Текст книги "Я иду искать. История первая"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

* * *

Уже со следующего утра Олег окунулся в донельзя привычный ритм спортивного лагеря – могло показаться, что он всё-таки очутился там, куда не мог попасть на Земле из-за переезда. Три десятка подростков постарше всё своё время посвящали теперь практически исключительно военной подготовке – от пробежек с камнем на плечах до боевых стрельб. Племя Рыси начало всерьёз готовиться к мести за предательски убитых в Зелёных Садах.

До начала этих тренировок Олег самонадеянно считал, что его классное умение спортивного фехтования даст ему преимущество перед местными. Так было во всех книжках, которые он читал – в «Дипломированном чародее» Спрэг деКампа, в «Дороге Славы» Хайнлайна, у того же пресветлой памяти Крапивина... Но тут с первых же секунд первой же учебной схватки он пожалел о том, что не записался в клуб, когда Юрка звал. Мечом – на треть короче и в два с лишним раза тяжелее спортивной шпаги – фехтовать в привычном смысле слова было нельзя, невозможно. Кроме того, у него просто отсутствовало остриё – он предназначался только для мощных рубящих ударов. Плюс к этому, дрались обеими руками, держа в левой камас и используя щит на левом локте... Короче говоря, Олег попал в аутсайдеры, что больно ударило по самолюбию – и в любую свободную минуту он занимался с Гоймиром или с Йериккой. Со вторым это получалось лучше – Гоймир был никуда не годным учителем и быстро начинал горячиться.

Реванш взять удавалось по стрельбе – тут уже Олег выступал в роли инструктора. Жаль только, что патронов было очень мало и на тренировки их выделяли более чем скупо...

... В этот раз Олег сражался с Йериккой. Тот был, пожалуй, лучшим бойцом на мечах во всём племени, что в немалой степени воодушевляло Олега – ведь и Йерикка родился и рос в городе. Кроме того, рыжий горец обладал непробиваемым терпением и вкусом к обучению – умел повторять без срывов снова и снова одно и то же, никогда не ленился показать подробно любое, пусть и самое сложное, движение. Кроме того, он ещё и ухитрялся разговаривать во время схватки.

– Запомни, – Йерикка наступал, парируя встречные удары Олега щитом, – то, чему я тебя учу, это не данванский гессадрер, не искусство. Наша цель – за минимальное количество времени максимально изрубить как можно больше противников с наименьшими потерями. Что угодно для того, чтобы вывести врага из строя! Даже не убить – главное, чтобы он перестал сражаться. Ты его обезвредил – и сразу к другому! Вот так!

Меч вырвался из руки Олега и с длинным гулким лязгом ударился о стену дома, за которым они фехтовали. Клинок Йерикки, свистнув, оставил на шее Олега угольную отметку от обматывавшей его тряпки – землянин схватился за чувствительно ушибленное место.

– Ладно, пока хватит, – Йерикка прокрутил в воздухе своё оружие.

Олег, ворочая шеей, пошёл за мечом; Йерикка уселся у стены и хлопнул рядом по вереску, доставая из сумки на поясе пару яблок. – Посидим немного.

– А что такое гессадрер? – спросил Олег, опускаясь рядом. Йерикка протянул ему яблоко, хрустнул своим, прожевал кусок и только тогда ответил:

– Данванское развлечение. Похоже на твоё фехтование. У них многие этим увлекаются.

Подушка вереска приятно пружинила. Тут, за домом, не было здешнего постоянного ветра, пригревало спокойное солнце, и Олег, щурясь на него, глубо вздохнул, расслабляясь. Йерикка искоса посматривал, поглаживая лезвие меча. Оба мальчика молчали, постепенно задрёмывая.

– Так мы уснём, – Йерикка зевнул, лязгнул зубами. – Пошли, вставай, – он ткнул локтем Олега в бок. – И помни, что человеку боги дали две руки, одну – чтобы нападать, другую – чтобы защищаться! Это не бог моей матери Дьяус Однорукий.

– Почему он однорукий? – осведомился Олег, становясь перед Йериккой.

– Вторую руку ему оторвал Астовидату Расчленитель, когда они боролись. Правда, Дьяус всё равно связал его и посадил на цепь...

– Оторвал этот... Астовидату? – поинтересовался Олег. – А не волшебный волк откусил? – ему вспомнились скандинавские саги.

– Нет, при чём тут волк, – пожал плечами Йерикка.

– А народ твоей матери, анласы – они какие? – спросил Олег. Йерикка признался:

– Я же их редко видел, да и не жил с ними никогда... Дикие даже по сравнению со здешними горцами... Вот, может, когда поедем на ярмарку – увидишь их. Они иногда добираются в эти места. Последнее время – чаще, потому что со своих земель за проливами начали уходить... Готов?

– Готов, – кивнул Олег, но тут же спросил. – Йерикка, а почему у вас нет волхвов?

Йерикка посмотрел на Олега расширившимися глазами, словно очень и очень удвился вопросу. Потом дёрнул плечо, отвернулся и несколько раз воткнул кончик меча в землю, как будто очищал его от чего-то.

– Почему ты спросил об этом? – голос Йерикки был безмятежен и равнодушен.

– Ну... мне всегда казалось, что, если есть боги, то должны быть и эти,

– Олег взялся за камень в кладке фундамента, покачал. – Служители культа.

– Кто?! – на этот раз Йерикка на самом деле изумился и не пытался этого скрыть. – Какие служители?!

– Культа, – растерянно промямлил Олег. – Это...

– Не, я понял, – поспешил Йерикка. – Я только не понял, волхвы-то тут при чём?

– Ну, разве не они типа там с богами говорят? – у Олега внезапно возникло ощущение, что они с Йериккой внезапно переключились на разные языки; он говорит по-португальски, а Йерикка отвечает ему на кечуа.

– Каждый может сам говорить с богами, если захочет, – покачал головой Йерикка. – Мы не христиане, нам не нужны посредники и специальные места для беседы со своими родичами... Так в вашем мире волхвы говорили с богами? Не может быть.

– Так в истории сказано, – возразил Олег. Йерикка засмеялся:

– А я читал историю, где сказано, что до прихода всех благ с Невзгляда в Мире процветали скотоложество, кровосмешение и людоедство. Её написали для нас верные слуги данванов... А кто писал историю для ваших школ?

– Фонд Сороса, – буркнул Олег. Он чувствовал себя глупо. – Ладно. Ты смешал меня с грязью. Но кто же тогда волхвы?

– Любой наш воин способен на многое в бою, – сказал Йерикка и замолк, уставившись куда-то мимо Олега. На фоне неба его профиль казался отчеканенным из воронёной стали, а волосы вспыхивали, как медная проволока. Казалось, он превратился в памятник. – Но волхв – это... – ладони Йерикки сделали жест, словно в них лёг какой-то хрупкий шар. – Это всё. Начало и конец. Свет и тьма. Вопрос и ответ. Жизнь и смерть. Да и нет. Я не видел ни одного волхва. Их и во все-то времена было немного. А последние, наверное, погибли во время восстания. Понимаешь, Вольг, волхв может НИЧЕГО НЕ ХОТЕТЬ. Есть, пить, спать. Он может сутками лежать на льду или раскалённом песке. Может остановить кровь из любой раны... кроме самых уж страшных. Может не ощущать боли. Проходить сквозь крепостные стены, превращаться в волка или орла, читать мысли врагов на расстоянии. И многое, многое другое. Волх – совершенный воин, лекарь, учёный. Он воплощённая справедливость, которая не осознаёт факта своей воплощённости, не задумывается над своим воплощением, потому что оно – часть сущности. Волхв ближе к богам, чем остальные люди. Говорят, до Беды волхвов было относительно немало. И становилось с каждым поколением всё больше. Они боролись с междоусобицами, учили детей, изгоняли болезни. Так было, пока не пришли данваны. И теперь есть только мы... – Йерикка посмотрел наконец на Олега и печально продолжал: – Да ты ведь, наверное, заметил, что мы, молодые, живём как бы одни? Старики устали. Они смелые, гордые, но... утомлённые и больше ни во что не верящие. Они проиграли свою войну. а наш проигрыш ещё впереди.

– Проигрыш впереди... – повторил Олег и передёрнул плечами. – Я бы не смог рассуждать с таким спокойствием о том, что меня наверняка убьют. Понимаю, воплощение, Верья и всё такое... но жить-то всё равно очень хочется.

– А тебе не хотелось, когда ты приказал Бранке бежать, а сам остался задерживать хангаров с одним револьвером? – напомнил Йерикка. Олег смутился:

– Ну, это дело такое... Она девчонка. Я и не думал особо.

– Правильно, потому что кроме жизни есть ещё и честь. Высшая ценность в мире! Смерти не хотят все. Но смерть – это миг. А жизнь без чести – смерть длиною в жизнь. И негодяям часто жизнь отпущена долгая – не как награда, а как мучение! Вечная, свинцовая, непреодолимая мука. Снова и снова вспоминать свою трусость, своё предательство, свою мерзость – вот это настоящий христианский ад на земле... Ладно, берись наконец за меч! Легендарные герои прошлых дней за нас клинками работать не станут...

* * *

На протяжении дней, заполненных тренировками, Олег часто видел Бранку – как правило, с Гоймиром. Но она всякий раз махала мальчишке рукой и улыбалась. Олега уже и это страшно смущало... впрочем, горские девчонки сердечно относились не только к «своим» парням. У них находились хорошие слова и внимание для любого – да и удивительно оказалось бы, случись здесь, на краю земли, в немногочисленном, обескровленном племени иные отношения между людьми.

Гоймир относился к этому совершенно спокойно, хотя частенько отпускал в адрес Олега грубоватые шуточки – но именно шуточки. На близкое общение с какой-либо девушкой у Олега просто не оставалось времени...

... Олег жарил сам себе оладьи на кухне. Настроение у него было отличное, и, пока оладьи, шкворча, подрумянивались, он напевал:

 
– Ничего, что песня эта так беспечна!
Горяча была б любовь и вечна...
 

Ничего, кроме этого куска, он не помнил, поэтому повторял его снова и снова. Олег как раз снял последнюю оладью и полез за мёдом и маслом, когда в кухню вломился Гостимир:

– Ты... чего тут?. . – почему-то косноязычно спросил он, что было для певца отнюдь не характерно.

– Оладьи жарю, – невозмутимо пояснил Олег. – Буш?

– Зачем оладьи?! – выпучил глаза Гостимир. – Тебе что, ум застило туманом Мораниным?! Подхватывайся, коней седлают! Приспело!

Вот оно. С треском захлопнув дверцы шкафа, Олег помчался наверх, в свою комнату. Его трясло от нетерпения. Гостимир мчался по пятам, комментируя ситуацию:

– А мы тебя спохватились... глядь – нету... ну, двое потекли в школу... а Гоймир-то и скажи – да он, станется, в корчме... я и сюда... ты собирай там всё, как есть...

Снаряжение было давным-давно готово. Олег перепоясался поверх спешно накинутой местной рубашки поясом с мечом и камасом, закрепил на локте щит. Привычный местным топор он так и не научился использовать, зато сунул в кобуру наган, а через оба плеча перекинул рыжие трёхмагазинные подсумки из вытертой свиной кожи. Седьмой магазин вставил в ЭмПи, передёрнул затвор и поставил его в предохранительный вырез. Забросил оружие на правый бок, под руку.

– Готов, пошли.

Проскакивая у выхода мимо зеркала из полированной бронзы, Олег на секунду поражённо застыл. Из зеркала на него глянул персонаж дедовых фотографий.

– Он сказал «поехали!» – сообщил Олег своему отражению. И махнул рукой.

... Около коновязи пахло металлом, кожей, лошадьми и возбуждением. Гоймир, метавшийся вдоль бревна, набросился на Олега – и заодно на Гостимира:

– Кровь Перунова! Да где вас носит – Кащей с собой уволок, что ли?! А ты его ещё какое время искать не мог?!

Гостимир хмыкнул и вспрыгнул в седло своего конька, уцепившись за луку седла соседа. Тот замахнулся на него:

– Лапаешь, ну?!

– А ты что стал, свои задохлей все пути сгородил?! – огрызнулся Гостимир, удобнее устраивая за спиной АКМС со смотанными пластырем магазинами. Его конь подал назад, кого-то брыкнул, сзади заорали:

– Ещё, ещё! Прёшь куда?! Держи коня! Носилку перекинешь!

– А куда ты со своей волокушей, калечный, что ли?!

– Брось сухарями хрумкать, хомяк об двух ногах-то! Дыру в брюхе сделают – повысыплются!

Короче, лаялись все. Олег, принимая из чьих-то рук повод, поинтересовался, сдерживая странный озноб:

– Куда едем?

– Й-ой! – парень, к которому он обратился, поправил головную повязку.

– Вытропили тех гнусливцев, что Брячко умучили. Тут они, недалече сидят, пивко яблочное заливают... Теперь и порежем их.

Олег ловко вскочил в седло, тронул конька, чтобы занять место в строю. Его встретили руганью, он огрызался весело, пиная чужие сапоги, лезущие в брюхо его «транспорта», пока не втиснулся на своё место. Слева от него оказался Йерикка, справа, справа – тот мальчишка, с которым плавали на север – Морок. Гоймир верхом прорысил вдоль строя и, пришпорив коня пятками, махнул рукой:

– Вперёд! Свет Дажьбогов с нами!

... На перевале один за другим шли снеговые заряды. Белые вихри снова и снова в плавном красивом танце проходили вокруг упрямо пробивающегося вперёд отряда.

– Да тут зима! – вырвалось у Олега, когда первый холодный порыв обжёг лицо, а его конёк бодро ступил в снег, доходивший до края бабок.

– Тут всё зима, – коротко ответил Гоймир, кутаясь в плащ.

– И это просто здорово, – откликнулся сбоку Йерикка, надевая на ствол «дегтяря» чехол. – Хэй-хоп! Держись за мой хвост, Вольг, а то познакомишься с пропастью!

– У тебя есть хвост? – невинно осведомился Олег, но тут же прикусил язык – кони стали прыгать с камня на камень, ухитряясь не поскользнуться на тающем снегу – буран уходил вверх, а отряд спускался вниз еле приметной тропкой. Олега прошиб пот – зависеть от лошади было для него совершенно новым ощущением. Но коняшки, потряхивая мокрыми гривами, очень ловко пробирались вниз, словно на копытах у них были скалолазные шипы. Потом сами по себе перешли на рысь – высохшим руслом реки между огромных валунов, по воде ручья, дальше – берёзовой рощей... остановились они тоже словно бы сами собой – у спуска вниз, в долины, но совсем не там, где попал в Вересковую Олег. Внизу кипело настоящее лето – вовсе не такое, как в горах. Отсюда, сверху, были видны зелёные поля на росчистях, домики веси в окружении садов, стоящие вдоль текущей с гор речки. Сосен и берёз там не было – дубы, тополя... Именно к такой природе привык Олег – и сейчас он буквально с наслаждением вглядывался в раскинувшийся у его ног летний пейзаж.

Отряд спешился. Несколько человек, у которых были бинокли, подошли, скрываясь за камнями, к краю обрыва левее уводившей вниз тропы. Олег последовал за ними – и тут же Йерикка протянул ему мощный, хотя и помятый, «цейсс».

– Посмотри.

Улочки веси, сады и огороды приблизились сразу. Пустынные, ночные... Но – у явно наскоро сколоченной коновязи стояли кони. Много коней, украшенных многоцветьем сбруи – хангарские! За домами виднелся вельбот. Над крайним зданием лениво хлопало по ветру полотнище с Грифоном Данвэ.

– Они там? – тихо спросил Олег. Йерикка ответил из-за плеча.

– Да. Там.

– А то что за скомрашье хороводье? – удивлённо спросил Гоймир.

Олег повёл биноклем наудачу – и тоже удивился. Около десятка солдат – мальчишка уже научился узнавать горных стрелков – с винтовками наперевес вели по улице полдюжины гражданских (так определил их Олег), непрестанно избивая их прикладами и поднимая упавших за волосы и вывернутые руки. Большинство из конвоируемых уже потеряло даже подобие человеческого облика – в рваной одежде, окровавленные... Дальше хангары – четверо, с саблями наголо – конвоировали ещё двоих, вроде бы целых и невредимых.

– Да нет, на скомрахов это похоже, как я на упыря, – медленно сказал Йерикка, глядя в бинокль, который отдал ему Олег. – Слушай, водитель, они их ведь расстреливать ведут, честное слово. Наверняка во-он к тем скалам.

– Кажет на то, – согласился Гоймир. Олег переводил взгляд с одного на другого – и выпалил, сам того не ожидая:

– Надо их отбить!

Об горца разом уставились на Олега, потом – переглянулись:

– Из человеколюбия? – задумчиво спросил Йерикка. Гоймир недоумённо сказал:

– Но они ж лесовики... да и не готовы мы, всё дело загубим!

– А те двое кто? – запальчиво спросил Олег. Йерикка молча пристукнул о камни неуклюжим прикладом ДП. Заметил:

– Всё равно нам язык нужен.

– Случись, заболтают нас четырнадцать языков-то, – подал голос кто-то. Гоймир, размышлявший ещё несколько мгновений, тряхнул головой.

– Добро. Йерикка, сам-шесть сделай всё путём. Без огня!

Йерикка кивнул. Олег тут же вцепился ему в плечо:

– Возьми меня! Честное слово, не подведу!

Тот даже не задумался – кивнул, потом ткнул ещё в пятерых, явно наугад. Все поднялись сразу, а рыжий горец вскинул руку:

– Побежали!

– Хоть своими ногами, – вздохнул Олег.

* * *

Йерикка оказался прав – всю эту компанию явно вели на расстрел, и именно туда, куда он указал. Горцы добрались до места вовремя – стрелки как раз выстраивали свои жертвы у большущей, с хороший дом, отвесной каменной плиты. Один из избитых – пожилой мужчина, борода которого была наполовину выдрана с мясом, а наполовину запеклась сосулькой – уже не мог стоять сам, его поддерживали двое мужиков средних лет.

Ещё один бородач – помладше первого – обнимал, прижимая лицом к груди, плачущего мальчишку. Последний из смертников – подросток лет 14 – сжав кулаки, стоял сам, лицо оплыло от побоев, но глаза сверкали злобой.

Двое, которых конвоировали отдельно, оказались одеты по городскому. Олег снова удивился, насколько эта одежда похожа на одежду его мира: жилеты с кармашками поверх серых рубах, мешковатые штаны из чего-то, похожего на вельвет, крепкие высокие ботинки. Оба были молоды, лет по 25, хорошо выбритые. Спешившиеся хангары поволокли их к камню и толкнули в общий строй. Тот, что пониже, схватил своего товарища за рукав и затряс, истерично-громко выкрикивая:

– Да скажи же им, Виктор! Скажи им, что мы журналисты!

Виктор, медленно скрестив руки на груди, поднял голову и ответил очень чётким голосом, спокойно и презрительно:

– Сказать? Я не умею разговаривать со зверями.

– Кон-во-о-ой!. . – протяжно скомандовал один из стрелков. – Заряжай!

Послышался слитный лязг затворов. Линия стрелков выровнялась. Хангары отошли в сторону, предоставив славянам расстреливать славян.

Избитый мальчишка, перекосив лицо в последнем напряжении, в отчаяньи шагнул вперёд и высоким, нездешним голосом закричал-запел:

 
– Слава, слава славная,
Славная слава славянская...
 

И остальные подхватили – сперва недружно, а потом – всё более слитно...

– Целься! – выкрикнул старший. И... рухнул с изумлённым лицом, выплёвывая кровь – в горле торчал метательный нож. Следом, не успев опомниться, повалились ещё четверо – ножи летели точно.

– Рысь! Руби! – с каким-то сухим треском рявкнул Йерикка, сваливаясь с расстрельной глыбы едва не на головы убийцам. Двое горцев отсекли хангаров от лошадей. Противников осталось одиннадцать, и они были растеряны до столбняка.

Олег соскочил вниз вместе со всеми, держа меч и камас в руках. Никогда в жизни он никого не убивал холодным оружием. И, если честно, сейчас совершенно забыл, что надо делать.

АБСОЛЮТНО.

Мелькнули растерянные лица стрелков. Кто-то выметнулся вперёд слева от Олега, тонко и зло свистнула сталь, и молодого стрелка, стоявшего ближе остальных с разинутым ртом, как-то перекосило... он начал падать... или нет! Олег понял, что стрелок стоит, а падают его ГОЛОВА, ПРАВОЕ ПЛЕЧО И ПРАВАЯ РУКА. Олег бросился в сторону, отворачиваясь, чтобы не видеть этого; внезапно ему стало очень плохо, физически плохо, а на него бежал плечистый стрелок, отводя винтовку со штыком для удара, и лицо стрелка было бешеным, нечеловеческим... Олегу было совершенно всё равно, что сейчас его заколют, но тело оказалось умнее и быстрее оцепеневшего мозга. Олег метнулся влево перед самым штыком – и обрушил удар сплеча. Он услышал хриплое «аахх!», и в ноздри ударил запах... страшный запах крови, парного мяса – СМЕРТИ. Стрелок, повернувшись, повалился под ноги Олегу, зачем-то закрывая грудь винтовкой. Ни лица, ни нормальной человеческой головы у него не было... а из этой жути текла бурлящая кровь и торчало что-то розовое, влажно блестящее. Мальчик застыл, не в силах отвести глаз от зарубленного им человека – и очнулся, лишь когда Йерикка дотронулся до его спины и сказал весело:

– Й-ой, как ты его!. . Меч-то вытри, всё кончено.

– Уже? – спросил Олег. Просто чтобы что-то сказать. И огляделся.

Все горцы были на ногах. Скрутили стрелка и хангара, заткнув им рты и накинул на шеи удавки. Пленных развязывали, и те выглядели не менее обалдевшими, чем их палачи.

– Меня сейчас вырвет, – тихо и задумчиво сообщил Олег, не сводя глаз с убитого. Йерикка увидел, что землянин быстро зеленеет, а вокруг глаз ложатся чёрные круги, и, приобняв его за плечи, силой повернул в сторону:

– Сначала всегда так. Дыши глубже. И смотри вон туда, в горы...

... Двое журналистов оппозиционной газеты «Глас Мира» оказались там, где не надо, не вовремя. Они засняли сцену избиения схваченных лесовиков, вся вина которых была в том, что они возмутились хангарским постоем в их домах. Комментатор Виктор больше всего сожалел не о том, что их едва не расстреляли, а об утраченной записи. Однако, похоже, считал, что набрёл на ещё один потенциальный сюжет – мальчишки-партизаны, отважно и гордо ведущие борьбу за право жить по законам предков на своей земле! Разубеждать его не стали, и Олег (он один мог оценить красоту момента!) с восхищением наблюдал, как Йерикка (знакомый с повадками журналистской братии, обожающей объяснять всё не так, как есть, а как им кажется, причём выдавая личное мнение за истину в последней инстанции!) забивает баки восторженно кивающему Виктору. Тот, кстати, выглядел неплохим мужиком, и Олег с трудом удержался от того, чтобы подкатиться к нему со своими проблемами – да и то лишь после предостерегающего жеста Йерикки.

Палачи, превратившиеся в пленных, находились в шоковом состоянии от быстрой смены декораций. Их приволокли на стоянку, очень спеша – счёт теперь пошёл на минуты, не заметить исчезновение шестнадцати бойцов в веси не могли, – и Гоймир с пулемётной скоростью выдал им серию вопросов, на которые ни стрелок, ни хангар отвечать не пожелали. Горцев это ничуть не обескуражило.

– Да пусть молчат, – махнул рукой «развязавшийся» с журналистами Йерикка. – Лично я и по руке правду узнавать умею.

– Делай, – предложил Гоймир. Двое мальчишек, повинуясь знаку Йерикки, схватили правую руку хангара и протянули её вперёд ладонью вверх. Рыжий горец извлёк из-за пазухи металлическую зажигалку из патронноё гильзы и, выбив огонь, поднёс его длинный язык к коже хангара, ласково сказав:

– Говори правду. А то по другим местам узнавать начну.

При этом лицо у него было такое, словно он делал что-то очень-очень доброе и гуманное.

Страшное лицо, если честно. Олег даже вздрогнул – ему показа-лось, что Йерикка исчез, а вместо него появилось какое-то страшное существо. Смотреть дальше он не мог – отвернулся. Но не слушать было труднее.

...– Что с этими-то будем? – поинтересовался кто-то, когда пленные подтвердили данные разведки – в веси действительно находились те, кто был нужен. Гоймир провёл большим пальцем по горлу – и расправа была совершена тут же с хладнокровной жестокостью. Пленным просто отрубили головы.

Виктор и пятеро из шести освобождённых потребовали себе оружие, но Гоймир начисто игнорировал эти просьбы...

... К околице вёски подобрались, скрываясь за камнями и деревьями. Гоймир, явно волнуясь, отдавал последние распоряжения:

– Их там две ста, впятеро перед нами. Огненного боя хватает. Вон те дома. Бросаемся сразу, оконца, двери – под огонь. Готовы? – он ещё раз огляделся. – Почали. Боги с нами.

Двумя цепочками горцы побежали в улицу, продвигаясь вдоль стен домов и плетней перебежками, прикрывая друг друга. Странно и жутковато было идти по молчаливой, призрачной в белой ночи, улице, поднимая тёплую придорожную пыль, мимо молчащих окон, слепо глядящих на нежданных гостей.

Олег присел у калитки, подняв к плечу ЭмПи с откинутым прикладом. Напротив перебежал Йерикка, упал в пыль, выставив воронку пулемётного ствола.

Позади скрипнула дверь.

Олег обернулся сразу, вскидывая оружие. Его взгляд встретился со взглядом мальчика, вышедшего на крыльцо.

Несколько секунд двое мальчишек смотрели друг на друга. Олег качнул стволом в сторону двери, прижал указательный палец к губам. Мальчик кивнул и исчез; вновь скрипнула дверь. Олег перевёл дух, скользнул взглядом по окнам дома и отвернулся. Горцы вновь задвигались, теперь уже выбирая позиции для стрельбы. Их никто не заметил – скорее всего, часовые присоединились к развлекаловке с расстрелом.

Отряд врага был обречён.

Над спящей весью прокричала сова. Раз. Другой. Третий.

– Рысь! Рысь! Рысь!

Утренняя тишина развалилась, словно стеклянная витрина, в которую угодил камень. Посыпались её осколки, разрываясь треском очередей и тугими раскатами гранат.

Дверь дома под флагом распахнулась. С хрустом срывались ставни, но люди, появлявшиеся в оконных проёмах, не успевали выпрыгнуть – очереди швыряли их обратно. Несколько человек, пригибаясь и стреляя, всё-таки вырвались из одного дома, прыгали по ступенькам лестницы... но сбоку от крыльца разорвалась ручная граната, положив конец попытке бегства.

– Закройте концы! – проорал Гоймир, указывая на противоположную сторону улицы. Там – раз, раз, раз – проскакивали на противоположную сторону стрелки, очевидно, ночевавшие на каком-то сеновале. Проскакивали, ложились и густо лупили из своих винтовок.

– За мной, – выдохнул, подбегая, Йерикка, – через огороды, скорее!

Несколько горцев, влетев во двор, проскочили его и выбежали на огороды. Олег перепрыгнул через несколько грядок с помидорами, стараясь держать ЭмПи стволом на линии огня, не опускать его в землю.

– Ложись! – Йерикка грохнулся между грядок, приложился к пулемёту.

Остальные попадали кто где стоял – Олег, например, под стену хлева, за которой хрюкали разбужденные свиньи.

– Тише вы, отбивные, – пробормотал он еле слышно, удобнее перехватывая оружие.

Йерикка угадал точно и на этот раз. На огороды начали выскакивать горные стрелки – оглядываясь и стреляя в улицу.

Гром «дегтярёва» был похож на длинный секущий прут. Йерикка стрелял, вжавшись щекой в приклад и придерживая его левой ладонью сверху.

Олег поймал на мушку метнувшегося обратно и срезал его первой же короткой очередью. Вскочил, перебежал под прикрытием пулемёта до угла хлева, стоя на колене, выпустил ещё одну очередь, наугад, просто чтобы обозначить себя.

– Прикрой! – выкрикнул Йерикка, подхватывая пулемёт на бедро. Олег начал от живота поливать горизонт перед собой, не заботясь о том, что ЭмПи при стрельбе длинными очередями неизбежно задирает вверх. Йерикка перебежал, почти не пригибаясь и стреляя, упал между грядками, начал менять диск. Горцы косой дугой перемещались по огородам, отрезая стрелкам отступление. Те это поняли и рванули напролом, густо стреляя перед собой, надеясь задавить врага огнём.

– Уйдут! – заорал Йерикка. Один из парней около него, стоявший на колене, вдруг взвился всем телом, рухнул в ботву, заколотил ногами. – А-а-а-а!. .

– Куда они денутся! – крикнул в ответ Олег. – Пальцы загибать умеешь? Гни!

Жестокий азарт овладел им. Расстояние было метров сто, увеличивалось по секундам, следовало спешить, пока эти метры не сделали бесполезной стрельбу из малоприцельного ЭмПи. Олег приложился...

Бежали уже трое – было пятеро, но двоих успели срезать другие. Олег стрелял, как недавно по мишеням: короткая очередь – ствол чуть в сторону и вниз, короткая очередь... Бегущие валились, кувыркались, как подстреленные кролики.

– Загнул? – Олег быстро поменял магазин. – Что новенького?

– Все новости устарели, время динамичное, – Йерикка приподнялся. – Всё, кажется...

Они всей командой, прикрывая друг друга, перебежали туда, откуда выскочили стрелки. Последним подбежал парнишка по имени Твёрд, оставшийся осмотреть подстреленного товарища.

– Как? – быстро спросил Йерикка, не поворачиваясь и немного высовываясь из-за угла.

– Мёртвый. В лицо, – так же быстро ответил Твёрд.

– М-угу, – откликнулся Йерикка. – Через улицу, быстро. Твёрд первый.

В веси ещё шёл бой. Точнее сказать, отстреливались из одного дома – не деревянного, а блочного, должно быть, здорово построенного. Били в четыре ствола, из них, похоже, два – пулемётных.

– Может, предложить им сдачу? – спросил Олег. Йерикка даже не обернулся.

– Тут сдачу не предлагают. И не принимают.

Следующим перебежал Коваль – и почти сразу попал под огонь. Йерикка вытащил его за ноги, мальчишка был ранен в грудь справа навылет.

– Интересно, – сквозь зубы спросил, накладывая на рану льняной бинт, Твёрд, – как это ты ухитрился-то?

– Да... – Коваль кусал губы и выглядел не столько испуганным, сколько растерянным. Он даже нашёл в себе силы пошутить: – Так они ж мне по ногам били. Ну я и увернулся...

В улице неподалёку зазвучал голос Гоймира – горцы прекратили стрелять:

– Подпалим вас! Подпалим, нечисть! Молитесь!

Это было просто предупреждение. Не предложение сдаться.

Стрельба из дома тоже прекратилась. Несколько секунд царило полное молчание, а потом молодой голос красиво запел:

 
– Лайс ана навис
Скиван сайан...
 

– и ещё два голоса подхватили:

 
– Хармр уна хандангс,
Фрам отт спейван!
Ой-х, ой-х, врам отт спейван!
 

– Данваны, – процедил сквозь зубы Йерикка. А Гоймир крикнул:

– Пали их!

«Баум! Баум!» – дважды рявкнул гранатомёт – единственный в группе. Две гранаты поочерёдно влетели в окна, разорвались внутри, и жирное, чадное пламя метнулось изо всех окон, с хрустом проломило крышу...

– Думаю, Брячко было так же хорошо, как им сейчас, – сказал Йерикка, вставая. Потянулся и спросил Олега: – А знаешь, о чём они сейчас пели? О том, что они на нас плюют. И что придут другие, которые пройдутся по нашим трупам. Так вот, Вольг. Так вот.

...Побоище, учинённое горцами в вёске, не затронуло местных жителей. Если не считать, конечно, что один дом сгорел, а ещё четыре были здорово покалечены. К счастью, местных из них выселили, чтобы не путались под ногами.

Бежать, судя по всему, никому не удалось. Пленных тоже не было – раненых врагов обезглавили на месте. У самих горцев трое были убиты, один ранен тяжело и двое – легко. Тяжело раненый – с простроченной наискось грудью – умирал...

Корреспонденты обнаружили в одном из домов свою аппаратуру и метались по вёске, похожие на голодных, дорвавшихся до стола с обедом. снимали всё подряд, раздражая горцев, занимавшихся сбором трофеев.

Олег в этом не участвовал. К трофеям его друзья хладнокровно относили и головы врагов, а это... Он сидел на ступеньках одного из домов, ел скороспелку и поглаживал ЭмПи, лежавший на коленях. Усталость и нервное напряжение откатывали прочь, уступая место странному умиротворению, как после хорошо сделанной важной работы.

Огрызком Олег запустил в верхнюю жердину плетня и удовлетворённо хмыкнул, когда огрызок разлетелся мелким крошевом.

Сзади спустилась и села рядом девочка лет восьми. Искоса и внимательно смотрела на рослого незнакомого парня, от которого пахло потом, порохом и горячим железом. Олег подмигнул. Он не представлял себе, как надо обходиться с маленькими девочками. Однако, она сама сделала первый шаг.