Текст книги "Я иду искать. История первая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

 
– Не сгубить его мечом —
Меч данвану нипочём!
Пикой тоже не проткнуть —
Колдовство укрыло грудь!
 

Герои отступили в растерянности. Но только на миг. Тут же младший брат закричал:

 
– Видно, смерть нам настаёт!
Всё равно пойду вперёд!
Грудью близких я закрою,
Раз врага сталь не берёт!
 

И они с анласом бросились на врага с голыми руками. Но с воплями прихлынули хангары, завалили героев живой копошащейся кучей, а когда отхлынули – те стояли на коленях, связанные...

– Эх, чему быть, тому не миновать, – вздохнул старик. – Воинам молодым головы потерять, а народам нашим в ярме стонать... Видно, такая судьба, что без пользы борьба...

Но гусли вдруг заиграли что-то озорное, весёлое, даже не подходящее к моменту. Все персонажи подняли головы, прислушиваясь – а будто бы приближавшийся из дальней дали голос распевал бесшабашно:

 
– Ой, скок-поскок,
Промеж звёзд – да мосток,
По тому мосту
Я к вам в Мир иду.
Я не князь, я не бог.
Я простой паренёк,
Я зовусь Иван —
Берегись, данван!
 

– Да никак сам Иван-Великан! – всплеснул руками дед. – Ой, и впрямь – берегись, данван! Тот Иван – не данванский Иван, не Иван-Болван, не безродина подзаборная, силой крещена, на беде повенчана! Ноги уноси, разорители! То брат наш идёт, грабители!

Хангары тишком рассосались в какие-то щели, как и не было. Данваны ощетинились оружием, но откуда-то сверху за из спины прыгнул не уступающий им в росте и ширине плеч... Олег открыл рот. На этом герое был пятнистый камуфляж, фуражка набекрень и АКМ на ремне. Впрочем, он справился и без АКМ – сгрёб данванов в охапку и треснул головами, прокричав:

 
– Ну-ка – нечисть с дома прочь!
Навались – делу помочь!
 

Быстро опустилась новая декорация – на ней люди кто чем гнали по развалинам хангаров и данванов, те удирали, сломя голову и побросав оружие, во все стороны, прятались в щели, а восставшие опрокидывали брёвнами вельботы, поддев под днище, освобождали пленников... А впереди трое братьев, анлас и Иван-Великан лихо домолачивали своих врагов, выкидывая их за верх занавеса. Полёт каждой куклы толпа сопровождала хохотом и одобрительными выкриками. Наконец с последним врагом разделались, и герои представления встали в ряд на краю сцены, поклонились, а занавес опустился.

– Кабы в жизни так, – тихо сказал старик, ещё раз поклонился и медленно ушёл за балаган...

Вместо него появился другой скомрах – с рожком и волынкой, на которых одновременно заиграл что-то донельзя дурашливое, при этом ещё и ухитряясь высоко подпрыгивать, кувыркаться, а его напарник в длиннорукавой рубахе и перекошенной кожаной «харе», проходись колесом, распевал разную смешную чушь:

 
– Как у Иванова двора
Загорелася вода.
 
 
Вёской всей пожар тушили,
А пожар не загасили.
 
 
Пришёл дедушка Фома,
Расседая борода.
 
 
Он народ прогнал в овин,
Затушил пожар один.
 
 
Как Фома тушил пожар,
Он об этом не сказал.
 
 
Только слышно стороной:
Затушил он бородой!
 

В толпе начали смеяться. Но Олегу, если честно, ни стихи, ни ужимки скомрахов по душе особо не пришлись. Он покосился на Йерикку и начал проталкиваться в сторону, на свободу.

Оставалось сделать пару шагов, когда Олег неожиданно споткнулся. Ему сперва показалось, что под ногу попала кочка, но, с трудом удержавшись на ногах и выпрямившись, он столкнулся взглядом с мальчишкой своего роста и сложения, который буркнул:

– Глянь, куда копытишь! – и, пихнув Олега плечом – весьма чувствительно! – собрался было ввинтиться в толпу. Но Олег бросил ему в спину:

– А ты костыли не расставляй, инвалид хренов, а то как бы не поотшибали.

Реакция мальчишки была совершенно адекватной – он развернулся, словно закрученная и отпущенная пружина, подбоченился и встал перед Олегом, меряя его взглядом. И только теперь Олег с запоздалым сожалением заметил на его алой головной повязке чёрные силуэты падающих хищных птиц.

– Говорил ли что? – процедил он.

– Баклан ты неконкретный, – улыбнулся Олег, решив идти до конца. На лице Орла отразилось искреннее недоумение пополам с замешательством:

– А? – удивлённо спросил мальчишка, расширив глаза. Олегу стало смешно:

– Хорошая погода, не правда ли? – продолжал он давить противника интеллектом.

Мальчишка понял, что его непонятно и изощрённо оскорбляют и побагровел.

– Ты чьих будешь? – напористо спросил он. А у Олега эта фразочка вызвала приступ весёлости. «Ты чьих будешь, смерд?! – От смерда слышу!» – вспомнилось ему, и Олег фыркнул.

Тут же, без промедления, Орёл въехал ему в ухо.

Удар получился сильный и болезненный, а главное – обидный. Олег полетел наземь. Стоявшие поблизости на них покосились, но даже не подумали вмешаться – сцепились двое парней, подерутся и разбегутся.

Мальчишка с недоброй улыбкой, подняв сжатые кулаки, следил, как Олег поднимается на ноги. В ухе позванивало, оно быстро немело. Олег пощупал его и сообщил Орлу:

– Ты труп.

Но броситься в драку ему не дали. Между мальчишками, уже напружинившимися перед настоящей стычкой, шагнула Бранка. Гостимир схватил Олега за плечи, а Йерикка выкрикнул:

– Стоп!

Так выкрикнул, что Олег опустил кулаки. Орёл скользнул взглядом по Бранке и, скривив губы, сказал над её плечом:

– А ты прыток за девчачью спину утекать.

– Чо-о-о-о-о?!?!?! – взревел Олег вслед уже уходящему мальчишке, рванулся, но к Гостимиру присоединился Йерикка. – Пустите, блин! – уже спокойно, побарахтавшись в их руках, попросил Олег. Они отступили. Бранка, подойдя, чуть прикоснулась к уху пальцами – прикосновения Олег не ощутил – и жалостливо сказала:

– Й-ой как... Ну одно ничего. На ночь примочку приложу, к утру спадёт.

– Чего вы влезли?! – спросил Олег. – Я бы сейчас...

– Примета дурная – торг со свары начинать, – пояснил Гостимир, – от того не задастся... Да ты и другой день его вытропишь, а мы пособим такому делу-то. Уймись, Вольг. Пошли лучше, уж и вставать скоро. Тут с рана начнут, а дел хватит.

Молча освободившись от его руки, Олег первым зашагал к стоянке Рысей. Было обидно и стыдно – в основном от того, что Бранка видела, как он закувыркался по земле. Он, чемпион по боксу среди юниоров! Ну ничего, Гостимир прав – этого баклана Орла он, Олег, не упустит. Времени впереди много, тогда посмотрим, кто песочек с земли собирать станет...

С такими злыми мыслями Олег, закутавшись в плащ, буквально закатился под телегу и неожиданно для себя... всплакнул. Не потому, что ухо, хоть и положила Бранка на него примочку, горело. Не потому, что захотелось вдруг домой. Не от обиды, что получил удар на глазах девчонки, которая ему нравится. Не от того, что нравится девчонка, которую друг зовёт своей невестой. Ни от чего, а просто так вдруг потекли по щекам слёзы, и Олег больше удивился, ощутив их.

А потом укрылся плащом с головой, ткнулся лицом в сложенные руки и заплакал по-настоящему, ощущая лишь одно – невероятную, давящую, громадную растерянность перед всеми сложностями, свалившимися вдруг на его голову.

* * *

Олег проснулся от щекотки. Резко сел, подобрав босые ноги и в последний момент избежав знакомства с днищем телеги, под которой спал.

Раннее утро было вокруг. Примятую траву посеребрила роса. Ярмарка шумела, но глухо, словно тоже просыпаясь; вокруг храпели, дышали и сопели на разные лады Рыси; сонно фыркали кони; то тут, то там скрипела телега под спящими.

– Вылезай из норы, хомяк, – негромко позвал Йерикка. Полностью одетый, он сидел на корточках возле телеги, поигрывая прутиком, которым щекотал пятки Олегу, и улыбался. Одной левой рукой рыжий горец колол лесные орешки и ловко забрасывал в рот очищенные ядрышки. – Вопрос: или спишь дальше, или идёшь со мной по важному делу, а потом – гуляем.

– По какому делу? – Олег вылез из-под телеги, сел на плащ, начал обуваться. Йерикка высыпал рядом на плащ горку орехов. На поясе у него висела коричневая кобура «парабеллума», по другую сторону – тяжёлый, больше похожий на сумку, кошель.

– Грызи... Орудия труда пойдём покупать. Ну и о тебе заодно поговорим...

– За оружием пойдём? – тут же окончательно проснулся Олег. – А ещё кто?

– Никого, – строго ответил Йерикка. – Даже Бранку не возьмём.

– А я и не о ней, – запротестовал Олег, но Йерикка отмахнулся:

– Ладно. Вдвоём пойдём. И приготовь глаза и память. Ты об оружии немало знаешь, вот и будешь этим, как его – экспертом... И вот что, Олег. О том, что на этой ярмарке увидишь, пока будешь со мной ходить – помалкивай.

– Я вроде не трепло, – обиделся Олег, перебрасывая через плечо ремень ЭмПи. Йерикка кивнул:

– Вот и отлично.

Было ещё в самом деле очень рано. Люди не столько торговали, сколько вяло перемещались с места на место, плескали в лица водой (Олег тоже умылся возле ручейка и бросил в рот кем-то протянутый кусочек ольховой коры), переговаривались и сдёргивали кожаные пологи с телег. Однако где-то уже лихо и неразборчиво кричал зазывала, в другом месте спорили о цене, а в третьем пели... Поспевая за Йериккой, Олег успевал и вертеть головой – ему было любопытно. Сейчас, среди оживающей суеты и толкотни, к нему вдруг пришло ошеломляющее и острое понимание: ЭТО – ДРУГАЯ ПЛАНЕТА, И ЛЮДИ ЭТИ – ИНОПЛА-НЕТЯНЕ ! Он частенько об этом забывал, увлечённый обычностью про-исходящего, а потом вдруг накатывало и хотелось смотреть по сторонам вдвое внимательней, чтобы не пропустить самого-самого... чего? Как здоровенный лесовик пересчитывает мешки с зерном? Как крепкая женщина задаёт трёпку ревущему мальчишке? Как варится что-то в котелке над небольшим костерком? Да нет, ведь и вправду всё совершенно обычно...

– Сюда, – коротко приказал, не сказал даже, Йерикка, сворачивая в проём между двумя огромными городскими фургонами.

На откидной лесенке сидел молодой мужчина в серой рубашке, накинутой на плечи плотной куртке, мешковатых брюках и хороших сапогах на толстой подошве. При виде Йерикки он молча кивнул, поднялся и жестом пригласил мальчишек внутрь.

Направо, похоже, была спальня. За левой дверью горел электрический свет – большая комната без окон выглядела, как склад, да и была складом. К некоторому удивлению Олега, здесь мужчина и Йерикка обнялись.

– Вытянулся, – сказал хозяин, отшагнув и рассматривая рыжего славянина. – И возмужал. Вот отец посмотрел бы...

– Рад, что ты живой, Саша, – по-взрослому ответил Йерикка. – Слышал, что в Трёх Дубах?. .

– Все газеты выли, – кивнул горожанин. – Накрыто ещё одно логово бандитов... Значит, вы без связи теперь?

– Всё, накрылась наша ближняя... И Олег Семёнович умер.

Олег вздрогнул, услышав имя деда. Саша остолбенел, потом тихо спросил:

– Неужели?..

– Нет, сам. От старости, – пояснил Йерикка. – Да вот внук его, – он кивнул на Олега, – тоже Олег.

– Погоди! – Саша уставился на мальчишку, который начал переминаться с ноги на ногу. – Погоди, погоди... Вот он на кого похож! Не лицом, а... – Саша покрутил ладонью в воздухе, но тут же нахмурился: – Стой, а как ты здесь?

– Несчастный случай, – объяснил Йерикка. – И кроме прочего – вот что. Не поможете парню домой вернуться? У вас же ЭфТэ рабочий.

– Да, но он настроен на... – Саша потёр переносицу, хмыкнул. – Короче, далеко от твоего дома, парень.

– Мне лишь бы домой, – искренне ответил Олег, – а там я хоть с Южного Полюса доберусь.

– Ладно, проблем тут нет, – решительно отрубил Саша. – Зимой подъедешь с обозом, перебросим. Если живы будем... Не в первый раз. А теперь о деле давай. Что у тебя?

– Золото, – Йерикка отстегнул и бросил на стол кошель. – Ещё – тюлений жир. Потом заберёте.

– Много? – деловито поинтересовался Саша.

– Десять берковцев[41]41
   1 берковец = 163, 8 кг.


[Закрыть]. Бальзам из желчи снежищ есть. Камешки, но немного – нам ещё зерно менять. В этом году урожай ничего, да вот только придётся ли нам тот урожай собрать...

– Ждёте? – понимающе спросил Саша. Йерикка наклонил голову:

– Ждём. Похоже, что дождёмся... Так что – давай, что там у тебя есть.

– Есть кое-что, – охотно откликнулся Саша и двинулся вдоль ящиков, сложенных во всё помещение на колёсах. – От Сновида-то не было никого?

– Тоже ждём. – коротко ответил Йерикка и – Олег готов был поклясться! – показал на него, Олега, глазами: мол, не при нём! – Давай, давай, показывай, хватит разговаривать...

– Вот, – Саша достал из одного ящика хорошо знакомый всему свету автомат. – «Калашников», новяк, ещё в смазке. Пять штук.

– Посмотри, Вольг, – кивнул Йерикка. Олег, рисуясь, взял оружие в руки, повертел, сообщил:

– АК-103, семь-шестьдесят-два. Подствольники есть?

– Есть три «костра», – подтвердил Саша, – в комплекте. Ещё есть пять М16 с подствольниками, но вы же их брать не будете?

– Дерьмо. – всё больше входя в роль эксперта, определил Олег. – Без отвёртки не разберёшь. И гильзу разрывает часто.

Он сам М16 в руках не держал, но так отзывался о неё Игорь Степанович. Саша понимающе пожал плечами:

– Ну вот... Ещё есть три СКС, охотничья модификация...

– «Архар»? – уточнил Олег.

– «Архар... Пять «судаевых» тоже есть.

– Всё берём, – решил Йерикка. – Пулемёты?

– Только один «дегтярь», – развёл руками Саша. – зато есть гранатомёт-станкач. Вы такого чуда ещё не видели. Лента на девяносто гранат, так же, как в АГС-17, а сам вместе с лентой весит всего два пуда. «Тридцатка» называется. Ещё – «гром», тоже новяк, к нему гранаты осколочные. И двадцать «мух», плюс шесть «шмелей».

– Ручные гранаты? – поинтересовался Йерикка.

– Сорок английских L2L2. И десяток РКГ, противотанковых. Пистолеты, револьверы нужны? Могу дать восемь ПММ.

– Героически застрелиться? – ехидно поинтересовался Олег. Саша засмеялся:

– Не обкатишь! Лады. Пять «вальтеров» Р-88, не машинка – жена, спать можно, чуть подучить – готовить начнёт и постель стелить. И десять револьверов Нагана.

– Тоже берём... Как с боеприпасами? – уточнил Йерикка. Саша начал перечислять:

– 7.62х39 – залейтесь, двадцать тыщ штук... 7.62 ТТ – пять тыщ, 7.62 к  «наганам» – двести всего, больше нет..., 9 «парабеллум» – восемь тыщ, 12-й калибр охотничий – тыща, картечь, пули-экспансивки... 12, 7х107 – полторы тысячи... 7.62х54 – шесть тысяч... Да, есть противотанковое ружьё, ПТРД, к нему – сто патрон, возьмёте?

– Возьмём, – согласился Йерикка.

– Лады... Что ещё?. . А, к тому, что уже есть: 5.45х39 – четыре тысячи, 5.56х45 – десять тыщ...

– Миномётов бы пару, – попросил Йерикка.

– Нету, – развёл руками Саша. – И ракет нету – ни зенитных, ни противотанковых... Так, что ещё? ВОГ-25 к «кострам» – сто штук, ВОГ-17 к «тридцатке» – триста шестьдесят, к «грому» выстрелы – двадцать, сколько осколочных – не помню... К вашим РПГ-7 – шестьдесят штук, ПГ-7В. Ещё – мины. «Клэймор», противопехотные, сорок две штуки. L9А1, противогусе-ничные – десяток. Пластит – два пуда в брикетах. Вот и всё вроде.

– Неплохой урожай, – одобрил Йерикка, поднимая со стеллажа затянутые в пластиковую упаковку гранаты без запалов. – Может, ещё что есть?

– Бронежилеты, – предложил Саша. – Но я знаю, вы их не уважаете. Или как?

– Не надо, – отмахнулся Йерикка. – Лекарства какие есть?

– Хирургические наборы полевые есть, – ткнул в ящики Саша. – Шёлк. Шприцы одноразовые. Нембутал, тоже в шприцах. Больше ничего из того, что вам нужно. Ещё, правда, антидоты есть. Будете брать?

– Возьмём, – решил Йерикка, – это всё возьмём. Ну, договорились насчёт зимы.

– Конечно, – Саша протянул Олегу руку. – Для внука Олега Семёновича пополам треснем, но сделаем, честное слово.

– Не надо пополам, – смутился Олег. – Спасибо, я приеду... А вам не удобней будет послать человека к ЭфТэ, который я в лесах нашёл?

– А ты его сейчас отыщешь? – спросил Саша. Олег подумал, уверенно ответил:

– Отыщу, точно.

Саша помедлил, что-то оценивая, потом решительно ответил:

– Нет, лучше не надо. Данваны про неё не знают, ну и пусть не знают. Будет на крайний случай... Ты потом своим расскажи, как туда добраться.

– Он уже рассказал, – сообщил Йерикка, – даже план нарисовал... Ну, к вечеру наши подъедут, всё заберут, – деловито продолжил он, по-хозяйски окидывая взглядом внутренность склада на колёсах. И вдруг обратился к Олегу: – Вольг, хочешь свою сморкалку на «калаш» с подствольником поменять?

Предложение было неожиданным и лестным. Олег представил себе автомат, чуть было не кивнул головой, не раздумывая, но вздохнул и ответил:

– Нечестно... Только появился – мне пистолет-пулемёт. Потом – автомат, да ещё и с подствольником. А многие всё ещё ар... самострелы носят. Обидятся.

– Никто не обидится, – спокойно возразил Йерикка. – И не надо думать, что с тобой так потому, что ты особенный или гость. Я же видел, как ты стрелял. Будь у тебя автомат – получилось бы ещё лучше. Как ни крути, а ты с этими вещами обращаться умеешь лучше, чем большинство наших, так что это не знак внимания, а военная необходимость.

С такой точки зрения Олег этот вопрос ещё не рассматривал, поэтому без особого сопротивления сдался. ЭмПи и подсумки к нему он с лёгким сожалением положил на ящики, подумав, что машинка служила ему недолго, но верой и правдой. А Саша уже копался в ящиках, доставая новое оружие.

«Калашников» сотой серии с установленным «костром» лёг в руки приятной боевой тяжестью. Олег перебросил его поперёк груди – стволом к левому бедру, прикладом к правому плечу – и, сняв ремень, начала цеплять на него подсумки: один на четыре тридцатизарядных «рожка», другой – на семидесятизарядный «барабан» от пулемёта. Саша, наблюдавший за его манипуляциями, протянул десятизарядную кассету для подствольника и предложил:

– Наганчик не хочешь поменять? Коль тебя уж так ценят – бери «вальтер». Я тебе говорю – не машина, а золото. Берёшь?

Олег открыл кобуру «нагана», коснулся пальцами плавного изгиба рифлёной рукояти. И вдруг подумал, что легко расстался с ЭмПи, потому что ничего не знал о его прежнем хозяине. Да и едва ли тот был хорошим человеком... А вот наган – наган ему словно бы передал совсем другой человек. Как бы... ну, как бы в знак того, что и он, Олег, тоже... типа того...

Олег запутался в мыслях, засопел сердито и, закрыв кобуру, коротко ответил:

– Я с ним.

Когда вышли от Саши, ярмарка была уже в разгаре. Йерикка выглядел довольным, даже мурлыкал что-то под нос, как кот, потом предложил весело:

– Прогуляемся?

– Ага, давай, – Олег украдкой посматривал по сторонам, выглядывая Бранку. Несколько ребят из Рысей были в поле зрения, но её не наблюдалось, и Олег пошёл следом за Йериккой со смесью облегчения и досады.

В толпе легко было потеряться. Люди гомонили, скрипели подводы, лаяли собаки, ржали лошади, визжала, мычала, кудахтала и блеяла разная другая живность, все что-то куда-то тащили, волокли, грузили, сгружали. Олег растерялся, что было странно для парня, выросшего в шумном городе – похоже, отвык как раз от шума. Вокруг него били по рукам, смеялись, ругались, перебирали ткани, плетёные короба, связки лука, украшения...

Олег ощутил себя чужим. Это чувство оказалось таким острым, что он хотел уже было окликнуть Йерикку и попросить его пойти в другое место, где не так шумно. Но как раз в этот момент взгляд Олега упал на балаган, мимо которого они проходили – и наткнулся на привычные ряды книжных корешков.

– Я посмотрю, – уже меняя направление, бросил Олег и подошёл к этому неожиданному товару.

Книг было много – несколько сотен. Они плотно стояли на чём-то вроде топчана, застланного тканью, за которым сидел совсем не похожий на книготорговца лесовик – пожилой, но плечистый, не в лаптях, как большинство из них, а в хороших сапогах, в накинутом на плечи чёрном плаще. Что-то странное было в фигуре торговца, но Олег не мог определить, что. А сам торговец скользнул по Олегу равнодушным взглядом и продолжал читать лежащую на коленях пухлую книжку того формата, который на Земле называют «покетбук».

– Я посмотрю? – нерешительно обратился к его склонённой шевелюре Олег.

– Смотри, – голос торговца был глубоким, гулким, как из бочки ухал. И снова он ничем не подал виду, что ему интересен покупатель.

Олег провёл пальцем по корешкам, оплетённым то в кожу, то в ткань, то в пластмассу. Наугад вытащил две книги. Одна оказалась на данванском – судя по всему, какой-то справочник. Название второй Олег разобрал и привычно удивился: это была напечатанная глаголицей «Молодая Гвардия» полузабытого писателя Фадеева. А рядом оказался Джек Лондон, «Рассказы Южных морей». И «Справочник офицера запаса» – всё той же глаголицей.

– Вольг, – окликнул его хозяин балагана. Мальчик удивлённо вскинул голову и понял, что ошибся. Лесовик звал не его. Из-за косо свисавшей занавеси бесшумно вывернулся худенький мальчишка лет десяти, босой, в одной рубашке. Любопытно посмотрел на Олега, перевернул страницу лежащей на коленях торговца книги и исчез обратно.

Проследив взгляд Олега, лесовик хмыкнул и повёл плечами. Плащ тяжело соскользнул за спину – и Олег закусил губу. Вот почему фигура показалась ему странной! Плащ не скрывал рук, его складки висели пу-стыми. Правой руки у хозяина балагана не было по плечо, левой – выше локтя.

– Это о Крентане память, – теперь уже не сводя глаз с лица Олега, прогудел лесовик. – Взрывом оторвало. Что лапки букашке... Отлежался – думал умереть, к чему я такой. Да вот живу. Чужими жизнями, правда, да уж лучше так... А ты никак с Земли? – Олег неловко кивнул. – Землянин меня спас. Хороший врач был, Ганс Дидрихс. Пропал потом – может, по-гиб, может, обратно вернулся, когда они уходить начали... Книгу выбрать хотел? – он указал подбородком на корешки.

– Это наши все, – вздохнул Олег, – и вашим... вашей азбукой я плохо владею.

– Тебя тоже Вольгом зовут? – спросил лесовик и, не дожидаясь ответа, снова указал подбородком на левый край топчана: – Гляди здесь. Может, что и найдёшь.

Олег снова наугад вытащил книжку в переплёте из серой ткани – и улыбнулся. Буквы, от которых он уже отвык, гласили: «Статьи фронтовых газет. 1966-1970 г. г. (64-68 г. г. Беды).» Он отложил эту переплётом вверх, потянул другую.

«О. С. Марычев. Нас не нужно жалеть. (Стихи разных лет.)»

Вспотевшими руками Олег открыл форзац. «Военно-полевое издательство. 1970 г. (68 г. Беды).» И фотография.

Это были стихи его деда.

– Я возьму эти, – сипло сказал Олег. Лесовик предложил:

– Ещё посмотри.

– Я эти возьму, – упрямо повторил Олег. – Сколько?

Безрукий ветеран внимательно изучал стоявшего перед ним мальчишку с автоматом поперёк груди. Потом позвал – буркнул:

– Вольг.

Выскочивший мальчик набросил ему на плечи плащ. Лесовик уткнулся в книгу и проворчал:

– Ничего.

...Йерикка успел куда-то пропасть, и Олег побрёл наугад. Ему очень хотелось перелистать книги прямо сейчас, но в толпе это сделать не представлялось возможным. Вместо этого он высматривал Йерикку.

Надо сказать, это оказалось совсем не трудно. Рыжая голова друга маячила в азартно гомонящей толпе не так уж далеко от места, где Олег обзавёлся книгами. Человек пятьдесят, образовав круг, внимательно и напряжённо, но при этом не переставая вопить, следили за происходящим внутри.

Не без труда, прижимая книги локтем, Олег протолкался в круг, к Йерикке. Тот едва оглянулся со словами:

– А, погоди, погоди... – и тут же завопил: – Куси, эй, куси!!!

Олег только теперь увидел, что так привлекло общее внимание.

В кругу, на небольшой утоптанной площадке, предназначенной очевидно специально для этих случаев, совершенно молча и ужасающе остервенело дрались два горских пса. Вставали на дыбы, вцеплялись зубами так, что кровь брызгала на землю, повисали на враге, стараясь завалить под себя и всадить клычищи в горло. Мотали друг друга, вскакивали, отлетали, набрасывались, били грудью. И всё это – молча, только с каким-то утробным, жутким хрипом.

Смотреть на это было неприятно. Не страшно, а именно неприятно. Олег отвернулся и начал проталкиваться наружу. За его спиной толпа ещё раз взревела – и слитный гомон распался на отдельные голоса: то радостные, довольные, то досадливые, сердитые.

– Скрючился Урван, – весело сказал Йерикка, догоняя Олега. – О, книжки купил?.. Зря Ладен его расхваливал. Пияк у Властислава в сто раз лучше. Поздравь, Вольг, я тут подзаработал немного. Главное – знать, на кого ставить!.. – и уже тоном ниже: – Ты чего такой?

– Ничего, – Олег посмотрел за его спину. Кто-то обтирал бока замершего на широко расставленных ногах пса-победителя. Молодой парень, стоя на колене, растерянно ворочал запрокинутую голову второго бойца, неподвижно лежавшего в пыли. Шерсть на обоих слиплась сосульками. – Неужели тебе нравится на это смотреть?! – вырвалось у Олега.

Глаза Йерикки вдруг стали жёсткими, как камешки-гальки в холодном ручье.

– Нравится, – отрезал он. Но потом заговорил иначе, мягче: – Я знаю, Вольг, что ты сейчас подумал. О дикарях и дикарских забавах. Вот данваны, например, собачьи бои запретили. Как, кстати, и охоту, и многое другое. Именно как дикарские забавы. Больше того – даже на содержание домашних животных масса ограничений. Таких, чтобы не причинять им при содержании страданий. Я вот очень хорошо помню, как мне было девять лет, и я видел сходку активистов организации «Защита творений Господа». Много народу, с плакатами, организованные – пикетировали городской совет, требовали запретить продажу мяса в торговой сети, по-тому что убивать животных негуманно, – Йерикка вдруг задрожал и, отведя глаза в сторону, продолжил: – А на соседней улице... за углом... мои ровесницы торговали собой... продавали себя хангарским наёмникам из гарнизона и нашим извращенцам, которых вырастили данваны... И никому, ни одному гаду с плакатом, не было до этого дела. Коровки на бойнях для них были важнее, чем детские трупы, которые каждое утро вылавливали в реке – кто потребовал за ночь слишком много, или нарвался не только на насильника, но и на убийцу. А женщины с окраин продавали старших детей в больницы – на кровь, на органы, для опытов – чтобы кормить младших. Или вообще не могли иметь детей из-за того, что их сте-рилизовали во время облав – «в целях борьбы с перенаселением», тоже из гуманизма... Я был маленький и из обеспеченной семьи, Вольг. Но я всё это знал. Я играл с мальчишками, чьих старших братьев украли прямо со двора и замучили... или тоже стерилизовали – прямо в школе, у школьного врача, под местным наркозом, в приказном порядке. И с девчонками, которые днём играли в самодельные куклы, а вечером шли продавать себя, чтобы на следующее утро хоть что-то поесть – с ними я играл тоже. И знал, чем они живут и что это за жизнь. А потом шёл домой и смотрел передачи, где рекой лилась ненастоящая человеческая кровь. И передачи эти перемежались спорами, как сделать наше общество ещё гуманней, чем оно есть. Что для этого ещё нужно запретить и разрешить славянам...

Йерикка снова посмотрел в глаза Олегу.

– Всё, чем жили наши предки, было неправильно и не так, – продолжал он. – А всё, что осуждал закон Рода, становилось нормой, «естественным проявлением раскованных чувств»... Как ты думаешь, где совершается большем убийств на душу населения – в наших горах, где нет ни общей власти, ни общего правительства – или в городах на юге?

– В городах, – без промедления сказал Олег.

– Верно, – удовлетворённо кивнул Йерикка. Лицо у него вдруг стало таким, словно Олег подарил ему торт. – Верно. Потому что наши жизнь и смерть весомы, реальны и ощутимы! Они не подделка под жизнь и смерть. Помнишь, как ты зарубил человека мечом?

– Да, – Олег вздрогнул. Йерикка поднял палец:

– Вот! Ты убил его, потому что так было НУЖНО. И тебе никогда не придёт в голову убить, чтобы попробовать, как это – убивать. Я смотрел на собачьи бои. Но мне ни за что, никогда не захочется сжечь на костре живого щенка. А те, кто живёт на юге, под данванской властью, уже утратили любые ориентиры в жизни. Они путают реальность с тем, что читают и видят на экранах. Они много спорят о добре и зле, об их видах, но давно разучились различать их инстинктивно, навскидку, как и положено человеку... Чем больше жестокости в обществе между людьми – тем добрее оно старается быть ВООБЩЕ. И наоборот, потому что охота, вот такие бои, поединки, даже кровная месть – это клапан, через который выпускается пар агрессии. И школа, которая учит людей НАСТОЯЩЕЙ жизни и смерти. и их цене. Никто из людей, которые вызвали у тебя такое отвращение своей кровожадностью, не обманет тебя, не ударит в спину и не надругается над женщиной потому что над ними – и в них! – Закон Рода. Порог, через который не переступишь. А те, на юге... – Йерикка скривился. – Они придумали сотни красивых, правильных слов и законов. И думают, что данваны дали им мудрость. А данваны их погубили, потому что ЕДИНСТВЕННЫЙ НАСТОЯЩИЙ ЗАКОН может существовать только в душе человека. Вот так, Вольг. Недаром они там даже язык свой заменили на полуданванский, на четверть хангарский – в славянском даже слов нет для обозначения тех цветистых вещей и тех мерзостей, которыми насытили их мозги наши «спасители от дикости»! А то, что мы – другие, данванов бесит и пугает больше, чем наше вооружённое сопротивление, Вольг.

– У нас тоже есть такие, – вдруг вспомнил Олег. – Ходят по улицам и краской обливают тех, кто одежду из натурального меха носит. А до тех, кто мальчишек по телефону в постель заказывает, им дела нет... Маму однажды окатили краской, она пришла вся в слезах – шуба такая красивая была. Так отец их через два дня нашёл.

– Ну и что? – заинтересовался Йерикка.

– А ничего. Заставил друг друга этой краской изрисовать и отпустил, – Олег невольно улыбнулся, вспомнив эту виденную им картину. И вздохнул.

– Они у тебя хорошие, наверное, родители, – понимающе произнёс Йерикка. – Ты не грусти, Вольг. Ты их скоро увидишь. А вот я своих – уже никогда, – он посмотрел куда-то на горные вершины. – Даже если мы вернёмся обратно, как положено по закону Рода – мы друг друга уже не узнаем. А может – и не вернётся никто. Некуда будет.

– Почему? – спросил Олег.

– Да потому, что, когда погибает всё племя, становится некуда возвращаться, – печально ответил Йерикка. И тряхнул головой. – Ладно. Ты книжки купил?

– Не совсем купил, – замялся Олег. – Подарили. На, посмотри, если хочешь.

Йерикка перелистнул книги. Понимающе сказал:

– Стихи твоего деда... Ты их, наверное, очень любишь?

– Я их почти не знаю, – не стал притворяться Олег.

– Такие хорошие?! – искренне удивился Йерикка. Перевернул ещё несколько листов и, не обращая внимания на толпу вокруг, прочёл:

 
– Не умалю заслуг бородача,
Сыскавшего бесценный первый камень.
Но Женщина – начало всех начал.
Но женскими невидными трудами
Был обжит край, был вздут огонь в печах,
Хлеб испечён и выношены дети.
Поистине всё лучшее на свете,
Всё в Женщине – начале всех начал...
 

– Наверное, он посвятил их своей жене.

– Вряд ли, – покачал головой Олег. – Он писал, что мало уделял ей внимания. И даже прощенья просил... только вот поздно – уже после смерти.