Текст книги "Сладкая грязная девочка (СИ)"

Автор книги: Нина Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Застыв около входа, я игнорирую весёлую управляющую, которая неоднократно спрашивает меня, нуждаюсь ли я в столике на одного. Моя головная боль вернулась, и, надо надеяться, что когда-нибудь я снова начну ходить, и смогу двигаться дальше.

Света поднимает глаза и видит меня. Её улыбка исчезает на секунду, прежде чем она заменяет её чем-то более сладким, чем простецкой улыбкой. Это приносит счастливое облегчение.

Настя и Лера поворачиваются и замечают меня. Настя что-то говорит, но я не слышу что именно. Постучав два раз костяшками пальцев по столу, она отталкивается от своего кресла.

Света остается сидеть за столом, а двое её подруг подходят ко мне.

– Г-где? – начинаю я, затем останавливаюсь, выпрямляю плечи и говорю: – Где Тася и Полина?

Лера указывает подбородком в сторону лифтов по коридору. – Спаааа. Можеээээт, в дуфэээ.

Я искоса смотрю на Свету: – Что?

– Спит, – Настя смеётся. – Может, в душе, – когда Лера не с перепоя, акцент не так заметен. – Я скажу им что ты здесь.

Я поднимаю брови в ожидании. Интересно, если ли ещё какая-нибудь информация, которой они хотят поделиться?

– И? – спрашиваю я, оглядываясь назад, а затем снова смотрю на них, ожидая продолжения.

Настя поднимает брови : – И…?

– Мы все поженились? – спрашиваю я, раздумывая, что она скажет мне:

Нет, это просто игра. Мы выиграли эти дорогие золотые кольца, играя в блэкджек!

Но она кивает, выглядя намного менее озадаченно таким поворотом событий, чем я. – Да. Но не волнуйся, это фиктивный брак, – она оглядывается назад и награждает Свету пристальным взглядом.

– Фиктивный? – повторяю я, и, о мой Бог, почему я чувствую себя как после инсульта?

Поворачиваясь ко мне, Настя поднимает руку, кладет её на моё плечо и смотрит на меня с выразительным сочувствием. Когда я смотрю позади неё, то вижу, что глаза Светы …она моя жена?… горят изумлением.

– Ты знаешь, кто такой Брони?

Я смотрю на Настю, не вполне уверенная, что услышала её правильно. – Ээ..кто?

– Брони, – повторяет она. – Это парень который тащится от “Моя маленькая пони”

– Да, знаю. – И что…?

Она наклоняется, сгибаясь в коленях, таким образом, что наши лица находятся на одном уровне. – Я спрашиваю тебя об этом не потому, что женщина, на которой ты вчера женилась в пьяном угаре – это Брони-девчонка, а потому, что она думает, что вся идея с Брони фантастическая.

– Я не уверена, что понимаю тебя, – шепчу я. Я все ещё пьяна? О чём она? В каком чёртовом мире я проснулась этим утром?

– Она также однажды реально сделала ванну с желейным алкоголем, сродни пуншу, потому что кто-то рассказал ей об этом, и Свете стало любопытно, – сказала мне Настя. – Она любит открывать винные бутылки только с помощью обуви и стены. А когда у нас закончились наличные в Альбукерке, и ресторан не принял кредитные карты, она заплатила за наш обед, танцуя по соседству в том захудалом небольшом стриптиз-клубе.

– Мне нужно выпить кофе, прежде чем я смогу понять, что ты говоришь, – сказала я.

Настя игнорирует это.

– Она заработала приблизительно семьсот долларов той ночью, хотя я бы этим не гордилась.

– Да? – я снова оглядываюсь на Свету. Нет никакой возможности, что она может услышать то, о чём мы говорим, но она знает этих девушек достаточно хорошо, так что ей и не обязательно нас слышать. Она откровенно смеётся.

– Я считаю, ты должна учесть все это, когда общаешься с ней. Я хочу сказать, что Света сразу же влюбляется во всё, что она видит, – когда она говорит это, в груди что-то сжимается. – Это то, что я люблю в ней, но вся её жизнь такая; поэтому она в основном…, – Настя смотрит на Леру, ища помощи.

Та вытягивает зубочистку изо рта: – Глубоко увлекающаяся? – говорит она прежде, чем вернуть зубочистку в рот.

– Точно, – Настя похлопывает меня по плечу, как будто этот разговор имел хоть какой-то проклятый смысл. Лера торжественно кивает. Неоновые огни мигают в отражении её очков, и я должна уйти прочь. Интересно, если меня вырвет, это, наверное, будет лучше любой беседы? Есть шанс проверить. О чем они вообще говорят? Я с трудом помню, как ходить, не говоря уже о том, как бороться с мыслью о том, что я могла бы быть в законном браке с девушкой, которая любит всё в жизни, в том числе Брони.

С нервным ощущением в своём животе я прохожу между двумя столиками и подхожу к кабинке, где Света, улыбаясь, смотрит на меня. Однако, пока мы не виделись, – или сколько я там была без сознания – я и забыла, какой эффект она производит на меня. Мне так и хочется ощутить её руки на себе.

– Доброе утро, – говорит она. Её голос хриплый. У неё тёмные круги под глазами, и её кожа выглядит немного бледной. Учитывая то, что она явно бодрствовала дольше меня, взгляд на неё не даёт надежды на то, что я буду чувствовать себя лучше через пару часов.

– Доброе утро, – я топчусь возле края стола, неуверенная, что смогу сесть, не испытывая дискомфорт. – О чем говорила Настя?

Она машет рукой, как бы говоря не обращать внимания. – Я видела, что ты идёшь, поэтому заказала тебе апельсиновый сок и то, что вы, американцы, любите называть кофе.

– Спасибо. – Когда я сажусь, то задерживаю дыхание от пульсирующей боли между ног и от реальности нашей ночи: дикого и, может быть, немного грубого секса. Я вздрагиваю, меня передёргивает всем телом, и Света замечает это. Это складывается в смешную сюжетную линию: она краснеет, и её взгляд опускается на засосы, которые она оставила на моей шеи и груди. Трясущимися руками пытаюсь прикрыть себя, жалея, что не взяла с собой шарф в эту пустыню. Света смеётся. Я роняю голову на свои скрещенные руки на столе и издаю стон. Я никогда не буду пить снова.

– На счет следов от засосов…– начинает она.

– Что?

– Ты просила меня, чтобы я укусила тебя.

– Я просила?

– Ты была очень настойчива, – говорит она с усмешкой. – И будучи леди, я обязана была тебе уступить.

– Ох.

– Судя по всему, у нас была страстная ночка.

Я поднимаю свою голову, благодаря официантку, которая ставит кофейник передо мной. – Я понемногу начинаю вспоминать.

И тут же перед глазами возникают новые отрывки воспоминаний: мы, ворвавшиеся в номер отеля, смеясь и падая на каменное травертиновое покрытие прихожей. Света, игриво перевернувшая меня на живот, чтобы проверить наличие царапин и повреждений, целующая мою шею и спину, а также заднюю поверхность моих бёдер. Момент, как она раздела меня с помощью пальцев и зубов и снова целовала мою кожу. Минута, когда нетерпеливо, намного менее искусно, я раздела её, практически сорвав с неё рубашку…

Когда я смотрю ей в глаза, она потирает заднюю часть шеи, улыбаясь, и извиняясь, произносит: – Если тому, как я себя чувствую сегодня, можно верить, то мы, ох… Для этого потребовалось много времени.

Я чувствую, что моё лицо пылает. В то же время появляется тепло внизу живота. Это не первый раз, когда я чувствую эту особенную последовательность реакции моего тела: – Я сожалею, что моему телу … трудно угодить. Лизе приходилось много времени затрачивать, чтобы добиться чего-нибудь, и когда мы первое время занимались сексом, я даже имитировала оргазм, чтобы она не чувствовала себя неудачницей.

О Боже, неужели я на самом деле просто сказала ЭТО вслух?!

Света морщит нос в выражении, которое я ещё не видела у неё на лице, и это кажется достаточно очаровательным: – Что? Ты же не робот, иногда это занимает время. Я вполне наслаждалась тем, что доставляла тебе удовольствие, – она вздрагивает, выглядя при этом ещё более извиняющейся. – Боюсь, это я требовала продолжить. Я много выпила. Кроме того… мы обе хотели больше после каждого раза… Я чувствую, словно сделала около миллиона отжиманий.

И как только она это говорит, я понимаю, что она права. Даже сейчас моё тело чувствует себя как инструмент, на котором прекрасно играли в течение нескольких часов ночью, и я, кажется, исполнила своё желание: в прошлую ночь у меня действительно была другая жизнь. У меня была жизнь женщины с дикой, внимательной любовницей. Несмотря на моё похмелье, я чувствую себя расслабленной и разогретой, отчасти удовлетворённой. Это удовольствие достигает середины костей и до самой глубокой части мозга.

Я вспоминаю происходящее на диване, где Света закончила то, что начала в прихожей. Ощущение её рук, когда она отодвинула моё нижнее белье, скольжение кончиков её пальцев назад и вперёд по моей чувствительной, горячей коже.

– Ты настолько мягкая, – говорит она между поцелуями. – Ты такая мягкая и влажная, и я волнуюсь, боюсь не смогу оторваться от этого маленького, сладкого тела. – Её рука дрожит, в то время как она медленно стягивает моё нижнее белье вниз по ногам, бросая его на пол. – Сначала я заставлю тебя чувствовать себя хорошо. Поскольку как только я окажусь внутри тебя, то потеряю над собой контроль, – произносит она, смеясь и щекоча мои бёдра, покусывая мою челюсть, когда её рука скользит вниз к моему животу и обратно между ног. – Скажи, когда тебе будет хорошо.

Я сказала это ей почти сразу, как только она прижала пальцы к моему клитору, скользя назад и вперёд, пока я не начала дрожать и умоляюще тянуть руку к её штанам. Неловко потянула их вниз, не расстегивая, желая почувствовать её киску на своих пальцах. Я задрожала, вспоминая чувство первого оргазма, и как он не ослабевал, таща за собой другой, прежде чем я отодвинула Свету, и скатившись с дивана, отлизала у неё.

Но я не помню, как это закончилось. Внезапно меня накрывает паника: – Когда мы были в гостиной, ты… ?

Её глаза на мгновение расширяются, а затем, блестят искорками легкого веселья: – Тебе понравилось?

Теперь моя очередь морщить нос.

– Думаю, да?

Она наклоняется вперед, опираясь кулаками в подбородок: – Что ты помнишь?

Ох ты, маленькая сучка: – Ты помнишь, что произошло!

– Может, я забыла? Может быть, я хочу, чтобы ты напомнила мне.

Я закрываю глаза и вспоминаю, как ощущался ковёр, когда я стояла обнаженная на коленях, изначально стараясь изо всех сил привыкнуть к ощущению клитора Светы во рту, её руках в моих волосах и бедер, прижимавшихся к моим ладоням.

Когда я бросаю взгляд на Свету, она по-прежнему смотрит на меня. Я точно помню, как её лицо выглядело в первый раз, когда она почувствовала мой язык на себе.

Потянувшись за своим кофе, я подношу его к губам и делаю огромный, обжигающий глоток.

А потом я вспоминаю, как мы добрались до спальни. Света дико целовала и облизывала каждый дюйм моего тела, посасывала и кусала. Я помню, как мы упали с кровати на пол, разбивая лампу. Я помню, как спустя много часов, рассматривала вид её голого торса надо мной. Я не думаю, что когда-либо настолько желала ощутить вес сильного тела на себе. Она была совершенной: осторожно скользнула в меня двумя пальцами, хотя мы обе и были пьяны, медленно раскачиваясь вперед-назад, до тех пор, пока я не стала неистовой и потной под ней. Я помню стон, который она издала, когда была близка к оргазму, и как перевернула меня на живот, прижимая к матрацу. Ощущение её зубов на моей обнаженной шее, оставляющих один из многих укусов.

Света смотрит на меня через стол, и крошечная улыбка мелькает на её лице.

– Что я делала?

Я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, но озорной взгляд говорит о том, что мы обе вспоминаем, как она приподняла меня у стены, снова вторгаясь в мое тело. Где мы были, что она прижала меня к стене? Я помню, каким грубым был секс, её, говорящую мне, как прекрасно я чувствовалась. Я помню звук бьющихся бокалов около бара, её пот, стекающийся по моей груди. Я помню её лицо, её руки, прижатые к зеркалу позади меня.

Но нет, это был другой раз.

Иисус, сколько раз мы занимались сексом?

Я чувствую, что мои брови приподнялись.

– Ого.

Она дует на свой напиток, и пар клубится над ним.

– Что?

– Да думаю ты…осталась довольна. Мы, должно быть, занимались сексом очень много раз.

– Где тебе больше понравилось? Гостиная или кровать, или пол, или около стены, зеркало, бар, или пол?

– Шшшш, – шепчу я, поднимая свою чашку, чтобы сделать ещё один более осторожный глоток кофе. Я улыбаюсь, смотря в кружку. – Ты странная.

– Я думаю, мне понадобятся новые пальцы, после нашего родео.

Я закашлялась от смеха, отчего кофе попадает мне в нос.

Но когда я подношу салфетку ко рту, улыбка Светы исчезает. Она смотрит на мою руку.

Чёрт, чёрт, чёрт. Я все ещё ношу кольцо. Я не вижу её рук под столом, и сумасшедший секс, который был у нас прошлой ночью вроде как не столь уж важен. Однако, мы так и не начали обсуждать реальные проблемы, например: как выпутаться из этой пьяной ночи и как всё исправить. Это гораздо важнее, чем даже наше неловкое прощание. Одна дикая ночь не является юридическим обязательством, если вы настолько глупы, чтобы жениться.

Так какого черта я не сняла кольцо, когда заметила его?

– Я н-не, – начинаю я, а она прищуривается глядя на меня. – Я не хотела снимать его, чтобы не потерять. На случай если это было по-настоящему или… принадлежало кому-то?

– Оно принадлежит тебе, – говорит она.

Я отвожу взгляд, глядя на стол, и замечаю два обручальных кольца между солью и перцем. Это женские кольца. И одно из них её? О, мой Бог.

Я начинаю снимать своё, но Света останавливает меня, показывая другую руку, где на её пальце всё ещё надето кольцо: – Не смущайся. Я тоже не хочу потерять его.

Это слишком странно. Я имею в виду, слишком странно для меня. Чувство такое, как будто тебя стремглав накрывает волна. Я паникую, осознавая, что мы женаты, и это не просто игра. Она живет во Франции, а я переезжаю через несколько недель. Мы ввязались в такую неразбериху. И, о, мой Бог. Я не хочу этого. Я вообще в своём уме? И чего нам это будет стоить выбраться из передряги? Я поднимаюсь со стула, нуждаясь в свежем воздухе и друзьях.

– Что все собираются теперь делать? – спрашиваю я. Остальные? – Как будто мне нужно объяснять, кто именно.

Она трет лицо и смотрит через плечо, как будто её подруги всё ещё могут быть там. Обращаясь ко мне, говорит: – Они встречаются в вестибюле в час, по-моему. И тогда, я думаю, вы, девушки, отправитесь домой.

Домой. Из груди вырывается стон. Три недели прожить в доме с моей семьей, где даже восхитительная болтовня моих братьев, играющих в Xbox, не сможет заглушить зануду-отца. Тяжело вздыхаю: отец. Что, если он узнает об этом? Станет ли помогать, оплачивая квартиру в Бостоне?

Мне не нравится быть зависимой от него. Я ненавижу делать что-либо, что вызывает его легкомысленную ухмылку, которой он награждает меня, когда говорит, что я облажалась. И я ненавижу страх, предвещающий, что меня вырвет прямо сейчас. Паника начинает нарастать в животе, и мне становится жарко. На кончиках пальцев чувствуется холодный и липкий пот на лбу. Я должна найти Тасю и Полину. Я должна уйти.

– Мне следует попробовать найти девочек и начать собираться, прежде чем мы…,– я неуверенно машу в направлении лифтов и стенда, чувствуя подступающую тошноту, чтобы придумать другую причину.

– Катя, – говорит она, протягивая ко мне руку. Света вытаскивает толстый конверт из кармана и смотрит на меня. – У меня есть кое-что, что нужно отдать тебе.

Это и есть моё пропавшее письмо.

========== Часть 4 ==========

После аварии я почти не плакала в больнице, по-прежнему убеждённая в том, что это просто кошмар. Эта была другая девушка, не я, пересекала улицы Университета и Линкольна на велосипеде, за неделю до окончания средней школы. Это другую девушку сбил грузовик, который не остановился на красный свет. Это у другой Кати был поврежден таз и сломана нога, и кость торчала из бедра.

Я ничего не чувствовала и находилась в состоянии шока первые несколько дней; боль притупилась из-за обезболивающего лекарства в капельнице. Но даже через край помутнения я была уверена, что всё происходящее какая-то ошибка. Я была балериной. Я только что была принята в балетную школу Джэффри. Даже когда в комнате слышались рыдания моей матери, пока врач описывал степень моих повреждений, я не плакала – потому что это было не про меня. Он был не прав, это был не мой диагноз, он говорил о ком-то другом. Мой перелом был совсем не так серьёзен. Может я, просто потянула коленный сустав. В любую минуту, кто-то поумнее придет, и всё объяснит. У них просто не было выбора.

Однако, врачи этого так и не сделали, а выписавшись утром, я столкнулась с реальной жизнью, в которой больше не было танцев… миром, где не было такого количества морфия, чтобы оградить меня от правды. Моя левая нога была повреждена, а вместе с ней и моё будущее, над которым я так усердно работала. Заикание, с которым я боролась всё детство, вернулось, и мой отец, немало времени уделивший выяснению как прибыльна будет моя карьера, вместо посещения моих выступлений – был дома, делая вид, что для него это вовсе не праздник.

Шесть месяцев я почти не говорила. Я сделала то, что должна была: продолжила существовать. Приходила в себя вне дома, пока Тася и Полина присматривали за мной, не обращая внимание на мою фальшивую улыбку, и наложенные швы.

Света ведет меня в тот же угол, куда я затащила её вчера вечером. Здесь определённо темнее этим утром и не так уединённо, но глаза замечают обыкновенный конверт, который она вкладывает мне в руки. Она понятия не имеет, что это означает. Ведь прошлый раз я написала себе письмо в тот день, когда решила снова заговорить. Было правильно оплакивать потерянные возможности, но настало время двигаться дальше. Я села, написав то, что боялась сказать вслух, и начала новую жизнь. Вместо переезда в Чикаго, куда я всегда хотела уехать, я зарегистрировалась в Университете Сан-Диего и, наконец-то, сделала что-то достойное, как считал мой отец: получила высшее образование, с отличием, и поступила в наипрестижнейшую бизнес-школу страны. В конце концов, я сама выбрала эту программу. Я всегда задавалась вопросом, пыталась ли я подсознательно убежать так далеко, как только могла, от отца и от несчастного случая.

Конверт измят и потёрт, сложен вдвое и скорее всего, Света постоянно доставала его из кармана, что только еще больше напоминает мне о письме, которое я перечитывала годами. Дежа вю какое-то. Что-то было пролито на один угол, а на противоположной стороне красовался красный отпечаток моей помады, однако, конверт был надёжно запечатан, даже края не были открыты. Света не пыталась открыть его, хотя, судя тревожному выражению лица, она точно рассматривала этот вариант.

– Ты попросила, чтобы я отдала его тебе сегодня,– сказала она вежливо.– Я не читала его.

В моей руке конверт массивен, тяжёл, и складывается ощущение, что письмо состоит из сотни страниц. Но когда я распечатываю его, достаю письмо и разворачиваю, то понимаю почему: мои буквы огромные, кривые и пляшут в разные стороны. Всего по двадцать слов на каждой узкой страничке канцелярской бумаги отеля. Я что-то пролила на него и несколько страниц немного порваны, как будто я наспех скомкала их и запихнула кучей в конверт, прежде чем отдать его.

Света смотрит, как я сортирую части письма и начинаю читать. Я практически чувствую её любопытство, когда она не спускает глаз с моего лица.

“Дорогая Катя. Тебе Катя. Мне.”

Хорошее начало. Я воздерживаюсь от усмешки, вспоминая тихое тиканье в тот момент, когда сидела на туалетной крышке, пытаясь изо всех сил сосредоточиться на бумаге и ручке.

“Ты сидишь в туалете, сочиняя себе письмо, чтобы прочесть его позже, потому что достаточно пьяна, для того, чтобы забыть большую часть из этого завтра, однако, не настолько, чтобы забить на него. Но я знаю тебя, потому что я и ты – две части одного целого. Мы обе не умеем пить и забываем обо всем, что происходит под дурманом джина. Так что позволь тебе рассказать:

Она – это Света.

Ты целовалась с ней.

На вкус она как виски и лимон.

Ты положила её руку себе на нижнее бельё, а затем вы болтали часы напролет. Да, вы говорили. Я говорила. Мы говорили.

Мы рассказали ей всё о несчастном случае и о нашей ноге, твоей ноге, моей ноге.

Я запуталась.”

Я и забыла об этом. Смотрю на Свету, чувствуя, как краснеют мои щёки. Ощущаю, как губы начинает жечь и замечаю взгляд Светы.

– Я была очень пьяна, когда писала это. – Шепчу я.

Она только кивает мне, а затем на бумагу, как будто не хочет, чтобы я останавливалась.

” Ты сказала ей, что очень не любишь говорить, но любишь двигаться.

Ты рассказала ей всё о танцах до несчастного случая, и что потом перестала танцевать вообще.

Ты рассказала ей о том, что это за чувство, когда ты оказываешься в ловушке под горячим автомобильным двигателем.

Ты рассказала ей о том, как два года восстанавливалась после травмы, а затем, пыталась танцевать “только в свое удовольствие”.

Ты рассказала ей о Лизе и её словах, будто старая Катя умерла под грузовиком.

Ты рассказала ей об отце и уверенности, что он превратит Андрея и Сашу из милых ребят в ублюдков.

Ты рассказала ей, насколько сильно боялась неудачи и переезда в Бостон.

Ты фактически сказала “что ты хочешь любить всю свою жизнь так, как этот вечер” и она не рассмеялась, как бы глупо это не прозвучало.

И вот самое странное.

Ты готова?

Я закрываю глаза, слегка покачиваясь. Я не готова. Потому что воспоминания воскрешают чувства победы и облегчения. Я не готова вспоминать как уютно и легко чувствовала себя рядом с ней. Я не готова принять тот факт, что она не единожды становилась свидетелем происходящего в моей жизни – того, что никто до этого не замечал. Я набираю в лёгкие воздух, и снова смотрю на письмо.

“Ты не заикалась. А щебетала, как птичка”

Читая это, встречаюсь глазами со Светой, как будто ища подтверждение, что она не знает, о чем говорится в письме. Её глаза расширяются, и глядя на моё выражение лица, она едва сдерживает себя, чтобы не обмолвиться словом. Неужели она помнит всё, что я говорила?

“Именно поэтому ты предложила, а Света, пьяно улыбаясь, быстренько согласилась, словно это предложение было самым лучшим в её жизни, хотя иначе и быть не могло. Мы должны были пожениться. Сейчас ты пойдешь к ней, но сначала я хочу написать кое-что, ведь завтра ты можешь и не вспомнить об этом, позабыв что к чему. Не будь дурой. Ведь женщина за дверью может быть самым прекрасным человеком, которого ты когда-либо встречала.

Целую.

Себе – Кате.

Ps. У тебя пока ещё не было секса с ней. Но ты хочешь. И сильно. Пожалуйста пусть у тебя будет секс с ней.

Pss. Ты просто у неё спросила, планирует ли она это, на что она ответила “Увидим”.

Я аккуратно складываю бумаги и дрожащими руками, снова запихиваю листки в конверт. Моё сердце будто дважды увеличилось в размере, словно объединившись с другим, предпочитавшем биться в паническом стаккато. Двойное сердцебиение чувствуется в груди.

– Итак?– спрашивает она.– Ты же знаешь, я умираю от любопытства.

– Я написала это прежде чем мы…– Я поднимаю левую руку, показывая простое золотое кольцо.– Последний раз, когда я написала себе письмо…– Я начинаю, но она уже кивает. Я чувствую облегчение.

– Я знаю.

– И я сделала тебе предложение?– меня удивляет скорее то, что это было предложением во всех смыслах данного слова. Не просто пьяная ошибка. Я помню, как прошлой ночью, она подначивала меня поехать с ней во Францию, однако у нас возникли разногласия и планы. Забравшись в машину, мы отдавали распоряжения. Нам нужно было подписать бумаги, заплатить пошлину, выбрать кольца, затем повторить наши обеты и убедить остальных, что мы не были в задницу пьяные. Я была немного удивлена последнему, что нам удалось справиться с последней частью.

Улыбаясь, она снова кивает.

– И ты сказала “да”?

Немного склонив голову, её губы произносят:

– Конечно, я сказала “да”.

– Но ты даже не была уверена, захочешь ли заняться со мной любовью?

Она уже качает головой.

– Будь серьёзной. Я хотела заняться с тобой сексом, с того момента, как увидела две ночи назад. Но вчера вечером, мы были действительно пьяные. Я не…– Она отводит взгляд назад в холл.– Ты ушла, чтобы написать себе письмо, потому что боялась что забудешь, что это ты предложила. И ты действительно забыла.– Её брови приподнимаются, когда она ждет моего признания, что правильно расставила все точки над “и”. Я киваю.– Но мы вернулись в отель, и ты была так красива, и ты….– Она судорожно вздыхает. Это так напряжённо, что, кажется, словно искры летят во все стороны.

– Ты хотела этого. – Она наклоняется ближе и медленно целует меня.– Я хотела этого.

Я переступаю с ноги на ногу, жалея, что не знаю, как перестать смотреть на неё.

– У нас был секс, Кать. У нас был секс в течение нескольких часов, и это был самый лучший и самый интенсивный секс в моей жизни. Но видишь, все еще есть некоторые детали, которые ты не помнишь.

Может, я и не помню каждого её прикосновения, однако, все они запечатлены на моем теле. Я чувствую касания кончиков её пальцев, разрисовывающих мою кожу. Чувствую следы её отпечатков на теле. Одни из них бросаются в глаза – в виде маленьких синячков, а вот другие незаметны: воспоминания о её пальцах у меня во рту. Как скользнув вниз по ногам, Света проникла пальчиками внутрь.

Эти воспоминания настолько опьяняющие, что я даже не хочу поговорить не об этом. Желая знать, что она помнит до свадьбы, до секса, и до того как я положила свою жизнь к её ногам. Заниматься сексом с незнакомкой было странно для меня, но не это сверхъестественно. Грандиозно то, что я открыла так много нового в себе. О некоторых вещах я не говорила даже Лизе.

– Видимо, вчера я многое рассказала тебе,– говорю я, перед тем, как пососать свою нижнюю губу, а затем прикусить ее. Все еще чувствуя боль, сжимаюсь в комочек нервов, воскрешая в памяти дразнящие воспоминания о её зубах, языке и пальцах, пощипывающих мой рот.

Света молчит, однако, взгляд её скользит по моему лицу, словно ища понимание, разведанное пару часов назад.

– Я рассказала тебе о Лизе? И о моей семье?

Она кивает.

– И я рассказала тебе о ноге?

– Я видела твою ногу,– тихонько напоминает мне она.

Ну конечно, она видела. Должно быть, Света увидела шрам, простиравшийся от бедра до колена, похожий на крошечный след от муравья – длинная глубокая серебристая рана.

– Тебя из-за этого трясёт?– спрашивает она.– Потому что я видела твои голые ноги? Потому что трогала их?

Она знает, что это не так. Её улыбка говорит мне, что она знает мою тайну, и злорадствует. Она помнит всё, включая её уникальный успех: болтливая Катя.

– Это всё из-за джина,– говорю я.

– А я думала, это из-за меня.

– Я была очень пьяна. Думаю, что просто перестала тогда нервничать.

Её губы так близко, отчего я снова могу ощутить их очертания на своем подбородке.

– Это была я, Cerise. С утра ты не заикалась.

Я отступаю назад к стене, нуждаясь в пространстве. Не потому, что удивлена, что мне так легко с ней. А потому, что снова одурманена вниманием Светы, жгучей потребностью ощутить на себе её руки и губы. Головная боль подтверждает реальность того, что я жената. Независимо от происходящего, мне придется посмотреть страху в лицо, а всё чего я хочу – так это снова забраться в кровать.

– Я чувствую себя странно, что рассказала тебе всё, а при этом не знаю ничего о тебе.

– У нас много времени,– отвечает она, облизывая губы.– Пока смерть не разлучит нас.

Она, должно быть, шутит. Я смеюсь, радуясь, что, наконец, мы можем подурачиться.

– Я не могу быть твоей женой, Свет.

– На самом деле, – шепчет она, – можешь. – Её губы осторожно прижимаются к моим, испытывая их. Мое сердце захватывает, и я замираю.

– Что?

“– Я хочу любить свою жизнь так, как я любила её этой ночью,”– цитирует она.

Мое сердце падает, разбиваясь на осколки в желудке.

– Я знаю, что это значит, – отвечает она сразу, – и я не сошла с ума. Но ты заставила меня поклясться, что я выполню твой каприз, – она медленно качает головой. – И раз уж я пообещала, то не могу аннулировать брак. По крайней мере, пока ты не отправишься в колледж осенью. Я обещала, Кать.

Я отступаю и встречаюсь с ней взглядом, перед тем, как её рот накрывает мой. Рассудком понимая, что должна опасаться всей этой ситуации, не уменьшает воздействия Светы на меня даже после похмелья и тревожной действительности того, что мы сделали.

Она посасывает мои губы, втягивая их в свой рот, прежде чем я чувствую её язык, пробуя на вкус апельсиновый сок, воду и виноград. Её руки покоятся на моих бёдрах, наклоняясь ниже, она целует меня глубже, дразня хриплым стоном.

– Пойдём наверх,– говорит она.– Позволь мне снова насладится тобой.

– Катя! – Голос Полины, звучит в зале, заполненном сигаретным дымом.– Чёрт побери! Мы искали тебя всё утро.

– Я уже начала беспокоиться, что твое тело может быть в сточной канаве или где-то еще. – Тася и Полина бегут по залу, а затем, Поля останавливается перед нами, кладя руки на колени.

– Окей, не бежим. – Стонет она. – Я думаю, что сейчас блевану.

Все мы ищем глазами ведро, или полотенце, или ближайший выход.

Наконец-то она выпрямляется, качая головой.

– Ложная тревога.

Стоит полная тишина, пока Тая и Полина настороженно изучают нас.

– Кать, ты в порядке?– спрашивает Тася.

Прикосновения Светы и её предложение, что мы должны остаться женатыми, головная боль и мятеж в животе – всё это вызывает желание сползти на пол и свернуться в клубочек. Меня даже не волнует насколько грязный ковер на полу.

– В таких случаях смерть не поможет.

– Можем мы её похитить ненадолго?– Полина спрашивает Свету, удивляя меня своим тоном. Она прежде никогда не спрашивала, а просто делала, что надо ей.

Она кивает, но прежде чем я отхожу, Света гладит мою руку и касается кольца на моём пальце. Она молчит, но этот маленький жест говорит мне, чтобы я не покидала этот город не посоветовавшись с ней.

Тася ведет меня по коридору в вестибюль, где в тихом уголке стоит куча кресел. Каждый из нас усаживается на плюшевую замшу, спустя пару мгновений, проиграв своему несчастному похмелью.

– Итак, – говорю я.

– Итак, – отвечают они в унисон.

– Что, чёрт возьми, произошло вчера ночью?– спрашиваю я.– Перед тем, как кто-то брякнул. “Может, нам всем стоит пожениться?”

– Тьфу,– произносит Полина.– Я знала, что нужно было бы придумать что-то покруче.

– Я собираюсь обвинить в этом те семь сотен рюмок которые мы выпили,– говорит Тася.

– Я собираюсь обвинить впечатляющие пальцы Насти.– Полина делает глоток воды из бутылки, а Тася и я начинаем стонать.– Нет, я серьезно,– говорит Поля.– Разрешите мне рассказать вам о некоторых вещах. Она – властный кусок дерьма.

– Аннулирование, – напоминает Тася ей. – Ты сможешь снова трахнуть её, когда разведёшься.

Полина потирает лицо.

– Верно.

– Что произошло со Светой? – спрашивает Тася.

– Очевидно, многое. – Инстинктивно я потираю пальцами нижнюю губу.– Не уверена, что мы вообще спали. Я разочарована, что не помню всего, но уверена, что мы перепробовали всё, что только можно.