Текст книги "Выстрелы с той стороны (СИ)"

Автор книги: Ольга Чигиринская

Соавторы: Екатерина Кинн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

– Этого – да, – кивнула Алекто. – У меня тоже есть кандидат, но предлагать его я пока не буду – до разговора с ним. Этот человек, безусловно, согласится работать с нами, но может отказаться войти в руководство. А он нам нужен в любом качестве.

– Так, – сказал Костя. – Я конечно, не член ячейки А, но, по-моему, всем пора спать. Мы и так завтра утром уехать не сможем.

– А вы не уезжайте. Поспите. Приведите себя в порядок. Посмотрите город. Арену хотя бы. Здесь прекрасно сохранившийся римский цирк. Я из-за вас, кстати, сегодня концерт пропустила. А я вам к вечеру выдам раскладку на финансы. Эту организацию ведь надо будет как-то кормить. А теперь действительно спать. Это наверху.

На чердаке и впрямь обнаружились две спальни. Кровати раздвигались надвое. Алекто достала из стенного шкафа четыре комплекта белья.

"Это для Ростбифа, – подумал Эней, – на случай если он появится, и не один. Тут наверняка и подвал оборудован. Или схрон где-то за городом. Жена в каждом порту. Любимая жена…"

И тут до него дошло. В груди снова торчком повернулся ржавый якорь. Что сказать? Как утешить другого, если сам себя утешить не можешь? "Извини, Мойша, но у Бога те же проблемы". Он поблагодарил за постель, сбросил туфли, носки и водолазку – и лег в джинсах и майке, поверх одеяла. Сон накатил мгновенно – словно ангел провел крылом по лицу. Даже не слышал, как Антон просит ещё одну нашлепку от головной боли.

Когда мальчик тоже улегся, Алекто с двумя комплектами белья в руках прошествовала в комнату напротив, но, раздвинув кровать, села на нее.

– А вас, господа, я попрошу немного задержаться. Вы, Костя, как я поняла, священник. А вы, Игорь, – видите. Так что же у вас произошло в Копенгагене?

– Если кратко, – сказал Игорь, – в Копенгагене у него убили жену.

Алекто кивнула.

– А винит он себя, – продолжил Костя. – Потому что… тут какая штука, Лизавета Пална – оказалось, что эта вот фигня… волна… ну, наведенные эмоции, страх, все такое… Оно на причастившегося человека действует намного слабее. И вообще варки в такой ситуации… как бы теряются. Билл, покойник, – он был игрок, но жить-то ему хотелось. И он нашел где-то четверых варков, наемников. Так вот, нас они и встретили. Волной. И мы устояли, а Мэй… Малгожата… она пыталась это переломать, на адреналине, как в подполье учат. А ее не страхом били – яростью. Она еще больше взвинтилась. И сорвалась. С варками-то мы справились, но уже потом она новую цель увидела – и прямо на мину-ловушку вылетела. А Андрюха винит себя, потому что не настаивал. А не настаивал он, потому что оно, если насильно, не работает, только когда по доброй воле. Но ему теперь от этого не легче.

Губы Алекто на несколько секунд потеряли резкость очертаний.

– Самое скверное дело. Когда доля вины есть. Когда думаешь, что если бы тогда нажать ещё. Остановить. Отговорить. Игорь, не отходите от него. Он не станет искать смерти, но вот в штабе он может наломать дров. И сломаться уже на этом. Так что вам придется сменить окраску и пойти с ним. Гримироваться умеете?

– Да, – ответил Игорь. – Я же бывший нелегал.

"Остановить. Отговорить". Это же от нее не сочувствием фонило… Очень странно – только что-то поднялось, и опять чистая доска.

– Вы были замужем? – ткнул он наугад.

– По существу, нет.

Цумэ не собирался пробовать дальше, мало ли что там, но тут его подхватило – и протащило как по дну горной речки. Ох, мать-перемать! Рана. Свеженькая. Сегодняшняя.

– Чужой опыт – не помощник, – сказал он. – Да и не нуждается Андрей в душеспасительных беседах. То есть, нуждается, но это по части падре. Он же знает – эта боль… не то чтобы проходит, становится переносимой. Мэй ведь не первая, кого он теряет. Родители, друзья, Ростбиф… с подпольем этот обвал. Я пошутил, что там – "восточный экспресс", а оказалось, что ни хрена я не пошутил. Короче… он действительно устал до полусмерти. Психология физиологией накрылась.

– В беседах – нет. В том, чтобы кто-то был рядом – да. И в том, чтобы, при случае, кто-то его удержал – тоже. Но вы это знаете не хуже меня.

Она посмотрела на них.

– У нас очень небольшие шансы. В сумме – у нас их практически нет. Но это дело, которое стоит делать. Вне, – четко выговорила она, – зависимости от шансов. Вы это знаете. Но время от времени себе об этом надо напоминать. Тем более что это помогает.

– Да, – неопределенно сказал Игорь. – Костя, ты укладывайся, пожалуй, а я… Госпожа фельдмаршал, что мне больше всего не нравится в этих западных европах – то, что ночью не работают даже бордели. Не говоря уж о булочных. В этом городе есть место, где в… пол-второго ночи можно купить что-нибудь сильно зажаренное?

– Молодой человек. Вы не в западной Европе. Вы – в Лангедоке. Сильно зажаренное или глубоко умаринованное здесь можно купить в любое время дня и особенно ночи. В трёх кварталах отсюда, например, запекают курицу в шоколаде. Хорошо.

– Прогуляемся? – Цумэ поднял руку, изображая пойнтера в "стойке". – Королевский конвой готов.

– Решили погубить мою репутацию? Или талию?

Талия у Алекто, между прочим, была. Видимо за счет метаболизма и пеших прогулок.

– Ну что с вами делать, не снотворное же вам давать… Пойдемте.

Сплетя крендельком руки, они вышли на сонную улицу.

– Между тремя и пятью я обычно стараюсь спать, – объяснял Игорь. – А перед этим поесть. Тогда мне удается удержать себя на ногах в полдень. Правда, я немногим отличаюсь от зомби в это время. А насчёт репутации я не понял – разве это не Лангедок? Разве лишний кавалер разрушает, а не укрепляет репутацию порядочной женщины в этих местах?

– Лишний, – улыбнулась Алекто, – укрепляет. Единственный – разрушает.

Из-за заборчика донесся храп с присвистом.

– Что это? – спросил Игорь.

– Соседская сигнализация. Она, кстати, вчера сдала вас с головой. А сейчас спит в саду. Поздравляю – теперь вы слышали, как храпят болонки.

Мужчина и женщина шли под руку ночью по прекрасному старому городу и говорили о деньгах.

– А вы часом не знаете, кому можно сдать новехонькую коллекционную яхту в прекрасном состоянии? Потому что это совершенно не наш круг общения и интересов, а триста тысяч вернуть хочется. Собственно, ради этого и покупалось.

– В какой стране? В России я мало кого знаю, а вот в Швеции или Финляндии… Но это вообще не дело. Вам – нам – нужны совершенно другие деньги. Иной порядок. Раньше партии решали часть проблемы посредством членских взносов, но сейчас это не очень реально, и приток не соразмерен расходу, и такие финансовые потоки – ещё один фактор риска.

– Ну, это стартовый капитал. Хотя в какую именно аферу мы его вложим – пока ещё не придумали. Как-то не до этого было. Антошка помаленьку играл на бирже – так можно что-то наколдовать, если осторожно. На жизнь хватило бы, но для финансирования акций это слезы. И ещё у нас совершенно мертвым грузом лежат остатки братиславской добычи.

– Есть вариант. С высоким начальным риском.

– Контрабанда?

– В некотором смысле. Пакет законов об экологии очень сильно ограничивает возможность развёртывать определенные производства. Особенно в зелёных, "лёгочных" зонах.

– Таких как Бразилия или Сибирь?

– Да. Но торговля все равно идёт. У меня есть подозрение, что в ближайшее время "Орика" создаст "независимую" компанию для таких операций. Им недавно объяснили, насколько опасно делать такие вещи напрямую. Я полагаю, они будут счастливы, если кто-то разделит с ними финансовый риск.

– Это хорошо. Это просто здорово. Только…

Ветер донес до них звук, очень подходящий старому городу Ниму, но очень нехарактерный для середины XXII века: цокот копыт по брусчатке.

– Четвёрка, – на слух определил Цумэ. – Я ошибаюсь, сударыня, или вы точно знаете, кто здесь имеет привычку ездить четверней?

Алекто не ответила.

– А скажите, мадемуазель, есть ли у вас сейчас при себе такой необходимый в хозяйстве предмет как пайцза?

– Естественно. Она входит в комплект с кийогой. Проблема в том, что её нет у вас.

– Нет, – Игорь качнул головой. – Это вовсе не проблема. Но лучше все же, если вы сейчас скажете мне, кто это – и пойдете домой. Как можно скорее.

– Молодой человек, во-первых, вы обещали мне курицу в шоколаде. Во-вторых, мчаться с моими габаритами – неприлично. В-третьих, это высокий господин Франсуа Тален и ему что-то около восьмидесяти. Местный. Региональный куратор.

– Какой, к черту, молодой, я вам ровесник, если не старше. Охрана? Варки, люди? Численность? Вооружение?

– Варки и люди. Обычно трое и кучер. Два на два. Здесь спокойно. Здесь, если бы не другие варки, он мог бы и один ездить.

– Са бон, как говорят в этих местах, – Игорь выхватил комм и нажал кнопку экстренного набора. – Ребята, тревога. Тут местное начальство четверней гоняет. При кучере и охране. Может быть, охотится.

Карета показалась в конце улицы.

– Андрюха, мы в четырёх кварталах ниже по той же улице, где живет Алекто. Да бегите же! Пропал вечер.

– А не резать всех подвернувшихся вам старших вы не можете? – координатор "Свободной Луны" излучала хищное любопытство и вовсе не собиралась бежать, а, наоборот, явно собиралась наблюдать из партера.

– Да дался он нам – резать его без подготовки… Это только на крайний случай. Если что, постараемся его на варков списать. Ну, хотя бы в тень отойдите, а?

– Есть, – фурия встроилась в нишу и встала там как родная. Если бы кариатиды носили брюки и мешковатые пиджаки.

Карета остановилась. Бесшумно приоткрылась дверь – несмотря на стилизацию под XVIII век, экипаж был выполнен из современных легких материалов и снабжён всей необходимой автоматикой.

Высокий господин, выглянув из глубин салона, что-то спросил по-французски или по-окситански, Игорь не разбирался в этих тонких дефинициях.

– Извините, я не понимаю, – ответил он по-немецки.

– Я спрашиваю, чей ты, – повторил высокий господин.

– Я – сам по себе мальчик. Свой собственный.

Тонкие брови господина Франсуа сдвинулись, гладкий лоб прорезала единственная морщинка. Он был очень красив, этот господин Франсуа. Тут не только варковский метаболизм, но и порода. Точёный нос, высокий чистый лоб, большие глаза… Александр Блок – вспомнил Игорь. Вот на кого это мурло похоже, особенно в шляпе.

– Кто пометил тебя?

– Не знаю. Она мне не представилась.

Насколько Игорь был знаком с клановыми "понятиями", инкогнито неудачливой охотницы давало господину Талену право закончить дело. Но если бы он назвал имя, его могли и проверить.

– Подержанные вещи… – сказал варк, а потом по-французски обратился к Алекто.

– У неё есть пайцза, – сказал Игорь.

– Я спрашивал не об этом. Я не обеспокою вашу спутницу. В консервах есть своя прелесть. Заходите.

Игорь махнул рукой Алекто и шагнул вперед. Двое варков обыскали его – весьма поверхностно. Потом вспрыгнули обратно на запятки. Третий так и сидел на крыше, четвертый правил. В салон не сел ни один. Прекрасно. Прекрасно.

Двери закрылись, карета тронулась с места.

– Что меня больше всего восхищает в агнцах, – проговорил господин Тален, вынимая яблоко из хрустальной вазы, прикрепленной к стене кареты держателем в форме золотой сирены, – это готовность к самопожертвованию. Хотите яблоко? Это из моего сада. Кто вам эта женщина? Жена, любовница, сестра, подруга? В любом случае ей ничего не грозило. Почему вы не попытались убедить меня в том, что принадлежите другой? Почему не солгали? Почему сели в мою карету – вы же знаете, что вас вынесут из неё только мёртвым? Почему вы не боитесь, в конце концов?

Игорь хрустнул яблоком.

– Я больше люблю сорт "гольден", – сказал он. – Бояться смысла нет. И я так подумал: если я не сяду в вашу карету – вы поедете дальше, и ваши орлы затащат в нее кого-то ещё. У кого совсем не будет никаких шансов.

– А у вас они есть? – улыбнулся варк.

– Сто из ста, – улыбнулся в ответ Игорь.

"Готовность два, – сказал Эней. – Мы впереди, сейчас снимем охрану".

– Понимаете, – Игорь уронил огрызок в пепельницу, выдернул из кольца салфетку, аккуратно вытер руки. – Австралийская коричневая змея, например, опасна не только тем, что смертельно ядовита, но и тем, что по окраске её часто не отличишь от ужа.

"Кончай выпендриваться, – сказал Эней. – Готовность один, сейчас дёрнет".

Варк неуловимо выхватил откуда-то пистолет – красивую старинную игрушку, двуствольный "деррингер".

– Серебро действует на людей так же верно, как и на нас, – сказал он. – И вряд ли ты быстрее пули.

Игорь поднял руки в старинном жесте сдачи.

– Я только одно хочу спросить напоследок. Вы и в самом деле увидели во мне "агнца"?

Тален удивленно вскинул брови.

– Большое спасибо, – сказал Игорь. – Вы сняли камень с моей души.

Наверху кто-то вскрикнул, что-то упало с крыши. Тален вскинул голову и пистолет, Игорь левой рукой рванул золоченый карнизец, на котором держалась занавеска. Карету сработали на совесть, человек бы разве что ткань разодрал, а тут трубка вылетела из стены с болтами, и дальний конец заехал Талену по плечу. Вообще-то недостаточно сильно, но выстрел (однако, успел) ушёл в сторону – и второй тоже, но это уже без всякого вмешательства со стороны Игоря – просто карета слишком резко остановилась.

Когда дверь распахнулась, Игорь заорал только, не видя, своим или чужим:

– Не лезь!

В тесном пространстве кареты размахнуться было негде – поэтому противники рвали и ломали друг друга, и Игорю весьма пригодились уроки Хеллбоя. Господин Тален был достаточно стар, чтобы не чувствовать боли, но и Игорь вошел в такой кураж, что не обращал внимания на свои раны. Роковую ошибку варк совершил, попытавшись ухватиться за шнурок, на котором висел подарок сестры Юли, оловянный образок Матери Божьей Грузинской. Освящённый металл оставил на руке вампира ожог, варк завопил.

– Что, не нравится?! – проорал в ответ Игорь и, воспользовавшись паузой в доли секунды, ухватил врага за голову и со всей силой ударил этой головой в сирену с хрустальной вазой.

– Цитадель поднята по тревоге! Снитчи СБ в воздухе. Три минуты на отход! – крикнул Эней. – Кончай развлекаться!

Держа высокого господина в жёстком захвате правой рукой, Игорь протянул левую назад и принял рукоять стилета.

– Господин Тален, у вас есть пять секунд, чтобы покаяться перед смертью и умереть как человек. Скажите про себя: "Иисус Христос, сын Божий, прости меня, грешника". Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

Стилет вошел варку в сердце. Игорь разжал правую руку и задом выбрался из кареты, напоследок вонзив нож в сиденье, чтобы счистить кровь.

Обмякший господин Тален упал головой вперед, Эней ухватил его за вьющиеся длинные волосы и подтянул к выходу так, что голова свесилась из дверей. Блеснула и свистнула катана.

– В лучших традициях Великой революции, – сказал Игорь. – Вив ля републик Франсэз!

Они стояли на мосту. Внизу вяло ползла по камням река, сзади распластались на брусчатке четыре тела – ага, это вы, ребята, обогнали их на нашем "шариоте" и захлестнули за фонарь молекулярную проволоку, потом осталось только остановить сам экипаж, и добить всех, кто шевелится.

Эней достал из сумки спрей-стекломой и опрыскал сиденья, забрызганные кровью Игоря. Предназначенный для удаления грязи и жира, стекломой прекрасно растворял человеческие ткани. И горел… Эней бросил в карету пиропатрон… горел тоже неплохо. Пламя лизнуло занавески – они понравились огню. Одежда мсье Франсуа понравилась значительно меньше, огонь задумался, потом явственно икнул – и выбросил протуберанец.

– Смываемся, – Эней прыгнул за руль "рено-шариот". Костя отпустил головных в упряжке коней, которых держал, поглаживая им морды и что-то нашептывая, чтобы успокоить – кони почуяли кровь и огонь, и, нервно всхрапывая, топтались на месте. Стоило Косте отступить в сторону и с криком хлопнуть вороного по крупу – как вся четвёрка понеслась вперёд. Пламя вырвалось из салона и затрепетало на встречном потоке воздуха, как золотая кисея. Игорь впрыгнул в "шариот".

– На пол, – скомандовал ему Эней. Цумэ забился под сиденье. Костя сел, развалившись небрежно, ногами загораживая Игоря. Эней рванул машину с места и повёл к "Арене".

Когда машина выехала на площадь и остановилась, Костя недоуменно помотал головой:

– Да это ж Колизей.

Отливающее жёлтым в свете прожекторов здание действительно было похоже на Колизей – даже характером повреждений.

– Это копия. На двадцать четыре тысячи мест, – сказал очень знакомый голос. Из-за столика под навесом – на юге хозяева кафе не затаскивали столы на ночь в помещения – поднялся призрак императрицы. – А здесь, кстати, пешеходная зона. И если нас застанут, то ещё и оштрафуют. Помимо всего прочего.

"Я ей сказал, – подумал Игорь, – что мы сработаем под варков… И она пошла прямо сюда. Хорошо, что мы её уже выбрали и не надо голосовать второй раз".

Эней сунул пинч-гранату в карман, подхватил у Кости мешок и пошел к воротам.

– Там внутри должен быть деревянный помост, – сказала ему вслед Алекто. – Концерты сегодня и завтра.

– Сядьте за руль, – сказал Игорь с пола. – Загоните машину на парковку. И попробуйте раздобыть для меня что-нибудь длинное и тёмное.

– У меня есть идея получше. – Алекто загнала машину задом в какой-то проулок. – Подождите немного.

Бегать она, как выяснилось, могла. Ничего нелепого в этом не было, как нет ничего нелепого в несущемся через буш носороге. Встречаться с ним только не хочется…

Ровно через четыре с половиной минуты она опять стояла у машины. В руках у нее был… черно-красный плащ – типичное одеяние подражающей варкам молодежи.

– Это и бледность объяснит. Вы стоять можете?

– Может, – сказал, подходя, Эней.

– Тут рядом есть автоматическая мойка для машин. Только надо оплатить два цикла – засуха, экономят воду.

– А мне идёт, – сказал Игорь, поднимаясь и запахиваясь в плащ. – Где взяли такую красоту?

– Особенно гармонирует с ошмётками футболки и рваными ранами, – кивнула Алекто. – Настоящая готика. Магазинчик маскарадных товаров держит мой старый приятель. Сказала, что для розыгрыша. Даже не соврала.

– Курица, – напомнил Игорь. – Курица в шоколаде.

Покинув машину в мойке, купив в лавочке курицу (ночная дежурная, девушка-арабка, которую распирало от новостей, с огромной экспрессией рассказала, что сейчас забегал её жених, полицейский – на Арене нашли голову высокого господина, явно убитого другими высокими господами, и по всему Ниму высокие господа ищут высоких господ), они вернулись к Алекто домой. Возле Арены уже выли сирены, и внук хозяина колониальной лавочки наверняка был поднят на ноги по тревоге.

Антон встретил их в холле.

– Ну вот, – горько сказал он. – Меня не взяли.

– Это был экспромт, – Игорь сбросил плащ и повесил на вешалку.

– Ножницы вон в том ящике. – По движению пульта-брелока шкафчик тронулся с места и подъехал к Антону. – В ванной есть нераспечатанная мягкая губка. А вы меня таки вписали в традиционную роль. Поздравьте, я теперь девушка Джеймса Бонда.

– Ни в коем случае, – Игорь дождался, пока Антон разрежет ткань и стряхнул с себя остатки футболки. – Вы сама М. Из тех фильмов, где она женского пола.

"Где она погибает" – вспомнилось тут же…

Костя пришел с плошкой тёплой воды и губкой. Алекто не стала брать на себя роль сестры милосердия, но когда Костя отмыл от крови правое плечо Игоря – подалась вперед и всмотрелась.

– Можно даже персты вложить, – сказал Игорь.

Алекто воспользовалась щедрым предложением.

– Выглядит как вчерашняя рана.

– Когда она станет вчерашней раной, она вообще никак не будет выглядеть, – сказал Эней. – Ты, пижон, кости все целы?

– Не все. Два-три ребра надломаны, ключица тоже вроде… Ничего. У меня ещё есть.

– Это он вас когтями? А…

– Да, мы сожгли карету.

– Простите, забываю, что это ваша работа. Так. Этого цыплёнка я оставлю вам и пойду займусь своим. Хорошо, что сегодня пятница… У вас, надеюсь, на это утро ничего не запланировано?

– Уже четыре часа как не пятница, – Игорь протянул руку и оторвал куриное крылышко. – Курицу по-бразильски, с бананами, я ел. Такую – ещё нет. А на завтра, то есть сегодня, лично у меня запланировано спать. На весь день.

Курица в шоколаде, несмотря на странное сочетание, оказалась просто очень вкусной. Но её было мало. Просто исчезающе мало. Собственно, уже и не было. Мужчины печально переглянулись. Алекто презрительно посмотрела на них, ушла на кухню – и вернулась со второй курицей.

***

– Я так не могу, – сказал Антон. – Я на нее смотрю и ем. И когда не смотрю, ем. И ты на Костю погляди. Ещё сутки-двое, и он в дверях застрянет, как Винни-Пух. Уже в альбу не влезает.

Эней прикинул размеры Кости, размеры альбы, которая, по идее, предмет безразмерный…

– Р-разговорчики, – сказал Костя, опровергая Антона действием. – Вам, раздолбаям, ваш Ватикан разрешил всего час перед Евхаристией поститься. Час! – он выпростал руку из рукава альбы и для наглядности показал один палец. – А ты и того не можешь?

– Я православный, – обиделся Антон.

– Ага. Как я. Застегнуть помоги.

– Так между вами всё-таки есть конфессиональные распри? – приподняла брови Алекто. – Как интересно!

Как она умудрялась при своей комплекции передвигаться совершенно бесшумно – Эней терялся в догадках. Пол выложен камнем, а она по дому ходит босиком, вот в чем дело.

С этим же выражением лица, "как интересно!", фурия и просидела тихонько на диване во время всей службы, понемножку уминая из упаковки пресные плоские хлебцы, один из которых использовали для Причастия.

– Так это и есть Святые Дары? – спросила она потом, когда Костя собирал остатки хлебца в крохотную шкатулочку наподобие портсигара, только на цепочке.

– Да, – ответил он. – Можете провести эксперимент: подойти с ними к варку и посмотреть, как его скрутит. Если он, конечно, вас не пришибет за такие штучки…

– Мне казалось, что это, хмм… не магия, а потому в моих руках вообще действовать не будет. Ну если, конечно, хозяин Тела не пожелает.

– Это не магия, – сказал Костя расстегивая орнат. – Это договор. Честное Божье слово. "Я с вами до скончания века". Большое вам спасибо, что разрешили отслужить. Мы уже недели три не служили по-человечески.

Как-то так вышло, что при этих словах трое других "крестоносцев" убрались на кухню, и Алекто с Костей остались одни.

– Как я могу вам не разрешить? Если вам это помогает? Кстати, о «помогает». – Алекто смотрела на Костю в упор. – Наш начальник боевой замечательно себя чувствует. И не с сегодняшнего утра, а с позавчерашней ночи. Я было подумала – адреналин, но он не держится так долго. Я бы предпочла, чтобы ему так помогало причастие.

Костя опустил глаза, с преувеличенной тщательностью складывая орнат.

– Вы ошиблись, – сказал он. – Такое уже было, когда мы на переходе к Ростоку в шторм попали. Эней взял управление на себя… ну и еще сутки потом был нормальный.

Он подумал ещё немного, завернул в альбу чашу и блюдце, уложил все это тщательно на дно сумки.

– Он с Игорёхой сблизился наконец-то. Раньше всё никак не мог из головы выкинуть, что тот – бывший варк. Старался, но не мог. А сейчас само. Клин клином.

– Вы поосторожней всё-таки с клиньями. Если вы служили, должны знать, что такое, хм, дурные привычки.

– Я знаю, – глаза Кости стали печальными, как у сенбернара. – А толку? Я глупый сельский поп, Елизавета Павловна… Я постараюсь сделать так, чтобы… у командира не завелись дурные привычки. Я ради этого с ними пошел. В том числе.

– Вы можете только делать все, что можете. Будь вы глупым сельским попом или компьютерным червяком со склонностью к мизантропии. Уповай на Бога и держи порох сухим, не так ли? И наоборот.

Костя улыбнулся.

– Есть, леди М.

…Вечером чрезмерно отмытый "рено-шариот" покидал город. Антон увозил флешку с рассортированной информацией по штабу и проектом финансовой аферы. Костя – вакуумный контейнер с запеченной в шоколаде курицей. На Игоре была новая куртка взамен порванной господином Таленом и сожжённой в утилизаторе Алекто. "Леди М." достала её из какого-то очередного ящика на чердаке, стряхнула пыль и сунула в гладильный пресс на стиральной машине. Куртка – серая, льняная, нарочито домотканая и мешковатая, модная пять лет назад – пришлась как раз по размеру и по росту.

Эней увозил только то, что можно увезти в голове и в сердце – но мир, весь день яркий, в его глазах опять выцветал – и не потому, что краски заката соскальзывали с серых камней.

______________________

[1] Из пекла Тезифона бурей

Примчалась, подняла содом.

Ехиднейшей из ведьм и фурий

Ее считали поделом.

Вошла с ужасным стуком, криком,

Со свистом, ревом, треском, зыком.

Тут гайдуки шагнули к ней

И повели под ручки в терем,

Хотя она смотрела зверем

И сатаны была страшней (укр.).

[2] Хикки (сокращение от японского «хикикомори», «тянуть затворничество») – люди, ведущие крайне замкнутый образ жизни, а для выхода в мир использующие преимущественно Сеть. Субкультура сформировалась на заре XXI столетия и возродилась в эпоху Реконструкции.

[3] Пусть зло не живёт в мире (укр.).

[4] Со страшным скрипом (укр.).