Текст книги "Гладиаторы"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

– И да простит мне господин мой, – начал тихим голосом Паллант, – но я шел мимо окон атриума и случайно расслышал несколько слов, сказанных Мессалиной. Как я понял, Валерий Азиатик говорил сегодня в этом доме о смерти Калигулы как о свершившемся факте (меж тем император пока что жив-живехонек) и просил тебя, господин, выступить на стороне сената…

– Только если Калигула будет уб… если Калигула случайно умрет, – быстро сказал Клавдий. – Только на этот случай!

– Так-то оно так, но, сдается мне, Калигуле будет безразлично, согласился ли ты поддержать сенат до его смерти или после… Тут вот о чем я подумал (Паллант тревожно оглянулся по сторонам и понизил голос до шепота): а что если Валерий Азиатик – лазутчик Калигулы?.. Быть может, цезарь специально подослал его, чтобы выведать, как ты относишься к сенату… Валерий Азиатик перескажет Калигуле ваш разговор – как ты восхищался республикой, как ты обещал помочь сенату… Понимаешь, что тогда сделает Калигула?

Клавдий не на шутку встревожился.

– О боги, что же мне делать теперь?.. (Величественные щеки его заметно пообвисли.) Неужели я сам подал топор своему палачу?.. Неужели я обречен?.. (Паника все больше охватывала его). Ты слышишь – сюда идут… (Клавдий посмотрел на окно, откуда и в самом деле донесся шелест чьих-то шагов.) Это преторианцы… они пришли за мной…

Паллант быстро подошел к окну. Он понял, что перестарался – еще немного, и Клавдий перестал бы воспринимать членораздельную речь.

Паллант выглянул в окно.

– Да это старуха рабыня, твоя птичница, – успокоительно сказал он. – Преторианцы так не шаркают – их калиги делают пока что не из железа… Что же касается цезаря, то все еще можно поправить.

– Как? – встрепенулся Клавдий.

– Это несложно. Ты, господин, должен немедленно отправиться во дворец, добиться встречи с Цезарем и рассказать ему о сегодняшнем визите к тебе Валерия Азиатика – о том, что тот так уверенно говорил о смерти божественного, как будто сам готовит покушение на него. Ты же в разговоре с Азиатиком лишь сделал вид, что поможешь сенаторам, – ты просто не хотел спугнуть заговорщиков.

Лицо Клавдия немного прояснилось.

– Да-да, ты прав… Вели подать носилки – я должен быть на Палатине немедленно!

– Если господин не возражает, я тоже отправлюсь с ним, – вкрадчиво произнес Паллант. – Кто знает, быть может, я понадоблюсь господину в императорском дворце…

Глава пятая. Ловкачи

К Палатину медленно ползли носилки, которые тащили восемь чернокожих рабов. В носилках сидели двое – сенатор Клавдий Тиберий Друз и клиент его, Марк Антоний Паллант. Эти носилки несли римскому принцепсу, Калигуле‚ весть о Валерии Азиатике о том, что Азиатик-то, оказывается, враг и ненавистник цезаря…

Когда до императорскою дворца стало рукой подать, Паллант вкрадчиво сказал:

– А что, господин мой, если Валерий Азиатик все же честный сенатор, а не провокатор императора?.. А что, если он невиновен перед тобой?.. Если он говорил с тобой искренне, значит, он и в самом деле злоумышляет против императора, и если ты передашь все то, что он говорил тебе, Калигуле, то тем самым ты погубишь его. Калигула наверняка казнит его, а это отсрочит смерть самого Калигулы и, стало быть, отсрочит начало правления новою принцепса…

Клавдию не понравились последние слова Палланта, и он просящим совета голосом произнес:

– Так как же мне быть?.. Сказать лишь о том, что Валерий Азиатик был у меня, но умолчать, о чем он говорил со мной?.. А если все же этот Азиатик был прислан Калигулой?

Паллант слегка кивнул, как бы соглашаясь с сомнениями своего патрона, и задумчиво проговорил:

– Если господин позволит, то можно сделать так: ты, господин, когда мы войдем во дворец, не пойдешь дальше вестибула, пока я не разузнаю хорошенько, был ли сегодня Валерий Азиатик у Калигулы, да и вообще, частый ли он гость на Палатине. Если окажется, что Валерий Азиатик так же любит свидания с Цезарем, как какая-нибудь крыса – с крысоловкой, то это будет означать, что Валерий Азиатик говорил с тобой своим языком, а не языком Калигулы или Каллиста. Тогда мы потихонечку уйдем, так и не вкусив счастья лицезреть цезаря. Если же мне скажут, что Азиатик и днюет, и ночует у Калигулы, то тогда, мой господин, тебе придется не идти, но бежать к Калигуле, как будто за тобой уже гонятся посланные им преторианцы.

– Ну так я полагаюсь на тебя, Паллант, – со слезою ответил Клавдий, проклиная свою судьбу за то, что она послала ему такой несчастливый день.

Подъехав на рабах до самого дворцового крыльца, Клавдий и Паллант сошли с носилок и прошли в вестибул. К Клавдию тотчас же подошел один из дворцовых служителей, приставленных к вестибулу, с вежливым вопросом – уж не хочет ли почтенный сенатор видеть императора? Клавдий в ответ, было, что-то начал мычать, но тут вмешался Паллант – он сказал, что, возможно, все дела его патрону с его, разумеется, помощью, удастся решить в императорской канцелярии без вмешательства Калигулы, и в этом случае свидание с императором не понадобится, ну а если нет – вот тогда Клавдий смиренно попросит цезаря принять его. Пока же сообщать о приходе Клавдия (который приходился Калигуле дядей) цезарю не стоит – незачем его беспокоить, быть может, дело уладится и без его императорского вмешательства.

Удовлетворенный разъяснением Палланта, служитель отошел, после чего Клавдий со вздохом опустился на скамью для посетителей, а Паллант отправился добывать сведения о Валерии Азиатике (по крайней мере, именно это он обещал своему патрону).

Выйдя из вестибула, Паллант сразу же повернул к канцелярии, а добравшись до канцелярии, он тут же прошел в приемную Каллиста. Даже Клавдию, не отличавшемуся особой сообразительностью, если бы он мог проследить за своим клиентом, действия его показались бы странными – не у Каллиста же, в самом деле, следовало выспрашивать о Валерии Азиатике, ведь если Валерий Азиатик состоял на службе у Калигулы, то, стало быть, Азиатик состоял под началом у Каллиста.

Между тем Паллант, не обращая внимания на могущие возникнуть у какого-нибудь бога-покровителя Клавдия сомнения относительно его действий, попросил секретаря передать Каллисту, что он, Паллант, настаивает на немедленной встрече с ним. Секретарь немного знал Палланта, да и Каллист, по-видимому, тоже: несмотря на множество толпящихся в приемной посетителей, Паллант сразу же получил разрешение войти в кабинет.

– А, дружище Паллант, – с обычной своей улыбкой проговорил Каллист, ласково взглянув на доверенного слугу Клавдия (так ласково смотрит кошка на хозяйскую сметану). – Давненько, давненько ты не заглядывал к нам!

– Да все не было нужды, – сказал Паллант, садясь. – Но тут такая приключилась история, что хочешь-не хочешь, а пришлось заглянуть.

– Что же это за история? – без тени любопытства спросил Каллист, словно для того, чтобы только отдать необходимую дань вежливости.

– История, увы, не больно веселая – сегодня Валерий Азиатик был у Клавдия…

Тут Паллант замолчал и внимательно посмотрел на Каллиста, но тот ничуть не изменился в лице. Грек, словно недовольный медлительностью своего собеседника, лишь коротко бросил:

– И что же?

Паллант настороженно оглянулся на дверь – плотно ли она прикрыта.

– Так вот: Валерий Азиатик попросил моего патрона, Клавдия, поддержать сенат… поддержать сенат после того, как будет убит Калигула!.. (Паллант сделал страшные глаза.) Валерий Азнатик говорил так, как будто смерть Калигулы неизбежна… Несомненно – против императора составлен заговор, и Азиатик во главе его…

Каллист укоризненно покачал головой.

– Смотри-ка, какой этот Азиатик, оказывается, негодяй – осмелился покуситься на жизнь цезаря!.. Ну а что же Клавдий?

– Клавдий, по своему обыкновению, много мямлил и мало говорил. Когда же Азиатик ушел, он, как преданный слуга нашего императора, сразу же помчался во дворец – сейчас он сидит в дворцовом вестибуле и дожидается меня, чтобы вместе со мной пойти к Калигуле.

Каллист презрительно сморщил губы – презрительность в данном случае адресовалась явно избыточной, по мнению грека, волнительности Палланта.

– Все то, что ты рассказывал мне сейчас, конечно же, довольно интересно, – с демонстративным равнодушием протянул Каллист. – Но что же вам – тебе и твоему патрону – нужно от меня, всего лишь горсточка праха у императорских ног?.. Идите, докладывайте Калигуле обо всем – если цезарь сочтет нужным вмешать меня в это дело, то он пошлет за мной.

Паллант слегка побледнел, его улыбчивость и сахарность изрядно обмелели – наружу выступила та самая изюминка, которая по вкусу мало чем отличалась от перца, а по действию своему была сродни отраве.

– Погоди, Каллист, не торопи меня, – заторопился Паллант, – это еще не все, что я хотел сказать тебе… Знай, Каллист, – к рассказу Клавдия там, у Калигулы, я добавлю кое-что от себя… Я поведаю императору о том, что тогда, когда Бетилен Басс бежал за ним, собираясь убить, некто поджидал его в полутемном коридоре, ведущем в канцелярию, с кинжалом в руке… Это был ты, Каллист!.. Мнестер не так уж и глуп, хотя прикидывается паяцем, он следил за тобой и выследил тебя!..

– Значит, Мнестер… – задумчиво сказал Каллист, полуприкрыв глаза, словно насмехаясь над ожиданиями Палланта в спокойствии своем. – Мнестер – личность известная… О том, что он работал на тебя, я знаю – один мой человек ходил за ним по пятам несколько дней и выследил все его пути-дорожки, все они вели из императорского дворца к тебе, Паллант… Правда, мне удалось раскусить Мнестера лишь после того самого визита Бетилена Басса к Калигуле, к которому ты так оказался внимателен, но, думаю, это не беда – я переговорил с Мнестером и теперь, боюсь, он не подтвердит перед императором твои догадки насчет меня.

– Итак, ты подкупил или запугал Мнестера, – зловеще уставившись на Каллиста, проговорил Паллант. – Но Мнестер – не все, что у меня есть… вернее, было. Я смогу кое-что порассказать Калигуле о Сарте – том самом служителе зверинца, который был когда-то верным слугой Макрона, врага императора. Уж не он ли выследил Мнестера?.. Ну, что ты скажешь на это?

– Да, подобное сообщение могло бы огорчить не только Калигулу, но и меня. (Каллист загадочно посмотрел на Палланта.) Но ты ведь не хочешь огорчать меня, не так ли?

Паллант довольно усмехнулся – наконец-то ему удалось пробить броню невозмутимости грека.

– Ты, никак, хочешь запугать меня?.. Не будь глупцом, Каллист, – убить меня тайно сейчас, пока я не встретился с императором, тебе не удастся, ведь о том, что я у тебя, знает и Клавдий, и твои канцеляристы!

– Не совсем так, – Каллист любезно вернул Палланту его улыбку, вернее, усмешку. – Боги сделали человека, увы, слишком хрупким – совсем не обязательно в него всаживать нож или кинжал, чтобы убить. Иному несчастливцу, чтобы быстро и без мучений умереть, достаточно неловко подвернуть ногу и, падая, толкнуться головой… хотя бы об эту штучку…

Каллист показал на массивную бронзовую ножку стола, за которым он сидел, и в тот миг Паллант услышал за своей спиной какой-то шорох. Паллант оглянулся – за его креслом возвышалась массивная фигура чернокожего раба. Паллант попытался встать великан положил свою руку на его плечо. Нашему хитрецу показалось, что на него взвалили ствол какого-нибудь столетнего дуба: скривившись, он плюхнулся на свое место и немедленно придал своему лицу благоразумный вид.

– Это мой верный Ниоба, – пояснил Каллист. – Он верен мне и к тому же, на его счастье, глух и нем. Боги обделили его слухом и речью, но зато силу придали ему изрядную… (Каллист слегка повел головой в сторону, и Ниоба скрылся за портьерой, благодаря искусно подобранной окраске полностью сливающейся со стеной. Паллант понял, почему он не расслышал шума открываемой двери.) Ну да что уж нам пугать друг друга собственными тенями, – миролюбиво продолжал Каллист. – Ты, сдается мне, не для того пришел сюда, чтобы предупредить меня, насколько ты опасен для меня… Так зачем же ты пожаловал?

– Я знаю, что ты, Каллист, связан с сенаторами – об этом говорит хотя бы то, что тебе была хорошо известна истинная цель того самого визита Басса и Цериала к Калигуле, – начал присмиревший Паллант тоном объясняющим, но не назидающим. – Ты, как мне думается, желаешь Калигуле смерти, и поэтому ты вошел в сговор с сенаторами, которые ненавидят его, – чтобы убить его… Я пришел к тебе, чтобы сказать тебе – давай объединимся!.. Пусть сенаторы на здоровье убивают Калигулу – в этом мы поможем им, но что касается власти – они после смерти Калигулы хотят заграбастать ее целиком, без остатка, – то уж нет, дудки!.. Если после Калигулы будет республика, то даже тебе, Каллист, придется уйти от дел – эти глупцы считают, что только свободнорожденные созданы для власти, а мы, вольноотпущенники, годимся лишь на то, чтобы почтительно толпиться вокруг своих патронов, лебезить да кланяться им!.. Ну ничего, они еще пожалеют о собственной глупости!.. – Тут Паллант на миг остановился, чтобы перевести дыхание, и затем тотчас же продолжил: – Ты знаешь моего Клавдия?.. (Каллист кивнул.) Если Клавдий будет Цезарем после Калигулы, то мы с тобой будем сенаторами, а тупицы сенаторы нашими вольноотпущенниками!..

– Я понял тебя, – перебил Палланта Каллист. – Ты говоришь верно, я сам думал об этом – для сенаторов, этих капитолийских гусей, мы что-то вроде червяков. Так мы покажем им, что умеем жалить не хуже змей!.. Насчет Клавдия… Ты должен свести меня с ним поближе, чтобы он знал, от кого получает власть – а не то, когда он станет Цезарем, ты, глядишь, обскочишь меня! (Паллант энергично замахал головой.) Ну-ну, я пошутил – не думаю, чтобы тебе это удалось…

Тут в дверь кабинета осторожно постучали. Каллист дернул за шнур – раздался звонок в приемной, разрешающий войти (грек знал, что по пустякам его не стали бы тревожить). Полуоткрыв дверь, в кабинет заглянул секретарь Каллиста.

– Только что от Калигулы прибежал раб, господин. Цезарь зовет тебя к себе.

– Не спросил, зачем?

– Раб бормочет что-то про Клавдия… Я понял только то, что Клавдий сейчас у Калигулы, а зачем-то одновременно Калигуле понадобился ты…

– Ну ладно, иди.

Секретарь захлопнул дверь, грек же негромко сказал:

– Клавдий почему-то не стал дожидаться тебя, Паллант… Возможно, Калигуле шепнули, что в вестибуле сидит его дядька, и цезарь сам велел позвать его: как известно, Клавдий для Калигулы неиссякаемый источник питания веселости, его, Калигулы, шуток и острот… Как ты думаешь, успел ли Клавдий болтнуть насчет Азиатика?

– Вряд ли. Он слишком труслив, чтобы говорить о чем-либо с Калигулой, не будучи уверенным наверняка, к выгоде ли это. Поэтому у Калигулы он, скорее всего, сейчас несет всякую чушь – так безопаснее.

– Как бы то ни было, я должен идти к Калигуле. (Каллист встал.) Не могу же я ослушаться его приказа… Да, вот что я думаю: давай-ка, друг, вместе пойдем к нашему Цезарю – вдвоем мы скорее поможем Клавдию расстаться с ним, а то еще, чего доброго, Калигула что-нибудь учудит. Нам же нужен Клавдий живым и здоровым (по крайней мере, физически) правда ведь?

Паллант кивнул, и оба вольноотпущенника поспешили к Калигуле.

* * *

Как же Клавдий оказался у Калигулы?.. Мы оставили его, когда он, расставшись с Паллантом, уселся на скамью вестибула императорского дворца – дожидаться возвращения своего доверенного слуги. Волею судьбы сидеть ему пришлось недолго: вскоре после ухода Палланта к Клавдию подошел раб-сириец, один из императорских вестников, и сказал, что, мол, Калигула, прослышав про то, что его дядька томится в вестибуле, страшно разгневался и велел немедленно провести его, Клавдия, к себе – отпрыскам Юлия Цезаря не пристало высиживать в приемных, как обычным смертным.

Подлый раб, увы, изрядно исказил истинные слова и чувства цезаря – Калигулу нельзя было обвинить в излишнем почитании своих родственников, в особенности Клавдия, которого все знали как человека недалекого. Правда, Калигула и в самом деле велел немедленно привести к себе Клавдия, но не потому, что не хотел утруждать своего дядьку длительным ожиданием в вестибуле, а потому, что хотел с участием Клавдия немного поразвлекаться…

С раннего утра Калигулу, которого мучила бессонница и безлюбица, развлекал Мнестер – верный мим показывал своему покровителю сценки, изображающие подвиги Геракла.

Как известно, свои подвиги Геракл совершил на службе у Эврисфея, царя Микен. По воле Аполлона Геракл должен был выполнить двенадцать заданий царя, и он справился со своими двенадцатью, но коварный Эврисфей, согласно распространенной в те времена версии, имя автора которой затерялось в авгиевых конюшнях народной памяти, не засчитал герою одно из них – Гераклу, видите ли, помогли (имеется ввиду битва Геракла с лернейской гидрой, которую помог ему одолеть его друг Иолай, сын его брата Ификла, – чтобы отрубленные героем головы гидры не отрастали вновь, Иолай прижигал шеи чудовища). Поэтому Эврисфей дал Гераклу еще одно поручение – последнее, тринадцатое: герой должен был за одну ночь удовлетворить сорок девственниц.

Мнестер, дойдя до тринадцатого подвига Геракла, принялся изображать то самого героя, то поочередно каждую из его противниц, различных и обличием, и нравом. Мнестеру приходилось представлять то отчаянную трусиху, то неистовую тигрицу; то жадную толстуху, то болезненную пигалицу. Чтобы затруднить Гераклу выполнение задания, Эврисфей включил в число его противниц десяток старых дев – беззубых, со сморщенными грудями и седыми волосами, висящими клочьями, – Мнестеру пришлось показать и все это. Словом, работы у прославленного мима было хоть отбавляй.

Калигула во все глаза смотрел на дрожание да рывки его любимца, казалось, полностью погруженный в мир его фантазии. Вдруг император тряхнул головой, словно пробуждаясь от очарования мастерства актера, и махнул Мнестеру рукой – мим замер.

– Ты, конечно, кувыркаешься хорошо, – медленно проговорил Калигула, – но вот что пришло мне в голову: чтобы придать блеска твоему представлению, тебе надо парочку партнеров… вернее, партнерш – Геракла ты неплохо вытанцовываешь и сам. (Тут Калигула зловеще улыбнулся.) Тебе помогут… ну, хотя бы, Кассий Херея – кажется, именно он сегодня охраняет дворец; да еще, пожалуй, найдется какой-нибудь сенатор в моей прихожей… Эй, раб, есть ли там кто-нибудь?

Из-за двери выглянул старик Тинисса.

– Только Клавдий, государь…

– Клавдий?.. Этот будет получше многих… Тащи сюда Клавдия да разыщи Херею – его я тоже жду!..

Клавдия и Херею тут же доставили к Калигуле. Оба они принялись было бормотать слова приветствия, но император перебил их:

– Вот что, мои милые, – я намерен развлекаться!.. Для этого тут есть Мнестер, от вас же требуется немного – только помочь ему. Вы должны делать то, что он скажет вам, а остальное – не ваша забота.

Клавдий сразу же несколько раз кивнул головой, чтобы Калигула не сомневался в его покорности. Кассий Херея не шелохнулся.

Мнестер подошел к своим помощникам.

– Ты, господин мой сенатор, – сказал он Клавдию, низко кланяясь, – должен встать вот так (Мнестер опустился на пол и изогнулся в любовной позе) и стоять, стоять не шелохнувшись!

Клавдий тут же попытался повторить позу своего наставника – он запутался в тоге, а ноги его стали разъезжаться (пол был очень скользкий). Калигула засмеялся.

Мнестер посмотрел на Херею.

– Ну а тебе, господин, нужно изобразить этакую недотрогу… (мим вновь повалился на пол, раздвинул широко ноги и ладошками принялся сжимать, вроде как охранял, то самое место).

Кассий Херея продолжал стоять, бледнея.

Калигула бросил на Херею молниеносный взгляд и сразу же махнул рукой Мнестеру.

– Ну, начинай!

Мнестер плавно развел руки, затем – ноги, и, выплясывая, начал кружиться вокруг Клавдия. Постепенно мим сжимал свой круг, и когда Клавдий приблизился настолько, что до него уже можно было дотронуться рукой, Мнестер стал ритмично дергаться, изображая любовь. Клавдию между тем так и не удалось найти точку опоры – ноги его продолжали разъезжаться, он то валился на пол, то приподнимался. Калигула хохотал – зрелище веселило.

Покончив с Клавдием, Мнестер, танцуя, приблизился к Кассию Херее и принялся вокруг Хереи выписывать свои кренделя.

Преторианский трибун стоял неподвижно, не обращая на актера ни малейшего внимания.

Калигула топнул ногой – мим остановился.

– Похоже, для Хереи не в радость доставлять радость императору, – мрачно сказал Калигула. – Но ведь дело тут не только в радости – я приказал тебе, Херея, слушаться Мнестера, а ты?..

Херея дернулся, но не так, как дергаются от страха. Его рука, казалось, дернулась к рукоятке меча.

– Не принуждай, государь… – глухо начал преторианский трибун, но Калигула перебил его.

– Молчи!.. – Калигула затрясся не хуже Мнестера. – Молчи!.. Ты не выполнил мой приказ – ну так я заставлю тебя выполнить его!.. Раз ты не желаешь раскорячиваться здесь, то тебя растянут на арене! До Палатинских игр осталось немного – пусть зрители полюбуются на тебя!.. А теперь убирайся!

Кассий Херея вышел. Калигула проводил его полным ненависти взглядом и затем посмотрел исподлобья на Клавдия, который все еще валялся на полу, а посмотрев на Клавдия, опять подумал о Херее. Ему вдруг стало казаться, что он дрогнул перед Хереей…

Так неужто он и в самом деле дрогнул?.. Ведь он вместо того, чтобы сразу покарать осмелившегося неповиноваться его приказу, лишь пообещал (пообещал!) наказание в дальнейшем… Но что же теперь, возвратить, что ли, Херею?.. Но тогда все узнают о проявленной им слабости. Нет, пусть уж Херея получит свое на Палатинских играх – осталось недолго ждать, а до той поры Херею даже не стоит смещать с должности преторианского трибуна – пусть его вытащат на арену каков он есть, со всеми знаками отличия!.. (Здесь Калигуле опять попался на глаза Клавдий.) А что же Клавдий?.. Уж не подумал ли он, что его, Калигулы, приказа – приказа римского императора – можно ослушаться?..

– Ну вот, Клавдий, – Калигула широко улыбнулся. – В свое время я немало колошматил тебя и палкой, и кулаком, и сандалией, а сегодня ты к тому же стал моим шутом. Так разве ты свободный человек?.. Ты – мой раб!.. Да-да, ты мой раб!.. Я сейчас же велю Каллисту занести тебя в список моих рабов, и завтра об этом будет объявлено на форуме. Твое имущество, разумеется, станет моим, в том числе и твоя сенаторская тога – она не подобает рабу, вместо нее ты получишь набедренную повязку… Эй, Тинисса! (Старый раб слегка приоткрыл дверь и в образовавшуюся щель сунул свою лысую голову.) Немедленно пошли за Каллистом! А ты… (Калигула посмотрел на Мнестера.) Ты можешь идти – сейчас у меня начнется другое представление!

Мнестер поспешно удалился, Клавдий же беспокойно заворочался на полу – он не поднялся, ведь ему не было велено вставать. Тинисса послал раба к Каллисту; о том, как приказ императора достиг грека, читателю уже известно.

* * *

Итак, Каллист и Паллант отправились к Калигуле. Весь путь они прошли молча, обдумывая сказанное друг дружкой. Уже в вестибуле императорского дворца Каллист произнес:

– Вот что Паллант: тебе-все же, сдается мне, следует остаться здесь и здесь дожидаться своего патрона. Калигуле может не понравиться, если я притащу тебя – он страх как не любит, когда людишки кучкуются. «Вместе хороши только враги» – вот его любимая прибаутка. (Про себя Каллист подумал, что если Клавдию у Калигулы приходится туго, то лучший способ сойтись с ним поближе – выручить его собственными усилиями, без помощников.)

Паллант насупился.

– Хорошо, я буду ждать Клавдия здесь, – недовольно сказал он. (Паллант явно рассчитывал на то, что, сотрудничая с греком, он будет говорить, грек же будет соглашаться. Однако пока получалось наоборот.)

Тинисса распахнул перед Каллистом дверь комнаты, в которой находился Калигула вместе с Клавдием, как раз в тот самый момент, когда император поучал своего дядьку, – разъяснял своему новому рабу его обязанности (о правах, разумеется, речь не шла).

– Ну а ежели ты окажешься нерадивым, то тебе придется познакомиться с эргастулом… А, Каллист! (Калигула заметил своего фаворита.) Занеси-ка этого Клавдия в список моих рабов, да приставь его к какому-нибудь делу, хотя бы мести пол… Клянусь Юпитером, это самое подходящее занятие для него – видишь, как он вычистил мой пол своей тогой!

Пока Клавдий, что-то лепетал в ответ, Каллист быстро, но внимательно оглядел императора – Калигула говорил хотя и грозно, но как-то деланно, несердито (обычно, когда божественный изволил гневаться, он бледнел, жестикулировал и бегал по комнате; сейчас ничего такого не было – Калигула довольно спокойно сидел, развалившись, в своем кресле. Значит, Калигула и сам-то не воспринимал всерьез свои слова, а раз так, то, следовательно, цезарю можно было возразить – разумеется, умело).

Каллист улыбнулся, делая вид, что принял все, сказанное Калигулой, за хорошую, прямо-таки мастерскую шутку.

– Божественный слишком добр – он берет этого старика себе в рабы, тогда как убытка от него будет, несомненно, больше, нежели пользы! Кроме того, должен напомнить тебе, государь, – у Клавдия больше долгов, чем имущества…

– Так ты, что же, не хочешь заполучить такого помощника?.. (Каллист поклонился, соглашаясь с догадкой императора.) Ну, будь по-твоему… (Тут Калигула продемонстрировал свою меткость – его смачный плевок попал прямо в клавдиево темечко.) Видишь, старый дурень, – ты даже в рабы не годишься, а ведь носишь сенаторскую тогу… Впрочем, таковы все сенаторы – они горазды только лгать да лицемерить. А теперь убирайся!.. Каллист, помоги ему встать – а не то этот умник перепутает, где ноги, а где руки, и взгромоздится на голову… (Каллист помог Клавдию подняться.) Ну а теперь – марш отсюда!

– Позволь, божественный, довести его до выхода – как бы он не заблудился во дворце! – быстро сказал Каллист.

Калигула усмехнулся.

– С него станется… Так и быть – проведи его, да скажи там кому-нибудь, пусть сбегают за Цезонией – что-то мне захотелось свидеться с ней…

Каллист тут же подхватил под руку Клавдия и грубо потащил его к двери, в присутствии цезаря выпячивая свое будто бы пренебрежение к сенатору. Оказавшись снаружи, грек моментально понежнел, как будто Клавдий вмиг превратился в какой-то хрупкий драгоценный сосуд. Передав слова Калигулы насчет Цезонии Тиниссе, Каллист медленно, осторожно, можно сказать – трепетно повел Клавдия в сторону вестибула.

Когда Клавдий перестал дрожать, придя, по-видимому, в себя, Каллист вкрадчиво сказал:

– Думаю, что почтенный сенатор не забудет мою ничтожнейшую помощь – ведь все, что я говорил у Калигулы, я говорил только для того, чтобы почтенный сенатор мог побыстрее распрощаться с цезарем… Я мог бы и впредь помогать тебе, о досточтимый Клавдий, – я слышал, что император собирается подшутить над тобой на предстоящих Палатинских играх, и я мог бы подсказать тебе, как избежать этой нешуточной опасности…

– О боги, когда же он оставит меня в покое?.. – простонал Клавдий.

– Клянусь богами, которыми ты, достойнейший сенатор и консуляр, клянешься, – я помогу тебе!.. Позволь мне только на днях посетить тебя, я поведаю тебе о многом…

Клавдий несколько раз кивнул головой, соглашаясь, а вскоре показалась и дверь в вестибул.