Текст книги "Сладкая грязная девочка (СИ)"

Автор книги: Нина Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Я провожу пальцами по её губам, пока она их не открывает и кладу два пальца ей в рот. Её язык теплый и извивается вокруг моих пальцев; это целая пытка – я хочу почувствовать её рот между моих ног – и она знает об этом. Она держит меня за запястье, и я не могу убрать руку, пока она сосёт мой палец, облизывает его, так же, как мой клитор, дразня, пока моё тело изнывает от боли. Но эта боль, за которой следует удовольствие и обещание большего.

– Ещё.

Я хнычу, желая, чтобы на этот раз она не просто ласкала мои пальчики своим языком, но и, наконец, довела до оргазма. Я не могу вспомнить, когда в последний раз так сильно хотела секса. Если такое возможно, то я стала ещё более влажной. На этот раз она позволяет мне дольше скользить пальцами снова и снова, достаточно долго, чтобы почувствовать как нарастает мой оргазм, зная насколько сильно моё тело хочет разрядки.

– Остановись, – она говорит резко, на этот раз дотрагиваясь до моей руки и вытаскивая ее. Она сосет каждый палец, по очереди, не сводя с меня глаз. – Забирайся на стол.

Я обхожу её, убирая подальше тарелку, она приподнимает мою попку и усаживает на стол перед собой, её бёдра теперь напротив моих.

– Ложись,– говорит она.

Я делаю, как она говорит. Резко выдыхаю, когда руки Светы скользят по моим ногам вверх, а затем снова вниз, и скидываю свои черные, лаковые туфли на каблуках. Она обвивает мои ноги вокруг своих бедер и, наклоняясь вперед, оставляет поцелуй под коленкой.

Ступней я чувствую мягкую ткань брюк Светы. Её дыхание скользит по моей ноге, вокруг колена, поднимаясь к бедрам. Её мягкие волосы трутся о мою кожу, руки обхватывают щиколотки, удерживая ноги.

Я ощущаю всё, как будто сделана из чистого голода. Чувствую желание и слабость, теряя терпение. Коснись меня-вопит моё тело. Я извиваюсь на столе, Света ладонью на животе удерживает меня.

– Не двигайся. – Она выдыхает один раз, длинный поток воздуха обжигает меня между ног.

– Пожалуйста…– я вздыхаю. Люблю эту сторону в ней, я хочу большего, хочу услышать звуки наслаждения, но так же хочу вкусить удовольствие, когда её пальцы во мне. Я парю между раздражительностью и легким послушанием.

– “Пожалуйста” что? – Она целует мою кожу, рядом с оборками моего белья. – Наградить тебя за то, что ты такая хорошая домработница?

Я открываю рот, но не могу сдержать низкого умоляющего стона, когда она трется носом о мою киску, скрытую трусиками; скользнув губами, а потом и зубами по лобку, перемещается на бедро.

– Или “пожалуйста” наказать тебя за то, что ты, бесстыдница, оставила след на моём окне?

Всё вместе. Да. Пожалуйста.

Я невероятно влажная, толкаю бёдра вверх, крошечные звуки вырываются из горла, каждый раз, когда я чувствую горячее дыхание на моей коже.

– Дотронься до меня, – прошу я. – Я хочу ощутить твой рот на мне.

Она цепляет пальцами ткань трусиков, и отодвигает в сторону, облизывая меня долго и настойчиво. Я ахаю, выгибаясь под ней.

Она открывает рот, посасывая, жадно, и

хорошо

Боже

так хорошо

облизывая меня, настойчиво, пальцами надавливая и покручивая. Она немного отстраняется и с ворчанием произносит:

– Смотри на меня. – Следующие слова произносятся над моим клитором, – Смотри, как я целую тебя.

Её требование несёт угрозу, поэтому я не смогу оторвать глаз от того, как она овладевает моим телом, даже если бы я этого захотела.

– Ты на вкус, как океан, – стонет она, посасывая, потягивая меня губами. Всё слишком интенсивно, чтобы быть удовольствием. Это что-то большее, что толкает мои запреты прочь, заставляя меня чувствовать себя сильной и очень смелой, чтобы приподняться, одну руку запустить ей в волосы и мягко направлять её, покачивая бёдрами.

Кажется невозможным, что я могу чувствовать больше, но когда она понимает, что я близка, то начинает стонать в меня, поощряя своим голосом, запуская два пальца внутрь и оставляя влажный след от языка, кружа, кружа, кружа…

Головокружение заполняет меня прежде, чем я падаю, расплываюсь, дрожу из-за блаженных спазмов, это чувство настолько замечательное, как ходить по острому лезвию удовольствия. Это оргазм, и притом такой мощный, что мои ноги невольно пытаются сомкнуться, а бёдра выгибаются дугой от стола.

Она держит меня распростёртой, трахая пальцами между ног, пока я не задыхаюсь, расслабленная, пытаясь сесть и притянуть её к себе.

Она поднимается на ноги, вытирая рукой рот.

– Мне нравится этот звук, когда ты кончаешь.

Её волосы выглядят в беспорядке из-за моих рук, губы опухли из-за того, что она так усердно посасывала.

– Я хочу тебя в моей кровати, – говорит она, отодвигая стул в сторону. Света подает мне руку, помогая спуститься со стола на мои дрожащие ноги. По пути в комнату, она ослабляет галстук, расстёгивает рубашку, снимая по пути ботинки. К тому времени как мы добираемся до её комнаты, брюки падают вниз, она жестом показывает сесть мне на край кровати.

Она стоит передо мной в двух шагах, произнося только одно:

– Лижи.

Наклоняется, и мои зубы сжимаются от того, насколько сильно я хочу попробовать её. Подушка, на которой я сплю каждый день, не имеет ни капельки её настоящего запаха. Она пахнет лёгкой испариной, травой и морской водой. На запах она съедобна, и трудно описать как она чувствуется, когда я провожу пальцами по её киске. Она как вода в моей ладони – настолько влажная, и я не знаю сколько ещё сможет прождать.

Я облизываю, потом ещё и снова, вверх и вниз по всей поверхности, пока она не становится ещё более влажной и скользкой и я легко могу проникнуть в неё. Я дрожу; дикий земной вкус, так она ощущается на моём языке. Когда сначала она запускает руку мне в волосы, заботливо руководя, а затем усиливает хватку, чтобы я проникла глубже, издавая грубый стон освобождения, я понимаю, что никогда раньше Света не была столь грубой, даже дикой, как сейчас. А потом она молчит, кончики её пальцев прижаты к моей голове, она позволяет мне руководить. Я никогда не любила делать это так, как я делаю с ней, её красивая киска, гладкая кожа и пульсирующий клитор. Я запускаю в неё язык и начинаю лизать быстрее.

Она выпускает хриплый дикий звук перед тем, как отстраниться.

– Раздевайся.

Я поднимаюсь на свои дрожащие ноги, снимаю чулки, юбку, корсет и, наконец, кружевное бельё. Она наблюдает за мной, глаза тёмные и нетерпеливые, рычит:

– Allonge-toi. – Немного приподнимает мой подбородок и не торопясь повторяет на русском, – Ложись.

Я быстро возвращаюсь на кровать, широко распахнув глаза и удерживая зрительный контакт. Облокачиваюсь на спинку и раздвигаю ноги. Я хочу почувствовать её. Только её. Прямо сейчас – я могу видеть отражение своего желания в её глазах – она знает, что я дам ей всё. Света подается вперёд, касается рукой внутренней части бедра и одним долгим движением входит в меня двумя длинными пальцами.

Весь воздух покидает меня и в течение нескольких разбитых секунд, я не могу вздохнуть. Пытаюсь вспомнить как правильно дышать, напоминая себе, что это вовсе не её пальцы выбивают из меня весь воздух, так лишь кажется. Я и забыла как она ощущается во мне: уверенная, командующая. Чувствовать её тепло…она лишает меня воздуха, моих мыслей, я потеряна.

Она не двигается целую вечность, просто смотрит вниз, туда, где её пальцы входят в меня.

– Тебе необходимо напомнить? – шепчет она.

Я отчаянно киваю, хватаясь за неё, поскольку мои бёдра отодвигаются на кровати, я такая изголодавшаяся. Она выходит так медленно, что мои ногти впиваются в кожу её бедер, прежде чем я понимаю, что делаю. Она шипит, входя в меня обратно с тихим стоном.

И затем она выходит и снова входит, трудно и мучительно, её темп – целое наказание. Наказание за тот отпечаток на окне, за то расстояние, которое появилось между нами. Наказание, за то, что забыла, что секс с ней такой, и нет ничего лучше. Она склоняется надо мной, её кожа трётся о мою, где мне это больше всего нужно, пот блестит на её лбу. Я извиваюсь вокруг неё, облизывая её ключицу, шею, наклоняя её голову к моей, чтобы чувствовать её глубокий стон удовольствия, напротив моих зубов, губ и языка.

Мои бёдра дрожат напротив её, удовольствие нарастает, мне нужно, чтобы она жёстче входила, мои пальцы отчаянно толкают её запястье, умоляющие слова неразборчивы. Я чувствую, как мой оргазм нарастает всё сильнее и сильнее, пока он не вырывается наружу, принося с собой дрожь, сжимая все ощущения. Я выгибаюсь на кровати, в крике произнося её имя снова и снова.

Она приподнимается на руку, смотря как я извиваюсь под ней, и через замутнение моего оргазма я вижу, что она тоже на подходе. Её движения стали более резкими и сильными, и я задаюсь вопросом, нахожусь ли на грани ещё одного оргазма, который пришёл так скоро.

– Ну ещё немного, – кричу. – Я…

– Покажи мне, – рычит она, опуская вторую руку между нами, стимулируя мой клитор.

Я приподнимаюсь на кровати, моё тело пульсирует во втором оргазме, рассудок затуманен.

Шея Светы напряжена, зубы стиснуты, глаза прищурены и она стонет:

– Чёрт, – она падает сверху, я чувствую, как Света вздрагивает под моими руками.

Я испускаю судорожный вздох, обвиваю её бёдра своими ногами, когда чувствую, что она выходит.

– Нет, – произношу ей в шею. – Останься.

Она наклоняется, её рот замирает на моей груди, посасывая, язык бродит по моей шее, к подбородку, пока она медленно двигается во мне вперёд и назад. Она кажется ненасытной, и даже то, что она уже получила оргазм, не даёт ощущения законченности. Как только её рот находит мой, я снова теряюсь, теряюсь в её языке, который попеременно гладит меня и исчезает. Похоже, её тело только на секунду расслабляется, прежде чем я чувствую, что она снова медленно двигается, пока не начинает двигаться всерьёз, длинными пальцами, проникая в меня.

В этот раз она нетороплива. Глубоко целуя меня каждую секунду, позволяет полностью раствориться в страсти и наслаждении. И я жажду большего.

Она скатывается с меня, издавая стон облегчения. Я прижимаюсь к ней в темноте, моё сердце ещё участвует в гонке, кожа влажная от пота.

– Ох, – шепчет она, целуя меня в макушку. – А вот и она.

Я целую её шею, скольжу языком по коже, где чувствую солёный привкус её и своего пота.

– Спасибо тебе за это, – говорит она. – Мне понравилось то, что мы сделали сегодня вечером.

Моя рука путешествует по её животу, груди, и я закрываю глаза спрашивая:

– Расскажи мне про окна.

На мгновение она замирает, прежде чем выдохнуть и медленно вдохнуть.

– Это сложно, наверное.

– Ну, сейчас мне некуда торопиться, – говорю я, улыбаясь в темноте.

Её губы прижимаются к моему виску, затем она говорит.

– Моя мама, как я уже говорила, русская. – Я смотрю на её лицо, опираясь на грудь, но тяжело что-то разглядеть в темноте. – Она переехала во Францию, как только окончила школу, и работала горничной.

– Ох,– говорю я, улыбаясь. – Может быть, мой выбор костюма был слегка странным для тебя.

Она стонет, щекоча меня.

– Я уверяю тебя, что ты не заставила меня думать о моей матери сегодня ночью.

После того, как я успокаиваюсь, она продолжает:

– Её первым рабочим местом стал дом бизнесмена Сергея Шишкарева.

– Твой отец, – говорю я.

Она кивает.

– Моя мама – замечательная женщина. Заботливая, щепетильная. Я представляю, какой она была идеальной домработницей. Полагаю, что эти черты характера мне достались от неё и отца. Он требовал, чтобы дом был идеален. Был одержим этим. Он требовал, чтобы я нигде не оставляла следов. Ни на зеркале, ни на окнах. Чтобы не крошила в кухне. Чтобы детей не было ни видно, ни слышно. – Она делает паузу, но когда продолжает, её голос становится более чётким. – Возможно, наши отцы не очень то милы, но может, поладят друг с другом?

Я задерживаю своё дыхание, стараясь не двигаться или моргать, чтобы не разрушить этот миг. Каждое слово – как дар, и я ненасытна к каждому маленькому кусочку её истории.

– Расскажи мне о них.

Она придвигает меня ближе, запуская руки в волосы на затылке.

– У них стали развиваться отношения, когда моей матери было двадцать, а отцу сорок четыре. Из того, что рассказывала мне мама, он был очень страстным. Уничтожил её. Она никогда не планировала оставаться так надолго во Франции, но влюбилась в Сергея, и я не знаю, излечится ли она когда-нибудь.

– Излечится?

– Мой отец тот еще мудак, – говорит она, сухо посмеиваясь. – Контролирующий. Одержимый домом, но это я уже говорила. Чем он старше, тем хуже становится. Но я думаю, что у него была некая харизма, которая привлекла её. – Улыбаюсь в темноте, когда она произносит это, зная, что Света может стать лучше, однако свою харизму и очарование она получила именно от отца. – В то время, когда они были вместе, он был женат на другой женщине. Она жила в Англии, и мой отец отказался покидать свой дом, чтобы жить с ней, а моя мать не знала, что эта женщина вообще существовала. Когда мама забеременела мной, мой отец хотел, чтобы она осталась среди слуг, и запретил ей говорить, что этот ребенок был от него. – Она немного смеётся. – Все обо всём знали, и когда мне исполнилось три или четыре года, я стала полной его копией. В конце концов, его жена узнала всё. Она развелась с отцом, а тот не женился на моей матери.

Я чувствую напряжение в груди.

– Ох.

– Он любил ее, – говорит она спокойно, и я поражена тем, как Света это говорит. Её русский идеален, акцент возвышает слова, склоняя их так, что её “х” почти не слышно, а её “р” всегда гортанна. Ей удается звучать идеально и небрежно. – Он любил её, хотя и странным образом, но он заботился о том, чтобы мы ни в чём не нуждались, даже настоял на оплате, когда моя мама захотела посещать кулинарные курсы. Но он не из тех людей, которые очень щедро любят: он эгоистичен, и не хотел, чтобы моя мать оставляла его, даже при том, что у него было много других женщин в те годы. Они всегда были или дома или на работе. Он был неверен ей, несмотря на то, что сходил с ума от мамы и сам был собственником. Он говорил, что любил её, как никого другого. Он ожидал, что она поймёт, что его интересы к другим женщинам, никак не относятся лично к ней. Но, конечно, она бы никогда не изменила отцу.

– Ого, – говорю я спокойно.

Признаться честно, я не многое знаю о браке моих родителей. Их отношения скучны и однообразны по сравнению с тем, что рассказала Света.

– Ага. Поэтому когда моя бабушка заболела, у мамы выдался шанс покинуть Францию, вернуться в Коннектикут, и побыть с ней, пока та не умерла.

– Сколько тебе было, когда она уехала?

Она сглотнула, говоря.

– Шестнадцать. Я жила с отцом, пока не поступила в университет.

– Твоя мама вернулась?

Я могу чувствовать, как она покачала головой.

– Нет. Я думаю, ей было тяжело уезжать, но когда она это сделала, то поняла, что так было правильно. Она открыла пекарню, купила дом. Она хотела, чтобы я закончила здесь школу, с моими друзьями, и будучи так далеко, это угнетало её. Вот почему я поехала в Штаты в школу права. Может быть, она вернулась бы сюда, если бы я попросила, но я не стала.

Когда я киваю, она продолжает:

– Я поступила в университет Вандербильд, который, конечно, расположен не так близко к ней, но гораздо ближе, чем Франция. – Она поворачивает голову, немного отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. – Я всё ещё намереваюсь переехать туда. В Штаты. У неё никого больше нет.

Я киваю, пряча своё лицо в её шее, чувствуя облегчение.

– Ты останешься со мной? – спрашивает она тихо. – Пока тебе не нужно будет поехать в Бостон?

– Да. Если ты этого хочешь.

Она отвечает поцелуем, который углубляется, и запускает свои руки в мои волосы, её стон, немного отчаянный, заполняет мою голову. В мгновение ока, меня пробирает ужас от реальности, от интенсивности чувств к ней, что рано или поздно нам необходимо будет закончить эту игру в супругов, и придётся вернуться в реальную жизнь. Я задвигаю это чувство подальше, потому что я чувствую себя слишком хорошо на данный момент. Её поцелуи медленные и податливые, пока улыбаясь, она не прижимается ко мне.

– Хорошо, – говорит она.

Этого на сегодня достаточно. Я чувствую, как сон поглощает мои глаза и мысли. Моё тело ноет и чувствуется приятно использованным. В течении нескольких секунд я слушаю медленный, размеренный ритм её сонного дыхания.

========== Часть 13 ==========

В первые секунды, я смутно осознаю, что происходит, слыша, как тарабанят в дверь. Вздрагиваю в кровати, полностью дезориентированная, не понимая происходящего. Около меня, широко распахнув глаза, подскакивает Света. Отбрасывая в сторону покрывало, она натягивает нижнее белье и выходит из комнаты. Я слышу разговор. Как Света обращается к гостю, голосом все еще затуманенным от глубокого сна. Я никогда не слышала от неё подобной строгости раньше. Должно быть, Света вышла на лестничную клетку, потому что её голос пропал после щелчка двери. Я стараюсь поскорее прогнать сонное состояние. Хочется дождаться её и убедиться, что всё в порядке, и сообщить, как сильно мне нравится её голос. Но должно быть, я устала сильнее,чем думала, и после этой мысли, мои глаза закрываются.

Я чувствую, как воздух проникает под простыни и прикасается к моей коже, когда Света возвращается в кровать. Она пахнет травой, солью и специями. Я перекатываюсь на её сторону, мой разум всё ещё затуманен, и в нём царят пикантные мысли…и как только её прохладное тело касается меня, тепло вспыхивает внизу живота. Я уже непроизвольно хочу её. Часы возле кровати подсказывают, что сейчас почти четыре утра.

Её сердце колотится под моей ладонью, но она захватывает мою блуждающую руку в свою, и я не могу спуститься к её животу и ещё дальше.

– Катя, – говорит она тихо.

Постепенно я вспоминаю, что она ходила открывать дверь.

– Всё хорошо?

Она медленно выдыхает, видно пытаясь успокоиться, и я скорее ощущаю, чем могу различить её кивок в темноте. Лунный свет, который проникает в комнату, освещает только самый край кровати.

Я прижимаюсь к ней телом, скользя своей ногой по её. Её мышцы, крепкие под тёплой, мягкой кожей, я останавливаюсь, когда достигаю бедра, немного задыхаясь, когда она выгибается и стонет. Она всё ещё в трусиках, но ниже моего бедра она уже влажная. Под моей ладонью, её сердце восстанавливает свой ритм.

Я не могу находиться так близко к ней – даже в полудрёме – и не желать большего. Я хочу откинуть одеяло и спустить с неё трусики. Хочу чувствовать тепло её бёдер на моей коже, и чтобы она, наконец, разделась. Я мурлычу напротив её кожи и дрожу – наполовину осознавая, наполовину нет – несколько длинных мгновений, прежде чем чувствую отзывчивость её тела.

Наконец, это срабатывает, и она поворачивается ко мне, спуская трусики вниз, отодвигая их достаточно далеко, чтобы освободить свою киску.

– J’ai envie de toi, – шепчет она в мои волосы, когда я скольжу по её влажным складкам, пробуя, прежде чем войти в неё с глухим звуком вожделения. – Я всегда тебя хочу.

Секс без слов, без игр и притворства. Мы просто обе хотим достичь одной и той же вершины блаженства. Мои движения полны ленивой сонливости и-та-полуночная-храбрость, с помощью которой я оказываюсь сверху, держа свою голову на её плече, скользя пальцами внутри неё, пока она делает тоже самое со мной. Движения Светы нарочито медленные, она преднамеренно такая нежная и осторожная со мной.

Она как правило, более разговорчива. Может, это связано с тем, что уже поздно, но я не могу избавиться от чувства, словно она вовсе не хотела покидать прихожую и возвращаться в спальню.

Но затем её свободная рука жадно гладит моё тело, сжимая моё бедро, и любое беспокойство сменяется на удовольствие.

– Ты так чертовски хороша, – рычит она, двигаясь во мне, вунисон с моими движениями. Это больше не выглядит сонным или расслабленным. Я вот-вот кончу, как и Света, преследуемая звуками её приближающегося оргазма и желания, что поднимается вверх по моей спине. Я наполнена ей, переполнена чувствами, которые едва ли могу держать в себе: чистоты и теплоты, жажды и дикости.

Она толкает меня, и я сажусь прямо. Рукой подталкивает и опускает мои бедра, позволяя войти в неё глубже, врываясь в меня жестче.

– Оттрахай меня, – рычит она, поднимая руку, чтобы дотронуться до моей груди. – Трахни меня жёстче.

И я исполняю её желание. Опираюсь свободной рукой о её грудь и опускаюсь, скользя в ней. Я никогда не была такой дикой и никогда так быстро не двигалась. Трение между нами удивительное, тонкое и грубое, резкий вдох и я уже на грани, мои ногти впиваются в её кожу, отчаянные звуки срываются с моих губ.

Я хочу

Так сильно

Так близко

Так жёстко, ох

Божечки мой

Она рычит, замечая мои непрошеные слезы, садится, пальцы впиваются в моё бедро, зубы прижимаются к моей ключице, и она вонзает в меня три пальца, сопровождаясь хриплым криком, после заключительного, зверского толчка.

Её руки плотно сжимаются вокруг моей талии, вжимаясь лицом в мою шею, она хватает воздух. Я чувствую, что голова кружится, а мышцы ног начинают болеть. Она, кажется, не хочет меня отпускать, но я должна поменять положение, и осторожно опускаюсь рядом с ней на кровать. Без слов она поворачивается ко мне лицом, запрокидывая мою ногу себе на бедро, медленно дотрагиваясь пальцами моего клитора, она целует мой подбородок, щёчки, губы.

– Я хочу ещё, – признается она в сумраке комнаты. – Не могу насытиться тобой.

Я слегка двигаюсь вниз, а она снова входит в меня. Это не продлится долго, но это чувство – медленные движения, никакого пространства между нами, чёрная ночь, растёкшаяся по кровати как бархатное покрывало – приносит боль моим костям, из-за того, что происходит между нами.

– Я просто хочу заниматься любовью с тобой весь день, – она говорит напротив моих губ, касаясь их. – Я не хочу думать о работе, друзьях или даже о еде. Я хочу существовать только для тебя одной.

От этого я хочу спросить её, что произошло возле входной двери.

– Ты в порядке?

– Да. Я просто хочу погрузиться в тебя и уснуть. Может быть, наши тела будут заниматься любовью, пока наши мозги будут спать.

– Нет, я не о том, – осторожно произношу я, – кто приходил?

Она спокойно произносит:

– Даша.

Даша. Это та подруга, которой не было в Вегасе с остальными.

– Что она хотела?

Она медлит с ответом, а затем, целуя мою шею, наконец произносит:

– Я не знаю. Посреди ночи? Я действительно не знаю.

========== Часть 14 ==========

Мне не обязательно открывать глаза, чтобы понять, что ещё темно. Кровать всё ещё тёплая; простынь гладкая и пахнет Светой и стиральным порошком. Я так устала, разрываясь между явью и сном, что слова, которые она шепчет мне на ушко, похожи на пузырьки, которые поднимаются вверх из воды.

– Ты хмуришься во сне? – Теплые губы прижимаются к моему лбу, кончики пальцев разглаживают морщинки. Она целует одну щёчку, затем другую, проводит носом вдоль моей скулы к ушку.

– Видела твою обувь возле двери, – шепчет она. – Ты что, обошла весь Париж? Она полностью изношена.

Не так уж она и далека от истины. Париж – это бесконечная карта, которая всё дальше раскрывается передо мной. Возле каждого угла расположена ещё одна улица, ещё один памятник, другое, более старое здание еще прекраснее того, что я видела прежде. Когда я дохожу до одного места, мне интересно что находится дальше, и так далее. Я никогда прежде не хотела потеряться в городе.

– Мне нравится то, что ты познаешь мой город. И, да поможет Бог девушкам, которые видели тебя в этом сарафане, который висит в ванной. У тебя появятся поклонники и будут преследовать тебя до дома, и я буду вынуждена их проучить.

Я чувствую, как она улыбается возле моего лица. Кровать немного прогибается, и я ощущаю её дыхание в моих волосах. Расслабляю мышцы лица, а так же дыхание, потому что совсем не хочу просыпаться. И не хочу, чтобы она прекращала говорить.

– Сегодня суббота…я постараюсь пораньше вернуться домой, – говорит она, и я слышу усталость в её словах. Не уверена, что полностью осознаю, как ей тяжело быть ответственной передо мной и своей работой. Я думаю, что ей тяжело разрываться между нами.

– Попросила тебя сюда приехать, а сама постоянно пропадаю. Не хотела я, чтобы так случилось. Я просто… Я не обдумала всё это. – Она улыбается в мою шею. – Все, кого я знаю, закатили бы глаза. Лера, Настя…особенно моя мама, – говорит она с любовью. – Сказали бы, что я импульсивная. Но я хочу быть лучше. Хочу быть лучше для тебя.

Я почти всхлипываю.

– Ты не проснешься, Cerise? Не поцелуешь меня на прощание своим ротиком? Этими губками, из-за которых я попала в беду? Я вчера была на собрании, и когда меня вызвали, никак не могла понять о чём они говорят. Всё о чём могла думать, так это о твоих вишнёвых губках на моей киске, и потом, прошлой ночью…ох. Вещи, о которых я буду думать сегодня. Ты добьёшься того, что меня уволят, и когда мы окажемся на улице без гроша в кармане, и ты никого не сможешь обвинить, кроме своего ротика.

Я не могу больше сдержать свой смех и хохочу.

– Наконец-то. – Говорит она, мурлыча в мою шею. – Я уже начала беспокоиться, и подумала о пожарной сигнализации.

Даже после того, как я проснулась в одиночестве спустя несколько часов, я помню, что она прошептала мне в шею и на ушко. Перевернувшись на спину, всё ещё с закрытыми глазами, сонно обернулась вокруг неё, ткань её костюма груба, шёлк её галстука щекотал мою грудь. Будь я более бодрой, то заставила бы её хорошенько попотеть, наблюдая, как Света сверяет свои отпечатки пальцев с маленькими синячками, которые оставила на моей коже.

Света оставила мне завтрак. Кофе и круассан ожидали меня на столешнице, а так же кружевной чепчик, который шёл в комплекте с моим костюмом, и новый список фраз под моей тарелкой.

Сколько сейчас времени? Quelle heure est-il?

В котором часу вы закрываетесь? A quelle heure fermez-vous?

Разденься, пожалуйста. Dshabille-toi, s’il te plat.

Трахни меня. Жестко. Baise-moi. Plus fort.

Мне нужен большой вибратор. Je voudrais le gros gode.

Это был самый лучший оргазм в моей жизни. C’tait le meilleur orgasme de ma vie.

Я собираюсь кончить на твой язычок, красотка. Je vais finir sur ton fric, ma belle.

Я всё ещё улыбаюсь, когда захожу в душ, вспоминая события прошлой ночи, которые постоянно всплывают в моей голове. В квартире Светы давление воды ужасное и она еле тёплая. Я еще раз напоминаю себе, что это далеко не Сан-Диего, где единственным человеком, который боролся за горячую воду по утрам была моя мама, возвращаясь с занятий по йоге. На минуточку стоит учесть, что здесь же семь этажей жильцов. И я напоминаю себе, что завтра нужно будет пожертвовать часом сна, чтобы принять горячий душ. Но это не единственная вещь, которой я себя лишила. Те немногие интимные моменты, которые были сегодня утром, когда Света всё ещё думала, что я сплю, стоили этого холодного душа. Многие из них.

Когда я прохожу мимо кондитерской к метро, Устрашающая Симон стоит и курит.

– Не день, а черти что, – говорит она, выдыхая дым. – Мы распродали все самые популярные булочки, и я пролила на себя кофе. ЧМЖ.

Я не знаю, почему сижу с ней во время её перерыва и слушаю жалобы на то, что она уже двадцать лет без копейки в кармане, что ее бойфренд всегда забывает закрыть кафе перед уходом и что между сигаретой и убийством покупателя – она долго не задумываясь, выберет покупателя, поэтому и не может бросить курить. В действительности, она не слишком милая особа. Может быть, я сижу здесь из-за того, что она американка и так приятно поболтать с кем-то, кроме Светы, на языке, который я понимаю. Или может быть, я просто изголодалась по человеческому общению. В итоге… такое общение выглядит действительно удручающе.

Когда она докуривает последнюю сигарету, а мой кофе уже остыл, попрощавшись, я иду в сторону метро и прогуливаюсь по кварталу Маре, пока не приходит время возвращаться домой.

Здесь много старых зданий наряду с множеством картинных галерей, маленьких кафе и дорогостоящих бутиков отчего район и стал популярным. То, что я больше всего люблю в кварталах – это извилистые улочки, а также маленькие дворики, которые так и манят узнать об их истории или же просто для таких, как я – посидеть с романчиком в руке, окунувшись в любовную историю героев.

В тот самый момент, когда у меня урчит живот, и я готова к обеду, вибрирует телефон в сумке. Я все еще удивлена приятной тяжести в груди при взгляде на фото Светы, высветившееся на экране телефона – селфи с розовыми щеками и дерзкой усмешкой.

Это нежность или любовь? Так что же я чувствую? Святой Иисус, мне определенно нравится, когда она находится рядом, и я постоянно хочу касаться её. Дело не только в том, что она великолепна и очаровательна. Помимо этого, Света добрая и вдумчивая. И ей никогда не придет в голову осудить кого-то за его поступки. Присущая ей легкость обезоруживает, и я не сомневаюсь – куда бы она не пошла и чтобы не делала – никто не останется к Свете равнодушным. Будь он мужчиной или женщиной.

Я почти уверена, что старушка, которая управляет магазинчиком на углу нашего дома, влюблена в неё. По правде говоря, я уверена, что все, кто знает Свету, очарованы ей. Однажды вечером, я видела как она что-то не переставая щебетала на французском, а затем последовала пауза, после которой она прижала свои морщинистые ладони к лицу. Позже, когда мы шли по тротуару и ели мороженое, она объяснила мне, что старушка рассказала, как сильно она напоминает ей девушку, в которую она влюбилась в университете и как вспоминает об этом каждое утро, когда Света заходит за кофе.

– Она поблагодарила меня за то, что ненадолго окунулась в студенческие времена,– рассказывает немного неохотно Света, а затем поворачивается ко мне с кокетливой улыбкой. – И была рада видеть меня женатой на красивой девушке.

– Да уж, всё потому, что ты превращаешь пожилых бабулек в резвых молодок.

– На самом деле я переживаю только за эту даму. – Она поцеловала меня в щечку. – И я не хочу превратить тебя в резвую девицу. Я хочу тебя обнажённую и молящую кончить на мой рот.

Я прежде не знала никого, кто бы обладал такой смесью сексуальности и притворной невинности. Так что, читая её сообщение и пересекая оживленную улицу, я испытываю смесь страха и непонятного азарта.

“Прошлой ночью было весело”, там написано.

Я кусаю губы, придумывая, что ответить. Факт в том, что она поняла, что я делала, поэтому согласилась на игру, и даже предложила сыграть ещё раз, хорошо…

Я делаю глубокий вдох. “Очень весело”, отправляю я.

“Было приятно отбросить все свои мысли?”

Солнце находится высоко над головой, и на улице примерно около 30 градусов жары, но благодаря только одному предложению, ей удается сделать так, что по моим рукам и ногам пробежали мурашки, а соски стали твёрдыми. Если уж затронули эту тему, сознаюсь, подтверждение того, что мы сделали, чувствуется как что-то развратное, если посмотреть на крошечный костюм, висящий сегодня утром в её шкафу, среди её одежды, которую она носит на работу каждый день.