Текст книги "Сладкая грязная девочка (СИ)"

Автор книги: Нина Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Её ответ причиняет острую боль. Укус превращается в ожог, обжигая горло и перекрывая доступ кислорода к легким. Я сглатываю несколько раз, прежде чем вернуть всё под контроль.

– Поняла.

Света сразу понимает, что сказала, и немного наклонив голову, предоставляет возможность взглянуть ей в глаза.

– Не потому, что я жената, а они нет, – говорит она быстро. Её глаза ждут моего понимания. – Это не об аннулировании брака, я не хочу делать это. Я не просто так пообещала тебе это.

– Хорошо.

– Я завидую им в какой-то степени, но не по той причине, о которой ты подумала. – Следует пауза, и она, кажется, ждёт от меня ответа, прежде чем дальше спокойно произносит. – Я не хотела возвращаться в Париж. Не на эту работу.

Мои глаза сужаются.

– Не хотела?

– Я люблю этот город. Всем своим сердцем. Но я жалею о том, что вернулась сюда. Настя любит свой родной город, и она не хочет из него уезжать. Лера открывает магазин в Сан-Диего. Как я завидую счастью девочек, что они там, где хотят быть.

Слишком много вопросов крутятся у меня на языке и просятся наружу. Наконец, я спрашиваю тот же, что задавала вчера вечером:

– Тогда зачем ты сюда вернулась?

Она смотрит на меня оценивающе. В конце она говорит только одно:

– Я предполагаю, что чувствовала себя обязанной.

Думаю, что она говорит об обязательстве перед работой, она была бы сумасшедшей, если бы от неё отказалась, ведь такой шанс выпадает раз в жизни. – Где бы ты хотела быть?

Она облизывает свои губы:

– Я хотела бы последовать за своей женой, когда она собиралась уезжать.

Моё сердце пропускает удар. Я решаю переступить через лень и гнев, уже гораздо больше заинтересованная поддержать эту тему.

– Ты жената?

Она кивает, но на лице нет игривого выражения. Ни на мгновение.

– Да, жената.

– И где же твоя жена, пока я тут сижу на тебе голой в этом крошечном клочке белья?

– Её нет здесь, – шепчет она заговорщически.

– Хочешь, чтобы это вошло в привычку? – Спрашиваю я, одевая дразнящую улыбку. Я хочу сохранить облако серьёзности, которое уже начало рассеиваться – Ублажать женщин, пока жены нет дома? Хотя, хорошо что ты заговорила об этом. Неверность – следующий грех в моем списке.

Её лицо поникло и ох, чёрт. Я задела за живое. Закрываю глаза, вспоминая о том, что она сказала мне о своём отце, который никогда не был верен матери Светы, и что в доме всегда были женщины, и этого было достаточно, чтобы она уехала в Штаты, когда Света была подростком.

Я начинаю оправдываться, но её слова быстрее моих.

– Я была неверной.

Огромная чёрная дыра образуется внутри меня, и поглощает мои органы в самой болезненной форме: легкие, затем сердце, а потом, когда я начинаю задыхаться, то и желудок.

– Но никогда моей жене, – говорит она медленно после паузы, по-видимому, не обращая внимания на мою панику. Я закрываю глаза немного ошеломленная. Кроме того, чувствую, словно мое сердце сдается, как и тело, слабо осознавая, что она больше похожа на своего отца, чем на мать, когда дело доходит до обмана. – Я стараюсь поступить правильней в этот раз.

Проходит несколько долгих секунд прежде, чем я могу говорить, но когда мои слова срываются, то они пронзительные: мне не хватает дыхания.

– Ну сейчас, конечно, перевес на моей стороне.

– Чертовски верно, – шепчет она.

Мой голос немного колеблется.

– Конечно, мне нужны будут детали.

Наконец, крошечная, неуверенная улыбка, появляется в уголках губ.

– Конечно. – Она откидывает голову назад, на диван, наблюдая за моими глазами. – Я встретила женщину здесь, – говорит она добавляя, – если быть точнее, то не далеко отсюда. Из Орлеана. – Она делает маленький перерыв, закрывая свои глаза. Я вижу, как бьется жилка у неё на шее. Даже при том, что её объяснения настолько подробны, она отстранена, как будто смотрит издалека на себя.

Может это из-за того, что я в нижнем белье, а она совершенно голая? Или она беспокоится о моей реакции?

Я прижимаю руку к её груди.

– Расскажи мне, – шепчу я, беспокойство разливается по моим венам. – Я хочу всё знать. – Хочу и не хочу.

Под моей ладонью она расслабляется.

– Я была в юридической школе, и мы оставались парой не смотря на расстояние; она изучала здесь моду. – Она отстраняется и наблюдает за мной, перед тем как сказать, – я могу быть очень импульсивна из-за своих эмоций, я знаю это. После первых пары месяцев… я знала, что мы больше друзья, чем любовники. Но была уверена, что к нам снова вернется страсть, как только я вернусь. Я была уверена, это расстояние виновато, что моя страсть утихла. – Каждое сказанное ей предложение было тщательно составлено. – Я была одинока…и дважды делила свою кровать не с ней. Кристина всё еще не знает.

Кристина…я ищу в своем словарном запасе, что может это значить, может “полночь”. Я представляю себе черноволосую красотку, как её руки скользят по её груди, как и мои сейчас, как её попка прижимается к её бедрам, точно так же, как сейчас и моя. Я представляю себе её мокрую киску для неё, как теперь и для меня.

Интересно сколько ещё я могу купаться в роскоши её страсти, прежде чем она охладеет. Хочу убить наповал свою ревность.

– Я чувствовала себя обязанной, – говорит она и наконец смотрит на меня. – Она меня ждала, и вот почему я вернулась. Устроилась на работу, которую ненавижу, но я была не права. Мы не были счастливы, даже когда я вернулась сюда.

– Как долго вы были вместе?

Она вздыхает.

– Слишком долго.

Она вернулась сюда почти год спустя, и перед возвращением закончила юридическую школу. Слишком долго, и не говорите, что я преувеличиваю.

Но пока вернёмся к более приятному, чем это. Наш разговор слишком запутан, а искушение узнать больше настолько сильно, что вся наша игра превращается в нечто грустное и тревожное.

Ах, да – мы снова притворяемся.

Летние браки не так легко разрушить. Кроме того, я одета в костюм чертенка, а она голая, с ума сойти. Насколько серьёзно мы можем друг друга воспринимать сейчас?

Я притворяюсь, переводя свое внимание на планшетку с бумагой, а затем смотрю назад на неё.

– Я думаю, что получила всю нужную мне информацию.

Она понемногу расслабляется: сначала ноги подо мной, затем живот, плечи и наконец-то выражение лица. Я чувствую, как что-то развязывает узел внутри меня от её улыбки.

– Так это всё, что было нужно?

Я щёлкаю пальцами и киваю.

– Я не могу сделать так, чтобы тебя повысили, да и, честно говоря, не хочу этого.

– Нет, если ты и дальше будешь заставлять меня сидеть связанной, – смеясь, соглашается она.

– Завтра Капиту закроет дело и все узнают, что это ты нашла документ, оправдывающий нарушения Регал Биологистик.

Она резко выдыхает, потирая лоб.

– Ты спасла меня.

– Теперь мой черед, – напоминаю ей. – Время, чтобы требовать свою оплату. – Я опираюсь и посасываю её шею. – Хм, ты желаешь ощутить мою руку или…

– Твои губы, – прерывает она.

Зло улыбаясь, я отодвигаюсь назад, покачивая головой.

– Ни то и не другое.

Она тяжело вздыхает. Каждая мышца напрягается под моими руками, и я дразню её ещё больше, царапая низ живота своими ноготками.

– Тогда скажи мне, каков мой выбор, – ворчит она.

– Твоя рука или моя, – говорю я, прижимая пальчики к её губам, чтобы она снова не смогла ответить слишком быстро. – Если выберешь мою, это будет всё, что ты получишь и останешься связанной. Если выберешь свою, конечно, я развяжу тебя…но, также ты сможешь понаблюдать, как я буду ласкать себя.

Её глаза расширяются, как будто она не понимает, что я произнесла. И, честно говоря, я и сама в этом не уверена. Раньше я не говорила подобного, пока слова не слетели с губ.

И я уверена в том, что она выберет.

Она наклоняется вперёд, целует меня сладко, прежде чем ответить.

– Я использую свою руку, а ты свою.

Не уверена, чувствую ли я себя свободной или просто нервничаю, когда завожу руки ей за спину и освобождаю от галстука. Она быстро хватает меня за бедро, дергая вперед, и скользя пальцами по влажной ткани моих трусиков. Я и не знала, что так завелась от нашей игры.

И я хочу её. Хочу полное проникновения её в меня, чтобы моё тело было наполнено ей, и это единственное, что желаю ощутить снова. Я хочу слышать голос, воодушевляющий и настойчивый, исчезающий в прерывистом сочетании русского и французского, и наконец – хриплые, неразборчивые звуки её удовольствия, наслаждения, желания.

Но сегодня я руковожу, и вне зависимости от того, хорошо это или плохо, никакой отчет Сатаны не помешает мне подчинить себе эту женщину. Тут не поможет и то, насколько теплой чувствуется её кожа и развратно звучат слова, – Я чувствую твою потребность во мне, как она пропитала шёлк.

Я привстаю с её колен, стягиваю свои красные трусики, и бросаю их ей на колени. Она подносит их к лицу, смотрит на меня с полузакрытыми глазами, когда я сажусь на журнальный столик. Я смотрю, как она надавливает на клитор и медленно проводит по складками пальцами.

Это выглядит так пошло, но я уверена, Света вовсе не ощущает неловкости. Ничто так не возбуждает, как взгляд собственной жены, пока я ласкаю себя рукой. Делаю вид, что она одна и думает обо мне. И я одна и думаю о ней. И как мои пальцы скользят по моей коже, и как она начинает мастурбировать тяжелее, быстрее, звук дыхания вырывается с хрипотцой.

– Покажи мне, – шепчет она. – Как ты ласкала себя, когда я была на работе и думала о тебе?

Я ложусь на спину, и поворачиваю голову так, чтобы видеть её, и начинаю использовать обе свои руки. Она хочет наблюдать за мной. Я запустила два пальца внутрь и начала использовать вторую руку, чтобы стимулировать клитор…мой пульс, бешено учащается, когда она стонет, ускоряясь и хрипло говорит мне, что хочет видеть, как я кончаю.

Это плохая замена её языку, и еще худшая замена её пальцам, но то, как она смотрит на меня и входит в себя, заставляет меня почувствовать прилив крови к моим бёдрам и изнывающую боль между ног, которая нарастает и нарастает, пока я извиваюсь на столе, а затем пронзаю тишину своим криком. В облегченном стоне она так же получает удовольствие.

Как в тумане Света приподнимается на ноги и тянет меня вниз, на пол, опускаясь сверху, она жёстко входит в меня тремя пальцами. Я вижу очертания её тела в тусклом свете свечей. Она спускает лямку моего пеньюара, оголяя одну грудь.

– Ты получила оргазм только что? – шепчет она напротив моей кожи.

Я киваю. Мой пульс только пришел в норму, однако – когда Света нависает надо мной – то он снова несется вскачь.

Но ощущение её пальцев во мне, снова, так скоро, даёт мне головокружительное чувство власти.

– Если бы я была Сатаной сегодня вечером… – начинает она и останавливается, её дыхание так близко к моему ушку.

В воздухе по-прежнему летают искры.

– Что, Света?

Её губы находят моё ушко, шею и сначала она посасывает их, прежде чем продолжить:

– Ты изменяла когда-нибудь?

– Нет. – Поглаживая её спину, шепчу я, – Но я убила парня в Рено, когда хотела смерть повидать.

Она смеётся, и я чувствую, что моё тело сжимает её пальцы, поскольку они нажимают на стенки влагалища.

Я отстраняюсь немного назад, чтобы взглянуть на неё.

– Идея жениться на убийце заводит тебя? Что не так с тобой?

– Мне нравится, что ты заставляешь меня смеяться, – исправляется она. – Это меня заводит. А так же, твоё тело и то, что мы сделали сегодня.

Она поглаживает мою грудь через пеньюар большим пальцем по соску. Света грубее меня, однако, её прикосновения так нежны, словно она боится причинить мне боль.

Я думала, что одна заметила новое, чарующее господство моих бёдер, тяжесть груди, но как оказалось, не я одна. Света задерживается на моей груди, играя с сосками и сжимая её. Французская кухня хорошо повлияла на мое тело… хотя, возможно, мне следовало немного сдерживать себя. Это не имеет значения; я люблю чувствовать свои новые формы. Сейчас, мне просто нужно стать немного парижанкой, начать получать удовольствие от жизни, но и не забывать о “настоящей” Кате.

– Ты позаботилась о своём теле. – Шепчет она напротив моей груди и проводит языком по моей ключице. – Знаешь, твоя жена хочет, чтобы твои изгибы стали немного выразительнее. Мне нравятся твои полные бёдра. Мне нравятся сжимать попку руками, чувствовать, как твоя грудь двигается напротив моего лица, когда ты трахаешь меня.

Как она это делает? Волосы спадают ей на один глаз, и она выглядит совсем по-девчачьи, но эти её слова такие грубые. Её дыхание, пальцы свободной руки, они движутся вдоль моих рёбер к моей груди и соскам.

Она начинает двигаться внутри меня, медленно, её губы путешествуют к моей шее и ушкам. Мое тело реагирует на её ласки, напрягаясь и вздрагивая в предвкушении удовольствия, которое я знаю, заставит меня взорваться. Как будто я состою из тысячи трепещущих крылышек.

– Сегодня ночью, Cerise…спасибо тебе, что решила меня спасти. – Слегка выделяя последнее слово, произносит она.

Мне требуется секунда, чтобы изменить позу, а затем волны адреналина прокладывают путь сквозь меня, отчего кончики пальцев ощущают внезапный прилив чувств, а мое сердце словно вот-вот выпрыгнет из груди.

Приезжай…хотя бы на лето.

Она знала, что в её жизни нет места привязанности, однако это не имело значения, ведь Света попыталась спасти меня первой.

========== Часть 17 ==========

Где-то в подсознании, я чувствую Свету, крадущуюся по кровати и склонившуюся надо мной, укутавшейся в жаркий кокон одеяла. Под её пристальным взглядом, я открываю глаза. Потягиваюсь и хмурюсь, замечая на ней выглаженную белую рубашку в мелкую фиолетовую клетку.

– Собираешься на работу? – спрашиваю я, голос всё ещё хриплый ото сна. – Подожди, – добавляю, немного приходя в себя. – Сегодня четверг. Конечно, тебе нужно на работу.

Она целует кончик моего носа, скользя тёплой ладонью вверх по плечу, спускаясь к груди и останавливаясь на талии.

– Я убежала из этого дурдома всего на пару недель, – говорит она.

– Я тоже, – смеясь, отвечаю я. И вдруг – вся улыбка рассеивается, как дым. И тут я дую губки. – Тьфу! Кто меня за язык тянул то? Так бы и проглотила его, словно большой шоколадный круассан.

– Круассан, – повторяет она, целуя меня, а затем шепчет, – уже лучше, Cerise. Но французы говорят pain au chocolat.

Она касается моих губ подушечкой указательного пальца, и я прикусываю её, улыбаясь, чтобы Света не расстраивалась из-за моего скорого отъезда. Мы обе настолько счастливы, когда не придаем этому значения.

Она снова скользит ладонью вверх, сжимая мою грудь.

– Я уверена, что Капиту наконец-то угомонится.

– Жаль, что ты должна идти.

– Мне тоже, – она целует меня, так нежно и убедительно, отчего что-то болезненно сжимается в груди.

Это явно не сердце, ведь боль пронзает всё тело. И не легкие, потому что пульс несётся вскачь. Чувство схожее, словно Света взяла и поселилась в моей грудной клетке, оставив снаружи уязвимой.

– Ты планировала что-нибудь важное в своей экскурсии на сегодня?

Качаю головой.

– Значит, самое время попрактиковаться во французском, – заключает она.

– С кем?

– С мадам Аллар, соседкой снизу. Она обожает тебя и думает, что совсем скоро у нас будет малыш.

Кладу руки на живот, не скрывая удивления.

– Но я не толстуха, – смотрю вниз и спрашиваю, – или да?”.

Она смеётся, и, наклонившись, целует меня.

– Ты почти не изменилась с момента приезда. Скажи – ка мне как будет по-французски “я не беременна”. Тогда сможешь спуститься вниз и сказать ей об этом сама.

Закрываю глаза, вспоминая.

– Je ne… suis pas… ох, – смотрю на неё, – беременна.

– Enceite, – говорит она, пожирая меня глазами, и я задумываюсь – какова вероятность того, что она скинет с себя вещички и займется со мной любовью, прежде чем уйти на работу.

Касаюсь её, выгибая спину.

– Десять минут.

– Мне жаль, Кать, – она ищет меня глазами, – о чем я вообще думала, ведь знала, что буду занята? Но теперь ты здесь, всегда рядом со мной. Что ещё нужно для счастья?

– Остановись, – говорю я ей, обвивая руками. – Это лучшее решение, что я приняла за долгое время.

Когда я говорю, она закрывает глаза, и подавшись вперед, опускается со мной на кровать.

– Странно, да? – осторожно спрашивает Света, уткнувшись мне в шею, – но это правда. Я никогда не притворялась.

В буйном взрыве красок прошедших недель, мелькающих перед глазами и бьющими волнами воспоминаниями, я не могу сдержать эмоций. Боязнь первых двух недель рядом с ней, которая исчезала с каждой минутой, проведенной вместе. Неловкость первого секса после приезда. Вновь ожившая страсть в ночь, когда я оделась горничной. По дороге домой через пару недель я перестану быть для Светы напоминанием о неудавшемся браке.

– Что мы будем делать дальше? – спрашиваю я, почти прошептав последнее слово.

Улыбаясь, возвращается счастливая Света, словно знающая, что только одной из нас позволено скрыться во тьме опрометчивого и увлекательного путешествия.

– Устроим сексуальный марафон. Начнём, как только приду домой.

Отстраняясь в этот раз, она решительно настроена отправится на работу.

– Познакомь меня снова с той бесстыжей девчонкой.

Накидывает на меня одеяло, а затем уходит. И единственное, что я слышу – щелчок закрывшейся входной двери.

***

Мадам Аллар требуется немного времени, чтобы подобраться к насущной теме и спросить – ожидаем ли мы со Светой прибавления в семействе. Сейчас её голова забита новым щенком в нашем доме и спелым виноградом в магазинчике за углом, поэтому мне быстро удается убедить её, что пока мы не стали счастливыми обладателями столь прекрасного подарка судьбы, как ребёнок. Её восхищения над моим простеньким предложением – Madame, je ne suis pas enceinte, достаточно, чтобы у меня появилось желание заказать обед по-французски. Однако оно пропадает при виде менее дружелюбного, ворчливого официанта с густыми бровями в маленьком ресторанчике на углу. Поэтому с глазками нашкодившего малыша, делаю свой заказ – излюбленный soupe l’oignon на английском. Я начинаю размышлять – рассказала ли Света своей матери? А отцу? Почему мысль о беременности сначала вызывает у меня смех, а затем, что-то болезненно сжимается в груди? Enceinte – столь чудесное слово. Однако, насколько же восхитительна мысль единения – она, будущее и маленький карапуз, что связывает нас. Даже, если ребенка ещё нет, неподдельные эмоции уже толкаются ножкой мне в животик. А значит – внутри теплится надежда.

И тут же – желудок ухает вниз. Немедленно достаю телефон из сумки, набирая смс Свете:

“Твои родители знают, что ты в браке?”

И почему мне никогда не приходило в голову спросить её об этом?

Света не отвечает ни во время обеда, ни час спустя, и лишь когда я блуждаю по витиеватым тропинкам в миле от нашего дома, телефон вибрирует в сумочке.

“Моя мама знает, отец – нет. Ты расстроена?”

Зная, что она на работе и может уделить мне всего пару секунд, быстро печатаю ответ.

“Нет. Своим ведь я вообще не рассказала. Просто подумала, как мало мы говорили об этом.”

“Мы поговорим об том позже, но уж точно не сегодня вечером.”

Секунду пялюсь на экран телефона. Крайне загадочно.

“Почему не сегодня?”

“Потому что вечером ты грешница, а не святая”.

Набираю ответ – Вообще-то…ох, черт возьми, да. Возвращайся домой скорее., когда мой телефон вибрирует о входящем смс…от Полины.

“Я в Канаде”

Пораженная, ищу разумное объяснение, и тут мне в голову приходит мысль. У Полины нет ни родственников, ни каких-либо дел в Канаде. Строчу ответ настолько быстро, что допускаю семь ошибок в пяти словах.

“Прилетела отжарить Настю?”

Когда она тотчас не отвечает мне, без раздумий пишу Свете – за подтверждением.

Не Тасе.

На самом деле, настолько естественно написать ей первой… святое дерьмо, у нас есть общие друзья, да мы прямо ячейка общества сейчас. Руки трясутся, пока набираю:

“Полина прилетела в Канаду, чтобы повидаться с Настей на выходных?”

Через пару минут Света отвечает: “Значит, ты уже знаешь. Очевидно, она решила сделать ей сюрприз, прилетев в одном пальто.”

Киваю, печатая ответ: “Это в стиле Полины. Как она прошла через службу охраны в аэропорту, не сняв его?”

Понятия не имею, – отвечает она.– Но им уж точно лучше не пытаться стащить у нас идею с переодеванием.

Кровь закипает в сладком предвкушении: “В котором часу ты будешь дома?”

“Застряла с Медузой Горгоной до 9.”

До девяти? Вздыхаю с огорчением, набирая ответ – “Окей”, прежде чем кинуть телефон в сумочку.

И тут – у меня возникает идея. Она хотела, чтобы я познакомила её с бессовестной девчонкой? Ну что-ж, время пришло.

***

Не так давно, Света начала писать мне по вечерам – пока находилась на работе, а я дома. Хоть эта традиция и продолжается всего пару дней, однако, так или иначе, я жду её смс около семи часов – во время вечернего перерыва.

Подготовившись, лежу в спальне, когда телефон вибрирует на прикроватной тумбе.

“Не забудь о моих пожеланиях. Поужинай. У нас впереди насыщенная ночь.”

Трясущимися руками, выбираю её имя из списка контактов и делаю дозвон…гудок, ещё один…

– Bonjour! – отвечает она и затем, исправляясь, переходит на русский, – Катя? У тебя всё хорошо?

– Светлана Сергеевна ? – громко, однако слегка нерешительно спрашиваю я. – Ничего, что я звоню в такое время? Знаю, вы уже не на работе…

Встречаю тишину на том конце провода и, задержав дыхание, жду. Через пару секунд она тихонько откашливается, произнося:

– На самом деле, Екатерина, – сейчас голос Светы звучит иначе – строгий, и с ноткой раздражения, что её оторвали от дел, – я немного занята. Что Вы хотели?

Моя рука скользит вниз вдоль груди, живота, и останавливается между распахнутых бёдер.

– У меня есть пару вопросов по вашему предмету, но я могу перезвонить позже, когда Вам будет удобно.

Мне нужно услышать её голос, потеряться в нём, чтобы найти смелость сделать то, о чем Света вовсе и не подозревает. Быть может, она не одна в кабинете. Я практически вижу, как нагнувшись вперёд, она прижимает телефон к уху, впитывая каждое сказанное мной слово.

– Нет, всё в порядке. Спрашивайте.

Двигаю ладошкой вверх и вниз, сжимая пальцами кожу, представляя, будто это её ладонь. Света сверху, наблюдает за сменой эмоций на моем лице, вытворяя непристойности.

– Сегодня на занятии, – начинаю я и, затаив дыхание, слышу, как она яростно втягивает воздух в легкие. Пытаюсь вспомнить элементарные юридические термины из курса юриспруденции, что слушала два года назад. – Когда вы упомянули о судебно-правовой политике?

– Да? – шепчет она, и я понимаю – должно быть, она одна в кабинете. Голос хриплый, возбуждённый, достаточно проникновенный и глубокий, что будь Света здесь, я бы представила, как солнце плавится при одном её взгляде – жестоком и расчётливом.

– Не припомню, чтобы раньше я так легко проглатывала информацию на занятии – зажимаю телефон между ухом и плечом, поглаживая грудь. Моя грудь… Света обожает её, как никто другой. Я никогда не испытывала дискомфорта, однако, под её прикосновениями, поняла, насколько отзывчивой и чувствительной она была. – И никогда не получала такого удовольствия, как от ваших лекций.

– Нет?

– И я не могу перестать размышлять над тем… – говорю я, сделав паузу для пущего эффекта, дабы услышать её дыхание и желая, чтобы мой голос звучал томно и глубоко. Чувствуя, как внутри, вместе с этой потребностью, разгорается что-то ещё, – что, если нам встретиться за пределами университета?

Несколько коротких, словно залпы орудий – один за другим, сердцебиений, прежде чем она отвечает:

– Вы знаете, что я не могу этого сделать, Екатерина.

– Потому что это против правил? Или же Вы просто не хотите? – пальчики двигаются быстрее, с легкостью скользя по коже, уже мокрой от звуков её голоса и дыхания в трубке. Могу представить, как сидя за столом, рукой она поглаживает себя через ткань брюк. Лишь одна мысль об этом, не даёт мне дышать.

– Из-за правил,– практически шепчет она. – Мне запрещено даже думать об этом. Вы – моя студентка.

Непроизвольно, с губ срывается тихий стон, потому что она призналась, что хочет этого. Хочет меня, несмотря на то, что завалена с головой работой в милях отсюда.

Так каково же это – быть одной из студенток Светы или одной из девушек в метро, которые наблюдают за ней, желая согреть её постель? Что, если бы она действительно была моей преподавательницей, и каждый божий день мне бы приходилось сидеть на лекциях, слушая этот сдержанный, глубокий голос, словно завороженной; ловить её взгляд на мне, представляя свои руки у неё на груди и в волосах?

– Екатерина, Вы же не позволяете там себе ничего…непристойного сейчас? – она снова строга со мной. Впервые я не вижу её лица во время наших игр, но узнав Свету достаточно хорошо, могу сказать, что это притворство. В её голосе нет раздражения, когда она говорит со мной, даже когда расстроена. Она всегда, абсолютно всегда спокойна.

Выгибаюсь лежа на кровати, пока внизу живота теплеет из-за появившегося возбуждения.

– Хотите услышать меня? – спрашиваю я. – Вам нравится мысль, что я занимаюсь этим на ваших простынях?

– Вы в моей кровати? – шипит она, звуча сердито. – Екатерина! Вы что касаетесь себя?

Возбуждение от игры закручивает меня в водоворот событий, одурманивая и доводя до грани. Я помню, как она смотрела на меня сегодня утром, с противоречивостью в глазах, с желанием позаботиться обо мне, прежде чем уйти на работу. Помню ощущение её рта на своей шее, когда она пробралась в кровать вчера вечером, притянула меня к своей груди, и оставалась в этой позе всю ночь, как и каждую до нее.

И затем, я едва шепчу:

– О, о, боже мой.

Слышу, как она сыплет ругательствами в телефонную трубку, и практически распадаюсь на части, используя свою руку, представляя, что это её рука, зная, какое удовольствие она доставит мне с её помощью позднее.

Да и Света может представить меня сейчас, потому что я уже вытворяла подобное перед ней прежде. Мои ноги трясутся и я хнычу в трубку, подхватываемая жаркой волной оргазма и влажного удовольствия, скользящего по коже. Я выкрикиваю её имя и ещё что-то, хотя не уверена, разобрала ли она слова, однако, уверенная, что она слушает и хотя это всё, что ей дозволено сейчас – никаких прикосновений или ощущений – её присутствие продлевает моё освобождение, до тех пор, пока я судорожно глотаю воздух. Скольжу рукой по бедру и опускаю её вниз, на покрывало, беря в руку телефон.

Улыбаюсь в трубку, сонная и удовлетворенная…теперь.

– Екатерина.

Моргаю, сглатываю и шепчу:

– О боже мой. Не могу поверить, что сделала это. Мне так жа – ..

– Только попробуй сдвинуться с места, – рычит она. – Я скоро буду дома, чтобы проследить за Вами, бесстыдница.

***

Я засыпаю в ожидании Светы, когда дверь распахивается настежь, а ручка с грохотом ударяется о штукатурку на противоположной стене. Испуганная, сажусь прямо, одёргивая юбку и тру глаза, когда она залетает в спальню.

– Что Вы, блять, здесь вытворяете? – орёт Света.

Отползаю к изголовью кровати, сбитая с толку, сердце стучит как заведённое, пока разум подхватывает волны адреналина, пуская его в кровь.

– Я…Вы сказали мне никуда не уходить.

Она идет на меня, останавливаясь у изножья кровати, развязывая галстук, и нетерпеливо срывает его с шеи.

– Вы вломились ко мне в дом…

– Дверь была откр – ..

– И пробрались ко мне в кровать.

– Я… – смотрю на неё, поражённая. Она выглядит по-настоящему расстроенной, а потом наклоняется, нежно касаясь большим пальцем моей верхней губы, словно напоминая, что всё это – игра.

– Екатерина, Вы нарушили около сотни правил и пару законов за один вечер. Я уже могла подать на Вас жалобу.

Поднимаюсь на колени, обвивая руками её шею.

– Я не знала как ещё привлечь Ваше внимание.

Она закрывает глаза, скользя пальцами по моему подбородку, шее и голым плечам. На мне только мини-юбка и трусики, она сжимает мои груди в ладошках, а затем одёргивает себя, убирая руки и сжимая их в кулаки.

– Вы думаете, я не замечала Вас на занятиях? – рычит она. – В аудитории, когда Вы целый час не спускали глаз с меня. А эти полные, красные губы, отчего все мои мысли были только о том, как бы они ощущались на моих губах, моей шее и моей киске?

Облизываю губы, прикусив нижнюю.

– Я могу наглядно продемонстрировать.

Она колеблется, прищурившись.

– Меня уволят.

– Обещаю, что никому не скажу.

Её сомнение так правдоподобно. Закрытые глаза, сжатая челюсть. А затем, она смотрит на меня вновь и, наклонившись вперед, произносит:

– Если Вы думаете избежать наказания за то, что вломились ко мне в дом…

– Я не… – по выражению моего лица она видит – это обман. Я получила всё, что хотела и, замечая мою лукавую улыбку, она рычит и стискивает мои груди в своих руках.

Кожа воспламеняется в ожидании её прикосновений, а внутри всё сжимается, скручивается, а затем жар растекается в груди, спускаясь вниз живота и между бёдер. Она необходима мне. Я возбуждена и взволнована; неудержимая потребность царапает горло. Запускаю пальчики ей в волосы, притягивая к себе, едва позволяя Свете вздохнуть, не отрываясь от моей кожи. Но всё это – уловка. Она с легкостью освобождается от моего захвата, и отстраняясь смотрит на меня с неподдельным огнём в глазах.

– У меня была куча работы, когда Вы позвонили со своим маленьким представлением.

– Извините, – шепчу я. Рядом с ней я не могу устоять на ногах, мои внутренности жидкие и расплавленные.

Её ресницы дрожат, пока она жадно втягивает воздух.

– Как Вы думаете, что произошло с моей выдержкой, когда я поняла, что Вы думаете обо мне? Касаетесь себя там, где к Вам могла бы прикоснуться я?

Удерживая мой взгляд, в доказательство, она скользит ладонью ко мне в трусики, вводя два пальца, убеждаясь, насколько я мокрая.

– Благодаря кому Вы такая влажная?

Я не отвечаю. Закрываю глаза, прильнув к её руке, пока она неподвижна, а затем, хватаю её за запястье и трахаю её пальцы. Испытываю всепоглощающее желание почувствовать её каждой клеточкой тела, особенно там, где находятся сейчас её пальцы, и потребность в приближающемся оргазме. Она единственная, кто может заставит меня кончить. Резко убрав руку, Света кладет пальцы мне в рот, позволяя ощутить собственный вкус на языке. Сжимает мне щеки, надавив пальцами на впадинки, чтобы рот оставался открытым.

– Благодаря. Кому.

– Вам, – выдавливаю я, и она ослабляет захват, теперь уже зажав мою губу между большим и указательным пальцами. – Я думала о Вас целый день, не только когда позвонила.

Смотрю на неё, глаза горят огнём, и чувствую себя так, словно не могу дышать. Взгляд Светы теплеет, и я понимаю, что мы обе запнулись в своих ролях. Я хочу раствориться в ней, почувствовать тепло её тела надо мной.

– Я думала о Вас весь день.

В моих глазах она видит, это – чистая правда и её взгляд опускается на мои губы, пока руки медленно скользят по бокам.