Текст книги "Кружки любви (ЛП)"

Автор книги: Норма Джин Карлссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Я не смотрю на Сару, когда обхожу свой Mini и опускаюсь на сиденье. Я быстро завожу машину и уезжаю. Снова холодно. Я стояла в объятиях человека, у которого есть подруга. Это неуместно. Я пристыжена и растеряна. Я впервые в жизни думаю, что поступила плохо. Я всегда стараюсь делать правильные вещи. Я не идеальна. Я делала много ошибок. Но таких – никогда. И после того, через что я прошла с Адамом, я чувствую себя ужасно. Сара мне не нравится. Возможно, она и спала с моим парнем, но я не буду опускаться до её уровня. Я не такой человек.

Я роняю голову на руль, когда паркуюсь у банка.

Я должна извиниться перед Сарой.

К чёрту!

– Гаррет, – мурлычет Сара, прижимаясь ко мне.

Я не держу её так, как держал Эмили. Я не хочу, чтобы она прикасалась ко мне, потому что уверен, что нежеланная привязанность не приведет ни к чему хорошему.

– Я не принадлежу к числу ревнивых девушек. Если ты хочешь нам в постель добавить еще одного человека, то я не буду почем зря злиться. Однако, мне нужен кто-то более привлекательный, чем Эмили, – она выплевывает это имя, будто оно ей ненавистно, так же как и сама Эмили.

С меня хватит!

– Сара, – говорю я хриплым соблазнительным голосом.

Она закатывает глаза, словно только что я слегка прикоснулся к ее клитору. С ней легко.

– Когда я беру женщину, то хочу только одного: наслаждаться каждой частью её тела, не отвлекаясь. Без остановок. В течение нескольких часов. Дней.

Она стонет от моих слов, это вызывает в моем животе отвращение. Её длинные, нарощенные ногти впиваются мне в ребра, она словно находится в неотвратимой близости от оргазма.

– Иди домой и думай об этом. Увидимся в субботу, – заканчиваю я разговор, отходя от нее.

Она все еще пребывает в состоянии сексуального наваждения, когда я сажусь в машину. Я завожу двигатель, выезжаю с парковки и поворачиваю к дому Эмили. Она выглядела виноватой, когда убежала от меня. Я был слишком занят, купаясь в теплее ее глаз, чтобы понять, почему Эмили выглядела таким образом, пока она не села в машину и не уехала.

Она думает, что я с Сарой. Несомненно, Сара заставила ее так подумать. Но я никогда не буду встречаться с этой сукой, Сарой. Никогда. Также я раздумываю над тем, чтобы позвонить Девлину в ответ на его просьбу. Когда Дженна собиралась избить Сару, я должен был сделать что-то, чтобы вмешаться. Я выкрикнул ее имя, и Сара направилась ко мне. Я использовал единственную вещь, которая в тот момент пришла мне на ум, чтобы отвлечь ее. Я позвал ее.

Чертовски глупое решение.

Думаю, что моя репутация пострадает, если я позвоню Девлину и скажу, что его девушка чуть не устроила драку меньше, чем сорок восемь часов с его отъезда, и объясню, что я сделал, чтобы предотвратить эти действия. Так же думаю, что если я скажу ему, что мне было абсолютно наплевать на Дженну, что я только защищал Эмили, то он это определенно не поймет. Эмили… которая в свою очередь чертовски разозлила меня, поэтому я совершил то, что пришло мне в голову в тот момент, чтоб обезопасить ее.

Я сказал Саре, что встречусь с ней после осеннего фестиваля в субботу. Я не имею ни малейшего намерения воплощать свое обещание в жизнь, но мне нужно каким-то образом пустить ей пыль в глаза, поддерживая видимость еще три дня. Это будут долгие семьдесят два часа. Когда я скажу ей, что не смогу встретиться с ней, она догадается, что я никогда и не собирался делать того, что пообещал. Возможно, это заденет ее самолюбие или гордость, если таковы черты характера еще есть у нее, но как бы там ни было я планирую покончить с ней. Я не могу сделать этого сейчас, потому что внутреннее чувство говорит мне, что она будет преследовать Эмили.

Сара обязательно попытается отыграться на ней. Так как у Эмили новая подруга Дженна, мне нужно постараться отвлечь Сару, пока Девлин не вернется в город и сам не позаботится о том, чтобы оберегать Дженну от неприятностей. Поэтому мне придется пойти на хитрость с Сарой.

Я думал, что мне удалось сегодня избавиться от назойливого присутствия Сары. Когда она пришла в магазин, Клайд предпринял попытку сдержать ее, объясняя все тем, что я очень занят. Я услышал ее нытье, прежде чем она ушла. Я видел, как она пересекла улицу с явным намерением напасть, которое четко отражалось на ее лице. Мне нужно было вести себя по-мужски и разобраться самому с Сарой. Вместо этого... я последовал за Эмили в супермаркет, словно какой-то гребаный сталкер, чтобы убедиться, что с ней все хорошо. И теперь я опять преследую ее, направляясь к ней домой. Бл*дь.

Я проезжаю мимо дома Эмили, найдя его пустым. Ее там нет. Снова. Эта девушка заноза в заднице! Уверен, что если я сейчас приеду в банк, то она будет там. Но в данный момент я слишком взбешен, чтобы ехать еще и туда. Если я найду ее там, то сорвусь. А это будет некстати.

Я паркуюсь на вершине холма, чтобы заметить, когда она подъедет к дому. Но она не сможет увидеть меня оттуда. Она даже не посмотрит в мою сторону. Я знаю, что ей кажется, что она в безопасности, но это не так. Такие мужчины как Адам постоянная угроза. И если их действия не воспринимать в серьез, то может произойти что-то плохое. Почему это не может понять Эмили?

Проходит полчаса, а Эмили так и не появляется. Я начинаю волноваться. Но я больше не злюсь, нет. Я в бешенстве! Я устремляюсь вперед, чтобы запрыгнуть в машину и завести двигатель, но в этот момент меня ослепляет свет фар.

Она здесь.

Теперь я должен убедить себя успокоиться. Она здесь. Она в безопасности. Ей лучше побыть одной.

Ну, а что?

Ладно, ладно, я думал кое о чем. Но это была ужасная мысль, о которой мне даже лучше и не думать. Она не моя. И никогда не будет моей. Я наблюдаю за ней как гребаный сталкер. Возможно, я даже хуже, чем Адам. Я являюсь даже большей угрозой для нее, чем Адам.

Я никогда не причиню ей боль в физическом плане. Но жизнь, которая была у меня, прежде чем меня закрыли, будет всегда преследовать меня. Я ожидаю это с того момента, как вышел на свободу. Но до настоящего момента не объявился никто, кроме Девлина. Я прекрасно знаю, что он не будет меня закладывать, но на самом деле этого и не нужно, чтобы найти меня здесь. Потому что я не скрываюсь. Я никогда не скрываюсь.

Эмили заезжает в гараж. Я не вижу никого больше, кто бы следовал за ней. Ну, это обнадеживает. Я наблюдаю за тем, как она выгружает продукты, и во мне просыпается желание выйти и помочь ей. Вау, это определенно что-то новенькое.

В жизни, которую я вел до тюрьмы, я не был достаточно хорош ни для одной женщины. Я относился к ним плохо. Я не был грубым или жестоким, но я также не был добрым и внимательным. Они хотели быть со мной из-за власти, которой я обладал, и того, что я мог им дать. А я в свою очередь хотел трахать их киски, даже не напрягаясь. Это работало идеально на протяжении долгого времени.

Когда-то я был увлечен одной женщиной. Она была, как я могу судить сейчас, лишь низменным подобием женщины, и она разрушила мою жизнь. Теперь я все понимаю, лучше бы конечно, я понял это раньше, но я был ослеплен ею и глуп. Я был самоуверенным. Жизнь творит чудеса, как и камера шесть на девять метров с сокамерником, который был приговорен к пожизненному сроку заключения за изнасилование и убийство. Это выбило из меня всю дерзость и помогло поумнеть в рекордные сроки. Теперь я просто гребаный гений по сравнению с тем, кем я был раньше.

Тюрьма не помогает преступникам исправиться. Она создает их. Я был преступником, прежде чем освободился. А теперь я просто стал более изощренным преступником, годы добавили ненужного опыта. Я стал быстрее. Я стал хитрее. Я стал больше знать. Теперь я больше просчитываю и больше молчу, нежели говорю. Я стал совершенно равнодушным к чужому горю и печалям. Я и прежде был довольно-таки бесчувственным мудаком, но теперь я стал его лучшей версией. В прошлом у меня случались моменты, когда проскакивали эмоции, хотя эти моменты были довольно редкими, но они были. Теперь нет ничего, гребаная ледяная пустыня. Эмоции – нечто, что делает нас уязвимыми, теперь я их полностью отпускаю за ненадобностью. Я научился оттеснять их на задний план. На данный момент мое неизменное состояние – злость. Но злость для меня не есть эмоция. А Эмили... Она словно насыщает меня теплом, настолько опьяняющим, что я забываю о своих принципах, злости и обо всем другом. Я рядом с ней живу и чувствую.

Таким образом, с появлением Эмили я перестал быть глухим к чужим чувствам и горю, я перестал быть ледяной пустыней.

Эмили заканчивает свой последний поход за продуктами от машины до двери и закрывает гараж. Огни создают мягкое свечение света из ее окон, когда она двигается через свой дом. Она в безопасности там. Я не думаю, что Адам ворвется, но мы никогда не можем знать всего наверняка.

Я завожу свою машину и трогаюсь с места.

Когда я проезжаю мимо ее дома, Эмили стоит перед окном, разговаривая по телефону, и смеется. Я ощущаю тепло во всем теле, пока еду домой. Это единственная причина, по которой я буду красть у нее тепло до конца своей жизни, и я буду удовлетворен этим, потому как я буду довольствоваться самым ценным сокровищем, что когда-либо познала Земля.

Эмили Гарнер.

Я снова рано приезжаю в свой магазин для того, чтобы позволить себе насладиться крошечными моментами наедине с Эмили. Как только я подхожу к задней двери, то вижу, как Эмили поднимается по крутой тропинке, которая ведет к центру города. Магазины на той стороне улицы, будто специально расположены для более удобного наблюдения за ней. Я могу, не напрягаясь, наблюдать за ее передвижениями через стеклянную заднюю дверь.

Пока я наблюдаю за тем, как Эмили наслаждается кружкой кофе в полном спокойствии, я погружаюсь в свои мысли. Затем я вижу, как она возвращается в свой магазин, покачивая бедрами. Я словно выпадаю из реальности на некоторое время. Пока я пытаюсь понять, зачем она выходила, я захожу в свой магазин и вижу причину, по которой она сделала это. Я вижу, что в прорезь двери для почты был всунут конверт.

Я вытаскиваю его из скрипучих прорезей для почты и разрываю бумагу. Шестьсот долларов. Черт меня побери. Я тру ладонью лицо и глубоко дышу, когда достаю от нее записку.

Гаррет,

Хочу сказать, как мне жаль... еще раз. Я надеюсь, что эти деньги покроют расходы за стол и продукты. Пожалуйста, дай мне знать, если их недостаточно, я обязательно доплачу разницу.

С уважением, Эмили.

Серьезно? Она, должно быть, шутит.

– Что ты хмуришься, парень? – говорит Клайд позади меня.

Я оборачиваюсь и бросаю конверт в его направлении. Он ловит его в воздухе и смотрит внутрь.

– Дерьмо, – фыркает он, снимая свою кепку с надписью Джон Дир, чтобы почесать свою лысую голову. – Оставь ее в покое, Гаррет. Она пытается делать правильные вещи. Эмили – хорошая девочка.

– Угу, – фыркаю я.

– Хочешь, чтобы я пошел купить кофе и оставил ей шесть сотен чаевых?

Я фыркнул, думая, что это неплохая идея. Но, зная Эмили, она отдаст чаевые Джордану мне назло. Это не та игра, в которую я готов играть. Я сказал ей не бесить меня. Сейчас я в ярости.

– Успокойся, – говорит Клайд, бросая тень на стол для заказов. – Дерьмо.

Я оглядываюсь через плечо, чтобы посмотреть, на что он там смотрит.

Сара.

Дерьмо.

Джордан останавливается перед магазином и паркует свой красный корвет LT 1 1970 года, вероятно, чтобы выгрузить кое-что. Это единственная причина, по которой он может останавливаться там. Он выпрыгивает из своей машины и кричит на Сару. Клайд и я подходим к двери и приоткрываем ее, чтобы услышать, о чем они говорят, прячась как маленькие дети.

– Сделаешь это снова, и я расскажу всему долбаному городу о тебе и твоем дерьме. Оставь ее в покое, – рычит Джордан.

– Отдыхай, Джордан. Я не боюсь тебя. Что у тебя может быть на меня?

Взгляд Джордана пригвождает ее к месту, говоря ей тем самым все, что мне нужно знать. Ей тоже, судя по ее реакции.

– Ты ничего не знаешь, – рычит она, оборачивая руки вокруг своей груди в защитном жесте.

– Я знаю каждую гребаную вещь. Оставь Эмили в покое и можешь держать свое дерьмо при себе. Если еще раз с ней заговоришь, то я выложу все. Я сыт тобой по горло. Думаешь, твое дерьмо не воняет? Позволь сказать тебе кое-что, от тебя несет как от проклятой канализации. Радуйся, что Шарпа не было достаточно долго в городе, и он не знает, с кем связался. Продолжай в том же духе, и он будет первым в моем списке, кому я расскажу о твоих грешках.

Он отталкивается от машины и сокращает между ними расстояние. Я не могу слышать, о чем они говорят, но чтобы там не было, Сара спешно направляется к своему магазину. Джордан смотрит ей в след, пока она не скрывается за дверями, затем он садится в машину и направляется к парковке. Он остановился специально, чтобы разобраться с ней.

– Мне всегда нравился этот парень, – говорит Клайд, когда мы возвращаемся в магазин.

– Ты знаешь о его старике? – спрашиваю я, задаваясь вопросом, насколько я был не в курсе происходящего.

– А ты нет?

Я качаю головой.

– Будучи в тюрьме ты пропустил много всего. Девлин просветил тебя?

Я киваю. Я должен был сказать Клайду о Девлине и Дженне, когда Сара вернулась сюда вчера. Он понял, почему я согласился сделать одолжение Девлину, и хотел как следует надрать мне задницу, когда узнал, что в разгар ссоры я позвал Сару, чтобы таким образом обезопасить Эмили. Если честно, я сам себе захотел надрать задницу.

– Он будет защищать Эмили. Это уж точно, – говорит он, кивком указывая на ее магазин.

Джордан только что прошел в магазин и заключил Эмили в свои объятия. Её лицо озаряет радость, и он смеётся. Они любят друг друга. Это ясно и понятно по тому, как они общаются. Как они смотрят друг на друга. А я в это время краду немного их тепла, пока наблюдаю за ними.

Когда Эмили делает движение, чтобы отойти от Джордана, он хватает её и перебрасывает через плечо. Я могу вообразить, как она пищит, пока он несёт её на кухню. Ещё больше тепла для меня.

Мой пристальный взгляд опускается к конверту, и теплота рассеивается. Я не могу поверить, что она сделала это. Я не могу пойти туда и предъявить ей это, пока там Джордан. Он защищает ее, и я не хочу иметь с ним проблем. Я так же не хочу, чтобы у нас с ней были проблемы или недопонимание.

Я достаю купюры, что лежат в конверте, убирая их в свой задний карман. Я найду способ вернуть их ей, не противостоя ей. Я должен помнить, что она не моя. Я должен взять ее хитростью. В этом я хорош.

У меня больше не было времени, чтобы наблюдать за Эмили этим утром, таким образом, мой день тянется неспешно. Я заканчиваю два проекта и быстро обедаю с Клайдом, прежде чем начать делать стол и стулья. Дженна приходит к Эмили после девяти и уходит в одиннадцать, и возвращается обратно около часа. Но из того, что я вижу, маловероятно, что они друзья.

Но, возможно, мне только так кажется. Эмили относится к такому роду девушек, которые дружат со всеми, с момента, как только встречают их. Это можно заметить в выражениях лиц клиентов, которых она приветствует. Когда она задает обычные, не представляющие важности вопросы, такие как: “Как дела?” или “Как Ваш день?”, это не просто среднезападная вежливость. Эмили на самом деле хочет знать ответы на эти вопросы.

Иногда очередь становится огромной у ее прилавка, потому что она говорит с клиентами. Никто не жалуется. Никто не нервничает и не пытается поторопить ее. Если Вы идете в «Кофе & Пироги Эмили», это обозначает, что вы больше заинтересованы в ней, чем в ее магазине.

Мой сотовый звонит, отвлекая меня от милого выражения лица Эмили, когда она смотрит на молодую пару, что переплетает свои пальцы. И она будто чувствует тоже самое вместе с ними, Эмили делает глубокий вдох и улыбается Дженне, прежде чем развернуться и уйти на кухню.

– Девлин, – коротко говорю я.

Он знает, что я не отвечаю на телефонные звонки, я звоню сам, когда необходимо. Ему следовало бы написать мне.

– Как ты узнал, что это я? – спрашивает он, смеясь хриплым голосом.

Я не отвечаю. Просто жду, когда он перейдет к сути вопроса.

– Моя женщина рассказала мне, что вчера надрала задницу одной стерве. Ты видел что произошло?

– Ага.

– Она рассказала мне все?

Я фыркаю. Я не знаю, что Дженна рассказала ему.

– Дженна может сама за себя постоять. Она может и худенькая, но она тот еще бесенок, веришь ты или нет. Просто я не хочу, чтобы ее обвинили в нападении.

– С этим уже разобрались, – коротко говорю я.

– Она сказала тоже самое.

Я снова фыркаю. Не знаю, зачем он звонит мне, если уже все знает.

– Она в порядке сегодня? – спрашивает он с беспокойством в голосе. Я никогда не слышал таких слов от грубого байкера. Эта девушка крепко взяла его за яйца и затронула сердце.

– Да.

– Ты сейчас наблюдаешь за ней?

– Ага.

– В чем она одета? – спрашивает он невозмутимым голосом.

– Ни в чем.

Он усмехается, прежде чем говорит мне:

– Для кого-то, кто не разговаривает, ты довольно-таки забавный чувак.

Я не отвечаю.

– Ты знаешь что-нибудь о цыпочке из кофейного магазина?

– Немного.

– По словам Дженны, у Эмили появился свой сталкер.

Моё тело каменеет с ног до головы. Одно упоминание о нем заставляет меня прийти в ярость.

– Потратил около трех минут на разговор со своей женщиной, и теперь я, бл*ть, в бешенстве. Дженна волнуется, так что я действительно чертовски зол. И, видимо, этот ублюдок живет в вашем городе и часто приходит, так что сейчас я разъярен. Дженна под угрозой из-за ее новой подруги Эмили. Это хорошо для моей женщины, заводить друзей, поэтому я не могу ей сказать прекратить делать это. У тебя есть для меня еще какая-нибудь информация?

– Нет, – лгу я. Не хочу, чтобы он и клуб участвовали в этом. Я разберусь с Адамом если нужно.

– Он тебе тоже угрожал? – спрашивает он. По правде говоря, Адам не решиться прийти ко мне в магазин, чтобы напасть или угрожать. Он даже не приходит в магазин к Эмили. Скорее всего, ждет, пока она будет одна, потому что боится Джордана, что уж говорить о визите ко мне. Я видел сегодня, как Джордан бросал злые взгляды в сторону Сары. Я знал его только с хорошей стороны, как спокойного, беззаботного друга. Сегодня я увидел его темную сторону, которая мне напомнила о моей темной стороне, которую я вижу каждое утро в зеркале.

– Нет, – рычу я.

– Значит, у тебя для меня ничего нет? – спрашивает он, пытаясь выяснить мою точку зрения. – Так ты трахаешь крошку из кофейного магазинчика?

– Нет.

Он молчит.

– Если что-то произойдет с Дженной, то я вмешаюсь, – твердо говорит он.

– Ничего не случится.

Он замолкает, прежде чем сменить тему.

– Ты готовишься к осеннему фестивалю?

– Ага.

– Я вернусь в день осеннего фестиваля. Надеюсь, у меня получится, и я немного приструню свою женщину. Она становится злюкой, когда ее мужчины нет рядом, – говорит он сквозь смех.

Я не хочу говорить о душевно-эмоциональном состоянии его женщины.

– Мне пора идти.

– Я буду на связи. Хорошего наблюдения.

– Ага.

Я вешаю трубку, прекращая разговор.

Ненавижу телефоны, презираю текстовые общения с тех пор, как вышел. Вы много теряете, когда находитесь за решеткой. И технический прогресс в начале списка того, что вы можете упустить.

Я просто не фанат общения. Люди все время говорят ни о чем. Хуже всего, когда они используют общение для манипуляции и контроля над кем-то, как например Сара. Но это дерьмо больше на меня не подействует. Никогда.

Эмили другая. Она рвет и мечет, когда я вывожу ее из себя. Но когда она разговаривает, ее слова всегда наполнены смыслом. В первый день, когда она вошла в мой магазин, я много чего узнал у нее из простого разговора.

Она обладает острой интуицией. Эмили знала, что Адам изменяет ей без всяких доказательств. Она доверяла своей интуиции, значит она умный человек. Я узнал, что она не часто грубо выражается, чтобы найти подходящие слова. Я так же знаю, что доброта для нее это не просто внешний фасад, она вряд ли сможет на кого-то накричать, даже если этот человек заслуживает того, чтобы на него накричали. В ней загорается яркое пламя недовольства, когда она злится. Но оно быстро сходит на нет, потому что Эмили по-настоящему добрый человек. Когда она кому-то угрожает или с жаром отвечает во время ссоры, то это больше показная бравада, нежели правда.

Видите, я многое понял про нее, когда она бушевала при мне. Ее слова имеют огромное значение.

Вчера она пряталась от меня.

Я никак не могу определиться, что именно в ней меня так забавляет. Я заметил ее у кассы еще до того, как она увидела меня. Но когда Эмили увидела меня, то быстро присела на корточки и начала выглядывать, наблюдая за мной из-за газетного стенда, словно маленькая пятилетняя девочка. А когда я появился перед ней, она запаниковала. Ее ложь, когда она объясняла, что делает, разозлила меня. Я практически рассмеялся ей в лицо, когда она начала лепетать оправдания. Но, к сожалению, я был слишком зол, чтобы позволить себе отреагировать с юмором на происходящее.

И затем она заговорила вновь, и я слушал ее. И слушал. Как она ненавидит есть в одиночестве. И мне было так обидно за нее. Эмили много отдает людям, но это не должно быть впустую, она должна получать в ответ равноценное отношение. Я ем один, потому что хочу своего одиночества после тюрьмы. Но я был бы рад разделить с Эмили ужин. Это было бы намного веселей.

Самое важное, что я узнал об Эмили, что она хочет сделать все правильно. Я восхищаюсь ее преданностью, но она слишком серьезно все воспринимает. Она сказала, что хочет позвонить Адаму. Зачем ей звонить ему? Он должен быть последним человеком в ее списке, с кем она должна хотеть поговорить.

Ей также не понравилось, что я заплатил за нее. С ее точки зрения, это был неправильный поступок. Но когда она подумала, что ее ссора со мной расстраивает меня, то замолчала. Опять же, она старалась сделать все правильно. Затем появилась Сара, когда я прижимал идеальное тело Эмили к своему. Затем Эмили вновь попыталась сделать все правильно, когда сказала что вернет мне деньги.

Так же она не получила судебный запрет на Адама, потому что посчитала, что ситуация не требует того. Но, пытаясь сделать все правильно, действовать так, как ей подсказывает сердце, она может навлечь на себя неприятности. Я не готов позволить этому произойти, я буду защищать Эмили, пока Адам не отвалит от нее. А он обязательно сделает это, так или иначе, но сделает.

Тридцать семь раз. Сегодня вечером он звонил тридцать семь раз.

Мне пришлось отключить телефон, несмотря на то, что мне должен был позвонить папа, потому что слишком мешали звонки. Домашний телефон был отключён после первого звонка. Я больше не дам ему шанс. Но я не могу полагаться на выключенный телефон, потому что если произойдет что-то, он мне понадобится. Так что я включаю беззвучный режим на сотовом телефоне, пока ожидаю звонка от моего папы.

Если бы мой отец знал, что творит Адам... боюсь представить, что бы он сделал. Это было бы ужасно. Джеральд Гарнер не тот человек, с которым может это пройти без последствий. Он терпеть не может дураков. Вот что он сказал мальчишкам, с которыми я встречалась в средней школе. И обычно он держал в руке винтовку, говоря это. За это я еще больше люблю своего отца.

Адам оставил сообщение. Что-то новенькое. Обычно он названивал, снова и снова. Не стоило прослушивать его, но я послушала.

– Эм, – его обычно решительный голос надламывается. – Пожалуйста. Я знаю, что веду себя как сумасшедший, но я схожу с ума без тебя. Я не могу жить без тебя. Я не могу, Эм. Как мне быть без тебя? Пожалуйста. Пожалуйста.

Сообщение заканчивается, и у меня перехватывает дыхание. Я никогда не слышала, чтобы Адам так говорил. Он всегда был уверен в своей правоте. Человек, который говорил сейчас, был сломлен, разбит.

Обжигающие слёзы текут по моим щекам. Я не могу ему помочь. Я не сделала ничего плохого, бросив Адама. Я поступила правильно. Но к чёрту этот правильный выбор, потому что сейчас он кажется не таким уж и правильным.

Я нажимаю кнопку вызова и жду ответа.

– Эм?

– Ты мне нужен, – всхлипываю я в трубку.

– Уже еду.

Он бросает трубку, прежде чем я успеваю сказать что-то ещё. Я продолжаю плакать, закутываясь в шерстяной плед. Я ложусь на диван и по-детски вытираю хлюпающий нос рукавом. Сейчас я чувствую себя маленьким ребёнком. Эта мысль заставляет меня вспомнить маму, и я плачу ещё сильнее. Я рыдаю так громко, что не слышу, как он заходит в дом.

Сильные руки поднимают меня из позы эмбриона и укладывают на твёрдые колени. Я прижимаюсь к его шее и плачу ещё сильнее, когда запах его кожи и табака успокаивает меня. Мой лучший в мире друг.

– Эм, успокойся. Это начинает пугать, – спокойно говорит Джордан, убирая волосы с моего лица и заглядывая мне в глаза.

Его широко раскрытые голубые глаза смотрят с беспокойством и гневом. Он сердится не на меня, а на то, что я расстраиваюсь. Его светлые кудряшки торчат в разные стороны. Я опускаю глаза и вижу, что у него под кожаной курткой одета только пижамная футболка. Он выбежал прямо так из дома, чтобы прийти мне на помощь.

Я снова начинаю всхлипывать.

Он целует меня в лоб, стирает слёзы с моих щёк, шепча:

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне, дорогая. Я хочу знать, что случилось. Он обидел тебя? Ты должна сказать мне, Эм.

– Я... сломала... я сломала... его, – выдыхаю я, изо всех сил пытаясь восстановить дыхание.

Его брови ползут вверх, как бы спрашивая, что это значит. Я беру телефон со столика и включаю сообщение. Челюсти Джордана сжимаются. Его рука почти расплющивает мой телефон. Его взгляд заволакивает гнев, когда он заканчивает слушать и швыряет телефон на диван.

Джордан сжимает моё лицо в руках и твёрдо говорит:

– Ты не сломала этого ублюдка. Он вздумал проникнуть в твоё сердце. Не дай ему это сделать, Эм. Не дай ему сделать это снова. Ты правильно сделала, послав его в задницу. Ты всё сделала правильно. Ты – золото, а он обращался с тобой как с фольгой. До него, наконец, дошло, что он потерял лучшее, что было у него в жизни. И Адам испугался. И он будет просто в ужасе от того, что я с ним сделаю.

– Не нужно, – выдавливаю я. – Я не хочу. Ты знаешь, что он выдвинет обвинения. Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. Оно того не стоит.

– Ты этого стоишь, – с жаром говорит он, притягивая моё лицо к своей шее и сильнее прижимая меня к груди.

Я расслабляюсь у его тела и пытаюсь успокоиться. В первую очередь я сосредотачиваюсь на дыхании. После того, как у меня это выходит, я стараюсь перестать дрожать. Это занимает много времени, а Джордан просто тихо гладит меня по спине. Он не уйдёт. И будет обнимать меня всю ночь, если понадобится. Уже не в первый раз.

– Я часто скучаю по маме ночами, – бормочу я у его шеи.

– Я тоже скучаю по моему старику, дорогая, – говорит он надломившимся голосом.

– Джордан…

– Не надо, Эм. Просто не надо, окей?

– Хорошо.

Я расстраиваю его и вызываю желание защищать меня.

– Я люблю тебя, – говорю я, присаживаясь и заглядывая в его глаза.

– Я тоже тебя люблю, Эм.

Ярость исчезает из его глаз, и я прижимаюсь губами к его щеке. Джордан поднимает меня на руки и относит в кровать. Он кладёт меня на покрывало, поворачивается к комоду и кидает мне одну из моих спальных футболок (футболку Адама), и выходит из комнаты. Я слышу, как он выключает свет и запирает дверь, когда я стаскиваю с себя одежду и натягиваю огромную футболку.

Джордан возвращается в комнату в одних только пижамных штанах. Если бы я не относилась к Джордану как к члену семьи, это было бы неуместно. Под его загорелой кожей перекатываются мышцы, он потрясающий. Я ценю внешность, но здесь она для меня ничего не значит. Он больше, чем просто привлекательный парень для меня. Женщине, которая его заполучит, чертовски повезёт.

Он выключает свет и ложится со мной. Джордан сжимает меня в объятиях и снова прижимает к своей груди, поглаживая мою спину.

Приятная тишина позволяет эмоциональному истощению овладеть мной.

– Если он причинит тебе боль, я убью его. Я хочу, чтобы ты знала это, Эм. Если это случится, ты не будешь чувствовать за собой никакой вины. Это мой выбор. Но если он, хоть что-нибудь тебе сделает, я убью его, – серьёзно заявляет Джордан.

Я поднимаю голову и вглядываюсь в его лицо, насколько это возможно в темноте. Он не напряжён или взбешён. Он выглядит спокойно, отрешённо.

– Я не могу потерять тебя, – шепчу я.

Я не знаю, что ещё сказать.

– Этого никогда не произойдет.

Он притягивает меня к себе, выдыхая. Как ни странно, меня не пугают его слова. Его слова успокаивают меня. Такие слова мог бы сказать мой отец. Такими словами своего мужа гордилась бы моя мать. Эти слова утешают меня, когда я засыпаю на груди моего лучшего друга.

– Проснись и пой, соня, – бормочет Джордан мне на ухо.

Я со стоном потягиваюсь, прежде чем снова вытянуться и свернуться у него на груди. Он гладит мою спину, и меня снова уносят волны спокойного сна. Я могла бы оставаться в кровати весь день и просто чувствовать себя защищенной и умиротворенной рядом с Джорданом. Я не могу, но было бы очень приятно дать себе такой отдых.

– Сегодня у тебя выходной, – сообщает мне Джордан. – Я попросил Беверли с Арлин подменить нас, и они с радостью согласились, так что вставай, испеки что нужно, возвращайся и лежи весь день в кровати.

Не могу передать словами, как я его люблю.

– Хорошо, – со вздохом отвечаю я.

Он целует меня в макушку, и мы встаем. Мы не прилагаем особых усилий – ведь в четыре утра нас всё равно никто не увидит. Классная новость, что мне не нужно сегодня работать в магазине. Моё лицо опухло и покраснело от слёз, глаза выглядят так, будто у меня адское похмелье.

С липкими от пота и спутавшимися волосами я выхожу из ванной. Джордан снаружи, курит, когда я вхожу в гостиную. Он по-прежнему в пижамных штанах, но я вижу под его кожаной курткой рубашку.

– Готова? – спрашивает он, потушив сигарету о подошву ботинка.

– Ага. Где ты взял рубашку?

– Нашёл в сумке на заднем сидении. Пахнет она не очень приятно, так что лучше близко не подходи, – ухмыляясь, предупреждает он. – Давай поедем на байке.

– Окееей.

Я открываю шкаф и беру мою кожаную куртку. Джордан помогает мне надеть её и ждёт, пока я надену кожаные перчатки. Я иду за ним к байку, и он регулирует мой шлем, прежде чем надеть его на меня. У него всегда есть с собой шлем. Не знаю, постоянно ли он его носит или просто знает, когда стоит его захватить. Но шлем всегда есть, когда нужен мне. Так же, как Джордан.

Джордан садится на байк, и я устраиваюсь позади него, положив голову ему на плечо. Мотоцикл оживает с ревом, я обхватываю руками рёбра Джордана. Я наслаждаюсь этим моментом здесь, с ним. Я чувствую ветер, бьющий мне в лицо, восхищаясь как бескрылая птица, наконец, познавшая прелесть неба.