Текст книги "Я иду искать. История первая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Сидеть было тошно. Усталость брала своё. Тело просилось в сон, боль из него выдёргивала. Проклиная всё на свете, Олег поднялся, не обуваясь и не застёгивая ремня, сунул наган в карман джинсов и отправился шататься вокруг в надежде найти собеседника.

Росы на траве не было – ещё один верный признак грозы. Когда он встал, то увидел нависшую над дальним краем, над горами, жуткую фиолетовую тучу. Тучу пришивали к горам белые стежки неслышных молний. Гроза шла покруче той, что они с Бранкой пережили в лесу.

Посматривая в сторону тучи, переступая через спящих и досадливо вздыхая, Олег выбрался на край лагеря. Постоял и углубился в лес, решив окунуться в ручей – если не целиком, так хоть головой, чтобы уж проснуться на самом деле. В лесу духота и тишина казались ещё тягостнее. Деревья стояли молча, раскинув ветви, словно тоже не могли дождаться грозы. В их молчании была какая-то угроза – Олег почувствовал себя неуютно и остановился на опушке, вглядываясь в затемневшую лесную глубину. Там перемещались тени, корчились, приплясывали, и мальчик отвёл глаза – перед грозой баловались уводни, разная пакость наслаждалась напряжением в мире. В такие минуты нечисть и нежить была особенно опасна, а большинство обычной нелюди просто попряталось по норам и дуплам. Олегу послышался человеческий голос, отчётливо позвавший на помощь, он напряг слух – зов повторился, и Олег узнал голос – звала его мать.

Скаж схлынул, мерзостишка перестаралась – рассудок подсказал Олегу, что его родных тут быть не может. Но в то же время явственно по-слышавшийся родной голос всколыхнул другую боль – в душе, боль и тоску. Подобрав увесистый сук, Олег яростно метнул его в тени, процедив:

– Вот вам... – и услышал негромкий стеклянный смех.

Смеялась мавка – почти человеческое существо, девушка с огромными зелёными глазищами на худеньком лице, в Вересковой Долине их не было, Олег только слышал о них. Она сидела в развилке дуба шагах в десяти от Олега, невысоко над землёй, смотрела, склонив голову к плечику. Разговаривать мавка не умела, как и вся нелюдь – но была умнее самых умных животных; Олег часто задумывался, что они такое – все эти сказочные для него и обыденные здесь существа. Тупиковая ветвь эволюции? Или ещё что-то? Во всяком случае, мавка была безвредной, она просто наслаждалась грозой, но по-доброму.

Олег махнул рукой, мавка замахала в ответ и снова засмеялась своим странным смехом. Потом ловко перескочила на ветки повыше и бесшумно исчезла в листве.

А Олег увидел Йерикку.

Рыжий горец стоял около того самого дуба – обхватив ствол насколько хватало рук и прижавшись лбом к грубой трещиноватой коре – стоял неподвижно, будто сросшись с деревом. Казалось, он спит стоя.

– Эй! – окликнул Олег. Йерикка вздрогнул, медленно обернулся. Лицо у него было бледным, глаза смотрели непонимающе, словно он впервые увидел Олега или вообще плохо соображал, на каком свете находится. Потом моргнул и как будто узнал друга.

– Это ты... Почему не спишь?

– Тебя ищу, – невесть зачем соврал Олег. – Ты чего с дубами обнимаешься?

– В себя прихожу, – дёрнул плечами Йерикка. – Мы с Чужим пленного допрашивали.

– А... – Олег осекся и понимающе кивнул: – Ясно... Тошно?

– Ты себе и представить не можешь, – криво перекосил рот Йерикка – это не то что улыбкой, даже усмешкой назвать было нельзя. – До того пакостное дело... Хорошо, дуб помог.

– Дуб? – Олег смерил взглядом почтенное дерево. – Ну конечно... В каком смысле помог?

– Деревья – они живые, – охотно пояснил Йерикка, отряхивая ладони от коры – на них отпечатался ветвистый рисунок. – У них тоже есть Огнива, как у людей, и отдают они её щедро, надо только уметь попросить и знать, к какому подойти... Хочешь попробовать?

– Я? – удивился Олег. Он готов был поверить, что здешние жители умеют разговаривать с деревьями, но... – А как? У меня не получится.

– Иди сюда, – Йерикка махнул рукой. – Нет, не к этому, я у него и так слишком много забрал, чахнуть начнёт, если ещё взять... Вот подходящий.

Он подтолкнул Олега к брату-близнецу дуба, возле которого стоял сам – такому же кряжистому, раскидистому и мощному. Олег задрал голову – ему показалось, что из кроны глядят на него спокойно и оценивающе внимательные глаза Дерева.

– Что делать-то? – шёпотом спросил мальчик.

– Обними его, – тоже негромко приказал Йерикка. – Прижмись лбом. И постарайся ни о чём не думать. Просто замри.

Чувствуя себя немного глупо, Олег выполнил сказанное. Жёсткая кора давила на лоб. Под босую ногу попал корень, стоять оказалось неудобно. И вообще...

...Что-то мягко толкнулось в ладони мальчика. Словно ИЗНУТРИ дерева выросли и прикоснулись к его рукам мягко и дружелюбно другие руки – сильные и добрые. Тук. Тук. Тук. Размеренный пульс отдался в лоб, ровно забился в висках – и Олег понял, что ощущает, как ЖИВЁТ ДЕРЕВО. Странная прозрачная бодрость потоком переливалась из-под коры в тело Олега, в мускулы и мозг, отгоняя неприятные мысли, печаль, усталость, напряжение и даже боль в наколке. Казалось, можно было слышать, как шепчутся в глубине леса деревья, как неслышно спешит за добычей волк в версте отсюда, как озабоченная белка перед грозой не спит на дне своего дупла, поводят носиком, как по корням из земли в ствол дуба переливаются соки – и дерево растёт, набирает силу... а вместе с ним набирает силу и растёт он, Олег. Это было чудесное чувство – настолько неожиданное и радостное, что Олег негромко засмеялся и тут же сердито обернулся на Йерикку, который тронул его за плечо со словами:

– Хватит, довольно.

– Что это было? – спросил Олег, отстраняясь и потягиваясь – на миг ему почудилось, что он может, приподнявшись на цыпочки, дотянуться пальцами до Ока Ночи.

– Я же сказал – Огнива, – ответил Олегу Йерикка. – Огнива дуба... Но как быстро это у тебя получилось! – недоверчиво добавил горец. – Ты только прикоснулся – и дуб тебе ответил. Я так не могу.

– А я талантливый, – пошутил Олег, но Йерикка серьёзно ответил:

– Кажется, да. Жаль, что этого не видел Чужой.

– Расскажи ему, – предложил Олег. Йерикка покачал головой:

– Ушёл он... Своей дорогой, а она у нас с ним немного разная.

– А со всеми деревьями так можно? – Олег снова посмотрел на дуб.

– Здесь – да, – кивнул Йерикка. – А на юге они давно уснули... Лучше всех – дуб, Перуново дерево, да жена его – липа. Сосна неплоха. Бук тоже... А вот ель и вяз лучше стороной обходить. Неизвестно, чем они человека наполнить способны. Могут огромную силу дать, а могут и чёрные мысли вложить в душу. Деревья – они тоже разные, как люди. И тоже в Верье нашей.

– А берёза, наверное, лучше всех? – спросил Олег. И удивился, когда Йерикка сердито сказал:

– Мусор эта берёза. Она, ольха, да осина.

– А у нас её русским символом считают, – почему-то обиделся Олег.

Йерикка посмотрел внимательно и тревожно:

– Правда? Это скверно...

– Да чем скверно?! – возмутился Олег. – Красивое дерево!

– Красивое, – согласился Йерикка. – Смертоносное... Любит беду человеческую. Там, на юге, в мёртвых городах посмотришь – все развалины берёзой заросли. На гарях она первая. Доброму лесу подняться не даёт. Когда данваны Медведей истребили – берёзовые рощи вокруг их города поднялись за два года, в рост пошли на людском горе. Ничего доброго из берёзы не сделаешь, одни дрова. И подходить к ней опасно – влюбит в себя человека и будет из него ЕГО Огниву сосать, как упырь. Вот такой он, твой символ, Вольг... Нет, символ славянский – Дуб, брат наш. Могучий, несокрушимый, вечный. Ветер его не согнёт, если уж падает – то в рост, а не на колени... А у тебя что-то очень сильно болело, – безо всякого пе-рехода продолжал Йерикка, – и сейчас всё ещё болит... – он примолк, нахмурился, словно вслушиваясь в неслышимое: – Сердце?. . Не-ет... Да перестань ты мне мешать!!!

Изумившийся до столбняка Олег пролепетал:

– Ме-мешать?. . Я не мешаю...

– Мешаешь, – сердито возразил Йерикка, – потому что не хочешь, чтобы я узнал, где болит... Ты что, грудь обжёг? Нет, на рану похоже...

Изумление Олега перешло в испуг. Он невольно попятился, меряя Йерикку настороженным взглядом. Когда тот подошёл – по-прежнему с таким лицом, как будто напряжённо слушает – Олег пробормотал:

– Слушай, отстань...

– Ты мне не груби, – ласково ответил Йерикка, – а то заболеешь сотрясением мозга и переломом челюсти... Ну-ка, что там у тебя? Показывай, показывай.

– Зачем? – сопротивлялся Олег. Собственная затея с татуировкой ему вновь показалась глупой. Но Йерикка настаивал – мягко и решительно:

– Показывай, – и, когда Олег расстегнул рубашку, внезапным быстрым и точным движением сорвал державшуюся на пластырях повязку – Олег от неожиданности вскрикнул, а Йерикка присвистнул: – Й-ой!

Олег опустил глаза. Было действительно «й-ой!», и очень даже «й-ой!» Самой татуировки и видно-то не стало. Место, где она была, опухло.

– Это что такое? – прокурорским голосом спросил Йерикка.

– Да-а... – неопределённо ответил Олег. – Короче...

– Короче стой смирно, – приказал Йерикка и положил ладонь на опухоль. Олег дёрнулся и недоумённо скосил глаза вновь – от руки горца шёл холод, который растворял и прогонял боль.

– Ты кто? – вырвалось у Олега помимо воли. Йерикка посмотрел серьёзно и почему-то печально. – Эрик, ты кто?

Глаза Йерикки чуть сощурились. Он спросил:

– Как ты меня назвал?

– Эрик – это имя такое, – пояснил Олег. – Похоже на твоё, но короче... Да кто ты?!

– Славянин из племени Рыси, – ответил тот и отнял ладонь. Лицо его приняло странное выражение – словно он увидел то, что давно ожидал увидеть. – Так.

Опухоль пропала начисто! Но Олег лишь отметил этот факт, потому что его внимание привлекла отныне навеки украсившая его грудь татуировка. Старый князь постарался на славу. Алый знак огня с надломленными концами в центре занимала оскаленная морда племенного символа – казалось, рысь живёт и смотрит...

– Оставил дурака одного на полчаса, – печально и обречённо объявил Йерикка. Олег обиделся:

– Кто дурак?

– Ты, – сообщил Йерикка, отшагнув назад и добавил: – Красиво сделано. И этот ещё дурак, хоть и старый... Ты зачем её сделал, Вольг?

– Не знаю, – откровенно сказал Олег. – Может, на память... А то уйду от вас – и как будто приснилось всё. Только название, что вашим родичем был.

– На память, – Йерикка покачал головой. – До чего у тебя всё просто! Ты знаешь, что век назад всего, вздумай ты себе такую вещь просто так «на память» сделать – тебе бы её до рёбер срезали? Да не просто так, а прилюдно?

Холодок пробежал по спине Олега, но он с вызовом спросил:

– Считаешь, что не достоин? Так?

– Достоин, – грустно ответил Олегу друг. – В том-то и дело, что... достоин. А скажи, когда тебе знак накалывали, что ты видел?

– Я?. . – Олег замялся. – Ну... разное.

– Ясно, – подытожил Йерикка. И вновь печально и тревожно смерил Олега взглядом. – Ну что же, может, оно и к лучшему.

Послышался раскат грома. Только теперь Олег заметил, что в лесу резко потемнело – гроза подобралась вплотную. Йерикка тоже обратил на это внимание:

– Пошли-ка отсюда, – озабоченно посмотрел он вверх. – Сейчас хлынет... Мы завтра уезжаем, Вольг.

– Завтра? – переспросил Олег, шагая по еле заметной тропке следом за Йериккой. – Что, всё купили?

– Всё, что нужно, – подтвердил Йерикка. Помолчал и добавил: – Вот и ещё одна ярмарка прошла... С анласами я так и не поговорил, а очень хотелось. А тебе как – понравилось?

– Здорово, – оценил Олег. Но вспомнил хобайнов и поморщился – Йерикка этого не увидел.

– У тебя дома нет девчонки? – спросил он, легко перескакивая через сухую лесину.

– Нет, – коротко ответил Олег.

– Тебе нравится Бранка? – Йерикка резко остановился и круто развернулся.

– Не твоё дело, – Олег так же порывисто остановился и встретился с Йериккой глазами. – Хочешь драться?

– Не хочу, – возразил тот, но с места не двинулся. – Оставь её, Вольг. Ты мне друг, хотя я тебя недавно знаю. И Гоймир друг. Я не хочу, чтобы вы сцепились.

– Я ей тоже нравлюсь, – ответил Олег, сжимая кулаки.

– Ты уйдёшь и не сможешь забрать её с собой, – напомнил Йерикка. – Ты погубишь её и Гоймира. Оставь её ради нашей дружбы.

– О таких вещах ради дружбы не просят, – жёстко ответил Олег, – это бесчестно.

– Бесчестно, – согласился Йерикка, – но что мне ещё делать? Пока что больше никто ничего не заметил. Оставь её.

Олег стиснул зубы, борясь с желанием броситься на ни в чём не виноватого Йерикку. Но тот смотрел прямо и требовательно – взгляд отрезвил Олега, он тяжело вздохнул и ответил, глядя вбок:

– Я попробую... Я понимаю, что ты прав, но и ты пойми – мне ни одна девчонка в жизни так не нравилась, как Бранка! Со мной сумасшествие какое-то, честное слово! Я только о ней и думаю, если её не вижу!

– Бедняга, – тихо сказал Йерикка, – да ты её любишь на самом деле...

– Наверное, – облегчённо от того, что ему не пришлось это говорить, откликнулся Олег. – Я...

Но его последние слова даже для него самого потонули в оглушительном грохоте. Фиолетовый свет залил лес, как вспышка чудовищной галогеновой лампы. И, мгновенно прошив кроны деревьев, хлынул сплошной, проливной, увесистый и шумный дождь. Стена воды обрушилась сверху, но мальчишки не сдвинулись с места – они стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза...

* * *

С морей Олег вернулся ранним утром, когда даже самые неугомонные уже угомонились и ещё не проснулись. От причала ребята шли тесной группкой – плащи не гнулись от пропитавшей их соли. Все очень устали за два дня непрерывного лова, различающегося лишь сном на рыбе. Дважды за эти два дня на коч заходил для атаки данванский вельбот, но поднятый ствол ДШК оба раза заставлял разбойников менять свои планы и пропадать в низких облаках.

Впрочем, никто не переставал шутить. Собственно, шутки, смех и песни помогли им продержаться эти два дня и не пасть духом, когда невод срывал кожу с ладоней и казался неподъёмным.

Однако сейчас, при виде родных домов и мыслях о бане и отдыхе, когда их покинуло нервное напряжение, все «увяли» – еле волоклись, перебрасываясь ничего не значащими фразами, мечтая добраться до горячего чая, полока в парилке и постелей.

– Мало времени – и спою я любимую «На заре ты меня не буди», – пообещал Гостимир. – Боги благие, вот глаза не разлепишь – спать хочется!

Последняя реплика была встречена общим хмыканьем, которое можно было понимать в диапазоне сколь угодно широком. Комментировать сказанное членораздельно никто не пожелал, и при входе в город отважный рыбачий коллектив начал распадаться.

Гоймир, Йерикка, Гостимир, Морок и Олег ещё какое-то время шли вместе. Широко зевая, Морок сказал:

– Одно – дома-то у меня и нет ни души...

– Приду к тебе спать, – объявил Гостимир. – Сестра вовсе из дому выжила. Чем лучше было ей на пастбищах остаться!

– А идём, – оживился Морок.

– Он дома один боится, – хмыкнул Олег, – его домовой за уши тягает.

– За уши куда – за иное место, – проворчал Гоймир. Морок покраснел и хотел что-то ответить, но Олег дурашливо пропел:

 
– А я возьму заточку,
Закроюсь на цепочку
И заберусь под одеяло!
 

– Маленький, маленький, – он ловко хлопнул Морока по щеке:

 
– Ну не будь таким угрюмым,
Подрасти твои попытки
Все равны нулю!. .
 

– Ладно, мне в море уже надоел ваш щенячий визг, – вмешался Йерикка. – Все свободны.

– Баснь слыхали? – вдруг засмеялся Гоймир. У него настроение было получше, чем у остальных, и Олег вдруг сообразил, что его дом немного в другой стороне, а значит он намылился к Бранке. – Вот одолели мы данванов...

– Й-ой, ну?! – удивился Гостимир.

– Кладём так... Вот выводят из поруба пленных. Выходит старший стражник, глянул на тех – стоят, один за одного держатся, ветром их качает... Ну, старший одно и говорит: «Други мои! Война окончена. Все свободны. Всем спасибо.»

– Чей поруб? – спросил Олег.

– Наш конечно, – сразу ответил Гоймир.

– А, это хорошо, – одобрил Олег.

– Смешно, – заключил Йерикка. – Ну, я пошёл.

Мальчишки разошлись. Олег, чисто ради интереса задержавшись, убедился, что Гоймир и в самом деле зашагал к дому Гостимира...

... а значит – к Бранке.

...Олег сел в постели, ещё не проснувшись – тыжело дыша, сердце колотится в бешеном ритме барабанной марш-атаки, глаза широко открыты, всё тело в поту. Мальчик чувствовал, что во рту у него сухо, как в пустыне. Его охватил озноб.

«Сон. Что мне снилось?.. А!»

Вспомнив свой сон, разбудивший его, Олег повернулся и рухнул в постель ничком, пряча вспыхнувшее лицо в подушку, пахнущую свежим сеном и ёжась.

– Ой, блин... – пробормотал он, втискивая лицо глубже, – блин, блин...

– Блин!!! – выкрикнул он затем, чтобы произнесёнными вслух словами заглушить мысли – казалось, гремевшие, как церковный набат в лесной вёске. Потом вскочил на ноги и, на ходу выскакивая из трусов, метнулся к ушату с водой для умывания.

Подобные сны ему снились и раньше. Но всякий раз они были расплывчатыми – словно из тушной темноты появлялись какие-то гипертрофированные формы, неясные и изменчивые. И он никогда не видел лиц. Но сегодня... ожесточённо выплёскивая на себя воду, Олег почувствовал, что кожа горит, словно настёганная крапивой – не только лицо, но и шея, и плечи, и грудь, и спина.

– Как стыдно... – пробормотал Олег, чтобы хоть что-то сказать. Прислонился мокрой спиной к стене и сполз на пол, запрокинув лицо и закрыв глаза.

Ему снилась Бранка. Он ни разу – слово чести! – не представлял её себе БЕЗ ОДЕЖДЫ. Не позволял себе – даже после того, что у них было на скалах. Она была сестрой друга и чужой – ЧУЖОЙ, ЧУЖОЙ!!! – девчонкой, опять таки девчонкой друга. Настоящего друга, даром что они знакомы около двух месяцев. Но во сне человек не отвечает за себя. И себя не контролирует. А сейчас Олег тщетно старался запретить себе вспоминать сон. Сон, где...

– Нет, нет, нет! – выдохнул Олег, еле шевеля губами. Его знобило. – Я, наверное, заболел...

«Ага. Заболел. Классики так и говорят – любовь и есть разновидность болезни.»

– Чушня, – Олег обнял себя за плечи, пытаясь заставить встать. Самым кошмарным было, что воспоминания о сне ему... приятны. Он не мог их прогнать, как ни старался.

Подобрав трусы, Олег в сердцах швырнул их в ушат, а потом бросился на постель и вцепился руками в подушку с риском разорвать кожу.

«Домой. Поскорее – домой, домой!»

Интерлюдия: «Песня о далёкой родине»

 
Я прошу
Хоть не надолго —
Боль моя,
Ты покинь меня.
Облаком,
Сизым облаком
Ты полети к родному дому —
Отсюда к родному дому.
 
 
Берег мой,
Покажись вдали —
Краешком,
Тонкой линией…
Берег мой,
Берег ласковый —
Ах, до тебя, родной, доплыть бы,
Доплыть бы хотя б когда-нибудь!
 
 
Где-то далеко,
Очень далеко
Идут грибные дожди…
Где-то далеко,
В маленьком саду,
Прямо у реки
Созрели вишни, наклонясь до земли…
 
 
Где-то далеко,
В памяти моей,
Сейчас, как в детстве, тепло,
Хоть память
Укрыта
Такими большими
Снегами!
 
 
Ты, гроза!
Напои меня
Допьяна,
Да не досмерти…
Вот опять,
Как в последний раз,
Я все гляжу куда-то в небо,
Как будто ищу ответа… [46]46
   Стихи М.Таривердиева.


[Закрыть]
 

* * *

Неумолимо, как саммит ОБСЕ на Россию, надвигалось 20-е число червеня – Перунов День, время, когда зацветает на миг папоротник. Во-общето Олег знал, что папоротник размножается спорами, но благоразумно об этом помалкивал. Всё больше и больше времени отнимали тренировки – Йерикка почти не отходил от Олега, добиваясь от него совершенного владения холодным оружием. И это было, пожалуй, хорошо, потому что меньше времени оставалось – встречать Бранку, её недоумённый и обиженный взгляд. Она не понимала, почему Олег вновь начал так упорно избегать её.

А он НЕ МОГ её видеть.

Не мог – потому что боялся. За неё. За себя. За Гоймира. Эта любовь доставляла больше страданий, чем радости, тем более, что Гоймир совершенно не мог понять холодности своей названой и часто впадал в уныло-хмурое состояние, а то ещё делился переживаниями с Олегом, и это было всё равно что сидеть на раскалённой сковородке.

Йерикка догадывался о мучениях друга. Олег понял это, когда рыжий горец зашёл к нему как-то утром, когда Олег пил чай с пирогами, сготовленными заботливой Славной, тоже начавшей замечать, что с её постояльцем что-то неладно и приписавшей это плохому питанию.

– Будешь? – спросил Олег. Йерикка кивнул:

– Плесни.

Он был какой-то странный, с красными глазами – и навалил в чай кучу дорогого южного сахара, чего обычно не делал. Отхлебнул этот сироп и сообщил:

– Хочу поехать отдыхать на южное море. Где солнце, вода – тёплая, как этот чай, и девчонки в купальниках. Ты на море был?

– Нет, – ответил Олег, разламывая пирог. – Я не люблю, когда жарко. А что с тобой?

– Договаривался о продуктах с лесовиками, – неохотно ответил Йерикка, снова припадая к чаю. Олег, если честно, давно подозревал, что его друг в племени играет роль шефа службы безопасности или что-то в этом роде. Именно он встречался с разными приезжими, останавливавшимися у Славны, а то – сам ездил куда-то с конвоем или один, отвозил и привозил грузы...

– Ты же говорил, что мы всё необходимое купили, – вспомнил Олег. Йерикка поморщился:

– Сейчас необходимое – это не продукты... До чего трудно говорить с этими лаптями! – вырвалось у него. – Всё равно, что осла перекрикивать, они же, в своих весях сидя, всё лучше всех знают. «Тык эта, парень, значить, и самим-то оно не того – хватает, вот мы, оно это-то сюда и не повезём скольки обычно – уж звиняй!» Почуяли, сидни запечные, что гарью запахло, в печень им дыш-ш-шло! – Йерикка аж прошипел это слово и, словно спохватившись, вскинул глаза на Олега, поспешно продолжал. – Я им предложил разрешить желающим нас снабжать – кто сколько может. У нас же там друзья есть – на себе приволокут почище любого транспорта, ещё и подерутся по дороге за то, кому первому сгружать! Нет, как же... Если нам не помочь, то их не тронут... – Йерикка поболтал остатки чая в кружке и опрокинул их себе в рот. – Ненавижу идиотов. До икоты.

– До икоты? – засмеялся Олег.

– Угу... Я иногда думаю – неужели идиотизм такая же вечная категория, как отвага и любовь?

Олег пожал плечами. Ответить ему было нечего, да Йерикка, похоже, и не ждал ответа:

– Очевидно – да, – ответил он сам себе. И, разряжая досаду, резко повёл перед собой сверху вниз прямыми сжатыми ладонями – пустая глиняная кружка, из которой он пил чай, вдруг взорвалась шероховатыми осколками.

– Ох ты! – Олег от неожиданности чуть не опрокинулся со скамьи. – Как ты это?!.

– Ничего особенного, – смутился Йерикка. И спросил неожиданно: – Тебе никогда не снится Ленко?

– Нет, – вопрос удивил Олега. – А что?

– Его оружие, – кивнул Йерикка на стену, где висели меч и камас. – Я боюсь, что теперь, когда ты сделал себе наколку, марам будет ещё легче добраться до тебя.

– Бред это, – устало сказал Олег. – Послушай, Йерикка, неужели ты и вправду во всё это веришь?

– В мире слишком много простых и понятных невозможностей, чтобы в это не верить, Вольг, – непроницаемо отозвался Йерикка.

– Ну тебя, – отмахнулся Олег. – Чаю ещё будешь?

– Нет, – вдруг сухо ответил Йерикка. – Вольг, ты давно последний раз виделся с Бранкой?

Олег встал. Йерикка продолжал сидеть, глядя снизу вверх внимательными серыми глазами.

– Что тебе за дело? – спросил Олег сдавленным от досады на себя, стыда и внезапно прихлынувшей ярости голосом. – Что ты всё лезешь не в своё? Я тебе обещал – обещал! Пришёл сюда с разговорами, устал он, на хрен...

– Тише, тише, тише, – Йерикка поднял обе руки. – Ты же мой друг.

– Да иди ты... в баню! Друг! Поэтому ты суёшься в мои дела?! – Олег сжал кулаки. – Убирайся, или я вышвырну тебя, понял?!

Йерикка встал.

– Легче!

Он произнёс это слово повелительным, металлическим голосом. Олег осекся. Йерикка ничего не добавил – он просто стоял и смотрел уже не холодными глазами – нет, в них горело странное алмазное пламя!

Олег сделал шаг назад и рухнул на лавку, с которой не успел убрать свою постель. Он был не в силах шевельнуться или произнести хоть слово. Йерикка сразу же тоже сел и вздохнул:

– Прости.

– Ну ты даёшь, – Олег провёл рукой по лбу. – Я испугался...

– Прости, – повторил Йерикка. – Я испугался тоже... Знаешь, Вольг, Гоймир с Бранкой неразлучны уже семь лет.

– Тем больше шансов, что она меня забудет, когда я исчезну, – вырвалось у Олега.

– Они иногда ссорятся, – словно не заметил его реплики Йерикка. – Понимаешь? У них обоих сильные характеры, а таким нелегко жить без ссор... и они иной раз сожрать друг друга готовы из-за мелочей. А раз ты ей УЖЕ нравишься – я боюсь, что она в какой-то момент совершит глупость... и ты – тоже. Ты, по-моему, дошёл уже до такой степени, что готов принять её голую и обритую налысо...

– Эрик! – Олег пристукнул кулаками по лавке.

– Не спорь, не надо... Но самое страшное случится, если она НА САМОМ ДЕЛЕ тебя любит.

«Любит,» – со сладким ужасом подумал Олег, а вслух спросил:

– Да почему самое страшное?!

– Да потому!!! – вдруг взорвался Йерикка. С грохотом полетела в угол тяжёлая скамья. – Ты что, тоже... лесовик, что ли?! Если ты её пару раз обнимешь и поцелуешь – это хоть у нас и не принято, но кончится дракой между тобой и Гоймиром, а потом – общим примирением! Но если И ОНА влюбится в тебя – Гоймир тебя убьёт. Или ты убьёшь его. 70 на 30 не в твою пользу, а я в любом случае в болоте, потому что мне так и так придётся хоронить друга. Я тебя даже не прошу подумать о себе или Гоймире – понимаю, что сейчас это бесполезно, ты глух к этому. Но ты о Бранке не забывай – она-то как потом будет жить! Подумай, если и вправду её любишь!

– Люблю, – обречённо ответил Олег. – Я не могу о ней не думать, не могу, НЕ МО-ГУ-У!!!

Йерикка сочувственно посмотрел на друга, потом сказал:

– Или, может, писались стихи дураками?! Или наша любовь не достойна стихов?!. Да, ты влип.

– Я не встречаюсь с ней, – с трудом ответил Олег. – Я даже близко к ней не подхожу. Я...

Он всхлипнул и закрыл лицо скрещёнными ладонями, пытаясь спрятать слёзы.

Йерикка отшатнулся. В первые секунды он не понимал, что происходит и что ему делать. На подобный исход разговора он не рассчитывал – взрослый смелый парень расплакался навзрыд! Потом, решительно шагнув вперёд, рыжий горец взял Олега за локти и оторвал его ладони от лица.

– Уйди... – выдохнул Олег, опуская голову, но Йерикка решительно подставил предплечье. – Я сказал! Отстань!

Слёзы всё ещё дрожали в его глазах, но выглядел Олег хмурым и даже злым. Йерикка отстранился. Олег, исподлобья глядя на него, вытер лицо рукавом ковбойки.

– Я не плакал, – предупредил он. – Иначе я тебя убью раньше, чем Гоймира. Усёк?

– Нормально, – улыбнулся Йерикка. Олег, приподнявшись, подошёл к окну, открыл его. Не поворачиваясь, сказал:

– Сейчас пойду и застрелюсь. Так будет проще для всех.

– Если это шутка, то твою чувство юмора накрылось, – спокойно резюмировал Йерикка, но Олег не видел, как он напрягся.

– А ты мне что посоветуешь? Ты же пришёл сюда советовать!

– Не советовать, а поговорить, – возразил Йерикка, – и открыть тебе глаза.

– Открыл, радуйся. Дальше?

Йерикка почувствовал, что перебрал пафоса и словно бы немного сник:

– И ничего... Олег, держись от неё подальше.

– Ага. Только тогда я до зимы точно застрелюсь. Ты хоть можешь представить, ЧТО советуешь?

– Да-а... Может, перейдёшь жить ко мне?

– Боишься, что всё-таки застрелюсь? – насмешливо спросил Олег. Йерикка не принял тона:

– В таком состоянии, как у тебя? И стрелялись, и на меч бросались, и не только в баснях, но и в жизни.

– Не беспокойся, – уже совершенно серьёзно и спокойно возразил Олег. – У вас тут война, и я могу, если припрёт, не дожить до её конца, не прилагая к этому личных и лишних усилий.

Йерикка на миг обрадовался, что Олег смотрит в окно. Иначе он увидел бы, как его друг на миг не совладал со своим лицом – и оно стало обречённым и больным...

* * *

Пять овец потерялись на вересковых пустошах в восемнадцати верстах от города. В полном соответствии с Евангелием от Матфея, как пошутил Йерикка[47]47
   «Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдёт ли искать заблудившуюся?» – Евангелие от Матфея, 18 : 12 .


[Закрыть], Гоймир и Олег отправились верхами их разыскивать, оставив ещё нескольких парней со стадом – и вынуждены были заночевать на пустошах. Белая ночь, безраздельно господствовавшая надо всем Севером, позволяла искать и дальше, но от усталости в седле плохо держался не только Гоймир, но и Олег.

– По-ночь их волки могут прибрать, – угрюмо сказал Гоймир, снимая с седла сумки и самострел – ППШ он с собой не взял.

Олег молча кивнул. С волками у горцев были неплохие взаимоотношения, но несколько дней назад откуда-то с юго-запада пришёл одиночка – его несколько раз видели – который беспощадно резал овец, даже не съедая их. Очевидно, Южака – так прозвали волка – чем-то обидели люди, и он вымещал злобу на скотине...

...Скоро на каменной плите, выступавшей из вереска, горел небольшой костерок, а мальчишки, лёжа около него на плащах, хрустели луком, жевали хлеб и копчёное мясо. Гоймир выглядел хмурым, и Олег не выдержал:

– О чём задумался? – встав на колени, он подбросил в огонь сушняка. – Найдём мы завтра этих овец, никуда не денутся.

– Не за овец я, – Гоймир потянулся. – Недобрые мыслишки бродят.

– Какие? – спокойно, но внутренне натянувшись тетивой лука, спросил Олег.

– Как положишь, – Гоймир перевернулся на бок, – пойдут данваны на нас?

«Да ну его на фиг, это дубло! – раздражённо подумал Олег. – Вот комсомолец, он что, слепой совсем, что ли?! Или и правда никто ничего не замечает, кроме меня?» Но серьёзность вопроса перебила эти мысли, и Олег с заминкой ответил:

– Не знаю... Наверное, на это нужно много людей?

– Числом-то они не поскупятся, – мрачно спрогнозировал Гоймир. – Кинут тысяч сто – и станется для нас выбор: на нашей земле лечь, в море со скал племенем падать или... или бежать – а куда бежать-то? – он отвернулся и глухо добавил: – Пуще смерти бессилие ненавижу.

И замолчал. Глядя на огонь, Олег доел оставшийся хлеб и улёгся, накинувшись плащом. Но не успел даже задремать, когда услышал:

– Вольг.

– М? – не очень охотно вернувшись к реальности, откликнулся он, повозившись.

– Спишь ли?

– Нет.

– Бранка пригожая?

Вот тут Олег проснулся. И сделал вид, что ещё не проснулся.

– Чего?

– Да протри глаза! – Гоймир даже затормошил его. – Бранка пригожая?

– Я не рассмотрел, – ответил Олег, мысленно похвалив себя за то, что лежит спиной к Гоймиру.

– Да вот тебе! – обиженно воскликнул Гоймир. Слышно было, как он шуршит возмущённо плащом. – Слепыш, вот право! Бранке и Лель сама вровень не станет, а он не рассмотрел...

– Заткнись и дай мне спать хотя бы здесь, – оборвал его Олег. На самом деле спать ему расхотелось.

– Спи, спи, – сердито фыркнул Гоймир.

Похоже, он сам и правда уснул через какую-то минуту. А Олег лежал, чертыхаясь про себя и глядя в пустоши, расстилавшиеся перед ним. Потом – сел и громко, прочувствованно сказал несколько слов – не оригинальных, но выразительных.