Текст книги "Гладиаторы"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 41 страниц)

Корнелий Сабин снял со своего пальца массивный золотой перстень и протянул его рабу. На этом перстне была искусно выгравирована волчица – наверное, в память той, которая некогда вскормила Ромула и Рема.

– Торопись же…

И трибун слегка подтолкнул своего раба.

Глава шестая. Соперники

Дом Муция Мезы находился на Яникуле – холме, наиболее отдаленном от Виминала с его лагерем преторианцев, так что ногам Феликса предстояло проделать большую работу, которую к тому же надлежало выполнить быстро.

Когда-то давным-давно (так, по крайней мере, казалось Феликсу, хотя иному лежебоке-бездельнику прошедшие четыре года покажутся одним днем) он‚ потомственный раб-сириец, гребец на галере богатого римского купца Авла Рупа, где-то у берегов Египта попал в лапы изнуряющей лихорадки. Феликс быстро выбился из сил. Когда плеть надсмотрщика нс смогла уже заставить его работать, матросы по приказанию Авла Рупа выволокли его на палубу, чтобы кинуть в море. На счастье сирийца, на этом корабле плыл Корнелий Сабин (Тиберий послал его с каким-то поручением к префекту Египта). Увидев, что больного гребца вот-вот швырнут за борт, трибун претория предложил Авлу Рупу продать его. Так Феликс приобрел нового хозяина, а Корнелий Сабин – преданного раба.

Конечно, трибун не был настолько жалостлив, чтобы пожалеть раба, но был достаточно расчетлив, чтобы спасти его, – видно, что-то в лице Феликса подсказало римскому воину, что из сирийца может получиться верный слуга…

Феликс бежал, не жалея ног; мелькали дома, мелькали улицы… А вот и мост через Тибр. Одолев его, сириец очутился на Яникульском холме – одном из семи холмов великого города. Проскочив еще несколько домов, Феликс свернул за угол и, сдерживая шаг, уже медленнее пошел по длинной улице, в конце которой находился дом Муцня Мезы, – его хорошо было видно, но сириец увидел не только его…

К воротам усадьбы сенатора подходили какие-то люди… Ну конечно же, как только он их сразу не распознал?! Это были преторианцы.

Феликс остановился. О том, чтобы опередить преторианцев, а самому при этом остаться незамеченным, нечего было и думать. Правда, в дом Муция Мезы можно было попасть не только через главный вход, был еще и другой путь – в заборе, огораживающем усадьбу, со стороны, противоположной главному входу, была проделана калитка, которой пользовались обычно только рабы. Феликс несколько раз приносил сенатору письма от своего хозяина, и однажды рабы вывели его из усадьбы не через центральные ворота, а через эту самую калитку…

Сириец неспеша пошел обратно. Свернув за угол, он во всю прыть понесся к вожделенной дверце.

* * *

Пока Феликс бежал к калитке, преторианцы успели вплотную подойти к воротам сенаторской усадьбы, и Арисанзор тотчас же принялся что есть мочи колотить в них.

За забором не раздалось ни звука, даже собаки не залаяли.

Евнух был озадачен. Обычно римские сенаторы не сопротивлялись воле принцепса даже тогда, когда речь шла об их жизни. Для того, чтобы устранить неугодного, императору было достаточно послать к нему простого вестника с приказом покончить с собой. Подобные самоубийства «по приказу» в те времена встречались на каждом шагу, иные даже благодарили цезаря за подобную «милость» – за избавление от мук и от рук палача, стараясь предсмертным подобострастием сохранить для наследников хотя бы часть имущества, незначительную по сравнению с той, которая отбиралась в казну.

Арисанзор, бросив свое бесполезное занятие, удивленно посмотрел на Децима Помпонина, а Децим Помпонин посмотрел на забор. Высота ограждения усадьбы более чем вдвое превышала человеческий рост, а по кромке и забор, и ворота были усажены заостренными прутьями.

– Видно, здесь нас ожидали… – задумчиво сказал Децим Помпонин. – Муций Меза‚ по крайней мере, находится все еще за этим забором – иначе зачем надо было закрывать ворога?.. Так что давайте-ка, ребята, проверим их на прочность!

Арисанзор что-то забурчал себе под нос (наверное, он принялся ругать сенатора за так некстати воздвигнутое им препятствие), а преторианцы принялись своими мечами вгрызаться в дерево и полетели щепки.

* * *

Добежав задворками до калитки, Феликс обрадовался – она была слегка приоткрыта. Сириец немедля проскользнул в узкую щель и тут же оказался в объятиях громадного негра Аниситы.

Нубиец Анисита был предан своему господину Муцию Мезе не меньше, чем Феликс – Корнелию Сабину. Анисита родился в доме сенатора, и как только его изрядная сила стала проявлять себя, он сразу же был замечен Муцием Мезой. Небольшие поблажки да разумная строгость сделали из него верного слугу.

– Откуда ты взялся, малыш? Что тебе здесь нужно? – спросил Анисита, внимательно разглядывая сирийца.

– Ты разве не помнишь меня, Анисита? – доброжелательно проговорил Феликс, стремясь завоевать симпатию сурового стража напоминанием о некотором знакомстве с ним. – Я слуга одного важного господина, друга твоего хозяина. Я уже несколько раз бывал в этом доме с различными поручениями и письмами к Муцию Мезе, вот и сейчас мне необходимо срочно повидаться с сенатором – у меня важное сообщение.

– Я что-то никак не вспомню тебя… Да и, кроме того, тот, кому нужен Муций Меза, а не его имущество, тот, у кого честные намерения, стал бы стучаться в главные ворота, а не выискивать обходные пути, как вор…

В этот момент со стороны главных ворот донесся шум. Хотя калитка находилась на большом расстоянии от них, этот шум, вернее, треск был отчетливо слышен – не заботясь о покое обитателей усадьбы, преторианцы принялись торопливо сокрушать стоящее перед ними препятствие.

– Ого, как тарабанят… Похоже, они не стучатся, а ломают ворота… – сказал несколько недоуменно нубиец. – Жаль, что хозяин запретил нам, его рабам, даже близко подходить к воротам, а не то я научил бы их вежливости…

– Так теперь ты понимаешь, почему я не мог войти через главный вход?.. Эти молодцы, которые сейчас долбают ваши ворота, явно не друзья твоего хозяина, а, стало быть, и не приятели моего; мне бы не хотелось встречаться с ними… Кроме того, разве мог я попасть к твоему господину иначе, чем через эту калитку, – если Муций Меза запретил вам подходить к воротам, то кто бы их мне открыл?

– Похоже, что ты прав… – задумчиво проговорил Анисита, не отличавшийся особой живостью ума. – Подожди-ка здесь, сейчас я схожу за управляющим.

С этими словами великан нубиец легонько толкнул Феликса, и тот вмиг очутился за забором, снаружи усадьбы. Противно скрипнул засов. Сириец дернул калитку – она была заперта. Оставалось только ждать.

Впрочем, ждать пришлось неделю. Вскоре засов опять заскрипел, дверца немного растворилась, и в образовавшуюся щель просунулась черная рука нубийца, цепко ухватившая Феликса и потянувшая его внутрь.

По ту сторону ограды сириец увидел рядом с Аниситой тучного человека в лиловой тоге, это был Аней – управляющий Муция Мезы и его вольноотпущенник.

– Что ты хотел, дружок? – ласково спросил управляющий, вздрагивая от каждого более-менее сильного удара, доносившегося со стороны ворот.

– Мне немедленно нужен Муций Меза, у меня важное сообщение для него… Вот, взгляни.

Феликс сунул прямо под нос управляющему перстень с изображением волчицы печаткой вверх.

– Да, это он… – еле слышно проговорил вольноотпущенник. – Анисита! Немедленно отведи этого человека к хозяину – Муций Меза распорядился всех, у кого такой перстень, сразу же пропускать к нему.

Нубиец согласно кивнул и, крепко взяв Феликса за руку, повел его к большому двухэтажному дому – жилищу сенатора. Неподалеку от этого дома стоял барак, где жили рабы, а чуть дальше, ближе к воротам, располагались конюшни. Больше никаких строений в усадьбе не было, всю оставшуюся площадь занимал богатый сад.

– Да! – окликнул их управляющий, едва они сделали несколько шагов. – Ты, раб, когда пробирался к нам, не обратил ли внимание, кто же это так ломится в ворота, вернее, ломает их?

– Какие-то люди в темных туниках и с мечами. Больше я ничего не заметил – сильно торопился, – ответил Феликс.

Сириец не сказал всей правды, потому что испугался: слуги Муция Мезы, услышав, что за воротами – преторианцы, могли чего доброго, кинуться открывать их. Всякий бы понял, что появление преторианцев, сопровождавшееся подобным грохотом, не сулило добра сенатору, а опасность, угрожающая сенатору, могла обернуться бедой и для его рабов, особенно если бы они не попытались предательством своего господина купить милость его врагов.

– Ну-ну, идите, – отпустил управляющий Феликса и Аниситу, хотя и не совсем довольный ответом сирийца.

Феликс и Анисита пошли к дому. Вольноотпущенник Аней оставался на месте, пока они не скрылись в чреве дворца (жилище сенатора вполне можно было назвать дворцом – обширное и прекрасное, украшенное мрамором, окруженное портиком, оно было великолепно), но как только они пропали из виду, он тотчас же направился к воротам. Правда, Муций Меза запретил всем строго-настрого приближаться к главному входу, но управляющий рассудил, что это распоряжение относится к рабам, а не к нему; кроме того, он не собирался раскрывать ворота, а хотел всего, лишь посмотреть в небольшое оконце, проделанное в стене, – кто же это там так нетерпелив?..

Не успел Аней пройти даже половину пути, как ворота рухнули и в образовавшуюся прореху в ограде усадьбы кинулись какие-то люди… «О боги, это же преторианцы… (Управляющего прошиб пот.) Меза слишком громко ругал Калигулу, и вот теперь пришел его черед расплачиваться… Но что же делать мне?.. Куда бежать?..»

Аней так и не успел ничего придумать – солдаты оказались рядом с ним.

– Ты почему не открывал нам? – крикнул прямо в ухо управляющему Децим Помпонин. – Отвечай же, где скрывается Муций Меза, предатель и заговорщик, враг цезаря?

– Он там… там… – И дрожащей рукой вольноотпущенник показал на дом своего патрона.

– Так почему же ты нам не открывал? – со зловещей улыбкой переспросил управляющего подоспевший Арисанзор.

Аней что-то силился сказать, но евнух, не дожидаясь ответа, слегка кольнул его своим кинжалом.

Хотя ранка была крошечная, управляющий упал, несколько раз судорожно дернулся и…

Преторианцы переглянулись.

– Он умер? – спросил с недоумением Децим Помпонин и ногой толкнул управляющего.

Труп, разумеется, остался безучастным к подобному тесту на живучесть.

– Этот негодяй, оказывается, к тому же еще и трус – глядите-ка, помер от страха! – насмешливо произнес Арисанзор.

– Но император не приказывал убивать его, хотя бы и страхом, – сказал кто-то за спиною евнуха.

Арисанзор резко обернулся и со злобою стал всматриваться в лица преторианцев. Казалось, стоит только указать – и он изничтожит говорившего.

– Да, ты нарушил приказ, – продолжал Марк. – Ты сам…

– Уймите этого мальчишку! – словно разгневанный хорек, пискнул евнух. На собственные силы он, по-видимому, решил не возлагать особых надежд.

Все молчали, молчал и Децим Помпонин. Никто из преторианцев не сдвинулся с места.

Все молчали, и в этом молчании была не жалость к убитому, но презрение к убийце. Преторианцы достаточно повидали смерть в разных ее обличиях, чтобы не жалеть умершего только за его смерть. Они совершенно не знали Анея – ни как друга, ни как врага, чтобы воспоминаниями оживить свою умершую жалость, так откуда же было ей, этой самой жалости, взяться?.. Однако преторианцам было неприятно, что таинство смерти извлек на свет какой-то отвратительный евнух, не мужчина и не воин, евнух, вдобавок ко всему пытающийся покрикивать на них, солдат, повидавших смерть в бою…

Арисанзор понял, что ему следует идти напопятную. Не глядя на Марка, он пустился в разъяснения.

– Я лишь хотел припугнуть этого, лилового… Я лишь хотел, чтобы он поживее стал ворочать своим ленивым языком и поскорее выложил все, что знает: почему не открывали ворота, в какой именно комнате находится Меза?.. Ну да ладно, забудем про него нас ведь заждался сенатор!

– Надо обыскать дом, – сказал Децим Помпонин. – Пошли, ребята!

Преторианцы зашагали по тропинке, ведущей к жилищу сенатора, и уже через несколько шагов они в большинстве своем напрочь забыли об умершем, как о досадном пустяке, как о грязи, приставшей к калигам…

Конечно, управляющий Муция Мезы умер не от страха, а от яда – кинжал евнуха был отравлен. Арисанзор все же воспользовался советом Каллиста: по пути в преторианский лагерь он зашел в лавчонку александрийца Суфлимаха, торговца благовониями. Помимо протираний да натираний у Суфлимаха (если, конечно, хорошо ему заплатить) всегда можно было разжиться парой щепоток порошка вроде того, которым травят крыс, да и не только этим… Так Арисанзор раздобыл мазь, которой натирают лезвие оружия, если хотят избавить противника от долгих мучений, а в мошну Суфлимаха перекочевало двадцать золотых. Воспользовавшись первым же представившимся случаем, евнух проверил действие яда – яд оказался превосходным, что весьма обрадовало его. Однако радость Арисанзора была испорчена каким-то дерзким преторианцем…

* * *

Итак, войдя в дом Муция Мезы, Феликс и Анисита прошли через вестибул в атрий. Из атриума двери вели в два триклиния большой и поменьше; в массажную с бассейном; в две комнаты, служащие для приема гостей (одна была отделана желтоватым пентелейским мрамором, а другая – розовым каристийским); а также в кабинет хозяина с приемной. Сириец и нубиец осмотрели поочередно все эти комнаты. Нигде никого не было видно, правда, в кабинет Мезы они попасть не смогли: дверь его была заперта. Анисита, конечно, довольно долго стучал и призывал хозяина, но никто не отозвался (возможно, в комнате просто никого не было дверной замок был устроен таким образом, что, имея ключ, можно было закрыть дверь не только изнутри, но и снаружи).

Феликса удивило то, что во всем первом этаже дворца они не встретили ни души, и он спросил об этом нубийца.

– Господин еще в полдень вызвал нас, своих рабов, и приказал всем, кроме меня, сидеть в бараке и не показываться оттуда до самого вечера. Мне же Муций Меза велел хорошенько запереть ворота, а затем я должен был идти сторожить калитку. Также Муций Меза наказал нам ни в коем случае не подходить к воротам, как бы настойчивы ни были посетители.

«Меза, наверное, знал, что ему угрожает сегодня, – подумал Феликс, – раз уж он отдал рабам такие приказы, – по-видимому, для того, чтобы затруднить солдатам императора проникновение на территорию усадьбы хотя бы на некоторое время… Но если он заранее знал об угрожающей ему опасности, то почему же он заранее не скрылся у того же самого Валерия Азиатика, – если это можно было сделать сегодня, то почему это нельзя было сделать вчера?.. Значит, сенатор должен был находиться в своем доме до определенного момента…» Феликс не знал еще о покушении на императора и об участии в этом покушении Муция Мезы, ну а если бы знал, то сразу бы понял замысел сенатора: Меза не мог скрыться раньше, чем произошла встреча Калигулы с танцовщицей, потому что он боялся, как бы его исчезновение не стало известно прихвостням цезаря до этой самой встречи, что могло бы привести к разоблачению заговора. Меза предпочел забаррикадироваться в собственном доме и ожидать сигнала от Корнелия Сабина: спешить ли ему в курию, на торжественное заседание сената, посвященное смерти Калигулы, или бежать. Посланием Сабина как раз и являлся Феликс, правда, он немного запоздал…

Феликс и Анисита, закончив осмотр первого этажа, вернулись опять в вестибул. Из вестибула можно было попасть не только на второй этаж, но также в комнаты для рабов и на кухню. Были осмотрены и эти помещения, а затем, не встретив никого, Феликс и Анисита стали подыматься на второй этаж. Рядом с лестницей находилось большое окно, Феликс мельком посмотрел в него: к дому спешили преторианцы.

– Скорее! – крикнул он. – Сюда идут преторианцы! Это они ломились в ворота, это им нужен Меза!

И вместе с Аниситой сириец побежал наверх…

* * *

Двое преторианцев остались снаружи наблюдать за усадьбой, чтобы никто незаметно не покинул ее, а остальные вместе с евнухом вошли в дом и разбрелись по комнатам. Разумеется, они никого не нашли, хотя кое-что все же попалось им на глаза: несколько позолоченных кубков перекочевало в их сумки… Равнодушными к богатствам сенатора оказались, пожалуй, только трое: Марк, которому был отвратителен грабеж, Пет, который предпочитал разбить какой-нибудь драгоценный стеклянный кубок, нежели забрать его себе, да евнух – Арисанзору было не до наживы, его слишком интересовал сенатор.

Когда все было обыскано, Децим Помпонин послал Марка, Пета и еще одного преторианца – Прокула на второй этаж, а сам вместе с другими гвардейцами принялся выламывать дверь в кабинет Муция Мезы…

* * *

Феликс и Анисита быстро осмотрели комнаты, находившиеся на втором этаже: три спальни, библиотеку, музыкальную комнату везде было пусто. Дверь четвертой спальни оказалась заперта.

Анисита тихонько постучал. За дверью послышался шорох.

– Хозяин, хозяин… – нетерпеливо позвал нубиец.

– Это я, Петриана, – неожиданно раздался женский голос.

Петриана была рабыней и наложницей Муция Мезы.

В молодости Муций Меза обожал любовь, потом немного поостыл, но не так давно у него открылось второе дыхание. Однажды Меза проходил по рынку и его прельстили формы одной из рабынь, выставленных к продаже. Старик тут же купил свою избранницу, собираясь сделать ее наложницей. Красавицу Петриану отнюдь не влекло к старикам, но она была рабыней и поэтому ей волей-неволей пришлось несколько раз уважить своего хозяина. Последней ночью Меза, не уверенный в том, что ему удастся дожить до следующей, задумал вволю натешиться любовью (быть может, в последний раз!) – вволю и по-всякому, однако злодейка Петриана проявила недопустимую строптивость – она наотрез отказалась соприкасаться с высохшим старцем.

– Что ты там делаешь, Петриана? – удивленно спросил Анисита. – Ты разве не слышала приказа хозяина?

– Какого еще приказа?.. Твой хозяин, старый Меза, сам запер меня здесь, да еще и пригрозил, что сегодня я буду наказана за свой отказ целовать его слюнявый рот, мять его дряблость… Клянусь Афродитой, я скорее вытерплю побои, чем его грязный язык, его зловонное дыхание, его ледяные объятия…

Анисита не стал до конца выслушивать жалобы рабыни, он схватил Феликса за руку и потащил его в библиотеку, на ходу заметив:

– Эту потаскушку давно следовало наказать. Она, видишь ли, не любит хозяина!.. Ну ничего, посмотрим, придется ли ей по нраву десяток преторианцев…

В библиотеке нубиец подвел Феликса к широкой портьере и отодвинул ее: за ней находилась небольшая дверь.

– Хозяин, наверное, остался в своем кабинете… Не знаю, жив ли он… За этой дверью – лестница, которая выведет нас прямо в сад. А там уж мы как-нибудь изловчимся и окажемся за оградой…

Анисита распахнул дверь. Лестница была разрушена.

Не так давно Муций Меза велел заменить деревянную лестницу мраморной; рабы снесли деревянную, а мраморную еще не успели установить. Правда, в стену были вбиты деревянные колья – ими размечались места пролетов.

Феликс посмотрел вниз.

Яма была в четыре человеческих роста, а внизу, на земле, валялись куски мрамора – прыгать с такой высоты было бы по меньшей мере опрометчиво.

– Давай, я помогу тебе, – сказал нубиец, и не успел Феликс возразить, как великан подхватил его и начал опускать в шахту.

Сириец почувствовал, что его ноги коснулись одного из кольев, и тогда он, держась то за выступы стены, то за колья, принялся сам опускаться вниз, рискуя каждое мгновение сорваться.

Вскоре Феликс оказался на земле – спуск прошел успешно.

– А как же ты? – спросил он нубийца, стараясь говорить как можно тише.

Колья, по которым спустился Феликс, были слишком хрупки для такого гиганта. А если бы Анисита попытался спрыгнуть, то сильный шум, возникший при этом, наверняка привлек бы внимание преторианцев (что грозило смертью им обоим), да и сам прыжок даже в лучшем случае закончился бы тяжелой травмой, и слабосильный сириец не смог бы вытащить здоровяка Аниситу за ограду раньше, чем на шум сбегутся преторианцы.

– А я… Самому мне, видно, уже никогда не опуститься на землю… – горько произнес нубиец.

Анисита тут же закрыл дверь, находившуюся на втором этаже, а Феликс открыл другую – ведущую в сад.

Сириец выбрался в сад и, скрываясь за деревьями, сумел незамеченным проскочить к калитке. Оказавшись за оградой усадьбы, он отбежал несколько домов от жилища Муция Мезы и принялся с невинным видом расхаживать по улице, зорко наблюдая за воротами. Феликс решил дождаться преторианцев, чтобы доложить своему хозяину, добрались ли они до Мезы. Ему оставалось только всматриваться, выведут ли они Мезу живого, или вытащат мертвого, или, может, вынесут под мышкой кровавый мешок с его головой…

* * *

Получив приказ обследовать второй этаж, Марк и Пет по лестнице, устланной вавилонским ковром, огороженной позолоченными перилами, стали подниматься наверх, за ними следовал Прокул. Пет первым вошел в длинный полутемный коридор второго этажа, и в тот же миг из-за мраморной колонны к нему бросилась какая-то тень.

Анисита собирался опрокинуть преторианца, и если бы это ему удалось, он свернул бы Пету голову раньше, чем кто-либо смог помешать ему, однако нубийцу не повезло: Марк вовремя заметил его появление и вовремя кинулся ему под ноги. Нубиец упал, ударился, застонал… Подняться ему не пришлось – Прокул дважды погрузил свой меч в его шею…

Анисита был слишком прост, чтобы осознать умирание как окончание осознавания, как кончину всего, – и это было благом для нубийца. Смерть… смерть представилась ему лишь как устранение от плотских развлечений (как будто в смерти возможно желание развлекаться). Досада на себя, злоба к гвардейцам – вот что владело им, пока он не уснул…

Преторианцы заглянули во все комнаты верхнего этажа, кроме, разумеется, закрытой, – там они не встретили никого. После этого они вернулись к закрытой двери.

– Чего мы ждем? Надо взломать ее, – сказал Прокул.

Гвардейцы втроем налегли на дверь – замок отлетел, дверь распахнулась, и они ввалились в комнату.

Раздался крик рабыни (наверное, бедняжка подумала, что в дом ворвались бандиты – ведь у Мезы был ключ!).

Прокул заметил наложницу, оценил ее прелести, дрогнул и мягко, пружинисто стал подбираться к ней.

Рабыня кричала, Пет угрюмо молчал, Марк…

Прокул бросился на рабыню, и она сама раздвинула ноги, а еще через несколько мгновений сладострастно застонала…

Марк с досадой плюнул. Он уже было хотел вмешаться, но то, что показалось ему сначала насилием, на самом деле было всего лишь любовной игрой…

Марк повернулся, собираясь выйти, и лицом к лицу столкнулся с Арисанзором, входящим в комнату.

Евнух уже закончил осмотр первого этажа – дверь кабинета была взломана, сам же кабинет оказался пуст. Напуганный неудачей (сенатор был очень нужен Арисанзору), евнух кинулся на второй этаж. В коридоре Арисанзор чуть было не упал, налетев на тело раба. Когда он разобрался в происхождении препятствия, он немного приободрился. «Наверное, этот раб защищал своего господина, – подумал Арисанзор. – Раб убит, и мои молодцы сейчас вяжут сенатора…» Услышав за одной из дверей шум (скорее, ритмичное поскрипывание), евнух бросился туда, надеясь увидеть Муция Мезу, связанного и избитого, но вместо этого перед ним предстало во всей своей первобытной красе недоступное ему соитие…

– Негодяй! – вскричал Арисанзор. – Вместо того, чтобы разыскивать проклятого Мезу, ты развлекаешься с грязной рабыней! Чтоб ты потерял свою чувствительность! Чтоб она отсохла! Чтоб на нее напала короста! Чтоб ее отрубили в какой-нибудь потасовке! Чтоб ее отгрызли собаки!.. А вы? (Евнух бросил грозный взгляд на стоящих у двери преторианцев.) Вы что, дожидаетесь своей очереди?.. Вы развлекаетесь, тогда как изменник еще не найден! Ну погодите же, я ужо проучу вас!

Прокул наконец соскочил с рабыни. Раздосадованный помехой, он брякнул:

– Ты, наверное, просто завидуешь нам, после того, как сам стал ничтожеством…

– Замолчи!.. (Арисанзор задохнулся от злости.) Смотри, как бы у меня не появилось желания упросить цезаря, чтобы он сделал тебя моим помощником! Клянусь бессмертными богами, вас всех оскопят, если вы сейчас же не приметесь за работу! Живо отправляйтесь к Дециму Помпонину, он ждет вас, а я сам, допрошу это невинное создание!

Преторианцы вышли. Прокул еле сдерживался, чтобы не кинуться обратно (ему хотелось придушить евнуха), Пет кусал губы, Марк хмурился…

– Итак, милашка (евнух бегло осмотрел рабыню), сейчас ты мне расскажешь, где скрывается твой хозяин, не так ли?

Наложница стала клясться, что ничего не знает, Арисанзор и верил и не верил ей. В конце концов, обозленный бесконечными подножками, которые подставляла ему фортуна весь день, он выхватил свой кинжал…

Тут послышался крик Децима Помпонина – преторианец зачем-то звал евнуха. Арисанзор подумал, что нашелся сенатор, позабыв о рабыне, он кинулся вниз.

– Мы обыскали весь дом – Муция Мезы здесь нет, – сказал Помпонин. – Осталось только заглянуть в конюшни и барак для рабов.

– Проклятье!.. – простонал евнух.

…Спустя час преторианцы и Арисанзор вышли из усадьбы. Арисанзор уже не ругался, он лихорадочно соображал, как бы ему оправдаться перед цезарем – ведь Муций Меза так и не был найден; преторианцы весело переговаривались между собой – они выполнили все, что от них требовалось, и гнев императора не угрожал им.

Никто не заметил худого раба, внимательно оглядевшего полу-пустые сумки преторианцев.