Текст книги "Я иду искать. История первая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– А у нас кошка вчера окотилась. Один котёнок весь беленький, а остальные четверо все серые...

– Красивые? – спросил Олег.

– Ага... А тебе не нужен котёнок?

– Да нет, знаешь... – Олег вздохнул. – У меня на квартире домовой есть.

– А он страшный? – округлила глаза девочка. – У нас давно нет...

– Он полезный, – важно сообщил Олег, не упомянув о том, что домовой несколько раз прятал его джинсы.

– А ты с гор?

– Из Вересковой Долины. Знаешь такую?

– Ага, знаю...

Подошедший Йерикка держал пулемёт на плече. Остановившись рядом, он вздохнул:

– Хорошо сработали.

– Неплохо, – согласился Олег. – Тебе котята не нужны?

– Котята? – удивился Йерикка. – Знаешь, нет.

– Жаль...

Йерикка сделал движение, словно собирался сесть. Но не сел, а оперся локтем на перила и с глубочайшим удовлетворением оглядел улицу:

– Теперь можно и на ярмарку, – заявил он. – За душу не тянет. А, Вольг?

– Не тянет, – согласился Олег.

И понял, что сказал правду.

* * *

– Почему ты не дал мне поговорить с журналистами? Они, наверное, могли бы помочь...

Потряхивая головами, коньки Йерикки и Олега шли рядом, недалеко от головной подводы неспешно тянущегося по еле заметной тропе обоза племени. Всадники, удобно устроившиеся в сёдлах, разговаривали «за жизнь» – так определил Олег, а Йерикке выражение очень понравилось.

– Да ничего они не могли бы, кроме как испортить тебе жизнь, а то и просто погубить, – обстоятельно ответил Йерикка, поглаживая конскую гриву.

– Почему? – удивился Олег. – Мне показалось, они неплохие мужики.

– Хорошие, – подтвердил Йерикка. – Я их газету знаю. Да там много таких газет, на юге. Оп-по-зи-ци-он-ных, – саркастически отчеканил он. – Ра-ботают там хорошие люди, искренне верят, что по-своему борются с режимом. Гордятся тем, что их иногда убивают за «острые материалы». А на самом деле – всё это балаган налаженный, и наладили его сами же данваны. Во-первых, масса энергичных, честных людей отвлекается от борьбы. Во-вторых, там их можно контролировать. В-третьих, создается впечатление, что в обществе полная свобода – иногда по их материалам даже меры принимают, обязательно с шумом, с треском. А на самом деле они для данванов – мелочь. Если и правда кто опасен становится – его сразу к ногтю, и все дела. А прочие пусть сенсации публикуют, кому от этого вред? Там, на юге, они наших так надрессировали, что никакой сенсацией это болото не расшевелишь... Ну а скольких настоящих сопротивленцев эти самые журналисты – не со зла, по азарту, за теми же сенсациями гоняясь! – спалили, так этого лучше и не считать. Сотни! И с тобой могло быть то же. Ты бы рассказал про себя, они бы искренне пообещали помочь, тиснули про тебя материальчик, ты зимой сунулся в город, тебе на хвост сели – и пропал не только ты, но и те, к кому мы тебя направляем.

– А... – Олег даже дыхание затаил, представив себе эту картину. А Йерикка продолжал:

– Ты, Вольг, пойми – для данванов ты опасен. Во-первых – внук их страшного врага. Во-вторых – на руках у тебя ЭнТэ, за которыми они охотятся. В-третьих – раз ты сюда попал, значит, где-то ещё и ЭфТэ действует, им неизвестный – а это для данванов первая опасность. Так что выплыви про тебя правда – и ты нигде не будешь себя спокойно чувствовать, это точно.

– А на ярмарке будут те, кто на самом деле может помочь? – спросил Олег. Йерикка кивнул:

– Должны... Даже если и не будут – отправим тебя зимой с обозом. Жаль.

– Чего? – удивился Олег. А Йерикка ответил прямо:

– Ты хороший парень. Всем нравишься, смелый, стреляешь хорошо. И мне с тобой интересно.

Олег смутился, сам не понимая, почему. И быстро спросил, чтобы прогнать смущение:

– Я одного не пойму. Кто у нас, на Земле, вам помогает? Организация какая? Государство? Или просто люди отдельные?

– Если честно, то я и сам точно не знаю, – признался Йерикка. – Понимаешь, каждое племя свои связи бережёт... Во время восстания вроде бы была какая-то организация у вас, на Земле. Дед твой нам потом в одиночку помогал. Не разберёшь! А вообще такие, как ты, тут нередко появляются... Но что пакостно – у данванов на вашей Земле тоже своих людей полно. У меня есть... знакомые, – Йерикка помялся, – так они считают, что у вас всем на Земле давно уже заправляют данванские ставленники.

– Похоже, – хмуро буркнул Олег и пришпорил коня, бросив сердито: – Еле тащимся!

Он вдруг испугался, что их нагонит Бранка...

... Гоймир никуда не поехал. Так интенсивно собирался, непривычно болтал, как он оттянется на ярмарке – как последний тинэйджер про давно ожидаемую дискотеку – и вдруг увял, хотя и продолжал усиленно готовить обоз к отправке. Олег приглядывался, собираясь расспросить водителя молодёжи племени, но Гоймир подошёл к нему сам – перед отъездом обоза из крепости.

– Не еду, – решительно сказал он, словно до этого ещё сомневался, а вот теперь определился точно.

– Ну и зря, – сердито ответил Олег – он седлал лошадь. – всё спокойно, мог бы и съездить. Ты же этой ярмарки год ждал.

– Два, – вздохнул Гоймир, рассеянно теребя пояс, – о прошлый год мы в лесах сидели. Отец учил меня след тропить...

– Ну и ехал бы, – посоветовал Олег. – Ничего не случится.

Гоймир покачал головой:

– Вот то время и станется самое опасное. Когда все уж порешат, что спокойно вокруг, не быть ничему дурному... То как в лесу: раз тихо – сам человек рядом. Нет, не поеду. Так вот что, Вольг... – он помялся. – Я уж и Йерикку-то просил, и Гостимира тож... А всё-таки и ты догляди за Бранкой. Зла она, что не еду, чего не вытворила бы.

– Она едет без тебя?! – почти выкрикнул Олег. И едва не сказал, что и он не поедет... но было поздно.

И теперь Бранка сидела в седле где-то позади, в середине обоза. А Олег упрямо ехал в голове, никому не уступая своего места. И, естественно, никому не объясняя причин такого решения...

...– Спой что-нибудь, – прервал его воспоминания голос Йерикки. Рыжий горец смотрел в глаза Олегу, и тот в какой-то момент готов был поклясться, что Йерикка читает его мысли. Олег давно перестал стесняться, когда его просили спеть, а обширный репертуар неизвестных тут песен обеспечивал ему стойкую популярность. Хотя нередко, стоило ему начать, как кто-то подхватывал.

Вот и сейчас, едва Олег открыл рот, как Йерикка подключился – и они пели вдвоём:

 
– Ой, то не вечер, то не вечер —
Мне малым-мало спалось.
 
 
Ой, да во сне привиделось,
Будто конь мой вороной
Разыгрался-расплясался,
Ой, да разрезвился подо мной...
 
 
Налетели ветры злые
Ой да с восточной стороны,
Да и сорвали чёрну шапку
Ай с моей буйной головы...
 
 
А есаул догадлив был,
Сумел сон мой разгадать:
«Ой пропадёт, – он говорил, —
Да твоя буйна голова...»
 

– Отличная песня, – заметил Йерикка, едва они допели. – Только я всегда хотел узнать, кто такой «есаул». Предсказатель?

Олег вытаращился на него, как баран на новые ворота:

– Ты что? Какой предсказатель? Казачий офицер!

Он коротко рассказал о казаках и спросил:

– Что, никогда не слышал?

– Нет. – покачал головой Йерикка. – И не читал.

Они на какое-то время умолкли, лениво оглядываясь по сторонам. Последний день – пятый день пути – солнце вообще отказывалось закатываться. Ехали тёплой долиной, слева и справа от которой вставали увенчанные белыми коронами горы, но было тут тихо, безветренно, гораздо жарче, чем в Вересковой, а растительность – совсем такая, как на юге, в лесах. Олег уже понял, что среди этих огромных гор, раскинувшихся на весь север материка, прячется немало таких же оазисов, защищённых от ветров и холода Северных Морей горными хребтами. Понял он и то, что племени Рыси досталось не лучшее место для обитания.

– Это Ярмарочная Долина, – ещё утром, когда преодолели перевал и начали спускаться, пояснил один из бойров, вёдших обоз. – Ничья земля. Круглый год пустая, одно летом народ собирается со всех концов...

Народа «со всех концов» Олег пока не видел. Его взгляд рассеянно скользил по сочной зелени вокруг, над кронами деревьев – к склонам гор.

Позади неспешно тащились тридцать подвод, нагруженных всем, что могло дать племя. Тридцать подвод, полтораста человек, из них женщин и девушек – четверть, да четверть восторженно глазеющих по сторонам в предвкушении ярмарочных чудес детей. Судя по такому количеству не бойцов, дорога была безопасной, и Олег с начала пути молча удивлялся тому, что все снарядились, как на войну – и не только огнестрельным оружием. Йерикка вёз при седле аккуратно сложенную кольчугу, шлем, стальные наручья с кольчужными перчатками, а бойры все – полный двухпудовый доспех, какой Олег раньше видел только на стенах башни, в покоях князя Крука... Сейчас мальчишка вновь об этом вспомнил и вслух спросил:

– Зачем это?

– Что? – повернулся к нему Йерикка.

– Доспехи, – Олег ткнул во вьюк. – Вчерашний день, сам говорил. Против данванов от них помощи – как от картонок.

– Против данванов – да, – согласился Йерикка. – Но на ярмарке будут наши кровники – Серые Медведи и Орлы.

– Возможны стычки? – деловито спросил Олег. Йерикка подумал и ответил:

– Раньше – точно не обошлось бы... Но наши отцы и старшие братья вместе погибли, зимой отражая нашествие... Может, и обойдётся. Но ты учти – если с кем сцепишься, не хватайся за огнестрельное, это против правил. Можешь звать Коней, Вепрей или Снежных Ястребов – это наши союзники и дальние родичи.

– В смысле – звать на помощь? – уточнил Олег и засмеялся. – Это что орать во всю глотку? Да ну на фиг.

– Не ну на фиг, а учти, – строго оговорил Йерикка. – Это не шуточки. Прицепятся втроём-впятером и будут по очереди вызывать на поединок, пока не зарубят. На тебя много не понадобится.

– Я думал – толпой навалятся и по рёбрам настучат, – серьёзно заметил Олег. Йерикка сердито покосился на него и на всякий случай крепко ткнул кулаком в бок. А потом – спросил в лоб, неожиданно:

– А что это ты от Бранки бегаешь?

Олег почувствовал, как его сердце подскочило к горлу и застряло там плотным комком. Ладони вспотели, словно он окунул их в воду. А голос стал абсолютно чужим и позорно сорвался, когда Олег начал отвечать:

– Я не бе...

– Погоди, – Йерикка осадил коня и, положив правую ладонь на рукоять меча, левой снял с пояса прямой рожок. Прежде чем Олег успел задать вопрос, горец протрубил пронзительный сигнал. Позади послышался стук копыт – от обоза мчался десяток всадников. А спереди ответил из-за деревьев сигнал такого же рожка, только в другом тоне, и там замелькали очень похожие на Рысей всадники на таких же лошадках.

– Кто? – спросил Боривой. Бойра, вёдший весь обоз, всматриваясь дальнозоркими старческими глазами в движущихся навстречу людей.

– Синее с белым. Кони. И рожок их, – успокаивающе ответил Йерикка.

Действительно, теперь легко можно было различить, что головные повязки у скачущих навстречу горцев не сине-красно-золотые, как у Рысей, а сине-белые. В остальном отличить их было непросто.

– Привет тебе, Боривой! – прокричал такой же старый и крепкий воин, приближаясь. Боривой в ответ вскинул руку:

– И тебе привет, Воидан! Добро, что живой ты.

Они съехались и, не сходя с коней, обнялись, расцеловались. Из-за деревьев выползала голова обоза Коней, окружённого всадниками. И людей, и подвод было примерно столько же, сколько у Рысей, но Йерикка успел шепнуть:

– Зерно и у них брать будем. У них земля хорошая.

– На что поменяем? – так же шёпотом поинтересовался Олег.

– Железо, медь, – быстро ответил Йерикка и с улыбкой поднял руку в ответ на приветствие мальчишек из охраны обоза Коней.

Охранники смешались. Знакомые, конечно, были у каждого, у многих, судя по всему, и родственники... Йерикка уже болтал на городском диалекте с двумя ребятами и девчонкой, которая была помладше – очевидно, тоже беженцами с юга.

Олег отъехал чуть в сторону и, скучливо, с внезапной лёгкой обидой поглядывая на происходящее, полез в карман джинсов – за серебром, которое ему, как и всем участникам поездки, выдал перед отъездом князь Крук. Это были гривны – почти такие же, как в учебнике истории Отечества: прямоугольные слитки серебра весом граммов по двести, в количестве пяти штук, они здорово оттянули карман. По всей длине гривны были проклеймлены головой рыси. Если Олег что-то понимал – деньги ему достались немалые, и он даже выразил удивление этим, но князь неожиданно хлопнул его по плечу и сообщил: «А мы серебра не дешевше, – и добавил: – Мужи гривну добудут, а вот гривной мужей не добыти.» И улы-бнулся вдруг – странный князь племени, лишившегося всех своих мужчин. Одинокий князь, проводивший почти всё своё время под крышей башни Рысьего Логова...

...– Того на немалое дело хватит.

Олег поднял голову. Возле него в седле сидела Бранка – кивнула на серебро и повторила:

– Немало можно сделать на то серебро, Вольг.

Ещё утром она принарядилась в праздничное, как и почти все, кто ехал в обозе. Новый плащ скалывала на плече большая заколка – хотя и бронзовая, но красивая, да и вдобавок украшенная крупными синими камнями – сапфирами, что ли? И головная повязка была новой, и широкий пояс, и расшитая узорами безрукавка... И вообще Бранка выглядела новенькой, красивой и весёлой. Такой, что Олег ещё раз подумал с ужасом, как было бы дико, пойди она в пищу тем уродам в лесах заброшенной земли на юге... Но, конечно, он не сказал ей этого, а просто заметил:

– Ты сегодня красавица.

– Да и ты ничего, – не осталась в долгу Бранка. – Ни у кого такой рухляди нету, кроме как у тебя.

Месяц назад Олег смертельно обиделся бы за ковбойку и джинсы. Но слово «рухлядь» в горском диалекте означало просто «вещи». И точно – едва ли кто-то придёт ещё на здешнюю ярмарку в двухсотдолларовых «леерах» и американской же рубашке. Успех обеспечен!

– Я тебе подарок куплю, – неожиданно для самого себя сказал Олег. – Сегодня же куплю.

– Не. Сей день не купить, – покачала головой Бранка. – Одно завтра, а сей день, как доберёмся, торг уж сложится. По крупному, зерном да другим припасом, торговать, право, будут дотемна, а то и в ночь. Да ты ведь не зерном дарить будешь?

– Я придумаю, что купить, – пообещал Олег. И подумал, что дома он бы позвал девчонку в «забегаловку». И в кино позвал бы. И ещё – что он вернётся домой (а как же, не может не вернуться!), а Бранку – Бранку больше никогда не увидит. Между ними будут не километры, не континенты, а непредставимые расстояния – чудовищные и холодные.

 «Что это? – удивился Олег. – Я... НЕ ХОЧУ домой?!»

Он прислушался к своим ощущениям. Нет, домой он хотел, пусть и ослабела тоска. Очень хотел. Вот сейчас опять представил себе маму, отца – и всё скрутилось в груди. Но он НЕ ХОТЕЛ расставаться с Бранкой. Это было упорное и идиотское желание, доходившее до того, что Олег решил предложить ей вместе отправиться на Землю. Но вместо этого спросил:

– А Гостимир где?

– Й-ой, надоел больше капусты квашеной, – скривилась Бранка. – Шага не отходит. Это Гоймир его притравил, точно... Да, не спросила я – у тебя-то, Вольг, братья-сёстры есть ли?

– Никого, – покачал головой Олег. – Я один. У нас много семей по одному ребёнку.

Сказал – и стало смешно. «Ребёнок»! Олег улыбнулся; Бранка тут же спросила:

– Что ты?

– На тебя смотрю, – соврал Олег. Или честно сказал? Смотреть на Бранку было здорово, это тоже вызывало неожиданную улыбку.

Слившиеся обозы тронулись дальше вместе. Бранка решительно сказала:

– С тобой буду.

– Ага, – кивнул Олег, сам себе удивляясь. Несколько дней он даже спать укладывался на другом от Бранки конце лагеря, все силы прилагал, чтобы случайно не встретиться во время переходов или отдыха дневного... а вот она подъехала – и он даже попытки не сделал разойтись в стороны. Послал коня рядом, словно так и надо. А надо-то отъехать подальше и думать о ней поменьше, смотреть на неё поменьше, не то что говорить, потому что с каждым сказанным словом – всё крепче и крепче становятся невидимые, но физически ощутимые нити между ним и этой девчонкой-дикаркой – нити, первая из которых протянулась, когда он вытащил её из подпола в залитой кровью комнате лесного логовища... Страшные нити, потому что Гоймир – его друг, который прикрепил им самим нарисованный портрет этой девчонки на борту коча.

– Й-ой, буду сей час! – оживлённо сказала Бранка. – Там вон вижу – трёхродная моя, перевидеться надо! – и она направила коня в сторону. Олег проводил её бездумным взглядом – и пошевелился в седле лишь когда кто-то прочёл рядом, за плечом:

– Isot, ma drue, Isot, m'amie,

En vos ma mort, en vos ma vie!.. [37]37
– Изо, любовь моя, Изо, моя подруга,В тебе одной, Изо, и жизнь моя, и смерть!. (франц.)«Тристан и Изольда»

[Закрыть]

Звуки французской речи так удивили Олега, что несколько секунд он таращился, не понимая, кто перед ним, в лицо подъехавшего Йерик-ки. А тот, чему-то улыбаясь, спросил:

– Парлэ ву франсэ, нэ спа, Вольг? [38]38
   Ты ведь говоришь по-французски, Вольг?


[Закрыть]

– Жэ парль...[39]39
   Говорю (франц.)


[Закрыть] – машинально ответил Олег и вдруг рассердился: – Какого чёрта ты взялся читать мне «Тристана и Изольду»?! Мы их проходили в школе год назад!

– Значит, прошли мимо[40]40
   Полюбивший жену короля Марка рыцарь Тристан погиб вместе со своей возлюбленной. Их имена в средневековой европейской традиции – символ трагической и несчастной любви.


[Закрыть], – негромко ответил Йерикка и оживлённо-беспечным голосом продолжил: – ну вот, скоро уже будем на месте! Сами доехали – и Бранку довезли в целости, как Гоймир просил.

* * *

Ярмарочная долина до странности напомнила Олегу тамбовский рынок в среду или воскресенье. Площадью побольше, но народу тут кучковалось примерно столько же. Солнце уже подходило к горизонту, чтобы почти сразу начать новое восхождение на небо, чётче обозначились звёзды и нависло Око Ночи. Но ярмарка не утихала – её шум слышался ещё до того, как обозы Рысей и Коней выбрались на гребень холма, за которым начинался спуск. Ряды телег, балаганы, сотни людей – всё это придавало долине внизу ещё и вид цыганского табора.

Здесь, на перевале, в ряд стояли врытые в землю статуи славянских божеств – словно шеренга воинов-часовых, охраняющих спуск.

Обозы остановились. Всадники спешились, те, кто сидел на телегах, соскочили наземь. Вместе со всеми Олег уже привычно вскинул руку в приветствии. Следовало подождать, пока старшие поговорят с могучими родичами живущих на земле людей.

Олег уже знал всех этих богов. Даже тех, о которых не упоминалось в школьном курсе истории – а может, их просто и не было у славян Земли.

Щитоносец Дажьбог с восьмиконечным ломаным крестом-свастикой на щите.

Среброволосый, золотобородый Перун, опершийся на свой грозный тупик, украшенный восьмиконечной звездой-перуникой.

Охранительница ряда и кона Лада, прижимающая к груди четверочастно рассечённый ромб.

Грузная Макошь, подательница благ природы.

Юный красавец Ярила с венком на голове и черепом у широкого пояса.

Суровый, грозный Прав. Бог закона и порядка, справедливого воздаяния за обман и нарушение заветов Рода.

Без-образный и добрый Огонь, живущий среди людей Бог – четверо конечный ломаный крест.

Мудрый Числобог, властитель знаний, со своим знаком из четырёх букв Т.

Безликая Среча с такой же Несречей – все одинаковые, только платки золотой и чёрный; богини счастья и несчастья.

Прекрасная Лель – покровительница чистой любви.

Гордая Купава в платье с узорами-волнами – властительница вод и одновременно – хранительница женского начала природы.

Змей-Велес – бог скотий, царь лесного зверья, стихий, покровитель охотников.

Расправивший могучие крылья пёс – Семаргл-Переплут, без которого не расти в Мире ни придорожной муравке, ни золотистому хлебу.

Супруги Озем и Сумерла – хранители подземных богатств, кладов, рудных жил и пещерных глубин.

Бесстрастная Морана в платье без вышивки, с распущенными волосами. Как удивился Олег, когда узнал, что и её тоже чтут – богиню Смерти! Ему объяснили, что в Моране нет человеческого зла, как нет его в сосущем болоте, в насквозь вымороженном зимнем лесу, в горном камнепаде, что убивают без ненависти, без злобы, без разума...

Настоящее Зло – Чернобог-Кащей. И его тут нет. Не может быть.

Олег смотрел в лица богов, смотрел на небо, вниз, в долину, на лес по склонам, на пики гор – и понимал, что всё это и есть – храм. Без крыши, без стен, без запаха ладана, без коленопреклонённых молящихся – настоящий храм для свободных людей, куда несут беду, счастье, клятву, как несут их к старшим и сильным родным – отцу, старшему брату. Они всё поймут, всё примут, во всём помогут. Перед ними нет нужды вставать на колени, их незачем бояться.

Он услышал заключительные слова, произнесённые бойрами:

– ... а коли замыслю нечестие – да будет мне стыдно.

Обозы поползли в долину.

... – Здесь они, – с неудовольствием сказал Йерикка. Намеренно или случайно, но он пустил своего коня между конями Бранки и Олега. Олег не знал, злиться ему за это или благодарить изо всех сил. Поэтому спросил:

– Кто?

– Смотри, – Йерикка вытянул руку. – Стяг видишь? Весь алый, а на нём по центру – чёрная птица падает? Это Орлы. А во-он, левее, наискось чёрно-золотой, а на чёрном – серый медведь на золотом коловрате? Это и есть Серые Медведи... А наши?

– Вон Снежные Ястребы, – показала Бранка, – тебя выслепило, что ли, Йерикка?

– А, да! – Йерикка указал Олегу чёрный стяг с падающей белой птицей, удивительной похожей, как и символ Орлов, на знак украинского РУХа или «трезубец» киевских князей. – А вот Вепрей что-то нет.

– А это чей? – Олег показал на белое полотнище, на котором были алая свастика и изогнувшаяся над нею рыба.

– Касатки, – пояснил Йерикка. – А вон там, где без флагов, горожане и лесовики стоят – добрались всё-таки...

– А вон анласы! – возбуждённо выпалила Бранка. – Кой год не было!

– Где? – заинтересовался Олег таинственными родичами Йерикки.

– Вон баннорт анла-тайар, вон – анла-коом, – непонятно сказал Йерикка, засмеялся и перевёл: – Баннорт – это стяг. Только они не такие, как у нас. Смотри же, вон!

Олег увидел похожие на значки римских легионов баннорты: Т-образная перекладина, с которой свисали цветные ленты, а на ней стояла фигура. Один баннорт был сине-белый со вздыбленным конём, другой – коричневый с быком, роющим землю рогами.

– Эти анласы сдавна за горами на закат живут, – пояснила Бранка. – Одно до Беды перебрались. Разно было – бились, роднились, на выжлоков хангарских заодно хаживали, набегали... А в наше время они всем народом в загорные земли перебираться начали. Новости послушаем, как у них на родине-то. Жаль мне их – слов нету. Каково это – с родной земли уходить, страха такого врагу не пожелаешь...

– Сегодня купить уже ничего не успеем, – оценил Йерикка ярмарку. – Вот разве что зерном ночь напролёт торговать будут, да прочим таким. А нам не погулять.

– Скомрахи должны быть, – возразила Бранка, – их глянем. Одно видел скомрахов, Вольг? Бывает – живот сорвёшь, как хохочешь. А бывает – в плач кинет. Вот глянешь.

– Заворачивай! Заворачивай! – зычно прокричал Боривой своим. – а вон наше место!

Обоз пополз среди многочисленных телег, костров, людей, коней и неумолкающего гула, который тут, очевидно, длится всю ночь. Олег заметил в отдалении большие стальные фургоны, ярко расписанные данванским линейным алфавитом, изумлённо спросил Йерикку:

– Данваны?!

– Где?! – тот вскинулся, но тут же обмяк. – Шутки у тебя... Горожане. Фургоны на конной тяге, кони не в пример нашим, тяжеловозы. Машинами в эти места не доберёшься. А надписи – чтоб в пути не придрались. Они ж сюда тайком добирались.

– Смелые, – оценил Олег. Йерикка кивнул:

– Большинство – правда смелые, наши хорошие друзья, вот познакомишься... Но есть и данванские агенты. Кто с дурью, кто с непотребщиной разной, а кто просто шныряет, высматривает... Пять лет назад вот на такой ярмарке несколько сот людей насмерть отравились южным вином. А семь лет назад – данваны высадили десант и устроили побоище. С тех пор всегда берём с собой огнестрельное оружие.

Обоз неспешно продвигался вперёд. И Йерикка спросил так, словно не было только что слов о прошлых жертвах, об опасностях и врагах:

– Ну скомрахов-то пойдёшь смотреть?

– А когда? – оживился Олег.

– А вот устроимся – и пойдём, что ещё делать-то? – пожал плечами рыжий горец.

* * *

Около скомрашьего балагана собралась шумная толпа в сотню, не меньше, человек. Все перекликались, посмеивались, спорили. Горцы разных племён перемешались, как жидкости в коктейле – жаль, что тут никто не знал этого точного сравнения.

Йерикка с Олегом протолкались в первый ряд – их пропускали неохотно, однако у Йерикки был слишком уверенный вид.

– Вот, смотри, – шепнул рыжий горец. Олег кивнул, разглядывая устроенный на телеге балаган – просто занавес из какой-то тяжёлой ткани, расшитой золотыми и алыми узорами, в которых проглядывали то звериные морды, то распростёртые крылья сказочных птиц, то запрокинутые ветвистые рога оленей, то переплётшиеся, как на лезвии меча, стебли трав. Присмотреться Олег не успел – послышался негромкий напев гуслей, и сбоку от занавеса появился вполне обычно одетый для лесовика старик. Поклонившись в пояс собравшимся, он выпрямился, оглядел людей – и под его взглядом шум стих. Все ждали начала. Старик кивнул и заговорил – отчётливым, хорошо слышным даже тем, кто стоял в задних рядах, голосом, в котором не было и намёка на старческую слабость или надтреснутость:

– Благо за внимание всей честной компании. Благо, что свои важные дела побросали, да наши глупые речи послушать собрались. Может, чего и сгодится – иной раз из глупости ум родится. Не понравится – гневу волю не давайте, а понравится – так не забывайте... – он снова поклонился и под изменившийся, ставший погромче, гусельный напев продолжал:

 
– Куклы наши – не живые,
Только всё же не простые.
Вы смотрите, примечайте,
Да знакомых узнавайте...
 

По сигналу его руки занавес разъехался в стороны и началось представление...

 
– Князь имел трёх сыновей.
Старший был других хитрей,
Средний был других богаче,
Младший – только что храбрей...
 

... На фоне грубовато, хотя и ярко нарисованных декораций некоего богатого города началась вполне обычная история. Только персонажи были одеты так, что в старшем сыне сразу можно было узнать горожанина, в среднем – лесовика, а в младшем – горца. Куклы изготовила рука мастера, и даже Олег, избалованный телевидением и видео, смотрел внимательно, хотя и ожидал, что сейчас начнутся традиционные поиски невест и так далее.

Однако вместо этого на сцене разворачивались другие события. Старый князь пошёл походом на неведомых чужаков, что разоряли окраинные земли. И вернулся разбитый, с остатками дружины, сам умирающий от ран. На заднем плане ловко и бесшумно менялись декорации, создавая ощущение смены пейзажей и вообще здоров оживляя происходящее.

Умирая, князь завещал своим детям, пришедшим проститься с отцом:

 
– Приближается напасть!
Чтоб вам, дети, не пропасть —
Друг за друга стойте крепко,
Не делите, братья, власть!
 

Но почти сразу после отцовской кончины старшие братья принялись затирать младшего. Старший с ним вообще знаться не хотел. Средний всячески обманывал в мелочах и в крупном. Младший не обращал внимания, вёл себя по-прежнему дружелюбно, да ещё и охранял границы княжества, пока старший бездельничал, а средний копил богатства. Зрители реагировали очень непосредственно, поддерживали младшего сочувственным гулом, а в адрес старших не скупились на сердитые реплики.

Вот как-то братья обедали. И вдруг прямо в их богатую горницу ворвался всадник – рыжий, как огонь, на большом коне. У всадника был отчётливо крючковатый нос, и в толпе заперешёптывались: «Анлас, анлас...» И точно – братья заговорили:

 
– Вот анлас пришёл до нас.
Что расскажет нам анлас?
 

Гусли сменили ритм – мелодия стала явно не славянской. Всадник, соскочив с коня, заговорил – и речь его тоже была иного стиля: без рифм, с частыми аллитерациями. Он жаловался братьям-князьям, что, пока пас он своих коней, неведомая злая сила разорила кочевье, и нашёл он стариков-родителей сгоревшими в пламени, младшего брата-юнца – лежащим у пожарища с копьём в руках, умершего от ран, верных псов – порубленными, а молодую жену и новорожденную дочь унесла злая сила невесть куда.

 
– Чем на пожарище, чадном и горьком, мёртвых оплакивать.
Я снарядился в дело праведное, в дорогу дальнюю.
Злую ту силу выследить, месть отомстить клялся я.
За погубленных родичей, иль вернуть любимую.
Дочке не дать рабыней вырасти.
Мёртвым лечь, под плетью вражеской.
Наши отцы, в битве яростной,
Спины прикрыли друг другу накрепко.
Смерть отвели друг от друга оружием.
Звались они побратимами до смерти.
По силам помощи жду я от вас...
 

Но оба старших брата принялись юлить, ловчить, отнекиваться, а потом прямо заявили, что они к отцову побратимству касательства не имеют, и пусть анлас сам со своими врагами разбирается, а от их земель любая опасность далеко – не по воздуху же враг прилетит?! Тогда вскочил младший:

 
– Вижу, нету толку с них,
С этих лежебок двоих!
Я пойду, анлас, с тобою —
Ближних вызволять твоих!
 

И ускакал с анласом. А старшие только обрадовались:

 
– Ускакал наш дурачок!
Ну а мы-то тут при чём?!
Будем жить оба-двое,
И сыты, и пьяны...
 

На сцену упала тень. И женский истошный голос прокричал:

– Ой, спасайтесь! Данваны!

Занавес на время закрылся. Вокруг стояла напряжённая тишина – ни звука, даже с ноги на ногу никто не переминался. Все ждали...

– Эх-хе-хе, вот как бывает, – печально заговорил старик, – среди лета снег выпадает; думаешь – беда далече, а она тебе – прыг на плечи!

На декорации был уже не красивый город, а дымящиеся руины, трупы и вереницы пленников, тянущиеся куда-то бесконечными цепями, жуткими в своём однообразии. На переднем плане старшие братья пытались спрятаться друг за друга, а на них надвигались несколько огромных фигур в до удивления похожих на данванские доспехах, с громоздким, устрашающим оружием в руках.

 
– Вот они, грифоновы дети!
Весь народ за правителей глупых в ответе!
Тем-то что – башка с плеч, и всего,
А прочим – рабство да плети...
 

А у края сцены тем временем появились анлас и младший брат – оба пешие, в рваной одежде с пятнами крови. Появились и застыли, перешёптываясь. Потом подошёл конь анласа – тоже пораненый.

 
– Что тебе в моей войне?
Ты не кровный родич мне...
Так спасайся, лес-то близко,
Вмиг ускачешь на коне...
 

– горячо сказал младший брат. Но анлас гордо отвечал:

 
– Коль ускачу, от врагов укроюсь.
В воду я гляну – в озёрное зеркало –
Вода мне покажет труса харю.
В дом свой зелёный – в лес я спасусь,
Лес зашумит мне: «Изменник подлый!»
Конь меня больше носить не станет,
Сбросит, покинет друга предавшего.
Как дальше буду я жить на свете?
Встанем вместе,брат мой названый!
 

И они бросились на врага, чтобы не дать данванам стрелять из своего оружия – врукопашную. Но данваны отступили, а между ними и защитниками княжества встали кривоногие уродцы – хангары. Началась схватка. Мельком Олег подумал, что скомрахов, наверное, человек двадцать – иначе такое не изобразишь... но эта мысль тут же ушла. Представление увлекло его. Горцы кругом вопили и потрясали мечами и камасами.

Тем временем героям удалось пробиться к данванам. Младший брат ловко обрушил на шею одного меч, анлас умело ударил другого тяжёлой пикой. В толпе одобрительно заревели, но... и меч, и пика переломились пополам!