Текст книги "Кружки любви (ЛП)"

Автор книги: Норма Джин Карлссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Камеры записали разговор между Нико и Таней, когда мы ворвались. Работа, которую они заказали, не должна была произойти до следующей ночи. Он разволновался и заставил пойти ее в ванную с младенцем. Когда младенец начал хныкать, он сказал, что она должна заставить его замолчать. Прежде чем он закрыл ванную, Таня накрыла своей рукой лицо младенца. Она была в ужасе, когда Нико закрыл дверь и заблокировал вид с камеры в прихожей.

Младенец умер от удушья. Таня нанесла себе достаточно повреждений, чтобы офицер постановил, что она истекла бы кровью без немедленной медицинской помощи. Хотя моя пуля забрала её жизнь. И не имеет значение, что она умирала. Я убил её. Моя глупость убила трех людей. Этот груз я буду нести до конца своих дней.

– Не жалей меня, – хриплю я после длительной паузы.

– Я сожалею о тебе. Я также сожалею о Нико и Тане. И их младенце… – она затихает, прослеживая чернила на моей груди. – Хотя я не сожалею о Дэриле и Анжелике. Что с ней случилось?

– Ничего, – ворчу я. – Не было доказательств, что она имела какое-либо отношение к этой работе. Она все еще в Канзас-Сити.

Эмили вскидывает подбородок вверх, и я вижу, как злой огонь разгорается в её золотисто-зеленых глазах.

– Это не справедливо, – рычит она.

– Жизнь не справедлива, сладкая.

– Лучше уж пусть она надеется, что никогда не встретит меня, – угрожает Эмили впервые, с тех пор как я с ней, и мне кажется, что она может действительно нанести некоторые повреждения, защищая меня. – Я не брошу тебя, Гаррет. Ничто из того, что ты только что мне рассказал, не заставит меня думать, что мне не следует быть с тобой. Мне не нравится, что ты жил жизнью преступника. Также мне не нравится, что тебя подставили, и ты должен был забрать чью-то жизнь, возможно, даже из самых ужасающий обстоятельств. Но ничто из того, что ты мне рассказал, не заставит меня думать, что мне небезопасно с тобой. Ты когда-нибудь причинишь мне боль?

– Никогда.

– Ты будешь оберегать меня?

– Всегда.

– Ты закончил со своей преступной жизнью?

– Да.

– Тогда я здесь. Я получила тебя, Гаррет. Я не уйду никуда, – говорит она твердо и прижимает свой рот к моему.

Она вливает страсть в мои уста вместе со стонами. Я наматываю её волосы на кулак и запрокидываю её голову, чтобы получить лучший доступ для своего жадного языка. На вкус она как сахар и мята, опьяняющие мои чувства. Я втягиваю её пухлую нижнюю губу и выпускаю обратно, украв её дыхание, в то время как она цепляется за мои плечи. Я не хочу ничего больше, чем войти глубоко в её киску и оставаться в ней всю ночь, но я не могу. Не после того, что я только что рассказал ей.

Я замедляю поцелуй, и она стонет, когда я отрываю свои губы от неё.

– Я просто хочу обнимать тебя сегодня вечером. Это было так много для нас, – рычу я не грубо, а своим обычным тоном.

– Хорошо, но только если ты пообещаешь не пытаться оттолкнуть меня, – требует Эмили, пропуская пальцы через мои волосы.

– Я не оттолкну тебя, – заверяю её я.

Она кивает и поднимается с моих колен, проскальзывая под мои простыни. Я следую за ней и выключаю лампу. Я прижимаюсь к ее телу, оставляя руку на её обнаженной заднице. Я вернул свой контроль на место. Есть твердая уверенность, что нас разделяет только ткань трусиков, но я сделаю это.

Нежные маленькие пальчики Эмили прослеживают мои татуировки, пока мы лежим в тишине. Только перед тем как уснуть она спрашивает

– Почему «Время – иллюзия»?

Она спрашивает о цитате на моей коже.

– Потому что ты можешь прожить целую жизнь за секунду или никогда не испытывать эту штуку и за восемьдесят лет, – объясняю я.

Она целует дедушкины часы прежде, чем окончательно прижаться ко мне.

– Ты бы понравился моей маме, Гаррет Шарп, – спокойно произносит она с равным(и) количеством счастья и боли.

Я целую ее волосы и надеюсь, чёрт возьми, что она никогда не осознает, как она неправа.

***

Мой будильник трезвонит чертовски рано. Но я ласково бужу Эмили, и она становится сама собой – улыбчивая, бойкая. Она бежит и принимает быстрый душ. Ничто из вчерашней ночи, как кажется, не беспокоит ее, но я собираюсь дать ей время. Она заслуживает шанса передумать. И поскольку я сильно себя контролирую, я не собираюсь заниматься с ней сексом снова, до того как я не буду уверен, что она готова делать это со мной, настоящим.

Это пытка.

Я понятия не имею, что буду делать днем без неё. Наблюдение за ней станет агонией теперь, зная какая она. Я полностью долбанулся.

Как только она готова идти, я переплетаю наши пальцы и вывожу ее из дома. Она раздражена тем, что я не позволил ей убраться на кухне, но я могу сделать это позже. Я не хочу, чтобы она опоздала.

Поездка к центру города молчалива, пока я держу её руку на своём колене. Я протираю большим пальцем по мягкой коже внутренней части её ладони всю дорогу, я чувствую боль в своём животе, когда мы оказываемся перед ее темным магазином.

Я не хочу, чтобы она была там одна. Правда, я не буду душить её этим. Она – независимая женщина, которая надрывала свою задницу, работая, чтобы иметь такую жизнь. Я не буду вмешиваться в это… слишком сильно.

Внезапно Эмили перелезает над коробкой переключения передач, и садит(ь)ся широко, расставив ноги над моими коленями, обхватывая руками моё лицо.

– Я никуда не денусь, – пылко произносит она до того, как прижимает свои губы к моим, ожидая, что я захвачу инициативу.

И я даю ей это. Я наклоняю голову и вторгаюсь в её рот, клеймя её уже припухшие губы. Любой мужчина, который встретиться на ее пути сегодня, будет знать, что она занята.

Когда я прерываю наш поцелуй, то быстро похлопываю её по заднице. Я не могу пойти с ней или же всё закончится тем, что я трахну ее на том сверкающем прилавке.

Я толкаю свою дверь, чтобы открыть, и позволяю ей соскользнуть с меня, прежде чем передаю ей сумочку. Я хватаю ее за запястье, когда она поворачивается, чтобы уйти, оставляя легкий поцелуй на её коже.

– Спасибо тебе, – рычу я.

– Не за что меня благодарить, – заверят она. – Хорошего дня.

– И тебе.

Затем она ускользает прочь. Я наблюдаю за ней, пока она открывает свой магазин и исчезает на кухне. Я жду некоторое время, поглощая её теплоту, которой она наполнила меня в поездке. Когда я не могу больше чувствовать это, я уезжаю.

Истощение берет своё, как ветер и сотканный им узор покрывает первым заморозком поля в сезоне. В моей кухне включен свет, когда я заезжаю в гараж. Я почти забыл о Коди.

Я захожу в дом, направляясь прямо к кофе-машине, в которой остался свежесваренный кофе. Спасибо, мать вашу.

– Доброе утро, – раздается голос Коди с дивана.

– Доброе, – ворчу я, поднося свою кружку ко рту.

Я не двигаюсь, пока не опустошаю её наполовину. Теперь я могу, наконец, быть приветливым.

– Хорошо спал? – спрашиваю я, падая в мягкое кресло.

– Ага.

Он потягивает свой собственный кофе, не смотря на меня. Мне хреново из-за этого. Просить его жить здесь, было правильным решением, но сейчас я не имею ни малейшего понятия, как сделать это.

Я встаю, чтобы убрать беспорядок после приготовления печенья, и нахожу, что всё уже сделано. Моя концентрация на кофе заставила упустить это.

– Спасибо, что убрался.

– Меньшее, что я мог сделать. Я думаю нам надо выяснить, как мы поступим. Какую арендную плату я должен буду платить? Я могу делать всякие вещи по дому также, – он предлагает это без намека на шутку, хотя я думаю, что он попытается это сделать.

– Коди, – рычу я, и его темно-зеленые глаза встречаются с моими. – Не делай это дерьмо со мной. Я буду заботиться о тебе. Это – моя гребаная работа. Ты – мой брат. Ты только что потерял свою маму. Сконцентрируйся на том, чтобы побыть ребенком хоть ненадолго.

– На х*р это, Гаррет, – рычит он. – Я – ничья ответственность. Я заботился о себе, прежде чем она умерла. Когда тот ублюдок сел в тюрьму, это разрушило ее. Я был один, кто заботился обо всем дерьме с тех пор.

– Тебе было восемь.

– Я знаю.

Теперь ярость вздымается под поверхностью, пока я потираю своей рукой под щетинистым подбородком. Дэрил – никчемный кусок дерьма. Я был сам за себя, с тех пор как он ушел с Клайдом. Мне было шесть, когда мне в первый раз пришлось украсть еду. Я ненавидел это, чувствовал себя виноватым, но я должен был выжить, поскольку он обманул мою мать также. А когда дорогой старый папа возвратился обратно, он больше не хотел ее. Наркотики взяли верх, и она стала безнадежной в его глазах. Ублюдок знал, что я был товаром, и удостоверился в том, чтобы сохранить меня. Моей маме было пох*р на меня в этом смысле, и она умерла от передозировки через пару лет.

– Хорошо, – я пробую говорить спокойно, полностью осознавая, что это выйдет резко. – Мы оба должны попробовать сделать это. Ты не платишь арендную плату и не становишься долбанной горничной. Ты вносишь свою лепту так же, как и я. Я должен привести дом в порядок. Ты знаешь, как красить и всякое похожее дерьмо?

– Я работал в строительстве последние два лета с парнем, который встречался с мамой Хантера несколько лет назад. Я могу делать намного больше, чем красить. Гипсокартон, плитка, положить ковровое покрытие, мелкий ремонт, – он пожимает плечами в ответ.

Я изучаю его мгновение и придумываю план.

– Ты оставляешь бакалейный магазин и идешь работать в мой магазин. Я буду тебе платить больше, чем они. По вечерам и на выходных мы будем ремонтировать дом вместе. Хантер может приходить тусить, если он хочет, и пусть держит свой гребаный рот закрытым, – ворчу я.

– Он не может держать свой рот закрытым, – усмехается Коди. – Ты действительно хочешь, чтобы я работал в твоём магазине?

– Почему нет?

– Ты не знаешь меня. Я не хочу просрать гостеприимство. У меня есть работа, но мне нужно место, где жить. Если ты устанешь от меня… – затихает он.

– Иисус, пацан, ты, бл*дь, убиваешь меня, – у меня вырывается прерывистое дыхание, желая пойти в тюрьму, в которой сидит Дэрил, и свернуть его шею. – Я не собираюсь кидать тебя. Я могу быть мудаком, но я не так плох, – это не совсем, правда, но я знаю, что не буду выгонять пацана на улицу после того, через что он прошел.

– Я был бы рад зарабатывать больше денег. Колледж так и останется открытым вопросом, если я не накоплю больше денег. Если ты не собираешься брать с меня плату за проживание здесь, то у меня появится шанс накопить достаточно за следующие пару лет, – произносит с надеждой Коди, поднимаясь на ноги.

Отправить его в колледж, только что попало в мой новый список дерьма того, что необходимо сделать для него. Я скажу об этом ему позже, поскольку вижу, как он сопротивляется моей помощи. Он направляется на кухню и ополаскивает свою кружку, прежде чем засунуть её в посудомойку.

– Мы должны начать с кухни. Я не могу поверить, что Эмили пекла нам в этом вчера вечером, – говорит он, указывая своей ногой на тридцатипятилетнюю духовку цвета авокадо.

– Я подумываю о сносе этой стены и тех двух со шкафами. Большой островок посередине, – объясняю я свою идею.

– Если мы перенесем переднюю дверь туда, мы могли бы сделать небольшую прихожую, и это даст больше пространства для шкафов и большой столовой, – произносит он, пристально изучая переднюю стену дома.

– Это хорошая идея, – хвалю я.

Коди смотрит на меня и одаряет меня широкой, гордой улыбкой, которая устремляется прямо к моему животу. Уголок моего рта отвечает улыбкой без моего согласия. Между ним и Эмили, у меня не осталось преимуществ.

– Я лучше соберусь. Я собираюсь на завтрак к Эмили. Я никогда не был в её магазине раньше, но то печенье было что-то… я предполагаю, это будет моё новое любимое место, – этим способом он говорит мне намного больше, чем своими словами. Он не говорит о кофе и пирогах. Он говорит о моей женщине, и это дерьмо согревает моё гребаное сердце.

– Брось мне свои ключи, чувак. У тебя стучит цилиндр. Я хочу проверить двигатель, но думаю, что он нуждается в ремонте.

– Нее, это то, что я смог себе позволить, когда мне стукнуло шестнадцать, – произносит он, бросая мне свои ключи.

– Мы купим для тебя что-нибудь новенькое. Что-нибудь более спортивное.

Он фыркает до того, как говорит мне:

– У меня нет денег на шестилетнюю спортивную крошку.

– Я не говорил, что ты будешь платить сам, – ворчу я, выходя через переднюю дверь.

Однажды, у меня в гараже уже была его машина, я поднимаю капот и хорошенько приглядываюсь. Эта штука полное дерьмо. Если бы это не была пятьсот долларовая машина с более чем двумя сотнями тысяч миль пробега, я мог бы подумать, как починить её. Я захлопываю её капот и решаю, что он больше на ней не ездит. С ней может произойти несчастный случай, это небезопасно.

Я звоню, Эмили в магазин, пока иду обратно в дом, вытирая свои грязные руки тряпкой.

– «Кофе и торты от Эмили» – отвечает она жизнерадостно.

– Эй, сладкая, – мурлыкаю я.

– Привет, – отвечает она через улыбку. Я, бл*дь, могу услышать её улыбку.

– Машина Коди вышла из строя, я собираюсь достать ему новую, но потребуется несколько дней. Как думаешь, мог бы он поводить твою до тех пор? – я знаю, что это вопрос с подвохом. В основном я спрашиваю, могу ли я возить её повсюду, и будет ли она проводить каждую ночью со мной. Я хочу быть с ней всё время. Я хочу, чтобы всё сработало. Теперь, когда она знает обо всём, у нас есть шанс. Быть с ней в моей кровати и не заниматься сексом станет новым вызовом для меня, но она того стоит. Нам нужно время без гормонов.

– Конечно. Мне сходить домой и забрать её?

– Нет, – рычу я.

– Хорошо. Прости, – она немедленно извиняется.

– Прекрати уже, – ворчу я.

– Хорошо, – раздражается она.

– Я подброшу его до твоего магазина, и мы сможем взять твои ключи, – я пытаюсь говорить любезно, не желая только ворчать и рычать на неё.

– Джордан сможет закинуть меня домой, когда мы закроемся. Я уверена он сможет и подкидывать меня до работы, – произносит она рассеяно, вероятно, она печет.

– Я заберу тебя.

– Это глупо. Ты не должен постоянно ездить через весь город, чтобы возить меня на работу.

– Ты не будешь у себя дома, Эмили.

– О!

– О! – ворчу я.

Я считаю, что четко дал ей понять, что просто необходимо выставить её чертовый дом на продажу, поскольку я не собираюсь проводить там с ней другую ночь, но это следующий шаг, сначала я позволю своему помешанному мозгу принять это.

– Сегодня Джордан отвезет меня в продуктовый магазин после закрытия. Твоя кухня пуста, а я не могу импровизировать лучше, но, если я собираюсь готовить обеды и делать ланчи, мне нужны запасы. Я приготовила Коди на ланч немного куриных ролов и салат с макаронами. Это всё, что у меня было в магазине. Я надеюсь, что ему понравится. Ты мог бы спросить его перед тем, как привезти сюда, так мне не надо будет готовить что-нибудь ещё на скорую руку для него и ему не придётся ждать. Мне, вероятно, потребуется несколько часов в магазине, чтобы купить все, что мне может понадобиться. Я имею в виду, что я не хочу переходить границы или что-то в этом роде. Если ты хочешь пойти за покупками со мной, то пойдем. Я обещаю, что не буду покупать розовые тарелки и кружки в цветочек. Хотя, изображение тебя пьющего из стакана с ромашками заставляет меня улыбаться. Ты можешь просто забрать меня оттуда? – заканчивает она, когда звенит таймер.

Я обожаю, когда она болтает о пустяках.

– Коди будет счастлив в независимости от того, что ты ему приготовила. Не покупай слишком много дерьма в магазине, поскольку Коди и я собираемся начать перестройку дома сегодня вечером. Я всё завешу и оставлю тебе некоторое пространство, чтобы ты могла беззаботно готовить, пока мы работаем. Это займет несколько недель. И, сладкая, если ты захочешь, чтобы я ел из ярко-розовых тарелок и пил из стаканов с ромашками, я буду делать это так долго, пока ты сидишь рядом со мной, в то время как я это делаю. На этом я должен прерваться, так как мне надо в душ.

– До свидания, Гаррет, – сладко шепчет она.

– Пока, сладкая, – говорю я хрипло, чувствуя ее теплоту даже через проклятый телефон.

Я отключаюсь и принимаю быстрый душ, пробуя не представлять, как буду делать это с Эмили здесь. Мой член всё ещё стоит по стойке смирно. Хотя я не дрочу как обычно. Я подожду, пока не окажусь снова внутри Эмили. Бл*дь, я надеюсь, что окажусь там.

Я спускаюсь по лестнице и нахожу Коди за поиском ключей. Он одет в худи и джинсы. Сейчас не очень холодно, но я предполагаю, что у него нет пальто. Я рад, что Эмили отведет его по магазинам. У меня нет никакого желания отправляться с ним в это приключение. Машины – да. Одежда – нет. Я почти не покупаю себе одежду с тех пор как освободился.

– Я собираюсь отвезти тебя. Твоя машина загнулась. Ты сможешь поездить на машине Эмили, пока я смогу что-нибудь достать для тебя, – информирую его я.

– Да?

– Мы должны выдвигаться, пацан. Иначе опоздаем.

Он судорожно кивает и следует за мной, чтобы выехать.

– Эмили согласна? – спрашивает он с обеспокоенностью в своем голосе, пока я направляюсь к городу.

– Она предложила пойти домой и взять ее гребаную машину для тебя, приятель, – усмехаюсь я. – Она часть дела.

– Она не должна идти одна. Адам не собирается оставлять её в покое, – бормочет он.

– Она не пойдет. Не волнуйся об Адаме. У меня это дерьмо схвачено, – уверяю его я с защитным рычанием.

– Хорошо, – ворчит он.

Мне действительно нравится этот пацан.

Я паркуюсь на улице и быстро поднимаюсь по лестнице из речных камней в «Кофе и торты от Эмили». Я почти раздражен, когда я нахожу, что передняя дверь не закрыта, но затем меня поражает, что Джордан с Эмили смеются, и я толкаю дверь.

Колокольчики на двери предупреждают о нас, и Эмили появляется из кухни с улыбкой на лице. Я ожидаю, что она подойдет ко мне, но она заключает Коди в крепкие объятья, перед тем как утащить на кухню. Я следую за ними и пытаюсь не действовать как разочарованный подросток.

Джордан приветствует меня, ударяя кулаками, и возвращается к чему-то, что он делал с тестом. Зная, какой раньше он жил жизнью, мне довольно чертовски любопытно, как он докатился до такой работы с Эмили. Для меня в этом нет логики.

– Я сделала сегодня утром маффины с тыквой и корицей. Хочешь попробовать? Я засунула парочку печенюшек в твой ланч. Я просила, чтобы Гаррет уточнил у тебя, любишь ли ты роллы из курицы и салат из макарон, но я знаю, что он не спрашивал. Это подойдет для ланча? Я могу сделать что-нибудь ещё, если тебе не нравится, – произносит Эмили, пробегаясь рукой по его голове.

Коди выше её на голову, но, когда она прикасается к нему так, он выглядит маленьким мальчиком, наклоняясь в сторону её прикосновения. Когда он так делает, её лицо светится, а я краду её теплоту.

– Я ем всё что угодно, Эмили. Ты не должна так сильно напрягаться из-за меня. Сколько я тебе должен? – спрашивает он, роясь в своем заднем кармане.

– Коди, я знаю, что она выглядит милой, но, если ты сейчас попробуешь ей заплатить, ты будешь иметь дело с концом этой ложки, – сообщает ему Джордан, кивком головы указывая на длинную деревянную ложку.

– Это слишком много, – спокойно говорит он, прижимая свой подбородок к груди.

Твою мать.

Эмили сильнее оборачивает свои руки вокруг него и шепчет на ухо. Он кивает несколько раз, прежде чем прижимает её к себе. Они обнимают друг друга довольно долго, пока не звенит таймер.

– Я не могу сжечь тыквенный хлеб, – объявляет Эмили, вытирая не прошеные слезы из глаз.

Коди держится к нам спиной, беря в себя в руки.

Я не обращаю на него внимания, поскольку задница Эмили витает в воздухе, пока она наклоняется, чтобы вытащить хлеб. Твою мать, я становлюсь извращенцем. И очевидно, у меня слабость к джинсам.

– Хорошо, ты берешь парочку маффинов и съедаешь их, пока Гаррет везет вас к моему дому. Я сделаю для тебя завтрак завтра, так что тебе не придётся приходить сюда. Я отправлюсь в магазин, после того как закроюсь, так что встретимся с тобой там. Как думаешь, ты сможешь составить для меня список того, что тебе нравится? Я захвачу его у тебя, прежде чем отправиться за покупками, – заканчивает Эмили, в то время как она возится с хлебом, маффинами и другой испеченной хренью.

Здесь пахнет чертовски потрясающе.

– Я съем всё, – грубо говорит Коди.

– Хорошо, солнышко, – воркует она, позволяя ему сорваться с крючка. – Возьми это и выдвигайся. Я не хочу, чтобы ты опоздал, – она встает на цыпочки и целует его в щеку, прежде чем погнать его в мою сторону.

Как только она оказывается на расстоянии вытянутой руки, я ловлю её за запястье и подтягиваю к себе.

– Рот, – ворчу я.

Она встает на цыпочки и немедленно выполняет требование. Я запутываю и танцую с ее языком, пока она не начинает стонать так, как я этого хочу от неё. Когда я выпускаю её затылок, то упираюсь в неё своим лбом и произношу:

– Я заберу тебя из продуктового магазина в пять. И не вздумай расплачиваться.

– Окей, – сладко произносит она.

Мне нравится, что моя грубость никогда, как кажется, не беспокоит ее. Это замечательно, поскольку я не думаю, что эта часть меня когда-нибудь исчезнет.

– Я сделала тебе кофе и упаковала несколько маффинов, – сообщает она мне, потянув меня за руку из кухни.

Она вручает мне чашку на вынос с логотипом своего кафе на поверхности. Надпись: «Кофе и торты от Эмили» проявляется от тепла кружки. Я крепко её целую, прежде чем разворачиваюсь на пятках, чтобы уйти.

Коди и я отправляемся в поездку, немедленно принимаясь за завтрак.

Святое. Грёбаное. Дерьмо. Это восхитительно.

– У тебя хорошая женщина, – говорит Коди с набитым ртом вкусностями.

– Ага.

– Не просри это или мне придётся отпинать твою задницу, – он угрожает мне на полном серьезе.

– Ага.

– Ты не думаешь, что они симпатичные? – спрашивает Дженна у Коди, потрясенная его ярым презрением.

Коди умоляюще смотрит на меня, одетый в необычные фиолетовые джинсы.

– Я не думаю, что Коди хочет выглядеть милым, Дженна, – пробую успокоить их обоих. – Возможно, ему будет более комфортно в тех.

Я бросаю ему темную пару, что захватила в тот момент, когда Дженна настаивала на женском выборе джинсов. Облегчение отражается на его лице раньше, чем он забегает обратно в примерочную.

– По-прежнему никакого секса? – задает вопрос Дженна, усаживаясь на плюшевое кресло.

– Да, – ворчу я, пока сажусь рядом с ней и жду Коди.

– Он дает тебе время. Я думаю, что это мило.

– А если Калеб не будет заниматься с тобой сексом?

– Мясорубка – будь уверена, – фыркает она.

Я фыркаю, выражая своё согласие.

Я понимаю, что Гаррет дает мне время. Хотя мне оно ни к чему. Единственная вещь, с которой я борюсь, это глубокая потребность придушить Дэрила и Анжелику. Я чувствовала физическую боль, пока Гаррет говорил с теми грустными сине-серыми глазами. Когда он рассказал мне, что произошло с Таней, я сорвалась. Я ревела так сильно, что меня практически стошнило. Что за ужасный опыт. Я не могу представить, какой удар это нанесло Гаррету. Я могу видеть это, когда теперь смотрю на него. Он несет вину за те смерти. Хотя ни одна из них не принадлежит ему. Не так, как я вижу во всяком случае.

Дэрил и Анжелика – преступники и убийцы. Я не могу понять, как кто-то мог так поступить со своим собственным ребенком? Как можно быть таким бессердечным? Меня тошнит от этого. И я злюсь, когда думаю об этом.

Гаррет забрал жизнь. Жизнь, которая обрывалась мучительным способом. Я продолжаю думать о его истории и как еще она могла бы закончиться. Он мог бы просто уйти и оставить Таню в муках. Он мог бы снять момент, когда Дэрил убивает Нико, и спасти себя. Но он не сделал этого. Он не отказался от своего ужасного отца. Он не повернулся спиной к женщине, умоляющей о смерти, чтобы она смогла присоединиться к своему сыну и мужчине в загробной жизни. Он принял решение, которое явно преследует его до сих пор. Но это не был неправильный выбор. Это была правильная вещь, которую надо было сделать. Уважение заполнило мои вены и затопило душу, пока Гаррет говорил. Он не монстр. Он не убийца.

Хорошо, он – убийца. Но я смотрю на него так же, как смотрю на своего отца. Мой папа забирал жизни. По-прежнему иногда забирает жизни. Детство рядом с отцом-снайпером заставило меня по-другому смотреть на мир. Я рассматриваю жизнь и смерть по-другому.

Гаррет несет вину за Таню и её семью. Он не несет вину за другие жизни, которые забрал, поскольку те жизни ничего не значили для него. Я предполагаю, что вижу это с той же стороны. Это о том, как я выросла. Это о том, как я жила. Возможно, это делает меня слегка ненормальной, но мне хорошо от этого.

Лёжа в руках Гаррета после того, как он закончил рассказывать мне о той ночи, которая изменила всю его жизнь, я поняла, что влюблена в него. Я влюбилась сильно и быстро. А еще нет ни каких сомнений, что моя мама послала его мне. Она хотела, чтобы у меня был мужчина, как мой отец. Я не создана быть женой военного. Те женщины обладают силой, которой у меня нет. Но если честно, я жажду такой тип доминирующего альфы, который наполняет наши армии. Гаррет – властный мужчина, некоторых женщин это может заставить чувствовать себя неуютно, мне же это приносит интенсивное чувство безопасности и мира. Его прошлое – это его прошлое. На этой неделе я смогла разглядеть, что он – намного больше, чем насилие, что стояло за его действиями. Я могу увидеть тень того, каким он был, но он перерос свое прошлое. Хотела бы я наблюдать за ним более близко в течение последних шести месяцев. Поскольку я думаю, что он был замечательным раньше, однако вблизи он удивительный.

Наблюдение за Гарретом издалека не дало мне знания, что он любит футбол. Не показывало мне, что он знает автомобили, как свои пять пальцев. Не позволило мне увидеть, как он терпелив, пока обучает Коди работе с древесиной. Не подарило мне моменты, когда он всегда задерживается, чтобы убедиться, что грузовик Клайда завелся в конце дня. Не давало мне раздражаться на его хмурый вид, когда Арлин пытается играть роль матери, которую, я знаю, он действительно ценит. Не приносило мне в дар возможность просыпаться в его руках каждое утро.

Нам необходимо это время. Я наблюдала за ним, и теперь я испытывала его. Я была готова снова быть с Гарретом. Я отказываюсь быть в других отношениях, которые не являются полными. Я хочу с ним всё. Я не буду ждать другой ночи. Его грудь говорит, что «время – это иллюзия» и я согласна. Я не буду впустую тратить следующую секунду.

Коди прогулочным шагом выходит из примерочной в насыщенном зеленом свитере крупной вязки, который подходит к его глазам, и в джинсах, которые я выбрала. Небольшая улыбка на его губах говорит о том, что он счастлив.

– Коди Мэттьюс, ты собираешься разбить не одно сердце, – заявляет Дженна. – Извини, что пыталась нацепить на тебя те фиолетовые штаны. Ты не можешь обвинить девушку за попытку.

С этим, она поднимается на ноги и кружит по магазину как безумная, складывая огромное количество одежды в свои руки.

Коди сидит на подлокотнике кресла, в котором отдыхаю я, прижимаясь к нему головой. Я люблю Гаррета, без сомнения. Я не удивлена этому. Я получила его. Я хочу его. Я чувствую, что тоже нужна ему. Хотя я не знала, что буду любить Коди, так как уже люблю.

Будучи единственным ребенком, я никогда не испытывала братских чувств. Я знаю, как многое из этого может принести затруднения. У меня есть Джордан, в конце концов. И иногда Джордан становится в крайней степени раздражающим, но я всегда прикрою его. Я знаю кое-кого, кто прикроет меня неродительским способом, а по-другому, таким способом, которого мне не хватало до Джордана. Коди упустил это тоже. Я чувствую защиту и любовь к нему, заполняющие пустоту, о которой я даже не догадывалась. Я чувствую себя его старшей сестрой.

– Она безумна, – шепчет Коди, прежде чем мы оба хихикаем, переводя дыхание.

– Так какой план на сегодняшний вечер?

– Сестрёнка, тут без шансов, я делаю ноги, – мучительно бубнит он.

Коди пробует убедить Хантера, что они должны пойти куда-нибудь ещё.

Неудивительно, Хантер, кажется, выигрывает это сражение.

– Ты проведешь хороший вечер, – заверяю его я, похлопывая по колену.

Он фыркает с маленькой ухмылкой, говоря о том, что он обязательно повеселится.

– Хорошо, – объявляет Дженна. – Мне кажется, всё это должно тебе подойти. Ты хочешь примерить или доверишься моим удивительным навыкам?

– Ты выбрала розовые штаны и рубашку в горошек? – спрашивает Коди с приподнятой бровью.

– А как же. И ты будешь носить их с бантиком в своих волосах, – произносит она невозмутимо.

– Восхитительно!

– Как и ты, – вставляю я замечание, покачивая головой. – Ты подобрала ему пальто?

Она раскачивает спортивную куртку на меху передо мной, с взглядом, говорящим, чтобы я не подвергала сомнению её профессионализм. Затем она неспешным шагом направляется к прилавку, чтобы оценить всё.

– Этого слишком много, – ворчит Коди, наблюдая за грудой сворачиваемой одежды.

– Я так не думаю, – мягко говорю я, пока поднимаюсь на ноги и целую его в щеку.

– Иди примерять, а я расплачусь.

– Эм, – начинает он спорить.

– Не я плачу, а Гаррет, и ты знаешь, что ни один из нас у него не выиграет в этом споре. Позволь ему позаботиться о тебе, солнышко. Это многое для него значит.

Он судорожно кивает, отступая в примерочную.

– С Вас две тысячи восемьсот тридцать два доллара и четыре цента, – объявляет продавец-консультант, когда я останавливаюсь у прилавка.

Дженна обращает на меня расширенные глаза в извинении за перебор. Если я начну откладывать какие-нибудь вещи, а Коди выйдет сюда, он почувствует себя виноватым. Гаррет дал мне тысячу долларов наличными сегодня утром с предупреждением, что он узнает, если я не потрачу их. Время использовать кредитную карту.

– Я оплачу часть наличными, а часть картой, если так возможно?

– Конечно, – отвечает счастливая женщина, что получит большую комиссию.

Коди выходит, пока я передаю свою карту, он несет в руках джинсы и свитер, что примерял.

– О, и это тоже, – говорю я, выхватывая у него одежду.

Она добавляет их к общему счету, и глаза Коди становятся размером с его голову, когда новая цифра высвечивается на кассе.

Когда женщина возвращает мне карту, лицо Коди становится бледным. Я начинаю поднимать пакеты вверх, но он вырывает их из моих рук. Как только мы выходим на тротуар, Коди рычит:

– Я просто верну всё это завтра. Дженна, ты не должна была выбирать так много.

– Тебе нужна новая одежда. Не волнуйся об этом, – пробую заверить его я.

– Привыкай быть испорченным ребенком. Я много чего ещё планирую, – возражает Дженна веселым тоном.

Она берет Коди под руку и тащит к месту парковки машины.

– Дерьмо, – бормочет он.

Как только вся одежда загружена в Мини, мы прощаемся с Дженной. Она встречается с Калебом сегодня вечером. Я допускаю, что была взволнована, когда поняла, что Калеб связан с наркотиками. Это небезопасно. Это незаконно. Это также не моё дело. Калеб никогда не подвергнет Дженну опасности. Я уверена в этом. Она умная девушка. Я, возможно, не знаю, о том, как Калеб зарабатывает деньги, но Дженна знает. Не может быть, что она с ним и ничего не знает.