хоть голая! Кто тут на тебя смотрит!
Березов уже размотал канат. Я перекинула вторую ногу и вставила ключи в зажигание. На экране высветился фарватер.
– Сама поведешь?
– Сама!
Мне действительно захотелось скорости. Большой. Бак полный. Можно на пределе пару озер проскочить.
– Не гони! – муж, сидящий напротив, толкнул меня вытянутой ногой. – Мужик вон рыбачит. Культурная ты наша!
Я сбросила скорость чуть ли не до нуля и помахала рукой незнакомому рыбаку. Финн не поднял руки в знак приветствия. Может, не заметил…
Вокруг тишь да гладь. Кое-где на берегу виднеются домики, а островки почти все пустые. Один-два курятника аля баня попадутся и то хорошо. Так смотришь вперед и ловишь себя на мысли, что выплывет сейчас из-за острова драккар, а ты и не удивишься. Ноль цивилизации, точно время назад отмотало.
