Текст книги "Выстрелы с той стороны (СИ)"

Автор книги: Ольга Чигиринская

Соавторы: Екатерина Кинн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

А хуже всего было то, что делом, как и положено по процедуре, занялась СБ. Оно вышло из-под контроля как таможенной, так и пограничной службы. И таможенники запаниковали.

– Я все понял, господин Кртчек. Я все понял с первых же трех фраз, остальные были лишними. Конечно, таможня проведет служебное расследование и узнает, кто пронес на склад незаконную субстанцию. Но я думаю, что неприятности на этом закончатся. Я совершенно уверен – и вы можете поделиться с таможней этой уверенностью – что в наших контейнерах СБ не найдет ничего подозрительного.

Закончив разговор, он позвонил начальнику речной полиции, майору с не менее труднопроизносимой фамилией Шкртлик. С ним нельзя было говорить напрямую, и ди Сальво просто попросил его не уходить с работы до тех пор, пока для выяснения вопросов, связанных с грузом "Альты" на опечатанном складе, не подойдет начальник службы безопасности представительства "Берингер Ингельхайм" в Братиславе, г-н Дурак.

Обыск СБ – это была катастрофа. Речная полиция просто не тронула бы груз с "Арджеша": право же, ну зачем бы фармацевтическая компания стала ввозить наркотики, которые куда проще производить на территории Союза? Но СБшники перевернут вверх дном весь склад.

Бывшие коллеги оказывали Дураку кое-какие услуги по мелочам, но даже ради старой дружбы не воздержались бы от вопроса: а почему это "Берингер" беспокоится за свой груз, если он в порядке и просто лежит на складе, где случайно обнаружилась дурь?

В СБ работали рисковые люди. Рисковать ради вечной жизни – да. Рисковать из-за денег, когда эти деньги можно добыть и другими способами… Впрочем, ди Сальво положился на то, что Вацлав Дурак свое дело знает. И если единственный способ – кража контейнера со склада – то он сумеет ее организовать.

Одним из наиболее раздражающих факторов пребывания в Братиславе ради этого проклятого груза была необходимость веселиться напоказ, поскольку для всех интересующихся чужими делами дон ди Сальво приезжал в Братиславу отдыхать. Вот и сейчас он «отдыхал» в маленьком, уютном казино гостиницы «Корона». Крутилась рулетка, мелькало красное и черное, постукивал шарик…

Господину ди Сальво принесли на подносе коктейль и визитную карточку.

Имя – Илия Стоянов – не говорило ни о чём, кроме того, что обладатель его, скорее всего, болгарин. Написанные от руки буквы Ag говорили о многом. Слишком многом.

Дон Фадрико задумался было – но тут охранники поднесли ему комм. Его "балканский" комм. Звонил некто Стоянов, сказали они. Отключился и сказал, что перезвонит. На видеосвязь не выходил.

Правила хорошего тона требовали во время игры не общаться по комм-связи. Дон Фадрико извинился перед партнёрами и попросил крупье провести его в VIP-кабинет для отдыха.

– Кто вы? – спросил он, когда комм просигналил еще раз.

– Стоянов. Новый хозяин синих контейнеров с оранжевой полосой, ранее принадлежавших вам.

В Братиславе водились сумасшедшие. С сумасшедшим, который знал, где можно найти сеньора ди Сальво, дон Фадрико разговаривал впервые. У сумасшедшего был мягкий голос и чистый австрийский выговор.

– Не понимаю, о чем речь.

– Быки, которых нанял господин Шкртлик для ограбления склада – мои люди.

Ди Сальво прикрыл глаза. Несколько минут назад Дурак доложил, что Шкртлику удалось организовать изъятие груза. Начальник речной полиции знал, кому это можно поручить. Плохо знал. Потому что даже если сумасшедший блефует – все равно получается, что он знаком со схемой. А если он знаком со схемой, то где-то протекло, как полгода назад. Но Дурак тогда клялся, что убрали всех. Всех?

Ситуация требовала, чтобы дон Фадрико остался в стороне, чтобы – если дело обернется совсем плохо – всё взял на себя Дурак, представив дело как свой личный гешефт. Поэтому дон Фадрико действительно не знал, кого нанял Шкртлик и как с ними связаться. Дон Фадрико находился не на том уровне, чтобы входить в прямой контакт с речной шпаной.

– И кстати, – добавил сумасшедший, – вы доверяете начальнику службы безопасности "Альты"?

– О чем это вы, я не вполне вас понимаю… – Говорите, говорите, молодой человек. Телохранителям уже давно ничего не нужно объяснять и приказывать – если с хозяином связался посторонний, значит, нужно засечь звонящего. На всякий случай. – Какой-то контейнер, какие-то быки… Вы ошиблись номером, юноша.

– Нет. Иначе вы бы уже бросили комм и заблокировали номер. А вы тянете разговор, надеясь, что меня засекут. Действуйте, господин ди Сальво. Или не действуйте. Ваши дальнейшие телодвижения – или отсутствие таковых – часть моего плана. Обыск в порту уже идет, вами купленный таможенник из последних сил тянет время. Выбирайте, господин ди Сальво, кому вы подарите два центнера золота, серебра и что у вас там – мне или СБ?

– Всё-таки понятия не имею, о чем вы говорите. – Минута и одиннадцать секунд, достаточно для отслеживания. – Прощайте и не беспокойте меня более.

– Спасибо, – вор хохотнул и отключился.

Дон Фадрико отключил комм. Зачем, зачем он мне позвонил? Он хочет, чтобы я отменил операцию? Или чтобы я потребовал у Дурака прямой связи? Или чтобы я признал свою связь с грузом и засветился, и засветил Дурака? Кто это – СБшный выскочка, добывающий себе инициацию, или хитрый вор? В каком случае я проиграю – останавливая операцию или продолжая ее?

Если бы я был на месте грабителя, я бы сделал так, чтобы противник проиграл в обоих случаях. Одно ясно: он позвонил, потому что он хочет, чтобы я метался, не зная, какое решение принять, и если он так умен, как кажется, он просчитал все варианты. СБшник он или вор, у него есть ответ на оба моих хода, потому что оба этих хода достаточно предсказуемы. Пойдем от другой точки: у него мой балканский номер – и этот номер протек из "Альты", больше неоткуда. Он заговорил про Дурака, и я теперь не могу доверять Дураку: скорее всего тот чист, как слеза, но настоящий лис знает и трюк "двойное зеркало": обвинить именно виновного, чтобы исключить его из числа подозреваемых. Проклятье. И спасение. Под каким бы колпаком я ни был, если я сейчас начну проверять Дурака, это никто не сочтет признанием вины: мне не может звонить кто попало; если мой номер стал секретом Полишинеля – я просто обязан проверить "Альту".

Ди Сальво взял резервный комм и набрал номер Майснера, куратора "Берингер Ингельхайм" со стороны СБ.

– Курт, какой-то тип откуда-то узнал мой номер и донимает меня дурацкими звонками. Номер могли украсть только здесь. Берите вертолёт и отправляйтесь сюда как можно скорее. Вы мне очень нужны.

– Два часа, – спокойно сказал Майснер. Даже чудо не позволило бы ему добраться быстрее. – Я обеспечу связь.

Если с офисом "Альты" неладно, значит исходить нужно из того, что скомпрометированы все аппараты и номера.

Ди Сальво отключился и обратился к Марко, личному телохранителю.

– Свяжись с Вацлавом, попроси его перезвонить. С чистой карты.

Марко кивнул, заменил в комме чип-карту и, выйдя на связь с Дураком, попросил его сделать то же самое. Через несколько минут оба говорили по свежему, ни разу не задействованному каналу. Конечно, если именно Дурак работает на вора или СБ – этот канал тоже скомпрометирован. Но чип после разговора сгорит, и никакой прокурор не свяжет этот индекс с сеньором ди Сальво.

– Что в порту?

– Обыск на соседнем складе. Таможня тянет время. Наши сейчас погрузятся.

– Ты их знаешь?

– Нет. Их нанимал Ангел.

Ангел – это была кличка Шкртлика.

– Измени маршрут следования катера.

– Как? Куда?

– Неважно. Измени маршрут, и если они послушаются тебя, значит, все в порядке.

Охранник раскрыл перед доном Фадрико свою планшетку.

– Что за чушь? – нахмурился ди Сальво. Судя по данным, полученным из сотового центра, злоумышленник звонил со ста двадцати четырех разных номеров.

– Он влез в сеть городской комм-связи. – Пояснение Марко было совершенно лишним, ди Сальво сам понял это сразу же.

В то, что Дурак может прельститься возможностью безнаказанно украсть контейнер, он не поверил. Слишком много привходящих, слишком велик риск, и слишком мала – по меркам концерна – сумма. Рисковать из-за такого жизнью, положением, возможной карьерой… разве что Дурак замешался во что-то такое, после чего ему у ди Сальво все равно не работать. И не жить. И его на этом прихватили. Это возможный вариант, но тоже сомнительный. Дурака, в виду особенностей его работы, из зоны прожекторов ещё не выпустили. А вот в то, что кто-то из подчинённых Дурака или людей Шкртлика мог попробовать сорвать куш – и для страховки постараться вызвать огонь на шефа – дон Фадрико верил вполне.

***

Станислав Режняк, мелкий речник, промышляющий семейными экскурсиями, однажды попался Шкртлику с "контрабасом". "Контрабас" был достаточно противный, его хватило бы, чтобы закрыть Режняка надолго: нелегальный биотех. Но, как это нередко бывает в таких случаях, Шкртлик топить Режняка не стал, а использовал как информатора и для разных мелких поручений. Потом Шкртлик пошел на повышение, Режняк вздохнул посвободнее – и вдруг, пять лет спустя, старый знакомый напомнил о себе. Как обычно, с одной стороны были хорошие деньги, с другой – дело о "контрабасе" не настолько залежалось, чтобы его нельзя было поднять снова. Режняк вздохнул, плюнул и согласился.

Он как раз закончил на малых оборотах выгребать из грузового дока при таможенном складе, когда ему позвонил наниматель.

– Маршрут меняется. Вы должны следовать не в сторону Новой Пристани, а просто вверх по реке, пока не получите дальнейших инструкций.

Вверх так вверх – Режняк пожал плечами и повёл катер как сказано. Но тут запищал бортовой комм. На этот раз текстовое сообщение.

"Не верь полицейскому. Он приказал тебе идти вверх по реке до нового звонка? Ты получишь пулю, а не звонок. Проверь контейнер – там серебро. Шкртлик убьёт тебя, чтобы СБ не узнала".

Сообщение перепугало его до столбняка. Даже будь в контейнере всё серебро мира, Режняк не особенно бы опасался за свою жизнь – господин Шкртлик никогда не затыкал рот свинцом тем, кто на это сам не напросился. А вот то, что невесть кто знает, что Режняк в деле и пишет на бортовой комм – правду там, неправду – значило, что кто-то еще хочет груз себе… и вот для него Режнякова жизнь действительно равна стоимости патрона.

Ему вдруг резко стало неуютно в компании нанятых Шкртликом для погрузки, разгрузки и охраны громил. Кажется, этот Йозеф, старший над ними, как-то странно на него смотрит… Зачем он поправляет ремень? Проверяет, дёрнется ли Режняк, если он полезет за пистолетом?

Но Режняку ничего не оставалось делать, кроме как вести катер дальше. А куда деваться? Тем более, что пока они на реке – ему ничего не сделают. Слишком много полицейских, слишком много снитчей.

Через минуту на комм пришло ещё одно сообщение: "Оглянись. У тебя на хвосте".

Конечно, он видел. Конечно, за ним шёл катер. И не один. Весь этот отрезок реки кишел всякой маломерной шушерой – это если не считать такси и маршруток-паромов. И именно поэтому, успокаивал он себя, никто ничего не станет здесь устраивать.

Снова запиликал комм.

– Что там такое? – спросил один из охранников.

– Пан Шкртлик волнуется, – честно ответил Режняк.

– Сверни к Приставному мосту, – сказал в наушнике Шкртлик. – На развилке – направо.

– Хорошо, – сказал Режняк.

И почти тут же на его комм упало сообщение:

"Направляют в Зимны Пристав, в тупичок? А я бы на твоем месте свернул в Малый Дунай".

Они слушают мой комм… Они к нему прицепились и слушают. А ещё его может слушать пан Шкртлик… А может это вообще он и есть. Если бы перчатки управления не были водостойкими, "Девица" бы точно сбилась с курса – руки у Режняка покрылись влагой.

Приближалась развилка с Малым Дунаем.

"Решайся. Мы тебя выручим", – высветилось на экране комма. И тут старший над охранниками, Йозеф, протянул руку и отпихнул руку Режняка от кнопки "стереть".

– Это что ещё значит? – прорычал он, читая сообщение.

– Это, – злобно сказал Режняк, – какие-то паскуды меня уговаривают в Малый Дунай свернуть. Говорят, что в трюме серебро и что наш наниматель нас всех положит. Легче стало?

Охранник облизнул губы. Он был человеком совсем иного склада, чем Режняк. Будучи нечистым на руку полицейским, он, тем не менее, никогда не связывался с серебром. За это снимали головы без пощады. Если Шкртлик путается в "серебряном" деле, если на кону его собственная голова – то их головы тоже в игре.

– Сворачивай в Малый Дунай, – приказал он.

– Так может… – зажмурил глаза Режняк, – проверяют нас?

– Щас узнаем, – охранник полез в форпик и сбил с контейнера пломбу. Если там нет серебра – что ж, они покажут Шкртлику лог входящих сообщений и он всё поймёт. А если там есть серебро – значит, неизвестный прав, и нужно бросать этот катер как чумной, и бежать из города к чертовой матери, потому что по окончании акции их точно пустят в расход. С серебром не шутят.

Ещё минуты полторы он возился с задвижками… потом глянул внутрь и охнул.

Вообще-то, титановый цилиндрик, с виду похожий на обычный термос, Международным Криминальным кодексом рассматривался еще более недоброжелательно, чем серебро – ибо содержал запрещенные к ввозу биоматериалы. Но полицейский в биотехнологиях не разбирался – а в контейнере были, кроме всего прочего, и золотые, и серебряные слитки, поблёскивающие как скумбрия на прилавке.

Охранник охнул, наставил на Режняка пистолет и сказал:

– В Малый Дунай.

Режняк набрал Шкртлика нажатием кнопки скоростного набора…

Сначала у Дурака включился сигнал тревоги на сканере состояния контейнеров: один из них взломали. Потом от сопровождающих пан Вацлав узнал, что катер свернул в Малый Дунай. И почти сразу Шкртлик сообщил, что получил сигнал тревоги.

Дурак скрипнул зубами. Значит, правда. Значит, охрана в сговоре. С кем?

И охрану, и катер обеспечил Шкртлик. Мог он ошибиться в своих людях? Мог. Слишком поджимало время. По словам Шкртлика, он задействовал одного из старых информаторов, на которого имел надежный крючок, и троих полицейских, не обременённых принципами. Насколько далеко простилалась эта необременённость? Могли полицейские или информатор вступить в сговор с неизвестным вором? Могли. Мог неизвестный вор быть сотрудником СБ? Мог. Обыск на таможенном складе шёл полным ходом, но наркотиков, из-за которых начался весь пожар, пока не нашли. Существуют они на самом деле – или это выдумка СБ, чтобы поднять дичь?

Самым ужасным во всем этом была неопределённость. Дурак подозревал Шкртлика, Шкртлик своих людей, и оба прекрасно знали, что дон Фадрико подозревает их самих. Вполне возможно, что там, на катере, получили какую-то информацию, которая заставила этого речного ловчилу свернуть в Малый Дунай. Обмануты они или обманщики – будем выяснять потом, сейчас важно вернуть груз.

Дурак по незасвеченному каналу перебил дону Фадрико и услышал, что эвакуацией груза уже занимаются другие, а он, Дурак, пусть не беспокоится.

Сеньор ди Сальво не доверял своему братиславскому "лейтенанту". Дурак понимал его – но укол обиды был весьма острым.

Время шло. Теперь задача осложнилась ещё и тем, что Дурак, как и дон Фадрико, старший – причем намного младше своего патрона, который давно уже мог разгуливать белым днём. А сейчас на дворе стояло весьма светлое утро, и Дурак изо всех сил боролся со сном. Но спать было нельзя – следовало дождаться конца операции.

***

"Молодцы, – сказал воскресший комм на поясе у Режняка. – Пан Ш. говорит спасибо. Крысу поймали. Милей выше по фарватеру подойдёт вертолёт". Режняк вздохнул с облегчением. Проверка. Хозяин проверял кого-то нижестоящего. А он, Режняк, чуть проверку не завалил. Или он тоже показал себя с лучшей стороны? В конце концов, ему угрожали оружием.

– Расслабляемся, ребята, – Йозеф заткнул пистолет за пояс. – Их шеф проверял нашего шефа. Сейчас подлетит вертолёт и избавит нас от двух центнеров геморроя.

Вертолёт – жёлто-зелёный портовый грузовичок – появился в оговоренное время, и минуты две летел параллельным курсом – демонстрировал добрые намерения – а потом повернул, снизился и завис над самым катером. Режняк ожидал, что сбросят трап, но из люка выпал легкий трос. Визитёр соскользнул на палубу, выпрямился – и у Режняка отлегло от сердца окончательно. Старший. Да ещё хорошего разлива – раз белым утром по верёвкам летает.

– Так, – громко, перекрывая шум вертолёта, сказал он по-немецки с австрийским акцентом. – Ну и кто из вас, умников, догадался вскрыть контейнер?

Режняк не без злорадства показал на Йозефа. Тот побледнел белее варка. Его автомат был заряжен свинцом, и если бы сейчас парень из команды "уборщиков мусора" надумал показать Йозефу место зимовки раков – тот ничего, ну совершенно ничего не смог бы возразить.

– Ладно, – махнул рукой варк, – пусть вам ваши хозяева примочки ставят.

Он покачал головой. Йозеф явно перестарался – по воздуху развороченный контейнер не потащишь. Но у мусорщиков был предусмотрен и такой вариант.

Варк что-то буркнул в микрофончик-"петлю". Из люка вывалился ещё один трос, потолще – с пакетом. Варк поймал груз, развернул металлопластиковый мешок.

– Грузите!

Сам он в это время занялся другим контейнером: подцепил его за "ушки" на тросик и помахал ребятам наверху кругообразно: дескать, сматывайте лебёдку.

Качнувшись, контейнер пополз наверх.

Серебро и золото слиток за слитком кидали на металлопластиковый круг. Варк стоял и смотрел, скривившись, будто набрал полный рот хины. Ему, наверное, было плохо от одного вида этого металла.

Закончили. Варк – было видно, как он старается не морщиться (а ведь точно старый, иначе бы и близко не подошёл), застегнул молнию, махнул. Повернулся, посмотрел на людей – селезёнка Режняка опять ёкнула и поползла, куда не надо. Он поймал себя на том, что прикидывает, как дёрнуть катер, чтобы мусорщика снесло к борту, а там… Глупости, их просто перестреляют сверху.

Старший потёр лоб, заправил под бандану светлую, совсем белую прядь, взял под мышку титановый "термос"…

– Идите дальше вверх, – сказал он, – минут через пять с вами свяжутся.

Прихватил трос, вставил правую ногу в петлю, левой легко оттолкнулся от палубы. Вертолет пошёл вверх – казалось, что чёрная фигурка подталкивает его к облакам.

– Всё, – сказал Режняк. – Обошлось. У меня бутылка палинки вон в том ящике – глотните, ребята.

Через пять минут над ними прошел ещё один вертолет – на этот раз с эмблемой Boehringer Ingelheim на борту. Режняк совсем успокоился. То, что в этаком криминальном деле открыто задействовали вертолет, на котором словацкое правление летало в Вену, означало, что уже совсем все в порядке. Серебро ведь изъяли, чего паниковать-то?

Вертолет завис над катером так низко, что Режняк с трудом мог вдохнуть расходящийся из-под лопастей воздух. Двое контролёров спрыгнули прямо на палубу, безо всяких тросов.

– Где груз? – проорал один из них.

– Все в порядке, уже увезли! – с улыбкой прокричал Режняк.

Как и Дурак, Курт Майснер был старшим; как и Дурак – службистом и куратором бизнес-сектора, только Дурак застрял в звании капитана, налетев на «стеклянный потолок», а Майснер сохранил звание полковника, но должность, на которую его подвинули после гибели гауляйтера, была, по сути, майорской.

Дурак курировал словацкое отделение "Берингера" (а на деле обслуживал его) уже давно, дон Фадрико инициировал его лично. Майснер был чужак, птенец Литтенхайма. Но именно он Майснер занял место, на которое прочили Дурака, создав ту самую ситуацию «стеклянного потолка». И Майснер теперь расследовал кражу груза золота, серебра и биотеха, числя среди подозреваемых Дурака, и оба знали, какова ставка. Дурак мог только тихо радоваться, что присланная Майснером на катер команда не то проявила поразительное хладнокровие, не то, наоборот, растерялась настолько, что не стала зачищать концы. Потому что теперь Режняк и охранники были живым, ну, полуживым, косвенным свидетельством его невиновности. Равно как и невиновности Шкртлика.

Но, очистившись от подозрений, Дурак стал подумывать о том, что вот если бы Майснер попал впросак, то очень может быть, что Дурак занял бы его место. Потому что ниже падать Майснеру некуда, второй прокол после убийства гауляйтера, и добро пожаловать на гильотину. Саботаж, конечно, исключался начисто – слишком высоки ставки; но если найти вора и предоставить его дону на расправу лично… Тем более, что местное ворье он знает много-много лучше Майснера…

Лучше б он этого не делал. Потому что дурной сон оказался двухсерийным. Первым обнаружился след наркотиков, которые СБ взяла-таки на таможенном складе. Вернее – обнаружились несколько пушеров, мелких оптовиков. Всех брали на улице, допрашивали в темноте, под химией, какое-то время держали в подвале – а потом выбрасывали обратно на улицу. Коленные чашечки, впрочем, прострелили двоим. Ещё один деятель покрупнее был найден у себя дома – и уже успел основательно подразложиться. Сгоревший за три дня до налета маленький пакгауз оказался его складом.

С таможней вышло совсем легко: ящики с прихваченной у свежего покойника "пылью" на склад внес электрик – за две сотни евро и часы. Часы были совершенно чистыми. Электрик, увы, тоже. И одновременно отыскался вертолёт. Его попросту нагло взяли в аренду. Предъявив при этом документы. И даже не подумав потом зачистить свидетелей. Свидетели обижались, что вертолёт клиенты не вернули на аэродром, а бросили и отбили, где стоит – и вдобавок оказалось, что машина перекрашена в цвета портовой грузовой службы! Чип на документах оказался, конечно, чистой беспримесной липой – но вот изображение чиповладельца база данных опознала сразу, не икнув. Игорь Искренников, кличка "Трюкач". Старший-нелегал. Высококлассный домушник и медвежатник. По оперативным данным – в бегах. А ещё его опознал Режняк.

Засада была в том, что этот нелегал не мог иметь стаж больше трех лет. А такой молодой старший после восхода солнца не в состоянии даже пальцем шевельнуть и быстро проваливается в летаргический сон. И поднять его до заката практически невозможно. Этот же летал по тросу довольно поздним утром. Кто-то притворился Трюкачом? Резиновая маска? Пластическая операция? Или – то, о чем ходят легенды, то, над чем бьются и в компании ES, она же "отряд 731", и в секретных лабораториях "Берингера" – генетическая трансформация? Наконец-то успешная? Или легенды не врут?

Дурак подумал-подумал и простился с мыслью принести вора в подарочной упаковке лично. Нет, пусть с этим разбирается Майснер.

Получив данные, Майснер повозился с ними около получаса на глазах Дурака – и Дурак понял, почему бывшая должность Майснера ему не светит в принципе, а нынешняя – через полвека, не раньше. Он никогда не поднимался выше регионального уровня – и не имел той сети контактов в европейской СБ и Европоле, какая была у Майснера. Чтобы ответить на ряд вопросов, над которыми бился Дурак, Майснер просто вспомнил кое-что из прошлой жизни.

– Господин Дурак, закажите, пожалуйста, первый же билет до Милана. Мы летим прямо сегодня.

Так. Значит, разговор будет такой, что по комму – никак нельзя. Дурак приказал секретарше забронировать билеты, а слуге – собрать чемоданчик в дорогу. Дон Фадрико не любил, когда подчиненные после перелета являлись в несвежем виде.

В Милан прибыли утром, и Дурака опять клонило в сон. Фирменный "Мерседес-Сентурия" с затенёнными стёклами довёз обоих до резиденции ди Сальво – высокого замка, превосходящего местную Цитадель размерами, а по слухам – и защищённостью. Во всяком случае, их провели в патио, где сеньор ди Сальво совершенно откровенно попивал на свежем воздухе кьянти – впрочем, из уважения к сотрудникам, пластиковый козырек, начисто перекрывавший доступ ненужной части спектра, был выдвинут на всю глубину дворика.

– Сейчас господин Дурак расскажет о своих открытиях, – Майснер даже чуть отступил назад, демонстрируя жестом отдаваемый коллеге приоритет. – А потом я дополню картину.

Дурак раскрыл планшетку и рассказал все, что успел узнать. Особо подчеркнув следующие пункты:

– Трюкач и Кобра, его любовница и мастер, всегда работали в паре и никогда не брали в дело и в долю никого. Все криминальные информаторы это подтверждают в один голос;

– Трюкач инициирован два года и десять месяцев назад. Плюс-минус месяц. Пребывание на открытом солнце для старшего такого возраста ведет к тяжелым травмам в первые пять-восемь минут;

– Трюкач никогда не имел дела с серебром. Следовательно, он понятия не имеет о каналах сбыта. Следовательно, он украл это серебро для кого-то;

– Два с небольшим месяца назад Трюкач наследил на Украине, в городе под названием Екатеринослав. Его напарница, любовница и мастер Милена Гонтар была там схвачена и приговорена к смерти. И вот тут самое интересное: Трюкач убил её, чтобы избавить от мучений, убил, прорвавшись на городскую площадь к помосту для казней. Но не в одиночку. С ним был боевик подполья из ликвидированной накануне группы. После этой героической эскапады оба скрылись в неизвестном направлении. Оба объявлены в розыск Европолом, милицией Украины, милицией ЕРФ, европейским, а также региональным и российским управлениями СБ. Да, в Екатеринославе Трюкач тоже действовал после восхода солнца.

Дурак протянул патрону чип с данными.

Последние два пункта, взятые вместе, давали картину достаточно однозначную – удачная генмодификация или спонтанная потеря симбионта. Удачная спонтанная потеря. В обоих случаях Трюкач несомненно станет – если уже не стал – объектом очень плотной охоты. И если охотнички доберутся до Братиславы, то… В общем, пан Дурак был очень рад, что должность Майснера занимает Майснер.

– Я вас понял, господин Дурак, садитесь, – кивнул ди Сальво. – Ваша очередь, господин Майснер.

Австриец щелкнул замком планшетки.

– Информационный узел в Братиславе вскрыли. Нет, – Майснер повернул ладони параллельно земле. – Коллегу Дурака не в чем упрекнуть. Я бы и сам не заметил. Я целенаправленно искал следы взлома – и мои специалисты далеко не сразу их нашли. Им никто не сливал информацию. Они пришли – и взяли. Если вас интересует мое мнение, то наш груз не был целью операции. Он был шагом в ней. Серебро и золото – прикрытие. Вы понимаете, о чём я говорю?

– Трюкач работал на подполье, – кивнул ди Сальво. – Любому подполью нужны деньги, а биотехнологиями они интересуются примерно так же, как и мы.

– Это… – медленно сказал Майснер, – самый удачный для нас вариант. Потому что есть ещё два… – Теперь в паузы можно было забивать клинья. – Видите ли, группа, которую частично уничтожили на Украине – это те люди, из-за которых я теперь работаю с вами.

Дураку расхотелось спать. Резко. Рывком. Те самые люди, из-за которых Майснер остался без работы. Те, кто убил Литтенхайма. И это значит… что они связаны – очень тесно связаны – с какой-то из региональных служб. Возможно, с тем же Волковым – у того в аппарате есть как минимум один данпил. Правда, делали его, кажется, в Штатах, но… Но это не важно. Важно то, что мы не можем их искать. Мы не можем их искать, потому что контрабанда биоматериалов – одна из немногих вещей, которые Аахен не потерпит. Нас сожгут всех. Нам затем и оставили визитную карточку – портрет Трюкача. Чтобы мы поняли – и заткнулись.

– Да, я тоже об этом подумал, – согласился дон. – Крайне неприятная ситуация. С одной стороны, мы не можем расследовать это дело. С другой – не можем оставить его безнаказанным. Конечно, господин Дурак позаботится о мерах безопасности. Схема исчерпала себя. И вообще, господин майор узнал слишком много. Господина Режняка мы можем перевести куда-нибудь из Братиславы, дав понять, что мы оценили его лояльность, а вот господин… майор – не из нашей структуры. Пока у нас не будет безупречной схемы, следует свернуть все дела в этом направлении – и уже вам, господин Майснер, придется подумать, как сделать, чтобы за это время нас не вытеснили с рынка. С подпольем я связываться не хочу. Но вот если нам случайно удастся найти господина… – ди Сальво посмотрел на русскую фамилию бандита и чуть скривился, – …господина Трюкача, то я бы хотел, чтобы его взяли и доставили ко мне живым. Произошедшие с ним изменения – это очень, очень интересно. Само по себе.

Яхту спустили со стапелей так же торжественно, как обвенчали Энея с Мэй. Подвели катки, сняли с кильблоков крутобокое диво цвета темного янтаря – и спустили на воду. Все было честь по чести – Мэй грохнула о борт бутылку шампанского, остальные пятнадцать бутылок не заметили, как опустели. Конечно, Стаху и Хеллбою все это было на один зуб – но Игорь заранее привез из Гданьска ящик виски и бочонок мерло. Яхту назвали "Черная стрела". Игорь предлагал "Черная жемчужина" – в честь Малгожаты и, так сказать, судна-прототипа, но Мэй воспротивилась, а о прототипе, как оказалось, никто ничего не знал. Остановились на "Стреле".

Не успели отмаяться вторым похмельем – как Хеллбой заявил, что расслабляться рано, вывесил на дереве брезентовый мешок с песком и велел Антону набивать руку. В буквальном смысле слова. В течение первого получаса Антон разбил кулаки в кровь и выбил кисть из сустава. Что его даже слегка обрадовало. Не из-за передышки. Просто появилась уважительная причина не подходить к компьютеру.

Правда, исключалась и работа, о которой Антон думал с удовольствием – поднятие парусов. Он с таким трепетом предвкушал поход под парусом – и вдруг оказалось, что они даже мачту ставить не будут – проделают весь тур на моторе: слишком много в команде неопытных моряков. Костя и Игорь сейчас как раз возились с топливными баллонами. Эней крепил разобранную мачту и гик вдоль борта.

– Ты что, с ума сошел? – удивился он, когда Антон подошел со своим ранением. – Тебя как учили бить? Как ставить кулак? Сколько раз повторять, что тыльная сторона кулака должна составлять с предплечьем одну прямую линию?

Продолжая говорить, он взял Антона за пальцы и резко дёрнул. Антон не был готов и не успел рефлекторно напрячь руку. Прилив острой, но мгновенной боли – и сустав со щелчком встал на место.

– Давай перевяжу, – Эней спустился вместе с Антоном в кубрик, он же камбуз, кают-компания и медпункт, открыл ящик и достал эластичный бинт. – Не тревожь руку сегодня и завтра, отрабатывай хидза и маваси, как я тебе показывал. А послезавтра – без остервенения.

– Андрей, – вдруг спросил Антон, – а как тебя… работать учили? И почему? Почему он тебя вообще взял?

– Он меня взял, потому что… – Эней бинтовал туго, но так, чтобы рука сохранила подвижность. Умело бинтовал. – …Мне деваться было некуда. Я на два года был младше тебя, когда моих родителей… потребили.

Он наложил последний виток бинта, закрепил застежкой, присел на край стола. Плечи опустились.