Текст книги "Я люблю тебя, Калькутта!"
Автор книги: Олег Торчинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
В течение апреля – сентября прошло немало семинаров и конференций, я побывал на одной с выразительным названием: «Тема умственного расстройства в бенгальской литературе».
Церемония закрытия юбилея была очень трогательной: речи, цветы, аплодисменты, огромные гирлянды на бюсте Павлова. А в заключение была показана одна из пьес, которыми славится общество. Она называлась «Жизнь одной женщины» и была посвящена проблемам несчастливых браков и, как следствия их, женских неврозов. Суть ее заключалась в том, что поэт Сукдев недоволен холодностью своей жены Нитриты, зато в нее пылко влюблены ее босс (она работает в каком-то офисе) и художник Камалеш. Нитриту лечит от неврозов доктор Шоме и все перипетии записывает в дневник. Потом он неожиданно кончает жизнь самоубийством, а дневник его попадает в руки драматургу Адитье, который передает его психологу Баниканте. Вместе они пытаются решить загадку характера Нитриты, исходя из учений Павлова и Фрейда. По ходу пьесы оба великих ученых сами появляются на сцене и объясняют происходящее. Фрейд считает несчастливый брак и невроз следствием врожденной женской униженности по отношению к мужскому началу и бессознательной любви-ревности к отцу («комплекс Электры»). Павлов же доказывает, что вся беда – в социальной униженности женщины в современном обществе, где верховодят мужчины и царит «мужской шовинизм». Как всякое учебное пособие, пьеса явно прямолинейна и ей далеко до Тагора, но я позавидовал жару, с которым ее играли, и вниманию, с которым ее слушали. Видимо, она все-таки дает пищу для раздумий о своей пропащей жизни замученному жителю супергорода.
13 октября. Неожиданно «вынырнул» еще один музей, о котором нет никаких упоминаний в путеводителях. «Вышел» я на него совершенно случайно, по заметке в газете на весьма банальную тему – о расхищении культурных сокровищ Индии.
С каждым годом это расхищение приобретает все больший размах. Газеты то и дело сообщают о кражах в храмах, музеях, дворцах. Крадут все кому не лень и всё, что плохо лежит – статуи богов из храмов и музеев, драгоценности, фрагменты каменной резьбы, старинное оружие. Все это вывозят иногда контрабандой, иногда – открыто, выдавая древние шедевры за современные поделки. Охрана музеев и фондов, как я лично видел не раз, поставлена из рук вон плохо, странно было бы, если бы не тащили. Тем более что плохо оплачиваемая, вечно голодная музейная охрана готова за несколько лишних рупий отдать что угодно.
В 1909 году, во время раскопок в Сагардиши, возле Муршидабада были найдены три великолепные бронзовые статуи Вишну – стоящего на цветущем лотосе (Вишну Тривикрама), сидящего (Вишну Хришикеша) и стоящего шестирукого, все три – XI века, изумительно чистой отделки, высочайшего мастерства. Местный князек из Канди, Бабу Кишоримохан Синха, подарил их одному из калькуттских музеев, принадлежавшему Бенгальскому историческому обществу.
В 1965 году все три статуи, широко известные и внесенные во все монографии и альбомы по истории искусства Индии, были похищены. Две не найдены до сих пор. А вот третья – Вишну Тривикрама, тот, что стоит на лотосе, – неожиданно объявилась в 1974 году в одном из музеев Бостона (США). Скандал был большой, а поскольку статуя была очень уж известна, тяжба продолжалась недолго – всего год; крыть Бос-224 тону было, как говорится, нечем. И вот на днях Вишну был торжественно водворен на свое место в старом, облезлом доме на Ачарья Прафулла Чандра-роуд, где в небольшом зальчике покоятся в густой пыли фонды музея. Я поехал туда в первый же свободный день после прочтения заметки.
Меня встретил очаровательный джентльмен, настоящий «пикейный жилет», чудом сохранившийся со времен Империи, и любезно все рассказал и показал. Оказалось, что музей Бенгальского исторического общества – один из старейших в Калькутте: он был создан еще в 1894 году кружком любителей истории и литературы, своего рода салоном, собиравшимся в доме Биноя Кришны Деба, раджи Совабазара. Их было 30 человек, в основном очень именитых и состоятельных людей – махараджей, землевладельцев, крупных чиновников и ученых. Нечего и говорить, что здесь были представлены семейства Тагоров и Малликов (владельцев Мраморного дворца). Своей целью они ставили покровительство развитию бенгальского языка и литературы. И надо сказать, слова у них не расходились с делом: на их пожертвования был построен дом для общества и его музея и куплены экспонаты. Сначала это были рукописи замечательных людей, их вещи и книги, потом неминуемо появились старинные картины, скульптуры, монеты, оружие и т. д.
Что сегодня хранится в недрах музея, сказать трудно. Джентльмен снабдил меня каталогом, из которого я узнал, что гордостью общества является собрание рукописей и вещей, а также библиотек великих бенгальцев, в том числе Рабиндраната Тагора, Двиджен-дранатха Тагора, Бонкимчондро Чоттопадхая, Гириш Чандра Гхоша. Библиотека Ишвара Чандра Видьясагара состоит из 3546 книг, а Сатьендранатха Датта – из 2198. Большинство книг, рукописей и вещей подарены или самими великими людьми, или их душеприказчиками. Вот так выглядит опись «Тагоровского фонда»: 1) Собрание всевозможных изданий произведений Тагора на разных языках. 2) Экземпляры с личными пометками и рисунками писателя. 3) Рукописи трех песен Тагора, два его письма и автограф английского стихотворения. 4) Стенографическая запись, сделанная Тагором. 5) Блокнот Тагора. 6) Рисунок Тагора. 7) Очки Тагора. 8) 25 фотографий Тагора – в одиночку и групповых.
Далее идет коллекция старинных рукописей: на бенгали, ория и ассами – 3295, на санскрите – 2441, тибетских и персидских – 244, всего – 59801 А кроме того, картины, миниатюры, тибетские танки, старинные документы, статуи, монеты, а также изрядная коллекция личных вещей великих людей – трости, зонты, табакерки, очки, чернильницы, перья и т. д.
Если все это красиво и культурно выставить, получится великолепный Литературный музей, как у нас в Высокопетровском монастыре в Москве, или Пушкинский Дом в Ленинграде. Я искренне преклоняюсь перед энтузиазмом и патриотизмом чудаков, сохранивших бесценные реликвии прошлого. Но все это спрессовано в непроветриваемых, грязных, пыльных комнатках, спрятано от человеческих глаз и тихо гибнет – гниет, ржавеет, поедается мышами и термитами… Кощунственная мысль, а может, в Бостоне Вишну было не так уж и плохо?…
24 октября. Матушка-Калькутта не дает расслабиться. Только я разомлел, восхищенный ее культурными сокровищами, как – бац! Отвратительная статья в газете: Индия уже много лет является ведущим в мире экспортером… человеческих скелетов, и главную долю «товара» исправно поставляет «город богини Кали». Начал этот бизнес некий Шанкар Нараян Сен в 1943 году, во время «великого бенгальского голода». Об этом поведал в те годы миру американский журнал «Лайф», все были шокированы, но изворотливому бенгальскому купцу на это было наплевать, он продолжал «дело» и продолжает его до сих пор. Его агенты вытаскивают трупы из рек, подбирают на тротуарах… но не буду углубляться в подробности. Европейские страны – Англия, Франция, ФРГ и другие, а также Соединенные Штаты охотно приобретают страшный товар для анатомичек, медицинских институтов, школ и т. д. Несколько раз правительство Индии пыталось запретить экспорт, ссылаясь на оскорбление религиозных чувств народа, но… опять разрешало – нужны деньги.
Примечание 1989 года. По сообщению журнала «Индия тудэй», Ш. Н. Сен закрыл «дело» и ушел на покой в 1985 году, сколотив за 40 с лишним лет миллионное состояние. Сейчас он руководитель специального лобби в Законодательной ассамблее штата Западная Бенгалия, требующего… запретить «безнравственный экспорт, оскорбляющий нравственные чувства народа». Каково?
И еще в заключение несколько цифр. В 1979–1980 годы Индия экспортировала в 20 стран мира человеческих скелетов на сумму 8507000 рупий. В 1984 – 1985-м эта цифра возросла до 13 миллионов рупий. Один скелет дает выручку в 100 долларов.
30 октября. Пресс-конференция для журналистов у С. К. Басу, руководителя отдела информации Управления по развитию Большой Калькутты. Для меня это – как визитная карточка, которую великий город вручает мне на прощание. Несколько интересных цифр я записал на память. Вот они.
Сегодня в Калькутте проживает 8 миллионов человек, из них в трущобах – 2,5 миллиона, в основном бедняков в 10-м, а то и в 20-м поколении. По прогнозам, к концу века в Большой Калькутте будет 12 миллионов и она станет крупнейшим городом мира.
Общая длина улиц Калькутты – около 1000 километров, но они занимают чуть больше 6 процентов городской площади, хотя по нормам на них следует отводить не менее трети ее. Эти улицы вмещают 142 тысячи зарегистрированных автомашин, а также сотни изношенных донельзя трамваев, автобусов, десятки тысяч повозок, рикш и т. д. Общественный транспорт – автобусы, трамваи и такси – перевозит в день 2,8 миллиона пассажиров, а должен бы перевозить 5,5 миллиона! Средняя скорость уличного движения здесь – 10 км/час. Решить транспортные проблемы может лишь метро. Уже есть соглашение о сотрудничестве с ленинградскими метростроителями, я побывал даже на одном из первых котлованов в районе, где Чоуринги пересекается с Ленин-сарани.
Большая Калькутта, по сути дела, три десятка сросшихся городов на обоих берегах Хугли, вытянувшихся полосой до 100 километров в длину и от 3 до 20 и ширину. Сотни тысяч людей, живущих в одном конце Калькутты, никогда не бывали на другом ее конце.
Калькутта – это половина мирового джутового производства, четверть валовой продукции индийского машиностроения, крупнейший центр легкой промышленности. Калькуттский порт по грузообороту – первый в Индии, хотя отстоит от океана на 140 килиметров.
1 ноября. У нас гостит Александр Леонович Тер-Григорян, корреспондент «Известий». Он объехал полмира, много видел и написал. Особенно хорошо он знает Бангладеш и Индию и неравнодушен, мне кажется, к Калькутте. Он рассказывал удивительные вещи о тех сферах ее жизни, которые закрыты для постороннего глаза, в частности о «дне» – уголовных корпорациях, нищих, подпольных обществах. Наверное, он – единственный из европейцев, который был допущен на собрание таинственного религиозно-экстремистского ордена «Ананда марг» («Путь к вечному блаженству») и видел «тандав» – танец с человеческими черепами, входящий в тайные ритуалы ордена. Этот страшный обычай и само общество созданы человеком по имени Прабхат Ранджан Саркар, кстати, бенгальцем. «Ананда марг» объединяет политических экстремистов, которые воспитываются в духе слепого подчинения своим вождям. На счету ордена – подготовка покушений на лидеров прогрессивных партий, на министров.
И я еще раз подумал о том, как мало, невозможно мало знаю о Калькутте.
Добавление 1989 года
А. Л. Тер-Григорян умер в 1986 году, успев буквально за несколько дней до смерти подписать гранки своей последней книги индийских очерков – «Когда улыбнется Ганеш». Он был не только прекрасный человек и хороший журналист, но и хороший поэт. Уже после его смерти я нашел в книжечке его стихов стихотворение «Калькутта», живо напомнившее мне мои калькуттские впечатления. Я подписался бы под каждой его строкой обеими руками.
Калькутта
Нагромоздили здесь грабители
викторианские капители.
Из камня конные воители
Фасады мрачно стерегут.
Своим соседством их обидели
у стен тряпичные обители,
что все фотографы-любители
в альбомах гордо берегут.
Заполнив Чоуринги длинную,
машины движутся лавиною,
и полицейский с постной миною
торчит как вкопанная жердь.
Торгуют на циновках брошками
и пряностей каких-то крошками.
И нищие с пустыми плошками
маячат, страшные, как смерть.
Сей город горд своими язвами —
проказой, рубищем, миазмами,
детьми бесхозными и грязными,
рябой и пепельной Хугли.
Матронами благообразными,
святыми, пестрыми и праздными,
помоев рвами непролазными,
босыми рикшами в пыли.
Калькутта, вечно обнаженная,
разъятая и прокаженная,
так тяжко горем обожженная,
невероятная, как сон!
Здесь грязь давно проникла в атомы,
за каждым следуют здесь фатумы,
и вьется черный дым над гхатами,
и цепенеет горький стон.
Она – на грубом рока вертеле.
И все ж – взгляните и поверьте ей.
Здесь сам Тагор обрел бессмертие
и присягнул любви народ.
Она, как женщина, естественна,
и суетлива, и божественна.
И час ее пробьет торжественно,
и время ринется вперед!
2 ноября. Участие в инвентаризации офиса, для меня последнее. Подлые термиты проели БСЭ от 1-й страницы 1-го тома до последней обложки 50-го, не пропустив ни одного. Где ни открой – всюду извилистые ходы и узоры. Многие книги набухли от сырости, несмотря на кондиционеры, переплеты искорежены так, что книги невозможно открыть. А запах погреба, плесени, сырости навсегда останется для меня запахом Калькутты.
5 ноября. За время работы в Калькутте я очень привязался к нашим индийцам. Конечно, с одними я сошелся ближе, с другими остался на уровне спокойной вежливости, но честно могу сказать, что «лица не потерял ни разу» и со всеми остался в добрых отношениях. Для меня они представляют как бы разные стороны бенгальского характера: интеллигент новой формации, любитель Хачатуряна и Эйзенштейна Набарун Бхаттачария; длинный, худой, необыкновенно деликатный, с удивительно доброй улыбкой Джагадиш Рой; хороший поэт, мечтательный Сидхешвара Сен; но тут же и грубый и наглый с низшими и льстивый с начальством X; жуликоватый Y; растяпистый Z…
Бенгальцы живые, вспыльчивые и напоминают мне по темпераменту наших кавказцев. Они, конечно, страстные патриоты своей культуры и языка, за что над ними подсмеиваются в Дели и Бомбее, но я считаю, что им есть чем гордиться. Не говорю «за всю Бенгалию», я ее не знаю. Но куда ни ткнись в новейшей истории и культуре Индии, корни обязательно найдешь в Калькутте. Вот, пожалуйста: новейшая литература, Тагор – Калькутта; новейшее кино, альтернативное коммерческому, Сатьяджит Рей, Мринал Сен, Апарна Сен – Калькутта; новейший театр и Удай Шанкар – Калькутта; Бенгальское Возрождение в живописи – Калькутта; философия – Рамакришна, Вивекананда, Ауробиндо Гхош, «Брахмо Самадж» – Калькутта, и так далее. Может быть, я и вправду пристрастен…
А еще я вспоминаю, что во время моих многочисленных скитаний по огромному городу, наполненному не одними только ангелами, у меня не было ни разу ни одного инцидента – враждебного выпада, столкновения, угроз, неприязни со стороны индийцев. Самое крепкое, что я мог услышать, это реплика рикши или нищего, вполне заслуженная, насчет скупости «са-аба>… Зато всегда было вволю доброго любопытства, готовности помочь, показать, принять как гостя. Может быть, потому, что я не скрывал своего искреннего увлечения Калькуттой, но никогда не сюсюкал, а плохое и страшное называл плохим и страшным.
А еще меня очень интересует Бибхути Гуха, самый старый человек в офисе —1910 года рождения. Он похож на отшельника-аскета или на восставшую из саркофага мумию. Он – старый коммунист, ветеран национально-освободительного движения. Их уже немного осталось, и они окружены величайшим почетом в обществе, независимо от их политических убеждений. Я – его начальник, но отношусь к нему с подчеркнутым уважением, и старик это чувствует. Много раз я пытался его «разговорить», но он отделывался полусловами. Сейчас, накануне отъезда, я его все-таки «расколол». Однажды вечером после работы он рассказал мне о своей жизни, а точнее, о жизни своего поколения. Для меня это был рассказ о Бенгальце.
– Я родился 7 ноября 1910 года в семье мелкого служащего в Калькутте. В 1927 году поступил в колледж при Шотландской церкви, который вели миссионеры. Это были годы подъема освободительного движения, и я, конечно же, включился в него, как и вся молодежь. В 1928 году за участие в антибританской демонстрации я был исключен из колледжа и примкнул к террористической группировке «Анушилан» («Культура»). В специальных лагерях мы учились стрелять, делать бомбы, снимать расположение воинских частей. Мы верили, что достаточно одного толчка, например убийства английского офицера, которое покажет нашу силу, чтобы поднять массы на борьбу. И мы рады были пожертвовать своими жизнями ради свободы. Мы готовили себя к испытаниям: спали на голой земле и на гвоздях, как ваш Рахметов в романе Чернышевского, жгли себе руки, готовясь к пыткам. Конечно, как все юные бенгальцы, мы верили в своих древних богов и богинь и давали клятвы верности нашему делу перед статуей богини Кали, писали клятвы кровью. Глубокой ночью мы собирались на наши сходки на гхатах – местах сожжения трупов, куда люди боялись даже подходить, ибо там по ночам безумствуют, по поверьям, страшные фурии – пожирательницы трупов из свиты Кали. Эта суровая подготовка впоследствии нам пригодилась. Я принимал участие в налетах на английский лагерь и очень этим гордился.
Мы уважали Гандиджи за его патриотизм, но в его политику непротивления не верили и рвались в бой. Мы шли к людям среднего класса – за поддержкой, за деньгами, наши матери нас прятали, кормили. 11 мы давали всем читать как учебник переведенную на бенгали «Мать» Горького. Но коммунистам мы тоже не доверяли. Зачем нам коммунизм, говорили нам наши лидеры, он у нас уже был – в Ведах. Коммунисты говорят, что они – интернационалисты, что у них нет родины, как же они хотят сделать Индию счастливой? Помню, я попытался однажды читать «Капитал», но ничего не понял и бросил его, решив: коммунизм – это в Европе, а у нас надо что-то другое.
1930 год. Восстание в Читтагонге[21] и провал его. Аресты и репрессии. Арестован и я. Узнав, что я в. тюрьме, мои родители пошли на богомолье по храмам страны, чтобы отмолить меня у богов. Я слышал, вы недавно были в Таракешваре как турист. А мои родители шли туда босиком с кувшинчиками воды, чтобы упросить великого Шиву заступиться за глупого-мальчишку. Мать не выдержала, умерла с горя. Выйдя из тюрьмы, я хотел взять отца к себе, жить вместе, но не было у меня ни дома, ни земли, ни богатства. И был я все время то в тюрьме, то в подполье.
В тюрьме я впервые встретился с коммунистами, они мне давали книги, я много думал, читал, и в голове постепенно прояснялось. Я стал отходить от своих друзей-террористов, а это их ужасно злило. Споры между двумя группировками переходили даже в жестокие драки – пустыми бутылками, палками. А я становился среди молодых «учителем коммунизма», что-значительно продлило мой срок в тюрьме – сначала-fl Калькутте, потом в Муршидабадском лагере.
В 1931 году меня освободили, но выслали в городишко Динаджпур (сейчас – в Бангладеш), где я находился под надзором и регулярно ходил отмечаться в участок. И тем не менее сумел вместе с одним другом по тюрьме создать первую здесь комячейку. А потом нас послали в деревню – создавать крестьянские-советы – кисан сабха, на которые так настоятельно советовал индийским революционерам обратить внимание Ленин. И постепенно наш район стал крупнейшим центром крестьянской борьбы, мы объединили в советах до 40 тысяч крестьян, сформулировали их требования и боролись за них. Помню знаменитый лозунг «тебхага» – «треть». Дело в том, что крестьяне, нанимавшиеся работать к помещикам, получали лишь треть урожая. А мы выдвинули лозунг: две части – крестьянину, одну – помещику. Этот скромный с точки зрения сегодняшнего дня лозунг приводил помещиков и колониальные власти в неистовство. Осуществить его мы смогли только после завоевания независимости…
А тогда власти решили покончить с нами. Пришла полиция, крестьяне стали сопротивляться, началась стрельба, около 40 человек было убито. Мы были безоружны; помню, как крестьяне, принадлежавшие к племени санталов, стреляли из луков по полицейским джипам… Даже женщины участвовали в движении, создавая женские комитеты, моя жена – студентка ушла в народ, организуя крестьянок. Снова начались аресты. Мы скрывались в джунглях, у племен, жили вместе с ними и видели их чудовищную бедность. И сами жили, как они, имея лишь джутовую повязку вокруг бедер, и спали на земляном полу вместе с козами, коровами, собаками. Вот когда пригодились нам наши «рахметовские» тренировки. И снова я был арестован и вышел из тюрьмы лишь в 1938 году. А потом война, подполье в Калькутте. Вся Индия поднялась под лозунгом «Вон из Индии!», а руководство партии выдвинуло лозунг «справедливой войны». Это были тяжкие, трагические годы: всем сердцем мы были с народом, поднявшимся против колонизаторов, но ведь на полях борьбы с фашизмом где-то далеко в России решалась и наша судьба, а Англия была союзницей России в борьбе против фашизма. Именно тогда начинал свой трагический путь Субхас Чандра Бос. Помню его страстные речи на митингах в довоенной Калькутте – он был блестящий оратор, люди слушали его, не дыша. А нам кричали «предатели», «коллаборационисты», «английские подпевалы», а для англичан мы были все равно невыносимы и уходили в подполье. И надо было через это пройти. Август 1947 года показал, что и мы по-своему были правы. 11 вновь я включился в крестьянское движение, и мы наконец добились своей «тебхаги» – лишней трети для крестьянства.
Вы спрашиваете, когда я начал писать? Еще в 1930 году, в студенческом журнале, а потом в рукописном, тюремном. После выхода из тюрьмы в 1938 году моей первой статьей стала статья в журнале КПИ «Ганаша кти» («Сила масс») о роли национальной буржуазии в освободительном движении – я доказывал, что национальная буржуазия может играть прогрессивную роль, и помню, как один из наших партийных догматиков жестоко меня изругал. В 40-х годах нашей партийной газетой была «Свадхинатха» («Свобода»), я был в составе ее редколлегии. А во время войны я в подполье отвечал за партийную прессу, у нас была небольшая типография рядом с фабрикой, чтобы фабричный шум заглушал звуки. Тогда я перевел на бенгали и сам набрал статью Ленина «К деревенской бедноте», это был первый перевод ее на бенгали, и впоследствии я с удивлением узнал, что вышло четыре издания. Затем я перевел знаменитые «Две тактики». Выпускали мы гектографированную «Историю ВКП (б)» – в 1939–1942 годах. В 1948 году я опубликовал книгу «История русской революции» – популярное изложение для бедноты. Может быть, сегодня я написал бы по-другому, но от сделанного не отрекаюсь.
После тюрем, подполья, жизни в деревне здоровье мое оказалось полностью подорвано и меня перевели в Калькутту. В 1957 году я пришел в «Совьет Деш».
12 ноября. До отъезда осталось совсем немного. В последние дни хочется еще раз обежать знакомые места, что-то доснять на слайды, с чем-то попрощаться, но ни на что времени уже нет. А тут еще докучливая беготня по магазинам, докупание некупленного… Что-то откладывали на последний момент – мол, всегда успеется, и вот сразу надо и то, и это, причем знаешь, что в Москве этого не будет, все – в последний раз.
Хочется увезти с собой какой-то чисто калькуттский сувенир, память о городе. Это скорее всего будет маска. Но какая? Покровительница Калькутты – Кали. Ведь я уже настолько стал калькуттцем, что, честно говоря, ее просто боюсь. Может быть, в Москве я посмеюсь над этими страхами, но здесь все время чувствуешь ее руку, занесенную над нами. И скорее всего и в Москве не решусь ее повесить. Есть, конечно, и Дурга, но и без Кали нельзя. Вот такая неожиданная, смешная проблема…
Сегодня, прощаясь с великим городом, я, наверное, совсем неоригинально олицетворяю его для себя именно в виде чернолицей богини. Это она, Калькутта, пляшет в яростном экстазе на телах своих детей, втаптывая их в грязь, упиваясь их кровью, но она же, их Великая Мать, дает им жизнь и хлеб насущный, утешает и врачует их раны. И недаром, когда становится совсем плохо, в Калькутту как в последнее убежище устремляются тысячи голодных и обездоленных не только со всей Западной Бенгалии и Ориссы, но и из соседней Бангладеш.
И еще я понимаю, что за неполных два года я сумел ухватить лишь крохи впечатлений, прикоснуться только к краешку гигантского явления, называемого Калькуттой. Впрочем, бóльшим не может похвастаться никто, разве только Мать Тереза. Но и того, что я узнал, хватит мне на долгие годы.
25 ноября. Вот мы и уезжаем. Радостно и грустно. Радостно, что увидим Москву, родителей. Но до чего же грустно покидать этот окаянный город, где остается частица нашей души…
До свидания, Калькутта!
Я люблю тебя, Калькутта!
ИЛЛЮСТРАЦИИ
Калькутта: старая и новая
Виктория-мемориал: архитектурный символ столицы Британской Индии в прошлом, ныне – один из крупнейших музеев страны
Чоуринги – главная магистраль города
«Дом писцов»:
когда-то штаб-квартира Ост-Индской компании, ныне – Законодательная Ассамблея Западной Бенгалии
Гробница Джоба Чарнока, основателя Калькутты
Собор св. Павла
Читпур-роуд, «самая калькуттская» улица Калькутты
Джайнский храм
Богиня Дурга, поражающая демона.
Одна из тысяч статуй, воздвигнутых на улицах Калькутты во время праздника Дурга-пуджи
Бездомные на Ачарья Прафулла Чандра Роуд
Продавцы манго
Рикша – дитя большого города
В каменных дебрях Калькутты
В школе имени Ленина
Час пик
Богиня Кали. Современная глиняная игрушка
ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ИЗДАТЕЛЬСТВА «НАУКА»
ГОТОВИТ К ИЗДАНИЮ КНИГУ:
А. Г. Бельский, Д. Е. Фурман. Сикхи и индусы: Религия, политика, терроризм» 10 л. 2 р.
Проблема взаимоотношений сикхов и индусов относится к числу тех сторон индийской политической жизни, которые вызывают интерес не только в Индии, но и за ее пределами. Авторы анализируют суть сикхизма, рассказывают о зарождении и развитии этой религии, о ее взаимоотношениях с индуизмом на протяжении ряда веков.
ЗАКАЗЫ НА КНИГУ ПРИНИМАЮТСЯ ВСЕМИ МАГАЗИНАМИ КНИГОТОРГОВ И «АКАДЕМКНИГИ». А ТАКЖЕ ПО АДРЕСУ: 117393, МОСКВА, УЛ. АКАДЕМИКА ПИЛЮГИНА, Д. 14, КОРП. 2, МАГАЗИН № 3 («КНИГА – ПОЧТОЙ») «АКАДЕМКНИГИ».
INFO
Торчинский О.
Т 61 Я люблю тебя, Калькутта! – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1992. – 235 с.: ил. (Рассказы о странах Востока).
ISBN 5-02-017156-5
Т 1805030000-024/013(02)-92 КБ -16-10-91
ББК 63.3(5 Ид)
Научно-художественное издание
Торчинский Олег Павлович
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, КАЛЬКУТТА!
Утверждено к печати редколлегией
серии «Рассказы о странах Востока»
Заведующий редакцией Л. Ш. Рожанский
Редактор О. М. Гармсен
Младшие редакторы М. С. Грикурова, Н. Л. Скачко
Художник Н. П. Ларский
Художественный редактор Э. Л. Эрман
Технический редактор В. П. Стуковнина
Корректор Н. В. Морозова
ИБ № 16726
Сдано в набор 13.05.91. Подписано к печати 04.11.91. Формат 84Х108 1/32. Бумага типографская № 2. Гарнитура литературная. Печать высокая. Усл. п. л. 12,6+0,25 вкладка на мелованной бумаге. Усл. кр. отт. 13, 65. Уч. изд. л. 13,95. Тираж 10 000 экз. Изд. № 7101. Зак. № 245.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука»
Главная редакция восточной литературы
103051, Москва К-51, Цветной бульвар, 21
3-я типография издательства «Наука»
107143, Москва Б-143, Открытое шоссе, 28
…………………..
FB2 – mefysto, 2023
Текст на задней обложке
Этот город не для тех, кто ищет обычного туристического отдыха и развлечений. Здесь надо прожить не один месяц, съесть не один пуд здешнего едкого перца, как следует повариться в горячем липком вареве, заменяющем атмосферу, чтобы сквозь контрасты, грязь, нищету и безысходность разглядеть иные ипостаси великого города, многоликого и многорукого, как его древние боги. И привязаться к нему на всю жизнь.
notes
Примечания
1
Журнал «Совьет Лэнд» («Страна Советов») издается с 1947 года в Индии посольством СССР, с 1961 года – на материалах АПН. В те годы печатался ежемесячно в Дели, Калькутте, Мадрасе и Бомбее тиражом 600 тысяч экземпляров на английском и на 12 индийских языках. В Калькутте готовились к печати издания на бенгали, ория и ассами.
2
Правильнее – Тхакур (бенг.). Мы будем употреблять здесь традиционное написание – Тагор.
3
В индийской традиции река Ганг – женского рода и представляется в мифах и искусстве как прекрасная, но капризная и своенравная девушка. Поэтому, как и индийцы, я буду называть ее – Ганга.
4
Побывав в Калькутте через много лет, в 1987 году, я нашел его по-прежнему «на посту».
5
Лукнов – так писалось тогда название города Лакхнау.
6
Удай Шанкар умер в 1977 году.
7
В 1976 году она сыграла одну из главных ролей в знаменитом фильме Мринала Сена «Мригайя» («Королевская охота»).
8
По данным 1987 года, в мире функционировало 124 отделения Миссии. В июне 1988 года в Москве состоялось торжественное учреждение Общества им. Вивекананды по изучению индийской культуры в СССР.
9
Автор стихотворения – журналист международник Р. Г. Окулов, в те годы заведующий информационным отделом Посольства СССР в Индии (в Дели). Оно было очень популярно и на праздничных вечеринках с успехом исполнялось хором на некий веселый мотив. Ученые-индологи указывают, что надо говорить «Дивáли», но поскольку в хинди нет ударений» то в шуточном стихотворении можно употреблять и «Дивали».
10
Кази Назрул Ислам умер в Дакке в 1976 году.
11
Позже я прочел очень интересную (пока не опубликованную) статью советского индолога проф. А. В. Райкова (Липецк). Он нашел в советских архивах документы о неких Кендрацком и Болеслове, участниках революции 1905–1907 годов, бежавших после поражения и через Сибирь попавших в Калькутту. Связавшись с революционными группами, они предложили индийцам помощь в изготовлении взрывных устройств. Одно из донесений полиции сообщало, что высокая технология изготовления бомб, которые были конфискованы, несвойственна Бенгалии. Затем следы этих людей теряются.
12
В 1976 году вышла книга корреспондента ТАСС О. Орестова, прожившего в Индии много лет (начиная с 1944 года), – «Ворота Индии», – посвященная истории завоевания Индии англичанами и становления Калькутты. Как не хватало мне такой книги, когда я был в Калькутте, сколько велосипедов приходилось изобретать заново!
13
Пата – лубочные картинки на длинных лентах бумаги или ткани, своего рода комиксы. Повествуя о подвигах героев, уличный рассказчик постепенно разматывает пата.
14
День Брахмы, или Махаюга, состоит из 4 320 000 лет. Он делится на Критаюгу (Золотой век), Третаюгу (Серебряный век), Двапараюгу (Медный век) и самую короткую и мрачную Калиюгу, во время которой порок на Земле безмерно умножается и грядет гибель Вселенной. Калиюга (в пересчете на современное летосчисление) началась 18 февраля 3102 г. до н. э.
15
Дж. Нараян умер в 1977 году.
16
ИСКО – Индо-советское культурное общество.
