Текст книги "Гладиаторы"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)

Глава четырнадцатая. Ворота

– Куда же ты, птенчик?

Порна скорчила недовольную гримаску. Напрасно она надеялась, что высокий с жесткими глазами мужчина, налетевший на нее, сделал это нарочно: даже не извинившись, нахал вырвался из ее объятий и скрылся за спинами прохожих.

Сарт ругнулся про себя. Надо быть внимательней. Нельзя, чтобы его запомнили: только скрытость гарантировала ему безопасность.

Еле сдерживаясь, чтобы не побежать, Сарт быстро шел к Остийским воротам. Поручение Нарцисса было выполнено, так что надо было спасать свою шкуру. Ведь Клавдий все же мог узнать его – не по лицу, на лице у него была маска, а по фигуре.

На память египтянину пришелся Клавдий, и он не мог удержаться от усмешки. Увидев перед собой кинжал, Клавдий принялся визжать, одной рукой безуспешно пытаясь прикрыть груди, которые могли бы потягаться с иными женскими, а другой – столь же безуспешно пытаясь прикрыть филейную часть. Трудно сказать, что было у Клавдия в это время на уме: то ли он подумал, что на него напал людоед, то ли он посчитал Сарта за маньяка-насильника.

Как и было задумано, Клавдия выручил Нарцисс: он отогнал Сарта от изнемогающего императора. Из сада Сарту помог выбраться тонкостенный кувшинчик с маслом, который он прихватил с собой по совету Нарцисса. Кувшинчик полетел под ноги преторианцу, охранявшему проход. Преторианцу, видно, не терпелось нализаться масла: бедняга на бегу так резво кувыркнулся в лужу, что расквасил губу.

А еще Сарту хорошо помогла Мессалина. Августа прекрасно сыграла роль кликуши, разработанную Нарциссом: дождавшись условленного часа, она прошла в одну из галерей, выходивших в сад, и принялась истошно звать на помощь. Трое из четверых преторианцев, охранявших проход, кинулись на зов. Четвертый остался за всех, ему-то немного погодя и угодил кувшинчик с маслом под ноги.

Преторианцев Мессалина сумела удержать при себе, поскольку даже когда они оказались рядом с ней, она не перестала вопить. Как же ей не вопить – ведь человек с кинжалом, которого она спугнула своим криком, мог, набравшись наглости, опять появиться у ее бюста. Она ни за что не останется одна, пока не обыщут весь Палатин.

Преторианцам ничего не оставалось делать, кроме как находиться при Мессалине, дожидаясь подмоги. И даже когда из сада донесся слабый вскрик (то тонко, по-бабьи закричал Клавдий), они не покинули ее: захлебываясь в рыданиях, Мессалина объяснила им, что злоумышленников наверняка двое и это-де кричит один из них, стараясь отвлечь преторианцев от нее, чтобы дать возможность своему напарнику без помех прикончить ее.

И еще Мессалина перемешивала свои испуганные вопли с обещаниями всевозможных кар, которые она грозилась обрушить на преторианцев, если бы те осмелились покинуть ее… Всего этого Сарт не знал. Ему было известно только, что Мессалина обещала отвлечь на себя преторианцев и задержать их, – это она и сделала и за это он, подходивший теперь к Остийским воротам, был ей благодарен.

Показались Остийские ворота. Вокруг них, как обычно, было многолюдно, однако Сарт быстро нашел глазами Марка, выхватив из толпы его могучую фигуру. Стараясь предостеречь друга от шумных приветствий, которые могли быть применены любопытными, Сарт подошел к Марку, глядя мимо него, и тихо спросил:

– Ты готов? Тогда пошли, нечего тянуть – Клавдий может приказать закрыть все ворота города… Лошадей купим в ближайшей деревушке.

– Я не могу пойти с тобой. Но ты иди. Беги… – глухо сказал Марк, рассматривая трещинку на камне мостовой.

Сарт побледнел. Он был готов к чему угодно, но только не к этому.

– Да ты что, рехнулся, любезный? – зло прошептал египтянин. – Так-то ты держишь свое слово, и не какое-нибудь дрянное слово, данное прощелыге-вольноотпущеннику, а слово, данное другу? Вчера ты обещал вместе со мной покинуть город!

По лицу Марка пошли красные пятна. Его обвиняли в том, что он не держит слово, то есть в предательстве, и это было похоже на правду.

Марк с болью выдохнул:

– Беги, Сарт, беги один… А я не могу.

Египтянин задохнулся от возмущения:

– Ладно, не хочешь бежать со мной – отваливай, я обойдусь без попутчиков. Но поклянись, что никому не расскажешь обо мне. Только не знаю, какую клятву с тебя потребовать, чтобы ты ее не нарушил.

– Почему ты говоришь так? Или нашей дружбе конец? – воскликнул Марк и осекся: Сарт должен был спешить, на объяснения, оправдания не было времени. – Клянусь всеми богами неба и преисподней, я не предавал твою дружбу, – торопливо сказал Марк. – Клянусь, от меня о тебе никто ничего не узнает. А не могу я уйти с тобой потому… словом, ты сам первый отвернулся бы от меня, если бы я сейчас бежал из Рима!

«Наверное, Нарцисс все же убедил этого молодого легковера, что он обязан Нарциссу», – подумал Сарт.

Гнев египтянина улетучился. Да и с чего это он так раскипятился? Уж не оттого ли, что лишился сильного спутника, который, возникни нужда; мог бы здорово помочь? Выходит, он опять думал не о Марке, а о себе. Наверное, от души у него остался один огрызок – все остальное сожрал червь расчетливости.

– Извини. Я совсем ошалел от сегодняшнего. Можешь оставаться в Риме, и мы по-прежнему друзья, – сказал Сарт. – Прощай!

– Прощай! – эхом отозвался Марк.

Часть вторая. Сила пергамента

Глава первая. В саду

Человек в маске отступал, теснимый Нарциссом, – у Нарцисса кинжал был на ладонь длиннее того, который имел убийца, и Нарцисс, несмотря на свои телеса, казался более подвижен, более ловок, вот Нарцисс и одерживал верх. А после очередного стремительного взмаха кинжалом, когда Нарцисс едва не проткнул горло своего противника, человек в маске бежал…

Клавдий перевел дух. Как он хотел стать принцепсом! Оказалось же, что принципат – это большая опасность: принцепс притягивает взоры многих, в том числе и охочих до убийства… как кусок золота – нищих, как сучка – похотливых кобелей, как жирный каплун – обжор… Клавдию ясно представилось: вот он в обличии каплуна лежит на блюде, политый соусом, а к нему тянутся ножи, ножи, ножи… а кругом – жирные, складчатые подбородки, волосатые руки… брррр…

Отогнав несостоявшегося убийцу, Нарцисс, раскрасневшийся и отпыхивающийся, подошел к Клавдию и поклонился.

– Так ты… ты, что же, не голоден, дружок? – прерывающимся голосом спросил Клавдий, попавший в плен гастрономическим аналогиям. – И… не жаден?

Нарцисса вопрос Клавдия разве что несколько озадачил, но не удивил: Нарцисс хорошо знал своего патрона, чьи мысли частенько так далеко уходили от действительности, что создавали для своего хозяина как бы новую действительность, лишь отдаленно напоминавшую реальность.

– Я жаден лишь на услуги тебе, господин мой и повелитель, – подобострастно промурлыкал Нарцисс. – А голод мой утолить могут только твои милости…

Чутье Нарцисса не подвело: Клавдий отрицательно отнесся бы к любому другому ответу. Дело было в том, что Клавдий все еще находился в образе кулинарного совершенства, в который его заточило воображение, и поэтому если бы Нарцисс сказал, что проголодался, для Клавдия это означало бы признание в стремлении к власти, а если бы Нарцисс ответил отрицанием – мол, не голоден, и все тут, – Клавдий тут же подумал бы: «Раз не голоден, значит, уже наелся запретного».

Нарцисс, впрочем, ответил правильно и своим ответом сбил Клавдия с толку. Стоило, пожалуй, сказать с «бестолку», если бы можно было так сказать. Клавдий наконец перестал представлять себя изделием повара, хотя гастрономия еще сидела в нем: ему вдруг показалось, что его власть и его сила – это два блюда с тельцами, одно из которых он должен беречь как зеницу ока, а другим, содержащим силу и обладающим способностью самовоспроизводиться, разумно пользоваться. Но что значит – разумно пользоваться? Это значит – подкармливать с него надежных, то есть тех, которые будут теснить от него нахалов, нагло пытающихся отпробовать его без спроса. Эти «надежные», конечно же, должны быть накормлены до тошноты.

– За твою помощь, дорогой Нарцисс, я велю тебя сегодня хорошенько накормить, – сказал Клавдий. – Сегодня, я знаю, на обед будут лангусты – прекрасные, крупные лангусты, – и ты можешь присоединиться к моему столу.

Пока Клавдий говорил, Нарцисс раздумывал, как бы ему повернуть мысли императора в нужное для него русло. Когда Клавдий окончил, Нарцисс уже знал, что сказать.

– Благодарю тебя, господин мой, я непременно воспользуюсь, твоим приглашением, – проговорил Нарцисс. – Думаю, я просто обязан быть за твоим столом, ведь злоумышленник может подобраться к тебе не только во время отдыха, но и во время трапезы… переодетым поваром или поваренком, или же прикинувшись запеченной в тесте свиньей, или же в виде начинки пирога…

У Клавдия задергался подбородок, и он тихо, медленно, с перерывами сказал:

– Так ты говоришь, злодей может появиться опять, и неизвестно, в каком обличье? И что же ты посоветуешь мне? Как мне обезопасить себя? Как уберечься?

Нарцисс облизнул враз пересохшие губы – вот оно, то мгновение, о котором он мечтал! – и глухо сказал:

– Поручи охрану дворца мне, господин. Я не подведу…

– Но дворец охраняет Паллант… – в раздумье протянул Клавдий.

Неподалеку раздался шум, источник которого, казалось, приближался. Бледность Клавдия приобрела зеленоватый оттенок. Пошатываясь‚ он стал озираться по сторонам, словно прикидывая, куда сподручнее бежать.

Изобразив на лице бесстрашие и решительность, Нарцисс воскликнул:

– Мой кинжал с тобой, государь! – И сделал шаг навстречу шуму, словно стремясь защитить Клавдия от будто бы приближавшейся опасности. Между тем Нарцисс был уверен, что то шумели преторианцы, разыскивая Клавдия.

Предчувствие Нарцисса не обмануло (вернее, его расчетливость не обманула его): не успел Клавдий решить, в каком направлении предпочтительнее дать стрекача, как из-за деревьев показались преторианцы. Они бежали прямо к Клавдию, а впереди них неслась, подобрав подол, пышнотелая матрона. То была Мессалина. Сарт уже улизнул из сада, в этом она была уверена (времени она ему отвела достаточно), так что можно было пуститься на поиски Клавдия.

– Ты жив? Ты жив! – воскликнула Мессалина, налетев на Клавдия и обхватив его за плечи. – Хвала богам, этот, в маске, не смог навредить тебе! Он едва не прикончил и меня – по счастью, рядом оказались преторианцы…

– А мне помог Нарцисс, – промямлил Клавдий.

Нарцисс, встретившись глазами с Мессалиной, едва сумел сдержать победную улыбку.

Клавдий вроде еще что-то собирался сказать, но тут, оттолкнув преторианца, вперед вылез Паллант. Паллант, которому была поручена охрана дворца…

– Господин, ты жив… жив! – радостно залопотал Паллант. – И кто тот злоумышленник, что осмелился напасть на тебя? Да будут все свидетелями: клянусь Немезидой, я найду его, я раздобуду его, хотя бы для этою мне пришлось опуститься в преисподнюю! Покуситься на жизнь цезаря, а? Это же святотатстве! Кто он, господин, только скажи…

– Какой-то высокий, костлявый… лицо в маске, – сказал Клавдий, припоминая. – И он… – Тут Клавдий замолчал, словно заново ощутив вблизи себя острие кинжала.

Паллант изменился в лице – он догадался, что то был Сарт. Негодяй предал его! Подбегая к Клавдию, Нарцисс расслышал его слова, что ему-де помог Паллант. Получается, египтянин предал его в угоду Палланту. Мерзавца действительно стоило достать хотя бы из-под земли, чтобы затем отправить обратно в Тартар – но не целиком, а по частям…

Мысленно представив себе раздираемого на клочья Сарта, Паллант несколько успокоился, однако то изумление, с которым он встретил описание Клавдием внешности преступника, все же не укрылось от глаз Нарцисса. Что неудивительно: Нарциссу были понятны чувства Палланта, поскольку от Сарта Нарцисс знал, какие виды имел на Сарта Паллант.

– Что с тобой? – с деланным удивлением спросил Нарцисс. – Ты узнал негодяя? Ты знаешь напавшего на императора?

Какое-то мгновение Паллант колебался – выдать Сарта, не выдать Сарта… Искушение было велико, Палланту дико хотелось проучить египтянина. Но жить все же хотелось больше. Увы, Сарт слишком ловок, слишком хитер, слишком злобен, слишком мстителен: ожесточась у палачей, он мог поведать много лишнего… а то еще и прифантазировать какую-нибудь гадость о нем со зла. Нет, с Сартом он разберется сам, в это дело вмешивать императора не следует.

– Нет, я не знаю его, – покачал половою Паллант. – Но я не пожалею собственных средств, чтобы разыскать его, и он, конечно же, будет найден. Кроме того, я усилю твою охрану, государь, я велю удвоить все караулы!

– Удвоить все караулы? – удивился Нарцисс. – Разве от этого будет прок? Твои люди слишком ленивы, Паллант, а разве два лентяя, не притрагиваясь к работе, наработают больше, чем один? Но виноваты не люди – это ты распустил их!

Паллант прикусил губу – Нарцисс открыто противопоставлял ему себя. Такого еще не бывало.

– Не вижу ничего странного в том, что в дворцовой охране одни лентяи. Солдаты никогда не бывают разворотливее своего командира, – поддержала Нарцисса Мессалина. – Что, Паллант, или я неправа? К примеру, в этот раз ты подоспел к императору последним. И Нарцисс, и преторианцы, и даже я – все мы опередили тебя там, где ты обязан был быть первым. Тебе нельзя доверять охрану дворца, Паллант!

Паллант попытался возразить:

– Ты хочешь сказать, госпожа, что начальника дворцовой охраны следует искать на соревнованиях бегунов? Должен заметить…

– Кстати, а где ты был в это время? – перебил Палланта Клавдий.

Паллант смешался.

– Я?.. В триклинии…

Триклиний, в котором столовался Паллант, был едва ли не самым удаленным от дворцового сада местом.

– Так ты чревоугодничал, вместо того, чтобы охранять императора! – грозно бросила Мессалина обвинительным тоном.

Клавдию опять показалось, что он – каплун, нафаршированный, поджаренный и с приправой. Обжорство Палланта и в самом деле выглядело на этом фоне непростительным.

– Вот ты, Паллант, любишь поесть, – в раздумье сказал Клавдий, и ему представилось, как Паллант протягивает к нему – каплуну – руку с ножом. – Но охранять спокойствие империи может лишь тот, кто ничего, кроме милостей сената и народа римского, не жаждет… Мы поручаем охрану нашего дворца Нарциссу. Слышишь, Прокул? (Клавдий покосился на преторианского трибуна, подбежавшего вместе с Паллантом.) Пусть Нарцисс охраняет нас!

Побледнев, Паллант стянул с указательного пальца правой руки золотой перстень – символ власти оберегателя дворца – и протянул его Нарциссу, стараясь выглядеть если не дружелюбным, то хотя бы не злым. Злиться было опасно, слишком опасно…

Нарцисс надел перстень и, тщетно пытаясь скрыть свое ликование, сказал:

– Паллант передает охрану дворца в надежные руки, господин мой, в чем ты убедишься не раз. Отныне охранять тебя будут не только дурные головы на буйных телах: я намерен к преторианцам добавить с полсотни ловких рабов, которые всюду станут следовать за тобой тайно. Кроме того…

– Довольно, довольно! – перебила Нарцисса Мессалина. – По всему видать, ты будешь хорошо служить своему господину… А теперь давайте решим, что делать с Паллантом. Как охранник он оказался некудышним, но пригоден ли он как казначей? Сдается мне, он бесполезен для нас. А может, не только бесполезен, но и опасен?

Нарцисс заметил, как по лицу императора пробежала тень, то было не то облачко неудовольствия, не то волна страха. А Клавдий смотрел на Мессалину… И Нарциссу показалось, что на какой-то миг Клавдий более устрашился властолюбия Мессалины, нежели той опасности, которая, по ее словам, якобы исходила из нерадивости и нерасторопности Палланта.

– Осмелюсь заметить, госпожа моя, – когда дело касается счетов и расчетов, за Паллантом никому не угнаться, – осторожно произнес Нарцисс. – Мне ли не знать его – ведь он долгое время был моим наставником! Как казначею Палланту нет равных, в этом я уверен. Иное – охрана. Паллант никогда не имел дела с негодяями, вооруженными более острым оружием, чем язык, поэтому достаточно надежно оградить нашего императора от злоумышленников он не сумел. Я же управлял имениями господина в Мавретании, где, что ни неделя, приходилось отбиваться то от кочевников, приходивших с юга, то от разбойников из своих же. Как оберегатель я буду, возможно, полезнее Палланта, но как казначей Паллант незаменим!

– Да-да, пусть Паллант по-прежнему занимается казной, – поспешно проговорил Клавдий, и в самом деле напуганный алчным, злобным, властным, жадным блеском глаз Мессалины. – Пусть Паллант занимается казной – не беда, что он оказался очень уж прожорливым…

Мессалина решила, что теперь ей не следует настаивать на отлучении Палланта от казны, хотя вообще-то падения Палланта она желала куда больше, чем возвышения Нарцисса (Нарцисс был ей нужен только для того, чтобы с его помощью одолеть и Палланта, и Каллиста, а потом, быть может, настал бы и его черед.) Сегодня ей и так удалось многого добиться, о чем без слов говорил понурый вид Палланта, гнаться же за большим было опасно: как известно, одна лиса, стараясь вылакать непременно всю сметану из узкогорлого кувшина, так хорошо засунула голову в него, что вытащить ее обратно смогла только при помощи подоспевших охотников, которые ее тут же и освежевали.

– Да ты совсем замерз, – с тревогой проговорила Мессалина и, стащив с себя паллу, накинула ее на Клавдия. – Вели-ка преторианцам проводить нас в спальню…

* * *

Нарцисс и Паллант неторопливо шли в кабинет Палланта, обмениваясь любезностями, – там Палланту предстояло передать своему преемнику пароли на текущие сутки, а также график дежурств преторианских когорт. Такова была внешняя, видимая цель их уединения (пароли, конечно же, следовало передавать за закрытыми дверями), но была у них и цель иная, которую они всячески старались скрыть и которая была для них куда важнее безопасности императора. Оба они понимали, что там, в кабинете Палланта, им предстояло определиться, быть ли им смертельными врагами, или же заключить перемирие, или же начать сотрудничать.

Оказавшись в своем кабинете, Паллант сказал:

– Не сочти за труд, любезный Нарцисс, выслушать то, что тебе, быть может, хорошо известно… Только перстнем, что на твоем пальце, да еще перстнем императора может быть пропечатан пропуск во дворец. Теперь тебе‚ как оберегателю дворца, подчинены не только преторианцы, но и все дворцовые службы, но и все, кто находится во дворце по воле императора или с твоего разрешения. Сенатор или всадник, гордый патриций или плебей – все они подчинены тебе, пока находятся во дворце, настолько, насколько этого требует безопасность императора, и все они обязаны подчиняться тебе так, как будто сам император говорит твоими устами…

Ты, конечно, догадался – я пересказал тебе последний эдикт Клавдия. Так-то вроде все понятно, но есть тут одно… э… затруднение. По эдикту императора, оберегатель дворца подвластен только императору, однако эта бестия Каллист… Вот увидишь – он попытается приказывать тебе, управлять тобой. Он, не прося, а приказывая, будет требовать у тебя пропуск во дворец тому, кто ему угоден, а если ты посмеешь отказать, он сумеет к чему-нибудь придраться, и гнев императора обрушится на тебя.

– Как, Каллист осмелится посягнуть на мои полномочия? – возмутился Нарцисс. Он мигом смекнул, что Паллант перевел разговор на Каллиста не иначе как для того, чтобы затем предложить ему направленный против Каллиста союз. – Нет уж, этого я не потерплю! И должен заметить, раз Каллист пренебрегает эдиктами императора, то он опасен для императора, то ему не место во дворце!

Паллант немного повеселел. По всему видать, Нарцисс ненавидел Каллиста так же, как и он. Хоть тут ему повезло. Значит, можно договориться с Нарциссом о совместных действиях против Каллиста, а затем, устранив или ослабив Каллиста, можно будет приняться и за Нарцисса… Быть может, еще не все потеряно: ему еще удастся стать первым советчиком Клавдия. Первым и единственным.

– Конечно, Каллисту не место во дворце, – согласился Паллант. – Но Каллист сумел обманом добиться расположения императора, и теперь его не вытолкаешь взашей. Сначала нужно открыть императору глаза на Каллиста, а для этого одних только моих усилий недостаточно. Может, ты поможешь мне? Может, мы совместно поможем императору во всем разобраться?

Устранение Каллиста Нарциссу представлялось необходимым: теперь, когда позиции Палланта ослаблены, устранение Каллиста из дворца (а лучше – его убийство) сделало бы Нарцисса полноправным хозяином императорских ушей. Если не учитывать Мессалину.

– Как же я могу отказаться помочь императору? – всплеснул руками Нарцисс. – Это не только моя обязанность, но и мой долг. Я, как и ты, сделаю все, чтобы раздавить Каллиста. Вот уж не даром его называют змеей!

В дверь кабинета поскреблись. Нарцисс, судя по виду, хотел еще что-то сказать, но передумал.

– Это мой раб, – объяснил Паллант и повысил голос: – Что там у тебя, Эсимид?

– Каллист, господин…

Паллант посмотрел на Нарцисса. Нарцисс слегка кивнул. Немного помедлив, Паллант сделал манящий жест рукой.

Раб скрылся. Не успели союзники сказать и слова, как в комнату вошел Каллист. Вернее, не вошел, а стремительно влетел.

– Какое нахальство – напасть на императора в его собственном дворце! – возмущенно воскликнул Каллист, как будто случись нападение на улице, оно было бы для Клавдия меньшей неприятностью.

– М-м… да… – осуждающе протянул Паллант, а Нарцисс наклонил голову, словно стыдясь, что человеческое семя породило такого нахала.

– Как жаль, что я сегодня замотался с делами, и поэтому моя обычная прогулка по саду не состоялась, – продолжал Каллист. – А не то одним злодеем стало бы меньше. Но вы хотя бы догадываетесь, кто это был? Ты, Нарцисс… Ты помог императору – хвала тебе! Но кто тот негодник? Кто он?

– Кто он? – Нарцисс поднял голову и почесал в затылке. – Он… трудно сказать. На нем была маска, вот в чем дело. А так-то он высок и жилист. А больше… ничего особенного…

По тому, как долго Нарцисс чесал в затылке и как медленно говорил, Каллист понял, что его предположение оказалось верным. О Сарте он подумал сразу же, как только узнал приметы злоумышленника (от того преторианца, под ноги которому Сарт бросил горшочек с маслом). Сарт вполне был способен разыграть сценку покушения на Клавдия в паре с Нарциссом. Видно, так оно и было в действительности… Но не только фальшивость Нарцисса приметил Каллист – не укрылась от его внимания и удивительная сдобренность Палланта. Из-за того, что затея Нарцисса удалась, больше всего пострадал Паллант, но Паллант, казалось, не был зол на Нарцисса.

– Злоумышленника, конечно же, подослали сенаторы, – задумчиво проговорил Каллист. – Они не могут простить божественному, что империя оказалась в его надежных руках, а им не удалось растащить ее по триклиниям. Надо только выяснить, кто именно…

– Интересно, кого же ты подозреваешь? – насмешливо спросил Паллант. – Валерия Азиатика? Марка Виниция? Павла Аррунция?

И Валерий Азиатик, и Марк Виниций, и Павел Аррунций были недавними сообщниками Каллиста – с их помощью удалось погубить Калигулу. Причем связь с ними поддерживал только Каллист, Паллант же, тоже приложивший руку к убийству цезаря, не виделся и не разговаривал с ними, хотя и знал о них. И вот теперь Паллант намекал, что опасаться императору следовало недавних «дружков» Каллиста…

Валерий Азиатик две недели назад уехал в Сирию легатом, – словно не заметив насмешки, принялся рассуждать Каллист. – Марк Виниций бросился на меч на другой день после того, как императором был провозглашен Клавдий, – ты разве не знаешь об этом, Паллант? Павел Аррунций, насколько мне известно, сейчас ни на что не способен: целыми днями он пьет напропалую… Нет, опасность в других. Гней Пизон… Вокруг него, по моим сведениям, вьются теперь недовольные. Если бы покушавшийся на императора негодяй был схвачен, он наверняка вывел бы нас на Гнея Пизона.

– Что теперь говорить об этом, – пожал плечами Нарцисс. – Лучше скажи, нет ли другого способа вывести этого Гнея Пизона на чистую воду?

– Есть, только непростой, – вздохнул Каллист. – Мне известно, что Гней Пизон не так давно получил возмутительное письмо от Камилла Скрибониана, легата Далмации. В письме легат открыто призывает к мятежу. Вот бы это письмо заполучить! Тогда ни Пизону, ни Скрибониану не отвертеться. Но как его достать? Лучше всего было бы подослать к Пизону надежного человечка, который стянул бы это письмо, но где такого взять? Давайте подумаем вместе, авось и надумаем чего…

– Не думаю, что какой-то клочок пергамента способен навредить императору – пренебрежительно сказал Паллант, бросив взгляд на Нарцисса. – Мы должны искать тех, кто подослал к императору убийцу, а не возиться с каким-то письмом!

– Кроме того, отправляющиеся в далекое путешествие не должны брать себе в попутчики змею – это небезопасно, – многозначительно добавил Нарцисс.

Паллант с удовольствием наблюдал, как по лицу Каллиста пробежала тень растерянности и недовольства, – начали с ним беседовать довольно любезно, а как только он вышел с предложением, ему ответили резкостью. Каллист хмурится, ему больно – так ему и надо!

– Не знаю, как насчет змей, а вот два голодных жирных шакала, бегущие по одной тропинке, вряд ли долго будут искать, чем поживиться, – бросил Каллист, разворачиваясь к двери.

Когда Каллист вышел, Паллант сказал:

– Если то, что он тут болтал о письме легата – правда, значит, мы должны раздобыть его. А потом (тут Паллант понизил голос до шепота) в это письмо между строк можно было бы где-нибудь вписать имя Каллиста, как будто он заодно с легатом… Затем покажем письмо Клавдию. Клянусь мозгами Клавдия, Каллист станет короче на голову!

Нарцисс задумался. И в самом деле, Каллист ненароком подсказал им способ, как погубить себя самого. Или хотя бы ослабить. Пожалуй, вписывать его имя в роковое письмо и тем самым затевать с ним смертельную схватку все же слишком опасно. Но вот просто предоставить письмо императору, чтобы тем самым усилить свое влияние, можно попытаться.

– Но как достать это письмо? – произнес Нарцисс задумчиво. – Допустим, я мог бы, с твоей помощью, уговорить императора пошарить в доме этого Пизона. Ну и что? Пока мы будем ломиться в ворота, Пизон уничтожит письмо. Выкрасть письмо? Но для этого нужно точно знать, где оно лежит (Пизон, конечно, не держит его на виду, а обыскать весь дом и не попасться вор вряд ли сумеет). Однако мы не знаем, где пизонов тайник. Получается, Пизон сам должен передать это письмо нам, то есть его нужно обмануть. Какой-нибудь всадник или сенатор, претворившись республиканцем, попросит Пизона дать это письмо «почитать», а затем, получив его, передаст его нам… Как тебе это нравится?

– Неплохо, – качнул головой Паллант. – Но где взять такого всадника или сенатора? Я такого не знаю.

– Есть у меня один. Некто Марк Орбелий, он из всадников. Ты, кажется, знаешь его: одно время он служил у императрицы и однажды по глупости нахамил тебе.

Паллант был удивлен, насколько он мог быть удивлен после всего того, чему ему пришлось удивляться в этот день:

– Как? Тот раб? Который бежал из эргастула?

– Да, тот самый беглец. Раз он будет помогать нам, ты, я надеюсь, не будешь преследовать его?

Напоминание о здоровенном рабе Мессалины, оказавшемся всадником, больно кольнуло Палланта (своим могучим торсом дерзкий раб тогда как бы бросил вызов его мужественности, увы, изрядно пообносившейся и поистратившейся). Впрочем, дело дороже амбиций, и Паллант буркнул:

– Ладно, чтоб ему захлебнуться в Стиксе… Пока он будет служить нам, может с моей стороны ничего не опасаться. Только скажи, откуда ты знаешь его?

– Вот и замечательно! – улыбнулся Нарцисс. – А о том, как мы с ним познакомились, я расскажу позже… Сегодня Марк Орбелий узнает, что ему надлежит совершить. Предвижу тут маленькую трудность: он, насколько мне известно, беден, как последний плебей, а для того, чтобы втереться в доверие к такому богачу, как Пизон, нужно быть богатым. Ему надо дать денег, я же в последнее время много растратил…

– Я дам денег. И не из казны, а своих, – сказал Паллант, живо сообразив, куда гнет Нарцисс. – Миллиона сестерциев на первое время, полагаю, будет достаточно?

– О да…

– Мой раб доставит их тебе сегодня вечером. (Паллант покосился на водяные часы.) Кстати, ты должен скоро проверять караулы. Вот пароли…

Перед тем, как покинуть кабинет Палланта, Нарцисс поставил на стол перед Паллантом пузырек с мутной жидкостью и сказал:

– А это тебе для укрепления твоей мужественности, Паллант…

Нарцисс уже давно как убрался на свои посты, а Паллант все не притрагивался к пузырьку – он сидел совершенно неподвижно, стиснув зубы. Нарцисс, когда-то отравой лишивший его мужской силы, теперь сунул ему какую-то гадость, будто бы способную ее вернуть. А что, можно попробовать…

Только пусть Нарцисс не надеется, что исправленное может быть прощено.