Текст книги "Гладиаторы"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 41 страниц)

– Вот видишь, преторианец, какие люди меня окружают. Я уверена, что этот человек, который получил волю из рук моего мужа, хотел убить не тебя, а меня: на тебя он набросился из опасения, как бы ты не помешал ему справиться со мной – мертвые не мешают. Сегодня он просил меня отпустить на волю его жену, я отказала, и вот результат… Ах, я постоянно подвергаюсь опасности не меньшей, чем ты, но если ты – мужчина, умеющий владеть мечом, то я лишь слабая женщина…

В этом месте полагалось заплакать, что Мессалина и попыталась сделать, но это у нее не получилось – слезы не появлялись, как она ни кривила лицо, так что пришлось ей ограничиться несколькими глубокими вздохами.

Марк молчал. Мессалина немного подождала. Так и не услышав от него предложения услуг по ее защите, она продолжила:

– Надеюсь, ты не покинешь меня хотя бы в ближайшее время? Правда, ты дал согласие побыть моим рабом, пока я буду утрясать твои дела, но я хочу услышать от тебя, что ты не передумаешь…

– Я не покину тебя, пока ты не найдешь нового раба, на верность которого можно было бы положиться, – ответил Марк задумчиво. – Ты ведь спасла мне жизнь сегодня…

Последние слова Марк произнес с признательностью, почти что с нежностью – Мессалине это очень понравилось.

– А я, в свою очередь, обещаю, что сделаю все, чтобы тебя больше не преследовали за то, что ты отказался присягать моему Клавдию, – сказала Мессалина твердо и торжественно, словно давая клятву. – А теперь иди, друг мой… Ведь мы друзья?

Марк, кивнув, вышел.

– Он мой… – прошептала Мессалина. – Он не посмеет бежать: он будет отрабатывать свое сегодняшнее спасение и свое будущее прощение, служа у меня. Он будет моим телохранителем вместо Юбы – я ведь так беззащитна! (Мессалина усмехнулась.) А там, глядишь, я привяжу его к себе своей любовью – и любовью моею он, клянусь Юноной‚ будет доволен… Скорей бы мне избавиться от тебя!

Августа недовольно посмотрела на свой живот.

Глава пятая. О пользе наблюдательности

День, когда был убит Калигула и когда Рим присягнул Клавдию, сменился другим днем. Днем, столь похожим и непохожим на предыдущий…

Всю ночь новый император провел в лагере преторианцев, опасаясь за власть свою, а утром, убедившись, что ей ничто не угрожает, Клавдий переехал на Палатин, в резиденцию цезарей. Оказавшись во дворце, Клавдий, утомленный бессонной ночью, отправился спать, а его советчики, Каллист и Паллант, неотлучно находившиеся при нем с того самого момента, как был убит Калигула, разошлись по своим кабинетам (Каллист прошел к себе, а Паллант – в апартаменты Цезонии, спешно переоборудованные для него). И вольноотпущенники занялись делами – они еще долго бодрствовали…

У Каллиста остался тот же кабинет, который он имел еще при Калигуле, но власть его была уже не та… Конечно, теперь вероятность пасть жертвою вспышки императорской ярости была куда меньше – слабовольный Клавдий не шел ни в какое сравнение с Калигулой, – но за относительную безопасность Каллисту пришлось заплатить: теперь уже не он один безраздельно ведал делами императора, пришлось часть дел передать Палланту…

Каллист передал Палланту дела фиска – императорской казны, а себе оставил все остальное: составление императорских эдиктов, связь с провинциями и сенатом, взаимодействие с легионами и гвардией… Паллант остался недоволен: он рассчитывал на большее. «Деньги могут все, и деньги теперь у Палланта, – с раздражением подумал Каллист. – И тем не менее этого ему, видишь ли, мало!»

Хорошо бы оттереть Палланта от императора, выжить его из дворца и опять сосредоточить все в одних руках. Его руках!

«Паллант пользуется доверием Клавдия, – подумал Каллист. – Надо лишить его этого доверия». Но как?

Клавдий труслив. И если рядом с Клавдием кто-то махнет кинжалом, у Клавдия надолго испортится настроение: Клавдий, конечно же, подумает, что кинжал сей предназначался для него. А если в будет доказано, что человек с кинжалом сумел подобраться к Клавдию по вине Палланта, то Палланту ой как трудно будет оправдаться…

Однако охрану императорского дворца Каллист оставил за собой. Что же, придется передать ее Палланту. То-то он обрадуется! И надо сделать так, чтобы у Палланта появилось желание послать кого-то рыскать по дворцу с кинжалом, и надо сделать так, чтобы человек этот оказался поблизости от Клавдия…

«В таком деле без Сарта не обойтись, – подумал Каллист. – Куда же он запропастился?»

После того, как Калигулу убили, египтянин исчез. Он должен был быть вместе с Каллистом в лагере преторианцев, но его там не было…

В дверь постучали. Получив разрешение войти, перед Каллистом предстал иллириец Диокл – бывший раб Калигулы, он перешел по наследству к Клавдию. Именно ему Каллист поручил разыскать Сарта, как только обнаружилось исчезновение египтянина.

– Сарта нет нигде, господин, – сообщил Диокл‚ склонившись. – Никто не видел его в лагере преторианцев: этой ночью его там не было. Не было его этой ночью и во дворце.

«Скверно», – подумал Каллист. Если Сарта каким-то образом угораздило в этой сумятице быть убитым, то это еще полбеды, а если он попросту сбежал, воспользовавшись суматохой? Сарт знал многое из того, что греку хотелось бы скрыть. Не хватало, чтобы он принялся болтать.

Каллист стал припоминать, что же все-таки было известно Сарту. Ну, Сарт знал в лицо многих его сыщиков из плебеев; Сарт знал о тех сенаторах, которые состояли на содержании у Каллиста и которые доносили ему обо всем, что им удалось услышать, вращаясь в своем кругу; Сарт знал о тех магистратах, которые охотно сотрудничали с Каллистом, не будучи равнодушными к его кошельку… Нет, не это страшило Каллиста.

Плохо было то, что Сарту была известна тайна прихода к власти Клавдия, и вот теперь Сарт куда-то пропал, и нет уверенности, что он убит.

Только пятеро знали, как Клавдий сделался императором: сам Клавдий, Каллист, Паллант, Сарт и один преторианец.

А было это так.

Когда Калигула был убит, преторианец Грат «случайно» обнаружил неподалеку от места, где зарезали Калигулу, его дядю Клавдия и приветствовал Клавдия как императора – это знали все. Не было известно лишь то, что совсем не случайно Клавдий оказался в этот момент в императорском дворце и совсем не случайно Грат наткнулся на него. Грат знал, кого ему искать и где: накануне Сарт передал ему от Каллиста мешок с миллионом сестерциев…

Таким образом, не преторианцы сделали Клавдия императором, а вольноотпущенники. И если бы об этом стало известно в Риме, шума не избежать…

Диокл все еще находился в кабинете Каллиста. Лукавый грек не отпускал его, хотя и не разговаривал с ним, а только водил ногтем по узору стола.

«Если Сарт не желает больше служить, он должен умереть», – решил Каллист. Мертвый не выдаст. Грат уже получил свое – этой ночью ему в кабаке размозжили голову. Так что из посвященных остались в живых четверо.

А скоро должно остаться трое.

У Каллиста был способ разыскать беглеца, правда, дорогостоящий, но выбирать не приходилось.

– Вот тебе сестерции‚ Диокл, – проговорил Каллист, доставая из ящика стола шкатулку.

* * *

Выйдя от Каллиста, Диокл обежал десяток плебеев из тех, которые питались подачками императора и магистратов. Каждому из них он сообщил приметы Сарта, и вместе с приметами он передал нм по сто двадцать сестерциев из той тысячи двухсот, которые дал ему Каллист. Прежде чем броситься на розыски, плебеи обошли еще по десятку бедняков, оставляя у каждого по одиннадцать сестерциев (предварительно десять сестерциев отложив для себя), а каждый из этого десятка заглянул еще к десятерым – с одним сестерцием, разумеется. Разносившие деньги плебеи считались старшими, за каждым из них был закреплен определенный участок Рима, который прочесывали получившие от них деньги. Таким образом, всего в розыске Сарта участвовало около тысячи человек, и добросовестно участвовало: ищейки знали, что тот, кому удастся разыскать беглеца, получит пять тысяч сестерциев наградных.

Счастливчик объявился в полдень. Египтянин, прятавший лицо под капюшоном, был найден у пристани, в кабачке «Речная пустяковина». Чтобы разглядеть его лицо, счастливчику пришлось претвориться пьяным и полезть к нему с поцелуями, будто принимая его за порну.

Очевидно – Сарт собирался тайно покинуть Рим. И Каллист решил, что не стоит его уговаривать остаться: египтянин мог дать обещание остаться, а затем удрать при первой же возможности, лучше продумав побег. Египтянина следовало убить, и Каллист отрядил для этого сирийца Эглобала – императорского раба, которому было не впервой выполнять такие поручения.

Эглобал был приземистым здоровяком с округлой бородкой. Одежда, в которой он появился у кабачка «Речная пустяковина», состояла из нескольких плотных туник и добротного шерстяного плаща, а на поясе его болтались маленькие весы – для такого дела он принарядился купцом, привычной фигурой в порту на Тибре.

Дверь в кабачок была распахнута. Показав Эглобалу Сарта, Диокл спросил:

– Что, подождать тебя? Или, может, подсобить?

Эглобал презрительно сплюнул:

– Помочь? Мне? Нет, брат, возвращайся-ка к Каллисту. В таких делах мне не нужны помощники.

– Как знаешь. – Диокл пожал плечами и, развернувшись, быстро пошел прочь от кабака…

Оставшись один, Эглобал некоторое время раздумывал, разглядывая издали Сарта. Конечно, о том, чтобы просто пройти рядом со столиком, за которым сидел египтянин, и мимоходом всадить в него нож, нечего было и думать. Портовые грузчики и матросы, пьянствовавшие за соседними столиками, сразу бы скрутили убийцу и кликнули городских стражников, дабы труп не отнесли на счет кого-нибудь из них (на драки городские власти смотрели сквозь пальцы, однако к убийствам были строги: убивая, убийца нарушал священное право власти убивать, а это простить было никак нельзя). Конечно, ему не пришлось бы отвечать за убийство, но Каллист велел обделать это дельце тихо… Значит, египтянина следует заманить куда-нибудь в тесный уголок за бочки (а бочек и всяких тюков в порту было полно) и там тюкнуть его… вернее, пырнуть кинжалом. Так что вначале придется хитрить, но ничего – Эглобал считал себя мастером подобных хитростей.

Перешагнув порог «Речной пустяковины», Эглобал направился к стойке, за которой масляно растягивал губы трактирщик. Проходя мимо столика Сарта, который сидел один, Эглобал заскользил ногой по полу (там действительно была лужа) и шумно рухнул на пол.

Падая, он словно нечаянно зацепился за ножку стола, и кувшин с вином, куски хлеба, гороховая каша, заправленная салом, разлетелись по полу. Ни кувшин, ни чашка, в которой была каша, каким-то чудом не разбились, но их недавним содержимым уже нельзя было воспользоваться.

Сидевшие за соседними столиками пьяницы было замолчали, но тут же загомонили опять, весело обсуждая происшествие. Как это бывает всегда, среди них, конечно же, нашлись и такие, которые не только обрадовались чужой неловкости, но и, оборотясь к Сарту, забрызгали слюной:

– Что же ты сидишь, друг? А ну врежь ему как следует, он украл твой обед!

– Я все видел – борода нарочно опрокинул твой стол!

– Всыпь ему! Всыпь! Чего же ты сидишь! Зад, что ли, пророс в скамью?

Эглобал, потирая ушибленные места и кряхтя, медленно поднялся с пола. Сарт тяжело посмотрел на него. Египтянину были безразличны выкрики портовых горлопанов, но тем не менее он все же решил угостить опрокинувшего его стол бородача хорошей плюхой перед тем, как выйти из трактира. Если бы бородач оказался столь же невежливым, сколь он оказался неловким.

Эглобал не заставил себя долго ждать. Смущенно улыбаясь, он залепетал:

– Прошу… э… прощения. Господин простит меня, не так ли? О, я возмещу господину ущерб, я все возмещу…

Пока трактирщик подтирал пол и устанавливал стол, Эглобал продолжал виновато тараторить извинения. Кабацкая дребедень, поняв, что драки не будет, потеряла всякий интерес к происшествию и опять припала к источнику своей радости… Устранив последствия падения Эглобала, трактирщик повернулся к стойке, собираясь отойти.

Эглобал был начеку. Он сунул трактирщику в руку золотой денарий и прошептал: «Тащи все – на все!», а сам залопотал‚ присев на краешек скамьи напротив Сарта:

– Сейчас я отплачу господину самым лучшим, что есть в этом старом курятнике: я и в самом деле оказался ужасно неловок… Но если господин посчитает здешний стол недостаточным возмещением моей неловкости, то я готов оказать ему любую услугу, которую я в состоянии оказать. Если, к примеру, господин желает доставить какой-нибудь товар из Рима в Остию или из Остии в Рим, я бы мог помочь ему: мои суда – самые быстроходные на Тибре…

Сарт, довольно равнодушно выслушивавший извинения Эглобала, насторожился.

Египтянин и в самом деле собрался распрощаться с Римом: он решил отправиться в Египет, а путь в Египет лежал через Остию… Он отомстил: Калигула был мертв, так что в императорском дворце ему незачем было задерживаться, дворцовые интриги его не интересовали. Каллист теперь был ему без надобности, и он покинул Каллиста, и он покинул Каллиста легко, потому что не нуждался: на службе у Каллиста он заработал десять тысяч сестерциев, с которыми в Египте можно было безбедно жить довольно долго.

Правда, правильнее было бы сказать, что он не покинул Каллиста, а бежал от него. Сарт знал, что просто так грек его не отпустит: ему было известно слишком многое, что Каллисту хотелось бы скрыть, так что ему надлежало исчезнуть тайно, чтобы Каллист не сумел помешать его исчезновению. И Сарт решил попытаться выбраться из Рима через порт: он надеялся наняться гребцом на какое-нибудь судно, идущее в Остию. Так было безопаснее, нежели плыть пассажиром, поскольку по значимости гребцы много уступали пассажирам, а стало быть – меньше привлекали к себе внимание. Шкипера, которым были нужны гребцы, обычно набирали их по кабакам, вот Сарт и сидел в трактире, ожидая нанимателя.

Вроде подворачивалась удобная возможность добраться до Остин: купец, оказавшийся судовладельцем, кажется, должен был согласиться доставить его в Остию бесплатно.

– У меня нет товара, поджидающего погрузку – ни здесь, ни в Остин, – сказал Сарт. – Но если у тебя в этом порту есть сейчас свое судно, я был бы не прочь добраться до Остии на нем.

Фальшивый купец всплеснул руками:

– Ну конечно! Как раз сегодня я отправляю в Остию сто мешков пряжи. Только не знаю – может, корабль уже отошел…

– Посмотрим? – спросил Сарт, еле удерживаясь, чтобы не вскочить.

– Пойдем, посмотрим… Правда, обед… – Эглобал с деланным сожалением посмотрел на трактирщика, как раз направлявшегося к ним с большим подносом в руках, уставленным всякой всячиной. – Ладно, обед подождет, я ведь твой должник. Так что пойдем скорее может, ты успеешь…

Эглобал встал и направился к выходу. Сарт поспешил за ним. Оказавшись снаружи, Эглобал махнул рукой в ту сторону, где, как ему показалось, штабеля мешков больше всего затрудняли обзор:

– Вон мой корабль!

Крупно шагая, Эглобал пошел к мешкам, искусно передвигаясь между рабами и решившими подзаработать свободными, снующими туда-сюда с тюками хлопка, вымазанными в муке мешками, корзинами, наполненными фруктами и рыбой (фруктами нередко гниющими, а рыбой – начавшей разлагаться). Сарт еле поспевал за ним. Но Сарт совсем не был медлителен: просто какая-то мысль мешала ему идти быстрее…

У штабеля, сложенного из мешков с мукой, за который уже заходил Эглобал, Сарт столкнулся с носильщиком: взвалив на плечи по мешку, он переносил их от штабеля куда-то в другое место. Темный плащ египтянина оказался запачканным мукой, и, отряхивая муку, Сарт понял, что его смущало: Эглобал, столь неуклюжий в трактире, передвигался по порту, словно танцовщица по сцене пройдя довольно быстро не менее стадия, он не задел ни одного человека.

«Неужели меня выследили? – подумал Сарт, покрывшись испариной. – И человек этот готовится к убийству…»

Сарт остановился.

Не слыша за собой шагов египтянина, Эглобал обернулся:

– Ну что же ты?

Сарт не знал, на что решиться. Если сейчас пуститься наутек, то Каллист подыщет другой способ убийства, который может оказаться более удачным… (В том, что убийцу подослал Каллист, Сарт не сомневался: только Каллисту могла потребоваться его смерть.)

Хорошо бы отделаться от убийцы так, чтобы Каллист узнал об этом настолько поздно, что поделать уже ничего не смог бы. Надо, наверное, как-то изловчиться и убить убийцу…

– Иду, иду! – крикнул Сарт, блеснув улыбкой. – Дай только выпихну камень из сандалии…

Едва зайдя за кучу мешков, Сарт рывком присел. И вовремя: как только египтянина скрыли от глаз ротозеев мешки, Эглобал выхватил кинжал, висевший у него слева под мышкой, и пырнул им то место, где мгновением раньше находилась грудь египтянина.

Тут Сарт дернул Эглобала за ноги – прежде, чем сириец смог замахнуться для другого удара. Эглобал упал. Пока он поднимался, Сарту удалось освободить от ножен свой кинжал. Теперь они были на равных.

Лучше сказать, у них было равное вооружение, но они не были равны по силе. Они не были равны по силе, хотя и тому, и другому приходилось много убивать, но тут была разница: Сарт убивал на арене, рискуя быть убитым – страх оттачивал его мастерство убийцы, Эглобал же убивал рабов, вольноотпущенников, плебеев, были в его послужном списке и два всадника, составлявшие предмет его гордости, – но все это были люди, не искушенные в драке.

Эглобал сделал несколько выпадов – все они с легкостью были отбиты египтянином. Затем атаковал Сарт – сириец еле сумел увернуться. Сарт позволил Эглобалу сделать еще два взмаха кинжалом около себя, а затем стал решительно теснить его. Эглобал оборонялся с трудом, уже не помышляя о нападении и постепенно отступая. А отступал Эглобал в самый темный, самый глухой уголок порта, загороженный со всех сторон мешками, наваленными в кучи и сложенными в штабеля…

Эглобал понял, что проиграл. И еще он догадался, почему египтянин медлил приканчивать его: египтянин хотел, чтобы труп Эглобала нашли как можно позже, а для этого ему нужно было отвести Эглобала подальше от начала мешочных штабелей. Злые слезы закипали на глазах Эглобала, грозя совершенно расстроить его оборону, затруднив обзор.

Отступая, Эглобал задел один из мешков, уложенных в штабеля по обе стороны от него, и, потеряв равновесие, упал. Сарт быстро наклонился к Эглобалу, собираясь нанести ему решающий удар, но тут из мешка, задетого Эглобалом, прямо в лицо египтянину порыв ветра сыпанул муки, смешанной с пылью. Этот мешок, оказывается, не был завязан, и, потревоженный Эглобалом, он посыпался мукой…

Сарт все же нанес свой удар, но клинок даже не задел сирийца: Эглобал, вспотев от радости, успел откатиться в сторону.

Сарт стал протирать глаза. И тут он услышал страшный крик не то ярости, не то боли. А вслед за этим на голову египтянина обрушился сильный удар, и он упал.

Глава шестая. Жертва и жертвование

Тупая боль в затылке привела Сарта в себя. Он раскрыл глаза. Кругом – темнота… «Неужели я ослеп?» – со страхом подумал египтянин и дернулся рукою к лицу. Глаза были на месте, причем глаза не болели – боль шла от затылка. Сарт осторожно ощупал затылок, надеясь обнаружить там резаную или колотую рану рану, которую можно было нанести кинжалом, ведь у его противника был кинжал… Но кинжальной раны на затылке не было, там была громадная опухоль – то кровь натекла под относительно неповрежденную кожу. Значит, его ударили чем-то тупым…

Сарт медленно, с натугой сел – малейшее перемещение отзывалось в голове его усилением боли. Он пошарил вокруг себя рукой – вокруг не было ничего, одна пустота, затем под собой он сидел на каменном полу, застланном толстым слоем соломы.

Сарт встал, собираясь обследовать место, куда он попал, хотя бы на ощупь – не может быть, чтобы здесь была только солома и пустота… Внизу что-то звякнуло. Так и есть: к ноге его подходила цепь.

Сарт неспеша прошел в одну сторону, затем в другую – насколько позволяла цепь. Оказалось, цепь была длиной в десять шагов, один конец ее прикреплялся к железному обручу в стене, а другой – к обручу поменьше на ноге Сарта.

Он пленник, это ясно. Но чей? Сарт напрягся, силясь вспомнить последние мгновения своего боя с Эглобалом – с «купцом». Задев за мешок, «купец» упал – это Сарт помнил хорошо. Он хотел ударить «купца», но тут ветер сыпанул в глаза ему какой-то дрянью, и он стал протирать их. А потом – боль, темнота и ничто… Неужели все это значило, что фальшивый купец, подосланный Каллистом, одолел его – одолел, но почему-то не убил… Значит, у Каллиста есть какие-то планы на его счет, значит, он еще нужен Каллисту – но значит ли это, что у него есть шанс остаться в живых?

Рядом скрипнула дверь, и помещение, в котором находился египтянин, осветилось. Свет шел от факела, а факел держал в руке сгорбленный старик.

– А… очнулся? – протянул старик довольно дружелюбно. – Сейчас я дам тебе пожевать.

Старик зажег факелом светильник, прикрепленный к стене, и скрылся за дверью. Сарт огляделся.

Помещение, в котором он находился, не имело окон. Оно было довольно просторным: шагов двадцать в длину и столько же в ширину. Каменные плиты покрывали не только пол, но и стены, и повсюду на этих плитах, потрескавшихся от времени, виднелась плесень. «Какое-то подземелье», – подумал Сарт. В центре подземелья валялся перекосившийся ящик, должно быть, служивший столом.

Старик, быстро обернувшись, поставил на ящик глиняную тарелку с вареными бобами и кувшин. Кувшин поманил Сарта – в горле его стояла сушь. Он подошел, хлебнул… В нос египтянину шибануло уксусом: в кувшин налили дрянное вино.

– Интересно, кому я обязан таким угощением? – поинтересовался Сарт, взяв с ящика тарелку и с возможно большим удобством устраиваясь на соломе. Уверенный, что им занимается Каллист, он спросил это на всякий случай – ему в голову вдруг пришло, что никогда не лишне уточнить даже то, что кажется очевидным.

– Если не дурак, то сам догадаешься, – буркнул старик и пошел к двери. У самой двери старик остановился. Наверное, ему было запрещено болтать с пленником, но он не мог удержаться. – Подумай сам: кто мог убить купца, готового продырявить напавшего на него грабителя? Разве в Риме есть другой покровитель и благодетель смельчаков-добытчиков, кроме как Гелерий?

Сарт с трудом подавил возглас удивления, едва не слетевший с губ его. Его спас Гелерий! Сарту было знакомо это имя: по Риму ходило немало слухов об удачливом разбойнике. Каллист, получается, к его пленению не имел никакого отношения… Напрягшись, Сарт вспомнил животный крик – он услышал его перед тем, как потерять сознание. То кричал человек, с которым он сражался меж мешков и который едва не одолел его, когда ему запорошила глаза. Выручил Гелерий – разбойник убил «купца». Кажется, старик сказал именно это?

– Так ты говоришь – купец убит? – переспросил Сарт.

– Было бы странно, если бы он остался жив после того, как голова его треснула и мозги потекли на землю. Ребята сказали, что удар Гелерия был именно таким. – Старик резко оборвал себя. – Кажется, сюда идут.

Сарт услышал отдаленный скрип. Там определенно что-то двигалось. Пол темницы был устлан каменными плитами: скорее всего, и в соседнем помещении пол покрывали плиты, а плиты не могли скрипеть. Значит, скрипела деревянная лестница… Старик скрылся за дверью, оставив его одного.

Получается, его спас Гелерий. Что он знал о нем? Говорили, что Гелерий некогда был центурионом одного из легионов, стоявших под Римом, а потом дезертировал. Набрав шайку из беглых рабов и опустившихся плебеев, он днем отсыпался, а по ночам то успешно воровал, то не менее успешно грабил. Гелерий орудовал в Риме и его окрестностях уже около двух лет, но его все никак не могли изловить. Несколько его подручных, правда, все же были схвачены, но ни посулами, ни пытками не удалось вырвать у них признания: где же все-таки находится логово разбойника. Предполагали, в одном из лесов близ Рима было становище бандитов. Но разве в лесу можно было устроить такое громадное подземное убежище, да еще и тайно? «Возможно, я все еще в Риме», – подумал Сарт.

Но почему Гелерий спас его? По всей видимости, он принял его за бандита, напавшего на купца в надежде поживиться, но встретившего достойный отпор: человек Каллиста был наряжен купцом, тогда как Сарт выглядел портовым оборванцем, каких много в порту. И Гелерий, видя, что родственная душа вот-вот отправится в преисподнюю (когда Сарту запорошило глаза, он стал беспомощен), поспешил выручить его…

– Он уже очухался, – послышался за дверью его голос старика. – Я дал ему поесть, как ты велел…

Дверь в темницу Сарта растворилась, пропуская говорливого старика и двух мужчин в темных плащах. Один из них был ростом великан, правая рука его лежала на рукоятке меча, висевшем на боку. Сквозь плащ другого – тщедушного, с мелкими чертами лица, – проступали контуры кинжала: наверное, меч был слишком тяжел для него.

– Вот он, Гелерий, – сказал старик, выскочив вперед и показывая пальцем на Сарта, как будто египтянина можно было не заметить или спутать с кем-то другим.

– Что ты делал в порту? – спросил Гелерий густым голосом, тяжело взглянув на пленника.

Сначала Сарт хотел представиться грабителем-любителем, за которого его и приняли (в том месте, где он оказался, воры да грабители, по всему видать, были в чести), но, быстро прикинув так и сяк, он решил все же не рисковать, прибегая ко лжи: если бы его стали расспрашивать, где он живет и чем занимается (не грабежами же только, иначе его бы знали), то ему пришлось бы нести всякий вздор, который легко можно было бы проверить и опровергнуть. А там его еще посчитали бы лазутчиком властей… Нет, лучше не рисковать. То, что можно проверить, должно быть правдой.

– Я вольноотпущенник, зовут меня Сарт. Я служил в канцелярии Каллиста, – произнес египтянин покорным голосом. – Как-то раз Каллист приказал мне тайно убить одного раба, моего товарища: тот чем-то провинился перед ним. Я отказался. Каллист пригрозил, что тогда, мол, убьет и меня. Мне пришлось бежать. Я хотел сесть на корабль, идущий в Остию, но человек Каллиста, переодетый купцом, меня выследил. С ним-то я и сцепился в порту.

– Я так и думал, что он не вор, – сказал тщедушный человек Гелерию. – Чутье мне подсказывало, что ли… Надо его убить, а не то он донесет на нас: эти каллистовы служки – сплошь доносчики и ябедники, иных грек не держит.

– Не спеши, Паллисий, – произнес Гелерий спокойно. – Если он не вор, то, может, он не прочь стать вором… Он неплохо орудует кинжалом, да и меч, готов поклясться, он знает, с какого брать конца… А, Сарт?

Вместо ответа египтянин жестко напрягся лицом и сверкнул глазами, как будто он, вооруженный, стоял перед опасным противником.

Гелерий одобрительно хмыкнул и тут же посуровел:

– Так отвечай, бывший раб, согласен ты стать нам товарищем, или нет?

Сарт не ожидал такою поворота дела. Он рассчитывал на то, что воры, узнав, что он не вор, выпихнут его взашей, оставив на память о нем его сестерции (мешок с деньгами Сарт, очнувшись, при себе не обнаружил). Ну, может, им вздумается потребовать денег еще… А им захотелось вон чего! Что ж, придется, видно, согласиться стать вором. При первой же возможности он сбежит от них.

Паллисий, опередив Сарта, проверещал:

– Но если он согласится стать вором, он должен будет поклясться в верности нашему делу по всем правилам!

– Я согласен стать вам товарищем, – произнес Сарт. – Но о какой клятве ты говоришь?

– О клятве на верность нам и нашему воровскому ремеслу, – усмехнулся Паллисий, и Сарт помрачнел: усмешка эта не сулила ему ничего хорошего. Паллисий продолжал: – Мы должны быть уверены, что ты не выдашь нас, если тебя однажды схватят стражники префекта. Поклявшись, ты дашь нам уверенность в этом, потому что в случае чего клятва зажмет тебе язык не хуже тисков палача. Такова, приятель, сила клятвы, когда клянутся в храме Таната. И еще ты должен будешь принести Танату кровавую жертву. Как все мы когда-то…

На тонких губах Паллисия заиграла мечтательная улыбка. Лицо его показалось Сарту лицом безумца. «Наверное, этим погрязшим в суеверии невеждам надо, чтобы я, клянясь им в верности, зарезал на алтаре бога Смерти какого-нибудь голубя, ягненка, а то и целого быка, – подумал Сарт. – И они рассчитывают, что мое активное участие в жертвоприношении сделает меня таким же суеверным безумием, как и они. Вот безумцы!»

Не подавая виду, Сарт развеселился. Эти глупцы уверены, что клятва, да еще и вырванная насильно, будет для него чего-то значить, потому что она будет принесена у алтаря Таната и при ее принесении руки его будут измазаны жертвенной кровью. Ну, крови он не боялся, а суеверием его не заразить.

И еще Сарту было непонятно, что это за храм Таната, которым его пугали. Сарт считал, что неплохо знал Рим, но о таком храме он и не слыхивал. Правда, это не означало, что в Риме храма Таната не было и что ему морочат голову: слишком много было в Риме храмов, слишком много культов, и все новые храмы возводились, так что за всем невозможно было уследить. Не только люди, но и боги со всего света стекались в Рим, а государственная власть хотя и отдавала предпочтение нескольким старинным римским богам, все же не мешала отправлению культов и других божеств.

– Я потов поклясться хоть Юпитеру, хоть Весте, хоть вашему Танату, – сказал Сарт.

– Тогда пойдем! – подытожил Гелерий. – Гиппатий, освободи его!

Старый вор подскочил к Сарту с молотком и пробойником, и после непродолжительных усилий Сарт был свободен.

Гелерий махнул рукой, приглашая за собой, и Сарт вместе с двумя ворами – Паллисием и Гиппатием – вышел вслед за главарем из темницы.

Оказалось, под землей находилось не только то помещение, в котором держали его: темница Сарта сообщалась с комнатой, размерами своими много большей. В центре комнаты стоял длинный стол, за которым на лавках располагалось не менее тридцати человек – и в плащах, и в туниках, и в греческих хитонах. Не было тут только тог. На столе вперемежку стояли кувшины и глиняные чашки с закуской. Собравшиеся угощались: одни прихлебывали из кружек, другие лазили по мискам. Из угла от большого камина шло тепло, мешаясь с запахом жаркого: над огнем на вертеле висело полтуши барана. Вверх, к люку на потолке, вела переносная деревянная лестница. И еще Сарт заметил множество дверей – из этой комнаты можно было попасть не только в его темницу…

Появление Сарта было встречено разбойниками весьма любезно.

– Вина вору! Вина вору! – загудело со всех сторон. – Вина вору!

Сидевшие на ближайшей к египтянину скамье раздвинулись, освобождая место для него и для Гелерия с Паллисием.