Текст книги "Выстрелы с той стороны (СИ)"

Автор книги: Ольга Чигиринская

Соавторы: Екатерина Кинн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Интерлюдия. Из письма Михаилу Винницкому (дешифровка)

Интересные люди, вернее старшие, сидят в Аахене, доложу я вам. Девять лет назад довели до ума «Энергию-ВМО». Пять лет назад под эгидой СБ в Пахре восстановили циклотрон. Двадцать месяцев назад Санин сделал новый экспериментальный двигатель – а в январе Волков свалил окончательно обезумевшего Рождественского. И три месяца спустя в Дубне запустили установку ЭПОХА. Тихо-тихо под всякими сторонними лозунгами деньги идут в такие направления, где эксперименты лучше ставить где-нибудь между Марсом и Юпитером. Благо там уже взорвалось все, что могло.

Но нас должен сейчас беспокоить не сам пулемет, который собрал из подручного материала Аркадий Петрович, а то, как убедить аахенских господ, что это невинная детская коляска. Или что у них есть куда более важные и срочные проблемы.

Нам нужна – и очень нужна – классическая "красная селедка". Собачка в углу картины. Что угодно – лишь бы они не смотрели на руки.

Да, я бы согласился с тобой в том, что года три-четыре у нас есть – если бы не господин Уэмура. Этот начнет копать всенепременно. Готов поспорить, что уже начал, сразу после гибели фон Литтенхайма.

Нам повезло, что его на время унесло в сторону – кстати, он, в отличие от наших аналитиков, твердо убежден, что Талена прирезала группа "Тенчу". И я, пожалуй, склонюсь к его мнению: все-таки тысячелетний опыт обращения с холодным оружием значит очень много.

Кстати, он что-то несоразмерно живо заинтересовался этим вопросом, возможно, нам стоит этим заняться – такие спонтанные реакции часто показывают, где человек – или старший – уязвим. А господин Уэмура Рэджи известен своей склонностью к мистике. Для него прошлое не прошло. Но это – в копилку. А пока что следующую неделю тебе стоило бы провести в Неаполе. Тамошним инвестиционным отделением Банко Унито заведует некий сеньор Висмара, в девичестве Молла. Если кто недавно и видел наших головорубов живыми – так это он. Впрочем, он и сам по себе интересен.

Я не думаю, что он пойдет на сотрудничество. Надавить нам на него нечем, и бояться "тэнчу" может кто угодно, только не он. Но вполне возможно, что информацию в обмен на информацию он даст.

Займись этим сейчас. Потому что запуск прошел успешно, монтаж идет нормально и – если я хоть что-то понимаю в Аркадии Петровиче – он в ближайшее время форсирует свой собственный отвлекающий маневр. Тихую, но не очень, чистку в СБ и регионах. Сообщение в пол-неба. "Волкову некогда, он занят внутренней гидрой…" И, как ты понимаешь, нас ждут крайне интересные полтора года. А отпуск за свой счет "по противуправительственной надобности" нашим с тобой трудовым соглашением не предусмотрен. Так что перестань поминать мою родословную и заказывай билет.

Эпилог-2. ВЕРНЕМ СЕБЕ НОЧЬ

…Сначала идет фон – светлый или цветной, бывает, что и в несколько красок. Потом, когда штукатурка просохнет, поверх него накладывается основной – темный. Потом помощники размечают будущий рисунок. А потом приходит мастер с инструментами и прорезает, процарапывает верхний слой – чтобы стал виден нижний. Вот такая сухая техника фрески. И стоят дома – вроде бы строгие, вроде бы серьезные, солидные, полные собственной значимости, только вьется по ним тонкий – белый, желтый или цветной – узор. И все, и есть воздух, и можно жить. Прага.

Они как-то с Ростбифом три недели работали малярами на реставрации такого здания. Наблюдательный пункт лучше не придумаешь. Ночевали на Антонинской, через мост от Старого Места, в маленьком пансиончике, которых сотни на правом берегу, на работу ходили пешком. И казалось – живи и живи.

Только вырванный зуб по дороге, на Староместской площади – церковь Марии-за-стеной стоит, и ратуша стоит, и часы знаменитые отзванивают каждый полдень, а вот пустое место, где был памятник Яну Гусу – там, казалось, ещё воздух дрожит. Долго, говорят, думали – а не оставить ли, как свидетельство былого мракобесия. Не оставили.

Зато вот как нарочно – идет по улице монах в грубейшем коричневом хабите, капюшон впереди скрывает лицо до носа, сзади свисает чуть ли не до копчика. Этакий отец Тук. Мракобесие во всей его красе, прямо из тех времен – и крест на пузе, и четки на веревочном поясе – все как положено. И никто не удивляется. Приветствуют радостным свистом, осыпают конфетти, обдают брызгами бенгальских огней – ибо что там монах: улицы забиты вурдалаками, чертями, домовыми, ведьмами, факирами, одалисками, драконами, магами, лешими, русалками, горгонами, медузами и кем только не…

И лишь настоящая нечисть не имеет права показываться на улице в ту ночь, когда гуляет нечисть карнавальная. В Хеллоуин двери цитаделей заперты, у них там какое-то свое, приватное веселье – а улицы заполнены людьми, изо всех сил старающимися на людей не походить.

– Double, double, toil and trouble; Fire burn and cauldron bubble, – малолетний эльф на роликах пронесся мимо монаха и, хлопнув его по спине мешком с растертым мелом, усвистел куда-то вперед с воплем: – By the pricking of my thumbs something wicked this way cooooooomes![1]

– Нет, – Джек Король Хеллоуина решительно покачал головой-тыквой и в три хлопка отряхнул рясу монаха: – Определенно предпочитаю Бартона.

Его подружка-зомби зарядила ракетницу и выстрелила в осеннее небо, и без того уже полное радужных отсветов.

– Т-тоха! – монах зажал уши ладонями и добавил пару фраз, монаху не подобающих.

– Заканчивай, – спокойно поддержал его Лоуренс Аравийский. У Лоуренса за пояс тоже была заткнута ракетница, отделанная под старинный маузер, но он не пускал её в ход по весьма уважительной причине: на самом деле маузер был несколько менее старинным, чем требовал костюм. Как и кинжал в бутафорских ножнах.

– Ребёнок скучает, – примирительно сказал Джек. – Кстати, Эль Аранс – нам ещё долго?

– До пороховой башни и два квартала оттуда, – направление эмир-динамит не упомянул.

Пройдя ещё двадцать минут за белым бурнусом, они свернули в какую-то менее запруженную народом улицу, а затем – и вовсе в безлюдную подворотню. Вывески "Капитан Немо" не было. Те, кому положено знать об этом клубе, знал о нем из частных рассылок. Кабинет (точнее, два кабинета) агентство "Лунный свет" забронировало с сентября.

Действия, предпринятые в следующие полчаса, могли бы обидеть хозяев клуба, если бы те вообще имели привычку обижаться. Всесторонняя проверка выявила три стационарных "жучка" – этих просто заморозили из нежелания калечить хозяйскую недвижимость; и ещё пять членистоногих неизвестного происхождения – сожгли во избежание. Генераторы белого шума Антон ставить не стал – проще было вывесить объявление: "здесь делается нечто противозаконное". А ничего противозаконного не происходило – просто сотрудники детективного агентства по поручению клиента, пожелавшего остаться неизвестным, встречаются с представителем некоей фирмы, пожелавшей того же… Правильно?

– Ну что, – сказал Цумэ, сквозь решеточку разглядывая уже довольно людный общий зал. – Я, пожалуй, покурю да понаблюдаю внизу – пока вы тут настроитесь… на приятное времяпрепровождение. Наш друг ведь будет с женой?

– Один с женой, второй с девушкой, – сказал Эней. – Напоминаю: жена в курсе, девушка нет.

– Значит, придется развлекать дам, – с пониманием кивнул Цумэ.

– Мы дураки, – сказал Антон.

– В каком смысле? – поинтересовался Игорь. – Вернее, в каком именно?

– Нас же не восемь будет, а девять. Еды мало.

– Значит, водки должно быть много. И пива, – кивнул Цумэ. – А еды дозакажем, не проблема. Вот я прямо сейчас и закажу.

Он действительно спустился в зал и, отловив официантку в красном трико и полумаске с рожками, попросил добавить девять порций колбасок. Двойных порций. В шестнадцатый номер. Официантка хлопнула ресницами в прорези маски и попыталась объяснить тыквоголовому немцу, что заказ будет готов через час как минимум – кухня трещит по швам. То, что надо, сказал немец и выхватил из рукава купюру. Именно через час. В шестнадцатый.

Затем он отошел к бару и заказал грейпфрутовый коктейль. Соломинка, унизанная вишнями, не пролезала в щель рта – вишни Цумэ ободрал о край бокала и начал наблюдать за залом в оба глаза и третий, запасной. Ничего в зале особенного не было – не спи глазок, не спи, другой. Что, увы, не успокаивало. Всех, кто работает с варками, учат худо-бедно управлять эмоциями. Чиновников – худо и бедно, СБ – хорошо.

Впрочем, это так, дань паранойе. Правда, щедрая дань – все всерьез. И многочисленные проверки вроде подтверждают: новая группа ещё не под колпаком. Ни у кого. Заляпав карту Европы кровью, вершители "небесной справедливости" растворились без следа.

…А вот и гости. Расступившись, скелетообразная обслуга пропустила в зал Даму Червей. Бархатное черно-красное платье по елизаветинской моде, воротник-"блюдо" в форме сердца, прикрытая газовой мантильей копна волос над алой полумаской-домино… Мадам, я покорен. Да что там – просто сражен наповал.

Скользнув в тени, Цумэ возник рядом с Алекто:

– Потанцуем?

– Сударь северо-американец, вы невежа. Кто же на карнавале спрашивает даму? Даму уносят.

А вот за Алекто вполне мог быть хвост. Многосуставчатый. Корпоративный. Просто для порядка. Но на всякий хвост есть свой зажим – вернувшись в Ним, менеджер по оптимизации доложит о результатах переговоров с новыми партнерами по торговле "горячим" хайтеком.

– Ну, если вы настаиваете, – одной рукой Игорь подхватил Даму Червей под плечи, другой – под коленки, выпрямил спину…

– Вы с ума сошли, – зашипела женщина. – Прекратите немедленно демонстрировать всем окружающим свои кондиции.

– Я, – тихо и внятно ответил король Хэллоуина, – делаю вам комплимент. И я, – быстро добавил он, – заказал колбаски. Только что.

– Это хорошая новость.

– А плохая заключается в том, что они будут не раньше чем через сорок минут. А… ещё одна хорошая – в том, что прибыли ваши "российские партнеры".

Он, вальсируя, развернулся так, чтобы Алекто было видно входящую в зал пару. Одетую, по меркам дня и заведения, довольно дико: в цивильное. Он – в черном костюме с узким, по последней моде, галстуком; она – в темно-зеленом платье. Строгий костюм новоявленного брата дополнялся довольно богемным предметом: гитарой.

– Мнда, – сказал Цумэ, ныряя со своей ношей на лестницу за звукопоглощающей решеточкой. – Ничего хуже и придумать было нельзя. Пусть его наш Динамит-эфенди встречает. Я пас.

– Где мои слоны… – вздохнула Алекто.

И действительно, новопришедшие смотрелись примерно так же естественно, как парочка хасидов перед Каабой. Динамит, все прекрасно слышавший, уже спешил вниз. Пропустив Алекто вперед к кабинету, Игорь глянул в последний раз сквозь решеточку. Конечно, никаких объятий на глазах изумленной публики (весьма мимолетно изумленной и слегка уже пьяноватой) не было – Эней просто прошагал мимо Винтера, слегка задев его плечом.

– Извините, – сказал он по-английски.

– Все в порядке, – улыбнулся Винтер. Если бы он заметил "хвост", он бы для виду полез в бутылку.

– Может, зайдете к нам и выпьете? Честное слово, мне так неловко…

– Что вы…

– Прошу вас…

Ситуацию, как всегда, спасла дама, осторожно подтолкнув спутника под локоть.

– Ну, если мы вас не стесним…

– Мои друзья будут очень рады…

И трио, излучая легкую благорасположенность, направилось к той же лестнице за решеточкой.

– Я, – сказала Алекто, – спас её от обморока на балу.

– А пройдемте-ка мы в нумера, – Игорь легонько подтолкнул её в дверь.

В "нумере" имелись большой квадратный стол – китайцы, кажется, называли такой «столом восьми бессмертных» – и четыре угловых дивана. В центре стола серебристо мерцало ведерко со льдом, из него торчали четыре бутылочных горлышка: три шампанских, одна водка. Ещё две бутылки – красное – стояли сами по себе, дышали. Белое – в отдельном ведерке. Пиво в десятилитровом бочонке с краником. Прямо рядом с бочонком горячо и копчено пахла горка жареных колбасок. Шпигованная чесноком и покрытая специями свинина лежала крупными ломтями на блюде – как цветок "Королева Виктория" на воде. Запечённая четвертинками картошка, тоже разложенная кругами, больше походила на хризантему. А по краю стола плыли как лодочки узкие чугунные блюда с "цыганской поджаркой" – оленина, свинина, телятина, утка и ещё Гашек знает что – и все это шкворчит и даже слегка шевелится. И кнедлики. С чем – по виду не разберешь, это ж пробовать придется… И мысль об этом наводит легкую оторопь, потому что в центре осыпается бурыми лепестками карп. Вареный в пиве и меду. И, судя по размеру, запущенный во Влтаву как раз при императоре Рудольфе.

– Раффлезия Арнольди, – рождавшийся в сознании Игоря дифирамб столу умер, не успев родиться. – Хищный цветок. Привлекает добычу запахом сырого мяса.

– Э-э-э… говорят, того… слегка с тухлецой, – немного растерялся Игорь. – Раффлезия. Я имею в виду. Здесь – все только первой свежести. Она же единственная. Вы тут… устраивайтесь, а я – на пост. Бдить.

– Сударь, вы воистину невежа. Представьте меня гостям.

– Я воистину невежа. Пусть представляет эмир, это его знакомые, а не мои.

Знакомые вместе с эмиром вошли буквально в следующую секунду.

– Вот, – сказал Эней. – Это Лида и Саша Винтеры. А это – Елизавета Бенуа, теперь – Эмилия Льютенс. Дядя Миша… то есть, Виктор… ваш общий друг. Садитесь, ребята, – в роли хлебосольного хозяина Андрей чувствовал себя неловко. Очень некстати будет, подумал Игорь, если он вдруг вспомнит, что он здесь самый младший, не считая Антошки.

– Весьма приятно, – сказала императрица, снимая маску. Да, белые "очки" вокруг глаз слегка припудрены, но эффект по-прежнему оставался… впечатляющим.

Чета Винтеров и Алекто обменялись рукопожатием.

– По словам Дока, – все так же неуверенно добавил Эней, – я понял, что его девушка не в курсе наших дел. Так что, наверное, о самом главном мы за обедом помолчим, а потом вы, Лида, наверное, пойдете с Владой и ребятами… ну, куда хотите. Танцевать, тут фокусы показывать будут, караоке петь…

– Есть, – улыбнулась Лида. – Прикроем ваши темные дела.

Ещё через несколько минут скелеты пропустили в танцевальный зал пирата. Настоящего пирата, в алой бандане, высоких ботфортах и с тяжелыми стеклянными бусинами в длинных, слегка неопрятных косицах. Под руку с пиратом шествовала индеанка со страусиными перьями в волосах и великолепной раскраской по всем открытым участкам тела – коих было довольно много. Когда по индеанке скользнул луч ультрафиолета, некоторые линии вспыхнули призрачным синим огнем, сложившись в рисунок костей скелета – но луч ускользнул и рисунок пропал.

Навстречу им из-за стойки бара поднялся монах.

– Мнэээ, сын мой, – спросил он, – вы живы или мертвы?

– Я жив, – ответил пират. – Но здесь всю ночь будет open bar[2], и я надеюсь поправить эту несносную ситуацию.

– Сын мой, несносные ситуации лучше поправлять в небольшой компании – меньше трений при делёжке спиртного. Так что я благословляю вас на шестнадцатый номер – это по лесенке вверх и дальше по галерее.

– Благодарствую… отче, – несколько ошарашенно ответил пират. – Мне… воспоследовать?

– Да как хотите, – пожал плечищами монах. – Можете воспоследовать, можете вперед меня. Все, – он вынул из рукава рясы флягу, – там будем.

Пират взял предложенную фляжку, глотнул, зажмурился, помотал головой – и отдал фляжку обратно монаху. Индеанка удивленно вскинула брови.

– Тебе, – хрипло выдохнул пират, – не надо. И ты вообще уже… скелет виден.

И они воспоследовали.

Наевшись, Влада довольно быстро заскучала. Так уж вышло, что в этой компании все друг друга знали хотя бы опосредованно – Ди был знаком с толстой тёткой в костюме Дамы Червей, тётка – с парнем, одетым в арабский бурнус, парень – с Сашей и Лидой, и с этим «отцом Туком», и с блондином, который, избавившись от тыквы на голове, принялся уничтожать карпа так, словно это его личный враг, и с девочкой-"зомби", которая появлялась время от времени, склёвывала какую-нибудь вкусность и снова исчезала. Поэтому когда Лида, блондин и монах чуть ли не в один голос предложили пойти потанцевать, посмотреть фокусы и попеть караоке, Влада согласилась. К её удивлению, танцевать не захотел Ди, сказавшись слишком трезвым. Раньше он всегда был не прочь, и в трезвом, и в пьяном виде – а тут… Хотя пил он меньше, чем обычно. Кажется. Или не кажется.

Когда группа прикрытия вывалилась из комнаты, Дама вздохнула, меланхолически поправила салфетку…

– И голову им долой. То есть объявляю заседание открытым.

– Голову, – поправил Ди, глядя в сторону двери, за которой исчез Цумэ, – он как раз надел.

– Ему без маски в этих краях лучше не появляться, – проговорил Эней. – Ну, все знают, кто мы, что мы и зачем мы здесь. И кто хотел отказаться, тот бы просто не приехал. Так что на повестке ночи у нас: утверждение устава, состава штаба и ближайших целей Свободной Луны.

– Я не совсем понимаю, почему Луны, – сказал Ди. – Это по форме.

– Потому что схему мы свистнули из романа Роберта Хайнлайна "Луна жёстко стелет". А ещё потому что "отомстим мы сассанахам в час, когда луна взойдет", – Винтер засмеялся. – Это песня. Я её потом спою.

– Так, с названием разобрались, – кивнул Ди. – Теперь о целях.

– Конечная – убрать варков навсегда, – Эней подцепил последнюю колбаску на вилку. – Промежуточная – взять регион, и при этом иметь в рукаве такой козырь, чтобы они не смогли нас купить задаром, как нью-йоркеров или греков. Нам нужно что-нибудь такое, что подействует на варков и только на варков.

Он замолчал и посмотрел в лицо Ди. Ди за словом в карман не полез:

– Почему вы считаете, что это вообще можно сделать? Работы с тканями варков велись. Даже материалы есть. Был проект распространить иммунитет от орора на всех – и поначалу его поддерживали. Отказались только когда поняли, что безнадежно. Если владелец образца жив – ткани регенерируют. Если мертв – мгновенно разлагаются, – пират приговорил третий кнедлик на протяжении одной фразы. Понятно, на чем они сошлись с Алекто.

Эней кивнул.

– А теперь я вам скажу, что показал встречный забег. Ткани вампира изменены не естественным, а сверхъестественным образом. Проще говоря, вампир заключил договор с демоном, который латает его раны, используя неизвестные нам пока ресурсы организма. Необходимость в потреблении крови – причем непременно со смертельным для жертвы исходом – это потребность демона в человеческих жертвах. Демона можно изгнать – и тогда вампир исцеляется. Кое-какие способности сохраняются, и один… один врач считает, что это вообще-то человеческие потенции, которые демон просто будит.

Ди не повел и бровью.

– Ткани есть?

– Ткани есть.

Эней сказал бы, что и носитель есть – но Алекто категорически потребовала этого не делать. Пока. Потому что страх пополам с желанием разобрать на кусочки и посмотреть, как работает – плохие советчики.

– Послушайте, – сказал Саша Винтер. – Вы что, серьезно это? Демоны и тут же – ткани? Андрей, что с тобой случилось? Что за… мистика?

– И обскурантизм, – кивнула Алекто. – Что тут поделаешь, поневоле приходится решать, кому верить: своим бесстыжим глазам или любимой жене. Мои бесстыжие глаза отчётливо видели вещи, которые невозможно упаковать в стандартную школьную программу. И, по-моему, совершенно не важно, как эти вещи называть.

– Какие именно?

– Живого данпила, способного сражаться с вампиром на равных. Теплокровного, чьи раны затягиваются буквально на глазах. Андрей – а у меня нет оснований не верить ему – утверждает, что вампира сделал данпилом христианский обряд экзорцизма. Да хоть эльфийские чары – если это работает, почему бы не использовать.

– Не так уж хорошо работает, раз Ирландия пока данпилами не кишит, – заметил Ди.

– Дополнительным условием, – Алекто откусила щедро поперченную свинину, запила пивом, – несколько я поняла, являются желание экзорцируемого и того непредсказуемого участника процесса, который представляется как Сущий.

Пират глотнул из бокала, с недоумением обнаружил там шампанское, выплеснул его прямо в ведерко со льдом и налил себе красного.

– Что симбионт существо диффузное, мы и раньше предполагали. Что он как минимум квазиразумен – тоже. И даже идея, что гемоглобинзависимость носит психосоматический характер – во всяком случае, в большей мере, чем физиологический – имеет довольно широкое хождение. Наш начальник здравохраны – он старший, естественно – просто в этом убежден.

– Он, скорее всего, врет вам, – сказал Андрей. – Или недоговаривает. Варк такого возраста не может не знать, что почем. Но в целом, Саша, я все, о чём говорю, видел своими глазами. И как происходит экзорцизм, и что с вампиром становится потом, и как на человека действует Причастие… и как на варка действует присутствие причастившегося человека.

– Мне понадобятся отчёты, – сказал пират. – И ткани. От живых варков. И от живых исцелившихся. И… И почему их всё ещё не вышвырнули из Ирландии, скажите на милость?

– Потому что на людей это не действует. А с конвоями ходят в основном люди, – объяснил Андрей. – А ткани – пожалуйста. Вот они.

Дверь открылась, подружка-зомби, улыбаясь в буквальном смысле слова от уха до уха – грим – внесла контейнер для хранения биоматериала и поставила перед Ди на стол.

– Кровь, мышечная ткань, кожа, слизистая. В ассортименте, – сказала она, и по голосу Ди понял, что это, собственно, "он". – Если нужно ещё, будет ещё.

– Их у вас так много – или ткани сохранили способность к регенерации?

– Сохранили, – кивнул Андрей. – Но если потребуются образцы от других носителей, их можно достать.

– Пойди туда, не знаю куда… – пробормотал пират.

– It's our duty[3], – театрально откозырял мальчик. Эней жестом отпустил его.

– Мне нужно будет получить образцы от других носителей, – твердо сказал пират. – И как минимум от одного из них – получать регулярно, раз в месяц хотя бы. Чтобы отследить динамику. Но это только – если здесь не пустышка.

– Что вы имеете в виду?

– Даже если вы не ошиблись, может оказаться, что на данном уровне технологий нам попросту нечем бить. Мы, например, точно знаем, что такое орор. А сделать мало-мальски приличную вакцину…

– Но вы сделали, – Эней почти прошептал это, и внутри у Ди что-то екнуло то того, с какой надеждой произнесены были слова. – Вы это сделали. Вы, Алексей Сиверцев, сделали вакцину, которая держит дольше швейцарской.

Алекто фыркнула.

– Мы, – жестко продолжил пират, – сделать окончательную, пожизненную вакцину от орора не можем и сможем не скоро. Слишком изменчивость высокая. Так что даже если мы разберемся, что там к чему, это ещё не значит, что мы получим оружие. И это – в случае, если вы не ошибаетесь.

– Но пытаться вы будете? – спросил Эней.

– Пытаться будем. Но нужна альтернатива.

– Альтернативой займется боевая.

– Боевая это кто? И чем конкретно она станет заниматься?

– Боевая – это я и мои люди, – Эней спокойно выдержал его взгляд. – И заниматься мы будем в первую очередь безопасностью организации. Как внешней – СБ, высокие господа, – так и внутренней, – вместо объяснения он легонько постучал костяшками пальцев по столу. – Террор свернем – кроме случаев крайней необходимости для "Луны". Будет маленькая зондеркоманда – лично под моим началом, вне общей структуры. Отряд численностью максимум в десять человек для решения насущных оперативных задач. Например, отлова для вашей лаборатории живых вампиров. В уставе прописано, что и как, вы его прочтете сейчас. Боевая – это вообще номер пятый. Номер первый – подготовить гражданскую базу.

– Эней, раздайте устав и не мучайтесь, – раздраженно сказала Алекто.

Снова вошла "девочка-зомби" – на сей раз с тремя рамками мониторов. Одну взял Эней, две других Енот протянул Ди и Винтеру. Ди отметил, что только у Энея была подсоединена виртуальная клавиатура. Он один мог вносить какие-то изменения в текст.

– А вы? – спросил Винтер у Алекто. Она фыркнула.

– Большое спасибо, с меня хватит. Я принимала в написании самое непосредственное участие.

На какое-то время все углубились в чтение. Потом оторвались от мониторов. Ди и Винтер переглянулись.

– Одиннадцатый пункт, – сказал Саша. – Не слишком ли круто?

– "Добровольное и несанкционированное организацией сотрудничество с СБ карается смертью"? – Ди сверился с Уставом. – Нет, не слишком. В самый раз.

– Очень многое поставлено на карту, – добавила Алекто. – И потом, Саша, что вы ещё можете предложить? Тюрем у нас нет, изгонять провинившихся тоже некуда…

– А не боитесь открыть дорогу р-революционному произволу?

– Боимся, – ответил Эней. – Конечно, каждое такое обвинение должно быть расследовано и доказано. Этим тоже будет заниматься наша группа… На самом деле все будет мягче. Скомпрометированного просто переподключат в новую ячейку, где уже сидят несколько таких же. Изолированную ячейку. И смотрят, что будет дальше. Наблюдение – по сети и визуально. И тут уже можно не торопиться с решениями.

– Все гениальное просто, – улыбнулся Ди.

– Гением, – Эней опустил голову, – был Хайнлайн. А одиннадцатый пункт – это чтоб те, кто может испугаться, испугались заранее.

– А один заместитель на троих начальников – чья идея? – спросил Ди.

– Моя, – Винтер поднял палец. – То есть, тоже не моя. Но за давностию лет копирайт никто не оспорит. В период падения сёгуната в Японии действовала организация под названием "Новое ополчение" – "Синсэнгуми". Это их ноу-хау.

– Революционная организация? – поинтересовался Ди.

– Контрреволюционная, – Винтер ухмыльнулся. – Там все довольно забавно было, я как-нибудь расскажу… потом. Видите ли, с подачи того, кто собрал всех нас, но уже не может с нами быть, я довольно плотно начал изучать революционные движения в мире. Тогда я… ещё не знал, кто он такой. Я учился в Одессе, в математическом лицее, он читал нам лекции – час в неделю… Был другом мамы. У него был дар – находить людей…

Как-то незаметно бокалы у всех оказались полными, и все снова выпили – молча, не чокаясь.

– Он вёл нас, – первым нарушил молчание Андрей. – То есть, нет. Он понял, куда мы все хотим идти. Что нам – в одну сторону.

– Логистик, связник, боец, – кивнула Алекто.

– И учёный, – добавил Ди. – Если чокнутого профессора, конечно, примут в столь почтенную компанию.

– Чокнутые профессора – это просто жанровая необходимость, – сказал Винтер. – Поскольку то, что мы планируем, между нами, ребята, сугубая фантастика. Вы себе не представляете, до чего нудная и муторная нам предстоит работа. Институт карьерного строительства. Самый худший вид рутины – а без него все остальное не имеет смысла. Если мы доберемся до той стадии, на которой можно будет переходить к открытым действиям, и не переродимся по дороге во что-нибудь двоякодышащее, да если мы вообще доберемся – это будет чудо. Одно утешение: история ещё и не такие коленца выкидывала.

– Значит, голосуем Устав Свободной Луны и командный состав, – подытожил Эней.

– Чтобы не терять времени, предлагаю голосовать списком, – добавила Алекто. – Логистика и координация – Елизавета Бенуа, псевдо Алекто. Связь и транспорт – Александр Винтер, псевдо Машенька. Научная часть – Алексей Сиверцев, псевдо, – она сверилась с планшеткой Энея, – Диан Кехт. Ты потом объяснишь мне, что это за птица. И заместитель всех троих, а также начальник боевой организации – Андрей Витер, псевдо Эней, он же фукутё-сан, – Винтер поднял бровь, но промолчал. – Голосуем в таком составе. Кто за? Единогласно? Принято. Летим.

– Итак, господин Адам Селена у нас образовался, прошу нашего фукутё занести это в протокол.

– Эдам, – поправил Эней, отбивая дробь на виртуальной клавиатуре. – Черт, сыр какой-то получается…

– Не какой-то, а бесплатный. И лежит он, естественно, в мышеловке. Погоди, почему "Эдам"? – переспросил Винтер. – Адам!

– Это как? – Эней прекратил печатать. – Эней, Диан Кехт, Алекто, Маша…

Пират хмыкнул, Дама Червей сложила губы сердечком, а Винтер озвучил:

– Допился, Аeneas. Собственное имя забыл.

– Или не знал? – в голосе государыни было столько яда, что Эней не находил, куда ему провалиться. Наконец сообразил зачерпнуть льда из ведерка и провел им по лицу.

– Лиду сюда! – сдавленно выкрикнул Саша. – Она в восторге от того, как он краснеет!

– Энеус ностер магнус панус, – пробормотал Андрей.

– И славный троянорум князь. Поется на мотив "Шаланды, полные кефали", – заметил Винтер.

– Истоки вашей учености нам уже ясны, юноша, – строго сказала Алекто. – Ваше образование будет на повестке дня одного из ближайших заседаний…

– Хуралов, – подсказал Винтер.

– …отдельным вопросом, – не дала себя сбить Алекто. – А в том, что наши псевдо складываются в аббревиацию точно по Хайнлайну, люди, опять-таки склонные к мистике и обскурантизму, могут усматривать даже нечто провиденциальное. Я не возражаю.

– Сейчас, – сказал внезапно обрадовавшийся Эней, – в караоке будет перерыв. У нас есть ещё незакрытые вопросы?

– Есть, – сказала Алекто. – Где, черт подери, эти колбаски?

Нельзя было сказать, что на столе кончилось все. Но он был к тому близок.

– Щас, – Эней набрал номер.

Через минуту с небольшим дверь распахнулась, и в комнате по очереди оказались:

– блюдо с колбасками;

– Цумэ, несущий оное на вытянутой руке;

– Влада, висящая на Антошке, по-прежнему одетом в платье;

– Лида, висящая на Косте;

– Костя с выражением "я-с-ними-не-имею-ничего-общего" на лице.

И звуковая волна, поскольку вся компания дружно орала песню про пьяного мексиканца, оплакивающего на кладбище свою любовь.

– Кажется, у нас случился непринуждённый переход к культурной программе, – бесстрастно заметил Ди. – Э-э… Машенька, этот зачехлённый предмет – действительно гитара или закамуфлированный гранатомёт?

– Гитара, – вздохнул Эней. – Он ещё и поёт…

– После четвертой – все поют, – отбил Цумэ, – даже те, кому противопоказано.

– Мне уже четыре дня как можно, – ответил Эней.

– Я не про питьё, а про пение. И не про тебя, а про капеллана. И он все равно начнет. Так что я, на твоем месте, ударил бы первым.

– Замётано, – сказал Эней, увидев, что Винтер расчехлил и подстраивает гитару. – Давай, Саня. Заспiваймо нашого гiмна.

– На чией мовi?[4] На русском? На сассенахской?

Чужих ушей тут не было, но всё-таки.

– Ой, мамочки, – сказала Лида. – Двери прикройте.

– Звукоизоляция здесь хорошая, – сказал Эней. – Чехи вообще спецы на этот счет.

Винтер ударил по струнам.

– Ты скажи нам, Шон О'Фаррелл, а куда ты так спешишь?

– Потерпи – и все узнаешь, если только помолчишь.

Был приказ от капитана: ночью двинуться вперед.

Вместе мы клинки поднимем в час, когда луна взойдёт. [5]

– О да, – сказала императрица по оптимизации. – На сассенахском это называется Reclaim the night[6].

И от припева дрогнули стекла.