Текст книги "Сладкая грязная девочка (СИ)"

Автор книги: Нина Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Но очевидно, что они не привыкли, пока. Света сладко целует меня, когда мы входим в квартиру, и затем направляется к столу, включая ноутбук. Как по команде, её телефон звонит, и она пожимает плечами, извиняясь, прежде чем ответить с раздражением “Алло?”

Я слышу глубокий женский голос на другом конце линии, а затем, вместо усталости после трудного рабочего дня, выражение лица моей жены озаряет счастливая улыбка.

– Привет, Лер, – говорит она. – Да, мы дома.

Я показываю, чтобы она передала от меня привет Лере, затем поворачиваюсь в сторону спальни, захватив по пути свою книгу с дивана, закрываю за собой дверь, чтобы дать им некоторую приватность.

Кровать широкая и идеальная, я ложусь поперек неё в позе морской звезды. Слышу звуки с улицы и доносящийся запах хлеба и жареного чеснока, когда смотрю в книгу, лениво думаю о том, что бы мы могли приготовить на ужин. И, конечно, я не могу сфокусироваться ни на одном слове в книге.

Отчасти это из-за того, как Света улыбалась в телефон или того, как её голос звучит глубоко, легко, расслабленно – так не похоже на то, что я слышала последние несколько недель. Даже при том, что Света никогда не стесняется, и мы провели самый удивительный вечер вместе, она ведет себя немного формально со мной. И только сейчас, в то время, как она разговаривает со своей подругой, я вижу настоящую Свету. Это так похоже на меня с Тасей и Полиной: говорить, не волнуясь ни о чём и не фильтруя свою речь.

Я слушаю её голос через дверь, желая поглотить бархатную гладкость, её глубокий хохот. Но тогда я слышу, что она откашливается и шепотом говорит:

– Она хорошенькая. Я имею в виду, что она действительно замечательная. – Она делает паузу, и затем смеётся. – Я знаю, что ты думаешь. Ты будешь так думать, даже когда мы будем женаты тридцать лет.

Мой желудок делает восхитительный пируэт, но тут же сразу становится неприятно, когда она говорит:

–Нет, я не говорила с ней об этом.– Ещё одна пауза, а затем,– конечно, Даша не отстанет. Но я не хочу, чтобы та заворуха поставила под угрозу мои отношения с Катей.

Я замираю, наклоняясь ближе, чтобы лучше услышать. Почему она не рассказала Лере, что Даша приходила прошлой ночью?

Я слышу незнакомое разочарование в голосе, когда она говорит:

– Я сделаю. Сделаю, Лер, заткнись, мать твою.

Но затем она снова смеётся, и вся напряжённость покидает их разговор, который подслушан под дверью, а я недоумеваю, полностью запутавшись. Что за история с Дашей? Полная неразбериха в её словах, вопросы которые так и остались без ответа, почему её не было в Штатах, и почему она может угрожать мне?

Качая головой, чтобы хоть как то прийти в себя, мне следует или войти к ней и дать понять, что я всё слышала, или же остаться. Или то и то. У нас уже и так достаточно непреднамеренных секретов… по крайней мере, тех, что она скрывает.

Открываю дверь спальни и вхожу в гостиную, касаясь ладонью её плеча. Она немного пугается прикосновения, но поворачивается и целует мою руку.

– Я слышала тебя, – говорю я ей, немного пожимая плечами в извинение, как будто это была моя ошибка. – Я собираюсь спуститься к рынку за углом, взять что-нибудь на ужин.

Она кивает, глаза благодарны за личное пространство, и указывает на свой кошелек на столе, в прихожей. Я игнорирую её, и выскакиваю за дверь, и понимаю, что теперь могу выдохнуть.

========== Часть 15 ==========

Света работает и делает все, чтобы уделить мне хоть немного внимания, а я делаю вид, что дни, проведенные с ней и новизна под кодовым названием “досуг” нескоро исчезнут. Отрицание – мой друг.

Что бы ни тревожило её, кажется, это залегло на дно; она счастлива, менее тревожна, наша сексуальная жизнь стала явно более горячей и менее неловкой и ни Даша, ни её поздние ночные посещения не повторялись снова.

Однажды утром, бодрствуя, Света устроила грохот в маленькой кухне. Но в место поцелуя на прощание и выхода за дверь, она вытащила меня из постели, впихнула в руку яблоко, а в другую крошечную чашку экспрессо, говоря мне, что целый день в нашем распоряжении; весь воскресный день для нас. Волнующее предвкушение греет кровь, и я просыпаюсь еще быстрее, улавливая запах кофе, витающего по квартире.

Кусаю яблоко и наблюдаю, как она собирает все для пикника, и следую за ней в спальню, смотря, как она одевается. Я загипнотизирована от того, как она прекрасно владеет своим телом, натягивая на трусики джинсы, как её пальцы скользят по каждой пуговице на рубашке. Я испытываю желание снять с неё одежду, чтобы она снова повторила этот ритуал.

Она смотрит на меня, ловя мой взгляд, и вместо того, чтобы осуществить свой план, я смотрю вдаль через окно, и выпиваю свое экспрессо одним большим замечательным глотком.

– Почему ты все еще стесняешься меня? – спрашивает она, подходя ко мне сзади. – После того, что было между нами прошлой ночью?

Вчера ночью у нас было много вина и не очень сытный ужин, я была дикой, притворялась кинозвездой, которая приехала только на один день. Она была моим телохранителем, и впустила меня в свою квартиру, чтобы защитить…а затем соблазнила. Странно, как на такой простой вопрос тяжело ответить. Я стесняюсь. Это не качество, которое присуще мне в определенный ситуации, это я сама. Но волшебство не в том, почему оно проявляется именно рядом с ней, а насколько легко исчезает.

Я знаю, что она имеет в виду; я непредсказуема рядом с ней. Есть ночи, как на этой неделе, где мы с легкостью болтали часами – как будто знаем друг друга тысячу лет. И затем есть такие моменты, как этот, когда вот оно счастье – наслаждайся, а я закрываюсь, обратив наши чувства в камень преткновения.

Интересно, думает ли она, что женилась на двуличной девушке: стерве и простушке. Но прежде чем позволить своим мыслям поглотить меня с головой, я чувствую прикосновение губ на своей шее.

– Давай притворимся, словно сегодня наше первое свидание, тихоня. Я постараюсь произвести на тебя впечатление и, может быть, ты позволишь украсть у тебя поцелуй перед сном.

Если она продолжит скользить своей рукой по моей коже, как она делает это сейчас, и продолжит посасывать чувствительное местечко ниже ушка, то я ей позволю ускорить события, даже не выбравшись из квартиры.

Но она устала находиться взаперти и направляет меня к комоду. Теперь её очередь наблюдать за мной, как я одеваюсь, и она вовсе не скрывает открытого восхищения, когда я надеваю трусики, бюстгальтер, белую майку, и длинную трикотажную юбку. Одевшись, слышу, как она присвистывает, а затем берет мое лицо в свои руки. Пальчиками отодвигает челку в сторону, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, туда-сюда, туда-сюда, словно в поисках чего-то сокровенного.

– Ты действительно самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. – Оставив поцелуй в уголке моих губ, она добавляет, – это как будто не реально, не так ли?

Но затем она улыбается, как если бы эта правда – что у меня всего лишь пара недель в запасе – вовсе не беспокоит её.

Как тебе это удается? Хочу спросить её. Как мысль о том, что наше развлечение скоро подойдет к концу, остается для неё светом, мелькающем вдали, нежели тяжелой ношей.

Я чувствую себя обожаемой, укрытой от невзгод реальности, когда она обнимает меня за талию, проходя мимо её припаркованного мотоцикла, направляясь к метро. В свободной руке у неё наша сумка с ленчем и она колышется в так её шагам. Она напевает песню, здоровается с соседями и наклоняется, чтобы погладить собаку. Щенок смотрит на неё большими карими глазами, разворачиваясь, словно желая сопроводить Свету домой. Думаю, нас обеих.

Было неожиданно узнать, что Света выбрала именно эту специальность – юриспруденцию. Однако, что плохого в том, чтобы помогать дамочкам в возрасте и быть веселой преподавательницей, которая кричит и хлопает рукой по столешнице, словно в зале суда.

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я, когда мы садимся в поезд в направлении Шатильон.

– В мое любимое место.

Я игриво толкаю её своим плечом, за то, что она не хочет мне говорить, но мне нравится это. Мне нравится, что она спланировала это, да и пусть эта идея пришла к ней с первыми лучами солнца. Не столь важно. Мы пересаживаемся на другой поезд у Дома Инвалидов и все чувствуется настолько обыденным – мы петляем среди людей в туннеле, следуем указателям, пересаживаемся на другой поезд уже без остановки. И в этот момент приходит болезненной озарение – каким бы знакомым мне все это не казалось, на самом деле Париж – не мой дом.

Впервые с тех пор, как я приехала сюда, я понимаю, насколько сильно не хочу уезжать.

Голос Светы обращает мое внимание к двери. – Ici – шепчет она, ведя меня через проход, когда двойные двери со свистом ветра открываются. Выходя из метро, мы прогуливаемся пешком пару кварталов, когда я, сама того не замечая, резко останавливаюсь, восхищенная пейзажем.

Я читала о Ботаническом саде в путеводителях Светы, которые она оставила мне, и видела на крошечной карте Парижа, которая есть у меня в сумке. Но на протяжение всех дней моих прогулок, я не была здесь, и она, должно быть, знала это, поэтому сейчас мы стоим перед самым замечательным садом, который я когда-либо видела.

Сад тянется на целые мили. Газон насыщенного зеленого цвета кажется почти флуоресцентным, а множество цветов заставляет меня задуматься о том, что я в жизни не видела подобной красоты.

Мы идем по извилистым дорожкам, впитывая красоту вокруг. Каждый цветок в этом саду с гордостью заявляет, что пустил свои корни на территории Франции, и на расстоянии я вижу музейные домики: эволюции, минералогии, палеонтологии, энтомологии. Такие простые и естественные, но в тоже время в сводах мрамора и со стеклянными стенами, они напоминают об импозантности архитектуры. Все в моем обозрение – всего лишь земля и почва, однако, настолько красочная, что мои глаза не прекращают поглощать красоту каждого участка земли. Даже сейчас, остановившись у клумбы фиалок, лаванды и анютиных глазок, уголком глаза я посматриваю на ноготки и цинии вниз по тропинке.

– Ты должна увидеть… – Света останавливается и прижимает к губам два пальца, подбирая слова на русском. Хоть у неё и редко возникают трудности с переводом, в этот раз я уж точно ей не помощница, стою и любуюсь красотой вокруг. То, как она цокает язычком обычно означает, что Света сдается. И осторожно, так или иначе мурлычет по-французски. – Coquelicots?– говорит она. – Нежный весенний цветок. Красный, но и иногда оранжевый или желтый?

Я качаю головой, не понимая.

– До момента цветения, бутоны похожи на яички.

Смеясь, я предполагаю:

– Мак?

Она кивает, щелкая пальцами, и выглядит такой довольной, находясь рядом со мной, что я бы усеяла ими весь сад, чтобы видеть улыбку на её лице.

– Мак. Ты должна увидеть его здесь весной.

Но и без нашего словесного подтверждения, эта идея растворяется в воздухе; она берет меня за руку, и мы направляемся дальше.

Указывая пальцем на все, что появляется в поле нашего зрения: цветы, деревья, тротуар, вода, здание, камни – Света произносит эти слова по-французски и заставляет меня повторять, отчего они приобретают больший смысл, словно без этих знаний через несколько недель я не смогу сесть в самолет и взлететь.

Внутрь холщовой сумки Света упаковала хлеб, сыр, яблоки и крошечные шоколадные печенья. Мы находим скамейку в тени – потому что не можем устроить пикник на траве – и набрасываемся на еду так, как будто не ели несколько дней. Я чувствую голод, находясь рядом со Светой. Поэтому, когда она достает из сумки хлеб, отрывая ломоть, я наблюдаю, как напрягается её бицепс, и размышляю, каково будет ощутить её руки на своем теле, когда мы вернемся домой.

Будет ли она использовать свои руки? Или предпочтет воспользоваться своими губами и зубами? Или если она будет нетерпелива? Как быстро разорвет мои трусики, чтобы поскорее оказаться во мне?

Я закрываю глаза, наслаждаясь солнцем и ощущением её пальцев, скользящих по моей спине, а затем обнимающих меня за плечо. Она говорит некоторое время о том, что любит в парке – архитектуру, историю – и наконец, она позволяет словам затихнуть, наше внимание переключается на птиц, которые порхают и щебечут на верхушках деревьев. На мгновенье я представляю эту бесконечную жизнь: солнечные воскресенья, проведенные со Светой и её шикарное тело надо мной, когда солнце зайдет за горизонт.

Это первый раз, когда мы пробыли вместе весь день и впервые, когда мы настолько обессилены, что не в состоянии раздеться, прикоснуться друг к другу или заняться сексом – в общем всем, чем мы занимались раньше. Однако, после одиннадцатичасовой прогулки и обширной экскурсии, наблюдений за её прекрасными губами, ощущения её рук на своем теле и озорства зеленых глаз, и все, чего я хочу сейчас – так это ощутить вес её тела, пока Света будет заниматься со мной любовью.

Я хватаюсь за мысль, что только сегодня мы по настоящему сблизились, как Катя и Света – но стоит зайти в квартиру, как она целует меня в макушку и наливает бокал вина, прежде чем включить свой ноутбук, обещая быстро проверить свою рабочую почту. В то время, как она сидит ко мне спиной за небольшим столом, я усаживаюсь на диван, подгибая под себя ноги, и потягиваю вино, замечая, что её плечи снова напряглись. Она быстро набирает смс, должно быть крайне пылкое, судя по тому, как яростно стучат её пальцы по клавишам, и нажимает кнопку “отправить”. Откидывается на спинку стула и запускает пятерню в волосы.

– Putain – говорит она на выдохе.

– Света?

– Ммм? – Она наклоняется немного вперед и потирает руками лицо.

– Иди сюда.

Она делает еще один глубокий вдох, прежде чем встать и подойти ко мне, но как только я замечаю её лицо – глаза пустые, а губы вытянуты в прямую линию – знаю, что наша идиллия нарушена и спать я сегодня лягу одна. Вот мы и вернулись к реальной жизни – с её таинственной и изнурительной работой – и мне, всего лишь в роли сезонного развлечения.

Мы вернулись к игре в семью.

– Теперь у тебя еще больше работы, да? – спрашиваю я, – из-за того, что ты взяла выходной?

Она пожимает плечами и осторожно потягивает мою нижнюю губу своим указательным и большим пальцем.

– Меня это не волнует. – Она наклоняется, целует меня, посасывает мои губы, прежде чем продолжить. – Но да. Мне нужно завтра раньше прийти в офис.

Завтра понедельник, а она уже запаздывает с выполнением плана на этой неделе.

– Зачем ты занимаешься этим? – Эти слова оставляют горький привкус на языке; наши разговоры о её работе всегда сводились к многочисленным извинениям с её стороны, а я говорила, что все понимаю. Но сейчас я абсолютно не понимаю, и в этот момент я огорчена, что действительно никогда не интересовалась этим. Я лишь знаю, что у неё леди-босс, хотя правильнее назвать ее “медуза-гаргона”, и что эта работа поможет ей в будущем, иначе бы и правда не поняла, какого черта она там забыла.

– Потому что я не смогу найти другую хорошую должность, если уволюсь. Это очень престижная работа. Я должна пережить этот судебный процесс. – Ей нужно лишь немного рассказать мне об этом – бессмысленных сведениях о воюющих корпорациях, вопросах интеллектуальной собственности и стратегиях продаж, которые лежат в основе дела – после чего, я отстранившись, удивленно посмотрю на неё.

Я слышала об этом иске. Я знаю имена двух напрямую конкурирующих бизнесменов. Этот процесс постоянно мелькает в новостях и газетах. Неудивительно, что она столько работает.

– Не имею понятия, – говорю я. – Как тебе удалось тогда выбраться в Лас-Вегас?

Она проводит по волосам и пожимает плечами.

– Всего три недели, и я тогда не была нужна. Они собирали доказательства по делу, а у меня, наконец, выдался перерыв. Здесь в Европе проще взять длительный отпуск, чем в Штатах, наверное.

Я тяну её на диван рядом с собой, и она присаживается, но её поза говорит, что рядом со мной она задержится всего на минуту. Света встанет и вернется к компьютеру, а не ко мне в кровать.

Ныряю рукой ей под футболку, ловя себя на мысли, что с нетерпением жду момента, когда увижу её завтра в костюме, отчего ощущаю чувство вины, завязывающее в тугой узел в животе.

– Ты одеваешь в зал суда костюм и галстук?

Смеясь, она наклоняется и шепчет напротив моей шеи.

– Я не хожу в суд, и нет, в суде они носят традиционную одежду. Я занимаю должность младшего юриста. Корпоративное право во Франции, может быть, немного отличается от Штатов, хотя и уголовное право тоже отличается. Здесь, возможно, больше дел проходят через стол.

– Так если в Штатах другая система корпоративного права, и у тебя есть лицензия на практику там…почему после юридической школы ты вернулась во Францию?

Она хмыкает, покачивая головой, а затем целует меня в подбородок, и это первый раз, когда она не отвечает на вопрос. Не могу сказать, я сейчас больше разочарована или восхищена.

– Надеюсь, ты быстро с этим справишься. – Говорю Свете, касаясь её щеки и не удержавшись, поглаживаю подушечкой большого пальца её нижнюю губу, зная, что теперь она, наверняка, успокоится. – Я надеюсь, что так будет не всегда. Мне нравится, когда ты со мной.

Она закрывает глаза, медленно выдыхая, а затем улыбается.

– Когда ты так говоришь, то похожа на настоящую жену.

========== Часть 16 ==========

Я почти рада, что в понедельник ей нужно на работу, потому что у меня появляется возможность вернуться в крошечный магазин в переулке, с надеждой затаив дыхание, что он будет открыт. Думаю, что Свете нравятся ролевые игры; по крайней мере, надеюсь, что для неё это так же весело, как и для меня. Мы познаем друг друга в эти крошечные мгновения, раскрывая себя, пока притворяемся.

И сегодня ночью я хочу, чтобы она заговорила.

Магазин открыт, и всё та же продавщица приветствует меня с тёплой улыбкой, а в воздухе чувствуется знакомый запах ириса. Она берёт меня за руку, привлекая внимание к женскому белью.

– Кем хотим быть сегодня? – спрашивает она.

Мне требуется пара секунд, чтобы подобрать правильные слова, и все равно я толком то и не отвечаю на ее вопрос.

– Мне нужно то, что поможет спасти её.

Мгновение она изучающе смотрит на меня, прежде чем достать униформу солдата, но это не совсем то, что мне нужно. Вместо этого я замечаю пеньюар ярко красного цвета, словно, дотронувшись до него – обожгусь.

Её смех хриплый и громкий.

– Да, в этом наряде у неё точно есть шанс на спасение. Думаю, сегодня Вы выглядите увереннее и немного раскованнее. – Подойдя к стене, она берет один из аксессуаров и, опустив взгляд вниз, я смотрю на то, как он вибрирует у меня в руках. Я бы никогда не выбрала его, однако, штучка прикольная.

– Весело проведите время, chrie.

Честно говоря, я неплохо справилась с макияжем, постаравшись сделать глаза дымчатыми, а губы ярко-красными. Наложила на щечки достаточно румян, чтобы выглядеть слегка старше.

Отступив назад, я рассматриваю себя в тонком зеркале, установленном на двери спальни. Волосы обрамляют лицо, чёрные и гладкие. Карие глаза имеют желтоватый оттенок, а не зелёный, который был в последнее время. Чёлку следует подстричь; потому что она задевает мои ресницы, когда я моргаю. Но девушке, которая смотрит на меня, нравится тень, которую бросают её ресницы на лицо. Она знает, как смотреть из под ресниц и флиртовать, особенно с красными рожками, чёрный ободок которых запрятан в волосах.

Пеньюар сделан из кружева и выложен слоями, из мягкой ткани макраме. Все вроде бы скрыто под несколькими слоями ткани, однако, даже в тусклом свете свечей, которые расставлены по всей квартире, отчетливо видны мои соски. Единственное что я надела, так это соответствующие красные стринги.

В это раз я не нервничаю, когда слышу прибытие лифта и настойчивый стук обуви Светы, идущей к нашей двери.

Она заходит, бросив ключи в тарелочку, и прячет свой шлем под стол, а затем поворачивается ко мне, сидящей на стуле, который я специально поставила в десяти футах от входа.

– Боже, Cerise, – Она медленно перекидывает лямку сумки через голову и ставит её на пол. Горячая улыбка начинается в уголках её губ, а затем проявляется полностью, когда она замечает рожки. – У меня проблемы?

Я отрицательно качаю головой, а по коже бегут мурашки, когда она голосом выделяет слово “проблемы” и понимаю, что теперь оно мое любимое. Встаю и направляюсь к ней.

– Нет, – отвечаю я, – но я слышала, что ты находишься в такой ситуации, которую хотела бы изменить.

Она успокаивается и медленно приподнимает брови.

– Ситуации?

– Да, – говорю я. – На работе.

В её глазах пляшут чёртики.

– Я поняла.

– Я могу помочь. – Ступаю ближе, провожу рукой по её груди к галстуку. Ослабляя его, продолжаю, – я послана сюда, чтобы договориться о сделке.

– Послана кем?

– Моим босом, – говорю я, слегка подмигнув.

Она смотрит на меня ещё немного, подходит и подушечкой большого пальца проводит по моей нижней губе. Теперь это знакомое касание, но вместо того, чтобы открыть рот и лизнуть его, я прикусываю подушечку пальца.

Она отступает с небольшим придыханием, а затем смеётся.

– Ты неотразима.

– Я могущественна, – исправляю я её. – Если всё пойдет хорошо сегодня вечером, то стоит мне только щелкнуть пальцами, и этот ужасный судебный процесс закончится.

Я развязываю её галстук и моргаю, заметив, как веселое выражение её лица сменяется более серьезным, умоляющим.

– Ты правда можешь?

– Ты продашь мне свою душу, а я сделаю так, что твои проблемы исчезнут.

Её улыбка возвращается, и руки скользят по моим бедрам.

– Когда ты так на меня смотришь, мне не верится, что ты пришла за моей душой. – Она наклоняется, проводит своим носом вдоль моей шеи, вдыхая. – Она твоя. Как мы заключим сделку?

Я убираю её руки и развязываю галстук, закидывая его себе на шею.

– Я рада, что ты спросила. – Расстегивая рубашку, объясняю. – Я задам несколько вопросов, чтобы определить значение твоей души. Если твоя душа непорочна, то все закончится сегодня, а ты станешь героиней, победившей потусторонние силы. А если ты запятнана, что ж…– Я пожимаю плечами. – Это может быть тяжело, но судебный процесс закончится. И затем, я заберу свою оплату.

Её ямочки появляются на короткое мгновение.

– И на какие вопросы мне нужно ответить?

– Мне нужно видеть насколько плохой ты была. – Понизив голос, я добавляю – И надеюсь, ты была очень плохой. Моему боссу не нравится много платить, а сделать из тебя героиню довольно дорогостояще.

Она выглядит по-настоящему смущённой.

– Но разве моя душа не стоила бы больше, будь она испорченной?

Качая головой, я говорю ей:

– Я лишь заключаю сделки, чтобы переманить тебя от ангела. Если они будут неуступчивы, я всего лишь предложу больше денег.

– Я поняла, – говорит она, удивлённо улыбаясь.

Между нами возникает неловкое молчание, и опасное напряжение мелькает за пределами нашей игры. На этот раз, правила мои, игра тоже моя, и я ощущаю власть. Мои пальцы дрожат, когда я касаюсь её груди, понимая, насколько интимный момент мы сейчас разделяем. Я – её спокойствие. Её жена, желающая помочь ей.

– Полагаю, я теперь в твоей власти, – говорит она спокойно. – Если ты будешь делать то, что сказала, я в игре.

Наклоняя голову, произношу.

– Раздевайся.

– Полностью? – довольная собой говорит она.

– Полностью.

Она спускает свою голубую рубашку с плеч. Я изо всех сил стараюсь сконцентрировать свое внимание на её лице, зная, что её кожа – моя самая любимая вещь во Франции.

– Как ты заполучила такую работу? – спрашивает она, расстёгивая ремень.

– Мой босс нашел меня одну, бродившую по улицам, – говорю ей. И не в силах больше противостоять, подхожу ближе, проводя рукой вниз по груди. Мне нравится, как замирает её дыхание, и кожа становится натянутой под моим прикосновением. – Он думал, что я стану отличным посредником. Узнав, что смогу играть с такими симпатичными девочками, как ты, как я могла устоять?

Она резко дергает ремень из штанов, слышно как кожа в некоторых местах трещит по швам, и один кусочек падает на пол.

Когда её пальцы парят над поясом трусиков, я с уверенностью могу сказать, что она дразнит меня, ожидая, что я взгляну в её лицо.

Но я этого не делаю.

– Снимай, – говорю ей. – Нужно увидеть, с чем мне предстоит работать.

Света спускает трусики и, абсолютно ничего не стесняясь, медленно выходит из них. Я никогда не привыкну видеть её обнаженной: загоревшей, сильной и сейчас, она кажется очень приятной на вкус. В чем я уже ни раз убедилась. И я едва ли могу устоять, чтобы не опуститься перед ней на колени, прочертив язычком влажную линию от её входа к клитору.

Но так или иначе, мне это удается, даже когда Света слегка разводит половые губы, словно предлагая мне вкусить её. Стягиваю с шеи галстук, и заводя ей руки за спину, связываю запястья. Не очень сильно, однако, если она захочет освободиться, то ничего не выйдет.

Поворачивая её, я немного надавливаю ей на грудь.

– Пойдем, присядешь на диван. Время для вопросов.

– Я немного нервничаю, – признается она, подмигивая, но идет уверенно и неспешно опускается на место, руки пойманы в ловушку позади неё.

– Женщины всегда озабочены этой частью, – говорю я, слегка колеблясь возле её ног. Я немного наклоняюсь, проводя указательным пальцем по клитору. – Никто не любит сознаваться в своих грехах.

– И с многими женщинами ты проделывала это? – На этот раз в её голосе что-то слышится – ревность, может быть. Или возможно волнение, которое возникает от мысли, что я делала это ещё для кого-то.

Есть несколько вещей, которые мне стоит знать о человеке, на котором я женилась.

– С тысячами, – шепчу я, наблюдая за её глазами. А в них читается ревность. – Я всё-таки являюсь самым лучшим посредником. Если ты хочешь, чтобы я запомнила сегодняшний вечер, то ты должна впечатлить меня, но позже.

Я присаживаюсь к ней на колени, и подавшись вперёд, слегка трусь о её лобок, прежде чем скользнуть назад. Под моими ладонями её плечи подёргиваются, когда она пытается освободить свои запястья.

– Ты становишься влажной, когда берешь дело в свои руки, Cerise? – прерывисто шепчет она. Света прекращает игру, однако выглядит так, словно не может совладать с самой собой. – Хотела бы я рассказать тебе, как чувствую себя, когда вижу свою наездницу.

Ей не обязательно говорить мне; я вижу, что с ней происходит, и, по ритму сердцебиения Светы, я знаю, что она имеет в виду. Как и в ту ночь, когда мы играли в горничную и хозяйку: угости меня.

Но сейчас, мы поступим слегка по-другому.

Я слегка развожу ноги в стороны, провожу пальчиками по атласным трусикам и решаю наградить её маленьким шоу: закрываю глаза и поглаживаю себя, тихо постанывая, немного покачивая бедрами. Но когда я убираю свою руку, то вместо того, чтобы положить пальцы ей в рот, я захватываю её подбородок свободной рукой и оставляю влажный след над её верхней губой, чуть ниже носа.

Она стонет, и я хочу записать этот грубый печальный звук на диктофон, воспроизводя снова и снова, покачиваясь на её бедрах. Она так возбуждена, что на диване под ней начинает формироваться лужица смазки.

У меня текут слюнки, грудь сжимается. Я не думала, что игра закончится так быстро. Как и не могла представить, что она будет настолько мокрой, в какой-то степени испытывая дискомфорт.

– Хочешь, чтобы я отлизала тебе, прежде чем начну задавать вопросы? – шепчу я, немного выходя из роли. То, как напряжена её шея и это уязвимое выражение лица, вызывает желание позаботиться о ней.

– Нет, – она говорит быстро; быстрее, чем я ожидала. Её глаза широко распахнуты, а губы стали влажными после того, как она облизала их, пробуя меня на вкус. – Подразни меня.

Вставая с её колен, отвечаю чётко:

– Очень хорошо, – наклоняюсь над журнальным столиком, чтобы взять папку с бумагой и ручку. Я предоставляю её взору свою попку, бёдра, а так же красные стринги. Позади я слышу, как она глубоко выдыхает.

Возвращаюсь к ней, просматривая свой короткий список. Я написала несколько вопросов просто, чтобы напомнить себе, о чём я хочу спросить её, потому что в пылу момента, на её коленях, с ней обнажённой, смотрящей на меня так, будто её сдерживают только связанные руки, я могу попросту что-нибудь забыть.

Вернувшись назад, забираюсь на неё и провожу ручкой по её соска, немного покачиваюсь на напряженных мышцах её бёдер.

– Начнём с самого простого.

Она кивает, пристально глядя на мою грудь.

– D’accord.

– Если ты когда-нибудь убивала – твоя душа стоит копейки, да и получим мы ее в любом случае.

Она улыбается, немного расслабляясь в игре, раскрывая себя.

– Я никогда никого не убивала.

– Подвергала кого-то пыткам?

Она смеётся.

– Нет, но не отказалась бы попробовать прямо сейчас.

Возвращаясь к своему списку спрашиваю:

– Пробежимся по смертным грехам? – смотрю на неё снизу вверх, облизывая губы. – На этом этапе все женщины становятся дешевками.

Она кивает, пристально глядя на меня, как будто я действительно имею возможность изменить сегодня её судьбу.

– Алчность? – спрашиваю я.

Света тихо смеётся.

– Я адвокат.

Кивнув, делаю вид, что приняла это к сведению.

– В фирме, которую ненавидишь и получаешь гроши, представляя интересы одной из компаний, что предъявляет иск другой. Думаю, следующий пункт “немного чревоугодия” тоже можно отметить?

Её ямочки появляются, поскольку она смеётся.

– Я полагаю, ты права.

– Гордость?

– У меня? – говорит она с победной улыбкой. – Я сама скромность.

– Точно. – Борясь с собственной улыбкой, я смотрю вниз на свой список. – Похоть?

Она подталкивает своими бёдрами, и её мокрая киска прижимается ко мне, я смотрю ей в лицо, ожидая ответа. Но она не ничего не отвечает.

Моя кожа горит, а Света так пристально смотрит, что мне приходится отвести взгляд.

– Зависть?

Света долго не отвечает, и я вновь смотрю на неё, пытаясь разгадать выражение её лица. Она, на удивление, задумчива, словно вопрос поставил её в тупик. И тут я понимаю, что происходит. Будь я Катей – не спросила бы подобного, сидя напротив неё за кухонным столом, даже если бы очень хотела. Кажется, нет никого прекраснее её и часть меня должна понять – что же гложет Свету больше всего, где скрывается наивысшее уродство. Как бы там не было, в наряде слуги сатаны, мне намного проще выяснить это.

– Я чувствую зависть, да, – говорит она тихо.

– Мне нужен более развёрнутый ответ, чем этот. – Я наклоняюсь вперёд и целую её в подбородок. – Завидуешь чему…или кому?

– Я никогда раньше не завидовала. Я склонна везде видеть позитив. Настя и Лера…иногда я их раздражаю, им кажется, что я импульсивная и непостоянная.

Она отрывает глаза от моих, смотрит мимо моего плеча, в комнату.

– А теперь, смотрю на своих лучших подруг и вижу определённую свободу, которую они имеют…и я хочу этого. Думаю, это и есть зависть.