Текст книги "Пустоцвет (СИ)"

Автор книги: Ольга Резниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Окаменела... причем не меньше, чем когда увидела перед собой... очередной труп.

– Ты? – вырвалось из меня хриплое, глупое.

Криво, коротко усмехнулся.

Закивал головой, виновато поджав губы:

– Увы, Лиз. Да. Это – я.

Глава 5. Западня

***

– Я отпущу... Но если будешь орать или сопротивляться – будет только хуже. Поняла?

Снова мгновения, снова страх, сомнения, попытки сполна осознать всё услышанное – и лихорадочно замотала я головой, позорно, безропотно соглашаясь.

Секунды – и хватка ослабла, пальцы разжались. Шаг в сторону.

– Медленно поворачивайся и руки держи так, что бы я их видел.

Подчиняюсь.

Несмелое движение – и обмираю, лицом к лицу. Отваживаюсь поднять взгляд.

Окаменела... причем не меньше, чем когда увидела перед собой... очередной труп.

– Ты? – вырвалось из меня хриплое, глупое.

Криво, коротко усмехнулся.

Закивал головой, виновато поджав губы:

– Увы, Лиз. Да. Это – я.

Тот, о ком я столько грезила, кого всеми фибрами души мечтала встретить, по щучьему велению, явился ко мне во плоти. Вот: буквально потянись рукой – и коснешься... Только уже не улыбкой меня встречает, а пистолетом: дулом, прикипевшим ко мне угрозой, замирая на расстоянии пары шагов.

– Прошу, только без глупостей. Хорошо? – все тот же тихий, убаюкивающий сознание и панику, голос.

А я не верю глазам. И, что самое страшное (осознавать), меня вовсе больше не заботило то, кто я, где я и что произошло вокруг, что обнаружила доселе.

Он! Итить твою налево, передо мной... стоял ОН!

Зажмурилась я – в голове... каша. Адски хотелось вырубиться сейчас. Красивый реверанс обмороком – как же я всегда завидовала тем, кто владел этим "аристократическим" приемом. Но увы: весь ужас всегда... сполна приходилось вкушать, наслаждаясь каждой нотой и переливом внутри сознания и плоти.

Стук в дверь, отчего тотчас меня передернуло на месте. Широко распахнула очи.

– Откройте, милиция! Опрашиваем свидетелей!

Вмиг приставил палец к своим губам мой "Захватчик", сигнализируя о своем решении.

Да я и без того ни на кого "извне" сейчас не променяла бы Его. С*ка, столько недель... (да даже месяцев уже!) прошло... Я смирилась со своей "потерей", "обреченностью" – и вот он. ВОТ! Только как? И что теперь?

Господи, о чем я только думаю? Что я несу?!

В кого я такая идиотка?!!

– Лиз! – всколыхнул тишину медовый голос; лицо исказилось от боли. Вмиг опустил пистолет, а затем и вовсе спрятал оного за пояс. Шаги ближе – хотел, было, коснуться меня, но я тут же невольно отдернулась. Пресек вольность. Только теперь осознала: слезы, отчаявшейся, шальной рекой, побежали по щекам, вторя старым следам.

– Сейчас они там на площадке рассосутся – и ты выйдешь. Сделаешь вид, что в квартире никого не было – будто ты внизу где-то там бродила. А мне еще здесь осмотреться надо, да и следы все твои убрать. Не я его убил, но он – мой осведомитель, и мне нужно знать, что здесь произошло... И что такого интересного он хотел мне сказать, что его так быстро, учтиво заткнули.

– А верхнего?

– Что верхнего? – удивился.

– Тоже труп.

– Нет. Тем вы сами занимайтесь. А про этого – пока молчок. Когда надо будет, сам сообщу. – Короткая пауза, и вдруг шаг ближе и все же касается моей щеки: – Лиз, ну хватит реветь.

Поддаюсь, зажмурилась и пристыжено, криво усмехнулась:

– Я сейчас еще и "радугу пускать" начну, – устало, обреченно, едва слышно.

Тихо рассмеялся неожиданно:

– Опять?

– Ищите эту с*ку, да поехали! – послышалось вдруг грозное за дверью. Узнаю голос Науменко.

Чувствую, что краснею: раздумья уходят не туда... Но миг – и снова осознаю, иглами пробивая дурман, кто что и где происходит. Господи, как так? Что за странные, больные ощущения и мысли, и это тогда, когда за моей спиной в ванной сейчас лежит... очередной труп.

Шорох. Шаги к двери. Щелкнул замок.

Устремляю взгляд на своего Знакомого.

– Тебе пора, – казалось, с не большей охотой и с не меньшей горечью, нежели у меня сейчас на душе, произнес мой Захватчик. Ухватился за ручку.

Покорно подошла ближе. Застыла на расстоянии шепота.

Тихий, нежный, околдовывающий еще сильнее, пагубный бархат:

– Только ничего им не говори: ни обо мне, ни о том, что видела. И не переживай – всё будет хорошо.

– Мы еще встретимся? – смело, обижено, взмолившись ему в очи.

Заиграл скулами. Еще мгновение пугающего молчания – и резко рванул на себя плотно:

– Поспеши.

***

Бросилась сразу на выход. Из подъезда – и к служебному авто.

Замерли наши около оного. Обступили, облепили: кто курит, а кто – так, лясы точит.

– Оба-на! А мы уже в розыск решили подавать, – заржал Сальников.

Криво улыбнулась я, смолчала.

– Где была? – гневно выпалил Науменко, сделав очередную затяжку.

– Свидетелей опрашивала, – тихо, несмело, с опаской...

– И как? – резво вставил кто-то свои пять копеек. Но не успела я обернуться, дабы отыскать взором, – вмиг, скривившись от злости, рявкнул Майор:

– А я тебе где приказал быть?!

– Да че ты опять к ней докопался? – поспешно вступился Виталик. – Насмотрелась она, вкусила – пару недель спать спокойно точно не будет. Че те еще надо?

– Чтоб на**й она отсюда свалила!

Оторопел товарищ:

– Серега... я тебя не узнаю. Ты чего?

– Ничего! Мне папиных сыночков и дочек, как и крыс, – на **й в отделении не надо! Вон – пусть в секретарши идет работать, или еще куда, и там пусть на нее слюни пускают. А мне баба, да еще такая: как собаке – пятая нога, на **р не вср*алась! ЯСНО? – рявкнул уже мне в лицо, окатив при этом еще дюжей порцией вони сигаретного дыма, отчего даже попятилась я невольно.

– Соблюдайте субординацию, пожалуйста, – гневно, но сдержанно, тихо прорычала я.

– Ты сейчас доп**дишься! – рявкнул враз на меня Науменко.

– И че ты сделаешь? – не выдерживаю уже, и тоже, с тем же напором плюю в ответ.

Округлились ошалевши бычьи очи.

– Э-э-э! – в момент протиснулся между нами Сальников, разведя свои руки в стороны. – Брейк, ребята!

Взор то на друга, то на меня:

– Лиз, ты поаккуратнее... – выдал неожиданно.

– Пр-ростите, товарищ начальник, – дерзкое сплевываю в сторону Майора. – Больше такого не повторится.

– Надеюсь! – едкое. – И что больше я тебя не увижу. Ни в каком виде!

– О-о! – паясничая, заржал вдруг Виталик. – Вот это мне нравится! Ток, вы про какой вид?

– Че ты лебезишь перед ней? – вполне серьезно, скупо гаркнул Науменко. – Ты накосячишь – она сдаст. Ты вылетишь – а она на твое место сядет.

– Я на своем буду сидеть! – выпаливаю, грубо перебивая.

Оторопел тот:

– Да неужели? – дерзко мне в очи Серега.

– Так точно! – язвлю.

– Что точно? Что ты мне "точняешь"? "Не будет она"... А че ты тогда в своей школе не сидела? А? На своем... месте. Че сюда приперлась? Не бабья это работа! Не бабья! По крайней мере, не такой!

– КАКОЙ? – не отступаю, готова уже и сама в глотку вгрызться.

– Да такой! Смазливой... дуры! Все сиськами... и еще один местом... дорогу себе пробиваете! Не успеем оглянуться, как уже капитошку влепят – а наши все еще летёхами бегать будут.

– Так пусть стараются!

– Те че... жить надоело?

– Ребята! Ну, хватит, – послышалось за нашими спинами. Невольно смолчали. Обернулись.

Шел "Толик", весело махая своим чемоданчиком:

– Побойтесь хроник! Кончали бы вы! На вас и так он уже со всех окон смотрят! А? Ну что вы цапаетесь?

– Толян, иди... куда шел, – сдержанно кинул ему Науменко.

– А ты меня не посылай: сам знаю, что мне делать. А бабу прессовать – последнее дело. Облажается – слетит. Че еще надо? Сиди, жди: и пусть лучший из вас победит – и окажется правым.

Прожевал эмоции Сергей. Взор около, а затем на меня:

– Под пули я с тобой не полезу. В няньки играться не собираюсь.

– Вот и хорошо: застрелят – меньше проблем тебе будет.

– Договорились! – едкое мне. Жуткая, колкая, режущая пауза. Незримый бой взглядов – и ухмыльнулся довольно, осознавая свое превосходство. Шумный вздох. Взгляд на Виталия: – Ладно, поехали в отделение, пересмотрим собранный материал, а после – определимся, куда дальше.

Плюхнулась я на заднее сидение. Рядом завалился Сальников.

Скривился недовольно Серега, но уже смолчал, не прокомментировал выбор товарища.

Едва взревел мотор, как тотчас наклонился ко мне Виталик и шепнул, так чтоб Майор не слышал:

– Не дрейфь. Если что – я прикрою.

Пристыжено рассмеялась я.

– Спасибо, – шевелю губами.

Подмигнул. Вмиг закинул руку мне на плечи и дружески обнял. Откинулся на спинку сидения – и устремил взор за окно, строя непринужденный вид.

***

Этот вечер я провела у Инки... И чем больше вливалось в меня спиртного, тем ярче становились картины, которые я так отчаянно пыталась забыть.

– И че? Прям руками сказал туда лезть? – бешено округлив очи, вновь подняла старую тему подруга.

– Нет, блин! Ногами! – гаркнула я на нее, злясь, будто та в случившемся виновата. – Сказал, смотри, изучай! Просто... случай... не подходящий... или, как для него... и (!), кстати, – передернула я слова, играя тоном, – Курасову, главному начальнику, подполковнику, в самый раз. Их план, как не есть, в самом лучшем виде начал действовать, и так скоро, как сами того не ожидали. Благо, успела убежать, чтоб не видели весь мой позор. Но почему он меня так презирает – ума не приложу. Причем не только я: удивляются и другие... Ну, просто спасу нет! У меня уже мысли, знаешь... может, какой женофоб, женоненавистник...

– Г*й, что ли? – враз заржала Снарская, словно идиотка.

Захохотала и я вместе с ней.

– Нет, дура! Нет, конечно! Видела бы ты... как он на меня дышал, когда в туалете зажал. Глазами, главное, поедает, а язык так и выворачивает жуткие словища. Тут не то... Он... будто боится меня. Но что не так? Что я могу такое сделать? Не пойму...

– Так, может, он и боится... что сорвется... ну и того?

– Что "того"?

– Ну, что помешается на тебе... Завяжется у вас что-то... или так, без спросу... пристроится – и полетит к чертям его искрометная "карьера".

Обмерла я на миг, взвешивая сумасбродство подруги.

– Ну, по чуть-чуть бы тогда... кусая, отгораживаясь. Да обычная, строгая субординация... Холодность. Господи, что первый раз с мужчинами работаю? Сама вон никого сколько времени не подпускала, пока у меня... "Этот" был.

– Буран?

Смолчала я. Лишь опустила очи, ворочая в голове всколыхнувшиеся воспоминания.

Тягучие минуты...

– Че? Скучаешь по нему? – внезапно огорошила меня Инесса.

– По ком? – нахмурилась я. Взор в лицо.

– По ком, по ком? Ну, по ком еще? Антошке-*****шке...

Невольно рассмеялась я: последнее время меня очень забавляло, когда она его так называла.

– Смеешься? – не отступаю я. – Нет, конечно. Фу! – показательно вздрогнула я. – Не напоминай про ту мерзость. О другом вспомнила...

– О другом? – глаза округлились; многозначительно, коварно пропела та, подначивая враз вскрыть все тайны и вывалить ей на блюдечко.

Рассмеялась я:

– О другом – в смысле, о других вещах... А не то, что ты подумала...

– Ну-ну... Опять этот твой странный взгляд, и щеки вон уже пылать начинают. А то я не знаю... что ты про кого-то умалчиваешь. Еще в тот день свадьбы... странная вернулась.

– Ой, иди ты! Лучше наливай, по последней – да баиньки. Завтра мне рано утром вставать. И кто знает, что или кто меня ждет по прибытию... Да и нежности Науменко предстоит выдерживать достойно...

***

А на утро нас ждал труп. Тот самый, который "почивал" в ванне.

Сказать, что я поседела в тот момент от страха, что могут найти какие-то мои отпечатки пальцев, части "блевотины", или какие другие мои следы (и уже мне придется отдуваться в качестве подозреваемого) – ничего не сказать.

Сердце колотилось, что бешеное, отбивая усердно с удвоенной, а то (казалось) и утроенной силой, скоростью, свой шальной ритм; руки окоченели и тряслись, словно у больной старухи, а по спине карабкалась подлая кошка, то и дело, что раз за разом сдирая с меня заживо кожу.

– Этот, вроде, уже не такой страшный, мирный даже, – вдруг выпалил в мою сторону Толик, отчего меня даже передернуло.

Криво улыбнулась. Тихий, истерический смешок выдал меня сполна: на грани.

– Ой, да ладно... привыкай, – вновь бросил на меня пытливый взор. – А лучше даже потрогай...

– Ч-что? – заикнулась в ужасе.

– Потрогай, говорю. Быстрее уверуешь, что он материальный, обычная оболочка – и бояться нечего.

– Н-нет... – сухо, едва различимо. – С-спасибо...

– Ну, в общем, – выровнялся на месте. Шумный вздох: – Пусто... везде все зачищено. Пальчиков нет, а вот волос – нашел. Русый, длинный, – вмиг жидким азотом обдало всю меня изнутри; в глазах помутнело, в голове – прострация, но еще держусь. Продолжил неумолимый Эксперт: – Возможно, женский. Анализ покажет. Может, убийца, а может, и просто барышня у него была накануне... Это уже ваша игра... Но все же – зацепка. Так что я – молодец. А то два трупа, и в одном месте – Курасов всех нагнет. Да и потом: этаж над этажом – мне даже самому интересно, что их связывает. Неужто, промахнулся... киллер?

– Характер ран, манера убийства разная, сам говорил,– гаркнул на него Науменко.

– Так, возможно, и уровень агрессии, сопротивления был разный, – не хотел уступать Медик.

– Ну, это да...

– А когда анализ будет готов? – мертвым голосом прошептала я.

– А что? – ухмыльнулся Толик.

– Просто... хоть знать, кого искать... – хриплю на грани.

Усмехнулся (добро так, игриво).

– А тебе то че? – тотчас перебил малину Серега. – Иди дальше... "свидетелей опрашивай".

***

– Толь, так когда? – едва ли не кубарем вывалилась, выбежала я за криминалистом, что уже покидал чертоги злосчастного дома.

– А? – удивленно обернулся.

– Результат когда? Сегодня будет?

– Не, – рассмеялся устыжено. – Сегодня точно не успею, мне еще помимо этого куча всего надо успеть сделать...

***

Куда пойти? Куда податься? Кому звонить? Кого просить, молить?

Я ничего уже не понимала, да и не знала.

Но то... что вляпалась, причем по самое не хочу, – это уж точно. И если даже сейчас заднюю дать, всё "своим" рассказать – бомбанет. Мало того, что сама подкину повод для "увольнения", так еще, с учетом "отчаянной любви" Науменко, с удовольствием на меня всё свалят – даже не сомневаюсь, и никакая "симпатия" Виталика... уже не спасет.

Черт. Как так можно было облажаться? Вот как?

И мне еще повезло, что не к киллеру в момент убийства я заскочила: а то там бы, в той же ванне, вместе с мужчиной оказалась и я, "радость" уже багровую из себя испуская.

Надо дожить до утра: ушла пораньше с работы – упилась кофе и ночь в раздумьях провела. Возможно, последние... мгновения моей свободы. Так глупо, так скоро.... Так, с*ка, нелепо... профуканной. Непонятно только... во имя чего. Кого.

Знакомого, имя которого даже не спросила. Ни тогда, ни теперь. И кто он? Приказы отдающий ДПС, но при этом "ваши – наши".

Черт. Ничего не понимаю...

И хоть бы Он что объяснил...

Вот только достучаться, доискаться Его – уж никак.

И сам "товарищ-знакомый" тоже не спешит ко мне являться...

***

– Ну, что... Толя передал информацию по делу? – словно выстрел, вместо привет, выпаливаю я коллегам, едва зашла в кабинет.

Переглянулись мужчины.

– По какому? – злобно гаркнул Серега.

– По трупу, трупам, – учтиво поправила себя.

– По какому именно... Вас, мадам, информация интересует? – не сбавляет оборотов сарказма Науменко.

– По обоим. Прошлому... и вчерашнему...

– В следователя решила уже поиграть? Или что?

– А мне не положено знать? – не уступаю его хамству.

– Уже – нет.

– В смысле? – оторопела я, нахмурившись. – Что уже опять не так?

– Ты родилась на свет – и с тех пор, как пошло, как поехало...

– Серега, сходи покури, – рявкнул вдруг Сальников. – Лиз, нет у нас больше этого дела. Вернее первый – явный глухарь, а второй, вчерашний, – реально больше нет. Был труп – нет трупа.

– В смысле? – еще больше распял меня ужас, чувствую, как новые волны паники начинают охватывать меня. Мурашки побежали по телу. – Как? Куда? Кто? – бешено таращу очи.

– А это уже – не нашего ума дело, – внезапно как-то мягко, сдержанно, хотя не без язвительности, произнес Науменко и прошелся по кабинету. Включил чайник – отчего тотчас шум раздался на весь кабинет. – Забрали – и всё. Радуйся – меньше головняка будет.

Засосало под ложечкой. Задыхаюсь. Ноги ватные, а в глазах опять пелена и звезды отчаянно пляшут. Присела на стул (едва ли не на ощупь). Ошарашенный взор около.

Попытка солгать, сыграть, отвести подозрения:

– И как тогда... так работать?

– А вот так... привыкай. Глупости и глухари – пожалуйста, дерзкое – в прокуратуру, а самое интересное – кому-то... не менее интересному, имя чье называть нельзя, – передернул знаменитые слова Виталий.

Глава 6. Семнадцать

***

Наши – "на выезд", а меня в отделении оставили, за "дежурную", на случай если Курасов "запалит".

Что делать? Звонить отцу? Или уже поздно? Совсем уже поздно?

Так поздно... что уже давно "без шансов"?

Кое-как дожить до конца рабочего дня.

И что самое обидное – сколько каталась с этим... гадом, «Знакомым» моим, а номер машины не удосужилась запомнить. Уже бы зацепка – знать, кого искать. А там либо пусть сам меня выпутывает, либо... сдать. Сдать, как есть, указав конкретно пальцем. Ведь кто он мне? По сути, никто. Он наплевал на меня – оставив в одиночку вариться в этом котле. Почему же я должна его выгораживать?

...и, тем не менее, опять молчу.

Собираю вещи – и долой из здания.

Куда теперь? Очередная ночь без сна? И куда она меня приведет? И как долго так смогу держаться?

И так голова ужасно гудит. Вырубаюсь на месте – кофе не берет, даже лошадиные дозы.

Сама не поняла, как оказалась здесь.

Двор. Тот самый "злосчастный дом".

Села на лавку, напротив кровавого подъезда – и сверлю взглядом свой приговор.

Черт, а если увидят? Если запалят? Если слежка тут идет?

Скажу... интересно. Первое дело... Свидетелей опросить хочу.

Первый труп-то еще за нами...

Черт. Что я несу? И что я вообще здесь делаю?!

Только все усугубляю... Ну, волос нашли. Мало ли чей. Верно? Анализ же ДНК проводить не будут? Сравнивать... именно с моим. Главное – пальчики, а их не оказалось. Штиль.

Только палюсь.

Мигом подрываюсь на ноги, разворот – но только шаг, как едва не наскочила на Него.

Темно уже вокруг, а потому не сразу даже признала:

– Ты? – враз сорвались с моих глаз слезы. – Как ты мог?! – тотчас кинулась на него с кулаками; удары в грудь. – Во что ты меня впутал?!

– Тише! – в момент схватил меня в свои объятия и силой прижал к себе. Шепотом: – Успокойся! На нас смотрят.

– Как ты мог? – отчаянно, едва уже не оседая от горечи и облегчения одновременно. От взрыва, что наконец-то меня высвободил из плена жгучего, всепоглощающего, адского ужаса. Кошмара наяву. Толщи водной бездны, дав... по жилам вместе с кровью кислород.

– Успокойся! Ничего тебе не будет! Все хорошо!

– Они мой волос нашли!

– Как нашли, так потеряли, – пьянящим, жутко сводящим с ума голосом тихо мне на ухо, словно любовные слова, обжигая кожу.

– Почему ты раньше не появился? – отчаянно, обиженно. Попытка взглянуть ему в очи, но не поддается. Все еще крепко держит меня в своей стальной хватке.

– Когда смог, тогда и появился.

– Я за эти сутки... я думала, умру...

– Ты знала, во что ввязываешься, когда шла на эту работу.

И снова пытаюсь вывернуться, взглянуть ему в глаза. Движение – и губы невольно оказываются рядом. Шепчу:

– Во что? Покрывать невесть кого? Я на это не подписывалась...

– Ну и сдала бы.

– Ты шутишь, да? – горько.

– Давай уйдем отсюда...

– Куда? – злобно, обиженно выпаливаю я. Невольная, короткая пауза: – И зачем? Чтобы очередное найти себе приключение на голову? Да?

– В кафе. Поговорить. Ты этого хотела? За этим меня искала?

– Я не искала тебя! – отчаянное.

– НЕ ВРИ! – рявкнул, но тут же осекся (невольно сжались мышцы в моем теле от испуга). Более сдержано: – Никогда мне не ври... если того же хочешь взамен. Ясно?

Нервически сглотнула слюну. Секунды, блуждание, метание взгляда, плескаясь в его серо-голубых озерах, и сдаюсь:

– Да, – тихо, робко.

– Кафе?

– Кафе.

***

Не успели сесть за столик, как тотчас швырнул мне корочку.

Робко, неторопливо потянулась я к ней. Разворот:

"Федеральная служба безопасности...

Майор Пахомов Константин Павлович..."

Выдох.

– Вопросы еще будут? – гневно, хоть и сдержано, с укором гаркнул на меня... Костя.

Побежали мурашки по телу.

Нервически сглотнула слюну я:

– Сложно было сразу всё сказать? – тихо, с опаской, промямлила, боясь поднять очи.

– Что? – и снова звуки, как выстрелы. – Что не переживай, что всё будет хорошо. Это? – язвительное.

Еще рачительнее от стыда прячу взгляд.

– О том... кто ты, – едва не заикаясь. Дрожь от волнения по телу.

Тягучая, жалящая пауза – и все же осмеливается.

Шумный вздох:

– Лиз, ну ты же сама всё понимаешь... По крайней мере, должна.

Осмеливаюсь очи в очи (а по щекам уже предательски покатились шальные потоки – позорно стираю их с лица):

– Что понимаю? Что я – никто? И звать меня никак? Ну, испугалась дура, "с кем не бывает". Чуть не рехнулась – "сама виновата". "Знала куда шла", – паясничая, перекривила его слова. – Знала! – горько вскрикнула ему в глаза. – Но и ты – скотина! Я из-за тебя молчала! Из-за тебя вляпалась! Шкуру твою спасала – себя топя. И ты мне теперь... "Лиза, ты понимаешь?" Да, понимаю! Что я – дура! ПОНИМАЮ! Правды захотела, размечталась людям помогать – а сама на самом старте вляпалась. Да че там? Обоср*лась! И если бы не ты, явившееся чудо с небес, весь такой добрый и, с*ка, правильный – пи**ец мне был бы! И мне, и моим родителям, – горько рассмеялась я. – Потому что это был бы не просто позор... лажа, попадание... Это был бы крах всему! И главное – не за какой хрен! А ты говоришь, "понимаешь". НЕТ! НЕ ПОНИМАЮ! Как я эти сутки, даже больше, пережила – не знаю. Я уже заживо себя и своих родных похоронила. Да я даже в днях потерялась: до сих пор живу тем моментом, как все случилось. А потом еще эта новость, что дело забрали... Так что НЕТ, НЕ ПОНИМАЮ!

Виновато опустил очи. Прожевал эмоции...

Закачала в негодовании я головой:

– Я была лучшего о тебе мнения. Я бы всё поняла. И понимаю. Жаль, что ты на другой волне... на своей – царской.

Бросила обратно, в его сторону, удостоверение:

– Честь имею, майор Пахомов.

Живо подрывалась с места. Враз закрутилось в голове, но успеваю ухватиться за стол и не подать виду.

Вдох – выдох. Разворот – и попытка уйти.

Догоняет.

Хватает за плечи. Лицом к лицу.

– Что тебе еще? – злобно гаркаю, а сама не в силах уже и стоять: упасть бы прямо здесь, да уснуть.

– Прости меня...

– Бог простит, – грубо.

– Лиз, ну... – кривится виновато. – Не обижайся, не злись, пожалуйста. Давай поужинаем?

Шумно вздыхаю.

Что угодно бы сейчас отдала... за подушку с матрасом.

– Домой меня отвези – на том и забудем.

Удивленно вздернул бровями.

Скривился недовольный.

Но еще жгучие минуты выжидания – и покорно уступил, "благородно" сдался...

***

Глупая, недальновидная идиотка.

Едва нырнула в покой и уют, едва умостилась в мягком кресле и уложила голову на не менее мягкий подголовник, как тотчас выпала из мира сего...

***

Когда очнулась, пришла в себя, не сразу сообразила, осознала где я.

Нет, всё там же в машине, в Его машине. И водителя признала тоже сразу – сидит в кресле, сопит в две дырочки, как и я доселе, слюни на обивку пускает. Но где мы кукуем и почему кукуем – тут полный полет фантазии, и причем не очень-то адекватной с учетом последних событий.

– Костя, – несмело отдернула его за руку, пошевелила. Громче и едва ли не на ухо: – Пахомов!

Вздрогнул; подкинуло, бедолагу, на месте. Ошарашенный взор на меня. Проморгался:

– А?

– Что мы здесь делаем?

– А? – нахмурился. Взор по сторонам, за окно, вспоминая. – А... так домой тебя привез.

– И чего не разбудил?

– Ты так сладко захропела сразу, что мне жаль стало будить... да и страшно, – съязвил, скотина, ухмыляясь, – вот и не решил трогать лихо. А там живенько и сам уснул, – улыбнулся добро так, с забавным видом провинившегося, нашкодившего щенка. Не выдержала – расплылась в снисходительной улыбке я. Еще миг – и, шумно вздохнув, закачала в негодовании головой:

– А адрес-то не мой.

– Как не твой? – и снова взор за окно, но уже через лобовое; прищурился. – Твой. Куда сказала – туда и привез.

– Не мой, у нас обычно темно.

Коротко рассмеялся:

– Ладно, говори тогда "твой", – паясничает, гадина.

– Да ладно, тут рядом. Так дойду.

– Шутишь? – обомлел, округлив очи. – Говори!

Сверлящий взгляд, намереваясь проникнуть, казалось, в самую душу, отчего тотчас невольно захохотала я:

– Обратно из кармана, чуть правее и по прямой до упора, а там – налево.

– Да Вы – Сусанин, мадемуазель... что не есть, переродившийся.

Рассмеялась я, не сдержавшись:

– Езжай, давай, острослов ты мой, никем не признанный.

– Почему никем? Вами, – и снова дерзкий пляс чертей в очах, что так и норовили уязвить меня насмешками.

Закачала я головой и раздраженно закатила глаза под лоб:

– Если бы не каша в моей голове, я бы тебе ответила...

– Ну, я подожду, – коварно ухмыльнулся. Косой взгляд на меня. Движение – и завел мотор.

– Чего? – захохотала я.

– Трезвых баталий, – улыбнулся.

– Долго придется ждать.

– Я терпеливый. Или что? Мадемуазель больше не хочет меня видеть? – ржет, паскуда.

Но поддаюсь – заливаюсь ухмылкой:

– А надо?

– Ну так! – в сердцах (хотя и показательно) вскрикнул "Товарищ Майор" (еще один майор на мою... бестолковую голову). – Вы же мои тайны познали! Поди, моя очередь Ваши – выведывать!

– Наймите детектива! – откровенно уже ржу.

– Я сам Вам за детектива сойду! Главное – не стесняйтесь!

– Это ж в какие такие игры я, по-вашему, обязана буду играть с ним, что не должна стесняться?

– У-у-у! Что не есть – самые дерзкие и развеселые!

– Ладно, – хохочу уже, понимая, что не справляюсь в соревновании с ним, и все уходит куда-то не туда. – Кость, давай уже меня домой, а?

Ухмыляется. Миг – обмер автомобиль.

– Да мы-то на месте. Только как в этой темноте подъезд найти?

– Пешком дойду. Спасибо за все, – взгляд в лицо. Отвечает тем же – улыбается. Прожевала волнение и решаюсь: – Прости... если где была резка, или неправа. У меня реально сейчас в башке, – обмерла, подбирая слова, а затем лихорадочно закачала головой, – черти что. Сама я не своя.

– Я проведу? – перебивает.

Пожала плечами. Взор за окно: не помешало бы.

– Как хочешь...

Выбраться наружу. Шаги едва ли не на ощупь. Где свет фар подсобил, а чуть дальше – по памяти.

То и дело, что хихикали идиотически, обмениваясь опять нелепыми, колкими фразами.

Момент – и замерли у домофона.

Откопала ключи. Пиликнул замок.

Нырнула в щель, но мой кавалер тотчас схватил стальное полотно, не давая ему ненароком закрыться:

– Может, до квартиры доведу?

Замираю. Взор на свое это непонятное Чудо (благо, лампа хоть и трусливо дрожала, но дарила медовый свет). Глаза в глаза. Ухмыляюсь:

– Иди спать.

– А вдруг маньяки? – улыбается.

– У меня тут один маньяк, и... ему спать давно пора... как и мне, – хохочу.

– Ли-из... – отчаянно, игриво, моля.

– Что? – заржала я, не выдержав опять его щенячьих, клоунских округлившихся глазищ.

– Ну, Ли-из!

– Ну, что? – смеюсь.

– Ну, хоть чуть-чуть...

– Что "чуть-чуть"? – еще громче заливаюсь. Шаг вперед, ко мне ближе, вплотную. Не отступаю. Улыбаюсь. Молчит, коварно ухмыляется, подначивает, дразнит взором. И снова давлюсь смехом: – Иди спать!

Но враз напор – и, ухватив в свои объятия, впился поцелуем в губы. Натиск, дерзость, грубость, сладкое властвование – и поддаюсь, несмело отвечаю. Тотчас попятил меня назад – уткнулась спиною в стену. Движение, его давление – и сама не поняла, как оказались в полумраке около подвального помещения.

– Ты че удумал? – пристыжено ржу, на мгновения вырываясь из плена его запойных ласк.

– Я чуть-чуть, – и опять это странное, вызывающее. И снова тащит меня куда-то с собой, пока и вовсе ловко так не расселся на ступеньках и не взгромоздил меня себе на колени. Одумалась, осознала себя, его, все происходящее, лишь когда уже руками проник Костя мне под юбку и стал аккуратно, ненавязчиво играться с кружевами, то и дело что забираясь смело под них, то тотчас отступая, давая вновь видимость бдения приличия и обещанного "чуть-чуть". А потому ведусь, а потому не прогоняю... Но еще напор – и в этот раз не дразнит, а решительно пробирается к запретным местам.

Силой вырываюсь из его плена.

С волнением, испугом, страхом. Рычу шепотом:

– Руки сломаю, – попытка отдышаться (а сердце отчаянно колотится; перехватило дыхание; мышцы сжались в теле, позорно вымаливая капитуляцию... мою перед ним, вторя физической тягой души желанию). Еще вдох – и добить угрозу: – ...в нескольких местах.

Заржал вдруг, отступая.

– И никто тебя не спасет. И даже твоя корочка, – рычу дальше.

– А твоя? – хихикает.

– А моя, – улыбаюсь (а самой выть, ныть, реветь хочется от того, что творю, от того, что от самого заветного отказываюсь), – меня спать зовет.

Молчит.

Сверлю взглядом пронзительным:

– Ты до квартиры хотел провести. А дотащил до подвала. Или, по-твоему, я – бомж?

Заржал громко, не выдержав:

– Был вариант такой. Но я был бы только рад...

– Даже так? – сквозь изумление захохотала.

– Тогда бы сейчас ко мне поехали... раз к себе не зовешь.

– Поздно уже, баиньки пора.

– А мы бы баиньки и пошли... – злокозненно ухмыляется.

– Знаю я твои "баиньки". А вернее, чувствую... едва ли уже не целиком.

– Ты мне льстишь, – ржет, нахалюга.

Не сдержалась и я от широкой улыбки.

– Всё! Хватит! Пора кончать! – попытка моя встать.

– Так и я о том же! – едва ли не взмолившись, радостно вскрикнул, перебивая меня; тотчас ухватил силой и потянул меня назад, усаживая обратно.

И снова ржем, как кони.

– Дурак ты! – силой его отталкиваю, сползая прямо уже так, на пол с его колен. Неловкие движения – и наконец-то выровнялась на ногах. Последовал примеру. И вдруг усердие вновь меня ухватить, обнять, но враз останавливаю, вытянув руки, хотя, как идиотка, все еще смеюсь, не имея сил остановиться. – С тобой хорошо, но...

– Но дома – лучше...

– Вот-вот! – паясничаю. – Так что домой пора!

Попытка обойти его сбоку и пойти по лестнице наверх, но буквально на выходе вновь ловит меня в свои стальные цепи.

– Давай проведу! – ухмыляется.

– К себе домой вали! – шутливо гаркаю, пытаясь вырваться из хватки.

– Ну, поцелуй хотя бы! На прощание...

– Не-не-не! – запричитала я, отмахиваясь, выдираясь. – Хватит! Уже был – да так, что чуть в подвале жить не осталась.

Поддается, выпускает из захвата.

Хитро улыбается:

– Ишь какая попалась!

– Какая? – ржу.

– Умница, красавица!

– Только про студентку и комсомолку не начинай, – мигом перебиваю его я, заливаясь звонким смехом.

– Эх, жаль, – хохочет тоже. – Такую речь! Такую малину!

Закачала головой, раздраженно (наигранно) закатив глаза под лоб: