Текст книги "Гроза над озером (СИ)"
Автор книги: Оксана Зиентек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Так чего ж ты тянешь, дурак? С нашими ли кошельками от такого тестя отказываться? А жена… Ну, что "жена"… ты за последний год как часто дома бывал?
– Да уж. У самого-то тесть… – Хмыкнул Каи, успокаиваясь и снова возвращая лицу привычное насмешливое выражение. – Ладно, поговорить – это хорошо, но у тебя хоть крепость есть. А куда я жену приведу? В крестьянскую хату?
– А ты был уже в своем поместье? – Живо поинтересовался Арне. И тут же хлопнул себя по лбу. – Ну что я спрашиваю?! Конечно, не был, замотался тут, мне помогая.
– Ничего, успеется. – Каи остановил друга, не давая рассыпаться в дальнейших благодарностях. – Сейчас мы поможем тебе, потом ты поможешь нам. Вместе место для бурга выберем, зимой дерево заготовим, потом укрепления поставим…
Так беседуя, рыцари присели возле стены, найдя более-менее укромное место. Их заветная мечта, получить новые земли и связанное с ними богатство, сбылась. Теперь приходило осознание, сколько труда придется вложить, чтобы эти земли действительно стали принадлежать им. Пока же, прислушиваясь к звукам, раздающимся из ночного леса, мужчины чувствовали себя сродни мальчишкам, впервые выгнавшим коней в ночное.
На рассвете, едва солнечные лучи окрасили розовым горизонт, дед Соберад взял дерюжку, которой прикрывался в эту ночь, закинул на плечо косу и потопал к воротам.
– Куда тебя несет, отец? – Уважительно, помня наставления командира, обратился к нему один из караульных. – Прямо разбойникам в пасть?
– Ты, "сынек", за меня не переживай. – Отмахнулся от такой заботы дед. – Где там твои разбойники, я не знаю. А вон там скотина голодная стоит, коровку кашей из котла не накормишь.
– Так а если нападут? – Не сдавался парень. – Убьют ведь.
– И что? – Скептически прищурился дед. – Ну, нападут. Ну, убьют… Нашел чем пугать.
Это презрение к смерти, не нарочитое, не показное, достаточно впечатлило парня, чтобы приоткрыть ворота. Внимательно оглядеть окрестности перед этим он, правда, не забыл, чем вызвал одобрительный кивок деда.
– Радко! Ты куда, перуньскый поджутку? – Баба Зоряна уже спешила следом, на ходу поправляя платок.
– Да я споро обернусь, кохане, – попробовал отмахнуться от нее дед, но не тут-то было. Зоряна упрямо топала следом, перекинув через плечо вторую дерюжку.
– Вот так-то, сынек, – развел руками дед, поймав на себе вопросительный взгляд солдата. – От жены тебя и боги не спасут.
Эта негромкая перепалка разбудила Арне, прикорнувшего там же, у стены, в ожидании штурма. Встав, он с наслаждением потянулся, внимательно оглядывая двор. Убедившись, что за время его сна ничего важного не случилось, рыцарь пошел к колодцу, где уже суетились пара солдат, черпая воду для коней.
– Остальную скотину тоже напоите. – распорядился он, подходя.
– Конечно, господин, сделаем! – Тут же откликнулся Тэде. – Как можно, коровку обижать! Вон, дед с бабкой сейчас травы накосят…
– Какой травы? – не понял спросонок Арне.
– Обычной. – Терпеливо пояснил Тэде. – Мы ж вчера вечером по тревоге на телегу все, что уместилось, покидали и примчались. А скотинку кормить надо.
– Мд-а-а, действительно, надо. – Арне задумчиво почесал затылок. – Говоришь, дед с бабкой пошли траву косить?
Дождавшись утвердительного кивка, прошел в сторону телеги с поселенцами, где уже суетилась старая Марыля, гремя утварью и, видимо, готовясь доить коров.
– Доброго утра! – Поздоровался первым из уважения к почтенному возрасту.
– И пану доброго утречка! – Приветствовала его бабка. Хотела, видно, спросить что-то еще, уже даже открыла рот, но передумала и промолчала.
– Жена моя проснется, молока ей отнесешь. – Распорядился Арне. – И раненых напоишь. Остальное поделите, чтобы на всех хватило.
– Да как же его на всех поделишь? – ахнула старуха, – Коровки-то всего две.
– Ну, кашу заправите, или похлебку… Людям силы нужны.
Распорядившись, рыцарь нашел оруженосца и велел поднимать отряд.
– Ты куда-а-а? – Каи, позевывая, явно еще пытался проснуться.
– Надо проверить окрестности. – Ответил Арне, мысленно уже будучи в дороге. – Мы не можем сидеть здесь, словно мыши под веником. Если в округе спокойно, начнем выводить людей на работы.
– Рискнешь?
– А куда деваться? Они не хуже меня понимают, что каждый день взаперти приближает голодную зиму. Бабы будут работать, солдаты – по-очереди охранять. Если далеко не заходить, подмога из бурга успеет…
– Ну, тебе лучше знать.
Гримница тоже проснулась довольно рано. Увидев над собой гладкие доски потолка, некоторое время лежала. Пытаясь осознать странный и страшный сон. Однако, уже первые же звуки, донесшиеся из-за окна, вернули ее обратно в явь. Оглянувшись, княжна убедилась, что ничего не изменилось со вчера, она по-прежнему в тереме у дядьки Межамира, мертвых не вернуть, а за стенами замка по-прежнему разгуливают чужаки.
О том, что солдаты, готовящиеся сейчас держать оборону, такие же чужаки, как и те снаружи, княжна не задумалась. Привычный с детства мир снова перевернулся, заново распределив роли своих и чужих. Ее люди, те, которые "свои" вчера ввязались в драку, чтобы спасти совершенно чужих лужичан. Хотя половина солдат и понимать-то спасенных толком не понимает… Лужичане!
Гримница подхватилась с постели, спеша узнать, как там дела у Милана и Добравы. Она помнила, что парень вчера перестал метаться в жару, помнила ощущение страшной усталости, хотя, казалось бы, она просто подержала его за руку. Но в то, что такие страшные раны могут затянуться просто так, в одно мгновение, Гримница не верила.
Метнувшись за платьем, она слегка поморщилась.
– Вот же ж…! – В сердцах высказалась Гримница, надеясь, что мужу (где бы он сейчас ни был) легонько икнется. Сказалась ли вчерашняя усталость, или действительно Арне перестарался, но все тело ныло, словно она вчера мотыгой работала.
Впрочем, посидев немного и прислушавшись к себе, княжна решила, что не так все и плохо. Мышцы ныли, но это была приятная усталость, какая бывает от долгой, не не непосильной работы. Пришлось вставать и идти, жалея, что мужа рядом не оказалось, а, значит, и высказать наболевшее некому. Но только выйдя за дверь, княжна и думать забыла о своем, слишком о многом надо было тревожиться прямо сейчас.
– Доброго утра! – Шепотом поприветствовала Гримница Ванду. – Как он?
– А-а? – Отозвалась та, дернувшись. Оказалось, знахарка задремала, сидя на лавке в ногах у раненого. – Доброго, княжна!
Ванда прислушалась к дыханию парня, потянулась рукой, проверить лоб и довольная кивнула.
– Спит. Спала горячка, хвала богам. Теперь осталось только отлежаться, пока раны не затянутся.
– А девушка?
– Добрава-то? – Ванда хмыкнула, показывая на девушку, которая так и спала на полу, уютно свернувшись под теплым плащом. – Пусть спит пока, после зелья до обеда проспать должна. Бока, наверное, болеть потом будут, но это уже не смертельно.
– Надо было, наверное, попросить кого-нибудь, чтоб на лавку переложили, – предположила Гримница, осторожно обходя девушку.
– Побоялась я, мало ли, что ей там снится. Перепугается еще, а проснуться сразу не сможет… Пан с утра заходил проверить, укрыл ее.
– А не сказал он, куда собирался? – встрепенулась княжна.
– Да я не спрашивала, – словно оправдываясь, развела руками знахарка. – А тебе разве не сказал?
– Я его с ночи еще не видела. – Смутилась Гримница, чувствуя себя настоящей ленивицей. Муж в который раз поднялся ни свет, ни заря, а она даже не услышала.
– Заботливый, значит. Жалеет. – Довольно подытожила Ванда. – Пан тут уже с утра по крепости носится… то есть, с ночи. – Поправилась она, глянув в сторону окна. – Пойду, может, наши у костерка уже травок каких-нибудь заварили. – Продолжила она, пытаясь сдержать зевоту.
– Мне остаться тут? – Спросила княжна, с опаской глядя на спящего Милана. Но знахарка только махнула рукой, мол, за короткое время ничего не случится.
Во дворе женщины застали группку лужичан в окружении заксонских солдат. В первый момент Гримница испугалась, не поняв происходящего. Но присмотревшись, обнаружила, что сельчане совсем не выглядят испуганно. Да и солдаты поглядывают больше в сторону ворот, чем на "пленников".
– Дорого утречка, княжна! – Окликнула девушку баба Марыля, выходя из-за телеги.
– И тебе, бабушка, доброго! – Откликнулась Гримница. И, уже обращаясь к остальным, – Здравствуйте!
Ответом ей был нестройный хор голосов, приветствующих молодую госпожу.
– Что здесь происходит? – Спросила княжна, стараясь говорить твердо, чтобы у солдат мужа не возникло никаких сомнений в ее праве спрашивать.
– Да вот, госпожа, решили за припасом выбраться. – первым ответил ей Фите, выходя из-за руин сарая.
– А как же осада? – Удивленно спросила Гримница, оглядывая добытчиков.
Первое, что она отметила, отсутствие в группе детей. Все, даже мальчик, спасенный вчера вместе с матерью, оставались в крепости под присмотром бабы Марыли и Красавы. За припасом выбирались дед Радко с женой, Ясько с товарищем, незнакомая женщина из новых и Фите с Тэде, ради такого случая примкнувшие к поселянам, а не к своим.
– Да нет пока никакой осады, госпожа. – Пояснил один из солдат, уважительно поклонившись. – Господин с утра уже проверил ближние подходы. Сейчас отряды прочесывают лес.
– Тогда, я иду с вами.
– Не стоит, госпожа. – Неодобрительно покачал головой Тэдее. – Господин Арне будет недоволен.
– Мой муж тоже не прячется от опасности. – Гордо ответила Гримница, потуже затягивая на затылке концы головного плата.
– Пану сами боги велели, а ты, княжна, лучше не лезла бы на рожон. – Дед Соберад говорил тихо, чтобы слышали только свои. Однако, Гримница упрямо мотнула головой.
– Один раз я уже попыталась отсидеться в укрытии. Сам видишь, деда, чем это закончилось.
– А чем закончилось? – Дед нарочито удивленно поднял брови. – Замуж вышла за хорошего пана. А так бы Чур знает сколько в девках куковала, пока князь бы про нас вспомнил.
– Опомнись, старый! – возмутилась Зоряна, – А как же Мирко, Межамир – это ж все други твои…. – Она зажала себе рукой рот, но и Гримница, и старик поняли, что вспомнила она в тот момент не про друзей мужа, а про сына.
– Межамир хорошо понимал, когда надо напролом переть, а когда – отступить. – Ответил дед, упрямо задрав подбородок. – Если б воевода знал, что нас свои же продали, он бы зазря людьми не разбрасывался. У-ух, найти бы того паскуду… Не с пана, с него за сынка спрашивать надо…
– Пойдемте, что ли… – Тихо подал голос Фите. – Работа сама себя не сделает.
– И то правда. – Дед согласно кивнул и на правах старшего скомандовал. – Пошли, что ли, хлопчики? А ты, княжна, раз увязалась за нами, бери во-он ту шмату, будешь траву носить.
Гримние ничего не оставалось, как прихватить с телег еще одну дерюгу и небольшой отряд работников двинулся за ворота.
– Ма-ама! – ребенок завопил, рванувшись было за матерью, но был пойман ловкими руками Марыли.
– А куда-куда-куда…? – Старушка подхватила малыша, выуживая откуда-то из складок фартука сухарик. – Хоть, пойдем коника кормить. Кось-кось-кось, коник будет хлебек кушать, коник будет Славка слушать….
– Хле-ебек? – Тут же потянулась к старушке Вися. Наголодавшись несколько дней, девочки теперь не упускали случая выпросить что-нибудь из еды. Солдаты постарше сокрушенно качали головами, выделяя из своей пайки лучшие доли. Старухи лишь хмурили брови, дескать, не напасешься, и тут же сердобольно совали малышкам кусок полакомее. Вот и сейчас, Марыля порылась в том же бездонном кармане, доставая еще один сухарь и протягивая его Висе.
– А хоть с нами, детка. Пойдем коника кормить, на коника смотреть…
– Не привык он без меня. – Немного виновато пояснила женщина, облегченно выдохнув, когда увлеченный малыш потопал вслед за нянькой. – Все за собой таскала…
– Единственный? – понимающе усмехнулась Зоряна.
– Единственный. – Женщина грустно кивнула. – У нас с Болеком долго детей не было. Уж как мы радовались, когда Славек родился…
Зоряна молча кивала. Даже солдаты вслушивались в нехитрый разговор поселян, полушепотом поясняя друг другу незнакомые слова. Было в этой истории что-то такое простое, житейское, что касалось каждого: и закса, и венда…
– Давно мужа нету? – Вдовий плат пришлой не оставлял сомнений и Зоряна спросила, справедливо рассудив, что вдовству этому уже не один месяц. Вряд ли в переполохе последних недель женщина смогла бы позаботиться о надлежащем уборе.
– Скоро три года. – Поселянка грустно улыбнулась. – Я и привыкла уже… почти. Буря их с мужиками в лесу застала. Сук с дерева обломало, говорят, мой даже охнуть не успел… – Она тряхнула головой, словно отгоняя грустные мысли. – мне бабы сразу говорили, Славка не баловать, а я… – женщина махнула рукой.
– Ну и правильно! – Успокоил ее дед. – Что ж то за мать, что свое же дитя не побалует. Ты не переживай, Марыля – баба добрая, дитя не обидит. Заиграется твой Славек сейчас с малыми, а там и мы вернемся. – Женщина только кивнула.
– А как тебя зовут-то, молодуха? – Спохватилась Зоряна, что так и не знает имени женщины. – Вчера-то не до расспросов было. Натерпелись, видать…
– Да мы-то что… Я с мужиком каким-то рядом шла и парень с девочкой той, Добравкой, рядом были. Как все закрутилось. – она с опаской поглядела на солдат, но продолжила, – они меня в какой-то овраг спихнули, я и испугаться не успела. А там – ежевика. Я Славечка обхватила, чтобы не оцарапался, и кубарем вниз… Очнулась уже, когда хлопчик, – она кивнула на Яська, по-нашему позвал.
– Повезло, считай. – Вступил в разговор Тэде. – Вовремя мы на вас наткнулись. Ты не думай, у нас в королевстве за разбой и мародерство оно наказание – смерть. Они ж… – солдат на миг запнулся, видно, подбирая слово поприличнее, – … засранцы, ни чужих, ни своих не жалеют. Так что наш господин – в своем праве.
– Та я ж ничего… – женщина вздохнула. – Я только со страху чуть не померла, когда из тех кустов выбралась, а тут – опять заксы… Беляной меня зовут. – Спохватилась она.
Несмотря на серьезность обстановки, заулыбались все, кто понял разговор. А Ясько не удержался и хмыкнул. Имя "Беляна" соответствовало женщине примерно так же, как имя "Ружа" – кусту ежевики. Только и того, что обе колючие.
Женщина была красива той зрелой красотой, которая наступает ближе к тридцати, когда тело уже избавляется от юношеской угловатости, но еще не успевает утратить силу и упругость. В семье Беляны явно не обошлось без кочевников с далекого востока, ни у кого из местных не было таких жгучих черных глаз. Да и волосы, которые, по обычаю вдовства, не полностью прикрывались платом, были черными, словно грива вороного коня. Ранняя седина очень хорошо виднелась в таких волосах, рассказывая свою историю о нелегкой вдовьей доли.
– Вот и ладно, Беляно. У нас вам в хлопчиком хорошо будет. – Подытожил разговор дед Соберад. – Пани-вон, – он кивнул на Гримницу, молчавшую всю дорогу от замка, – не даст соврать. А теперь, за работу!
Работа оказалась не такой страшной как ожидала Гримница. Конечно, нельзя вырасти в отдаленной крепости, заниматься там хозяйством и не знать, откуда берется сено для скотины. Но самой княжне работать на покосе пока не приходилось. Если так подумать, ей вообще не приходилось делать тяжелой крестьянской работы, рукодельничать только, да еще готовить. Но готовить – это так, в охотку. Если захочется, например, для себя с подружками блинов напечь или дядьку воеводу пирожками побаловать.
Идя с поселянами к ближайшему лугу (дед распорядился начинать с того что ближе), Гримница представляла, как будет сейчас обливаться потом, размахивая тяжелой косой, и переживала, как бы не отстать от остальных. На деле же, оказалось, что косить будут мужики, то есть, дед Радко с Яськом и Фите.
Тэде порывался было заменить деда или мальчишку, но был урезонен товарищем. Оказывается, при штурме старого солдата нешуточно зацепило стрелой, и только помощь лекарей помогла ему так быстро встать на ноги. Во многом, этим и объяснялось желание Тэде осесть наконец-то на земле. Так что ему, как и Гримнице, пришлось смириться с ролью "подай-принеси-подбери".
Там, где трава не была вытоптана заксонскими лошадьми, косари широкими движениями клали траву в валки, а женщины споро сгребали ее, укладывая на ткань и увязывая в большие тюки. Эти тюки они потом тащили на спине в замок, там высыпали в углу в одну кучу и почти бегом бежали обратно, чтобы успеть принести еще.
Конечно, княжне никто не позволил таскать на себе тяжести, велев сгребать и увязывать. На ее возмущения, что она ничуть не слабее Зоряны, та ответила коротко: "Мне не рожать".
После первого похода Фите вернулся злой, как шершень, костеря на все заставки десятника.
– Я ему говорю, мы телегой быстрее справимся, а он мне: "Без позволения господина – не дам". – Размахивая руками возмущался он. – Я ему говорю, что для солдат же безопаснее, если быстро вернемся, а он мне: "Сломаете ось на колдобинах, а мне – перед господином отвечать".
– Без господина, говоришь, не даст? – топнула ножкой Гримница. – А ну, пойдем!
– Дело говоришь. – Одобрил дед, переводя дух.
Проводив взглядом уходящих в гору носильщиков, он повернулся к Яну.
– Отдохни, сынек. Нам еще работать и работать сегодня, не надорвись.
– Так ведь это ж для той коровы, что пан нам за просто так отдать обещал. – Солидно заметил Ян, совсем по-взрослому опираясь на косу. – Как же я пану в глаза смотреть буду, если загубим скотину? И малым без молока плохо…
– Твой пан у тебя корову со двора свел, а ты ему теперь сапоги лизать готов, что обратно вернул. – Злобно заметил второй мальчишка, сплюнув себе под ноги.
С самого первого дня он так и держался особняком. Помня слова Арне о том, что хлеб даром никто есть не будет, он исправно выполнял любые поручения, однако на все попытки сблизиться не отвечал. До сих пор никто, даже дед Соберад, не знал, как его зовут на самом деле. Но все понимали, что только надежда найти потерянную родню удерживает его в поселении.
– Кто у меня со двора корову сводил, того я не видел. – Философски заметил Ян, внимательно разглядывая косу и, на всякий случай, приходясь по лезвию оселком. – А кто ее вернул, то знаю. Пошли дальше работать, дедо, что ли? – Степенно обратился он к Собераду и пошел к дальней кромке поля, где еще оставался островок травы.
– Ты не сердись на него, хлопце. – Дед только сокрушенно покачал головой, глядя на то, какой силы ненависть снедает десятилетнего мальчишку. – Тебе – своих искать, ему – семью кормить. Каждому из вас боги свой путь отмерили, каждому его и идти.
– Но, деда, ты-то как можешь?! – парень аж ногой притопнул от возмущения. – Ты же говорил, что у тебя заксы сына убили… Ты же с ними поквитаться должен хотеть…
– А старшего моего горячка спалила, – заметил дед, – а второго – медведь в лесу заломал. Так что же, мне теперь с болячкой квитаться и со зверьем лесным? А за заксов, ты не переживай, с ними я наперед расквитался. Двадцать лет в походы на них ходил со старым боярином.
Ты подумай, хлопце, – наставительно добавил он после паузы, решив, что дал достаточно времени, чтобы осознать его слова, – чего ты хочешь, и что можешь сделать сам, без панской помощи. А тогда уже будешь думать, когда говорить, а когда промолчать.
Неизвестно, что ответил бы парень, но в этот момент от замка подъехала телега. Правил конями Фите, а рядом с довольным видом сидела Гримница.
– Ты представляешь, дедо, – возбужденно начала она, едва успев спрыгнуть на землю, – он мне говорит, чтобы я хозяйством занималась. А имуществом, мол, муж мой распоряжаться будет. А я ему говорю, чтоб он солдатами своими командовал, а кони и телеги – это и есть хозяйство. И коровы – тоже. Не даст сейчас телегу, завтра пустую кашу хлебать будет!
– Тихо, тихо, княжна. – Усмехнулся дед в седые усы. – Развоевалась тут… Небось, чихвостила бедного мужика прямо при солдатах?
– Ну что ты, дедо! – княжна возмутилась, мгновенно посерьезнев, – за такое меня бы и дядька Межамир по голове не погладил. Сам знаешь, ключницу при чернавках не ругают.
– Ну и молодец. Давайте грузить!
Теперь дело пошло быстрее. Загонять телегу к само реке Фите не решился, десятник с него и правда голову мог снять за сломанную ось. Но и так, одно дело – носить дерюги со свежей травой до ближайшей дороги, а другое – в крепость, под горку. Подоспевшая Беляна оставила бабу Зоряну помогать княжне. А сама пошла по краю луга, ловко работая серпом. Так получалось даже лучше, именно там, где луг вплотную подходил к глубокой балке, сохранилась высокая сочная трава.
Телега успела дважды съездить и вернуться, работники – перейти с этого луга на небольшую, расположенную близко к опушке поляну, когда дед Сберад скомандовал.
– Хватит на сегодня.
– А может… – Сунулась было баба Зоряна к мужу, но была остановлена строгим.
– Хватит, я сказал. А то не разогнетесь завтра, а нам еще в поля выходить.
– Это я-то не разогнусь?! – Подбоченилась старушка, строго глядя на мужа.
– Да за тебя-то, жабка моя, я спокоен, – рассмеялся дед, – а молодые, те точно не разогнутся.
– То-то же! – Беззлобно погрозила баба Зоряна, с видимым облегчением укладывая на телегу последнюю охапку травы.
– Не-е, ну, если надо… – Ясько немного неловко, явно осторожничая, пожал натруженными плечами, – Я мог бы еще косить.
– Так ведь покос бросать – работы жалко. – Возразил Тедэ, раньше других понявший опасения деда. – А в крепости много на сушку не разложишь. Да и обедать пора.
– Да обед прошел уже давно, – рассмеялась Беляна, – но раз уж вспомнили… Поехали, посмотрим, что нам сегодня накашеварили.
Во время работы никто из поселян не говорил об опасности, грозящей снаружи, но многие вздохнули с облегчением, оказавшись за надежными стенами. Особенно это касалось солдат, которые и так не проявляли особой радости подставляться под стрелы за пяток чужих баб.
Долгожданный обед получился быстрым и суматошным. Зареваный Славек не отлипал от матери, буквально, не давая той кусок хлеба до рта донести. Мира и Вися поочередно висли то на бабе Зоряне, то на Гримнице. Ясько о чем-то тихо переругивался с Красавой. Одна баба Марыля, кажется, наслаждалась обедом, степенно запивая травяным взваром подсохший хлеб.
– Ты, Зоряно, как хочешь, а в другой раз я иду с вами. – Сказала старушка, дожевав свой хлеб. – Годы мои уже не те, чтобы с кучей сопливой детворы возиться. Это ж не люди, это ж малые мыши! Только отвернулась, одно уже к колодцу лезет, другое – к лошадям… Красаве дите разбудили, оно орет, она ворчит…
– А и нех поворчит. – Не впечатлилась баба Зоряна. – Можно подумать, в своей хате при двух старших-то, никто бы не шумнул… Она коров хоть доить помогала? Или ты сама?
Марыля отмахнулась, мол, какая разница, а Зоряна только осуждающе покачала головой.
– Ишь, совсем баба в пани заигралась. Можно подумать, мы не видели, как они раньше жили.
– А что? Хорошо они раньше жили. – Отозвалась Марыля. – Не хуже вас с Радком. Мужик у Красавы толковый, она при нем и любленная была, и балованная…
– Однако ж, и корову доила, и овец гоняла, и гусей щипала. – Не унималась Зоряна.
– Ладно вам, сороки. – Прервал сплетни дед. – Раз поели уже, пошли делом заниматься.
Понятно, что накосить травы, пусть и на изрядно попорченном луге, – это не самое главное. Теперь надо было найти место, чтобы разложить "урожай" на просушку. Такое, чтобы по нем не топтались караульные, чтобы не бояться случайной искры из костра, чтобы не опасаться, что пока ты ворошишь сено, на голову упадет обгоревшая балка. Как бы то ни было, к вечеру скотина сыто пожевывала свежий корм, каждый свободный уголок двора был занят сеном, а люди смогли наконец-то отдохнуть.
– Так и привыкнем жить на возах, как те дикуси со степей. – Вздохнула баба Зоряна, поудобнее устраиваясь на освободившихся от сена дерюгах. – Идите сюда, пташечки, будем спать.
Девочки свернулись клубочками, как котята, уютно устроившись между двумя старушками. Вися уснула, даже не став требовать сказку. А Мира, что долго лежала, прислушиваясь к голосу деда Соберада, собравшего у небольшого костерка нескольких заксов постарше.
– … А звали ту княжну Стокроткой. – Неспешно рассказывал дед то ли сказку, то ли быль из давних-предавних времен. – Говорят, любил ее князь больше жизни. Всех женихов от дочки отваживал, ни один не казался ему достойным зятем. А княжна, словно ему назло, взяла и полюбила простого хлопа.
– И что? Кто ж принцессу спрашивать будет, кого она там любит? – Спросил один из заксонцев, пока другой переводил речь деда товарищам, не знавшим вендского. – Любовь – это для таких, как мы. Благородным господам не до любвей всяких там.
– Э-э, не скажи. – Дед усмехнулся, но не дал сбить себя с мысли. – Княжна с характером оказалась, вся в отца. Не пойду, говорит, за другого. Живому и мертвому буду верна.
Рассердился тогда князь и выслал дочку с селянами в поле. Думал, хлебнет она простой жизни, обратно в терем запросится. А жениха ее на другое поле выслал, чтобы не смел помогать.
– И что, неужто сдалась принцесса? – Снова спросил кто-то.
– Говорю ж, упертая оказалась. День отработала, ноги стерней исколола, руки серпом порезала, но не отступилась. На другой день назначил князь ей еще больше работы, пришла княжна обратно, без сил шатается. А все равно на своем стоит.
– Разве ж можно так с любимым дитем? – Обсуждающее покачал головой Тэде. – злые у вас князья.
– Не злые, а суровые. – Строго поправил его дед. – И потом, давно это было. Так о чем это я?… А, вспомнил, на третий день дал князь дочке еще больше работы. Думал, вот теперь-то покорится строптивица отцовской воле. А вечером, когда пришли слуги забирать с поля княжну, не оказалось панны в поле. Только серп лежит на земле, да цветок стоит среди колосьев, красоты редкой.
Солдаты загомонили, обсуждая сказку. Взгляды их то и дело обращались к фигурке Гримницы, стоящей на стене у ворот. Ее сегодняшний поступок разделил заксов на два лагеря. Одни восхищались госпожой, считая ее достойной женой для рыцаря: не боящийся самой замарать руки и точно знающей, где и что у нее в хозяйстве лежит. Другие, наоборот, ворчали, что негоже госпоже самой граблями махать, как крестьянке какой-то. Дескать, хоть и принцесса, а совсем себя вести не умеет. Ни потешиться господину с такой женой, ни в люди выйти…
Арне вернулся поздно вечером. Уставший и изученный, пахнущий потом, кровью и чем-то мерзким, что не мог перекрыть даже запах луговых трав.
– Мне завтра придется уехать. – Сказал он вместо приветствия, едва Гримница успела к нему подойти. – Каи остается в замке за старшего, он знает, что делать и солдаты его послушают. Ты береги себя, зря за ворота не высовывайся. Мы, конечно, разгромили банду мародеров, но всех ли поймали…
– Иди спать, измучился совсем. – Решилась позвать его Гримница, видя, что ее явно выпроваживают со двора.
– Я сейчас, только кое-что улажу.
Стоя у окна, княжна наблюдала, как Арне обливается водой из колодца, пытаясь смыть с себя усталость и запахи дороги. Он долго оттирался пучком свежего сена. Потом, переговорив о чем-то с проходящей мимо Вандой, снова стал натирать себя какой-то травой…
В комнату рыцарь вошел, когда Гримница уже почти спала, сморенная дневной непривычной работой. Посидел немного, осторожно перебирая кончиками пальцев роскошные волосы жены, а потом легонько тронул ее а плечо.
– Мм-м? – Сонно спросила княжна, поворачиваясь к мужу. И тут же резко села на кровати, таким серьезным было его лицо. – Что?
– Да… так. – Арне помолчал, выбирая, видимо, что можно сказать, а что – не нужно. – Поймали мы одного из мародеров, что ваших людей рубил. Допросили, как водится… – Арне поморщился, вспоминая, а у Гримницы внутри все похолодело от понимания, чем таким могло пахнуть от мужа.
– Да. – Не стал оправдываться он, видя, как невольно отшатнулась жена. – И таким мне тоже приходится быть, если не хочу сдохнуть в этом твоем замке от голода, словно крыса в норе.
В общем, он назвал имя того, кто отдал приказ уничтожить пленных вендов.
– Кто? – Дядька Межамир, наверное, сейчас гордился бы своей воспитанницей. Или, наоборот, огорчился бы. Всю жизнь он пытался защищать девочку от правды войны, но с таким лицом, с такими глазами рыцари выходят на решающий бой. Арне это видел. И оценил.
– Он назвал имя. – Повторился он. – Рыцарь фон дер Эсте.
– Но ведь… – Теперь Гримница выглядела растерянной. Приготовившись услышать имя своего главного врага, она ожидала не такого.
– Я доверяю брату, – перехватил Арне ее взгляд, брошенный в сторону окна. Туда, где во дворе расположились остальные рыцари и солдаты. И потом, Тиз все время был здесь, с нами. А, знаешь самое странное в этой истории? Он утверждал, что получил приказ лично от рыцаря фон дер Эсте.
– Это он тебе прямо так и сказал? – Спросила Гримница. – Не узнал, что ли?
– Именно. Он не знал, что фон дер Эсте – это я. Не узнал ни меня, ни Тиза.
– Кто же тогда отдал ему приказ?
– Хотел бы я знать.
* * *
– Как? Как такое могло случиться?! – Бушевал князь Мешко, потрясая скомканным пергаментом.
Ближники только разводили руками. Они прекрасно понимали причину княжьего гнева. В срочном письме сообщалось, что этой ночью княжич Лех сбежал из святилища.
Этот побег мог привести к непоправимому, мог снова поставить княжество на грань войны, причем, войны внутренней, междоусобной. Во-первых, о том, что случилось с княжичем, знали лишь несколько доверенных лиц. Для остальных, княжич мертв, отравлен врагами. И если сейчас предъявить народу живого княжича Леха и указать на "отравителя", то непременно найдутся те, кто посчитает более выгодным поверить княжичу. А недовольных и так хватает.
Во-вторых, в своей жажде власти Лех уже доказал, что не посчитается ни с какими потерями. А ведь и ста пятидесяти лет не прошло еще с того времени, как предки Мешка и Земовита (ну, и самого Леха, конечно) выиграли битву, объединив в одно несколько разрозненных княжеств. Им тогда противостоял именно такой претендент на престол: умный, сильный, не гнушающийся ничем. Никому не хотелось, чтобы новый князь начал укреплять свою власть на земле с помощью чужих копий.
Ну, и в-третьих, с княжичем была та же беда, что и княгиней. Лех унаследовал от родителей сильные способности, хотя никогда и не стремился их развивать. Что может сотворить обиженный, озлобленный, мучимый болью и зудом маг? Волхвы ведь не просто так опаивали его дурманящим отваром. Боги, сохраните князя и княжество!
– Земку, услал бы ты сына ненадолго к материной родне. – Пере бушевав, Мешко снова обрел способность рассуждать здраво.
– Не поедет. – Усмехнулся княжич Земовит, разводя руками. – Ты себя в его возрасте помнишь?
