Текст книги "Сладкая грязная девочка (СИ)"

Автор книги: Нина Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Я даже не помню поцеловала ли она меня в лоб, когда уходила, однако, значительная часть меня хочет написать Свете и спросить об этом, потому что ответ мне скажет, должна ли я оставаться здесь или все же пора заказывать билет домой.

Нужно отвлечься и хорошо провести второй день одиночества в Париже: я блуждаю по выставкам и садам музея Родена, а затем бесконечно долго поднимаюсь по Эйфелевой башне…но ожидание стоит того. Вид с высоты необыкновенный. Париж прекрасен – стой ты на улице или на вершине.

Вернувшись в квартиру вечером в воскресенье, моим собеседником становится Тася. Она сидит дома на диване, и восстанавливается после вируса, который мы вдвоем подхватили, и с быстрой скоростью отвечает на мои сообщения.

Я рассказываю ей, о том, что думаю, мол Света уже пожалела о том, что позвала меня с собой.

“Это безумие”, отвечает она. “Это из-за работы она сейчас не с тобой. Да, она женилась на тебе, но не знала, как долго это продлится, да вдобавок ей нужно еще и работать.”

“Честно говоря, Тась, я чувствую себя попрошайкой, но пока не хочу уезжать! Этот город замечательный. Как ты думаешь, может мне остановиться в отеле?”

“Ну ты и восприимчива.”

“Она спит на ДИВАНЕ.”

“Может она заболела?”

“Я не помню, чтобы она была больной.”

“Она может, думает, что у тебя все еще “технический перерыв”?

Я чувствую, как мои брови ползут вверх. Даже об этом не подумала. Может, Тася права, и Света думает, что у меня все еще критические дни? Может, мне действительно нужно самой проявить инициативу?

“Ладно, это хорошая теория.”

“Проверь ее”, – отвечает она.

Забываю о футболке. Сегодня я ложусь спать голой.

Проснувшись, смотрю на часы. Почти половина третьего ночи, и я сразу понимаю, что её еще нет дома. Свет везде выключен и кровать рядом со мной пуста и холодна.

Но затем я слышу шарканье, звук молнии и стон, который доносится с соседней комнаты.

Поднимаюсь с кровати и натягиваю её футболку, которую Света кинула в стирку. Она настолько сильно пахнет ей, что мне приходится остановится, и закрыть на миг глаза, чтобы прийти в себя.

Когда я вхожу в гостиную и смотрю в сторону кухни, то вижу её.

Она склонилась над столешницей, а одной рукой схватилась за нее. Рубашка нараспашку, галстук свободно болтается на шее, брюки спущены, и пальцы её второй руки находятся глубоко в ней.

Меня зачаровывает этот вид, вид сексуальной Светы, то, как она ублажает себя в приглушенном свете, проникающем через окно. Движения резкие, руки согнуты в локтях, и сквозь рубашку я замечаю, как напряжены мышцы её спины, пока она двигает бедрами, проникая как можно глубже. Делаю шаг вперед, желая лучше рассмотреть, и под ногами слышится скрипучий звук. Он раздается по всей комнате, и Света замирает, поворачиваясь через плечо, чтобы взглянуть на меня.

Когда её глаза находят мои, в них виден стыд, который медленно перерастает в поражение. Она опускает руку, склонив голову вниз.

Я медленно подхожу к ней, неуверенная хочет ли она меня или что угодно, за исключением меня, иначе с чего ей быть здесь и заниматься подобным, если я была в её кровати голой?

– Надеюсь, что я тебя не разбудила, – шепчет она. От уличного света, который пробирается через окно, я вижу резкие черты её подбородка и гладкую кожу шеи. Её штаны болтаются на бедрах, рубашка нараспашку. Я хочу попробовать её кожу, почувствовать линию её волос внизу живота.

– Ты разбудила меня. Но не по своей воле. Не оттого, что захотела…– хочу добавить “меня” но опять-таки, я ни в чем не уверена – Если ты нуждаешься…в чем-то.

Боже, могу ли я быть менее тактичной.

– Уже поздно, Cerise. Я пришла, начала раздеваться и увидела тебя обнаженной в моей кровати, – говорит она, смотря на мои губы. – Я не хотела тебя будить.

Я киваю.

– Я надеялась, что ты увидишь меня голой в своей кровати.

Она медленно выдыхает через нос.

– Я не была уверена…

Прежде чем она заканчивает предложение, я опускаюсь в темноте на колени, она убирает свою руку, чтобы я могла удовлетворить её потребность. Мое сердце бьется так сильно, и я так нервничаю, что у меня рука дрожит, когда я притрагиваюсь к ней, однако, не обращаю на это внимания. Повторяю себе слова Полины – я уверенная богиня секса.

Я говорю себе, что ничего не теряю.

– Я легла спать голой с целью.

– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной быть со мной.

Я смотрю на неё, будто громом пораженная. Что случилось с нахально-напористой девушкой, которую я встретила неделю назад?

– Я не чувствую себя обязанной. Ты просто занята…

– Я думаю, что мы обе были слишком робкими.

Я облизываю её, немного играя, дразня. Жажду тех звуков, которые она издает, когда я вхожу в неё, а затем освобождаю, чтобы снова поцеловать и еще немного подразнить.

– Я думала о тебе, – признается она шепотом, наблюдая, как я провожу своим языком от её входа до клитора. – Я едва могла думать о чем-то еще.

Это признание усугубляет тяжесть и напряженность в животе, и только сейчас я понимаю, насколько сильно беспокоилась на этот счет. Я чувствую, что таю. Хочу доставить ей удовольствие, принести еще больше удовольствия, посасывая её. Блаженно застонав, почувствовать вибрацию её киски у себя во рту.

Видеть её такой – нетерпеливой, свободной в моих прикосновениях – позволяет мне продолжить игру, быть храброй и наглой соблазнительницей.

– Чем мы занимались в твоих мыслях?

– Этим, – говорит она, склонив голову, запуская свою руку в мои волосы.

– Трахни меня.

Откинув голову назад, Света толкается бедрами вперед.

– C’est tellement bon, j’en rve depuis des jours … – С очевидным усилием она выпрямляется, немного наклоняясь. – Войди в меня, Катя, – шепчет она. – Я хочу почувствовать тебя внутри, – она делает паузу, чтобы я могла сделать то, что она просит. Света стонет хрипло, когда я вхожу в неё сразу двумя пальцами.

– Ты глотнешь, когда я кончу? Издашь ли ты звук, когда почувствуешь это? – спрашивает она, пристально глядя на меня.

Я киваю. Для неё. Я сделаю это. Я приму все, что она даст мне: хочу дать ей тоже самое. Она – все, что удерживает меня здесь, и даже если этот брак, всего лишь притворство, я все равно хочу почувствовать ту свободу и легкость, которые были у нас ночью в Сан-Диего и мимолетные воспоминания, вспышки кожи, звуки и удовольствие, подаренные нам ночью Лас-Вегаса.

Она двигается в течении нескольких минут, тихо рыча и шепотом говоря насколько я прекрасна, подстегивая меня еще больше. Позволяет коснуться язычком каждого дюйма своей киски.

Вот так она и кончает. Грязно. В мой рот. Она делает это намеренно, в чем я убеждаюсь, когда вижу, что её глаза темнеют при виде своей смазки на моей коже, отчего я инстинктивно провожу язычком по губам. Она отходит и проводит большим пальцем по моей губе, прежде, чем склонившись, помогает мне встать. Света аккуратно вытирает меня влажным полотенцем, немного отстраняется, готовясь опустится на колени, но её слегка пошатывает. Когда свет фонаря с улицы падает на её профиль, я уверена, что она вот-вот упадет от изнеможения. Света едва ли спала в эти дни.

– Позволь теперь доставить тебе удовольствие, – говорит она, вместо того, чтобы отвести меня в спальню. Я останавливаю её, кладя руку на локоть.

– Подожди.

– Что? – спрашивает она, а мои мысли переключаются на нотки тлеющего разочарования в её голосе.

– Свет, сейчас почти три ночи. Когда ты в последний раз спала?

Не могу понять выражение её лица, скрытого в темноте, однако трудно не заметить, как осунулись её плечи и как устало она выглядит.

– Ты не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе? Я кончила на твои губы, и ты готова ко сну?

Я качаю головой и не сопротивляюсь, когда она подходит ко мне, скользнув рукой под рубашку и до моего бедра. Своими пальцами она проникает в меня, сопровождая стоном. Я такая влажная и теперь она знает об этом. С тихим шипением, она начинает двигать рукой, нагибаясь, посасывая мою шею.

– Позволь мне попробовать это, – рычит она, её теплое дыхание на моей коже, пальцы легко скользят по моему клитору, прежде чем погрузиться в меня. – Прошла неделя, Кать. Я хочу зарыться в тебе лицом.

Я дрожу в её объятиях, потому что до боли хочу её. Чувствую себя словно на небесах из-за движений кончиков её пальцев, горячего дыхания на шее и спешных и посасывающих поцелуев вдоль шеи. Еще пятнадцать минут без сна?

– Хорошо, – шепчу я.

Я жду, пока она закончит чистить зубы и заберется в кровать в нижнем белье, до того, как я забираюсь в ванную.

– Сейчас вернусь.

Я чищу зубы, умываюсь, и приказываю девушке в отражении перестать все осмысливать. Если девушка хочет секса, дай ей его. Я хочу секса. Так будет секс! Медленно вхожу в темноту. В животе теплится предвкушение, между ног влажно и я думаю, что готова. Прямо сейчас. С этого момента, я буду наслаждаться её объятьями, городом, в котором поселилась, и этим крошечным промежутком жизни, где не имея никого, посвящу себя только ей.

Лунный свет освещает небольшое пространство от ванной до кровати, я выключаю свет в ванной, и забираюсь на кровать около неё. Она теплая, её запах мыла и зубной пасты вызывают у меня жгучую потребность в её теле, по которому я скучала несколько дней, мне отчаянно, срочно нужно почувствовать власть её рук, поцелуев, и то, как она двигается. Но когда я провожу рукой по её животу и груди, она остается неподвижной.

Когда я открываю рот в первый раз, то не могу произнести и слова, но во второй раз слышен шепот.

– Ты хочешь заняться сексом? – Вздрагиваю от сказанных слов.

Она не отвечает, и я придвигаюсь ближе, сердце бешено стучит, когда я обвиваюсь вокруг её крепкого, теплого тела. Света сладко спит, её дыхание ровное и непрерывное.

Она снова просыпается раньше меня, на сей раз появляясь передо мной в темно-сером костюме и черной рубашке. Выглядя так, словно готова к фотосессии: черно-белые кадры, как будто её застигли врасплох на углу улицы, и позади неё тень. Она склоняется надо мной, собираясь запечатлеть целомудренный поцелуй на губах, когда я открываю глаза.

Света движется от моих уст к виску, и мой живот напрягается, когда я вспоминаю что сегодня понедельник, и она снова будет работать весь день.

– Извини за прошлую ночь, – тихо говорит она мне на ухо. Отстранившись, взгляд Светы, как по щелчку, перемещается с моих глаз на губы.

У меня были сны – сексуального характера – и все еще ощущая её руки и губы, слыша хриплый голос над и подо мной, отчего пока не готова отпустить её на работу. Сон все еще затуманивает мои мысли, делая достаточно смелой, чтобы действовать. Недолго думая, я тяну её за руку ко мне под одеяло.

– Ты мне снилась, – улыбаюсь сонно ей.

– Катя…

Сначала, она не понимает, что я задумала, но затем, кажется, начинает догадываться, когда я тяну её за руку к низу моих бедер и животу. Её губы раскрываются, глаза становятся томными. Света встречает мои бедра на пол пути, скользнув пальчиками внутрь, подразнивая.

– Катя, – стонет она, с выражением, которое я не могу понять. С тоской и с примесью чего-то большего. Сродни беспокойству.

Ох, черт.

Её пиджак свисает с предплечья, сумка для ноутбука по-прежнему болтается на плече. Она собиралась выходить.

– Ох, – румянец ползет вверх по моей шее. Я отодвигаю её руки от моего тела.

– Я не..

– Не останавливайся,– говорит она, сжимая челюсть.

– Но ты собиралась уходить..

– Катя, пожалуйста,– говорит она, её голос, настолько низкий и мягкий, такое ощущение, что по мне растекается теплый мед. – Я хочу этого.

Её рука дрожит, глаза закрыты, и я позволяю себе сделать тоже самое, прежде чем я полностью проснусь, и прежде чем потеряю самообладание. О чем я думала в Вегасе? Я хотела другую жизнь. Хотела быть смелой. Тогда я не была смелой, однако, притворилась ею.

С закрытыми глазами, я снова могу притвориться. Я – секс-бомба, которая не волнуется о её работе. Я – ненасытная жена. Я – та, которую она хочет.

Я мокрая и набухшая, и звук, который она издает, когда скользит пальцами во мне – глубокий, животный стон настолько возбуждает, что я могла бы кончить, лишь ощутив её дыхание на коже. И когда Света кажется, хочет почувствовать меня и подразнить, приподнимаюсь, ища её пальцы. Она вводит в меня два, и схватившись за её запястья, я начинаю трахать её руку и не могу остановиться, не задумываясь о том, какой нетерпеливой я, должно быть, выгляжу со стороны.

Тепло поднимается вверх по моей коже, и я притворяюсь, что в этом виноват солнечный свет.

– Ох, позволь мне насладится этим, – шепчет она. – Давай.

– Ах, – я задыхаюсь. Мой оргазм формируется в глубине, ощущение напряженности нарастает, а затем поднимается вверх, к тому месту, где её палец кружит на моей коже, и, проходя сквозь меня, я чувствую освобождение. Схватив её за руку, кричу, вздрагивая вокруг её пальцев. Как будто по моим ногам, рукам и позвоночнику растекается теплая жидкость, раскаленное облегчение заполняет мой кровоток.

Я открываю глаза. Света остается все еще неподвижна, а затем медленно её пальцы выскальзывают из-под одеяла. Она смотрит на меня, и в конечном счете, сон, как рукой снимает. Другой рукой она закидывает сумку выше на плечо. В комнате повисла тишина, и я стараюсь вернуть себе наигранную уверенность, когда чувствую, как по моей груди, шее и лицу растекается тепло.

– Извини, я…

Заставляя меня замолчать, она прикладывает свои влажные пальцы к моему рту. – Не нужно,– рычит она. – Не извиняйся за это.

Прижимая свои пальцы к моим губам, она просовывает свой язык сквозь них, пробуя меня и сладко, успокаивающе выдыхая. Когда она отходит от меня на достаточное расстояние, сосредотачиваюсь на её глазах, наполненных решимостью.

– Сегодня я вернусь домой пораньше.

========== Часть 10 ==========

Тяжело контролировать свои траты, когда евро, в отличии от доллара, кажется игрушечной монеткой. Со Светой теперь всё по другому, нежели в Штатах – и даже при том, что я обожаю свою родину – часть меня подумывает остаться ещё на пару недель, посмотреть всё, что успею за это время, а только потом улететь обратно домой, чтобы наладить отношения с отцом. Если всё не исправлю – придётся работать проституткой или стриптизершей, когда вернусь в Бостон и начну искать квартиру.

Но уже от одной мысли, чтобы оправдываться перед отцом – меня бросает в холод. Понимаю, то, что я сделала было импульсивно и, может быть, даже опасно. Я знаю, что любой любящий отец в этой ситуации имеет право сердиться. Просто моего отца выводит из себя всё, и мы стараемся не обращать на это внимание. Я много раз извинялась, когда не следовало этого делать: но в этот раз я не буду просить прощения. Может быть мне страшно и одиноко, и я не знаю, действительно ли Света станет меньше времени проводить на работе, и что произойдет с нами сегодня вечером, завтра или же на следующей неделе; что случится если я окажусь в ситуации, когда мне не к кому будет обратиться за помощью. Но поездка во Францию – первое решение в моей жизни, которое я приняла самостоятельно.

Выходя из душа, я все ещё погружена в свои мысли, обдумывая свой утренний разговор со Светой. Смотря на свое четкое отражение в зеркале ванной, напротив которого стою – без разводов и полос, складывается впечатление, словно оно чем-то обработано. Я думала убраться, но нет ничего, что нужно было бы сделать. Окно в ванной блестит, пропуская солнечные лучи. Моими мыслями овладевает любопытство, и я начинаю все осматривать вокруг. Квартира безупречна – и по собственному опыту знаю-для одинокой женщины это крайне подозрительно. Прежде чем добираюсь до окна гостиной, я уже знаю, что там найду.

Или, чего ,скорее всего, там нет. Я помню, как в первый день после болезни прижала руки к окну и наблюдала за тем, как Света садилась на мотоцикл. Знаю, это было не раз. Но на окне нет ни отпечатка от моих рук, оно безупречное и кристально чистое. Никого не было здесь, кроме нас. Неужели за те несколько часов, что она была дома, Света протерла окно и зеркало в ванной?

Старушка, живущая этажом ниже, подметает порожек, когда я выхожу из лифта, забалтывая меня, примерно, на час. Ее английский пестрит французскими словами, которые я не могу перевести, что так или иначе должно бы затруднить наше общение, однако, на удивление всё проходит довольно легко. Она рассказывает мне, что лифт достроили в семидесятых, когда они с мужем переехали сюда. Подсказывает, что овощи лучше покупать на Римской улице, а не на рынке на углу. Она предлагает мне зеленый маленький виноград, на вкус он – горький, до мурашек на коже, но не показывая этого, я продолжаю есть. А затем, говорит мне, как рада видеть улыбчивую Свету, и что ей никогда не нравились другие её подруги.

Я впитываю эти крохи информации, и удовлетворив своё тайное любопытство, благодарю ее за компанию. Света – великолепна, успешна и очаровательна; конечно, у неё была жизнь до того, как я последовала за ней в аэропорт. Жизнь, которая несомненно включала женщин. Меня не удивила эта новость – что рядом с ней кто-то был. Просто хочется узнать о ней ещё что-нибудь, кроме того, как она выглядит без одежды.

Я провожу большую часть дня, гуляя по нашему району, составляя мысленную карту площади. Бесконечные улицы, магазин на магазине, крошечные переулки перетекающие в ещё более крошечные переулки. Это немного походит на погружение в кроличью нору, но здесь я знаю, что найду свой выход; я просто должна найти указатель “M” Метро и смогу легко вернуться на улицу Светы.

Моя улица, напоминаю я себе. Наша. Мы вместе.

Представление о её доме, как о своём, похоже на попытку почувствовать себя как дома на съемочной площадке или попытаться привыкнуть к тому, что евро – это настоящие деньги. И каждый раз, когда я смотрю на своё обручальное кольцо, накатывает ощущение нереальности, сказки.

Мне нравится вид улицы, погружающийся в сумерки. Небо высоко надо мной и оно яркое, но начинает менять оттенок, когда солнце прячется за горизонт. Тротуар окутывает тень, и цвета кажутся богаче и насыщенней чем я когда-либо видела. Здания теснит узкая дорога с трещинами, неровный тротуар чувствуется дорогой, ведущей к приключениям. При дневном свете дом Светы выглядит потёртым, тронутым пылью, ветром и выхлопными газами. Но ночью, он кажется ярче. Мне нравится, что наш дом похож на ночную сову.

Пока я иду по извилистым улочкам, то понимаю, что это первый раз, когда я прошла от улицы Сент-Оноре к метро, сошла на нужной остановке, добралась домой, и всё это без помощи приложения на телефоне.

Позади себя я слышу звук автомобилей, мотоциклов, велосипедов. Кто-то смеется в открытое окно. Везде распахнуты окна и двери на балконах, чтобы поймать прохладный вечерний воздух, шторы колышутся от лёгкого ветерка.

Я чувствую легкость в груди, когда подхожу к нашему дому, но затем мой пульс учащается, когда я замечаю припаркованный на тротуаре мотоцикл Светы.

Когда иду по маленькому коридору в сторону лифта, в груди появляется тяжесть. Мои руки дрожат, пока я нажимаю на кнопку лифта нашего этажа и напоминаю себе дышать. Глубокий вдох. Глубокий выдох. Теперь повторить это. Это первый раз, когда Света оказалась дома раньше меня: первый раз когда мы будем в квартире вместе, и не тогда, когда кто-то из нас спит. Без рвоты, или кого-то, кто рано утром сбегает на работу. Мои щеки горят, вспоминая её рычание “Не забывай это”, когда этим утром я наслаждалась её рукой.

О Боже мой.

В моем желудке порхают бабочки, и смесь нервов и адреналина выталкивают меня из лифта. Я вставляю свой ключ в замок, делаю глубокий вдох, и открываю дверь.

– Милая, я дома!– заскакиваю в прихожую и останавливаюсь, слыша голос Светы.

Она на кухне, прижав телефон к уху, так быстро говорит на французском, что я не уверена понимает ли хоть что-то человек на той стороне. Очевидно, она волнуется, повторяя одни те же фразы раздраженно и всё время повышая голос.

Она ещё меня не заметила. И хотя, я понятия не имею, что она говорит и с кем, чувствую, что помешала. Пока её раздражение направлено на другого человека, я спокойно кладу ключи на стол и задаюсь вопросом остаться ли мне в зале или же лучше пойти сходить в ванную. Я вижу, что она ловит мое отражение в окне гостиной, и застывает, широко раскрыв глаза.

Света поворачивается с натянутой улыбкой, и я поднимаю руку в приветственном жесте.

– Привет,– шепчу я. – Извини.

Она машет в ответ, и с извиняющейся улыбкой показывает пальцами, чтобы я подождала. Киваю, думая что она хочет, чтобы я подождала пока она закончит говорить…однако, разговор не прерывается. Она кивает в сторону спальни и скрывается в ней, закрывая за собой двери.

А все, что мне остается – стоять и хмуриться на простую белую дверь. Её голос слышен в гостиной, и если такое возможно, речь еще громче, чем раньше.

Я позволяю своей сумке сползти с моего плеча и приземлиться на диване.

На столешнице лежат новая упаковка пасты, какие-то травы, и головка сыра. Багет завернут в коричневую бумагу и лежит рядом с кастрюлей, в которой закипает вода. Простой деревянный стол накрыт лишь на половину. Стоят красные тарелки, а в центре ваза с фиолетовыми цветами. Видимо, она готовила нам ужин.

Я открываю несколько дверцей шкафчика в поисках бокалов и стараюсь игнорировать слова, которые доносятся из другой комнаты. К человеку, которого я не знаю. На языке, которого я не понимаю.

Я так же старюсь игнорировать нарастающую тревогу в животе. Вспоминаю, как Света рассказывала мне о своей начальнице, которая была обеспокоена её рассеянностью, и думаю – а не с ней ли она говорит? А может с девочками – Настей или Лерой – а может с Дашей, которая не смогла поехать в Вегас. Хотя, разве таким тоном разговаривают со своим боссом или подругой?

Бросаю взгляд в сторону спальни, и когда дверь открывается, подскакиваю на месте, стараюсь выглядеть чем-то занятой. Тянусь за пучком базилика и открываю ближайший ко мне ящик в поисках ножа.

– Мне так жаль,– говорит она.

Отмахиваюсь, однако, мой голос звучит немного раздражённо:

– Не беспокойся! Тебе ничего не нужно объяснять мне. У тебя же была жизнь здесь до моего приезда.

Она наклоняется, и целует меня в каждую щечку. Боже, как же она пахнет. Её губы такие мягкие, что мне приходится держать себя в руках.

– У меня была жизнь,– говорит она, забирая нож из моей руки. – Как и у тебя. – Когда она улыбается, улыбка не затрагивает её глаз. Нет ямочек на лице, по которым я так соскучилась.

– Почему твоя работа всегда обламывает веселье? – Спрашиваю я, желая, чтобы она снова прикоснулась ко мне.

С веселым оскалом, она пожимает плечами.

– Я самая молодая в этой фирме. Мы представляем огромную корпорацию в большом деле, у меня несколько тысяч страниц, которые я должна изучить и понять. Я даже не уверена, что адвокаты, проработавшие здесь в течение тридцати лет, были настолько завалены работой.

Подношу маленький помидор к губам, напевая при этом, и говорю:

– Отстойно, – и с аппетитом съедаю.

Она наблюдает, как я жую, медленно кивая.

–Ага. – Её глаза темнеют, и моргая раз, а затем ещё раз, взгляд Светы проясняется, встречаясь с моим. – Как прошел твой день?

– Я чувствую себя виноватой – мне было там так весело, а ты весь день провела в офисе,– рассказываю я.

Она опускает нож и поворачивается ко мне.

– Так… ты остаёшься?

– Ты хочешь, чтобы я осталась?– спрашиваю я, практически пища от неловкости. Мой пульс подскакивает до горла.

– Конечно, я хочу чтобы ты осталась, – настаивает она. Развязывает свой галстук и оставляет его на столешнице. – В отпуске легко притвориться, что реальной жизни не существует. Я не думала, что моя работа повлияет на нас. Или ,может, просто надеялась, что ты умнее меня и менее импульсивна.

– Я согласна. Мне здесь хорошо. Париж точно не отстой. – Я награждаю её своей улыбкой.

– Проблема в том, что я хочу наслаждаться тобой, пока ты здесь.

– Ты имеешь в виду наслаждаться моим блестящим умом и находчивостью, не так ли? – спрашиваю я с усмешкой, наклоняясь за базиликом.

– Нет, я не сомневаюсь на счет твоего ума. Но я имею в виду твои сиськи. По-настоящему меня заботит только эта грудь.

Я смеюсь, облегчение растекается по всему телу.

– Кто позволил тебе окончить юридическую школу?

– Пришлось применить силу, но мой отец – богатый человек.

Я снова смеюсь, и она начинает двигаться, в тот же момент я вскидываю руку, и мы замираем, соприкоснувшись. В унисон приносим извинения, неловко смотря друг на друга.

– Ты можешь дотрагиваться до меня,– говорю я ей, одновременно Света задаёт вопрос.

– Почему ты не воспользовалась деньгами, которые я оставила на столе?

Я делаю паузу прежде, чем прошептать.

– Я от этого чувствую себя продажной.

Наклоняясь, Света смеется вместе со мной.

– Мне жаль. Я не знаю, как сказать всё, над чем думала весь день. – Она запускает пятерню в волосы, взлохматив их, и, ох, чёрт. Я тоже хочу запустить в них пальцы! – Я чувствую вину, что меня нет рядом с тех пор, как ты приехала! И я хочу быть уверенной, что ты весело проводишь время.

Ах. Сожаление делает её ещё более восхитительной девушкой. Эй, на которой я женилась!

– Свет, ты не должна волноваться за меня.

Она немного расстроена, однако, быстро приходит в себя.

– Я хочу внести и свою долю в твой отпуск.

– Ты привезла меня сюда,– напоминаю я ей.

– Но я едва вижу тебя. И прошлая ночь, я уснула…и ты…– Я наблюдаю, как она облизывает свои губы. Смотрит на мой рот, губы слегка приоткрыты. – Это так странно, – шепчет она.

– Очень, – соглашаюсь я. – Но я не возьму твои деньги.

– Мы женаты.

– Не по-настоящему.

Она смеется, недовольно покачивая головой, но тут на щечках появляются ямочки, и от них мое сердце увеличивается раз в десять, не помещаясь в груди.

Привет, любимые.

Юридически, мы женаты. Но я уже позарилась на её жилье и еду. Не удобно брать деньги, когда я даже не знаю её отчество.

Святое дерьмо, я даже не знаю её отчество!

– Мне нравится, что ты весело проводишь время, – говорит она осторожно, – Ты была в музее?

– Какое твоё отчество? – неожиданно спрашиваю я. Она наклоняет голову, а на губах Светы играет маленькая, дразнящая улыбка.

– Сергеевна.

Выдыхая, говорю:

– Красиво. Шишкарева Светлана Сергеевна. Хорошее отчество.

Её улыбка постепенно сходит на нет, когда она, кажется, начинает приближаться ко мне.

– Нормальное. А у тебя?

– Анатольевна.

– Екатерина Анатольевна?

Мне нравится, как она говорит Екатерина. У неё получается букву “Р” промурлыкать, а на письме так не будет.

– Так красиво его ещё никто не произносил..

– Я старалась – бормочет она, подмигивая. – Официально это теперь моё любимое отчество.

Я наблюдаю за ней, чувствуя, как губы медленно растягиваются в улыбке.

– Мы движемся в обратном направлении, – шепчу я.

Делая небольшой шаг, она говорит.

– Получается, что мне снова и снова нужно тебя соблазнять?

Ох, я уже в предвкушении.

– Ты это сделаешь?

Её улыбка опасна.

– Хочу тебя в моей кровати сегодня. Голой подо мной.

Пока она говорит о сексе мне и крошка в рот не полезет. Желудок поднимается к горлу, а трусики уже мокрые от предвкушения.

– Вот почему я начала готовить ужин для тебя, – продолжает она, не обращая внимания. – И моя мать содрала бы с меня кожу живьем, если бы узнала, как часто я пользуюсь едой на заказ.

– Ну, я не могу себе представить, как ты приходишь домой в полночь, да ещё и готовишь после работы.

– Правда, – говорит она медленно, протягивая слово в несколько слогов, приближаясь ещё ближе ко мне. – Я хотела компенсировать прошлую ночь. – Она улыбается и покачивает головой, прежде чем взглянуть на меня. – И то, что ушла этим утром так быстро, после того как ты так гениально воспользовалась моими пальцами.– Замолкает, и убедившись, что завладела моим вниманием, добавляет, – я хотела остаться.

Ох. Интересно, может ли она услышать, как мое сердце ухнуло вниз, потому что, кажется, этот звук оглушает всю комнату. В моей голове полно слов, но должно быть потеряна связь между мозгами и ртом, потому что я ничего не могу выдавить из себя.. На моих руках каждый волосок стает дыбом, она смотрит на меня в ожидании хоть какой-то реакции.

Она хочет секса сегодня ночью. Я хочу секса сегодня. Но то, что было так легко, потом неожиданно переросло в…сложность. Может, мы сделаем это сейчас? На диване будет хорошо, а может быть, мы воспользуемся столом… Или нам следует закончить с ужином, а потом отправиться в спальню, чтобы все было цивилизованно? Смотрю в окно и вижу, что солнце ещё бросает свет на кровать. Она увидит мои шрамы. Все шрамы. По логике, я знаю, что она их уже видела – чувствовала их на своей коже – но это совсем другое. Это не спонтанный, не имеющий продолжения перепих. Это не лотерейный билет, что просто-произошел-однажды-замечательный-секс. Это запланированный секс, этот секс случится тогда, когда мы захотим. Правильный секс.

Все эти мысли мелькают в моей голове, а она все ещё наблюдает за мной, ожидая с неуверенностью в глазах. Я слишком много думаю и паникую, отчего грудь и горло зажаты в тисках.

– Ты голодна? – спрашивает она.

– Нам не обязательно, – “Ты вообще о чём, Катя?”

– Но… что ты имеешь в виду?– Она потирает висок в замешательстве.– Хотела предложить сначала поужинать.

– Я не… Мы не должны. Давай не будем? Я не хочу сначала есть.

С тихим смешком Света выключает плиту и поворачивается. Берет мое лицо в руки, её теплые ладони касаются моих щек, и она целует меня. Её губы дразнят мои, мягко касаясь зубами. Я чувствую, как её пальцы скользят в мои волосы и как она легонько опрокидывает мою голову назад и достаточно долго тянет, задевая своим носом мой и поднимая мой подбородок. Её пальцы дрожат на моей коже от сдержанности, и её вздохи выходят все тяжелее, вырываясь из-под контроля.

Я впитываю её дыхание, когда кончик её языка вторгается в мой рот, слышу стон. Мои соски затвердевают, когда она ведет нас в спальню. Я чувствую тяжесть в груди и как тепло растекается между ног.

Она случайно наступает мне на ногу, шепча извинения, вздыхая, когда я говорю:

– Все хорошо, хорошо.

Мои глаза закрыты, но я чувствую, когда она скидывает свою обувь на деревянный паркет. Спиной ударяюсь о стену, и она шепчет ещё одни извинения, посасывая мой язык, пытаясь отвлечь меня. Её пальцы проскальзывают вдоль моего позвоночника, забираясь под рубашку, вот она уже у меня над головой и заброшена где-то позади нас. Я рывком снимаю её рубашку. Она обнажённая, теплая и близко прижатая ко мне.

Срываем одежду, а Света буквально путается в своих штанах. Когда я открываю глаза, то вижу над собой потолок и чувствую спиной мягкие простыни. Она целует мою шею вдоль плеча, прокладывая путь к груди. Здесь темнее, чем я ожидала, и я забываю, что мы голые.