Текст книги "Неизменная любовь (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Яна… Помолчи немного, ладно?

– Пойду кофе варить. Молча.

Он усмехнулся и покачал головой, а я пожалела, что дома только сахар. С удовольствием всыпала бы ему фунт соли в чашечку. Нет, ну мама права – мужики с возрастом становятся хуже маленьких детей. Детей-то есть хоть какой-то шанс перевоспитать, а тут бесполезняк – остается только смириться.

– Ян, принеси мне одежду, пожалуйста.

Вспомнил. Хорошо, полотенце на крючке. Мишка тоже, когда решил, что вырос и мама его больше не моет, орал из душа, чтобы ему все принесли. Почему мужики могут играть в шахматы, а пойти в душ без помощи женщины не способны?

– Как кофе? – спросила я, когда муж пришел на кухню одетый.

– Когда его подает нагая женщина, каким он должен быть, как думаешь?

– Сногсшибательным. Спасибо за букет.

Я уже поставила цветы в… Канистру из-под питьевой воды. Прямо в питьевую воду.

– Второй дома. Если собака его не сожрала.

– С таким папой будешь и шипы жрать.

– Мама, иди в душ и поехали домой. Знаешь, который час? Половина десятого. Нет, уже без пятнадцати. Волосы только не мой. Что-то холодно стало.

– Снова август, чертова эта пора, – переделала я слова Александра Галича и ушла в душ.

Через шум бегущей воды я услышала звонок в дверь. Почти десять? Не могла же Настя припереться так поздно на кофе? Я ведь просто так пригласила, не конкретно сегодня.

Глава 16 «Это конец или только начало?»

Я торопилась, потому не до конца вытерлась, и на футболке остались влажные пятна – ничего страшного. С квадроцикла я не такой еще слезала!

– Что ты тут делаешь? – я на ходу заплетала косу и сейчас выпустила ее.

Я смотрела на Артема, он – на меня. На кухонном столе стояла пустая кофейная чашка. И лежал новый букет из роз. Из пяти цветков. С розовыми лепестками.

– Где мой муж? – спросила я, не получив еще ответа на предыдущий вопрос.

Снова тишина, потом Артем заморгал.

– Вячеслав Юрьевич? – он произносил имя по слогам, явно с трудом припоминая имя человека, который проводил собеседование и не взял его на работу. – Он ушел.

– Чёрт!

Я ринулась в комнату, отыскала у стены телефон, набрала номер – Березов не ответил. Набрала еще – сбросил звонок. Твою ж мать!

– Что ты ему сказал?! – ворвалась я на кухню, потрясая телефоном, точно гранатой.

– Ничего. Поздоровался. Спросил про тебя. Где ты? Он сказал, что в душе. Пригласил зайти и ушел.

Господи… Я прикрыла глаза.

– Что ты тут делаешь?!

Бежать вниз бесполезно. Он уже уехал. Остается только нестись по всем красным домой.

– Я…

Он явно еще находился в шоке.

– Ты время видел? Кто тебя вообще приглашал?

– Я просто…

– Ты просто дурак!

А я просто дура, что изначально притащила сюда этого идиота. Что он возомнил себе – припереться ночью с цветочками! Резинка в кармане тоже имеется? Чтобы утешить старую бабу!

– Проваливай отсюда, быстро!

Я на ходу, чуть ли не прыгая на одной ноге, натягивала кроссовки.

– Я не знал, что он тебе муж…

– Да даже будь он мне любовник, что ты тут делаешь?!

– Я же не знал, что ты замужем. Ты мне не сказала. Кольца у тебя нет!

– Я не сказала! А какого хера я должна тебе говорить про мужа? Что ты себе вообразил? Для тебя в порядке вещей клеить взрослых баб? Убирайся вон! Пошел!

Я действительно врезала ему промеж лопаток, чтобы шевелился. Захлопнула дверь и побежала по лестнице, не оборачиваясь. Села за руль и еле сумела пристегнуться. Так дрожали руки. Уже темно, уже не белые ночи. И перед глазами тоже чернота. Что Березов подумал?! Идиот!

Я снова тыкала пальцем в экран, вызывая его номер. Он сбрасывал звонок. Раз за разом. Фу… Хоть живой, уже радость! Припарковалась, раскорячившись, да плевать! Березов занял мое привычное парковочное место. Открыла парадную, побежала наверх без лифта. Дверь не открыл, хотя и слышал меня. Только бы не выронить ключи. Нет, справилась с замком с первого раза. Вторая дверь открыта. Собака лает, набрасывается. Свет в коридоре и по всей квартире. А хозяина нет. На кухне нет. В Мишкину комнату я не зашла. В большой никого. На пороге спальни я встала. Он просто сидел на кровати. Ко мне спиной. Глазами в задернутые темные шторы. Только тут свет не горит.

– Слава…

Он не обернулся.

– Я бы тоже подумала то, что ты подумал, но это не то.

Он не оборачивался, и я снова позвала его по имени. И он обернулся. Серый. Серее своего седого ежика. Рука на покрывале. Пальцы сжимают ткань.

– Я знаю, что это не то. Это другое… – И он снова отвернулся. – Лучше бы я не знал. Это тяжело. Особенно сейчас, когда мне казалось, что у нас все наладилось.

– Слава, я не спала с этим Артемом, ты чего? Он стены нам красил.

Муж обернулся. Лицо из серого камня.

– Розами, ага… Яна, я просил тебя не врать. Не ври, пожалуйста.

– Слава, я не вру. Я его не ждала. Для меня самой шок. Я не знаю, что у него в голове. Он сегодня опоздал на работу. Настя жаловалась. Я сказала – хочешь, увольняй. Может, он пришел извиниться или попросить заступиться за него. Я не знаю… Я не спросила. Выставила его вон и… Слава, ну почему? Почему ты мне не веришь?

– Потому что ты слишком много врала мне последнее время. И я не стану выяснять, ложь это или не ложь. Мне противно.

Я выдохнула. Шумно. Театрально.

– А мне не противно? Не противно, что муж вот так. С порога. Хлопает дверью, даже не допуская мысли, что жена может быть не виновата.

Он поднялся на ноги. Наконец-то. Но между нами оставалась кровать.

– Одно к другому, Яна. Одно к другому…

И замолчал.

– Что? Говори уже, раз начал!

– Зачем ты спрашивала, изменял я тебе или нет?

Пока я думала, что ответить, что надо сказать в этой ситуации, он выдал:

– И зачем придумала всю эту историю с Аллой? Тебе стыдно? Но если ты уже решилась на это, будь взрослой до конца. Не юли и не ври.

– Ребенок здесь, кажется, ты. Я ничего не выдумала ни про Аллу, ни про этого Артема. И хочешь еще правды? Помнишь Диму, моего одноклассника? Ну, конечно, помнишь. Не он, мы бы и не поженились никогда. Он мне действительно снова предложил секс, но я снова отказалась.

Муж молчал.

– Мне кажется, тебе наоборот должно быть приятно, что твою жену хотят другие мужчины, но выбирает она тебя.

– Моя жена меня не выбирает, – Слава заскрежетал зубами. – Моя жена меня терпит. Так вот, Яна, не надо меня терпеть. Хочешь развода, я дам тебе развод. Нам со Стеллой, собственно, кроме дома с озером и машины, чтобы туда доехать, ничего не надо.

Я шумно выдохнула.

– Тебе поспать надо. У тебя уже шарики за ролики от руля зашли.

– У меня никуда ничего не зашло. Я ехал в Питер именно для того, чтобы сказать тебе, что ты свободна. Я не жалею ни об одном дне, проведенном с тобой. Надеюсь, ты тоже была со мной счастлива хоть какое-то время. И я очень хочу, чтобы ты снова начала улыбаться. Пусть даже это будет не со мной.

– Слава, ты совсем ку-ку? – и я даже поднесла к виску указательный палец, а потом ткнула им в кровать. – Постель ничего не значит, даже будь она у меня на стороне…

– Она не значит, – перебил меня муж. – Когда есть что-то, кроме постели, но у нас нет других отношений. Больше нет. Увы.

– Слава, ложись спать!

– Лягу я, лягу! Отстань!

Я вышла из спальни, перешагнула через развалившуюся во весь коридор собаку и прошла в кухню, чтобы открыть окно. В миске чистая вода. Края второй вылизаны, в мусорном ведре пустая банка. О собаке он не забыл. Значит, он в своем уме. Но что он тогда несет?

– Слава!

Он не повернул головы. На стуле одежды нет – лег прямо так. Я обошла кровать – глаза закрыты. Притворяется или спит, я проверять не стала. Вдруг спит? Двенадцать часов за рулем в его возрасте перебор. Тут точно двигатель закипит. Может, к утру подостынет.

Я посмотрела в сторону дивана в большой комнате, но выбрала кровать. Уйди я сейчас, еще подумает, что я согласилась на раздельное проживание. Тихо разделась и легла. Но сон не приходил. Час, полтора. Я придвинулась к спине мужа и попыталась обнять. Хотела, не получилось. Он отодвинулся к самому краю, как только я до него дотронулась. Не спит. Но и говорить не хочет. Я вернулась на свой край и отвернулась к двери. Собака лежала на пороге, опустив морду на вытянутые лапы. Я чувствовала себя так же: ни туда, ни сюда не пускают – ни он, ни я сама себя.

Утром я их проспала. Вскочила и бросилась к окну. Бэха на месте. Фу… Да и не мог он вот так молча уехать в свою Финку. Не мог? Кажется, он все может. Теперь я ничему не удивлюсь.

Оделась, причесалась, побежала на кухню закрыть окно – и так все проморозила. Даже розы, которые поставила в вазу. Вытащила сковородку и приготовила из двух яиц глазунью. Нарезала сыр и поджарила тосты из хлеба, который лежал в холодильнике. Кофе только насыпала в машину. Сварю, когда вернется с прогулки. Вернутся… Открыла банку с консервой и вывалила в собачью миску.

Я – хорошая жена, хорошая хозяйка, что им еще нужно? Ну, кроме дочки… Да и дочка ему не нужна. Он просто не знает, за что хвататься. Что я сделала не так? Что?

– Спасибо, – поблагодарил Березов за завтрак, а собака молча накинулась на еду. Впрочем, благодарности от детей никто и не ждет.

– Как погода?

Господи, ты послушай только себя, Яна!

– Холодно. Я еще вчера сказал.

Вчера ты, Березов, чего только не наговорил!

– Что будем делать? – спросила я.

Да, да, именно – мы.

– Дома сидеть?

– Ты – не знаю, – ответил он сухо. – Мы со Стеллой поедем обратно.

Я опустила тост, от которого едва откусила.

– Слава, ты зачем это делаешь?

– Что это, Яна? – он поднял на меня глаза. Уже от пустой тарелки. – Ты постоянно ноешь в Финке, что хочешь в Питер. Вот я и оставляю тебя в Питере. Тебе хорошо здесь. Мне с собакой – там. Вот и весь разговор. Никто никого не неволит. Мне не нужна там кухарка и прачка. Я как бы до сорока без бабы справлялся. В шестьдесят я уж точно могу поджарить себе яичницу.

Значит, я кухарка и прачка. Весело! Хотя ничего веселого здесь нет…

– Ты ведь вернешься в сентябре? Даже раньше. У вас какие-нибудь заседания кафедры там будут…

Он вздохнул.

– Я вернусь. Отработаю этот семестр, а потом… Наверное, все.

– Что все, Слава? На тебе еще пахать и пахать?

– Зачем? Кому и что я должен доказывать? У меня есть интернет, чтобы продавать и покупать акции. А больше я ничего не делаю для семейного бюджета.

– А как же я?

Он уставился в пустую тарелку, потом в нетронутую еще чашку с кофе.

– А ты как хочешь. Купишь билет, я тебя встречу с поезда. Не надо ехать на машине в такую даль. Нет, так нет.

Я молчала и крошила поджаренную сторону тоста.

– Я не хочу так жить.

– Я тоже не хочу, – он вырвал у меня тост и положил себе на тарелку. – Можешь придумать что-то другое, я выслушаю твои предложения.

– Я поеду сейчас с тобой. На месяц. Анюта справится без меня. Настя тоже.

– Яна, этот вариант меня не устраивает. Я не хочу месяц видеть твою недовольную рожу и чувствовать себя деспотом, который посадил девку в клетку.

– У меня не будет недовольной рожи, – проговорила я по слогам, схватила его чашку и сделала огромный, чуть ли не в половину, глоток кофе. – Я не хочу жить одна. Я попробовала, мне не понравилось. Честно. Даже если мы будем созваниваться каждый день, это не вариант. Это путь к разводу, ты прав. Но я не хочу разводиться. Я тебя, Березов, вообще-то люблю.

Он ничего не ответил. Даже не хмыкнул. Не поднял на меня взгляда. Смотрел в надкусанный мною тост на своей тарелке.

– Знаешь, Слав, нам учительница истории постоянно зачитывала всякие изречения великих о любви. Она считала, что это проблема нашего поколения, что мы любить не умеем. Только берем, ничего не отдавая. Вместо того, чтобы лелеять любовь, мы ей занимаемся. Не знаю, кто это сказал, но я вот со школы запомнила: сначала мы любим за что-то, потом несмотря ни на что. Я честно не знаю, за что тебя полюбила, но я люблю тебя, несмотря ни на что. Не надо хлопать дверью. У нас слишком много чего есть за этой дверью.

– Яна, – он протянул руки через стол и стиснул мне пальцы. – Я думаю, что иногда надо закрывать одни двери, чтобы открыть другие. Мне уже нечего открывать. И я не хочу. А тебе есть что… И я хочу тебя отпустить именно потому, что несмотря ни на что люблю, безумно люблю. Даже, кажется, сильнее, чем когда убирал с твоих губ соус от той дурацкой пиццы…

– Которую переперчила дура, желавшая оказаться на моем месте, – усмехнулась я. Но, увы, горько. – Не уезжай, пожалуйста.

– Яна, – он убрал руки и спрятал под стол. – Это правильно. Ты пока не понимаешь, но потом поймешь, что так правильно. Только не говори пока ничего родителям. И Мише.

– Значит, ты веришь, что у нас с тобой есть шанс?

– Да, верю, – он усмехнулся и покачал головой. Потом поднял руку и сложил вместе большой и указательный пальцы. – Только вот такой крохотный.

Он поднялся, оставил грязную посуду на столе. Вместе с кофе, который я не допила из его чашки. Стелла поплелась следом. Он долго не возвращался. Потом пришел в прихожую со спортивной сумкой.

– Взял кое-каких теплых вещей.

– Березов, – я облокотилась головой о дверной косяк. – Дай мне сто евро.

– Зачем? – тряхнул он удивленно головой.

– На билет на поезд.

– Заработаешь с одной из своих квартир. Испания сдана до ноября.

– Позвони, как доберешься. Пожалуйста.

– Позвоню. Пока.

– Пока.

И он даже меня не поцеловал.

На двери щелкнул замок. Я съехала по косяку на пол и разрыдалась. Это конец? Или все еще возможно продолжение?

Часть 3 «Березовы»

Глава 1 «Еще одна балда в семье»

– Мама, можешь называть меня балдой, – голос сына по телефону дрожал. – Я знаю, что мы как снег на голову, но… Другого времени приехать у нас не будет. Зима не вариант. Слишком холодно для Эйлин. А осенью срывать папу с работы не хочется.

Я улыбалась и одновременно кусала губы, чтобы не заплакать. От радости.

– Миша, это супер-новость! Отец будет счастлив. О бабушке с дедом и говорить нечего! Я как раз сейчас в Питере по делам. Возьму их, и мы приедем. Пять дней так пять дней. В любом случае, это лучше, чем ничего! Ты позвонишь отцу или мне самой сообщить?

Заминка.

– Хорошо, я всем позвоню сама. Но, по правде говоря, папа очень обижается, что ты не звонишь. И если бы он не орал на тебя в свое время, чтобы ты делал уроки, никакой Ирландии бы не было. И Эйлин бы тоже не было. Подумай об этом хорошенько.

– Мама! – О, да, я знаю этот тон на «отстань!». – Ты слишком сильно любишь папу и готова его защищать, даже когда он не прав. Я тоже люблю его. Но по-своему… Мам, ну мне не о чем с ним говорить. Вот абсолютно. Ну не о синусах и косинусах же! Мам, ну честно…

– Какая же ты неблагодарная свинья, Майкл! – заявила я уничижающим тоном, но тон на Мишу не подействовал. – Я позвоню папе, и он вас встретит.

– Мы возьмем на станции машину.

– Как знаешь. Но у нас левый руль.

– Мам, ну ты же понимаешь, что Эйлин не может два часа молчать, а я не могу два часа переводить папе, что она сказала…

– Миш, у тебя на все готов ответ. Это папины гены.

– Мам, пока.

– До встречи.

Я опустила телефон на колени и выдохнула. Да, дети лечат отношения. И именно этим Миша, без его на то ведома, будет заниматься пять дней. Целых пять дней. Неужели нам с Березовым их не хватит, этих пяти дней? Чтобы помириться, хотя мы и не ругались. Просто у кого-то котелок закипел. Из-за… из-за придурка Артема!

Я прокрутила на пальце кольцо – оно шло свободно и, отполированное, горело, как солнце. Мастер в ювелирной мастерской еще пошутил: как новое, можно и нового мужа искать… Знал бы, как жестоко он пошутил над клиенткой.

– Яна, я хочу его уволить.

– Настя, не надо. Во-первых, никого лучше не найти, а, во-вторых, Артем решит, что это из-за меня. Минус тысяча мне в карму. Бог терпел и нам велел.

На почте я больше не появлялась. Не специально, а не было времени. Я использовала месяц вынужденной разлуки, чтобы обставить наше новое гнездышко. Отношения по-новому надо начинать в новом месте. Кое-что из мебели привезли сразу. Что-то пришлось ждать. Как раз сегодня прибыл диван, и Миша позвонил как раз тогда, когда я закрыла за грузчиками дверь.

– Мам, вы сейчас на даче или в городе?

– Мы на даче, а вы где?

– Половина на даче. А лучшая половина в Питере.

– Зачем приехала?

Счастливая, не знает, что я никуда и не уезжала.

– Мебель принять. У нас новая квартира.

– Какая еще квартира?

– Приезжай в гости, увидишь.

– Сколько у тебя еще сюрпризов?

– Всего один. Зато какой! Твой внучек во вторник прилетает в Хельсинки. Так что мы в понедельник едем в Финку.

На том проводе тишина. Нет, ну что такое? Должны быть вопли восторга.

– Один?

Ожидаемо.

– Конечно, не один. С Эйлин. Но какое это имеет значение? – и сама тут же ответила: – Никакого! Так за тобой приехать? Или вам не надо собираться?

– Я твоего отца попрошу отвезти меня. Если я приду к тебе одна, он месяц будет обижаться. Что купить?

– Ничего не надо. Это еще не новоселье.

В этом доме нет хозяина. Вернее, он есть. В бумагах и только.

– Березов, встретишь меня в понедельник с утреннего поезда?

– Зачем?

Хорош ответ. Хорош вопрос.

– Я через полторы недели и так приеду. Что-то случилось?

– Вот с этого и надо было начинать! – злость пробралась в голос. А куда ей деться! – Твой сын во вторник приезжает к тебе в гости. С Эйлин.

– Зачем?

– Блин, Слава, ты чего? С нами повидаться. Я родителей привезу. Зимой он приехать не может. Ты что, не рад?

– Я рад.

– Что-то по голосу не скажешь…

– А твой сын не мог раньше сообщить?

– А твой?

– Ян, я заказал бульдозер выровнять площадку перед домом для гаража. У нас здесь все в поваленных деревьях сейчас.

– А не плевать? Пусть работают. Мы свозим ребят в Варкаус в музей, в церковь, на рыбалку, в замок. А вечером будет тихо. В чем проблема?

– Тогда ни в чем. Как ты?

– Я в полном порядке. Лежу на новом диване с высунутым языком и думаю, сожрать мне новые тапки хозяина или все-таки сходить в кафе сожрать салат.

– Яна, ты можешь быть когда-нибудь серьезной?

– Слав, я как никогда серьезна. Квартира готова и ждет хозяина. Остается понять, готов ли хозяин. И выяснением этого я займусь в понедельник вечером.

– Яна…

И больше ничего не сказал.

– Слава, хватит, честное слово… У нас под окнами теперь театр. Там дают Ремарка и, представь себе, Драгунского. Так вот, даже маленький мальчик знает, что Земля круглая и если все время идти вперед, то обязательно вернешься туда, с чего начал. Пожалуйста, прекрати. Не знаю, как ты, но я ужасно соскучилась. Я хочу гладить тебе рубашки и отправлять тебя в институт в костюме, а потом до вечера кусать локти, не покусилась ли на твою бэху какая-нибудь длинноногая дура с нарощенными ресницами.

– А на того, кто в костюме, покуситься уже нельзя?

И где смешок в голосе?

– Тогда ей придется наращивать не только ресницы, потому что я спущу с нее все три шкуры. Вячеслав Юрьевич, выдохните уже, пожалуйста, и сделайте так, чтобы Катерина Львовна поверила, что я полтора месяца провела у чухонцев.

Теперь он усмехнулся.

– Раскидать твои вещи по дому?

– Нет, постирать свои грязные носки! Съездить в магазин за продуктами и новыми тапочками, если мои уже сожраны.

– Я их убрал. Чтобы глаза не мозолили.

– Слава, достань их, пожалуйста. Ты вообще меня ждешь?

– Я тебя встречу.

Спасибо за правду, господин Березов.

Телефон лег экраном вниз на новый диван. Может, Березов действительно хочет развода? Непонятно по какой именно причине и просто прикрывается моим нежеланием плясать под его дудку? Я не согласилась лишь на одно – жить полгода на озере. Больше я не сделала ничего предосудительного.

Я прошла в спальню. Огромная кровать застелена покрывалом без единого залома. Я на нее даже не присела. Она общая. Мне одной такого размера не нужна. Либо мы спим в ней вдвоем, либо она идет на помойку, и я покупаю себе раскладушку. Сегодня я буду спать на диване. Все предыдущие дни я ездила ночевать в старую квартиру. Да, она стала казаться мне тёмной и узкой, потолок давил. Выключатели работали через один: я промахивалась – била не туда.

Сегодня собрала два чемодана осенних вещей. Сейчас все они уже ровнехонько висят в шкафу: в его и в моей половине. У кровати тоже два края: главное уметь встречаться на середине. Мы умели… Когда-то.

– Зачем вам такая большая квартира на двоих? – выдал папа на вопрос, нравится ли ему в гостях?

– Нас трое. Вот комната для собаки.

А что, у меня действительно в одной комнате лежала собачья подстилка, игрушки и еда. А в другой… было пусто.

– Славка не решил, нужен ли ему кабинет. Если нет, сделаем кладовку для моего барахла.

– Тебе нужны сюда картины, – решила мать.

– Давай прогуляемся по Невскому завтра и выберем?

Когда мы с мамой гуляли в последний раз? Кофе пили? Пирожное ели? Когда я училась в школе! Заодно выяснили, что папа еще умеет пользоваться молотком. Местные художники обогатились материально, а моя квартира преобразилась духовно. Цветы… В квартире всегда должны быть цветы. Но не те, что дарят в качестве извинения.

– Мы ничего не купили для Эйлин.

Наверное, мать права. Я должна что-то привезти, но что именно? Не матрешку же и не… Почему бы и нет. Я снова потащила мать на Невский.

– Всю жизнь мечтала жить в центре, – сказала я в оправдание покупки квартиры. Не скажешь же правду, что Березов дурак! – Без детей самое то.

– А с собакой?

– Ну, убирать за собакой всегда надо все равно…

Мы купили две фарфоровые чашечки с кобальтовой сеткой и попросили получше упаковать их для перелёта. Павлопосадский платок для ветряной Ирландии. Коробочку псковского иван-чая, к которому мама принесла баночку меда, купленного на выставке в медовый спас. Мы были почти готовы к встрече.

Почти.

– Ян, как ты можешь быть настолько спокойной?

Мы сидели в вагоне-ресторане скоростного поезда Аллегро. Мать крутила в руках стаканчик с кофе, а я спокойно запивала своим круассан.

– Мам, ты вон сколько нервов сожгла, а смысл? – выдала я, прожевав.

– Ты про себя с Березовым, что ли?

– Ну, а про кого еще? Мам, пей кофе, остынет. И не говори лишнего.

– А что я вообще могу сказать, кроме хай и бай?! – она отвернулась к окну, за которым бежала лента из груженых лесом вагонов.

– Мам, ты и Юле только два слова говорила. Так что расслабься и получай удовольствие от встречи.

Мне бы тоже расслабиться. Не внешне, а внутренне. Перед встречей. С мужем. Официальным, но теперь каким-то нереальным.

– Хоть бы жену обнял для виду, – бросил отец, когда Березов просто забрал у меня чемодан.

– Сам сказал не приставать к твоей дочери.

Тон несерьезный, а вот подтекст очень даже!

– Больно ты меня слушал!

– До него, пап, как до жирафа дошло, ровно через четверть века, – попыталась я разрядить атмосферу и взяла мужа под руку, которую он не вырвал, но и пальцев мне не погладил.

– Я просто простыл немного. Не хочу никого наградить.

Врет и не краснеет! Как бы мне не покраснеть. Так ты скучал, драгоценный мой, так?

– Яна рассказала вам про наш лесоповал? – спросил он уже, отъехав от станции.

– Не хотела их пугать, – поспешила я подыграть бездарной игре бесталанного актера.

Вот и тема нашлась на весь путь. А мне можно смотреть вперед и тыкать пальцем в камеры. Радар мы держали в машине на свой страх и риск. Один раз его нашли финские пограничники, даже не подключенным, и забрали, выписав штраф в семьсот евро. И по квитанции об оплате вернули на обратном пути, строго-настрого наказав выкинуть. Мы не выкинули.

Впрочем, с родителями в машине Березов не гнал. А мне впервые хотелось наоборот быстрее выйти из бэхи, тяжело было находиться с мужем в замкнутом пространстве. Против воли я поворачивала голову, чтобы видеть его руки и профиль. Такие знакомые, такие любимые… когда-то. Сейчас я их ненавидела. Какого лешего ты женился на мне? Чтобы сейчас доводить своим идиотским переосмыслением брака? Хочешь развод – да подавись им! Я даже фамилию девичью возьму, чтобы ничего не напоминало о тебе. Ничего!