Текст книги "История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя"

Автор книги: Олег Трубачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Мы склоняемся к объяснению слав. *vorgъ из и.-е. *ureg-/*uerg-’гнать’, куда, кроме славянского, относятся еще литовск. vargas ‘нужда, беда’, готск. wrikan ‘преследовать’, англосакс. wrecan ‘гнать, мстить’, совр. нем. rächen ‘мстить’, лат. urgeo ‘теснить, толкать, гнать’[1301]1301
  Walde – Pokorny, Bd. I, стр. 319–320.


[Закрыть]. Славянский располагает и соответствующим глаголом, где корневой вокализм на ступени редукции: *vrga-, vrgno-. Форма слав. *vorgъ является правильным древним отглагольным производным именем с о-вокализмом корня: ‘изгнанный, отверженный’. Способность глагольной основы −вергать, −вергнуть давать такие образования с этим значением ощущалась, видимо, в течение очень длительного времени, ср. в близком значении: ст.-слав. извръгъ, др.-русск. извьргъ, русск. (литер.) изверг, ср. выражение изверг рода человеческого. Второе образование имеет характер типичного славянского неологизма, особенно – по способу отглагольного производства с помощью префикса, в то время как первое *-uorgo- носит еще на себе печать индоевропейского отглагольного образования, ср. *vezo: *vozъ и др. Потребность в таком новом производном как извръгъ, видимо, появилась с ослаблением этимологических связей гораздо более древнего крагъ.

Таким образом, слав. *vorgъ должно было первоначально обозначать изгнанника из рода, отверженного. Значение враг, неприятель’ появилось уже в позднюю эпоху общеславянского, т. е. этимологически оно вторично. Существование сингулятивного обозначения ‘враг, неприятель’ в древнюю эпоху, когда вражда велась между целыми родо-племенными объединениями, союзами, не реально. В то же время изгнанию подвергались лишь отдельные члены рода, что дополнительно подтверждает морфологический характер *uorgo-. Совершенно аналогично семантическое развитие греч. εχθρός ‘враг, ненавистный’, ср. лок-ридское έχθός ‘вне’, аттическ. έκτός то же, в конечном счете – к έκ, έξ έχ ‘из’, т. е. έχθρός ‘изгнанник’ > ‘враг’[1302]1302
  Waldе – Pokorny, Bd. I, стр. 116.


[Закрыть].

Наиболее близко в фонетико-морфологическом отношении к слав. *vorgъ литовск. vargas[1303]1303
  P. Skerdzius. Lietuviu kalbos zodziu daryba, стр. 31.


[Закрыть] с отвлеченным значением: ‘беда, нужда’, которое могло развиваться из переходных значений ‘физически изнурять, утомлять’, ср. литовск. nuovargis ‘усталость’, а эти – из древнего ‘гнать, изгонять, преследовать’. В известном смысле ближе к слав. *vorgъ название лица – литовск. vergas[1304]1304
  Сюда же соответствующие образования латышского – vargs ‘беда, нужда’, vergs ‘раб’, о которых см. K. Mülenbach, IV, стр. 503–504, 539.


[Закрыть] ‘раб’ с иной ступенью корневого вокализма (отношение о: е).

Мы довольно подробно остановились на наиболее вероятной, по нашему мнению, этимологии слав. *vorgъ, так как по этому вопросу до последнего времени нет единого мнения. Так, К. Мошинский в своих замечаниях к новому словарю Ф. Славского излагает свою особую точку зрения. Слав. *vorgъ, как он считает, значило первоначально ‘убийца’, т. е. ‘враг, преступник’ для родных убитого, следовательно, было термином кровной мести[1305]1305
  См. JP, t. XXXIII, 1953, стр. 346–347.


[Закрыть]. Для этого потребовалось бы допустить существование целого ряда отнюдь не достоверных моментов. Прежде всего значение ‘убийца’ является семантическим новшеством чешского: так, еще в древнечсшском слово значило ‘враг, неприятель’[1306]1306
  Holub – Kopecny, стр. 422.


[Закрыть]. Далее, было бы довольно трудно средствами индоевропейской этимологии обосновать для *uorgъ значение ‘убийца’. Несколько позднее[1307]1307
  JP, t. XXXV, 1955, стр. 134–135.


[Закрыть] К. Мошинский весьма определенно высказывает предположение о заимствовании слав. *vorgъ < герм. *wargaz ‘преступник’, особенно ввиду наличия формы wargida ‘Friedlosigkeit’ в «Capitulare Saxonicum», которая могла дать слав. *vorzьda ‘вражда’[1308]1308
  К этимологии слав. *vorgъ см. еще J. Loewenthal. Etymologien. – ZfsiPh, Bd. 8, 1931, стр. 129. Левенталь объединяет его с др.-инд. varga-s ‘Schar’, сербск. вpujeжa, врж ‘узел’, кипрск. κατέFοργος ‘осадили’.


[Закрыть].

Перейдем к рассмотрению терминов общественного строя в собственном смысле. Предварительно оговоримся, что считаем целесообразным в интересах единства содержания настоящей работы ограничиться наиболее древними общественными терминами, причем именно теми из них, которые тесно примыкают к родственной терминологии, в ряде примеров – отпочковались от нее непосредственно. Другими словами, нас здесь интересует терминология общественного строя той вероятной эпохи, в которую основной формой общественной организации был род, родственная группа. Это несколько облегчает задачу исследования и позволяет рассматривать отобранные термины как продолжение терминологии родства, не выделяя их особо.

Выше мы уже касались названий рода. Здесь мы разберем несколько названий главы рода, племени. Крайне нецелесообразным в этой связи представляется привлечение более поздних феодальных названий слав. vojevoda, *къпeзь, а тем более таких, как voitъ, kemetъ, др.-русск. смердъ, изгои. Исследование этих терминов представляет весьма обширный материал для работы или целого ряда работ по терминам феодальной общественной организации славянских народов.

Ниже мы разбираем одно за другим несколько названий, предположительно обозначавших главу рода, племени. Мы не берем на себя задачу сформулировать точное терминологическое значение каждого из этих названий для эпохи родового строя славян, потому что этимологический анализ не дает такой возможности, а употребление соответствующих славянских названий к началу письменного периода истории далеко не тождественно значениям их в древнюю родовую эпоху. Поэтому создается впечатление, будто мы приходим к нескольким синонимичным названиям. Такому впечатлению, однако, не следует доверяться, так как это – одно из наиболее ощутительных проявлений слабости этимологического анализа, не идущего дальше вскрытия словопроизводственных отношений и указания на какую-то отправную точку развития значения; разумеется, такой результат еще не тождествен реальному значению слова.

Общеиндоевропейское название главы рода, особенно в том смысле, в котором его понимают сторонники исконно патриархального рода у индоевропейцев, т. е. мужчины-вождя, отсутствует. Однако нас это не должно удивлять, в то время как сторонникам исконной патриархальности действительно стоит задуматься над этим фактом.

Прежде чем обратиться к славянским названиям главы рода, племени, приведем несколько примеров генетической связи таких названий вождя, resp. царя в некоторых индоевропейских языках с названиями ‘род, рождаться’: др.-в.-нем. chuning, нем. König — к *kuni(a)- ‘род’, и.-е. *gеn-, также – готск. kindins ‘ήγεμών’<*gentinos[1309]1309
  S. Feist. Vergleichendes Wörterbuch., стр. 311.


[Закрыть], ср. аналогичное хеттск. hassu-s ‘царь’ – к hass- ‘рождаться’.

В славянском большую роль в образовании некоторых подобных терминов сыграло древнее прилагательное starъ, ср. русск. старый, укр. старий и пр. Из других индоевропейских языков сюда относят, более или менее единодушно, следующие формы: литовск. storas ‘толстый, объемистый’, др.-исл. storr, др.-сакс. stori ‘большой’, англосакс. stor ‘сильный’, др.-инд. sthira- ‘крепкий, твердый, неподвижный’[1310]1310
  Walde – Pokorny, Bd. II, стр.607; А. Преображенский, т. II, стр. 373; Holub – Kopecny, стр. 349–350.


[Закрыть]; ср. также осет. styr, stur ‘большой’[1311]1311
  В. И. Абаев. Осетинский яаык и фольклор, I, стр. 20.


[Закрыть], возможно также афг. star ‘большой’[1312]1312
  Ср. Wilhelm Geiger. Afganische Studien. – KZ, Bd. 33, 1893, стр. 257; G. Morgenstierne. An Etymological Vocabulary of Pashto. Oslo, 1927, стр. 70–71.


[Закрыть]. Все эти слова правдоподобно объясняются как производные от индоевропейской глагольной основы *stā- ‘стоять’ с суффиксом −ro-, причем различие в корневом вокализме слов заставляет предположить формы *stā-ro-s (слав, starъ) и *stə-ro-s (др.-инд. sthira-h)[1313]1313
  Cp. A. Meillet. Études, стр. 404; Walde – Pokorny, Bd. I, стр. 116; Witold Jan Doroszewski. Monografie slorwotworcze. – PF. t. 15. czesc druga, 1931, стр. 284.


[Закрыть].

Сравнение слав. starъ с лат. strit-(avus) давно оставлено[1314]1314
  Ср. еще В. Delbrück, стр. 476.


[Закрыть]. Неудачно сравнение слав. starъ с ирл. struith (*strutiu ‘старый, почтенный’)[1315]1315
  Г. Льюис и X. Педерсен. Краткая сравнительная грамматика кельтских языков, стр. 48.


[Закрыть].

Слав. starъ имеет значение ‘старый’, но анализ родственных форм заставляет видеть в этом значении семантическое новшество славянского, ср. этимологическую связь с и.-е. *sta ‘стоять’.

Значение ‘старый’ в любом из оттенков (‘ветхий’, ‘дряхлый’, ‘преклонного возраста’) не исконно для starъ даже в рамках славянского, о чем говорит специальный термин с такими значениями – слав. vetъхъ[1316]1316
  Ср. V. Масhek. Etymologies slaves, стр. 107–108.


[Закрыть]. Напротив, даже в славянском сохранились определенные следы вероятного древнего значения ‘имеющий силу, крепкий, большой’, ср. часто в русских былинах: «Ах, ты, старый казак да Илья Муромец» (о могучем богатыре, совершившем богатырские подвиги во цвете лет); ср. также значения активности, деятельности, проявляющиеся в русск. стараться[1317]1317
  Еще Ф. Миклошич («Etymologisches Wörterbuch», стр. 320), правильно относил его к starъ. А. Преображенский, т. II, стр. 372, говорит об этих словах путанно, с изложением неоправданных сомнений.


[Закрыть], в интересном чешск. starost ‘забота’, по форме – русск. старость[1318]1318
  Ноlub – Kopecny, стр. 349.


[Закрыть]. Таким образом, факты славянского не противоречат предположению о древнем значении ‘сильный, деятельный’. Отсюда ясно использование слав. starъ как обозначения старейшины, главы рода, племени, главным образом, – в производных формах *stareisь, *starьsьjь, −ina, starosta[1319]1319
  Ср. об этих терминах: Л. П. Якубинский. История древнерусского языка. М., 1953, стр. 54. Морфологический анализ формы staresina при stareisina см. Г. А. Ильинский. Об одной аномалии в образовании сравнительной степени в праславянском языке. – «Prace ofiarowane J. Baudouinouwi do Courtenay», 1921, стр. 234–241.


[Закрыть]. Сравнение форм может дать указание на их семантическое развитие. Так, не вызывает сомнения то, что в древности именно слав. starъ обозначало влиятельного в роде, племени человека, ср. др.-русск. старая чадь в «Повести временных лет» ‘господствующие люди’. Несколько позднее в славянском появляются с этими же значениями общественного старшинства производные от starъ формы: *stareisь, *starьsьjь. Видимо, непроизводная основа starь уже не могла по каким-то причинам употребляться в этом значении.

В акцентологическом отношении слав. starъ (ср. сербск. стар) со старой акутовой долготой правильно соответствует литовск. storas с акутовой долготой[1320]1320
  J. J. Mikkola. Urslavische Grammatik, 1. Teil. Heidelberg, 1913, стр. 119.


[Закрыть].

Слав, starъ уже со специфически славянским значением ‘старый’ позднее употреблялось в ряде случаев в значении родственных названий: укр. стара ‘жена’, польск. диал. stara ‘жена’, ‘мать’[1321]1321
  J. Karlowicz. Slownik gwar polskich, t. 5. Krakow, 1907, стр. 223.


[Закрыть], прибалт.-словинск. stаrka ‘бабка’, ‘свекровь’.

Непосредственно к слав. starъ примыкает старое производное starosta: русск. староста, польск. starosta[1322]1322
  См. I. Birkenmajer. Kmiec i starosta. – JP, t. 21, 1936, стр. 174–176.


[Закрыть], чешск. starosta, полабск. storuost(a) ‘Schulze’ – все с одним общим значением: ‘глава, управляющий’. Не перечисляя всех конкретных значений, которые слово приобрело позднее, в условиях нового общественного строя, отметим, что оно продолжает именно архаическое значение слав. starъ: ‘главный, имеющий силу, власть’. Этому вполне соответствует и старый, непродуктивный тип производного starosta. Мы подошли к вопросу об образовании слав. starosta, который решался различным образом. А. Мейе[1323]1323
  A. Meillet. Études, стр. 295; А. Преображенский, т. II, стр. 373.


[Закрыть] объяснял образования женского рода на −ostь (слав. starostь и под.) из −es-основы в соединении с суффиксом −t-, здесь – −ta- (суффикс деятеля): staros-ta. Это объяснение устарело и является неверным. Само собой разумеется, связь образования starosta: starostь сомнению не подлежит, ср. более позднюю аналогию с чешск. prednosta ‘представитель власти’: prednost ‘преимущество, видное положение’. Все они имеют общий суффикс −st– (sta-, −stь), являющийся древним формантом, в чем могут убедить очень близкие образования литовского с суффиксом *-sta (>sta: gyvu-sta, род. gyvastos ‘житье, жизнь’)[1324]1324
  Пример взят у Буги из его ценных, к сожалению так и оставшихся в рукописи, замечаний и поправок к словарю Преображенского («Pastabos ir pataisos prie Preobrazenskio rusu kalbos etimologijos zodyno»,№ 127: староста. — Отдел рукописей Вильнюсского унинерситета), где Буга указывает на необходимость членения старо-ста.


[Закрыть]; несмотря на свою полную морфологическую прозрачность образование является редкостью и для литовского языка, что говорит о его известной древности. Во всяком случае П. Скарджюс[1325]1325
  P. Skardzius. Lietuviu kalbos zodziu daryba, стр. 366.


[Закрыть] знает только один случай с суффиксом −(a)jsta, причем этот случай – gyvasta (дусятский говор) – взят им, несомненно, у Буги. Кроме всего прочего, литовские образования с суффиксом −sta являются отвлеченными названиями действия, состояния, в то время как слав. starosta — название лица. Если вспомнить, что родственный суффикс −stь также образует существительное со значением состояния, действия, качества, вполне допустимо предположить, что слав. starosta позднее развило значение лица. Близкие к славянским образования с суффиксом −st- хорошо известны, помимо балтийского, где есть и соответствие слав. −(o)stь в литовском −(a)stis, также в германском, ср. др.-в.-нем. dionost, нем. Dienst ‘служба’[1326]1326
  F. Kluge. Nominale Stammbildungslehre der altgermanischen Dialekte, стр. 80.


[Закрыть], в хеттском, ср. dalugastis = слав. dlgostь. Сейчас совершенно очевидно, что суффикс −st- является древним индоевропейским формантом, как это подчеркивает, например, Г. Краэ[1327]1327
  Hans Krahe. Über st-Bildungen in den germanischen und indogermanischen Sprachen. – «Beiträge», Bd. 71, 1949, стр. 225–250.


[Закрыть], называя славянские на −ostь: starostь и др. Он справедливо отмечает невозможность строгого разграничения имен деятеля и абстрактных имен среди образований на −st-. Co слав. starosta можно сравнить еще ср. – ирл. foss ‘слуга’, вал. gwas, корнск. guas, брет. gwas, галл. Dagouassus < *upo-stho-, ср. санскр. upa-sthāna-m ‘попечение, служба’[1328]1328
  Г. Льюис и X. Педерсен. Краткая сравнительная грамматика кельтских языков, стр. 26.


[Закрыть]. Возможность этимологической связи суффикса st- и и.-е. sta- ‘стоять’ вероятна, ср. значения состояния у образований с этим суффиксом. Но ввиду древности этой связи указание на нее почти никакого значения не имеет для анализа славянских производных, где, конечно, связь с sta- ‘стоять’ не ощущалась, а использовался лишь унаследованный индоевропейский формант. Поэтому мы не можем так свободно толковать значения славянских имен лиц с суффиксом −st(a), как это делал Г. А. Ильинский: ‘находящийся, в состоянии’[1329]1329
  См. например, его «Праславянскую грамматику» (Нежин, 1916), стр. 377 об основах на −sto- и −sta-, где он называет и соответственно толкует слав. nevesta и starosta.


[Закрыть].

Считать, что слав. starosta, starejьsina представляют лишь перевод лат. senior ‘старший’[1330]1330
  См. L. Niederle. Rukovet’ slovanskych starozitnosti, стр. 328.


[Закрыть], нет надобности.

Другие индоевропейские основы со значением ‘старый’ были поставлены в славянском в невыгодные условия и вытеснены новым starъ ‘старый’. Полагают, что славянский утратил и.-е. *sen- ‘старый’, известное ряду древних индоевропейских языков, ср. лат. senex, senis, senior, греч. ένος ‘старый’, ένη καί νέα ‘день перед новолунием и первый день месяца’, др.-инд. sana-h, авест. hana- ‘старый’, готск. sineigs ‘πρεσβύτης’, sinista ‘старейший’, арм. hin ‘старый’, др.-ирл. sen ‘старый’, ср. также литовск. senas ‘старый’, senis ‘старый’[1331]1331
  A. Walde. Указ. соч., стр. 698–699; Walde – Pоkоrnу, Bd. II, стр. 494.


[Закрыть]. Современный литовский язык сохранил очень древнее слово с неизмененным значением. В литовском этот корень сохраняет большое значение и насчитывает разнообразные производные формы: senata ‘старик’, senysta с суффиксом −(y)sta, интересное в структурном и семантическом отношении для понимания starosta, поскольку отмечено как с отвлеченным значением состояния – старость’, так и со значением лица – ‘старик’; ср. еще русск. старина в обоих значениях; senyste с суффиксом −yste ‘старость’, senatva, senatve[1332]1332
  P. Skardzius. Lietuviu kalbos zodziu daryba, стр. 336, 369, 371, 378, откуда взяты литовские примеры.


[Закрыть] с тем же значением.

И.-е. *ger-, давшее греч. γέρων ‘старец’, γήρας < ‘старость’, γραυς старуха’[1333]1333
  W. Prellwitz. Etymologisches Wörterbuch der griechischen Sprache, стр. 58.


[Закрыть], др. – иранск. zarant, др.-инд. jarant, осет. zœrond ‘старый’, ср. скифск. имя собственное Ζάρανδος[1334]1334
  См. В. И. Абаев. Осетинский язык и фольклор, т. I, стр. 20.


[Закрыть], тохарск. АВ kur ‘слабость, старость’ < *ger-w-[1335]1335
  J. Duchesne – Guillemin. Tocharica. – BSL, t. 41, 1941, стр. 146.


[Закрыть], как полагают, сохранилось в славянском в виде zьreti, а также в очень древней производной форме, унаследованной от индоевропейского и имеющей собственные соответствия в ряде язы-ков: zrno[1336]1336
  См. J. Pokorny, стр. 390; ger-, gerə-, gre-.


[Закрыть].

Исключительную роль в образовании целого ряда названий господина, хозяина, супруга сыграл индоевропейский корень *pot-, издавна заслуженно пользовавшийся большим вниманием лингвистов, видевших в нем древнее значение ‘господин, родоначальник, pater familias’[1337]1337
  Ср. О. Schrader. Reallexikon, стр. 215.


[Закрыть], которое должно было многократно развиться и измениться в условиях отдельных языков. При этом одному из значений и.-е. *pot- в этимологических исследованиях уделяется обычно немного внимания, в то время как его древность совершенно бесспорна. Здесь имеется в виду значение ‘сам’ у литовск. pats, paties м. p., pati ж. р., авест. xvae-pati- ‘он сам’[1338]1338
  Waide – Pokorny, Bd. II, стр. 77–78.


[Закрыть]. Эти свидетельства имеют большую доказательную силу. Есть основание думать, что древнейшим значением и.-е. *pot- было местоименное значение, предполагающее соответствующую морфологическую функцию и роль. Так могут быть правильнее поняты вероятные случаи энклитического употребления безударной формы *pot-, например, лат. pte, подчеркивающее отношение к соответствующему лицу, ср. случаи mihipte, meopte, suapte[1339]1339
  А. Вальде придерживается иного мнения («Lateinisches etymologisches Wörterbuch», стр. 620).


[Закрыть]; сюда же, возможно, хеттская энклитика с неясным значением −pit. И.-е. *pot- ‘сам’ представляло прекрасную семантическую основу для позднейшего развития значений ‘супруг, муж’, в чем убеждают семантические аналогии литовск. pats ‘сам; супруг’, pati ‘сама; супруга’, русск. сам. Таким же вторичным могло явиться значение ‘господин, хозяин, начальник, глава’, которое обычно реализуется лишь в разнообразных сложениях с конкретизирующей первой частью, причем эти сложения в отдельных индоевропейских языках совершенно расходятся между собой как материально различные, хотя и аналогичные образования. Если, напротив, признать древними значения ‘глава рода, pater familias’, то это чревато непреодолимыми трудностями семантического порядка. В частности, просто невозможно будет из этих значений объяснить факты чисто местоименного происхождения, энклитики и их значения. Эти известные индоевропейские факты были изложены здесь с целью показать, что в общепринятом объяснении далеко не все несомненно и что, кроме ряда специально лингвистических моментов, сомнению подлежит существование общеиндоевропейского термина ‘глава рода’ в смысле ‘мужчина-вождь’. Реальную форму для него указать трудно. Исходной является индоевропейская основа *pot-, poti-, ср. готск. fadi- в сложении brup-fadi- ‘жених’[1340]1340
  К. Verner. Eine Ausnahme der ersten Lautverschiebung. – KZ, Bd. 23, 1875, стр. 97 и след.; ср. еще J. Kurylowicz. Accentuation, стр. 236, где говорится об исконной баритонности слова.


[Закрыть], др.-инд. patis ‘господин, хозяин, супруг’, авест. paitis, среднеперс. pat, новоперс. −bad (в сложениях) ‘господин’[1341]1341
  С. С. Uhlenbeck, стр. 154.


[Закрыть], греч. πόσις ‘супруг’, δεσ-πότης ‘господин’, лат. potis ‘могучий; могущественный’, hospes, hospitis ‘гость; хозяин’[1342]1342
  Wаldе – Pokorny, Bd. II, стр. 77–78.


[Закрыть]. Алб. fat ‘супруг’ считают заимствованным из герм. *fadi[1343]1343
  N. Jokl. Studien zur albanesischen Etymologie und Wortbildung, стр. 107.


[Закрыть]. Литовск. pats подробно анализирует П. Скарджюс[1344]1344
  P. Skardzius. Lietuviu kalbos zodziu daryba, стр. 49; см. еще K. Mülеnbach, III, стр. 124.


[Закрыть], который говорит о происхождении данной балтийской −i-основы из первоначальной согласной основы, ср. образование др.-инд. pat-ni ‘госпожа, жена’, литовск. vies-patni. В огромном большинстве случаев для и.-е. pot-обобщена −i-основа, от которой образован глагол др.-инд. pdtyate ‘господствует’[1345]1345
  См. É. Benveniste. Origines de la formation des noms en indoeuropéen, стр. 63–64.


[Закрыть].

Предположение Вейсвейлера о заимствовании и.-е. *potis < шумерск. pa-te-si ‘глава города’ было встречено неодобрительно М. Майрхофером[1346]1346
  M. Mауrhоfer. Indogermanische Wortforschung seit Kriegsende. – «Studien zur indogermanischen Grundsprache», 4. Heft. Wien, 1952, стр. 40–41.


[Закрыть], который не согласен с Вейсвейлером в том, что значение ‘сам’ для и.-е. *potis вторично.

И.-е. *pot- в славянском сохранилось в «связанном» виде, в составе сложения: ст.-слав. господь. Это отмечает А. Мейе, указывая, что вторая часть сложения представляет древнее *pot-, *pod- со смешанной парадигмой склонения из форм на −i- и на −о-[1347]1347
  A. Meillet. Études, стр. 207.


[Закрыть]. Смешение этих форм легко понять как результат естественных аналогических воздействий в сфере форм склонения. Менее ясен вопрос о развитии слав. −podь из и.-е. *pot-. Некоторые исследователи только констатируют наличие двух различных форм с t и с d, ср. А. Брюкнер[1348]1348
  A. Brückner. Über Etymologien und Etymologisieren, стр. 40–45.


[Закрыть], который отмечает вто-ричность слав. −d- в −podь, как в tvьrdъ: литовск. tvirtas. А. Мейе пытался обосновать также древность обоих вариантов *pot-/’*pod причем pod-, кроме gospodь, ср. еще в греч. δεσπόζω[1349]1349
  A. Meillet. Sur les correspondents du mot Sanscrit patih. — WuS. Bd. 12. 1929, стр. 17.


[Закрыть], с чем не все согласны. Оригинальное объяснение предложил В. Венгляж[1350]1350
  W. Weglarz. Przyczynek do praslowianskiei fonetyki historycznej. – «Sprawozdania PAU», t. XLI, 1936, стр. 313–316.


[Закрыть], усмотрев в gospodь (при potьbega) форму с d, озвонченным в вин. п. ед. ч. *ghost-pot-m перед носовым сонантом. Напротив, совершенно произвольно объяснение Яна Отрембского[1351]1351
  См. рецензию Я. Отрембского на кн.: J. Pokorny. Indogermanisches etymologisches Wörterbuch, Lief. 4–5. – «Lingua Posneniensis», t. Ш, 1951, стр. 296.


[Закрыть]: d в gospodь происходит из частого употребления сложения gos-podь в обратном порядке: *pod-gost-, русск. погост (?). Наиболее серьезно объяснение В. Венгляжа, слабым местом которого, правда, является отсутствие достоверных аналогий озвончения глухого согласного перед окончанием винительного падежа единственного числа.

Р. Мух[1352]1352
  R. Much. Der germanische Himmelsgott. – «Abhandlungen zur germanischen Philologie. Festgabe für Richard Heinzel». Halle, 1898, стр. 213–214.


[Закрыть] стремился объяснить d иным путем, предполагая заимствование из германского, где −d- (из и.-е. t) закономерно, ср. готск. brup-fadi- ‘жених’, hunda-fadi- ‘сотник’. Но для этого нужно было принять готск. *gas(ti)fadi-_t которое ни готскому, ни остальным германским языкам неизвестно.

Греч. δεσπότης, санскр. jās-pati- слав. gospodь в своей первой части совершенно различны в материальном отношении[1353]1353
  H. Pedersen. Die Gutturale im Albanischen. – KZ, Bd. 36, стр. 32.


[Закрыть]. Слав. gospodь, которое нас здесь главным образом интересует, объясняют обычно из *gostь-podь как сокращение в речи[1354]1354
  См. Е. Fraenkel. Lituanica. – KZ, Bd. 50, 1922, стр. 215 и след.; его же. Zur Verstümmelung bzw. Unterdrückung funktionsschwacher oder funktionsarmer Elemente in den baltoslavischen Sprachen. – IF, Bd. 41, 1923, стр. 401–402; его же. Morphologisches und Etymologisches. – «Lingua Posnaniensis», t. IV, 1953, стр. 101. О мерной части сложения см. также Г. А. Ильинский. Праславянская грамматика, стр. 305.


[Закрыть]. Кроме Э. Френкеля, особенно последовательно проводившего эту точку зрения, объясняет из *gostь-podь, правда, через «дистантную» диссимиляцию, славянское слово В. Махек[1355]1355
  См. V. Machek. Etymologies slaves, стр. 97–98.


[Закрыть]. Таким образом, лингвисты отказываются от старого объяснения А. Мейе[1356]1356
  A. Meillet, – MSL, t. 10, стр. 139.


[Закрыть], принимаемого на веру А. Преображенским[1357]1357
  А. Преображенский, т. I, стр. 151.


[Закрыть]: из *gio/es-, которое объединяет санскр. jas-, греч. δεσ. Согласен с точкой зрения Э. Френкеля и В. Махека также Фр. Славский[1358]1358
  Fr. Slawski, стр. 326; ср. еще Holub – Kopecny, стр. 129.


[Закрыть].

Обстоятельное объяснение происхождения d в слав. gospodь предложил Э. Френкель[1359]1359
  Е. Fraenkel. Slavisch gospodь, lit viespats, preuß. waispattin und Zubehör. – ZfslPh, Bd. 20, 1948, стр. 51–89.


[Закрыть]. Он отклоняет существующие объяснения, видя в наличии d славянское новшество, возникшее под влиянием созвучной, употребляющейся рядом формы слав. svobodь. Греч. δεσπόζειν, по мнению Э. Френкеля, не может быть объяснено как местное аналогическое изменение из *δεσπόσσειν. Принимаемое другими происхождение d из смешанной согласной парадигмы склонения *pot-/*pod- он обходит. Итак, основное значение Э. Френкель придает влиянию svobodь ‘свободный’ на gospodь, которые он как слова, близкие по значению, противопоставляет ст.-слав. рабъ. Возможности влияния обоснованы им недостаточно, факты и примеры отсутствуют, да и сама близость упомянутых двух слов не очевидна. Ст.-слав. свободь ‘свободный’—результат позднего переразложения слав. собир. svob-oda (см. выше). Поэтому изложенные Э. Френкелем попутно соображения, согласно которым, svobodь: s(v)obь = φυγάς, φυγάδος: φυγή, а латышск. svabads ‘schlaff, müde, los, ungebunden’ исконно родственно с svobodь, не могут не вызвать возражений.

В сложении литовск. viespats (*ueiks-pot-, ср. готск. weihs ‘κώμη, άγρός’) Э. Френкель видит старый синоним слав. *gostь-podь, ср. значения современных литовск. viesis (диал.), латышск. viesis ‘гость’. Термин *gostьpodь сначала использовался как обращение чужеземцев к главе рода, а потом был обобщен как обращения самих членов рода к главе[1360]1360
  Ср. V. Machek. Etymologies slaves, стр. 97–98.


[Закрыть]. При всей допустимости этих объяснений нужно согласиться, что в истории слав. gospodь еще очень много неясного как в развитии значения, так и в развитии фонетической формы. Таким образом, направление семантического развития и.-е. *pot- следующее: первичность местоименного значения, включение в отдельных языках в термины родства, образование целого ряда вторичных сложений с конкретными функциями, одним из которых является слав. gospodь[1361]1361
  Старые объяснения см. А. Рiсtet. Les origines indo-européennes, t. II, стр. 64; J. Schmidt. Zwei arische a-Laute und die Palatalen. – KZ, Bd. 25, 1879. стр. 16, 145, который предвосхищает уже упоминавшееся объяснение А. Мейе: О. Richter. Griech. δεσπότης. — KZ. Bd. 36, 1898, стр. III и след.*ge/_oS-poda- ‘невольница’, ср. авест. jahika– ‘die Dirne’ и греч. πέδη ‘окопы’; J. Loewenthal. Etymologische Parerga. «Beiträge», Bd. 49, 1924–1925, стр. 423; *ghostipədi-s ‘der Gäste het’: ст.-слав. попадж, др.-в.-нем. fazzon «хватать»; Ф. Е. Корш. – «Известия Академии наук», 1907, стр. 755–768: gospodarь < перс. gospanddar и др. Цит. по кн.: А. Преображенский, т. I. стр. 151.


[Закрыть].

Женская форма от и.-е. *pot- образовывалась присоединением к согласной основе суффикса *-n-iā-[1362]1362
  Ср. A. Meillet. Essai de chronologie des langues indoeuropéennes, стр. 22.


[Закрыть]. Значение *pot-niā, *potnī обнаруживает явную зависимость от вторичных мужских значений и.-е. *pot-, реализованных большей частью в сложениях δεσπότης, jāspati-, dampati-, gospodь, viespats ‘хозяин, господин’ и т. д. (ср. выше), следовательно, засвидетельствованное значение *potniā: греч. πότνια ‘госпожа, владычица’, др.-инд. patnī, также вторично, ср. сложение др. – литовск. vies-patni, греч. δεα-ποινα. Славянская форма, продолжающая древнюю женскую форму на −ni, а именно – *gospodyńi, польск. gospodyni ‘хозяйка’, претерпела целый ряд дополнительных фонетических изменений, влияний и выравниваний. Непосредственно *potnī, литовск. −patni дало бы слав. *(gos)podni >*gosponi, после чего могло наступить выравнивание > gospodyńi — по мужск. gospodь с заметным влиянием старых −у-основ: svekry. и др.[1363]1363
  J. Zubaty. Zu den slavischen Femininbildungen auf-yni, стр. 355–365; E. Hermann. Entstehung der slavischen Substantiva auf −yni. — ZfslPh, Bd. 12, 1935, стр. 119, 120; J. J. Mikkola. Urslavische Grammatik, T. II. Heidelberg, 1942, стр. 194.


[Закрыть] Так возник славянский формант −yni. Из балтийских языков сопоставлять как генетически родственные допустимо только конкретные образования *(gos)podni и (vies)patni с суффиксом −ni. Уже gospodyńi является чисто славянским новообразованием, поэтому приравнивать слав. −yńi к литовск. −une[1364]1364
  Как это делают Ф. Шпехт (F. Sресht. Die Flexion der n-Stämme im Baltisch – Slavischen und Verwandtes. – KZ, Bd. 59, 1932, стр. 222–223), В. Порциг (W. Porzig. Die Gliederung des indogermanischen Sprachgebiets, Heidelberg, 1954, стр. 182 и след.).


[Закрыть], очевидно, нет смысла. Некоторые исследователи считают возможным заимствование суффикса −yńi из германского[1365]1365
  A. Vaillant. – RÉS, t. 24, стр. 181–184; A. Bajec. Besedotvorje slovenskega jezika, I. Ljubljana, 1950, стр. 47.


[Закрыть].

Еще более поздним образованием женского рода от gospodь является производное с суффиксом −ja *gospodja: русск. госпожа[1366]1366
  V. Machek. Etymologies slaves, стр. 97–98; Fr. Slawski, стр. 325.


[Закрыть].

Оригинальным славянским образованием от gospodь является первоначально собирательное gospoda: русск. господá, сербск. госпóда[1367]1367
  A. Meillet. Études, стр. 251; J. Lоhmann. Das Kollektivum im Slavischen. – KZ, Bd. 58, 1930, стр. 206.


[Закрыть], ср. другие старые славянские собирательные на −a: svoboda, jagoda. Древнее место ударения сохранил русский язык: господá. Последнее слово в самом русском осмыслено как форма множественного числа, поскольку именно в русском формы на а получили характерное развитие во множественном числе от имени мужского рода. Значение места – польск. gospoda и др. ‘корчма, трактир’ – развилось у слова позже и не во всех славянских языках[1368]1368
  Fr. Slawski, стр. 324.


[Закрыть].

К слав. gospodь относят также еще слав. panъ, panьji, известные, собственно, только в западнославянских языках (ср. польск. pan, pani, чешск. pan, pani ‘господин, госпожа’), но, вероятно, сохраненные этими языками в числе многих других лексических архаизмов со времен славянской общности. С поздним тюркским заимствованием zupan, как отмечал еще А. Брюкнер[1369]1369
  A. Brückner. Etymologische Glossen. – KZ, Bd. 43, 1909–1910, стр. 324.


[Закрыть], эти слова не имеют ничего общего. В. Махеком были предприняты в общем интересные попытки определения для слав. panъ, panьji собственной индоевропейской этимологии[1370]1370
  Ср. также Holub – Kopecny, стр. 263.


[Закрыть]. В. Махек в своей этимологии исходит из слав. panьji, объясняемого как продолжение индоевропейского *potnī, *potnia. Фонетическая сторона очень правдоподобна, но при этом необходимо принять удлинение vrddhi в славянском, не вполне ясное в функциональном отношении (иначе и.-е. *potnī > слав. *ponьji, вместо panьji). Так устанавливается этимологическая связь этой формы с и.-е. pot-[1371]1371
  V. Масhek. Etymologies slaves, стр. 98–100.


[Закрыть], причем мужская форма *panъ этимологически вторична, образована от описанной женской и играла в западно-славянских языках роль вытесненного в этой функции слав. gospodь.

Эти предполагаемые производные от и.-е. *pot- в славянском интересны тем, что они, видимо, образованы помимо славянского сложения с тем же *pot-: gospodь и древнéе этого сложения. Различные этимологические данные позволяют предположить, что славянский язык в древности знал и.-е. *pot-, *poti- как чистую основу в одном из ее вторичных индоевропейских значений: ‘муж, супруг’. На этом основывается изложенная этимология слав. panьji – ni-производного от *pot- со значениями ‘госпожа’ (‘жена’), что позволяет думать о существовании в древнейшем славянском парного мужского *potь ‘муж, супруг’, забытого затем в силу неблагоприятных условий существования такой формы в славянском. Таким образом, в древнейшем славянском языке обнаруживается положение, достоверно известное для литовского: pats ‘сам’, ‘муж’, pati ‘сама’, ‘жена’, архаические формы, не знающие вне сложения viespats значения ‘господин’. Существование слав. *potь ‘муж’ подтверждает известное слав. potьbega ‘разведенная, отпущенная, прогнанная жена’: ст.-слав., др.-русск. подъпѢега ‘άπολελυμένη’, также потъпѢега, подъбѢега, др. – польск. pocbiega, чешск. podbeha, — слово, очевидно, содержащее в первой своей части *potь, ср. значения ‘отпущенная, разведенная жена’ в памятниках.

Затемняющие структуру слова колебания в написаниях не удивительны, а лишь свидетельствуют о древней этимологической неясности слова ввиду ранней утраты слав. *potь и распространения *тоzь в соответствующем значении. Тем не менее неясности касаются больше этимологии второй, видимо, отглагольной части: −пѢга, −бѢга. Первая часть представляет всегда potь, поть, иногда озвонченное перед b: podь. Значение ‘разведенная, убежавшая жена’ не предполагает какого-то развода в современном смысле[1372]1372
  А. Мейе сомневается в возможности толковать слово, указывая на неясность его частей (Études, стр. 247). Так же – А. Преображенский, т, II, стр. 88. Отлично от других – A. Brückner. Wzory etymologii i krytyki zrodlowej, II. – «Slavia», roc. 5, 1927, стр. 432. Специально об этом слове см. Р. Ф. Брандт. Дополнительные замечания к Разбору этимологического словаря Миклошича. – РФВ, т. XXIII, 1890, стр. 304–305. Подробную литературу см. М. Vasmer, Bd. II, стр. 385.


[Закрыть]. Таким образом, славянскому был известен переход и.-е. *pot- в имена родства, о примерах которого в других индоевропейских языках – санскр. pati-, греч. πόσις ‘супруг’ говорит Б. Дельбрюк[1373]1373
  В. Delbrück, стр. 383.


[Закрыть].

Наконец, видимо, наиболее позднее из старых славянских обозначений старшего, главы, начальника: слав. *voldyka. Поздний характер этого слова выражается в чисто славянском способе образования, а также в его значении, которое говорит о том, что в слав. *voldyka мы имеем термин, обозначающий вождя, полновластного начальника и знаменующий начало первых государственных объединений у славян. Потом, как мы знаем, такие государственные вожди у славян стали обозначаться заимствованными терминами, от чего распространение слав. *voldyka сузилось: оно неизвестно, например, в восточнославянских языках, если не считать заимствования, восходящего к ст.-слав. владыка. Говоря о конкретном значении слав. *voldyka как общественного термина, нужно упомянуть гипотезу И. Ю. Микколы[1374]1374
  См. J. J. Mikkоla. Ein altslovenisches Wort in Fredegars Chronik. – AfslPh, Bd. 41, 1927, стр. 160.


[Закрыть]. Миккола касается событий из истории борьбы болгар и авар в VII в., в результате которой болгары были разбиты, частично бежали в Баварию, откуда им опять пришлось спасаться бегством. Они прибыли в Marca Vinedorum, в область словенцев. «Хроника» Фредегара повествует об их пребывании «cum Wallucum, ducem Winedorum». В этом Walluco Миккола видит своего рода глоссу (ср. дальше лат. ducem) и читает ее как Valduco = слав. voldyka, архаическую славянскую звуковую форму до метатезы плавных и до перехода u>у.

Слав. *voldyka отражено, кроме ст.-слав. владыка ‘δεσπότης, ήγεμών’ еще в сербск. владика, др.-сербск. владыка ‘rector et gubernator’, чешск. vladyka, польск. wlodyka. Вероятное членение слова: *voldy-ka вполне закономерно. Суффикс −k- здесь, как во многих других образованиях славянского, присоединен к основе на −у: ср. jezy-kъ, kату-kъ и др. Мейе[1375]1375
  A. Meillet. Études, стр. 335–336.


[Закрыть] предлагает сравнение в словообразовательном отношении с греч. κήρυκος с последующим присоединением суффикса −а-, ср. vojevoda; в общем он считает *voldyka образованием, единственным в своем роде. В формальном отношении вероятно происхождение от причастия настоящего времени *voldy: *voldeti[1376]1376
  Ср. иначе – А. Brükner. Die germanischen Elemente im Gemeinslavischen. – AfslPh, Rd. 42, 1929, стр. 127, сноска 1.


[Закрыть] с выравниванием основы по влиятельным славянским титулам на −a: starosta, sodьja, vojevoda. Заимствование *voldo, *voldy < герм. *waldan маловероятно, поскольку чрезвычайно близкие и исконно родственные формы (литовск. veldeti ‘наследовать’ и др.) имеет балтийский, как указывал еще Брюкнер[1377]1377
  Там же.


[Закрыть]. Напротив, довольно отчетливо прослеживается древняя германо-балто-славянская изоглосса: расширенная зубным суффиксальным элементом индоевропейская основа *ual- ‘быть сильным’[1378]1378
  Walde – Pokorny, Bd. I, стр. 219.


[Закрыть]. Таким образом, древнейшие этимологические связи слав. *voldyka более очевидны, чем его конкретное славянское оформление, еще не вполне ясное. В этом отдавали себе отчет исследователи, стремившиеся объяснить форму: так, И. Ломан сравнивал *voldyka с др.-прусск. walduns ‘Erbe’[1379]1379
  J. F. Lohmann. Abg. vladyka, – KZ, Bd. 60, 1932, стр. 287.


[Закрыть], В. Махек[1380]1380
  Machek. «Récueil linguistique de Bratislava», I, 1948, стр. 100–101.


[Закрыть] видит в слав. *vold-yka образование с древним непродуктивным суффиксом −uka, ср. санскр. −ūka: jāgarūka-, dandasūka-.

Несколько слов о терминах, противопоставленных славянским названиям старших, полновластных людей, членов рода и т. д.: junъ, юный: литовск. jaunas, индоевропейского происхождения[1381]1381
  Walde – Pоkоrny, Bd. I, стр. 200.


[Закрыть]. Кроме этого древнего названия, славянский имеет в том же значении *moldъ, молодой, ср. др.-инд. mrdus ‘нежный, мягкий’, лат. mollis то же, др.-в.-нем. smelzan ‘таять’[1382]1382
  С. С. Uhlenbeck, стр. 230.


[Закрыть], но всюду, кроме славянского, оно фигурирует как технический термин ‘молоть’ > ‘молотый, растертый’[1383]1383
  См. Е. Fraenkel. Zur litauischen Stammbildung und Syntax – KZ, Bd. 57. 1929–1930, стр. 174–182.


[Закрыть], ср. наличие характерного суффикса −d- в слав. *moldъ. И только в славянском языке *moldъ приобретает качественно новое значение ‘молодой’. Это слово, наряду с junъ, могло возникнуть из первоначального конкретного эпитета. Об исключительно важных в славянских языках собирательных производных от этого слова подробно говорит Ломан[1384]1384
  J. F. Lohmann. Das Kollektivum im Slavischen. – KZ, Bd. 58, 1931, стр. 208 и след.


[Закрыть].

К названиям молодого, малолетнего примыкают и часто к ним восходят названия зависимых, подневольных лиц, рабов, исторически закономерно вторичные[1385]1385
  Этого не выделяет K. Бругман, посвятивший вопросу специальное исследование: «Zu den Benennungen der Personen des dienenden Standes in den indogermanischen Sprachen». – IF, Bd. 19, 1906, стр. 377–391.


[Закрыть], ср. слав. *orbъ, ст.-слав. рабъ < и.-е. *orbho- ‘малый, маленький’ (см. выше). Причины такого позднего появления названий подневольных лиц очевидны, при родовом строе в этих названиях не было необходимости. Есть отдельные менее ясные случаи, ср. слав. *хоlръ: русск. холоп, польск. chlop ‘крестьянин, мужик’, чешск. chlap ‘холоп; крепкий мужчина’, сербск. хлап, хлâп ‘холоп, слуга’, словенск. hlаp ‘глупец’. Это слово также определенным образом связано с названиями малолетних и терминами родства, ср. польск. chlopiec, болг. хлапе ‘мальчик’, далее – польск. диал. xlop ‘муж’[1386]1386
  Gejza Horak. Narecie Pohorelej, стр. 158.


[Закрыть], кашубск. xlop ‘человек, мужчина; муж; крестьянин’, прибалт.-словинск. xluop ‘муж, мужчина’. Неясность слав. *хоlръ объясняется тем, что нам недостаточно известны этимологические связи его корня, хотя в попытках объяснений недостатка нет. Этимологическая невыясненность не дает возможности судить о ходе развития значения слав. *хоlръ, а следовательно, не позволяет определить генезис значений ‘мальчик’, ‘муж’. Вполне допустимо, что значение ‘мальчик’ именно в этом примере *хоlръ развилось как вторичное в части славянских диалектов в отличие от обычного закономерного направления развития таких значений. К слав. *хоlръ, очевидно, примыкают материально близкие слав. *xolstъ, русск. холостой, *хоlkъ, ст.-слав. нехлака ‘беременная’[1387]1387
  Ф. Прусик видит в последних словах первоначальные технические термины ‘кастрированный, бесплодный’, ср. форму с отрицанием ст.-слав. нехлака («Slavische Miszellen». – KZ, Bd. 33, 1893, стр. 157). Первоначальное значение, по его мнению, сохранилось в ст.-слав. хластити, русск. холостить. Он сопоставляет их с англосакс. sulk ‘борозда, плуг’, греч. όλκός, лат. sulcus ‘борозда, *slk, *solk ‘резать’. В значительной степени трудности, стоящие перед этимологией, объясняются наличием х и начале слова, тем более, что слав. х в этой позиции до последнего времени является предметом споров между лингвистами. Так, X. Педерсен один раз объяснил это х в хлакъ и родственных из ks: *ksol, сюда же лат. solus, другой раз – из к, kh, ср. нем. halb ‘полу-, половина’, т. е. хлапъ ‘нечетный, непарный’ > ‘неженатый’; формы хластъ и хлакъ он объясняет как производные от хлапъ. (Н. Pedersen. Das indogermanische s im Slavischen. – IF, Bd. 5, 1895, стр. 64; его же. Die Nasalpräsentia und der slavische Akzent. – KZ, Bd. 38, 1902, стр. 373, 374, 375). Естественно, что этот второй вариант этимологии совершенно неприемлем, как справедливо отмечал еще Уленбек (С. С. Uhlenbeck. Die Vertretung der Tenues aspiratae im Slavischen. – IF, Bd. 17, 1904, стр. 97).


[Закрыть]. К сожалению, кроме видимой материальной близости этих слов и частичных семантических соприкосновений, их также объединяет и общая невыясненность этимологии корня.