Текст книги "Неизменная любовь (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
Утро выдалось до безумия нервным. И за общим напряжением я перестала даже чувствовать больную ногу. Мишка попросил научить Эйлин печь тонкие блины. Бабушка, не выдержав суеты и чада, ушла с кухни. Мужики уселись в гостиной и создавали вид – вернее сказать, шум – деловой беседы.
Мне приставили к плите стул, и я то садилась, то вставала, но вскоре поняла, что мне легче просто опираться на спинку. Мать на веранде, наверное, продолжала ворчать, что я идиотка и не жалею себя, что вот, блин, приспичило, и у Мишки вообще нет совести. Про Эйлин она ничего не сказала. Наверное, для несчастной блинной ученицы она припасла слова нецензурные.
– Мой муж любит блины со сметаной и вареньем, – сказала я, с упоением глядя на высокую горку свежеиспеченных блинов. – Майкл просто со сметаной. Но сегодня мы сделаем блины с копченым лососем, потому что у нас его слишком много.
Потом немного поговорили про рыбалку и выяснили, что папа Эйлин терпеть не может рыбачить, а у деда даже имелась специальная рыбацкая лодочка, которую до сих пор строят по древним кельтским схемам. Мать Эйлин к слову не пришлась, и я смирилась с тем, что придется самой составлять о ней мнение прямо на свадьбе. На свадьбе… У меня заныла не только нога, но и все тело, и я попросила Эйлин помочь мне передвинуть стул поближе к столу, чтобы я сидя занялась начинкой и закручиванием блинов в трубочки.
Все ели молча. Даже забыли поблагодарить хозяек. Бабушка два раза вскакивала к чайнику, который еще повторно не закипел. Ребята собирались уехать сразу после обеда, чтобы успеть к вечернему поезду. В Хельсинки у них есть полтора дня. Что они будут там делать, меня не интересовало и я не спрашивала. Они подарили нам пять дней – и на том спасибо. И перед разлукой лишним днем все равно не надышишься. Тем более в феврале мы точно увидимся. Еще и при очень радостных обстоятельствах.
Возможно, именно поэтому мы простились довольно сухо. И даже после исчезновения за елками габаритных огней Фольксвагена, мои глаза остались сухими – я отпускала Мишу со спокойным сердцем. Все тревоги оставались у меня за спиной. Слава молчал и шурудил кроссовкой гравий. Его надо было чем-то занять, и я обернулась к нему.
– Слава, я хочу в сауну.
Он качнул головой. Мы так и не включили ее – Эйлин отнекивалась. Наверное, стеснялась идти с Мишей, а со мной и подавно. Я не стеснялась ничего. Даже того, что до ужина еще было очень далеко.
Муж покорно отправился исполнять мою просьбу, а я прошла на кухню, чтобы попросить маму оставить в покое посуду – для этого существуют посудомоечные машины, и у нас она новая, между прочим.
– Вы когда поедете домой?
Мать знала, что я купила для себя билет только в один конец. А как иначе я могла поступить – я никогда раньше не отправляла мужа на машине одного. Хотя в момент покупки я долго сомневалась взять ли билет туда-обратно.
– Вас на поезд отвезем и поедем дальше.
Так что уезжали мы завтра, и я еще раз проверила все счета и попросила мужа отконвоировать меня к соседу. Надо было попрощаться – завтра он будет на работе – и попросить звонить нам, если они вдруг заметят в доме какие-нибудь проблемы.
– Когда теперь приедете? – спросил Томми.
Я стрельнула глазами в сторону Славы и сказала:
– Как всегда, на Новый год. В Рождество Слава, скорее всего, еще будет работать.
К дому мы возвращались медленно и не только из-за моей больной ноги. Мне мерещились голоса детей, и только сейчас глаза начало пощипывать. Откроешь дверь – и никого. Поэтому я поспешила в сауну – там Мишка в этот свой приезд не побывал.
– С тобой посидеть?
Я мотнула головой и отказалась. Мне вдруг захотелось одиночества. А через секунду, когда Слава еще не закрыл дверь, я крикнула:
– Нет, останься… – И, кажется, покраснела не от жары. И точно оправдываясь, добавила: – Вдруг я не сумею слезть с полки?
Слава вышел, чтобы раздеться, и вернулся ко мне абсолютно голым.
– Яна, только не вздумай реветь.
Я снова мотнула головой, точно говорила – не буду. Но я ведь не говорила – я не могла ему такое пообещать. На душе было пусто. Ужасно. Хотя головой я и понимала, что все правильно, что все так и должно быть.
Я вжалась лицом в горячую полку и отвернулась к окошку, чтобы Слава не видел моих мокрых глаз. Но он видел все. Поэтому опустил мне на спину руку и принялся пересчитывать мне позвонки. И гладил так, пока рука не начала скользить от покрывшей тело испарины.
– Скажешь, когда захочешь выходить.
Он откинулся затылком на нагретую стену. Я не поднимала головы от лежанки, я просто знала, что он так сделает. Он всегда принимал в сауне такую позу.
– Яна, хватит жариться. Или ты там спишь?
Он даже тронул меня за плечо, но я не пошевелилась.
– Яна, ну в чем теперь дело?
Я села. Протянула к нему руки. Плечи такие же влажные, как и у меня.
– Янусь, не сходи с ума…
Он попытался увернуться от моего поцелуя, но от моего поцелуя увернуться было невозможно. Моя нога стала уже буромалиновой в крапинку и я поспешила спрятать ее за спиной мужа, взгромоздившись ему на колени.
– Яна…
Я знала, что он противится для галочки. И обязательно поймает меня, когда я заскольжу по его ногам вниз. Потерять вторую ногу я не могу. Тогда меня точно придется носить на руках. А что? Даже хорошо… Но Слава, видимо, так не думал и крепко держал меня у своей груди. И не только у груди…
– Янусь, тебя чего на экзотику тянет?
Он поймал пальцем каплю, сорвавшуюся у меня с груди, и опустил ее в углубление моего пупка.
– Я же объяснила тебе, что этим люди занимаются вне зависимости от времени и места, если присутствует обоюдное желание…
А желание было и никуда не исчезало. К счастью, Слава не нагрел сауну до максимума – моя кровь и так превратилась в крутой кипяток, а тело в мягкий воск, струящийся сквозь его распластанные по моим бедрам пальцы. Наши губы были солеными не от слез, и я была рада, что мы удержали эту боль внутри и выпустили наружу иные чувства. А потом был душ, ледяной, вернувший нас в проблемный мир. Мир, в котором самых близких людей разделяют тысячи километров и толщи омывающих земной шар вод. Но куда страшнее – недосказанные слова, которые с каждым вздохом все настойчивее рвутся наружу.
И Славку прорвало. Через час, после того как мы посадили моих родителей на поезд в Питер.
– Яна, я все эти дни наблюдал за тобой и Эйлин…
Мое сердце замерло. Вот оно, началось…
– Тебе реально будет хорошо, если ты сможешь делиться с кем-то тем, что умеешь, на постоянной основе. Ну и… В общем, ну как ты представляешь себе встречу Нового Года? Вдвоем на острове? Ну ладно, с тещей и тестем… Ну, а снегоходы-то кому?
Он не повернул ко мне головы. Продолжал смотреть прямо на пустынную дорогу. Но я все равно отвернулась к елкам.
– Слава, а можно ее просто взять на каникулы?
Я это говорю? Я? Ни кто-то другой, а я?
– Спроси Николая. Я подпишу любые бумаги. На каникулы, слышишь? Мы устроим этому ребенку настоящие новогодние каникулы… Рождественскую сказку.
Я не отрывала взгляда от бегущей за окном зеленой полосы. Я боялась встречи со взглядом Березова.
– А потом снова в детдом, да? Ты хоть понимаешь, что ты предлагаешь?
Я повернула голову. Он продолжал смотреть ровно вперед.
– Я-то понимаю, а вот ты, походу, нет.
– Я прекрасно понимаю, что делаю. И какую ответственность кладу тебе на плечи. В первую очередь, тебе. Но я знаю эти плечи, они сильные. И я видел тебя с Эйлин и снова это повторю: ты найдешь с девочкой общий язык. Думаю, что Лена в четырнадцать, что Эйлин в свои двадцать, или сколько ей там, одинаковы.
– Одинаковые… – я, кажется, прокусила себе губу, чтобы замолчать, но не замолчала. – Ты поставишь в спальне замок? Или будешь запираться в сауне… Хотя у нас там точно нет задвижки…
– Яна…
Он обернулся, но отвернулась я – к окну.
– Ты не понимаешь, что такое девушка в доме. Ты забыл, наверное, как мы играли в потише, в побыстрее и пока никто не видит, когда Юля переехала к нам. Забыл? А я помню. Тогда и начались наши проблемы.
– Проблемы начались не тогда и не из-за Юли с Мишей. И у нас теперь достаточно большая квартира и тем более дом, чтобы не переживать по этому поводу. И вообще немыслимо, что ты ставишь на одну карту секс и жизнь ребенка.
– Да, ставлю! – почти закричала я. – Это мой секс. А ребенок этот не мой. И я не понимаю, какого хрена ты пытаешься навязать мне его…
– Да потому что я хочу, чтобы он был наш. Мы были дураками, что не родили еще ребенка. Дочь, сына, какая разница… Ладно, я был дурак, но сейчас у нас есть возможность это поправить. Ты говоришь, у меня нет интересов. Нет, они у меня есть. Вернее были, так верни мне их. Я хочу снова вас куда-то возить, хочу проверять домашки… Да, елы-палы, я хочу хоть один раз сходить на родительское собрание. Я этого не делал, никогда. Ну дай мне второй шанс… Неужели так сложно?
– А думаешь, легко?
Я по-прежнему не смотрела ему в глаза. Да даже на руки не хотелось смотреть.
– Я знаю, что это нелегко. Я не дурак, Яна. Я просто понимаю, что это правильно. Для нас с тобой правильно. Не смотри ни на Николая, ни на своих родителей, ни даже на Мишу. И на саму Лену не смотри. Это для нас с тобой. Мы умели общаться через ребенка. И мы общались хорошо. Яна, мне нужен второй шанс. Ну пожалуйста…
– Ну хорошо…
Неужели я это сказала? Неужели?
– Спасибо.
Березов сказал это или мне послышалось? Или вообще всякие благодарности были преждевременными и вообще в данной ситуации лишними.
Глава 11 «Мама должна быть сильной»– У вас ошибка в документах, Яна Игоревна.
Вы шутите? Мне только этого не хватало! Два месяца, два чертовых месяца они оформляли эти долбанные бумаги. И вот, когда я на два дня прилетела в их Мухосранск, они не желают отпускать меня с Богом и с Леной.
– Документы проверяли два юриста, – отчеканила я.
– Здесь ошибка в дате рождения, – проговорила женщина похоронным голосом, глядя на меня поверх очков с какой-то ненавистью. – Либо у вас, либо у вашей дочери.
Моей дочери… Меня аж передернуло. А потом меня тряхнуло еще раз, но уже от нервного смеха.
– Мы обе родились семнадцатого января. Вас это смущает?
Я вытащила из сумки два паспорта. Свой и Лены, и почти швырнула их на стол клерка, не в силах сдерживаться. Вашу ж мать, у вас документы лежали не один день…
К счастью, это оказалось последнее и единственное препятствие к нашему возвращению в Питер. Нет, нужно было еще вызвать такси. Березов не полетел со мной. Выписал доверенность. Сказал, что так нам всем будет спокойнее. Пары дней до встречи с ним мне должно хватить, чтобы расположить к себе Лену. Хоть чуть-чуть. Мы с ним не спешили обманываться. Нам не хватит для этого и двух лет. Но все-таки Лена начала поднимать на меня глаза и не спотыкалась на моем отчестве. Николай почему-то посоветовал оставить его в общении с ребенком.
А Лена оказалась действительно ребенком. И не держи я в руках ее паспорт, то повела бы себя как клерк в суде: здесь какая-то ошибка. Я в ее возрасте была значительно крупнее и легко валила на землю здоровенного мужика даже с учетом того, что этот мужик мне с упоением поддавался. Лена же была невысоким худым заморышем. В комплект не входили только очки – уже счастье. Джинсы, кеды, дурацкая кофта. Кого-то она мне все-таки напоминала…
Я попросила ее взять из личных вещей по минимуму. Этим минимумом оказались книги, которые я ей прислала, но их я уговорила ее оставить. Пусть другие ребята читают.
– Все, что нам потребуется, мы купим дома.
Дома… Мы смотрели друг другу в глаза, до конца еще не понимая нового значения слова «дом».
Мы – нам. Для меня эти местоимения в собственных устах тоже казались странными. И еще долго останутся таковыми. Я крепко держала Лену за руку при взлете и посадке и в зале прибытия, когда мы шли навстречу к Вячеславу Юрьевичу. Я предупредила Лену, что муж намного старше меня, но она все равно не смогла скрыть удивления. Надеюсь, Березов ничего не заподозрил в ее замешательстве. Впрочем, протягивать ребёнку руку и ждать, что она ее пожмет, было тоже не лучшим вариантом знакомства. Она пожала ее вяло и вопросительно взглянула на меня, но я не поняла ее немого вопроса, сколько ни старалась.
Новая квартира показалась мне совершенно чужой. Я будто входила в нее первый раз, как и Лена. Тёплые цвета стен показались жутко холодными. Рыжеватые шторы вместо солнечных зайчиков наложили на стены и все предметы в комнате жуткую тень. Лена присела на край кресла, казалось, на секунду, чтобы не стоять столбом, и осталась сидеть, поджав ноги и, конечно же, потеряв тапочки, хотя те были мягкие и с задниками и обязаны были плотно сидеть на ее ногах.
– Хочешь есть?
Она мотнула головой, но я все равно попросила Славу поставить чайник и достать из холодильника пирожные буше, хотя и знала, что в вазочке лежит мое любимое суворовское печенье – песочное тесто в шоколадной глазури. Слава не мог не купить его. И точно, вазочка была наполнена им даже с горкой. Лена осторожно взяла одно печенье и отказалась от пирожного. Я успела зыркнуть на Березова так, что тот ничего не сказал, хотя явно собирался настаивать на поедании угощения. Я тоже взяла суворовское печенье и попросила Славу убрать буше до вечера в холодильник.
Мы прошли в комнату Лены. Будущую… Я нарочно не стала покупать ничего, кроме кровати. Мне хотелось, чтобы девочка все выбрала сама. Ну, хотя бы цвет мебели и аксессуаров. Конечно, была мысль положить ее на первое время на диван и купить кровать тоже вместе, а потом я подумала, что кровать – это уже хоть какой, но все же дом, а диван – вокзал, а Лене надо поверить, что она вышла в пункте назначения, а не на пересадку. И мне надо в это поверить.
Я показала Лене одежду, которая висела в шкафу. Я купила лишь халат и пару платьев. И была рада, что не сделала лишних покупок. Все бы ей оказалось велико, хотя я сверялась в размерах с Николаем и с фотографиями, но видимо девочка фотографировалась только с малышами.
– Завтра у нас день магазинов, – сказала я, но Лена ничего не ответила.
Начнём ли мы вообще когда-нибудь разговаривать? Хотя бы во время шопинга. Шкаф здесь встроенный, а в угол у окна прекрасно впишется стол, который здесь будет. Обязательно. Может, вот прямо завтра.
– Яна Игоревна? – я обернулась уже от двери, потому что решила оставить девочку переодеться самостоятельно, чтобы пойти в ванную. – А когда я иду в школу?
Когда? Ох, как же я ругалась по этому поводу с твердолобым Березовым! Ее нельзя отправлять сейчас в школу, даже с учётом того, что вторая четверть короткая. Я сходила к завучу, чтобы получить их программу на год, отправила сканы Николаю и тот сказал, что, увы, Лена с таким не справится.
Не справится? Ага, я же как-то закончила школу!
– Слава, ей и так будет плохо, а тут еще одноклассники подумают, что она тупая. И сама в итоге в это поверит. Я вот прекрасно помню это чувство!
Он усмехнулся.
– Я тоже помню…
Но мы все равно поругались. Однако из спора я вышла победителем. Решили, что Лена пойдёт в школу с января, а до этого нагонит программу дома с репетиторами. Славки все равно утром нет, а мне учителя мешать не будут. К тому же, так мы успешнее сумеем разыграть наш спектакль: я сказала, что костьми лягу, но никто в ее классе и даже учителя не узнают, что она приёмная. Мы ведь переехали сюда недавно, ведь так… А с директором я договорюсь… И никакой частной школы, никаких выпендрежных одноклассников ей не надо.
– Понятно?
Березов сделал вид, что понял. Для меня главное, чтобы не лез. С дурацкими инициативами.
Так я Лене и сказала, что в школу она пойдет с января. И мне показалось, что она обрадовалась такой новости. Не знаю, как ее нервы, а я за последний три дня вымоталась настолько, что вытащила из холодильника бутылку черничной финской водки и наполнила две стопки. На часах час ночи. За окном темень. А мы не идем спать, потому что знаем, что в одной комнате навострив уши сидит Стелла, а в другой – Лена. И ни одна не думает спать.
– И все-таки ты зря не купила ничего, кроме матраса, – прошептал Березов, буравя меня взглядом.
– Ты ведь давно не ездил по магазинам. Вот завтра и поездишь, – я нервно постукивала стопкой по столу. – Это ее маленький мирок. В нем должно быть все родное – ну или хотя бы то, что не вызывает явного отторжения. Потому что в этой комнате она будет прятаться от нас.
Он кивнул и поднял стопку. Я – свою.
– За нас!
Я не стала уточнять, кого именно он имеет в виду. Просто чокнулась и опрокинула в себя водку, не чувствуя обжигающей силы прозрачного зелья. В коридоре послышалось шарканье, и я обернулась:
– Чего не спишь? – бросила я Стелле, и та обиженно уселась на пороге. – Шла бы ты к Лене. Тебя там даже на кровать пустят…
А это была хорошая идея. Как же сразу я не сообразила запустить в комнату собаку.
– Пошли, – я потянула «рабочую псину» за ошейник и постучалась к Лене. – Ты не спишь?
Мне открыли меньше, чем за секунду – бедняжка нас безумно боится. Почему?
– Стелла хочет к тебе. Можно ее впустить?
Лена судорожно кивнула.
– Можешь взять ее в кровать, если хочешь.
Она снова кивнула. Я пожелала обеим доброй ночи и закрыла дверь. Березов продолжал сидеть на кухне. Сгорбился и, кажется, даже постарел.
– Ты чего? – я тронула его за плечо, но он вырвал его и махнул рукой: типа садись. – Что-то не так?
Он покачал головой.
– Все так. Я просто не думал, что все будет так тяжело…
Я откинула голову и помассировала пальцами затекшую шею.
– Тяжело еще даже не началось.
Я села за пустой стол – Слава навёл в кухне идеальный порядок – и сложила перед собой руки.
– И все же хорошо, что у нас есть собака. Она станет для девочки эмоциональной поддержкой.
Березов снова кивнул.
– Слав, пошли спать. Хватит сидеть здесь с постной рожей и всякую фигню думать. Ты снова папа, и это работа круглосуточная без выходных, так что советую тебе поберечь здоровье.
Он снова кивнул. Как болванчик какой-то. У меня два ребенка. Два. И Мишка не в счет, он вырос и пока из всех самый разумный.
С мамой я не разговаривала. Она сказала, что я дура, и удалилась в туман. Ничего. Лена не маленькая, нянчить ее не надо. Я справлюсь одна. Я большая. А Березов свалит к своим студентам, ему там будет хорошо.
Выходные удались. То есть все необходимое было куплено или заказано, как мебель. Даже новая куртка заняла законное место на вешалке, хотя Лена никак не желала расставаться со старой, но мне вдруг захотелось выбросить все, что она привезла с собой. Я чувствовала запах нафталина и детской боли. Я чувствовала… И Стелле те вещи не нравились, а вот Лена – да, ей нравилась. Особенно спать в ее кровати. Хорошо, что я купила полуторный матрас. А вот мне лично хотелось увлечься на собачью подстилку, потому что та была в пустой комнате. Закрыть дверь на замок и не видеть и не слышать Березова до утра. Хотя бы до утра.
– Слава, – я говорила шепотом. – Я прошу тебя не лезть. Хотя бы пару недель. Ей тяжело. Очень. И она тебя стесняется. Тебе непонятно, что ли?
– Знаешь, я уже не в том возрасте, чтобы меня стесняться!
Да? Я тебе напомню про возраст при случае, напомню. Ох как напомню!
– Я сказала – тише.
Да, это я и сказала. К счастью, завтра был понедельник. Завтра он свалит на работу. Есть в жизни такие моменты, когда мужики действительно, на все сто процентов, лишние.
– Кто будет с собакой гулять? – поинтересовался Березов, так и не дождавшись выхода Стеллы из комнаты Лены.
– Лена будет гулять. А ты пойдешь следом. На расстоянии.
Так они и сделали. Ничего… Что там Лис говорил Маленькому принцу – и каждый день садись немного поближе, да? Я тоже сидела пока от Лены далеко. Через стул, через ручку коробки передач, через целый музейный зал. Я отвела ее в Русский Музей, чтобы не стоять гигантскую очередь в Эрмитаж. Жаль, уже не ходили речные трамвайчики и красотами города его новая жительница могла любоваться только через стекло машины.
На улице было противно, а в музее тихо. Я не собиралась ни заказывать, ни сама проводить экскурсию. Я позволила ребёнку смотреть все самой. Еще успеем помучить ее ненужными знаниями. Сейчас важно, что мы рядом, но не близко. Нам тепло, хорошо и спокойно. Пусть и на время.
Потом мы зашли поесть блины в забегаловку на Невском проспекте. Лена долго смотрела в меню, и мне пришлось самой сделать заказ: взяла порцию фаршированных овощами и порцию обычных блинов со сметаной и вареньем. А вдруг у них с Березовым похожие вкусы? Я успела отметить, что глаза у них одного цвета, как и волосы. Лена действительно могла сойти за его дочь. Если не приглядываться. Мы разделили каждую порцию пополам и остались довольны обменом.
Заботой о собаке Березов тоже с удовольствием поделился с Леной. Только как-то совсем не пополам у них вышло. Она кормила ее и мыла лапы, и гуляла два раза в день в его обществе. Так, а Березов вообще что-то делал? Я, правда, тоже с трудом успевала что-то по дому. Лена, как чокнутая, занялась уборкой. Я могла спокойно отказаться от услуг уборщицы. Но нет, мыть туалет я ей не разрешу!
– Может, это у нее от нервов? – выдала я через неделю, спрятав рот под одеяло.
Березов, как всегда, пожал плечами. Он сидел в подушках и читал. Черт бы его побрал!
– Или это входило в детдоме в ее обязанности, – неожиданно выдал он предположение, не поднимая головы от книги.
Я отвернулась от света лампы и закрыла глаза. Как я из всего этого выгребу? Как?
Еще Лена захотела научиться готовить. Этого она не умела вообще. Это были обязанности поваров, наверное.
– Пусть начнёт с рыбы. Пригодится в будущем, – усмехнулся Березов после ужина, когда Лена ушла вместе с собакой к себе в комнату.
И мне захотелось отходить его полотенцем. Причем, мокрым. И больно!
Но приготовили мы ему на завтра как раз рыбу.
– Не забудь похвалить, – с не меньшим сарказмом шепнула ему я, открывая окно на проветривание.
Уже топили. Нещадно. Скоро зима. Новый год. А мы с мамой до сих пор не разговариваем.
Стол привезли через неделю после заказа, но репетиторы пришли уже в среду. У нас не было времени на раскачку. Заниматься можно в большой комнате. Я это знаю на собственной шкуре. И…
– Слава, только ты не лезь. Она сама справится с домашками, а если нет, мы платим репетиторам за то, чтобы она начала справляться. Пусть работают…
– А я здесь тогда на что? – в его голосе звучала детская обида.
– А ты здесь для того, чтобы не орать. А ты орал на меня. Я это помню. И чем больше ты орал, тем сильнее я тупела. Так что не лезь. Вон лучше в цирк с ней сходи.
– И с тобой.
И со мной. Хотя меня интересовал больше мой домашний цирк в лице Катерины Львовны.
– Мама, – я наконец не выдержала и позвонила первой. – Нас теперь четверо Березовых, не считая собаки. По документам и по факту. Может, ты все-таки познакомишься с моей… – я сделала паузу не нарочно, просто сердце екнуло, – дочерью?
Я это сказала. Да, сказала! Хотя меня и продолжали звать Яна Игоревна, но с документами не поспоришь. Паспорт у нее теперь на другую фамилию. На мою!
– Нет, Яна, не хочу. У меня один внук. Миша. Но если хочешь, можем выпить с тобой кофе. Вдвоем.
– Вдвоем, мама, я ничего не могу больше делать. У меня дома дочь. И одну я ее не оставляю.
Да, все шло слишком гладко, и я боялась подвоха со стороны несчастного ребенка, который, возможно, только притворяется счастливым. Правду, наверное, знает одна лишь Стелла, но я пока еще не выучила собачьего языка. Я учила Лену английскому и не только по школьной программе, а потому что в феврале нас ждала Ирландия, и в шкафчике уже лежал заграничный паспорт с Шенгенской визой, которой мы воспользуемся уже в конце декабря на русско-финской границе.
– Мам, ну ты вообще даешь… – выдал мне сын на сообщение, что у него теперь имеется сестра.
– Да, а папа твой тут получается совсем не при чем как бы?
Я выдала это со злостью. Сын ответил мне со смешком:
– В этом случае как бы нет.
– Знаешь, а она на вас похожа внешне, – выдала я как факт, а не для того, чтобы позлить сына.
– А лучше б на тебя…
Его хрен разозлишь! И меня теперь тоже. Я рычу только взаперти в самой маленькой комнате в квартире. Никто не должен видеть, как мне плохо и тяжело. Мама обязана быть сильной. Если не мама, то кто? Папа, что ли?
