Текст книги "Шоколадная лихорадка (СИ)"
Автор книги: Олеся Перепелица
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Annotation
Серые талоны на химические смеси. Золотые – на картофель. Отбой в восемь вечера. Патрулирующие город жуткие машины. Жители класса "Б" давно привыкли к такому распорядку, но Уно все еще верил, что однажды он сможет пробраться в город мечты – город людей класса А, где горы конфет, где все делают, что хотят, а на небе расцветают разноцветные фейерверки. И однажды ему выпадает такой шанс...
Перепелица Олеся
Перепелица Олеся
Шоколадная лихорадка
Первая глава. Уно привык быть один
Маленький камешек со звонким «дзинь» ударился в закрытое окно, но Уно не шелохнулся. Все внимание рыжеволосого мальчишки приковала ярко-зеленая, такая манящая на вид, брошюра, не похожая на привычные серые объявления, которыми завешивали стены домов. Даже запах от бумаги шел особенный! Почти как от горячей картошки! От подобного сравнения рот мальчика наполнился вязкой слюной, а желудок заурчал – эх, дождаться бы следующего талона на пюре.
Мысли Уно на секунду отвлеклись от черных закорючек на бумаге, и он представил большую тарелку, наполненную картофельной массой ярко-желтого цвета. Щеки мальчика как наяву защекотал мягкий горячий пар, а в нос проник чуть сладковатый запах.
Мотнув головой, так что непослушные вихры всколыхнулись в разные стороны, ребенок отогнал от себя видение и вновь сосредоточился на объявлении. Буквы с трудом складывались в слова – все-таки читать он научился всего несколько месяцев назад – ого-го какое достижение для одиннадцати лет! Но длинные предложения все еще давались тяжко и требовали полной сосредоточенности. А как тут сосредоточишься, когда желудок вовсю напоминает о том, что химические смеси уже ни в какую не лезут, и даже в обычной бумажке чудятся кулинарные изыски!
– А – первая буква,– как мантру вслух произнес Уно и постарался вчитаться в объявление.
Текст на бумаге был очень уж особенный, по-другому и не скажешь! Просто волшебный!
"Новая школа для всех! И вы не ослышались – для всех! Единственное учебное заведение Таксонии «Химера» готово принять детей классов и А, и Б! Отличный шанс получить лучшее образование во всей Таксонии. Где еще ты – уникальный ребенок класса Б – сможешь получить образование и однажды стать полноправным членом класса А? Да только представь: никаких серых талонов, никакого отбоя в восемь часов и главное – никаких больше запретных зон в нашем замечательном городе! А все, что тебе нужно, это заполнить анкету в одном из приемных пунктов и затем решить пару элементарных задачек!
Не упусти свой шанс и сейчас же отправляйся в приемные пункты, расположенные по адресам:
ул. Желтых фонарей, 8; ул. Зеленых крыш 9; ул. Заводская, 35!"
Еще один камешек попал в стекло, а через мгновение раздался глухой хлопок – привычный звук для промышленного района. Старые трубы заводов извергали порции едкого дыма с таким звуком, словно готовились развалиться на части в любую секунду. Вибрация прокатилась по всему дому – полка над головой Уно подозрительно скрипнула и накренилась. С трудом оторвавшись от чтения и настороженно отодвинувшись от стола, чтобы ненароком не схлопотать по голове, мальчик повернулся к окну.
Бордовое вечернее небо затянула зеленая пелена заводских выбросов, почти полностью скрыв отблески заходящего солнца. Уже наступало время отбоя – через несколько минут каждого случайного прохожего могли арестовать и наложить штраф в десять, а то и пятнадцать серых талонов. Заводской район все еще шумел, но рабочие уже с минуты на минуту должны были разойтись по домам. Атлантам ведь никак не объяснишь, что задержался на заводе – железной машине все равно: стрелки прошли цифру восемь, а значит, на улице должно быть пусто.
Едва не споткнувшись о разбросанные по комнате куски арматуры, Уно с любопытством подскочил к окну и высунул голову в дыру между рамой и потолком – железные створки открывалась с трудом. Холодный ветер неприятно лизнул шею, а нос мгновенно забил усилившийся кислый запах заводских выбросов.
– Эй, мелкий! – заговорщицкий голос раздался снизу. – Глазенки расплющь, мы тут!
У стены дома, притаившись, стояли Шэр и Дэви. Защитные костюмы ребят оказались измазаны чем-то черным, и даже на лицах можно было различить мазки жирной, поблескивающей жидкости. Огненно-рыжие волосы Шэр, которые девочка обычно носила распущенными, сейчас крепко сдерживались заколкой – редкое зрелище! Да и вообще, знакомые выглядели крайне подозрительно, почти как самые настоящие преступники. Кто еще кроме преступников будет измазывать белый костюм в грязи?! За такое ведь и влететь может.
– Вы чего здесь делаете? Отбой сейчас объявят! – обеспокоенно заметил Уно, невольно окинув взглядом улицу – не показываются ли из-за разноцветных домиков длиннющие лапы атланта.
Однако Заводская уже пустовала: по уложенной щебенкой дороге разве что одинокий "вестник" прокатился, сверкнув гладкой круглой поверхностью, но и он быстро скрылся от завистливого взгляда мальчика. С тоской Уно подумал, что нашелся очередной везунчик, которого забирают за стену – в самое желанное место для каждого человека Б – город людей А.
Дэви показательно фыркнул и вышел в узкую полосу света, откидываемую керосиновой лампой из комнаты. Громила выглядел очень странно: если бы Уно не знал мерзкого задиру несколько лет, то решил бы, что тот волнуется. Даже фырканье было не такое уничижительное, как обычно. Да и желваки особенно ярко выделялись на скуластом лице, как будто в рот хулигана попали пару камней, и тот тщетно пытался их раскусить.
– А чё? Трусишь, мелкий? – с вызовом спросил Дэви и смачно отхаркнул. – Говорил тебе, Шэр, незачем было тащиться за этим хлюпиком! Ты только на лицо его перепуганное глянь! Да он сейчас обосрется от страха!
– Успокойся, – поморщившись, сказала девочка, тоже отходя от стены.– Уно, выбирайся к нам! И не слушай этого болтуна, он сам храбрится, как может!
– Чего?! Ты чё несешь, рыжуха?! – возмущенно воскликнул Дэви. – Чё я должен железяк боятся? Ага. "Ща-аз"!
Шэр ничего не сказала, только многозначительно улыбнулась, а зеленые глаза хитро блеснули. Девочка выглядела веселой, а еще очень взрослой: будто ей не тринадцать недавно исполнилось, а целых пятнадцать.
– Ничего я не боюсь, но ведь отбой сейчас будет, – пробормотал Уно.
Мальчик не считал осторожность трусостью – да и не тянуло его гулять по ночной Таксонии. Посидеть дома всяко лучше, чем шляться по свалкам и закрытым объектам. Уно не мог понять тягу ребят к опасным прогулкам. Не было в этом ничего веселого!
– И чё? Шэр, мы только время тратим! Сразу видно, что изгой! Любой бы с нами пошел, а этот про отбой ноет, – не сдержал колкость Дэви. – Валим отсюда!
– Мелкий, выбирайся – мы тебе кое-что очень классное покажем! Не пожалеешь, – не стала слушать задиру девочка и подбадривающе улыбнулась. – Только давай быстрее. Нужно уйти с улицы пока атланты на ночной обход не вышли.
– Может, днем пойдем? – не став сдаваться, опасливо спросил Уно.
– Ага, днем. А то без тебя бы не додумались днем пойти. Мало того, что трус, так еще и тупой... Малой, хочешь от звания изгоя избавиться или нет? Решай быстро! Или ты с нами, или завтра ночью жди очередного "привета".
Секунду Уно еще колебался, но, когда посмотрел на серьезное лицо Дэви с раздраженно поджатыми губами, быстро понял, что это уже не шутки. Быть изгоем – худшее, что может случиться, особенно если ты живешь в промышленном районе. Уно успел ощутить это на собственной шкуре, когда однажды отказался пойти со всеми в катакомбы на улице Желтых фонарей. Дня не прошло, как ему разбили окно и закидали всю комнату разложившимися трупами крыс.
Едва не задохнувшись от вони, Уно тогда подхватил черную лихорадку и пять месяцев пролежал в постели, громко чихая и задыхаясь. Если до этого в голодные времена он еще мог поесть отловленных папой зверьков, то после болезни готов был в обморок без сил падать, лишь бы не прикасаться к отвратительному мясу.
Получать еще один "привет", ему ох как не хотелось.
– Ты заснул? Мелкий, у тебя две минуты! – теряя терпение, воскликнул задира и грозно сверкнул светло-серыми, почти что белыми глазами.– И дальше быть изгоем хочешь или как?
Вонь мгновенно всплыла в памяти мальчишки, и его передернуло от отвращения. Еще месяца черной лихорадки он бы не выдержал – до сих пор в стенах запах остался. У Уно даже мысль мелькала, что закинули ему пару полудохлых грызунов, которые облюбовали его спальню и остались жить где-то в кучах хлама или даже в стенах. Не мог же запах сам по себе до сих пор не выветриться.
– Сейчас выйду. Только в костюм переоденусь.
Чуть не ударившись о потолок, Уно кинулся за защитной курткой, валяющейся на батарее. Въевшиеся следы фиолетовой слизи все еще виднелись на белом материале – на днях мальчишка попал под ядовитый дождь из-за неполадки на заводе по изготовлению химических добавок. Он тогда чудом успел накинуть капюшон, а то бы пропалил не только волосы, но и всю голову. Говорили, что выбросы могли разъесть череп за несколько секунд! Быть может и враки, но рисковать не стоило.
Поспешно одеваясь, Уно с грустью посматривал на зеленую брошюру – большего всего на свете ему хотелось еще пару раз ее перечитать. Вдруг он не так понял ее смысл? Вдруг где-то ошибся? Слишком уж волшебными казались слова про школу для всех. Невероятными! Но ребята не станут ждать вечность под окнами.
С первого этажа неожиданно донесся лязг, а затем истеричный всхлип – проснулась малышка Сара. Боясь, как бы мама не попросила его успокоить сестру, Уно засобирался еще быстрее, но руки постоянно скользили, а змейки никак не хотели застегиваться. Вдобавок, ботинки куда-то запропастились – не в юфтевых же сапогах на улицу идти!
Сара кричала все громче и громче. Голосу младшей сестрички могли позавидовать аварийные сирены, особенно если она просыпалась от голода. Детские талоны на еду как раз подошли к концу этим утром, а следующих предстояло ждать еще пару суток, так что мелкая надрывалась с шести утра, периодически замолкая от недостатка сил. Астма нисколько не мешала ей долго кричать на одной высокой ноте.
Отчего-то Уно становилось безумно стыдно каждый раз, когда сестренка начинала кричать. Словно это он был виноват, что маму оштрафовали на десять талонов, и теперь Саре приходится давать меньше еды.
Мальчик бы, не задумываясь, поделился своими талонами на химические смеси, однако, серую жижу малышка есть еще не могла. Сара хоть и вызывала у старшего брата скорее непонимание – маленькая, красная, постоянно кричащая, но он сразу проникся к ней симпатией. Мамы всегда не было рядом, а сестренка готова была слушать рассуждения мальчика о людях А хоть круглые сутки. Куда ей из колыбельки деться.
Но сейчас времени на посиделки с сестрой не было.
Уно с опаской покосился на кусок брезента, заслоняющий вход в комнату – мама могла появиться в любую секунду – и, вновь чуть не споткнувшись о куски арматуры, поспешил к кровати. Из-за металлической ножки выглядывал обитый железом носок ботинка.
Наглотавшись пыли, Уно выудил обувь и поспешно стал ее натягивать. Налезали защитные ботинки с трудом: нога у него уже давно выросла на два размера, да только очередь на обновку стояла такая, что еще пару лет ждать можно было. Да и не заплатишь никому, чтобы поменяться и продвинуться по записи вперед – после смерти отца дела с талонами стали совсем плохи. Под кроватью заодно нашлась одна из перчаток, пропавшая еще два дня назад, и потерянный неделю назад блокнот, подписанный "Виттор С.".
Сколько Уно себя помнил, папа каждый вечер переписывал в этот блокнот цитаты из старых газетных статей и книг, которые ему удавалось достать. Он мечтал однажды написать свою книгу с мудреным названием: "Сущность человека под микроскопом". Но получились только отдельные заметки с малопонятным набором слов. Впрочем, даже название было малопонятным – отец так и не смог объяснить, что же такое микроскоп. Ему просто нравилось мудреное слово.
Открыв блокнот наугад, мальчик натолкнулся на одну из заметок, выделяющуюся среди других – она была написана не размашистым почерком отца, а квадратными одинаковыми буквами, такими же как на агитационных плакатах и объявлениях.
"...азвития общества
Приложение 2.2.
В основу эксперимента также лег психологический эксперимент Аша, который доказал, что жизнь в обществе подразумевает консенсус как необходимое условие, а также склонность человека жертвовать независимостью собственных суждений из-за тяги к конформности. Гипотеза доцента Е.О. Ниццемова основывается на том, что тяга к конформности в обществе столь сильна, что независимо от уровня образованности, под давлением большинства испытуемые будут называть черное белым. Учитывая, что чем ниже будет уровень образованности, тем легче индивидуумы будут поддаваться внушению, предложена поправка 3.54б касательно реформ в сфере образования"
В очередной раз не поняв ни слова, Уно откинул блокнот на стол и рванул к окну, а затем ловко забрался на подоконник. Железная обивка по краям ботинок громко звякнула от резких движений, заставив мальчишку дернуться и испуганно оглядеть пустующую улицу. Шэр и Дэви будто бы испарились. У Уно мелькнула облегченная мысль, что они просто решили подшутить и уже убежали по домам. Мальчика бы устроил такой расклад – он бы лучше с Сарой повозился, чем нарушал режим.
– Шевелись! Прыгай быстрее...
Рывком открыв окно, мальчишка прыгнул. Частые удары сердца на пару мгновений оглушили, а затем тупая боль разлилась от ступней. Про себя ругнувшись, мальчик помянул создателей железок на обуви – кто только додумался до такого!
– "А-атлично", – как всегда через протяжное А произнесла Шэр и сдула с лица выбившуюся прядку огненных волос. – А теперь тихо и быстро уходим отсюда.
– Подожди, – раздался донельзя довольный голос Дэви, а в следующую секунду рыжий мальчишка ощутил, как теплая жижа потекла по волосам и лицу.
– Эй! – чересчур громко воскликнул Уно, почувствовав, как вязкая смесь затекла в уши. – Ты что делаешь?!
– А ты хочешь весь такой белый по городу шастать? – с ухмылкой уточнил задира, отряхивая измазанные руки, и, приподняв до этого спрятанное у стены ведро, с явным удовольствием вылил на костюм ошарашенного мальчишки черную пузырящуюся жидкость.
С отвращением Уно смотрел, как жижа расползается по белому материалу. Если бы не горький запах, то он бы решил, что на него вылили целое ведро чернил. Хотя откуда бы ребята смогли достать столько?
– Это жидкость от насекомых, – пояснила Шэр, включая маленький налобный фонарик. – Папа с завода принес. Она еще и тепло приглушает – атлантам сложнее будет нас почувствовать.
– Хватит трепаться – нам нужно к внутренней стене. Только не сдай нас, мелкий, своим топаньем, – скомандовал Дэви и, угрожающе глянув на Уно, щелкнул языком по сломанному переднему зубу.
Осторожно, стараясь не шуметь, дети двинулись вдоль покосившихся железных домиков с шиферными разноцветными крышами. Некоторые окна были выбиты или не застеклены, так что приходилось красться на цыпочках, но получалось это неважно, и от каждого звяканья сердце мальчика уходило в пятки. Как же Уно хотелось испариться с пустующей улицы и оказаться дома под пледом.
Взгляд мальчика цеплялся за разноцветные агитационные плакаты приклеенные к каждому дому и столбу: люди с рисунков с осуждением следили за действиями нарушителей.
С красного плаката с крупной надписью "Счастье в талонах" на него посмотрел бородатый мужчина, и хоть на рисунке он радостно улыбался – еще бы, в руке талонов двадцать, не меньше – Уно показалось, что взгляд не предвещает ничего хорошего.
А уж когда мальчик чуть не влетел носом в зеленый плакат с надписью: "Не трать перерыв впустую! Сдай нарушителя – получи талон! Охранные отделы расположены на ул. Хозяйственной 21 и ул. Мыльных пузырей 45", то чуть не споткнулся и не рухнул на землю. На рисунке для не умеющих читать очень красочно было нарисовано, как один человек тащит другого за волосы и тянет руку к пачке талонов.
На небе уже проглядывались первые звезды, но их почти полностью скрывали зеленые и фиолетовые потоки дыма. Слышалось журчание питьевых источников – как раз парочка била водой неподалеку от пищевых заводов, но больше ни один звук не нарушал тишины. Заводской район словно вымер.
Уно боялся спросить о том, зачем им идти к внутренней стене, ограждающей город А. Даже скорее опасался услышать, что сумасшедшие "друзья" решили пробраться к счастливчикам. Если их там поймают – а их обязательно поймают, то даже страшно представить, что может случиться. Таких нарушителей просто так не отпускают. С ними творят что-то жуткое: если кто и возвращался из-за стены, то только немым и сошедшим с ума.
– Может, скажите, куда мы идем? – тихо спросил мальчишка, когда Дэви уверенно свернул к пыхтящим трубам завода.
– Нет, тогда это перестанет быть сюрпризом, – задорно ответила Шэр, ускоряя шаг. – Поверь, мелкий, ничего более крутого ты в жизни не видел!
Впереди высились лишь стальные гиганты, огражденные хлипкими заборами: трубы различной высоты с хрипами извергали дым, а провалы темных окон словно наблюдали за ребятами – будто заводы были живыми существами, готовыми сдать нарушителей атлантам. Да что там, Уно был уверен, что каждый камень в Таксонии готов сдать нарушителя!
Но все заводы меркли перед самой большой трубой АЭС, плюющейся в небо белым паром, и единственное, что успокаивало мальчика – Дэви и Шэр пошли в другом направлении от самого запретного объекта всей Таксонии.
С языка Уно готовились сорваться другие вопросы, но вдруг он услышал тихий, но такой знакомый каждому жителю Таксонии звук: "тук-тик". А затем еще и еще: "тук-тик", "тук-тик", "тук-тик".
Кинув испуганный взгляд на знакомых, мальчик понял, что шум услышал только он. Дэви, как ни в чем не бывало, переваливаясь, пытался перебраться через груду строительного хлама, а Шэр бойко перескакивала, будто была на развлекательной прогулке.
– Атланты...
Фраза, сказанная шепотом, прозвучала подобно грому: ребята мгновенно оцепенели. Задира побледнел и, нелепо качнувшись, чуть было не свалился, но в последнюю секунду ухватился за выпирающий железный штырь. Вечно бойкая и такая уверенная в себе рыжая девчонка испуганно клацнула зубами и замерла не донесся ногу до земли. Дрожащими руками она быстро выключила фонарик.
– Тук-тик, тук-тик.
К стуку добавилась ощутимая вибрация.
Уно не мог пошевелиться от страха. Где-то год назад он видел поздно вечером из окон дома, как по улице проходила эта страшная машина: черная матовая поверхность, будто стража порядка изрядно измазали в чернилах, круглое туловище, от которого расходились под острым углом шесть тонких заостренных лап, и маленькие красные огоньки, видимо, заменяющие глаза. Даже сидя в своей комнате под одеялом, мальчик испуганно задрожал, когда эта тварь развернулась в его сторону и сверкнула светящимися пятнами. Он тогда еще долго не мог уснуть. Да и проклятый стук: "тук-тик" преследовал его не в одном кошмаре.
Не веря, что это происходит с ним, Уно попятился. Перед глазами пронеслись золотые талоны на картофель и серые на химические смеси. Как он сможет объяснить штраф матери? Что они вообще будут есть, если сейчас его оштрафуют на пятнадцать талонов?! Она же ему не простит этого!
Чуть не икнув от страха, он еще быстрее попятился, не глядя себе под ноги. Уно успел сделать пару поспешных шагов, когда налетел на осторожно сложенные друг на друга стеклянные листы. Душераздирающий звон огласил погрузившийся в сон заводской район, так что уши детей мгновенно заложило.
– Диггер мне в задницу! – выругался Дэви и рванул в сторону чернеющих служебных зданий ближайшего завода.
Тут же пришла в себя Шэр и сразу припустила вслед за другом – только пятки заблестели. Уно же растерянно захлопал глазами и нервно переступил на месте.
Ярко-красные огоньки блеснули в темноте.
– Мелкий, беги! – крикнула обернувшаяся Шэр – и это стало сигналом для оцепеневшего мальчишки.
Еще секунду назад он не чувствовал ног, но теперь сорвался с места, ничего не разбирая на своем пути.
Черное существо сливалось с темнотой подкравшейся ночи, но дети явственно слышали усиливающийся перестук лап по бетону. Тварь вышла на след нарушителей.
Слезы от быстрого бега хлынули из глаз Уно, но он продолжал нестись к виднеющемуся провалу входа сталелитейного завода. Ноги подрагивали то ли от страха, то ли усталости, но громкие, отдающиеся в висках звуки "тук-тик" подгоняли как нельзя лучше. Лучше без сил упасть, чем оказать в заостренных лапах.
– Канава!– донесся откуда-то из темноты крик Дэви.
– О! – раздался звонкий голос Шэр.
Где-то совсем близко послышался устрашающий грохот, но Уно уже не мог понять – это шумит одна из труб завода, или страж порядка дышит ему в спину и готовится схватить холодными тонкими лапами. Давление в груди мальчика усиливалось, а проклятый завод будто бы лишь отдалялся.
Атлант издал пищащий звук, а затем бесчувственным голосом объявил:
– Немедленно остановитесь! Если вы сейчас не остановитесь, то будете оштрафованы по статье 54-78 – противодействие правосудию!
Шумно сглотнув, Уно вспомнил, что за такое нарушение он мог лишиться золотых талонов на ближайшие шесть месяцев, и тогда плакала его картошка – все, что он смог бы получить в ближайшие пол года, это лишь гадкие, остающиеся на зубах крупинками, химические смеси.
С трудом различимый в темноте костюм Шэр мелькнул у самого входа в завод. Уно рванул вперед из последних сил, но вдруг резко потерял опору – нога ушла в пустоту, и он рухнул на землю. Дикая боль обожгла ладони и колени, но мальчик не сразу понял, что разорвал и защитный костюм, и перчатки. Лишь когда горячая вязкая жидкость коснулась незащищенной кожи, он в отчаянии застонал – только не это!
– Немедленно остановитесь! Если вы сейчас не остановитесь, то будете оштрафованы...
Дослушивать фразу мальчик не стал. Слабо соображая, он подскочил, словно подкинутый пружиной, и побежал вперед, стараясь не думать о том, что измазался в химических отходах. Темнеющий провал входа в завод виднелся совсем близко.
– Мелкий! – раздался дрожащий голос Шэр – сощурив глаза, Уно увидел машущую ему девочку.
Измазанное в черной массе лицо на секунду показалось из-за наваленной груды старых железяк для переплавки. Чудом не споткнувшись в темноте, Уно подбежал к знакомой. Он слабо представлял, что делать дальше. Убегать от атланта – глупое занятие, машина ведь не устает. Да и так легко им не спрятаться. Атлант легко их найдет в груде металлолома – он сразу почувствует тяжелое дыхание, да и тепло, несмотря на жижу, тоже, наверняка, ощутит. Единственная мысль, которая подбадривала: лучше уж прятаться с Шэр, чем оставаться одному в кромешной темноте один на один с жутким монстром. Вдвоем не так страшно.
– Осторожно,– предупреждающе прошептала девчонка побелевшими от страха губами. – Главное, не бойся и повторяй за мной!
Даже дрожащая всем телом, она вселила в Уно веру, что все обойдется. Атлант не всесилен, он может их пропустить и, например, последовать за Дэви, который исчез где-то в глубинах завода. Задиру мальчику было совсем не жалко – по делом ему достанется за все издевательства!
– Не бойся, – повторила Шэр то ли для мальчика, то ли для самой себя и резко дернула крышку металлического люка в бетонной плите.
Синяя жидкость пузырилась в конусообразной впадине, открывшейся глазам детей. Концентрированный едкий запах обжег ноздри Уно, и он пошатнулся, на секунду потерявшись в пространстве.
– Оно! – радостно воскликнула Шэр и провела рукой по щеке, смазывая слой грязи. На бледном лице стали различимы яркие веснушки – как искорки, разлетевшиеся от затухающего костра. – Ныряй, мелкий! Это раствор для охлаждения – атлант не сможет почувствовать наше тепло. Только активируй "полный капюшон"!
Не став больше ничего объяснять, девочка провела пальцем по синей линии на своем костюме. Послышалось шипение, и всего через секунду белоснежный защитный шлем скрыл ее голову – лишь через застекленные прорези можно было увидеть ненормально блестящие зеленые глаза.
Показав Уно высоко поднятый большой палец, Шэр ловко и с тихим всплеском с головой ушла в раствор.
Будто во сне, настолько все стало казаться нереальным, Уно посмотрел на свои руки. Опаленные по краям, дыры покрывали перчатки, да и точно такие же нашлись и на коленях. Защитный костюм не сможет защитить от холода бурлящего раствора.
В голове мальчика пронеслась паническая мысль: "Если я прыгну, то умру от обморожения", и холодный пот прошиб ребенка насквозь.
– Тук-тик...
Спасение, бывшее таким близким, в один миг испарилось, и слезы обиды выступили на глазах Уно. Понимая, что это конец, он обернулся.
Маленькие красные огоньки светились всего в паре метров от него. Затылок мальчика стал мокрым от пота, когда он увидел длинные металлические лапы стража порядка с заостренными концами. Черная поверхность круглого тела отливала едва заметным зеленоватым светом. Тварь видела Уно и готовилась арестовать его – и мальчику стало плохо от одной мысли, что острые лапы сейчас сомкнуться вокруг него.
– Ау, я здесь, железяка! – громом прозвучал веселый голос Дэви.
На крыше завода стоял задира и нагло махал рукой замершей механической твари. Робкая надежда вспыхнула в душе Уно.
– Ку-ку! – надрывался Дэви, прыгая на месте и размахивая руками. – Чё, слабо арестовать меня?!
Глаза атланта мигнули, но он по-прежнему стоял без движения. Задира вновь подпрыгнул и показал неприличный жест.
Атлант переступил лапами на месте, будто принимая решение: пойти за наглецом или поймать более легкую оцепеневшую жертву. Нервно сглотнув, Уно приготовился в любом случае бежать, как вдруг громкий крик прорезал тишину.
Еще не понимая, что произошло, мальчик поднял голову и увидел... Дэви в железных лапах еще одного атланта. Судорожно извиваясь, задира пытался выбраться, но страж порядка держал крепко. Бессмысленные барахтанья прекратились очень быстро: не успел Уно моргнуть, как Дэви обмяк.
Робкая надежда на спасение потухла. Как загипнотизированный мальчик посмотрел на стоящего перед собой атланта и сжал зубы так сильно, что раздался хруст.
– Диггера мне в задницу! – дрожащим голосом крикнул Уно и прыгнул в бурлящую жидкость, на ходу активируя защитный капюшон.
Тягучий раствор обволок тело, и мальчик стал быстро погружаться все ниже и ниже, пока темнота не сомкнулась над головой.
Холод коснулся ладоней и колен.
Вторая глава. Помню
Уно стукнуло пять, когда к нему прицепилась позорная метка изгоя. Роджер и Ким подстерегли его рядом с домом – резкий толчок в спину, и мальчик уже глотал паль.
– Умный самый, да? Читать учишься? Ну как, помогают тебе буквы? – с издевкой спросил Ким и с силой пнул упавшего по животу.
Губы предательски задрожали, и Уно сжав кулаки попытался отползти. Ботинок уперся ему в спину, а смех ребят постарше заставил сердце мальчика сжаться. Он не умел драться. Да и как тут подерешься...
– Пустите! Я папе скажу!
– Ты о чокнутом папаше своем? Утю-тю, – загоготал Роджер и пнул песок так, чтобы он попал в лицо мальчишке. – И что он сделает? Читать нас научит? Вот ржака! Малой, а малой, а каково жрать одну химку? Говорят, ты конфет вообще не видел!
– Видел! – выкрикнул Уно, стараясь не заплакать.
– Нищеброд! Ха, Ким, он конфет ни разу не ел! Малой, запомни – если у тебя нет конфет, то ты полное ничтожество. Тьфу. Чего от тебя руки марать! И так подохнешь в Заводской районе, как и вся твоя семейка.
– Смотри сюда, это зеленый талон, – с ухмылкой сказал Ким и достал карточку. – Ты такую никогда не увидишь! Потому что будешь жрать одну химку всю жизнь, как и твои тупые родители.
Не выдержав, Уно заплакал, а ребята загоготали.
Чередующиеся разноцветные вспышки промелькнули перед плотно закрытыми глазами Уно, а холод добрался, кажется, до самого сердца. Мальчик погружался на самое дно впадины, и раствор становился все темнее и темнее.
Родители всегда обещали: «Скоро будет повышение», «На днях придет разнарядка на завод получше», «У нас будет много-много продуктовых талонов, и мы переедем на улицу получше». Но только обещали.
Со злостью, Уно оттолкнул тарелку с химкой – серая масса вызывала рвотные позывы. Обиженно сцепив руки перед собой, он выкрикнул:
– Я хочу картошки! Ребята смеются, что я ем химку!
– Это вкусно. Кушай, Уно. Кушай, – на этих словах папа натянуто улыбнулся – он и сам не верил в то, что говорил. Карие глаза выглядели потухшими, а маленькие морщинки, покрывающие лицо, как паутинка, так и кричали о бесконечной усталости. – К тому же, это очень полезно! Все нужные человеку вещества в одном блюде.
– Я шоколада хочу! Почему у Дэви есть теневой талон, а у меня нет? Это нечестно!
– И у тебя однажды будет теневой талон... Но талоны – это не главное, сынок.
– Врешь! Все знают, что главное в жизни – талоны!
Уно посмотрел на серую массу и кинул тарелку в стену.
Всеобъемлющее желание жить, несмотря ни на что, стало покрываться ледяной коркой безразличия. Теперь Уно хотел одного – спать, просто бесконечно долго спать. Веки налились свинцом, и тянули мальчика ко дну.
Уно всегда хотел знать, отчего одним везет, а другим нет. Чем люди А лучше его? Ведь это несправедливо, что он получает сладости только по теневым талонам, а они могут есть шоколад в любое время дня и ночи!
– Мам, а как выглядят люди А? Почему нам нельзя к ним?
– Замолчи. Прекрати задавать глупые вопросы! Нельзя это обсуждать, ты же не хочешь чтобы железный монстр пришел за тобой? – раздраженно перебила мама, откладывая чистые тарелки. – Ты прекрасно знаешь, что нам запрещено видеться с людьми класса А. Пообещай, что не будешь даже пытаться подглядеть за ними через стену!
– А папе тоже интересны люди А. Я видел его бумажки!
– Хватит! Иди погуляй!
Уно ударился о дно. Устало моргнув, он осмотрелся – темнота. Вязкая, как черная жижа, в которой его измазал Дэви. Прикрыв глаза, мальчик погрузился в дрему. Силы покинули его – теперь ему стали безразличны и талоны, и люди А. Мама всегда этого хотела.
Очередной удар по ребрам и смех, от которого хочется спрятаться в самом укромном уголке Таксонии. Кисти саднило из-за веревок, а мутная жижа свалки подобралась к кадыку. Дернувшись, Уно постарался удержать равновесие и не утонуть в воняющей кислым запахом массе.
– Изгой, чё это ты рыпаешься? – насмешливо спросил Дэви и щелкнул языком по сломанному зубу.
– Я не изгой!
– Да? И когда ты жрал конфеты? А ну, расскажи, какие на вкус карамельки или шоколад?
– Вкусные! Отпустите меня! Пожалуйста!
– Не, малой. Так неинтересно. Ты ж бедняк – вот и пожри чё-то на свалке. Давай! Жри! Жри!
