Текст книги "Кружки любви (ЛП)"
Автор книги: Норма Джин Карлссон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
– Я буду ждать возвращения в кровать, Гаррет, – мурлычет Эмили, когда уходит.
Я смотрю на нее взглядом, который говорит, что ей лучше поторапливаться, прежде чем я привяжу ее к кровати и никогда не отпущу.
Она хихикает и убегает прочь от меня.
Я принадлежу ей.
Я вытаскиваю свой импровизированный противень с печеньем из тридцатилетней духовки Гаррета и оставляю их остывать на одну из полок, которую я расчистила, прежде чем начать печь. Я довольно хороша в импровизации.
Я могу чувствовать взгляд Гаррета на себе, куда бы я ни переместилась. Джордан, Хантер и Коди разговаривают о какой-то видеоигре. Гаррет не произнес ни слова. Однако он улыбнулся мне уголком своего великолепного рта, когда я съела кусок пиццы и запила стаканом воды.
Я не связывалась с ним со вчерашнего вечера, но Гаррет так похож на моего отца. Даже слишком. Он был моим героем, пока я была маленькой девочкой. Я нечасто видела его в течение первых десяти лет моей жизни. Но когда видела, он был супергероем для меня. Но самым лучшим было наблюдать за ним и моей мамой. Он всегда прикасался к ней, всегда держался рядом. Она светилась рядом с ним. Даже когда она была больна.
Я предполагаю, что это и является причиной, почему я люблю наблюдать за столом свиданий у себя в кафе. Эта искра, свидетелем которой я становлюсь, напоминает мне о моих родителях. Сама я впервые чувствую этот трепет.
– Эм? – голос Джордана вырывает меня из моих мыслей.
– Да?
– Не дай им остыть. Мы будем, есть их горячими.
Я закатываю свои глаза, но наполняю бумажную тарелку и ставлю её на стол. Я пробую уйти, чтобы убраться, когда Гаррет хватает меня за талию, усаживая на свои колени.
– Ты выяснил всё со своей сестрой? – спрашиваю у Хантера, в то время как Гаррет оборачивает свои руки вокруг моего животика, вызывая в нём трепет.
– Ага, – усмехается он. – Что происходит с цыпочками в любом случае? Она сказала мне, что думала, что, если все поверят, что Коди с ней спал, он так и сделает.
Он обращает на меня свои сомневающиеся большие глаза цвета черного дерева, прося объяснений.
– Не только женщины совершают подобные ошибки, Солнышко. Люди вообще делают дурацкий выбор, когда они переживают. Ты отчаянно хотел отомстить за сестру сегодня днем и собирался драться со своим лучшим другом ради достижения своей цели. Никто не совершенен. Мы должны видеть, как люди оправляются от своих ошибок и пытаются загладить вину, чтобы действительно увидеть саму сущность самих себя, – высказала я своё мнение.
– Ты как сказочный персонаж, – вспыхивает Хантер, запихивая следующее печенье в рот.
– Будь уверен, она смотрит на мир в розовом, – добавляет Джордан. – Ты должен видеть её, мужик. Когда все уже психанут – она улыбнётся. Я буду готов вырубить какого-нибудь идиота, а она успокаивает меня глупой шуткой. Её бывший обращается с ней как с дерьмом, а она позволяет ему сорваться с крючка. Не потому что ей больно, а потому что она не хочет, чтобы у меня были неприятности из-за избиения его задницы.
– Выглядит так, как будто ты её не слушал, – произносит Хантер, указывая на разбитое лицо моего лучшего друга, что заставляет снова чувствовать себя дерьмово.
– Дерьмо случается. Прекрати, Эм, – рычит Джордан на моё виноватое лицо.
– Ты действительно чувствуешь себя виноватой? – уточняет Хантер.
– Ему больно из-за меня. Конечно, я чувствую себя виноватой.
– Ты не можешь чувствовать себя виноватой, когда кто-то любит и защищает тебя. Какая глупость.
– Джордан сделал всё правильно, Эмили, – добавляет Коди, его глубокие зеленые глаза дарят уверенность.
– Я знаю, что он поступил правильно. Но теперь он весь в синяках. Если бы я занялась Адамом раньше, этого бы не произошло.
– Мне следовало отпинать его задницу ещё много лет назад, Эм. Это не твоё дерьмо и ты, бл*дь, знаешь об этом. Он обращался с тобой как с дерьмом. Я думал, что он был киской, напуганной обязательствами. Я понятия не имел, что он пытается перенаселить планету. Это мой косяк.
Я действительно не хочу продолжать этот разговор в присутствии подростков. Они не должны слышать это.
– Я была единственной, кто все отрицал. Это моя вина.
– Нет, – зарычал Гаррет. – Этот ублюдок совершил все это дерьмо. Ты не несешь никакой ответственности за это. Джордан врезал ему, поскольку он это заслужил. Адам не считает, что правила распространяются и на него, а теперь он выучил, что распространяются. Ему это не понравится. А я прослежу, чтобы он подчинился.
– Мне нравится этот чувак, – говорит Хантер Коди.
– Мне тоже, – отвечаю я нежно, опираясь на плечо Гаррета, пока он оставляет поцелуй на моей шее.
– Как же произошло, что не ты выбил дерьмо из задницы Адама? – спрашивает Хантер у Гаррета.
– Я был в другой комнате, когда всё произошло. Удачно для него.
– Ясен хрен, – усмехается Хантер.
– Всё прошло хорошо с твоей мамой? – интересуюсь, пытаясь сменить тему разговора.
– Думаю, да, – ворчит он, поглядывая на Коди, безмолвно передавая ему что-то. – Алисса останется ночевать в гостях у подруги. Мы повздорили, так что ей лучше оставаться где-нибудь ещё после нашей драки. Я подумал, что приду и составлю тебе компанию, – говорит он, шевеля бровями, что наводит на размышление.
– Спасибо, Солнышко.
– Не поощряй его, – предупреждает Коди, посылая бровями сигнал Хантеру.
– На её пальце нет никакого кольца, и мне будет восемнадцать через год и месяц. И мне нравятся женщины постарше.
Я хохочу от этого заверения. Джордан присоединяется ко мне. Коди и Хантер тоже. Я не удивлена, что Гаррет хранит молчание. Это действительно не его тип шутки.
– Хорошо, я должен попасть домой, так что я смогу сделать всякое дерьмо до школы завтра. Спасибо за пиццу и печенье.
Хантер поднимается на ноги, сталкивается кулаками с Джорданом и Коди. Я встаю с коленей Гаррета и крепко обнимаю Хантера. Он прижимает меня теснее, при этом постанывая немного. Подростковые гормоны.
– Хантер, – ворчит Гаррет, и тот немедленно меня отпускает.
Я могу слышать приглушенное хихиканье Джордана, пока смотрю в быстро меняющие выражение карие глаза Гаррета. Я оглядываюсь назад на Хантера, беспокоясь, что его запугал мой мужчина. Вместо этого я нахожу дерзкую ухмылку на его лице.
– Окольцуй её, и я отступлю. А до тех пор, она в игре, Шарп.
С этими словами Хантер выходит из дома, и его яркие зеленые сникерсы сверкают, пока он шагает. Я ощущаю, как мои глаза распахнулись максимально широко, пока я наблюдаю, как он уходит. Я продолжаю пялиться на дверь даже после того, как он её закрыл.
Хохот Джордана, наконец, возвращает меня к реальности.
– Не обращай на него внимания, – извиняется Коди за друга. – У него есть проблема. Он не умеет фильтровать то, что несет.
– Дети всегда такие, – сообщает мне Джордан, пока Гаррет снова размещает меня на своих коленях.
– Откуда ты его знаешь?
– Моя мама немного тусовалась с его мамой, – отвечает Джордан, пожимая плечами.
После убийства его отца, мама Джордана переехала во Флориду. Как утверждает Джордан, она не могла здесь больше оставаться. Я понимаю это. Так случилось, что родители Джордана расстались ещё тогда, когда он был младенцем, но они всё ещё заботились друг о друге.
– И, очевидно, что я живу на той же улице, что и он, – продолжает Джордан своим поучительным тоном.
– Ты всё собрал для школы на завтра? – спрашиваю я Коди, игнорируя моего раздражающего друга.
– Всё в порядке.
– Может какая-нибудь домашняя работа, с которой тебе нужно помочь?
Он странно таращится на меня некоторое время, прежде чем покачать головой.
– Ты ешь в школе ланч или мне приготовить что-нибудь для тебя?
– Ухх, – бормочет он, нервно оглядываясь вокруг стола. – У меня не было ланча в последнее время, – шепчет он.
– Тебе только платят деньги на работе, – заявляю я.
Он кивает, а я чувствую раздражение, поднимающееся по хребту. Не у меня, а у Гаррета.
– Мама Хантера кормила тебя? – рычит Гаррет.
– Ага.
– Я ненавидел школьный ланч. Еда всегда была на вкус, как нечто, о чем на месяц подзабыли, а потом подали на стол. Хотя булочки с корицей были потрясающие. Они всегда подавали их с чили. Чили был отвратительным, и даже десять пакетиков крекеров не смогли бы устранить это безобразие. Однако за булочки с корицей можно было умереть.
Я растрогалась.
Вижу ухмылку, появляющуюся на губах Коди, и напряжение несколько ослабевает, в то время как Джордан хихикает. Моя непосредственность оказывает положительный эффект на большинство людей, а не только на Гаррета.
– Школьный ланч всё ещё отстой, – сообщает Коди мне.
– Ты проходишь мой магазин на своём пути в школу. Я упакую тебе ланч. У Гаррета здесь практически ничего нет, иначе я бы оставила тебе что-нибудь утром.
– Ты не должна делать это.
– Я знаю.
– Она зажигает на кухне, мужик. Я бы согласился. Я съем что угодно, что она поставит передо мной, – трубит Джордан.
Он сводит меня с ума, но я люблю этого мужчину.
– Я не хочу никому доставлять проблем, – шепчет Коди, и моё сердце болит из-за него.
У меня были мои бабушка и дедушка, и мой отец, чтобы помочь мне исцелиться, когда я потеряла мою маму. У меня всё ещё есть друзья в Канзас-Сити, они тоже помогали мне. Те отношения уже не такие, как раньше, из-за расстояния и работы, но они были со мной, когда я нуждалась в них. А Коди был один. И в этот момент он выглядит полностью потерянным.
– Ты не проблема, – заверяю его. – Ты – подарок.
Он долго наблюдает за мной в тишине, его изумрудные глаза сканируют моё лицо. Я улыбаюсь, пока он смотрит на меня. Он в безопасности рядом со мной. Я хочу, чтобы он знал об этом.
– Я заскочу, – соглашается он, и я буквально расцветаю.
– Отлично. Вы долго ещё собираетесь играть в видеоигры? Я слегка занудна. Три часа наступит очень скоро.
– Я должен выдвигаться, – говорит Джордан. Мне тут же становится неудобно, потому что мы должны были провести ночь вместе. Может быть, мне нужно дать Коди и Гаррету немного пространства. – Я не думаю, что твой мужчина позволит тебе уйти вместе со мной. Я в порядке. У нас всё в порядке. Встретимся в магазине.
Он встает и бросает комок наличных на стол. Гаррет начинает спорить, но мой лучший друг поражает его – его же собственным пристальным взглядом, который велит заткнуться. Затем он дарит мне долгий поцелуй в лоб и уходит, размахивая руками.
– Я вроде как разбит. Мне следует отправиться в постель, – говорит Коди, в то время как начинает убирать мусор со стола. Он – хороший ребенок.
Я спрыгиваю с коленей Гаррета и убираю со стола вместе с Коди. Это легко – со всеми этими одноразовыми тарелками и кружками. Затем я следую за Коди в гостиную и далее по длинному коридору, который ведет к двум спальням и ванной.
Там полно мусорных пакетов, виднеется не застеленная кровать. Гаррет входит следом за мной, неся стопку постельного белья, которое выглядит совершенно новым. Я беру его у него и начинаю застилать кровать.
– Я могу это сделать сам, – спорит Коди и пробует вмешаться. Я прогоняю его прочь и продолжаю работать.
Когда я заканчиваю и поворачиваюсь обратно к комнате, Коди и Гаррет просто стоят, уставившись на меня. Я качаю им головой и открываю ближайший ко мне мусорный мешок. Я высыпаю его на кровать и начинаю складывать одежду.
– Вы можете наблюдать, но дело пойдет значительно быстрее, если вы поможете мне, – сообщаю им.
Коди мгновенно оказывается рядом со мной, правильно складывая одежду. Требуется чуть больше времени, чтобы Гаррет присоединился к нам, он целует меня, похищая моё дыхание, прежде чем складывает, своё первое худи.
Втроём мы быстро справляемся с разбором скудного количества барахла, принадлежащего Коди. Я поднимаю последнюю футболку и замечаю, что ему нужно больше зимней одежды.
– В какие дни ты работаешь? – спрашиваю я Коди.
Опираясь о дверную раму, Гаррет наблюдает за мной, в его взгляде калейдоскоп эмоций, от которого мои колени слабеют.
Коди закрывает ящик комода, который, я уверена, сделал Гаррет, и отвечает мне:
– С понедельника по четверг до трёх. И в субботу с открытия и до шести.
– Ты ешь на работе?
Он поднимает свой пристальный взгляд, и я читаю в нем ответ.
– Я принесу тебе обед после того, как закроюсь.
Он кивает, без спора принимая это.
– А также я возьму тебя по магазинам чуть позже на этой неделе. Тебе нужно больше зимних вещей, если только у тебя нет ещё в хранилище.
– Это – всё, что у меня есть, – отвечает он, неловко переступая с ноги на ногу.
– Я не большой любитель магазинов, но моя подруга – другое дело. Я возьму её с собой. Возможно, к тому времени Гаррет закроется и встретится с нами, чтобы пообедать.
Я смотрю на Гаррета, который отвечает мне кивком подбородка.
Я подхожу к Коди и оборачиваю свои руки вокруг него, крепко его обнимаю до тех пор, пока его руки неуверенно не двигаются к моей талии в ответном жесте.
– Я знаю, как тебе больно прямо сейчас. Я не знаю, уйдет ли когда-нибудь эта боль, но станет легче. Я обещаю, тебе станет легче. Спи сладко, солнышко, – я заканчиваю фразу, целуя его в щеку.
Когда я позволяю ему отстраниться, то вижу печаль на его великолепном лице. Ему больно. Я пробегаюсь пальцами по его гладкой щеке и дарю ему маленькую улыбку. Он кивает, и ком в его горле подсказывает мне, что он на грани из-за своей потери.
– Увидимся утром.
На этом я направляюсь к Гаррету.
– Спи, – ворчит его брат. – Мы будем наверху, если что-нибудь понадобится.
– Спасибо, Гаррет. За всё, – очень эмоционально шепчет Коди. – Тебе тоже, Эмили.
Я широко ему улыбаюсь, едва сдерживая поток слез. Гаррет тащит меня прочь и захлопывает дверь Коди. Когда мы входим в гостиную, он ласкает мою попку и подталкивает меня к лестнице. На кухне по-прежнему беспорядок после печенья, которое я готовила, но я знаю, что он не отпустит меня. Я уберусь утром.
– Запри дверь, – рычит Гаррет. Это не сердитое рычание, это то, как он разговаривает большую часть времени.
Он снова ласкает мою попку, и я двигаюсь туда, куда он направляет меня. Я поднимаюсь по узкой лестнице и изучаю действительно ужасные обои, которыми обклеена эта часть помещения. Этот дом не модернизировался десятилетиями, не считая комнаты Гаррета, от которой захватывает дух, хотя она немного пустовата.
Я вытаскиваю свои туалетные принадлежности из сумки и приближаюсь к ванной Гаррета. Немного спотыкаюсь, когда щелкаю выключателем. Она огромная, выложена плиткой из бледно зеленого стекла от пола до потолка. Плитка мерцает и сверкает под встроенным освещением. Здесь массивная стеклянная душевая кабина в конце комнаты, рядом с ней отдельная ванна с ножками в виде когтистых лап, рассчитанная для двоих.
Я обращаю своё внимание на туалетный столик. Это – темная древесина, возможно красное дерево. Он выглядит больше как комод, чем как туалетный столик. По краям орнамент, инкрустированные бронзой деревянные ручки. Наверху – две керамические раковины с высокими бронзовыми кранами. На стене над ним массивное зеркало с подсвечниками с каждой стороны.
Это потрясающе.
Хотя, здесь нет никакого туалета.
Я осматриваюсь и нахожу небольшую дверь напротив душевой. Раздвигаю её и нахожу туалет в другой комнате, которая также выложена стеклянной плиткой.
На этом всё, я приступаю к моему ежедневному ночному ритуалу – умываю лицо и чищу зубы. Я упаковываю свои вещи обратно, но оставляю свою сумку на туалетном столике до утра.
Я не взяла с собой ни одной футболки Адама. Я не хотела снова этой напряжённости, но это означает, что мне не в чем спать. Мне придётся украсть одну у Гаррета. Надеюсь, что это будет та вещь, которую он носил сегодня, чтобы я могла утопать в его аромате древесины и одеколона всю ночь.
Когда я вхожу в комнату Гаррета, мне открывается потрясающий вид. Он полуголый. Я изучаю его мускулистую спину с росчерками чернил, которые также покрывают его грудь и руки. У меня не было шанса детально рассмотреть их, так как мне хотелось бы.
Я знаю, что его руки покрыты различными фрагментами, которые складываются вместе подобно головоломке. Искусство заканчивается на локтях его рук и путешествует вверх, встречаясь с чернилами, покрывающими его грудь. Есть даже надпись, вьющаяся к его ключице, которая гласит – «Время – иллюзия». «И» в слове иллюзия изображена в виде зловеще выглядящих дедовых часов, которые, по-видимому, врастают в его кожу. Это – зловещий кусок, но я не грущу из-за этого.
Гаррет снимает ботинки и направляется к гардеробу, чтобы избавиться от остальной одежды.
– Я могу взять это? – спрашиваю я у него.
Он смотрит на меня через плечо с приподнятой бровью.
– Твою футболку. Мне не в чем спать, – объясняю свой вопрос.
Он не отвечает, пока исчезает в своей огромной гардеробной комнате, так что я просто шпионю. Возможно, мне необходимо и его взять за покупками. Гаррет появляется в дверном проеме, и все мысли об одежде исчезают, в то время как его голая плоть приближается ко мне. Я игнорирую чернила, которые были мне так интересны мгновение назад, и фокусируюсь ниже его талии.
Я знаю, что он чувствовался большим сегодня, потому что я не смогла обернуть руку вокруг него, но смотреть на его плоть…О мой… Я немедленно становлюсь влажной и от заинтересованности вполне могу пустить слюни. Взмах белой футболкой перед моим лицом отвлекает мое внимание и приостанавливает визуальное извращенное домогательство.
Я беру ткань, которая всё еще теплая от кожи Гаррета, и подношу её к носу, прикрывая своё обеспокоенное лицо.
– Ты не будешь это долго носить, сладкая, – мурлычет он мне в ушко, в то время как пропускает меня и закрывает дверь в ванную.
О мой…
Я быстро снимаю свою одежду, всю, кроме трусиков, и лечу под одеяло, прижимаясь к ароматной футболке Гаррета и простыням.
Нам надо поговорить. Я знаю, что мы должны поговорить. И я хочу поговорить. Но я хочу также больше секса. Я не сомневаюсь, что сказала что-то, скорее всего, постыдное о себе, но это – правда. Билли был последним мужчиной, который прикасался ко мне, а я была в такой печали, что не могу припомнить этого.
Иногда мы с Адамом занимались мощным петтингом, но никогда это не приводило меня к оргазму.
Моя пятилетняя–само–наложенная засуха закончилась, и я готова греться в лучах страсти.
Джордан, очевидно, узнал некоторые детали о прошлом Гаррета, и он не волновался о том, что оставляет меня здесь. Если бы я была в опасности, Джордан не допустил бы этого. Он гнал бы меня прочь – пинками и криками.
Я знаю, что в безопасности с Гарретом. И я не нуждаюсь во мнении Джордана по этому поводу, чтобы быть уверенной. То, что я должна знать, это как кто-то может настолько принимать обязательства по защите кого-то, если прервал другую человеческую жизнь? Поскольку мужчина, которого я знаю, не будет убивать кого-то без причины. Точно так же, как и мой отец.
Дверь в ванную открывается, и все мысли об отце и убийстве исчезают. Гаррет заполняет дверной проем с маленьким полотенцем вокруг своих узких бедер, привлекая вниманием к восьми кубикам и v-образным мышцам.
Ням.
Я скольжу пристальным взглядом по его татуировкам и поднимаю к чисто выбритому лицу, вижу влажные, прилипшие к голове карамельные волосы и наполненные сексуальным обещанием глаза.
Я думаю, что мои трусики только что воспламенились.
– Видеть тебя в моей кровати, в моей футболке… – он затихает с глубоким хриплым урчанием. – Никогда не позволю тебе уйти, Сладкая. Поняла меня?
– Я поняла тебя Гаррет, – шепчу я, тихо благодаря свою маму за то, что она послала мне мужчину, который защитит мое сердце, так же, как она всегда мне обещала.
Клянусь, я не верю своим глазам, разглядывая доминирующего мужчину, стоящего передо мной, и слыша её нежный голос.
Да.
Она заполучила меня.
Я не знаю, будет ли Эмили всё ещё со мной, как только она узнает человека, которым я являюсь в глубине своей души.
– Я собираюсь надеть спортивные штаны, а затем мы поговорим, – выдавливаю я, не желая ничего больше, чем сорвать своё полотенце и войти глубоко в ее тело. Разочарование на ее лице говорит, что она чувствует то же самое.
Я следую в свою преимущественно пустую гардеробную и заставляю себя поступить правильно. Когда натягиваю спортивки на свои бедра, я покидаю гардеробную, грубо вытирая свои влажные волосы.
Эмили смотрит на меня тлеющим взглядом, когда я сбрасываю полотенце, удерживая свой строгий контроль, но все равно вспоминая, как она хваталась за меня, в то время как я глубоко входил в ее податливое тело своей стальной длиной.
– В основном я воровал электронику и наркотики, – начинаю я. Действительность ситуации удаляет похоть из ее золотисто-зеленых глаз. Я сажусь на кровать лицом к ней, в то время как девушка натягивает стеганое одеяло себе на грудь. Защитная реакция. Я понимаю это. Я, бл*дь, ненавижу это, но я понимаю.
– Я начал делать мелкую работу с моим отцом, когда мне было двенадцать. Думаю, ты знаешь, что Клайд сидел в тюрьме до того, как переехал сюда, – она кивает, так что я продолжаю. – Он работал с моим отцом до этого. Дэрил Шарп – так его зовут. Он не отец. Он никогда им не был.
Я пытаюсь унять свой гнев и продолжаю.
– Как только у него не стало Клайда, Дэрил начал обучать меня взламывать замки. Я быстро схватывал, поэтому он учил, и как обчистить карманы. Затем была продажа угнанных машин. Я мог управлять чем угодно на колесах к тому времени, когда мне исполнилось тринадцать. И так в течение многих лет: мы грабили дома, угоняли машины, обчищали карманы, совершали легкие разбойные нападения и всякие подобные вещи.
Это гребаный отстой. Я смотрю в лицо Эмили, пока объясняю это сокрушающее дерьмо. Она выглядит убитой горем.
– Меня достало размениваться по мелочам к тому времени, когда мне исполнилось шестнадцать. Мы всё еще жили в крайне убогом трейлерном парке, не пригодном для людей, даже для таких отбросов как мы. Тогда я начал захватывать власть. Я выяснил, где местная преступная группировка в Канзас-Сити перехватывает крупные партии наркотиков. Это казалось достаточно легким захватить грузовики до них. Я оказался прав. К тому времени как мне исполнилось восемнадцать, я управлял небольшой бандой, а мой отец уже работал на меня… Но всего этого было недостаточно для меня. Я делал хорошие деньги. У меня была хорошая квартира. Легкая жизнь, но я хотел большего. Я жаждал власти. Так что я стал иметь дело с наркотиками. Я никогда сам не принимал их и не распространял. Я создал небольшую лабораторию по производству. Это было легче, чем воровать электронику, да и приносило в два раза больше денег. Это к тому, откуда я знаю Девлина. Я работал с его стариком, – я говорю тихо, позволяя ей принять реальность того, что представляет собой Девлин.
Её лицо больше не убито горем. Эмили выглядит взволнованной чем-то. Она, вероятно, волнуется о Дженне и том, что её отношения с Девлином значат.
– Тысячи превратились в миллионы. У меня было двадцать парней, работающих на меня. Мой отец, Дэрил, всегда был мне как правая рука. Он не должен был быть ею, но я чувствовал себя преданным ему. Так продолжалось четыре года. Я зарабатывал больше денег, чем тот ребенок из трейлерного парка, знал куда потратить и что с ними делать. Так что я спрятал это дерьмо подальше. Дэрил не спрятал, если что-то было в его кармане, он тратил это. Ублюдок ничему не научился. Я встретил цыпочку, когда мне было двадцать два. Сара на неё очень похожа. По большей части. Волосы, лицо, фальшивые сиськи… слишком во многом.
Теперь на ошеломленном лице Эмили появилась боль. Я должен сказать ей правду. Это не сработает, если я попробую приукрасить это дерьмо.
– Анжелика – была самой большой бл*дской ошибкой, которая испортила мою жизнь тогда. Я отвлекся от дела, чтобы полностью уделять ей своё внимание. Она была стриптизершей. Я не должен был позволять ей продолжать заниматься стриптизом. Но тогда, я не был тем мужчиной, что и сейчас. Я не чувствовал а или необходимости защищать её. Оглядываясь назад, я должен был увидеть, что она этого хотела. Она делала небольшое дерьмо, чтобы достучаться до меня. Когда она замутила с одним парнем из моей бригады, то не получила той реакции, на которую рассчитывала, она лишь увеличила антипатию. Так что я потратил месяцы, разбирая беспорядок, который она учудила, растаскивая драки, которые она вызывала, тратя бешеные деньги, чтобы уберечь её, когда она глубоко увязла в наркотиках… Она постоянно меня отвлекала. Однажды ночью она рассказала Дэрилу, что есть картинная галерея, в которой будут храниться предметы искусства и артефакты, общей стоимостью больше десяти миллионов долларов в течение следующих двух дней. Я мог практически видеть долларовые знаки, вспыхнувшие в его глазах. Это не была наша обычная игра, так что я срезал идею на корню. Анжелика обещала не устраивать больше неприятностей, если я сделаю эту работу. Я был готов к тому чертову перерыву. Так что я согласился. Я пропущу ночь сумасшедшего секса с этой сукой, имеющей обыкновение использовать меня, чтобы убедить. В этих подробностях нет необходимости. Дэрил изучил место на следующий день и решил, что мы должны сделать это сами. Только мы вдвоём. Я не думал, что это была хорошая идея, но он уверил меня, что место слишком маленькое, чтобы там перемещаться бригадой без привлечения лишнего внимания.
Я тру своё лицо руками, больше неспособный смотреть в испуганные глаза Эмили. Я теряю её и то, в чем я собираюсь признаться, будет последним гвоздем в моём гробу. Я закрываю свои глаза, помня каждую деталь.
Дэрил и я идем к черному входу маленькой галереи. Она находится в индустриальном районе с несколькими барами и ресторанами вокруг. Замок было просто сорвать, а сигнализацию легко отключить. Мы проходим в небольшую кладовку и начинаем загружать предметы искусства – раму за рамой. Нам нужно больше рук, чем у нас есть, но всё должно быть сделано.
Два похода в заднюю часть нашего фургона, и я готов закончить. Но Дэрил говорит:
– Давай заберем дерьмо в демонстрационном зале.
Он не ждет моего ответа, перед тем как уйти. Я следую за ним и именно тогда – всё летит к чертям.
Дэрил держит какого-то парня на мушке. Парень выглядит достаточно невинным с бейсбольной битой в руках. Я замечаю лестницу в задней части комнаты, ведущую к апартаментам. Твою мать.
– Уходим, – приказываю я.
– Ты заключил сделку с неправильной, бл*дь, семьей, – кипятится Дэрил.
Я не имею ни малейшего понятия, о чём он говорит, и у меня нет даже шанса выяснить это, прежде чем он сносит парню голову.
– Какого хрена? – рычу я.
Я слышу женский крик наверху и мчусь в том направлении. Я следую за криками вниз по узкому коридору, врываясь в крохотную ванную. Где молодая женщина моего возраста, вопит на полу и покачивает младенца в своих руках.
– Нико мертв? – всхлипывает она.
Я смотрю на неё с немым ответом. Моё молчание даёт ей ответ на вопрос. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, зная, что у меня, возможно, несколько минут, прежде чем копы будут здесь.
– Пристрели меня, – требует она истерично. – Я убила его. Я убила его! Их двоих больше нет. Пристрели меня!
Я оглядываюсь на женщину, чтобы взглянуть на совершенно неподвижного ребенка.
– Нико велел мне, чтобы я заставила его замолчать. Я убила его! – кричит она снова, оглушая меня. – Пристрели меня! Я не смогу с этим жить. Бл*дь, убей меня! Пожалуйста!
Я стою неподвижно, наблюдая, как она распадается на части, когда хватает опасную бритву со столешницы и кромсает свои запястья. Она продолжает резать свою плоть, прося меня помочь ей. Когда она слышит сирены, я вижу панику на ее лице. Она умоляет меня помочь ей. Чтобы не позволить им найти её живой, так, чтобы они смогли её спасти.
Я чувствую себя почти как робот, пока достаю свой пистолет и направляю в её голову. Здесь ничего нет, кроме оказания помощи, пока она смотрит вниз на мертвого младенца, укачиваемого в её руках, теперь покрытого её кровью.
– Спасибо, – шепчет она, и я спускаю курок.
Я прекращаю говорить и смотрю на Эмили. Слезы струятся вниз по её щекам, пока рыдания крушат ее маленькие рамки. Затем она забирается ко мне на колени, вцепившись в мою шею как тиски. Я притягиваю её к себе так близко, насколько могу. Это не та реакция, которую я ожидал. Я думал, что я получу плевок в лицо, и она скажет, чтобы я больше никогда с ней не разговаривал.
– Они подставили тебя, – заикается она и поднимается.
– Да, так и было. До меня дошло после всего. Дэрил взял фургон и свалил, оставляя меня с кровью на руках. Я ушел, прежде чем полицейские приехали. Когда я добрался до своего дома, я понял. Я не знал всех деталей некоторое время, но я знал, что они подставили меня. Только они не ожидали, что Дэрила возьмут, и он расколется. Они также не знали, что у Нико были камеры повсюду.
Дэрил сдал меня в течение минуты, после того как его взяли. У меня был хороший адвокат, но он не мог так много для меня сделать. История такова: Анжелика услышала, что Нико планирует ограбление с другой бригадой, пока танцевала стрип на его коленях. Она рассказала Дэрилу об этом. Дэрил хотел быть главным и занять моё место, он решил, что это хороший способ избавиться от меня. Трахать Анжелику было для него просто бонусом. Камеры засняли всё с Таней… женщиной, которую я убил. Обвинители пошли на сделку. На этом всё и закончилось.
Из меня вырывается рваное дыхание, и я убираю шелковистые волосы Эмили от её лица.
– Мне так жаль, Гаррет, – нежно произносит она, обхватывая моё лицо своими крошечными ручками. – Ты не убийца. Никогда не говори так снова. То, что ты сделал,…что они сделали с тобой… я просто так сожалею.
Она оставляет нежный поцелуй на моих губах, прежде чем прижаться к моей шее. У меня нет слов. Это больше, чем я говорил за десятилетие. Мое горло саднит от непривычного потока слов, и я переполнен эмоциями, кипящими внутри меня.
– Она не единственный человек, которого я убил. Я не сожалею о любой другой жизни, которую забрал. Они были опустившимися отбросами хуже меня, либо желали моей смерти, если бы я их не убил. Я – убийца, Эмили.
– Что случается в сражении не определяет войну, – бормочет она в мою кожу, продолжая всхлипывать. Эмили принимает мою правду, вот что она делает.
– Благодаря расследованию выяснилось, что Нико и Таня проворачивали свои делишки в разных городах в течение нескольких лет. Они основывали галерею, заключали хорошую страховку, а затем находили кого-нибудь, кто украдёт предметы искусства, которые они хранили.
Камеры Нико были частью мошенничества со страховкой. Им необходимо было видео свидетельство. Дэрил и я вышли бы сухими из воды с этой работенкой. Наши лица были закрыты масками, а на фургоне не было никаких номеров. Хотя это была не просто работа. Это должно было стать моим концом.