Текст книги "Кто убил классическую музыку?"

Автор книги: Норман Лебрехт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 41 страниц)

На гребне этой химеры Билл Джадд и Сэмюэл Хоцинов из Эн-би-си придумали отправить телеверсии «Мадам Баттерфлай» и «Фигаро» в турне по Среднему Западу. Публика неплохо принимала оперы, но сборы были низкими, и Эн-би-би, поняв, что сентиментальная однодневка «Амаль» тяготеет скорее к Бродвею, чем к бельканто, прекратила выпуск оперных спектаклей. Бродвейские мюзиклы того времени шли «на ура», «Моя прекрасная леди» и «Вестсайдская история» собирали рекордное количество зрителей. Джадсон решил, что настало время вступить в игру. Он знал, что какой-то парнишка с нижних этажей возит по местным театрам французского мима. В 1958 году он вызвал Уилфорда и велел ему организовать в «Коламбия артистс менеджмент» театральный отдел для проведения гастролей бродвейских шоу в городах сети «Концертного сообщества».

Потрясенный представившейся возможностью войти на законных основаниях в «Коламбию» (в качестве платы за его назначение Дженис пришлось оставить работу), Уилфорд прекрасно понимал, что театр является лишь второстепенным полем деятельности, а для того, чтобы пробиться наверх, ему надо заниматься дирижерами. Он успешно провернул небольшую аферу, украв – по его собственным словам – четырех дирижеров у Джадсона и продав их в орегонский оркестр. Джадсон, вспоминал Уилфорд, «не любил меня за это»[417]417
  79 Decker A. Op. cit.


[Закрыть]. Джадсон, скорее всего, почти не обратил внимания на это событие.

А потом случилось так, что Портлендский оркестр выгнал слабого дирижера, в результате переворота лишился своего директора и пропустил большую часть сезона 1953/54 года. Уилфорд, услышав о неприятностях на его родном тихоокеанском побережье, предложил организовать приглашение нескольким дирижерам. Сезон, проведенный под его руководством, оказался лучшим за всю историю Портленда – Игорь Стравинский, Отто Клемперер, Артур Фидлер (дирижер «променад-концертов» в Бостоне), Фабьен Савицкий (племянник Сергея Кусевицкого), Пауль Штраус и – на десерт – близкий друг Штрауса Димитриос Митропулос, художественный руководитель Нью-Йоркского филармонического оркестра. Четыре звезды мирового уровня и два спутника – Портленд с трудом мог позволить себе такое, но Уилфорд обладал даром убеждения.

Он обратился к Митропулосу как к соплеменнику-греку, и тот сказал, что готов дирижировать бесплатно, если Портленд согласится рассмотреть кандидатуру его протеже Штрауса на пост художественного руководителя. Пока Митропулос не просил денег, Джадсон не мог возражать против вмешательства Уилфорда. «Митропулос был ключевой фигурой в этой операции, – говорил Филипп Харт, который вскоре после этих событий снова стал директором оркестра. – Его участие позволяло Уилфорду вести переговоры с другими крупными дирижерами»[418]418
  80 Интервью с автором.


[Закрыть]. Чтобы заполучить Фидлера, Стравинского и созвучного с ним Савицкого, Уилфорд отправился на поклон к Бруно Дзирато и умолял отпустить их из «Коламбия артистс менеджмент», бравшей с них комиссионные. Эту атаку на дирижеров Джадсона нельзя не назвать выдающейся по дерзости.

Хорошее чутье Уилфорд проявил в ситуации с Отто Клемперером, у которого в то время как раз возникли проблемы с американскими властями и с Джадсоном, исключившим его из числа своих клиентов. «У папы был сложный период, – вспоминала его дочь Лотта. – Власти отобрали у него американский паспорт [за дружбу с некоторыми подозреваемыми в сочувствии к коммунистам в Голливуде], у него совсем не было работы, и мы жили в скверной гостиничке в Нью-Йорке. И когда к нему обратился Роналд Уилфорд, это было просто замечательно»[419]419
  81 Интервью с автором.


[Закрыть]. Проворный молодой агент пригласил дочь дирижера, отличавшуюся привлекательной внешностью и незаурядным умом, на ланч и рассказал ей, какое незабываемое впечатление произвела на него оратория «Мессия», исполненная в декабре 1946 года в Солт-Лейк-Сити под управлением Клемперера. Этот концерт навсегда врезался в его память, и теперь он хотел, чтобы Клемперер дирижировал Портлендским оркестром.

Приглашение вырвало Клемперера из пучины депрессии и оживило его карьеру. «Я заплатил ему больше, чем другим, потому что он нуждался в деньгах», – рассказывал Уилфорд биографу дирижера[420]420
  82 Рассказано автору Джоном Лукасом.


[Закрыть]. «По-моему, я был немного влюблен в Лотту», – признался он в частной беседе[421]421
  83 Из личных источников.


[Закрыть]. Второго ноября 1953 года Клемперер дирижировал в Портленде увертюрой Вебера, «Маленькой ночной серенадой» Моцарта, «Дон Жуаном» Штрауса и Седьмой симфонией Бетховена. «Это был неважный оркестр, но он заставил их играть просто фантастически, – рассказывал Харт. – Люди по сей день помнят этот концерт в Портленде». Гонораром за выступление стала оплата проезда Клемперера в Лондон, где он возглавил оркестр «Филармония». Уилфорд, при всей своей неопытности, понял, что значит помочь дирижеру мирового класса снова встать на ноги. С этой минуты его лисьи глаза были прикованы к списку дирижеров.

«Стоило Роналду Уилфорду попасть в "Коламбию", как он превратился в Макиавелли», – говорила Мэри-Энн Цейтлин. «Я знал о его существовании, но никогда его не видел», – сказал Гарри Билл. Уилфорд пришел в «Коламбию» в 1958 году, возглавил дирижерский отдел в 1963 и стал президентом компании в 1970 году, по-прежнему не отрывая взгляда от списка дирижеров. Счастливчики вроде Шайлера Чейпина скользнули по сияющей кромке его амбиций и исчезли через несколько месяцев. Команда «голубых» сникла под гнетом все возрастающей враждебности; некоторые умерли от непонятных причин в довольно молодом возрасте, около тридцати лет, видимо, став жертвами пред-ВИЧ-синдрома. Билл Джадд ушел из компании в 1969 году, незадолго до того, как Уилфорд стал президентом, и создал свое маленькое агентство. «Биллу никогда не нравилась жизнь в крупной компании; он просто хотел представлять артистов», – грустно сказала его секретарша.

Главным артистом для Уилфорда стал Герберт фон Караян, царивший в большей части Западной Европы. Уилфорд испытывал к Караяну почти сыновнюю преданность. В жилах обоих текла греческая кровь, оба мечтали о господстве. Уилфорд рассматривал Караяна как уникальную историческую личность. «Я очень любил его, – признавался он. – Больше чем любил. Я его обожал»[422]422
  84 Интервью с автором.


[Закрыть]. «У них с Караяном было особое взаимопонимание, – подтверждала Дженис Уилфорд. – Роналд испытывал к нему огромное восхищение. Он был величайшим из дирижеров. Но я никогда не слышала, чтобы Караян говорил о чем-то, кроме дел».

В 1967 году Уилфорд ввел Караяна в Метрополитен-оперу, преодолев отвращение генерального директора Рудольфа Бинга к бывшим нацистам. На сцену «Мет» была перенесена зальцбургская постановка «Кольца нибелунгов», и она стала стартовой площадкой для американских амбиций Караяна, но следующий шаг, предпринятый для него Уилфордом, оказался неудачным. В 1969 году Уилфорд предложил кандидатуру Караяна Чикагскому симфоническому оркестру, где искали замену бесцветному Жану Мартинону. Совет попечителей пришел в восторг от перспективы делить художественного руководителя с Берлинским филармоническим оркестром, но когда Уилфорд рассказал о своей идее Караяну, тот не пожелал и слышать об этом. «Ему не нравилось в Америке», – рассказывала Дженис Уилфорд. Совет Чикагского оркестра проявил меньшее понимание. «Уилфорд все испортил, – сказал один из менеджеров. – Он не смог сдержать слово»[423]423
  85 Из личных источников.


[Закрыть].

За пульт Чикагского оркестра встал Георг Шолти, симпатизировавший «банде Стерна». Потеря доверия в одном из оркестров Большой пятерки была страшным ударом для любого музыкального менеджера, особенно для того, кто уже примеривался к гигантским сапогам Джадсона. Но Уилфорд, даже если и расстроился, никак не показал этого. Если Джадсон добивался восхищения администрации оркестров, то Уилфорд, понимавший, что сила на его стороне, был готов к враждебному отношению. «Мне действительно все равно, – пожимал он плечами. – Если у меня есть артист, которого они хотят, им придется брать его у меня»[424]424
  86 Интервью с автором.


[Закрыть].

Пусть его не любили – Уилфорду было достаточно, чтобы его боялись. Он увеличил число дирижеров в списке «Коламбия артистс менеджмент» с нескольких десятков до ста с лишним, получив полный контроль над самым главным товаром, в котором нуждались оркестры. Вопреки некоторым утверждениям, он не включал в свой список скучных дирижеров или неудачников. Он предпочитал не сокращать список, чтобы у клиентов и конкурентов создавалось ложное впечатление, будто Роналд Уилфорд держит в руках большинство действующих дирижеров. И он постоянно искал новые имена. Один независимый менеджер попытался (правда, безуспешно) поместить рекламу в «Мьюзикл Америка», взывая к оркестрам страны: «Почему вы не берете моих дирижеров? Роналд Уилфорд берет их. Каждый год».

Он делил своих дирижеров на две категории – «те, которые мне важны» и девяносто с чем-то прочих, и его предпочтения выражались в частом повторении этой фразы[425]425
  87 Например, в интервью с Натали Уин и со мной.


[Закрыть] и в том, что он призывал своих избранников чувствовать себя «действительно близкими людьми»[426]426
  88 Decker A. Op. cit.


[Закрыть]. К клиентам-дирижерам, представлявшим второстепенный интерес, он относился с безразличием, граничащим с презрением. Антонио де Альмейда, американский дирижер знатного европейского происхождения, сделал имя при Джадсоне и пользовался поддержкой сэра Томаса Бичема, пока не стал музикдиректором в Штутгарте. Приехав на родину, он встретил председателя совета Филадельфийского оркестра Уэнтона С. Бейлиса на светском рауте и был удивлен, узнав, что оркестр по совету Бичема пытался пригласить его на три концерта в следующем сезоне. «Мы все время спрашивали, но Роналд Уилфорд отвечал, что вы заняты, и предложил вместо вас [Сейджи] Озаву», – сказал Бейлис. «Он действительно показал мне письмо Уилфорда», – сказал де Альмейда, который поехал в Нью-Йорк, чтобы встретиться с агентом.

Вначале Уилфорд рассмеялся и назвал случившееся недоразумением. Когда же де Альмейда заявил, что уходит от него, он сразу стал серьезным и сказал: «Отлично. Но запомните – я никогда никого не беру обратно»[427]427
  89 Интервью с Антонио де Альмейдой, декабрь 1993 г.


[Закрыть]. Уходившие от него дирижеры – а решившихся на это было очень немного – понимали, что им будет трудно получить хороший ангажемент в США.

Доверяя своим инстинктам, Уилфорд предпочитал сам выбирать дирижеров и не любил, когда они обращались к нему по собственной инициативе. Урсула Стернберг, жена человека, рассказавшего Уилфорду о Марсо, пришла к нему в 1967 году, чтобы обсудить перспективы своего мужа после их возвращения в США. «Он был очень плохо расположен, холоден и неконструктивен, – сказала она. – Он показал мне ящик и сказал, что в нем полно дирижеров, которые там и останутся. Я выбежала на 57-ю улицу в слезах»[428]428
  90 Интервью с автором, январь 1995 г.


[Закрыть].

Хосе Серебриеру, уругвайцу, работавшему в середине шестидесятых годов с Леопольдом Стоковским в его последнем коллективе, Американском симфоническом оркестре, посоветовали переговорить с Уилфордом. «Он встретил меня словами: "Вам надо уйти от Стоковского. Этот человек разрушает оркестры"». Серебриер, проглотив оскорбление, нанесенное его кумиру, достал рецензии на свои последние концерты в Нью-Йорке. «Это меня не интересует, – сказал Уилфорд. – Все мои дирижеры получают плохие рецензии, но у всех есть работа»[429]429
  91 Интервью с автором, ноябрь 1994 г.


[Закрыть].

Наблюдая за полными надежд претендентами, толпившимися перед дверью его кабинета, Уилфорд громко смеялся над их неловким видом. «Кто-то из них пришел и сказал мне: "Я – величайший дирижер в мире". Я встал и ответил: "Ну что ж, приятно познакомиться с вами. Вы, по-видимому, во мне не нуждаетесь". Больше я об этом человеке не слышал. Ясно, что таким образом никто дел не делает», – усмехался он, рассказывая эту историю интервьюеру с Би-си-си[430]430
  92 Интервью, июнь 1991 г.


[Закрыть].

Единственным, что роднило его с Джадсоном, помимо демонического стиля работы, было поразительное ощущение времени. Уилфорд возглавил отдел как раз тогда, когда на сцену вышла целая плеяда талантливых молодых дирижеров, может быть последняя, которую суждено было увидеть миру. В нее входили итальянцы Клаудио Аббадо и Риккардо Мути, американцы Андре Превен[431]431
  93* Превен (Previn) Андре (р. 1929) – американский дирижер, пианист и композитор. Родился в Берлине, с 1939 г. живет в США. Изучал композицию у М. Кастельнуово-Тедеско, дирижирование – у П. Монтё. В молодости сочинял и аранжировал киномузыку и был известным джазовым пианистом. Дирижерский дебют состоялся в 1963 г. С 1965 г. работает с Лондонским симфоническим оркестром (главный дирижер в 1969–1979 гг., дирижер-лауреат с 1993 г.). В 1967–1970 гг. руководил Хьюстонским симфоническим оркестром, возглавлял Питтсбургский симфонический оркестр (1976–1986), Лос-Анджелесский филармонический оркестр (1986–1989), Королевский филармонический оркестр в Лондоне (музыкальный руководитель в 1985–1987 гг., главный дирижер в 1988–1991 гг.). Наиболее значительное из его сочинений – опера «Трамвай Желание» (1998).


[Закрыть]*, Джеймс Ливайн и Майкл Тилсон Томас[432]432
  94* Томас (Thomas) Майкл Тилсон (р.1944) – американский дирижер и пианист. В 1969 г. стал дирижером-ассистентом Бостонского симфонического оркестра, в 1971–1979 гг. возглавлял филармонический оркестр Буффало. В 1988–1995 гг. – главный дирижер Лондонского симфонического оркестра. В 1988 г. основал в Майами Симфонический оркестр Нового Света. С 1995 г. – главный дирижер Сан-Францисского симфонического оркестра.


[Закрыть]*, немцы Карлос Клайбер и Курт Мазур[433]433
  95* Мазур (Masur) Курт (р.1928) – немецкий дирижер. В 1955–1958 и 1967–1972.гг. возглавлял Дрезденский филармонический оркестр. В 1960–1964 гг. – дирижер театра «Комише опер». В 1970 г. стал главным дирижером оркестра «Гевандхауз». В 1991 г. возглавил Нью-Йоркский филармонический оркестр, в 2000 г. – Лондонский филармонический оркестр. С 2001 г. – руководитель Национального оркестра Франции.


[Закрыть]*; в Голландии появился Бернард Хайтинк, в Англии – Колин Дэвис[434]434
  96* Дэвис (Davis) сэр Колин (р. 1927) – английский дирижер. В 1958 г. дебютировал в Ковент-Гардене спектаклем «Похищение из сераля». В 1961–1965 гг. – музыкальный руководитель театра «Сэдлерс-Уэллс», в 1967–1971 гг. возглавлял симфонический оркестр Би-би-си, а в 1971–1986 гг. был музыкальным руководителем театра Ковент-Гарден. С 1995 г. – главный дирижер Лондонского симфонического оркестра.


[Закрыть]*, на американской сцене блистал японец Сейджи Озава. Маазель, Мета[435]435
  97* Мета (Mehta) Зубин (p. 1936) – индийский дирижер, один из популярнейших современных исполнителей. Учился в Вене. В 1958 г. стал лауреатом международного конкурса дирижеров в Ливерпуле. Возглавлял Монреальский симфонический оркестр (1962–1977), Лос-Анджелесский филармонический оркестр (1962–1977), Нью-Йоркский филармонический оркестр (1978–1991). С 1977 г. – главный дирижер Израильского филармонического оркестра (в 1981 г. утвержден его пожизненным руководителем). С 1998 г. – музикдиректор Баварской государственной оперы. Выступает с ведущими коллективами Европы и США.


[Закрыть]* и Баренбойм, входившие в окружение Стерна, в сети Уилфорда не попали.

Позднее Уилфорд приписывал себе заслуги в открытии этого поколения. «Я работал с большинством из тех, чьи дела сегодня веду, еще до расцвета их карьеры, – говорил он. – Аббадо был ассистентом в Нью-Йоркском филармоническом; никто его не знал. Когда я встретился с Мути, он был просто молодым флорентийским парнем. Озава, совсем еще мальчик, хотел получить въездную визу в США. Превен работал пианистом в джазе, он продирижировал одним-единственным концертом, и это я сказал ему, что он должен стать дирижером. Я делал то, во что верил. Я делал это еще до прихода в "Коламбию"; у меня был собственный бизнес»[436]436
  98 Интервью Би-би-си, июнь 1991 г.


[Закрыть]. Именно таким он хотел представить себя – преданным менеджером, ставшим благодаря своему чутью на таланты «делателем королей» в классической музыке. Конечно, этот образ не составлял и половины портрета невероятно противоречивой личности.

Он страстно желал власти и положения, но, достигнув их, пытался избежать публичности и отказывался от ярлыка «делателя королей». «Я не играю в Бога», – любил повторять он. Он изъяснялся на бесцветном жаргоне международных чиновников, но когда его настойчиво просили дать определение самому себе, говорил о своем «призвании». Он оценивал артистов беспристрастным взглядом скототорговца, но, поддавшись один раз чувствам, уже не мог сопротивляться их ауре. «В этом моя проблема, – признавался он. – Когда я слышу каких-то хороших музыкантов, мне хочется с ними работать. Я хочу понять, кто они, и как это у них получается, и что это вообще такое. Я хочу чувствовать это. Я хочу быть связанным с ними».

Пылкая, но скрытая эмоциональность Роналда Эндрю Уилфорда была его секретным оружием, осадной тактикой, настолько явной и непритворной, что – учитывая сулимые им золотые горы – мало кто мог ему сопротивляться. Когда Уилфорд завязывал отношения с дирижером, он обещал ему не блестящую карьеру, а всего себя без остатка. Наблюдателя мог позабавить процесс соблазнения, в котором соблазнитель выглядел явно более уязвимым, чем намеченная им жертва. Роналд Уилфорд, как милости, жаждал признания от всех и каждого, кто входил в его списки – а их было более шестисот. «В детстве мною часто пренебрегали, – признавался он, объясняя психоаналитическую основу своего поведения. – Это определило все мои эмоциональные проявления»[437]437
  99 Обе цитаты – из интервью Би-би-си, июнь 1991 г.


[Закрыть].

И он беззаветно отдался осуществлению столь поздно вознагражденной страсти. «Вернувшись домой с работы, он сразу хватался за телефон и продолжал работать. Потом он уходил на концерт, а после него – на ужин. Это никогда не прекращалось, – вспоминала его жена. – Для своих артистов он готов был разбиться в лепешку. Ведь от него зависели их жизни»[438]438
  100 Интервью с автором.


[Закрыть].

Первым, чью жизнь он преобразил, стад Озава. «Ленни Бернстайн прислал его к нам, когда я работал у Джадсона, – вспоминал Уилфорд. – Он плохо говорил по-английски, Я послушал этого паренька и сказал: "Я готов работать с вами в течение пяти лет – подпишем контракт?". Он сказал: "Да". Тогда я пошел [с ним] на тестирование акустики в филармонический зал Линкольн-центра, тогда еще не открытого. В Нью-Йоркском филармоническом… было три ассистента дирижера. Дело происходило в последний день филармонического сезона; их пригласили на две недели, чтобы пройти это тестирование. После репетиции все уходили на месяц в отпуск. Музыканты скучали, совершенно не обращали на них внимания, в задних рядах хихикали. Второй дирижер закончил, следующим был Сейджи. Я вдруг увидел, как этот парнишка, Сейджи, выбежал на сцену, и музыкантов словно что-то приковало к стульям, они выпрямились и заиграли»[439]439
  101 Интервью Би-би-си, июнь 1991 г.


[Закрыть].

В 1964 году он поставил Озаву во главе фестиваля «Равиния»[440]440
  102* фестиваль «Равиния» (Ravinia Festival) – летний музыкальный фестиваль, с 1936 г. проходящий в чикагском Равиния-парке. Самое непосредственное участие в фестивале принимает обычно Чикагский симфонический оркестр. Программа фестиваля предусматривает концерты симфонической, камерной, джазовой и популярной музыки, концертные исполнения опер и проч.


[Закрыть]* в Чикаго, на следующий год дал ему Торонтский симфонический оркестр, в 1970 году – оркестр Сан-Франциско, а через два года доверил ему вершину американской музыки, Бостонский симфонический оркестр. Экзотическая внешность Озавы и его прическа «а-ля Битлз» привлекали молодых слушателей, но музыканты вскоре стали жаловаться, что он недостаточно отдается музыке и работе с ними. Он постоянно то приезжал из Японии, то уезжал в Японию или в Европу, а английский выучил ровно настолько, чтобы заказать такси. Он изумительно исполнял импрессионистскую музыку, но, по мнению многих критиков, никогда не добивался совершенства в исполнении основного симфонического репертуара. Его записи были настолько невыразительными, что рецензенты гадали, почему фирмы вроде «Филипс» или «Дойче граммофон» доверяют ему записывать циклы Малера или Прокофьева. Однако Озава, вопреки такой оппозиции, продержался в Бостонском оркестре двадцать лет и, при поддержке Уилфорда, мог рассчитывать остаться там до пенсии. Его, подобно Орманди в Филадельфии, защищал беззаветно веривший в него могущественный менеджер. «Сейджи, Аббадо, Мути – все они умеют дать почувствовать свое присутствие, – говорил Уилфорд. – Когда они берутся за дело, получается музыка. Это гении. Не знаю, откуда они взялись»[441]441
  103 Интервью Би-би-си, июнь 1991 г.


[Закрыть].

С Мути его познакомил продюсер записей, с Превеном – Шайлер Чейпин. Ливайна он заметил девятнадцатилетним выпускником Джульярда, посоветовал ему «лет до двадцати семи набирать столько репертуара, сколько в пузо влезет…», каждое лето справлялся о его успехах на Аспенском фестивале[442]442
  104* Аспенский фестиваль – пользующийся международным авторитетом музыкальный фестиваль, который проводится в курортном городке Аспене (штат Колорадо), известном своими горнолыжными трассами и культурными мероприятиями, привлекающими массу туристов. Основан чикагским промышленником Уолтером Пэпке.


[Закрыть]*, а в 1971 году, на год позже намеченного срока, сделал его главным дирижером в Метрополитен-опере. Ливайн называет Уилфорда «одним из самых феноменальных людей, которых я знаю»[443]443
  105 Обе цитаты заимствованы из статьи: Dannen F. Twilight of a God? // «The New Yorker», 3 October 1994.


[Закрыть].

К концу шестидесятых годов новое поколение дирижеров Уилфорда определяло лицо музыкальной Америки, Караян безраздельно властвовал в Европе, а человек из Солт-Лейк-Сити приготовился к захвату командного поста в «Коламбии». Он получил благословение уходящего президента Курта Вейнхольда и заручился поддержкой его советников. Теперь уже были нужны только наличные деньги. Хотя благодаря Марсо и некоторым маэстро Уилфорд и обеспечил себе достойное существование, он все еще не был человеком настолько богатым, чтобы купить контрольный пакет акций «Коламбии». Впрочем, как утверждает вдова Вейнхольда, «к тому времени, как он стал президентом, у него было достаточно средств»[444]444
  106 Интервью с автором.


[Закрыть].

Рыночную цену этой самой частной из всех компаний определить трудно. Помимо квартала офисных помещений в центре Манхэттена, она располагала только репутацией своих артистов и менеджеров, а этот капитал мог испариться после нескольких неудачных выступлений. Но даже если считать, что оценка, приводимая директорами, была чисто номинальной, Уилфорду пришлось бы собрать ощутимую сумму, чтобы получить большинство акций. Способ, с помощью которого он нашел деньги, мог иметь отношение к развитию ситуации в его семье. После двенадцати лет бездетного брака Роналд и Джейнис Уилфорды усыновили мальчика, Кристофера. «Благодаря ему я почувствовал себя человеком», – сказал Роналд[445]445
  107 Интервью газете «Нью-Йорк таймс», 1971.


[Закрыть]. Летом 1968 года, когда по всей Европе прокатились студенческие волнения, а русские готовились войти в Прагу, Уилфорды отправились в отпуск в Италию. Туда же приехали их добрые друзья Энтони и Сара ди Бонавентура со своими пятью детьми, Энтони был блистательным концертирующим пианистом, предпочитавшим современную музыку (он заказал концерт Дьёрдю Лигети) и совершенно не заботившимся о своей карьере. Его жена Сара Делано Рузвельт Уитни ди Бонавентура, урожденная Рузвельт, удочеренная богачом Джеком Уитни, являлась наследницей двух крупнейших состояний Америки. Ей в то лето хотелось путешествовать, Уилфорду тоже. Энтони думал только о своей музыке, а Дженис Уилфорд согласилась присматривать за детьми. «Тогда-то, я думаю, все и началось», – размышляла она много лет спустя.

Дженис впервые почувствовала напряженность на вечере в честь сорок второго дня рождения мужа, который она устроила в октябре 1969 года. Через четыре месяца Энтони ди Бонавентура ворвался в кабинет своего менеджера и заявил: «Мне не нравится, что происходит между тобой и моей женой». Дженис вспоминала, что Роналд вернулся домой в бешенстве. «Как он мог разговаривать со мной в таком тоне?» – вопрошал Уилфорд. Пианист уехал в Австралию со скрипачом Цви Цейтлином на организованные Уилфордом гастроли с программой камерной музыки. «Вернувшись, он узнал, что жена ушла от него к его менеджеру», – рассказывала Мэри-Энн Цейтлин.

Позже Сара уверяла Кристофера Уилфорда, что между ней и его отцом не происходило ничего недозволенного, пока они были связаны браком с другими людьми. В любом случае, оба брака были быстро расторгнуты. «Мы разошлись в 1970 году, и именно тогда Роналд и стал президентом «Коламбии», – говорила Дженис Уилфорд, не сомневавшаяся в источнике внезапно свалившегося на него богатства. – Он получил деньги от Сары. А где еще он мог их найти?»[446]446
  108 Интервью с автором.


[Закрыть]

Итак, наконец Роналд Уилфорд уселся во главе стола Джадсона, окруженный послушными партнерами и сатрапами, по-прежнему покрытый завесой секретности, которая с годами становилась все плотнее. Одним из первых дел в новой должности стало удаление Гранта Йоханнессена из списков «Коламбии». «Я был связан с "Коламбией" двадцать лет, пока контроль не перешел к Рону, – рассказывал пианист из Солт-Лейк-Сити, открывший Уилфорду путь к успеху. – Он представлял меня на вечерах как своего самого первого артиста, но теперь у него новые списки. Он словно вычеркнул меня из памяти. Нам было почти нечего сказать друг другу, и я ушел с собственными договорами и безо всякой обиды. Наверное, он хотел избавиться от меня, потому что я знал кое-что о его прошлом»[447]447
  109 Интервью с автором.


[Закрыть].

Дженис Уилфорд с сыном Кристофером уехала из Нью-Йорка, и ее словно вычеркнули из музыкального мира. «Мне не хватало заботы об артистах, многие из которых стали моими друзьями», – говорила она четверть века спустя. Цейтлины, за чьими детьми Уилфорд когда-то присматривал по вечерам, больше никогда его не видели. В свои сорок два года Роналд Уилфорд придумал себя заново, как человека, лишенного тени, лишенного прошлого.

Одна тайна порождает другую. По правилам «Коламбии», Уилфорду могло принадлежать лишь незначительное большинство акций, которые он, по всей видимости, выкупил у ушедшего на покой Вейнхольда и у фонда Джадсона, но размеров его пакета не знали даже его партнеры. «"Коламбия артистс менеджмент" – это компания, принадлежащая ее сотрудникам», – любил повторять Уилфорд, но его верховная власть в ней не подлежала сомнению. Людей, уходивших из компании, заставляли продавать акции, причем по цене, назначенной Уилфордом. «Мы не имели возможности оценить их независимо», – жаловался один из ушедших директоров[448]448
  110 Из личных источников.


[Закрыть]. Когда сын основателя «Коламбии» Крис Шанг стал возражать против инфляционных новых акцией, выпущенных Уилфордом, президент велел ему взять свои слова обратно – или же продать свою долю по еще более низкой цене.

На заседаниях совета директоров, пока руководители отделов обсуждали предложения и политику компании, Уилфорд обычно молчал или говорил крайне мало. Проводились голосования, согласовывались какие-то меры, но если Уилфорду что-то не нравилось, он просто накладывал вето на решение в тот момент, когда оно должно было вступить в силу. Теоретически «Коламбия артистс менеджмент» представляла собой конгломерат независимых подразделений, но Уилфорд просматривал их счета, решал все внутренние проблемы и осуществлял новые назначения по собственному усмотрению. «У него не было привычки вмешиваться в работу сотрудников, так что мы не очень понимали, насколько велика его власть», – рассказывал руководитель отдела Дуг Шелдон[449]449
  111 «Classical Music», 2 December 1990, p. 26.


[Закрыть]. Сам Уилфорд подчеркивал, что никогда не любил долгосрочного планирования. «Я иду назад в будущее», – повторял он, осторожный, как лиса, подстерегающая добычу.

Когда в 1988 году я спросил его об изменениях, произошедших в компании после ухода Джадсона, он сразу же замолчал, подбирая слова для ответа. «Думаю, мы начали проводить специализацию, – произнес он наконец, не вдаваясь, как обычно, в подробности. – Я нанял людей, которые специализируются на опере. У нас есть отделы дирижеров, театра, фестивалей, телекомпания. Во времена Джадсона вам нужно было нанимать корабль, чтобы ехать в Европу. А теперь, с "Конкордом", весь бизнес совершенно изменился. Теперь можно посетить Восток, США и Европу за один сезон».

С расширением «Коламбии» он сумел избежать риска расследования монопольной деятельности, несколько притормозив деятельность компании внутри страны, но сохранил при этом лидирующее положение на рынке. «Мы всегда были больше Юрока, – похвалялся он. – Юрок был вначале местным агентом, это потом он стал импресарио. А мы всегда занимались менеджментом, и не на местном уровне»[450]450
  112 Обе цитаты – из интервью с автором.


[Закрыть].

Чтобы расширять дело, ему приходилось ездить за границу. Он летал в Москву, чтобы отбить артистов у Юрока, и привез на гастроли Кировский балет, но русские предпочитали иметь дело с кем-то из своих и не приняли стиль «Коламбия артистс менеджмент», «стиль массового производства, со всеми особенностями, присущими корпорации»[451]451
  113 Robinson H. Op. cit., р. 438.


[Закрыть]. После смерти Юрока 6 марта 1974 года его агентство раскололось, ведущие артисты перешли в ведение компании «Ай-Си-Эм артистс», руководимой Ли Ламонт[452]452
  114* Ныне эту компанию возглавляет Дэвид Фостер.


[Закрыть]*, бывшей секретаршей Исаака Стерна. В последнюю четверть XX века «Ай-Си-Эм» стала главной альтернативой «Коламбия артистс менеджмент». Стерн, много занимавшийся общественной деятельностью, избегал конфронтации, но в обширной «семье» скрипача никто не делал секрета из своей глубокой неприязни по отношению к «серебряному лису» и всем, кого он представлял.

«Я никогда не тратил слов приветствия на этого человека»[453]453
  115 Замечание в разговоре с автором.


[Закрыть], – сказал Зубин Мета, который в течение пятнадцати лет руководил Нью-Йоркским филармоническим оркестром и все это время твердо держал его подальше от лап «Коламбия артистс менеджмент». Лорин Маазель, встретив однажды Уилфорда, сказал ему: «В один прекрасный день я куплю твой бизнес и вышвырну тебя на улицу».

Уилфорд утверждал, что поражен вызываемой им неприязнью, хотя его поступки и жесты всегда носили агрессивный характер. Утверждали, что именно он сместил бывшего коллегу по «Коламбия артистс менеджмент» Шайлера Чейпина с поста администратора Метрополитен-оперы, заявив президенту компании: «Если хотите спасти "Мет", избавьтесь от Шайлера». Позже Уилфорд рассказывал журналисту: «Я не несу ответственности за уход Шайлера из Метрополитен – хотя хотел бы»[454]454
  116 «The New Yorker», 3 October 1994.


[Закрыть]. После этого Чейпин не разговаривал с ним десять лет, но Уилфорда не грызла совесть. Он просто помог одному из артистов, «которые нам важны» – в данном случае защитил будущую карьеру Джеймса Ливайна в «Мет».

Все, что когда-либо делал Уилфорд, он делал для блага своих артистов. «Я давно понял, что значит нести ответственность за доверившихся тебе людей, – сказал он мне. – Когда вы женаты, вам не обязательно делать все возможное для блага вашей жены. Но если я стал официальным доверенным лицом, агентом, а именно таковым я и являюсь для всех этих музыкантов, я должен делать только то, что отвечает их интересам. И я это делаю»[455]455
  117 Интервью с автором.


[Закрыть]. Учитывая историю его собственной жизни, эту метафору можно счесть неточной, но смысл ее совершенно ясен. Роналд Уилфорд был до конца предан горстке дирижеров, в которых смогли реализоваться его эмоциональные ожидания, – Караяну, Озаве, Превену, Ливайну. Их благосостояние стало делом его жизни, и для их пользы он принес бы в жертву все что угодно. Может быть, за исключением своей власти – агрессивной, всеобъемлющей музыкальной автократии, само существование которой он так настойчиво отрицал.