Текст книги "Журнал «Если», 2003 № 12"

Автор книги: Олег Дивов

Соавторы: Кирилл Бенедиктов,Дмитрий Володихин,Дмитрий Янковский,Пол Дж. Макоули,Владимир Гаков,Павел (Песах) Амнуэль,Кейдж Бейкер,Эдуард Геворкян,Дмитрий Байкалов,Чарльз Шеффилд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Однако ИИ делал отбор лишь на скорость роста, а не приспособительное разнообразие, и на семинарах ученых вспыхивали жаркие споры о возможных причинах столь неожиданного богатства рифа. Лишь очень немногие считали, что это просто результат ускоренной эволюции. В благоприятных условиях многие земные бактерии делятся каждые двадцать минут, а некоторые бактерии проходили путь от сопротивления антибиотику до полной зависимости от него и включения в метаболизм в качестве питательного вещества менее чем за пять дней, то есть всего за триста шестьдесят поколений. Но то была лишь биохимическая адаптация. Наивысшая скорость деления вакуумных организмов рифта составляла менее раза в сутки, и хотя это означало более тридцати тысяч поколений с момента засева рифа – полмиллиона лет в человеческом эквиваленте, – эволюционное разнообразие здесь оказалось примерно таким, как если бы неандерталец только в результате эволюции заполнил на Земле все мыслимые ниши обитания млекопитающих, от летучих мышей до китов.

Поисковая команда Маргарет изучала риф и отбирала образцы тридцать дней. Кластерный анализ подсказывал, что они идентифицировали менее десяти процентов видов, образовавшихся после первоначального засева. А теперь и показания радаров намекали на то, что имеются изменения в еще неисследованных областях самой глубокой части рифта Тигрис, куда прокси пока еще не проникли.

Маргарет отметила это на последнем семинаре:

– Мы выдвигаем гипотезы, основываясь на неполной информации. И мы еще очень многого не знаем. Судя по результатам отбора образцов, вдали от поверхности Энки разнообразие жизни возрастает. И в глубинной части рифта могут отыскаться еще тысячи новых видов.

– А нам и не нужно знать все, – лениво возразил из дальнего угла Опи Киндред, главный генетик. – Нам не за это платят. Мы уже отыскали несколько видов, превосходящих коммерческие культуры по всем параметрам. «Ганапати» сможет на этом заработать, а мы получим премиальные. И кому какое дело, откуда эти виды взялись?

– Мы здесь все ученые, – возразил Арн Ниведта, шеф биохимиков. – И нас должна интересовать суть явлений. А правда, Опи, что твои таинственные эксперименты – всего лишь испытания на скорость роста? Если да, то я разочарован.

Генетики основали на поверхности «Ганапати» экспериментальную станцию и никого туда не пускали.

– Я не обязан перед тобой отчитываться, – ухмыльнулся Опи.

Его слова встретили возгласами возмущения. Ученые устали, а в комнате было жарко и душновато.

– Информация должна быть свободной, – заявила Маргарет. – Мы все работаем ради единой цели. Или ты надеешься на дополнительные премиальные, Опи?

В комнате послышалось перешептывание. По традиции все премиальные накапливались в общем котле, а в конце миссии делились между командами специалистов.

Опи Киндред был человеком умным и удачливым, хотя и несколько мрачноватым, словно мир представлял для него сплошное разочарование. Своей командой он руководил жестко и быстро отыскивал недостатки у других людей. И Маргарет стала естественной мишенью его насмешек – приземистая и мускулистая коротышка с Земли, которой приходилось принимать специальные препараты, чтобы выживать в условиях микрогравитации, и у которой волосы росли в самых неожиданных местах. Презрительно уставившись на нее, Опи заявил:

– Меня удивляет тон этого совещания, доктор By. И все эти ни на чем не основанные дурацкие предположения. Я уже час тут сижу, но ничего полезного не услышал. Нам платят за результаты, а не за разработку гипотез. От вашей команды мы слышим лишь оправдания, в то время как нам нужны образцы. Мне проблема представляется достаточно простой. Если что-то создает помехи вашим прокси, то следует задействовать роботов. Или послать людей и собрать образцы вручную. Почти все, что вам удалось добыть, мы уже пустили в дело. И мне нужно больше исходного материала – особенно после результатов моих последних открытий.

– Но роботам тоже нужны релейные передатчики, – заметил Эрик Керенайи.

– Если ими дистанционно управляют операторы, то конечно, – отозвалась Орли Хиггинс. – Но я не вижу нужды в ручном управлении. Совсем нетрудно запрограммировать их на спуск, сбор образцов и возвращение.

Орли возглавляла команду, которой удалось взломать испорченные коды ИИ, и она симпатизировала Опи Киндреду.

– Прокси отказывают в любом случае – как с ручным управлением, так и без него, – возразила Маргарет, – к тому же они сами по себе не глупее любого робота. И я с удовольствием спустилась бы сама, но Звездная Палата мне это запретила. Они боятся, что мы что-нибудь найдем, если отправимся туда, где они не смогут за нами следить.

– Осторожнее, босс, – прошептал Эрик Керенайи. – Нас наверняка подслушивают Белые Мыши.

– А мне все равно. С вежливыми просьбами покончено. Нам нужно туда спуститься, Эрик.

– Конечно, босс. Но оказаться под арестом за подстрекательство к неповиновению – это не выход.

– На верхних уровнях тоже имеется кое-какой интересный материал, – заметил Арн Ниведта. – Причем коммерческий, как ты сам отметил, Опи.

Все согласно закивали. Риф мог сделать «Ганапати» богатейшим хабитатом во Внешней Системе, где дальнейшая экспансия человечества сдерживалась доступностью связанного углерода. Ядро кометы даже скромных размеров – скажем, десяти километров в диаметре – и сдобренное всего лишь одной сотой процента углеродистых материалов содержит пятьдесят миллионов тонн углерода, в основном льда из метана и оксида углерода, прикрытого с поверхности смолистыми длинноцепочечными углеводородами. А некоторые планетоиды наполовину состоят из метанового льда. Но большинство вакуумных организмов преобразовывало простые соединения углерода в органику, используя энергию солнечных лучей, уловленных различными фото-синтетическими пигментами, и поэтому могло расти лишь на поверхности планетоидов. Никому еще не удавалось вывести вакуумные организмы, которые могли бы эффективно перерабатывать сердцевину планетоидов, используя другие источники энергии. Но именно такие организмы появились на рифе в результате ускоренной эволюции. И это позволит перерабатывать огромное количество объектов в Поясе Куйпера и даже дальше – в далеком облаке Оорта.

Арн Ниведта дождался тишины и добавил:

– Конечно, если образцы с рифа пройдут испытания. Как насчет этого, Опи? Они коммерчески пригодны?

– У нас собственные представления о коммерциализации, – ответил Опи. – Думаю, вы еще узнаете, что именно в наших руках находится ключ к успеху.

Биохимики и поисковики разразились криками и воплями. Присутствующие мгновенно разделились. Маргарет заметила, как кто-то из ее команды выхватил из чехла острую отвертку, мгновенно перехватила занесенную руку и стиснула ее с такой силой, что мужчина вскрикнул.

– Не лезь! – прошипела она. – И помни, что мы ученые.

– Мы слышали о том, что в глубине разнообразие видов больше, но туда якобы не добраться, – процедил Опи, презрительно приподняв тонкую верхнюю губу. – Тут можно заподозрить саботаж.

– Прокси работоспособны в верхней части рифта, – ответила Маргарет, – и мы упорно трудимся над тем, чтобы они действовали и на глубине.

– Будем надеяться, что у вас получится, – подвел итог Опи. Он встал, и все члены его команды тоже. – Я возвращаюсь к работе, и вам следует поступить так же. Особенно вам, доктор By. Возможно, вам лучше заняться своими прокси, чем планировать бессмысленные экспедиции.

Вот так семинар завершился ссорой, не выработав никаких продуктивных результатов, а сообщество ученых разделила черта враждебности.

– Опи интригует, чтобы в конце концов приписать все заслуги себе, – сказал, обращаясь к Маргарет, Арн Ниведта – дружелюбный энтузиаст, высокий даже для внешнесистемника и худой, как рельс. Рядом с Маргарет он сутулился, стремясь казаться ниже. – Он отчаянно хочет стать гражданином, поэтому и мыслит как один из них.

– Господи, да мы все хотим стать гражданами! – воскликнула Маргарет. – Ну кому нравится так жить?

Она махнула рукой, показывая на переполненный бар с голыми каменными стенами, низким потолком, ярким резким светом, запахом дешевого пива и пота посетителей. Ее родители когда-то были гражданами. Пока не попали в полосу невезения. И дело было вовсе не в том, что она желала вернуть те счастливые дни – Маргарет их почти и не помнила, – ей просто хотелось лучшего.

– Граждане спят на шелковых простынях, едят натуральное мясо и играют в свои дурацкие игры, а нам приходится работать за них, да еще при ограниченном бюджете. Риф – это открытие столетия, Арн, но боги запрещают гражданам переутомляться. Поэтому мы вкалываем, а они почивают на розовых лепестках и загребают всю славу себе… Опи сволочь, – задумчиво проговорила Маргарет после паузы, – но сволочь умная. И выбрал самый подходящий момент, чтобы ткнуть в меня пальцем.

Потери прокси стали нарастать по экспоненте, а фермы на «Ганапати», где их разводили, дошли до критической черты. Едва потери превысят воспроизводство, масштабы исследований нужно будет резко сократить, иначе в ход придется пустить племенное стадо, а на такой риск «Ганапати» пойти не мог.

И тут, через день после того злосчастного семинара, Маргарет вызвали из очередной экспедиции к самому председателю Звездной Палаты «Ганапати».

* * *

– Нас не устраивают результаты ваших исследований, доктор By, – заявил Дзю Шо. – Вы много обещаете, но мало даете.

Маргарет быстро взглянула на Опи Киндреда, и тот ухмыльнулся. Сейчас он был облачен с белую тунику с золотой окантовкой и белые гетры; бритый череп сиял маслом, наманикюренные ногти отбрасывали радужные блики. Маргарет, едва успевшая вернуться из кокона управления прокси, была одета в мешковатый серый комбинезон. На руках, ногах и тоже выбритом черепе оставались липкие пятна электропроводной пасты для крепления электродов, от одежды попахивало потом.

Сдержав гнев, женщина ответила:

– Я подавала ежедневные отчеты о проблемах, с которыми мы сталкиваемся. Мы движемся вперед медленно, но уверенно. Мне только что удалось закрепить релейный передатчик на целый километр ниже предыдущей точки.

Дзю Шо отмахнулся от ее слов. Обнаженный и гладкий (подкожный жир у него был распределен равномерно, как у тюленя), он полулежал в кресле из синего геля. Округлая безволосая голова очень напоминала яйцо. Рядом с ним сидела юрист хабитата в сером деловом костюме – аккуратная молодая женщина. Опи Киндред и Арн Ниведта сидели на низких стульях, формально признавая превосходство Дзю Шо. За их спинами на границе травянистой поляны стояли несколько слуг.

Действие происходило на границе поместья Шо, в рощице из смоковниц, бамбука и оплетенного плющом быстрорастущего баньяна. Над головами, повторяя изгиб внутренней поверхности хабитата, простирался парковый ландшафт – пятнышки редких, недавно посаженных рощиц, луга и сады. Летуны, надев разноцветные треугольные крылья, совершали пируэты вокруг оси невесомости. Прямо над их головами на перевернутом изумрудно-зеленом лугу паслись мамонты размером с крупную собаку. Парк тянулся вдаль – вплоть до обнесенного защитным валом кольцевого озера диаметром три километра и огромных ферм, занимающих почти всю оставшуюся внутреннюю поверхность хабитата. Поля чечевицы, пшеницы, томатов, риса, экзотических овощей, фруктовые рощи для питания граждан и бесконечные поля сахарного тростника, масличного рапса для биохимической промышленности и дрожжевых баков.

– Несмотря на незначительные достижения поисковой команды, – заговорил Дзю Шо, – мы получили необходимое благодаря работе доктора Киндреда. Именно это мы и намерены обсудить.

Маргарет взглянула на Арна, тот пожал плечами. Ухмылка Опи Киндреда стала шире.

– Моя команда установила, откуда здесь такое разнообразие видов, – пояснил он. – Вакуумные организмы изобрели секс.

– Мы и так знали, что у них половое размножение, – заметил Арн. – Как иначе они могли эволюционировать?

Команда Арна выяснила, что вакуумные организмы могут обмениваться генетическим материалом через пилии – микроскопические полые трубочки, прорастающие между клетками или нитями гифов [10]10
  Гифы микроскопически тонкие, простые или ветвящиеся нити, из которых формируется грибница и плодовые тела грибов.


[Закрыть]. Аналогичным способом в популяциях земных бактерий распространяются гены сопротивляемости антибиотикам.

– Я имел в виду не генетический обмен, а генетическую рекомбинацию, – уточнил Опи. – Сейчас объясню.

Генетик взял инфоблокнот и стал проецировать в воздух плоские голографические кадры с цветными схемами, графиками и изображениями. Маргарет быстро погрузилась в поток данных, опережая скупые пояснения Опи.

Это нельзя было назвать нормальным половым размножением. Тут не существовало ни разных полов, ни даже комплементарных [11]11
  Комплементарность – взаимное соответствие в химическом строении двух макромолекул, обеспечивающее их взаимодействие, в дачном случае спаривание двух расплетенных нитей ДНК.


[Закрыть]размножающихся штаммов. Посредниками служили виды, агрессивно колонизирующие талломы [12]12
  Таллом (слоевище) – тело низших растений (водорослей, лишайников) и грибов, не расчлененное на стебель, листья и корни.


[Закрыть]других организмов. Маргарет видела это, множество раз, но до сих пор считала такие организмы просто паразитами. На самом же деле, судя по пояснениям Опи, их, скорее, следовало называть вампирами.

Мелькали изображения, сменяясь фильмами, смонтированными на основе сотен часов записей, сделанных блуждающими прокси. Вот колония черных, покрытых коркой организмов, встречающихся во всей исследованной области рифта. Время ускоряется. Колония увеличивает свой периметр пульсирующими рывками. И по мере роста отшелушивает с поверхности микроскопические частицы. Камера показывает крупным планом одну из таких частиц – несколько клеток, обернутых нитями с запасом питательных веществ внутри.

Миллионы таких крошечных пакетиков носятся в вакууме. Опустившись на таллом организма-хозяина, он впрыскивает в одну из его клеток генетический груз. Камера перемещается внутрь одной из таких клеток. Нити углеводно-белкового комплекса заполняют ее изнутри, словно хитроумно свернутая паутина. В одном месте напряженная клеточная стенка лопается, и пакет ДНК, упакованный в оболочку из гидратированных глобулинов [13]13
  Глобулин – белок, молекула которого имеет форму шара.


[Закрыть]и ферментов, вырывается на волю. Пакет содержит геномы как паразита, так и его предыдущей жертвы. Он ухватывается за белковые нити и ползет вдоль них, цепляясь микротрубчатыми коготками, пока не сливается с исходной кольцевой ДНК клетки.

У паразита имеется фермент, разрезающий нити генетического материала на отрезки произвольной длины. Отрезки рекомбинируются, образуя химерные клетки, содержащие генетическую информацию теперь уже от двух жертв, причем геном хищника, подобно вставленному тексту, вплетен между ними.

Процесс суетливого свертывания и развертывания нитей ДНК повторяется во время воспроизводства химерных клеток. Это грубый процесс с непредсказуемым результатом. Большая часть потомства имеет неполные или некомплементарные копии генома (и поэтому нежизнеспособна) или же так много копий, что транскрипция [14]14
  Транскрипция – биосинтез молекул РНК на соответствующих участках ДНК, в процессе которого последовательность нуклеотидов ДНК «переписывается» в нуклеотидную последовательность РНК. Возможна также и обратная транскрипция.


[Закрыть]проходит неуверенно и с ошибками. Но несколько потомков из тысячи оказываются жизнеспособными, а несколько из них – еще более здоровыми и энергичными, чем любой из родителей. Из считанных клеток они размножаются сперва до пятнышка, а в конце концов полностью поглощают родительскую матрицу, внутри которой оказались. Маргарет увидела снимки, показывающие каждую стадию этой трансформации во время лабораторного эксперимента.

– Вот почему я поделился этой информацией только сейчас, – пояснил Опи Киндред, закончив выступление. – Я должен был сперва подтвердить правильность моей теории экспериментально. А поскольку процедура репликации настолько неэффективна, нам пришлось отсеять тысячи химер, пока мы не получили штамм, переросший родителя.

– Весьма странная и необычная форма воспроизводства, – сказал Арн. – Паразит умирает, чтобы его потомство могло жить.

– Она еще интереснее, чем вы можете представить, – улыбнулся Опи.

Следующая последовательность кадров показала ту же колонию, теперь явно зараженную видом-паразитом – ее розоватую поверхность усеивали черные пятна. Время опять ускорилось. Пятна увеличились, слились, выбросили облако спор.

– Едва химера перерастает родителя, – продолжил Опи, – гены паразита, воспроизведенные в каждой клетке таллома, активируются. Клетки хозяина трансформируются. Все это весьма напоминает поведение РНК-вируса, но с той разницей, что вирус не просто разрушает клеточные механизмы производства белков и РНК. Он захватывает саму клетку. Теперь цикл завершен, и паразит выбрасывает споры, которые, в свою очередь, заразят новых хозяев.

А вот в чем заключается двигатель эволюции. В некоторых зараженных клетках геному паразита не дают проявить себя, и хозяин становится невосприимчивым к инфекции. Это нечто вроде бега Черной Королевы. Давление эволюции заставляет паразита производить новые заразные формы, а хозяев – сопротивляться им, и так далее. Тем временем виды-хозяева получают выгоду от новых генетических комбинаций, которые в ходе отбора шаг за шагом повышают скорость их роста. Сам по себе процесс случаен, однако он непрерывен и происходит в огромных масштабах. По моим оценкам, каждый час образуются миллионы рекомбинантных клеток, хотя, возможно, лишь одна из десяти миллионов оказывается жизнеспособна и лишь одна из миллиона значительно превосходит родителей в скорости роста. Однако и этого более чем достаточно для объяснения обнаруженного на рифе разнообразия.

– И давно ты об этом знал, Опи? – поинтересовался Арн.

– О своих открытиях я сообщил Звездной Палате лишь сегодня утром. Работа оказалась весьма сложной. Моим людям пришлось трудиться в режиме очень серьезных ограничений, используя методы биозащиты по первому классу – как с древними вирусами иммунодефицита.

– Да, разумеется, – согласился Арн. – Мы ведь не знаем, что случится, если споры заразят корабль.

– Совершенно верно, – подтвердил Опи. – Поэтому риф опасен.

Услышав это, Маргарет мгновенно ощетинилась.

– А ты проверял, как долго споры сохраняют жизнеспособность? – резко спросила она.

– Есть множество данных о выживаемости бактериальных спор. Многие из них остаются живыми тысячи лет в вакууме и почти при абсолютном нуле. И вряд ли имело смысл…

– Ты даже не удосужился проверить, – процедила Маргарет. – Господи, ты хочешь уничтожить риф, и у тебя нет доказательств. Ты о них не подумал.

В сообществе ученых эти слова считались самым худшим оскорблением.

Опи покраснел, но, прежде чем он успел ответить, Дзю Шо поднял руку, и его работники послушно замолчали.

– Звездная Палата проголосовала, – сообщил Дзю Шо. – Нам ясно, что мы получили все, что хотели. Риф опасен и должен быть уничтожен. Доктор Киндред предложил последовательность действий, которая кажется нам подходящей. Мы отравим организмы, окисляющие серу, и тем самым убьем риф.

– Но мы ведь не знаем…

– Мы не обнаружили…

Маргарет и Арн заговорили одновременно. И вместе замолчали, когда Дзю Шо снова поднял руку.

– Мы выделили коммерчески полезные штаммы, – сказал он. – Очевидно, что мы не можем использовать выделенные организмы, поскольку в каждой их клетке содержится паразит. Однако мы способны синтезировать полезные последовательности генов и вплести их в уже имеющиеся коммерческие штаммы вакуумных организмов для улучшения их качества.

– Хочу возразить, – заявила Маргарет. – Здесь мы имеем дело с уникальным явлением. Шансы на то, что оно когда-либо повторится, минимальны. Мы обязаны исследовать его дальше. Возможно, мы сумеем отыскать средство против паразита.

– Это маловероятно, – сказал Опи. – Невозможно удалить паразита из клеток хозяина с помощью генной терапии, потому что паразиты спрятаны в хромосомах хозяина и перетасованы в различных комбинациях в каждой из триллионов клеток, образующих риф. Однако будет совсем нетрудно изготовить яд, который заблокирует реакции окисления серы, общие для различных видов организмов рифа.

– Его производство одобрено, – сообщил Шо. – На это потребуется… какой срок вы называли, доктор Киндред?

– Нам нужно огромное количество, поскольку биомасса рифа очень велика. Как минимум десять дней. Но не более пятнадцати.

– Мы так и не исследовали риф должным образом, – заговорил Арн. – Поэтому мы не можем пока сказать, что возможно, а что невозможно.

Маргарет согласилась, но, прежде чем она успела добавить и свои возражения, звякнул вставленный в ухо коммуникатор, и голос Эрика Керенайи виновато произнес:

– Неприятности, босс. Требуется ваше присутствие.

* * *

В помещениях поисковой группы царила неразбериха, однако ей было далеко до хаоса на самом рифе. Маргарет пришлось трижды переключаться с одной прокси на другую, пока она не отыскала работающую. Прокси вокруг нее вместо парения в вакууме в виртуальной невесомости дергались и виляли, словно подхваченные сильными потоками воздуха.

Все это происходило на глубине около четырех тысяч метров, где состоящие из азотного льда стены рифта пронзали редкие бледно-желтые и розовые прожилки серы и органических примесей. Привкус вакуумного смога был здесь очень силен, ощущаясь горелой резиной на губах и языке Маргарет.

Пока женщина оглядывалась, в ее сторону, разгоняясь, направилась прокси. Проскочив мимо, она срикошетила от поверхности замерзшего азота и завертелась, выбрасывая из сопел струйки газа и пытаясь стабилизироваться.

– Скотина, – прошипел в ухо Маргарет управлявший прокси Ким Найи. – Извините, босс. Я уже пять штук потерял, а теперь и эта на очереди.

На другой стороне расщелины, в сотне метров от Маргарет, две свихнувшихся прокси, кувыркаясь, падали вниз. Зрение Маргарет на мгновение превратилось в цветной негатив, потом отказало, затем снова стало нормальным.

– Сколько всего потеряно? – спросила она.

– Да почти все. Мы пустили в ход тех прокси, что были наверху, на равнине. Но стоит им спуститься вниз, как и у них начинает «ехать крыша».

– Отгони нескольких наверх, к пункту сбора образцов. Нужно сделать вскрытие.

– Нет проблем, босс. Сами-то вы в порядке?

– Уже нет, – ответила она, и тут прокси мощно выбросила из дюзы порцию газа, устремляясь в глубину расщелины.

То был отчаянный полет. Прокси истратила все свои запасы газа, непрерывно ускоряясь и мчась, как стрела. Промелькнули, размазываясь от скорости, кораллоподобные наросты, затем длинные полосы питающихся серой организмов. Прокси зацепила одну из сузившихся стенок и безумно закувыркалась.

Контроль над ней Маргарет уже утратила, превратившись в беспомощного, но воодушевленного пассажира. Она давно миновала место, где недавно установила реле, а полет-падение все продолжался. Связь с прокси начала нарушаться. Маргарет утратила всякое ощущение пространственной ориентации, хотя, если учесть кувыркающееся падение прокси, это стало благословением. Затем начал отказывать микроволновой радар, и поле ее зрения, окрашенное в условные цвета, стало забиваться пятнышками растра. Каким-то образом прокси все же удалось стабилизироваться, и теперь она падала головой вперед к совершенно неизвестным регионам у дна рифта. Маргарет мельком успевала замечать какие-то структуры, выступающие над поверхностью стен. А затем связь оборвалась, и она вновь очнулась на кушетке – мокрая от пота. Ее слегка мутило.

Скверно. Утрачено более девяноста пяти процентов прокси. Большая часть из них, подобно прокси Маргарет, сгинула где-то возле дна. Несколько штук, поврежденные после столкновений, дрейфовали среди колоний организмов на рифе, однако прокси, посланные их вернуть, тоже вышли из-под контроля и оказались утраченными. Стало ясно, что всех их поразила какая-то инфекция. В распоряжении Маргарет оказалось несколько подобранных роботом мертвых прокси, и она приказала собрать всех уцелевших и держать их подальше от глубинной части рифта, где процветали вакуумные организмы. А затем отправилась в свою комнатушку и принялась ждать, когда ее вызовет Звездная Палата.

* * *

Звездная Палата аннулировала контракт Маргарет, обосновав это невыполнением обязательств и возможным подстрекательством (ее высказывание на семинаре было записано). Маргарет переселили из отдельной жилой ячейки в подсобное помещение на одном из нижних уровней и направили работать на ферму.

Она думала о своих родителях.

Они уже были здесь прежде.

Она думала о рифе.

Она не могла о нем забыть.

И спасет его, если сумеет.

Эрик Керенайи держал ее в курсе событий. Поисковой команде и их прокси разрешили работать лишь в верхней части рифа. На исследование глубинных областей отправились укомплектованные людьми группы под руководством Опи Киндреда – ему доверяли там, где не доверяли Маргарет, – но если они что-либо и обнаружили, то прочим командам ученых об этом не сообщали.

Маргарет работала на дынных полях, когда ее отыскал Арн Ниведта. Растения, уходившие корнями в гидропонные трубки, лежали на гравийных подушках под ослепительно яркими лампами. Было очень жарко, удушающе пахло разбавленными фекальными водами. Повсюду кишели маленькие желтые муравьи. Маргарет работала, засунув концы брючин под закатанные высокие носки и нацепив зеленые наглазники. Орудуя тонкой кисточкой, она переносила пыльцу на рыльца дынных цветков.

Арн приблизился, прыгая между длинными грядками и напоминая бледное чучело, замыслившее побег. На нем были лишь обтягивающие черные шорты и сетчатый пояс с карандашами, ручками, маленькими серебристыми инструментами и инфоблокнотом.

– Должно быть, они тебя ненавидят, раз засунули в такую навозную дыру, – сказал он.

– Я должна работать, Арн. Работать или голодать. Но я не против. Я выросла, вкалывая на полях.

Маргарет немного солгала – ее родители были специалистами по экосистемам. Но завершилась их карьера именно так.

– Я пришел тебя спасти, – радостно сообщил Арн. – Я могу доказать, что виновата была не ты.

Маргарет выпрямилась, прижав руку к пояснице, где сосредоточилась постоянная боль.

– Разумеется, то была не моя вина, – сказала она. – Ты в порядке?

Ниведта принялся подпрыгивать, по очереди отряхивая голые ноги с длинными пальцами. Его облепили муравьи. Пальцы на ногах у Арна загибались, словно на руках: ни дать ни взять обезьяна.

– У муравьев сейчас нечто вроде демографического взрыва, – пояснила женщина. – Мы пока на стадии между развитием и стабилизацией. Когда экосистема станет зрелой, цикличность сгладится.

Арн снова отряхнул ноги. Ловкий большой палец сбросил муравья с пятки.

– По-моему, муравьи хотят включить меня в кругооборот.

– А мы и так включены в кругооборот, Арн. Растения кормятся фекальными водами, а мы поедаем растения. – Маргарет заметила, что к ним с соседнего поля направляется надсмотрщик. – Здесь мы не сможем поговорить. Встретимся у меня после работы.

* * *

В новой комнатушке Маргарет едва хватало места для гамака, шкафчика и крошечного санузла. Каменные стены прикрывал кое-как напыленный и неровный слой тускло-зеленой волоконной штукатурки. За выходящим в уличный туннель овальным входным люком постоянно шумели пешеходы, а вентилятор, несмотря на прилаженный к нему Маргарет фильтр, все равно нагонял внутрь запахи масла и подгоревшей пищи. Над головной стойкой гамака хозяйка комнаты повесила панораму Нью-Йорка, в котором родилась, а стены украсила десятком глянцевых фотографий рифа. Если не считать фотографий, смены одежды в шкафчике и ползучего растения под потолком, комнатка выглядела совершенно стандартной.

Большую часть жизни Маргарет провела в комнатах вроде этой. И могла собрать вещи за пять минут, готовая отправиться на место следующей работы.

– Здесь наверняка спрятаны «жучки», – предположил Арн. Он сидел спиной к двери, потягивая шнапс из серебристой фляжки и созерцая перекрывающиеся панорамы рифа.

Маргарет пристроилась на краю гамака, ощущая тревожное возбуждение.

– Подслушивающие устройства есть повсюду. И я хочу, чтобы они знали: я невиновна. Расскажи все, что знаешь.

Арн посмотрел ей в глаза:

– Я исследовал тех прокси, которых ты вернула. Я и сам толком не знал, что ищу, но обнаружить это оказалось на удивление легко.

– Инфекция.

– Да, весьма специфическая инфекция. Учитывая ее последствия, мы сосредоточились на нервной системе. И обнаружили в мозгах прокси повреждения, всегда в одной и той же области.

Маргарет всмотрелась в принесенные Арном объемные цветные томограммы. Повреждения выглядели маленькими черными пузырьками под развернутым мозжечком, как раз перед оптическим нервом.

– У остальных такая же картина, – сообщил Арн. – Мы взяли образцы, выделили ДНК и прогнали ее через секвенатор [15]15
  Секвенатор – прибор для определения последовательности мономеров в полимере. При анализе ДНК ее молекула расщепляется ферментами на фрагменты, состоящие от одного до нескольких десятков и сотен нуклеотидов, что позволяет сравнивать между собой ДНК различных организмов.


[Закрыть]. – Он продемонстрировал результат анализа – решетку из тысяч цветных пятнышек, затем другую решетку, наложенную на первую. Все пятнышки совпали.

– Совпадение с открытым Опи паразитом? – предположила Маргарет.

Арн улыбнулся. Улыбка у него была приятная и делала его похожим на восторженного мальчишку:

– Это мы, разумеется, проверили в первую очередь. И зафиксировали совпадение. Затем прошлись по всем рифовым организмам и отметили частичное совпадение. Паразит Опи оставил свои следы в ДНК всего, что живет на рифе, но это, – он ткнул длинным пальцем в проекцию томограммы, – чистый штамм. И лишь по несчастливой случайности вышло так, что он гнездится в мозге именно в этом месте и вызывает у прокси то поведение, которое ты наблюдала.

– Возможно, такой выбор не случаен, – предположила Маргарет.

– И риф использовал прокси в своих целях.

– Телеология, – фыркнул Арн. – Смотри, не повтори такое при Опи, а то он использует это против тебя. Мы имеем дело с эволюцией. И управляет ею только естественный отбор. Нет ни проектировщика, ни часовщика. Во всяком случае, не стало после того, как накрылся ИИ, да и тот всего лишь подталкивал экосистему в направлении более эффективного окисления серы… Есть и еще кое-что, Маргарет. Я тут провел кое-какие эксперименты. Экспонировал листы алюминиевой фольги на орбите вокруг Энки. Споры оказались повсюду.

– Тогда Опи прав.

– Нет. Все осевшие на фольгу споры оказались нежизнеспособными. Тогда я провел новые эксперименты. В отличие от бактериальных спор, эти метаболически активны, только когда вылетают. И у них нет защитной оболочки. Да и зачем она им, верно? Они живут всего несколько минут. Выбор у них простой: они или опустятся на нового хозяина, или нет. Солнечное излучение легко убивает их. Их можно убить ультрафиолетовым лазером мощностью всего в несколько пиковатт. Так что дезинфекция – не проблема.

– И они не могут заразить людей, – добавила Маргарет. – И прокси, и вакуумные организмы имеют такой же ДНК-код, как и мы… как и все живое на Земле, если на то пошло, но записан он последовательностью искусственных нуклеотидных оснований. Поэтому риф совершенно не опасен, Арн.

– Да, но теоретически он может заразить любой вакуумный организм, включая те, что еще даже не созданы. И единственный способ обойти эту опасность – изменить нуклеотидную структуру ДНК вакуумных организмов. Представляешь, сколько это будет стоить?