Текст книги "Дурманящий запах мяты Егер Ольга"

Люблю начало нового дня, потому что первые лучи солнца всегда приносят много новостей. Но в моём случае не слишком приятные.

В лицо пахнуло несвежим, дурно пахнущим спёртым воздухом, заставив меня с демоническим желанием рвать и терзать, расплющить глаза, и осесть на лежаке. Обнимая берёзку, как ни в чём не бывало, со слащавым выражением на лице, в опасной близости со мной, дрых нахал, которого по чистой случайности, какой-то слепой обозвал Крохой. Этот переросток ещё и храпел, широко раскрывая пасть, с неровными зубами. И всё это прямо перед моим носом.

Дар пакостничества рвался наружу. Вытащив у Файки из-под головы, сумку, а из неё старый грязнючий носок (бабушкино изобретение), я аккуратненько с художественным вкусом затолкала в широко раззявленную пасть сию гадость. Храпеть почему-то стали только громче. Тогда моё терпение лопнуло.

– Фая… – позвала я толкая подругу локтем в бок.

Подруга нехотя перевернулась, открыла глаза и, чуть не задушила меня, увидев Кроху за моим плечом, подготовленного, как свинка для зажарки, только с носком вместо яблока.

– Это мой носок? – даже спросонья она узрела свою вещь.

Я пожала плечами, пояснив, что просто пыталась таким образом заткнуть шум.

– Но он же теперь весь в слюне… Фу! – скривилась она. – Ты что? Ничего другого запхнуть ему в глотку не могла? – несмотря на то, что Фая перешла на повышенный тон, Кроха даже не шевельнулся. Только почухал ляжку, и вернул руки под щёку.

– Прости. Но мои носки пока чистые! – оправдывалась я.

– А я свой, этот вообще теперь отмыть не смогу! – разозлилась она, и рывком высмыкнула из пасти спящего предмет спора. После чего с благоговейным ужасом и пренебрежением двумя пальцами выбросила обслюнявленную гадость в кусты.

Тут хррррр достигло своего апогея. В смысле, пришлось заткнуть уши. Сдерживать порывы гнева было невмоготу, и я не удержалась от соблазна, пожелала воздыхателю добрейшего утрица: недолго думая, пнула ногой нахала, которому между прочим разрешения на стоянку подле моей гордой персоны никто не давал! Точный прицел навести не удалось, так что, к своему разочарованию, я промахнулась и угодила ногой по дереву. Схлопотав ушиб, прыгая на одной ноге, я моментально проснулась. Кроха же лениво потянулся, зевнул и под Фаино предательское хихиканье уставился на танцующую дикие танцы амазонку.

– Доброе утро! – радостно провозгласил товарищ, глядя на то, как я подвывая, потираю ногу. – А что случилось-то?

– А это зарядка такая! У нас, амазонок, такое по утрам практикуют! – веселилась Фая.

По-детски надутые пельмени-губы Крохи вынуждали излить душу на понятном всем лексиконе, известном, как матерный.

– Тебя разбудить хотела! – прорычала я, но следующее откровение здоровилы просто вызвало приступ истерического смеха за моей спиной.

С невозмутимым выражением на лице эта глыба посоветовала:

– Если хошь, меня разбудить, так не ногой надо. – Улыбался парень, потягиваясь и вставая с земли. – Меня в школе даже холодной водой окатить пробовали… правда, я потом пробователей этих в вёдрах поискупал!.. Ты лучше дубиной какой. Размахнись хорошенько и прямо по лбу. Вот сюда! – Судя по небольшому бугорку, на его лоб уже покушались. То есть описанный приём побудки испробовали. Кроха одним рывком поставил меня на обе ноги. Несколько секунд, переваривая информацию, я простояла ровно, но как только сознание окончило трапезу и обработало услышанное, правая нога напомнила, что она жутко болит… Я снова оказалась на земле.

Честно, я так и не поняла шутил ли он, но после общения с не менее внушительным его другом Славой, узнала, что легенды о Крохе в казармах ходили ещё и не такие. Богатырь просто! Стальные цепи рвёт голыми руками, способен головой пробить дубовую дверь (И ему хоть бы хны! Небось никто не удосужился объяснить парнишке, как правильно этим органом пользоваться надо), меч поломать тоже может – складывалось впечатление, что он совершенно не понимает, что с силищей неуёмной делать. А потом стало ясно, зачем принцу в поход этого богатыря выдали – наверное, двери в своей школе все переломал, а в лесу кроме деревьев валить больше нечего, вот и сплавили грозу военной казармы в поход, чтобы казну не разорил.

Ногу пришлось помазать одной из самых сильнодействующих бабушкиных мазей – хорошо заживляющей и жутко воняющей. Спустя час боли как не бывало, а запашок остался, и Файка всё время морщила нос, когда подходила ко мне ближе, чем на три шага. Всегда мучилась вопросом, то ли действительно сильные травы бабушка намешала, то ли болячки от одного запаха бегут?

Советник вынырнул из своего шалаша, бодрый, гладко выбритый, но серьёзный до жути. Будто он не тайный подсказыватель умных мыслей, а сам принц чистокровный. Вместе с командующим они что-то увлечённо обсуждали сгруппировавшись ещё с несколькими мужиками возле палатки принца. Тот вынырнул, послушал о чём говорят, помотал головой, и спрятался обратно в укрытие. Настасья тоже не показывалась, так как лично приставила себя к величественной персоне, и всячески охраняла того, из-за кого этот дурацкий поход и состоялся. Да и я бы нос на улицу не высовывала, валяясь на подушках в тепле, на мягком. Но я не принц. Что касается Войки, то эта шпионка вышла гордой и сияющей из шалаша советника, будто её только что повысили в чине. Противно смотреть было!

Кухарь готовил очередное вариво. От доносившегося запаха скручивало живот. Переглянувшись, мы с Фаей решили, что не голодны. Но тут планы на завтрак изменились. Советнику (светлая у него голова!) пришла мысль поохотиться, и он собирал желающих. Кроха примчался к нам, танцуя от счастья, потому что его брали с собой, мало того, ещё и отправили за нами.

– Пошли! Покажешь, как амазонки охотятся…

Восторг бил ключом, и пока мы его не разделяли. Фая пожала плечами, выдав: “А почему бы и нет?!” У меня же желания плестись с этим верзилой за Тайреллом и его компанией не было никакого.

Тут на меня уставились глазами брошенной собачонки. А мне всегда так жалко зверушек! Пришлось согласиться. Наши следопытки уже в полном обмундировании для охоты, с намазанными какой-то яркой гадостью губами, озорно строили глазки советнику, распихивающему по пряжкам жилета ножи. Сегодня он выглядел, как самый простой парень: в потёртых кожаных штанах, и тёмной коричневой куртке с множеством застёжек до пояса, а поверх накинул жилет с острыми кинжалами. Волосы туго стянул шнурком и только короткие локоны раздвоенной чёлкой непослушно выбивались, спадая на лицо из-под кожаного обруча. Охотится советник собирался налегке, никаких топоров или мечей не брал. Смелый какой! Бросив на меня беглый взгляд, Тай с недовольной миной отвернулся. Меня это почему-то задело больше, чем Настькины глупые шутки.

Вообще-то, ноющая внизу живота интуиция подсказывала, что брести через кусты с вывихнутой ногой и бегать вслед за мужиками – идея очень плохая. К тому же, здесь начинается владение царя Ихтиара… Но недовольная физиономия Тайрелла, пробудила во мне интерес, посмотреть на что ещё способен Советник, кроме красивых речей.

…А выяснилось, что охотник он превосходный. И я, прихрамывая, плелась позади толпы, не поспевая. Тайрелл двигался практически бесшумно, ножи метал метко, а животных чувствовал словно хищник. Он напоминал мне хитрого лиса, знающего все секреты леса. Привычная лучезарная улыбка советника сменилась целеустремлённой сосредоточенностью. Он знал, чего хотел и как этого добиться, чётко надвигаясь на желанную цель.

Крупная, упитанная цель, ничего не подозревая, мирно колупалась в земле под дубом. По сигналу поданному Ольгердом охотники окружили кабанчика, сжимая кольцо, и гоня к советнику, стоявшему в центре с ножом в руке. Смотреть на смерть несчастного не доставляло лично мне никакого удовольствия. Зато остальные ободряюще хлопали, хваля ловца. Кроха не отходил от Фаи.

Тай предстал в облике безжалостного холоднокровного убийцы. Расправленные плечи, напряжённые мышцы, гордое ожесточённое лицо, блестящие глаза… Это видение вызвало во мне отвращение и страх. Я даже не стала выходить из своего укрытия в кустарнике, чтобы присоединиться к ораве танцующих над трупом стервятников. Развернулась и едва опираясь на повреждённую ногу зашагала прочь, предпочитая охотиться на собственные мысли. Однако отвратительный запах мази привлёк внимание более крупной дичи, чем поверженная на полянке за моей спиной. Этот вепрь был огромен, клыкаст и явно проснулся не с того копыта… Налитые кровью глаза нацелились на меня ,обвиняя в гибели мелкого кабана. Убежать с ушибленной ногой я не смогла бы, как бы не хотелось. Выход виделся один: кто-то должен умереть. Я пока планировала пожить, так что пришлось взяться за лук и положить стрелу на тетиву.

Прости животное!

Стрела угодила прямо в лоб, пробив плоть, вонзившись в голову вепря. Но упрямая скотина так же, как и любой человек жаждала быть, и упрямо неслась на меня. И я бы так или иначе пострадала от неё. Но в нескольких миллиметрах от меня свистнул нож, впился в копыто раненого животного, лишив опоры, и обрушив на землю. За спиной стоял всё такой же бесстрастный Тайрелл. Он замер в броске, как атлет или изваяние. Ждал, когда я брошусь его благодарить, и… не дождался! Я подошла к ещё живому вепрю, тихо пообещав облегчение, вытащила нож и перерезала горло.

Ненавижу это!

Бросив принадлежащий советнику кинжал на землю, я не оборачиваясь, ушла.

Долго блуждая витиеватыми тропинками, толком не осознавая, где нахожусь, я думала о том, как отвратительна смерть, и как легко приятное улыбчивое лицо превращается в грубую каменную маску. Неужели и внутри он такой? А все эти улыбки, доброжелательность – обман?

В очередной раз я поклялась не произнести и слова рядом с этим человеком.

Мрачная картина окружила меня со всех сторон: дубы, тёмное небо, обрыв под ногами и чёрное бездонное озеро. Казалось, что там во тьме прячется настоящее зло, слизкое, противное, серо-зелёное, зубастое, протягивающее ко мне щупальца, рассматривающее пустыми глазницами.

Кто знает, может моя смерть уже здесь? Притаилась, дышит в спину, ждёт когда обернусь…

– Что скажешь, а? – обернулась я, встретившись лицом к морде с вестником смерти, рожа которого слишком напоминала медвежью.

Захрипев, поднявшись на задние лапы, медведь распахнул костедробильные объятия… Запах бабушкиной мази притягивал животных лучше, чем женские хитрости-духи мужчин! Второй раз за день, я не знала, что делать.

Однако госпожа в чёрном осталась без завтрака в виде глупой амазонки, потому что чьи-то крепкие загребущие руки, схватили меня раньше медведя, увлекая куда-то назад. Рухнув со скалы в тёмные, и как выяснилось, жутко ледяные, воды, вынырнув и барахтаясь, я поняла, что на плову меня держит советник.

– К берегу! – отплёвывая воду, сориентировал он, указав направление суши.

Плыть было легко из-за растерянного багажа – лук и колчан со стрелами трагично канули в пучине жуткого озера.

Припав к илистому песку, я пыталась понять, кто меня сглазил?

Тай выкрутив на себе одежду, уселся рядом. Здесь сильно обдувало ветром, и вскоре у меня застучали зубы. Под пристальным взглядом советника, я тоже выкрутила свои вещи, и села на не менее холодную землю.

– Ллллук, утттттонннннулллл… – язык самопроизвольно добавлял буквы в каждое изрекаемое слово.

– Зато жива! – губы Тая посинели, но в отличие от меня он прекрасно владел собой, и не выказывал никаких признаков слабости, вроде склонности к замерзанию после купания в ледяной воде.

Я обхватила колени, спрятав лицо, в безнадёжной попытке согреться. Подлый пронизывающий ветер издевательски поддувал со всех сторон.

– Иди ко мне! Садись мне на ноги! – приказным тоном произнёс парень.

– Чего? – взбунтовалась нетронутая женская натура хамоватой амазонки. Даже заикание исчезло. Советник недовольно покосился на меня, перевёл дыхание, вспомнил, с какой ненормальной имеет дело, и пояснил:

– Так мы оба согреемся! – уже более вкрадчиво звучал его голос.

Нехотя, я подползла к нему и исполнила просьбу. Он же без дозволения принялся быстро и умело расшнуровывать моею куртки, сунул руки под рубаху. Обхватив за талию, дёрнул на себя, так что мне оставалось только обнять его за шею, когда наши тела прижались одно к другому. Горячее дыхание ободряюще раскатилось от шеи, спускаясь вниз под одежду, обволакивая грудь. Его руки грели мою поясницу. Теперь я сама пыталась сделать что-то для него, стараясь по возможности обогреть ему спину.

– Только не спи! – шепнул он.

– Знаю. Не учи учёного! – ерничала я, пригревшись в его объятиях.

– Ори? – снова заговорил парень. – Тебе раньше не приходило в голову покинуть Унну?

Тревожный вопрос, о котором я много думала в своё время, так и не отыскав ответа. Я уткнулась носом ему в плечо.

– Приходило. Но это моя родина…

– Значит, после завершения похода с нами, ты вернёшься обратно?

– Не знаю. Наверное.

– И чем займёшься? Станешь врачевательницей в деревне, где тебя ненавидят? – его забота о моём будущем перешла все границы. Мало того, навела на мысль, что для меня совершенно нигде нет места, ведь если моя личность так ненавистна амазонскому племени, то где искать укромный уголок?

– Ты хотел ткнуть меня носом в мою ничтожность? Поздравляю, у тебя получилось! Придурок! И вообще я, обещала с тобой не разговаривать! – вспомнила я давешнюю клятву.

– Кому это ты обещала? – на “придурка” он почему-то не обиделся, что наталкивало на забавные мысли по этому поводу, а вот моя предстоящая игра в молчанку его задела.

– Не важно! Ты что молча сидеть не можешь? – оборвала я, и меня от обиды сильнее сжали.

– Ты такая… ершистая! – не подобрал более подходящего слова он, хотя могу поспорить, выбор был неограничен нормами приличного.

– Смотри не поцарапайся!

– Твоё ехидство иногда, просто бесит. – Разозлился парень, получивший вместо “спасибо, что спас” – “жаль, что не утонул вместе со мной!”.

– Что значит иногда? – встрепенулась я, упражняясь в колкостях, чтобы разогреть язык. – Я прилагаю все усилия, чтобы раздражать тебя… Вас… постоянно!

Вместо того, чтобы вступить со мной в дискуссию о моей гаденькой личности, длине языка в метрах, и количестве на нём типунов, советник со свойственным ему спокойствием поинтересовался:

– Интересно зачем?

Об этом я и сама не знала, просто тянуло наговорить ему всякого.

– Чтобы тебе жизнь малиной не казалась! – сорвалось само собой.

– Поверь, она и до тебя была не сахаром! – от того, как он это сказал, мне стало стыдно. Но мольбы о прощении застряли в горле. Я долго молчала, боясь пошевелиться.

– Кхе, кхе, – прокашлялся кто-то рядом, и мы оба подняли головы.

В шаге от нас стоял командующий, своим кашлем тонко намекая на интимность обстановки (таковой она выглядела в очах обступивших: обнимающиеся на берегу озера, сладкая парочка, очередная победа советника и т. п.). Амазонки с хищными взглядами обсуждали моё непристойное поведение во время охоты, и то, что скажет Войка, когда узнает, кто попытался отбить у неё красавчика. Фая одобрительно лыбилась, в то время как недовольный чем-то Кроха злобно пинал камень, удерживая за своей спиной здоровенный грязный мешок с уже разделанными тушками. Остальная часть охотников скалилась во все зубы, с преувеличенным уважением глядя на сластолюбца советника, умудрившегося не только достойно показать себя во время охоты, но и совместившего полезное с приятным. Вся эта глупая ситуация заставляла меня краснеть.. Тай, пригревшись, без особого желания разжал руки. Я встала и мгновенно задрожала от холода. Тем не менее, по примеру советника, я сделала вид, будто не чувствую ветра, и это не мои зубы цокают сами по себе.

– Если вы закончили, может, вернёмся? А то парни голодные! – по-дружески, тайком подмигивая Тайреллу, предложил командующий.

При слове “голодные” около десяти пар глаз уставились на мою промокшую, облепившую грудь рубаху, выдающую своим просвечиванием все подробности нижнего белья (кстати, отсутствующего). Я поспешила запахнуть куртку. Тут мой стыд резко прекратился – Тайрелл демонстративно выкручивал сапоги, заслоняя меня собой от общего обозрения. Командующий снял с себя светлую выделанную куртку и протянул мне:

– Одень!

Я гордо отказалась, что едва слышно прокомментировал советник: “Зря! Замёрзнешь!”. Но я была непреклонна, горда, да и вообще – характер у меня тот ещё! В общем, как выяснилось, повела себя словно самая настоящая полноценная дура – через две секунды замёрзла, даже челюсти выбивали ритм для танцев.

Дорогой обратно Тай держался как ни в чём не бывало, я же плелась рядом с Фаей и дрожала, кивая и мотая головой на все расспросы, которыми засыпала подруга. Только Кроха надулся и со мной не разговаривал. Но уже в лагере, когда я скидывала с себя мокрое, он вспомнил, что всё-таки дружит, даже вызвался сушить вещи, отчего и пострадали мои штаны, подпаленные у костра.

Советник скрылся в шатре, куда с неуёмным рвением помочь шмыгнула и Войка. Настасья покинула своего принца, предпочитая обсудить с сёстрами недавние события. То есть просто сплетничала в своё удовольствие, бросая на меня косые взгляды. Мне сейчас на неё было наплевать, пусть во мне хоть дыру прожжёт, может согреюсь…

Я спряталась за своей кобылкой от посторонних взглядов. В сумке отыскала вторые, старые выцветшие, но сухие штаны, льняную рубаху. А вот куртки и сапог, к сожалению никто мне не положил. Так что, пришлось слоняться босиком, пока обувь стечёт, а одежда пропарится у костерка.

Кухарь, любитель всяческих каш, не сразу обрадовался возможности приготовить что-то мясное, долго, внимательно и с ненавистью присматривался к принесённым тушкам. Голодные вояки пообещали съесть его самого, если он в течении ближайших нескольких мгновений не состряпает съестного. Кухарь на языке воинов, то есть очень грубо, рассказал товарищам служивым где находится дорога к одной милой старушке, почему-то всегда упоминаемой всуе. Воины замолчали и просто жадно таращились на вредного старикана, превратившегося в мясника, орудующего топором.

Несмотря на то, что я сидела у костра, согреться не могла абсолютно. Теперь меня трясло от температуры, бросало то в холод, то в жар, ломило кости, ныли суставы – в общем, лихорадка брала своё. К общему отвратительному состоянию добавилась головная боль, которой поспособствовали друзья, решив помахать мечами рядом со мной.

Тихо зверея, я добрела до сумки, достала бутылку “Черногорочки” – лучший бабушкин рецепт, настоянный на отборном спирте. Несколько глотков облегчили страдания, а спустя час я была готова петь пошлые частушки. Фая и Кроха рассматривали меня, будто обнаружили на моём лбу два рога, как у демона и уже подозревали о наличие хвоста…

Спустя ещё несколько часов, когда войско тронулось в путь, волшебное и бодрящее действие горячительного напитка отпустило мой захворавший разум. На душе обнаружился гаденький осадок, доводивший если не до слёз, то до безумной злости на несправедливый мир, на слишком громко поющих птиц, однообразные спины впереди и прочее. Так что, в седле я сидела до безобразия нервная, недовольная севшими сапогами, совершенно не досушенной курткой и наглой рожей Крохи рядом. А он даже не догадывался, как дико чесались руки хлопнуть по крупу его лошадь, чтоб она брыкнулась и скинула нахального седока. Представив, как верзила гонится за лошадкой, потирая ушибленный зад, я злорадно заулыбалась. Моё внезапно ставшее счастливым лицо напугало друзей, Фая и Кроха, опасливо покосились в мою сторону и, постарались отдалиться, проехав вперёд.

Боевое настроение и лихорадка не покидали ни на секунду. Всю дорогу меня колотил озноб, хотелось пить и спать. Перед глазами всё кружилось в дикой пляске, но стиснув зубы, я заставляла тело сидеть ровно и не падать. По хорошему счёту, нужно было бы лечь, замотаться в тёплое одеяло и выпить настойки, а ещё лучше помазаться ею. Но следующая остановка представлялась не скоро.

Приказ о привале прозвучал, когда стемнело. Принц и Настасья удалились в шатёр его высочества. Всем было понятно зачем, а некоторые непонятливые пытались подглядеть конкретную причину, но получили подзатыльники от бдящего порядок командующего. Я наблюдала за ним, рассуждая, что заставляет проникаться таким уважением, идущим из самой глубины души, к этому служивому. Каждый раз, когда стройный невысокий сероглазый блондин проходил мимо меня, так и хотелось выровняться по стойке смирно и дать клятву служить в рядах его армии верой и правдой. Но врождённая вредность прятала несогласованные с ней инстинкты, маскируя ехидными смешками или непроницаемой маской отрешённости.

Кухарь принялся за своё чёрное дело, колдуя над котлом или зачахая над ним, – по виду не понятно было. Кроха поймал меня как раз, когда я сваливалась с лошади. Поставил на ноги. От дальнейшей помощи я отказалась, заявив, что чувствую себя великолепно. Мне поверили на слово и отпустили, наблюдая, как “совершенно здоровая” амазонка спотыкаясь, плетётся к ближайшему бревну. Умастившись у костра, я намеревалась осуществить ранее задуманное – замотаться в тёплое и напиться с горя… лекарств. Но всё было против меня. Это “всё” звали Войкой. Вид у неё был надменный, она нервно покусывала губы, что натолкнуло на мысль: ей нужна я, но заговорить со мной – ниже её достоинства.

– Встань и иди за мной! – надрывающимся приказным тоном заявила шпионка, пнув ногой бревно под моим бренным телом. – Пойдём, знахарка. Твои услуги нужны господину советнику!

– А я не хочу никуда идти! – чихала я, в прямом смысле слова, на всякие обязательства. Саму бы себя вылечить для начала.

Войка разозлилась и пнула меня в спину, из-за чего я разлила настойку.

– Вставай, Хворь проклятая. – От ломаных приказов амазонка перешла к оскорблениям и шантажу. – Ты обязана исполнять мои приказы! Ты – ничтожество! Я постараюсь, чтобы Мудрейшая узнала обо всём, что ты творишь. Выпрут тебя, как твою мать-предательницу, и будешь по лесу слоняться, а может подстилкой для мужиков кабачных станешь! – рычала она.

Я бы встала и подчинилась, по собственной воле, если бы меня нормально, по-человечески попросили. Но Войка задела за живое, дважды. Моя усталость, её грубость и предвкушение ночи на холодной земле, довели эмоции до предела. Нервы лопались, как струны на старой лютне. Со всей силы вмазав по ногам туго соображающей шпионки, я повалила её на землю и вцепилась в горло медленно сжимая пальцы. Лицо поверженной побагровело. Выпученные от ужаса глаза языкатой идиотки, молили отпустить – просить она никогда не стала бы, да и не могла, в сложившейся ситуации. Вокруг было слишком много свидетелей. Все взгляды обратились к нам. Фая положила руку мне на плечо, стараясь сгладить ситуацию.

– Чтоб ты знала, моя мать сама ушла! Никто её не выгонял. И если ещё раз с твоих поганых губ слетит хоть одно упоминание о ней, то на твоём личике чего-то будет не хватать! Глаз, например. А может и появится пара хороших шрамов. Поняла? – от злости даже зубы заныли, так сильно сжались челюсти.

Фаина рука на плече, требовательно потянула назад. Зная, что Войка ничего не посмеет сделать против нас двоих, а точнее троих, ведь за Фаей, угрожающей громадиной, стоял Кроха, я отпустила её. Разжав руки, поднялась, не сводя глаз со шпионки, осевшей и потиравшей шею. Она смотрела на меня разъярёнными покрасневшими глазами, но не могла и слова сказать.

Подхватив сумку со снадобьями, я быстро пошла к шалашу советника. Думала, добить, чтоб лекарства не тратить. Я застала его врасплох, сидящим за складным походным столом. Он не сразу понял, кто перед ним, вскочил с места и уставился на меня. Мой взъерошенный вид и покрасневшие от лихорадки бешеные глаза заставили мужчину задуматься: на столько ли он нуждается в помощи знахарки, чтобы быть случайно отравленным? Пока мы таращились друг на друга, в шалаш, споткнувшись, влетела шпионка. Её лицо уже приобрело обычный матовый цвет, но синяки от моих пальцев остались на шее. Встав возле ошарашенного советника, она выдохнула и официальным тоном произнесла, напустив на себя пафоса:

– Господин советник плохо себя чувствует. Вылечи его!

Я слушала скрестив руки на груди с видом: “Чтоб у тебя язык отсох!”. Она про себя, видимо, подумала: “Чтоб у тебя глаза повылезли”. Так мы и стояли, мысленно занимаясь членовредительством.

Посчитав, что мне уши заложило, шпионка повторила ещё раз, грубее и громче:

– Доставай свои зелья и лечи, ничтожество!

– Ты ещё ногой топни! – посоветовала я, и она бы топнула. Такое хамское поведение соплеменницы, ниже её по статусу, взбесило до предела. Стиснув зубы, она готовилась броситься на меня, но в перепалку неожиданно вмешался Тай. Он выдвинулся вперёд и, перехватив мой взгляд, мурлыкающим голосом позвал по имени: