Текст книги "Сладкая грязная девочка (СИ)"

Автор книги: Нина Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Она выглядит возбуждённой, словно львица, поймавшая газель. Обхватывает рукой бицепс Светы, однако, она стряхивает её, снова подавшись ко мне.

– Катя.

Освобождаюсь от её хватки.

–Я думаю, мне стоит уйти.

Миллион слов, что лежат на губах – бесстрастных и необузданных для кого-то вроде Полины и Таси. Но в этот раз, я упиваюсь безмолвием во имя каждой из них.

Света окликает меня, но я уже бегу к лестнице, спускаясь по спирали. Сзади слышен стук её каблуков по дереву; Света повторяет моё имя, спускаясь вниз.

– Катя!

Я дезориентирована, не понимая – что это было. Наш магнетизм исчез.

Тротуар пуст, в ямах, когда я сворачиваю на улицу Ла Брюйер, бросившись в маленький переулок у станции метро Святого Георга. Забавно, что я знаю, где сейчас нахожусь, поэтому могу по-настоящему исчезнуть.

Восстанавливаю дыхание, остановившись между двумя зданиями. Думаю, она побежала искать меня другой дорогой; не желаю больше её слышать.

Мне со многим необходимо разобраться прямо сейчас; насколько быстро смогу собрать вещи, как скоро уехать и почему сегодня вечером Света нанесла мне смертельный удар, отдав боксерскую перчатку девушке, на которой собиралась жениться до моего появления. Я понятия не имею, почему она скрыла это от меня, однако чувствую, как осколки паники глубоко вонзаются в лёгкие, отчего горько дышать.

Как стар этот город. Дощечка на здании передо мной гласит о постройке 1742 года.

Старше любой истории любви во Франции. Быть может, наша – самая юная, и несмотря на все, кажущаяся случайностью.

Сейчас я знаю, что люблю её. И что мы никогда не притворялись. Думаю, это была любовь с первого взгляда, когда пытаясь забыть обо всем, я встретила её в клубе.

И чтобы не сказали Полина и Тася – я по-настоящему поверила Свете.

Вполне возможно, поэтому все так быстро и рухнуло.

========== Часть 20 ==========

Примерно за два дома от нашей квартиры, я понимаю, что Света снова позади меня, держится чуть в стороне, чтобы дать мне немного личного пространства, но и не упускать из виду. Наверху, на тесной лестничной площадке, вожусь с ключом, когда Света, запыхавшаяся, прорывается сквозь дверь на лестничную клетку. По крайней мере, она догадалась не заходить со мной в лифт.

В квартире темно, солнца уже нет, да и я не утруждаюсь включить какое-либо освещение. Вместо этого, облокачиваюсь на дверь спальни, уставившись в пол. Она замирает перед входом на кухню, прямо напротив меня, однако, на расстоянии в пару шагов. Медленно восстанавливает дыхание. Мне даже не приходится смотреть Свете в глаза, чтобы понять насколько скверно она себя чувствует.

Боковым зрением, наблюдаю, как ссутулившись, она разглядывает меня:

– Поговори со мной, – наконец, шепчет она – это мерзкое чувство, Кать. Наша первая ссора и я ума не приложу как всё исправить.

Качаю головой, смотря под ноги. Даже не знаю, с чего и начать. Это намного больше, нежели просто первая ссора. Первая ссора – это когда она стирает твоё новое шёлковое платье в горячей воде. Света же держала меня в неведении насчет Даши – девушки, которую собиралась взять в жены – два месяца. И я понятия не имею почему.

Тону в океане унижения, и мы обе окажемся до боли наивными, расценивая произошедшее как шутку. В этой ситуации она сказочный попрыгунчик. Шесть лет пробыв с ней, без раздумий прыгнула в койку и женилась на незнакомке? Почти Санта-Барбара.

– Я просто хочу домой. Думаю, улечу завтрашним рейсом, – в оцепенении говорю я,– я и так планировала уехать пораньше.

Я думала, что она подпирала стенку, однако, понимаю, что ошибалась, видя, как Света еле стоит на ногах, прижавшись к ней спиной.

– Нет, – выдыхает она, – Катя, нет. Ты не можешь из-за недоразумения уехать раньше. Поговори со мной.

Во мне вспыхивает злость, ожившая благодаря капле неверия в её голосе:

– Я могу уехать из-за этого! Как ты могла позволить мне столкнуться с этим? Я была дурой в розовых очках!

– Я не знала, что она придет! – настаивает она. – Маша и Костя – мои старые друзья, еще до неё, да Кристина их толком то и не знает. Понятия не имею, какого чёрта она там оказалась!

– Быть может, потому что вы были помолвлены? Даже не знаю, с чего начать. Ты лгала мне, Света. Как долго ты собиралась делать из меня дуру, позволив думать, что Даша была твоей подругой? Почему, чёрт возьми, не рассказала мне об этом в ту же секунду, когда в Вегасе, я спросила тебя – а где же “она”?

Боязливо, она делает шаг вперёд, выставив руки перед собой, как будто крадётся к раненному зверю.

– Когда ты впервые назвала Дашу “подруга”, никто из нас и не подумал исправлять тебя, потому что мы были в баре. Я понятия не имела, что несколько часов спустя мы будем в стельку пьяными и женатыми.

– Я пробыла здесь несколько недель. Ты могла сказать мне, как только мы приехали, что твоя невеста живет по соседству, мало того, она – “та самая Даша”, четвёртая подружка твоего братства велокруга – прижимаю дрожащую руку ко лбу, вспоминая ночь, когда кто-то позвонил в дверь, в то время, пока мы спали; как рассеяна была Света, вернувшись в постель – почти голой – и на вопрос – кто это был, она ответила, что Даша, однако, снова не исправила меня, когда я упомянула о ней.

– О Боже мой, той ночью, когда кто-то позвонил в дверь? И в тот раз, когда я вернулась домой, а ты говорила с ней по телефону, ведь это была она? Ты вышла из комнаты, чтобы потрепаться с девчонкой, на которой собиралась жениться, но вот незадача, напилась в хлам и женилась на мне! Не удивительно, почему она в ярости!

Склонившись надо мной, с мольбой и надрывом в голосе, она произносит:

– Нет… Катя…подожди, – и наконец, находит, что сказать:

– Всё совсем не так. После Вегаса я понятия не имела, как тебе рассказать! Да и вообще, надо ли было поднимать эту тему так сразу? Она уже не была моей подружкой! А потом, позвонила и пришла…

– Невеста, – исправляю я её, – не подружка.

– Кать, нет. Мы рас-

– Ты встречалась с ней? Кроме той ночи?

Она с беспокойством рассматривает меня :

– Мы дважды обедали.

Я хочу ударить её за это. Особенно, если вспомнить, что я никогда не обедала со Светой во время её рабочего перерыва.

– Я знаю, Кать, – говорит она, читая мои эмоции, – я знаю. И мне жаль. Я надеялась, что если мы поговорим с глазу на глаз, она перестанет звонить и -

– Она перестала?

Маленькая заминка.

– Нет, – Света вытаскивает телефон из кармана, – если хочешь, можешь прочитать смс-ки или прослушать голосовую почту и увидишь, что я никогда не подыгрывала ей. Пожалуйста, Катя.

Запускаю руки в волосы, желая наорать на неё, но не уверена, что смогу открыть рта, не разразившись слезами. Последнее, чего я хочу – услышать её голос снова.

– Я хотела рассказать тебе обо всём ещё в ту ночь, когда мы играли в “святых и грешников”, – говорит она, – но я не знала как, а после, мы забили на разговоры о бывших. Тогда, поднять эту тему вновь, казалось сложным.

– Ничего сложного в этом нет. Всё предельно просто. Элементарно исправила меня хоть раз из тысячи, когда я была неправа, сказав :

– Нет, Катя, Даша – это тёлка, с которой я встречалась шесть чёртовых лет и ой, между прочим, еще собиралась жениться на ней. Вместо этого, ты рассказываешь мне о Кристине и специально морочишь голову.

– Я не хотела, чтобы ты волновалась! Я и думать не смела, что ты встретишься с ней!

Я с изумлением смотрю на неё, желудок ухает вниз. Наконец-то правда. Она просто надеялась, что не столкнется с этим.

– Думаешь, это всё исправит? То, что ты врала мне насчет Даши и недоговаривала? Что если бы я не познакомилась с ней, всё было бы в порядке?

Она в спешке качает головой.

– Я не об этом говорю! Мы нуждались в твёрдой почве под ногами! – говорит Света, жестами отчаянно показывая на нас, и закрывая глаза, судорожно подыскивает слова. Даже сейчас у меня сжимается сердце, глядя на то, как она не может связать и двух слов, прекрасно владея русским, потому что расстроена.

Она глубоко вздыхает, открывает глаза и на этот раз увереннее произносит:

– Когда ты впервые приехала сюда, мы обе рисковали. Необдуманное решение для нас двоих. Тогда работа была для меня сущим кошмаром, однако, я хотела посвятить время тебе. А потом, наши чувства стали чем-то большим, нежели забавой или развлечением, – она останавливается и медленно продолжает, – они реальны. Нам нужно больше времени, только для нас двоих. Я не хотела, чтобы вместе с нами в этой квартире поселилось что-то ещё, особенно воспоминания о ней.

Как только Света произносит это, слова возвращаются к ней эхом в пустой комнате, а на лице видна грусть.

– Она жила здесь, – напоминаю я ей. – Даже если ты рассказала мне о Кристине, то скрыла тот факт, что вы так долго жили вместе. Что ты занималась сексом на этой кровати. Если бы ты сказала мне о ней, когда я впервые легла с тобой в постель – рассказала всю историю – это не стало бы проблемой. Но сегодня вечером, единственным человеком в той квартире, который ничерта не понимал, оказалась я. Твоя жена.

Разворачиваюсь и направляюсь в спальню, подумывая нырнуть в тёплую кровать, прежде чем вспомнить, чем они занимались на ней, надеясь, что Даше потом спалось комфортнее. Отчаянный стон срывается с губ, и развернувшись, я врезаюсь в грудь Светы.

Когда пытаюсь обойти её, она останавливает меня, хватая за плечи дрожащими руками:

– Пожалуйста, не уходи.

Чувствую, как мысли кружатся, словно вихри торнадо, но как обычно, даже если зла на неё настолько, чтобы наорать, ощущение близости её тела и ладоней, скользящих вверх по моим рукам, так успокаивает, что страх начинает отступать.

Однако, когда я пытаюсь заговорить, слова душат и теряются.

– Т-т-т-т, – закрываю глаза и пробую снова, – т-т-т-т-ты-

Чёрт!

Открываю глаза, не уверенная какой будет её реакция, потому на самом-то деле, она никогда не слышала, как я заикаюсь и вряд ли услышит когда-нибудь ещё.

Глаза Светы широко распахнуты, а на лице гримаса боли, словно она думает, что сломала меня.

– Блять, Катя.

– Н – н – не..

–Катя… – отчаянно стонет она, прижимая лицо к моей шее.

Отталкиваю её, желая сейчас чувствовать что угодно, кроме жалости. Из-за злости слова выходят резкими и хлёсткими, однако, с каждым сказанным, язык становится вялым.

– Т-ты была с н-ней так долго. Я просто…сегодня вечером почувствовала себя в роли любовницы, понимаешь? А вчера – впервые женой. Однако сегодня, чувствую, словно украла тебя у неё.

– Нет, – произносит она, с огромным облегчением, убирая волосы от моего лица, чтобы поцеловать в щёчку. – Конечно, мы расстались до того, как я встретила тебя.

Чёрт. Я должна спросить.

– Сколько времени прошло, перед тем как ты уехала?

Её лицо осунулось, и могу поклясться, что слышу, как тикают секунды, пока она затягивает с ответом.

– Света.

– Несколько дней.

Моё сердце падает к ногам, и я закрываю глаза, не в силах взглянуть на неё.

– Она съехала, когда тебя здесь уже не было, ведь так?

Еще одна заминка.

– Да.

– Ты рассталась с девушкой, с которой пробыла шесть лет, лишь за несколько дней до того, как женилась на мне?

– Ну, технически мы расстались за три недели до того, как я встретила тебя. У меня был велотур через штаты, перед Вегасом, – напоминает она. – Но я почувствовала, что всё закончилось намного раньше. Мы обе знали, что ничего не выйдет. Она цепляется за что-то, чего больше нет, – берёт мои лицо в ладони и ждёт моего взгляда, – я не искала чего-то, Кать, поэтому и доверяю своим чувствам к тебе. Я не хотела ни одну женщину так, как хочу тебя. Это отличается от всего, что я когда-либо знала.

Когда я ничего не отвечаю, она спрашивает :

– Могу я рассказать тебе сейчас? Всё?

Я не утруждаюсь ответить вслух. С одной стороны, кажется уже немного поздно для полного разоблачения.

С другой, с нездоровым любопытством, желаю разузнать мельчайшие подробности.

– Bike and Build начался в мае и продлился вплоть до сентября, – начинает она, – Настя, Лера, Даша и я сблизились за время программы. Это была эдакая проверка – когда вас бросили всех вместе, чьи-то отношения закаляются, а чьи-то нет. Что касается нас – определенно да.

Замолкает, скользя пальцами вниз по моей руке.

– Но наш роман с Дашей не был внезапен, за исключением секса. Она хотела этого. По крайней мере, Настя и Лера всегда убеждали меня, что она втюрилась в меня с первых дней. Думаю, что стала понимать, о чём они говорят где-то в июле. И к августу, я настолько привыкла и сдружилась со всеми, что сделала бы для неё всё, что угодно.

Отстранившись, чтобы в тусклом свете луны заглянуть мне в глаза, она произносит:

– Даже секс. Мы переспали только два раза за всю поездку. Шальной ночью в августе, когда напились до беспамятства. И затем, пару недель спустя – после чего, это стало выглядеть неуклюже и скованно – за ночь до конца нашего велопробега.

Мой желудок скручивается при странном смешанном чувстве – облегчения и боли. Закрываю глаза, прогоняя навязчивые картинки – руки Светы на её теле и губы на её губах.

– После этого, Даша вернулась во Францию, а я уехала учиться в Нэшвиль. Мы начали встречаться, даже не обговаривая это. Она была уверенна, а я не стала переубеждать. Виделись около двух раз в год. Ну и всё остальное, о чём я тебе уже рассказывала, тоже было правдой. Она, конечно, хорошо узнала меня за время велопробега. Однако, тогда мне было только двадцать два. Я была не такой, как сейчас, так что мы быстренько разбежались.

Она понижает голос, звуча огорчённо.

– В нашем романе даже и страсти то не было, Кать. Он напоминал… – ругнувшись, потирает лицо рукой, – …как вы ее называете.. ? – она смотрит на меня, и я отвожу взгляд, не в силах устоять перед тем, как восхитительно двигаются её губы в поисках правильных слов, – Заморашка? Сказка со злой мачехой?

– Золушка? – предполагаю я.

Она щёлкает пальцами, кивая, и продолжает.

– Я думаю, что мы обе хотели, чтобы ей подошла хрустальная туфелька. Понимаешь о чём я?

– Да.

– Она была единственной, кому я изменяла. Два раза. За это мне стыдно больше всего, Кать. Я поняла, что дальше так не смогу. Что сделала именно то, чего поклялась не делать, как мой отец, понимаешь? Я хотела как лучше и однажды, позвонила ей, чтобы расстаться по телефону , а – она замолкает, глубоко вздыхая – оказалось, что она не могла дождаться момента, чтобы сообщить мне, как отказалась от работы в Ницце, поэтому мы наконец-то можем быть вместе, в Париже.

Моргаю, прогоняя непрошенные слёзы, отказываясь жалеть её.

– Поэтому я… – она замолкает, подыскивая правильное слово и я безумно рада оказать ей услугу.

– Струсила.

Она кивает.

– Да, согласна. И это правда было не честно по отношению к ней. Мне следовало довести дело до конца.

– Мы обе знаем, что я приехала сюда, чтобы убежать от проблем. Но всё то время, когда ты ведешь себя как эдакая благодетель, ты убегаешь тоже. Ты использовала меня, чтобы разобраться с ней. Ты импульсивна – сначала делаешь, потом думаешь и вот результат – ты женилась на мне. Ты убедила себя, что если вернула меня, значит стала ответственной и сделала благое дело, но честно говоря, ты всего лишь решила оправдать себя за те грешки с Дашей. Я – твой способ оправдать себя. Доказать, что ты не похожа на своего отца.

– Нет, – настаивает она, голос острый, как бритва, – ты – стала моим убежищем, да. Но не потому, что я пыталась что-то доказать себе или оправдаться за грехи. Я не должна была покупать тебе билет, разыскивать тебя в зоопарке. Я – не мой отец. Именно поэтому я была разочарована собой и тем, как обошлась с Дашей. Я нашла в тебе утешение, потому что влюбилась.

Позволяю её словам отозваться эхом в тишине комнаты, до тех пор, пока звуки гудков машин и мотоциклов, а также грохот грузовичков доставки, что несутся по узкой, мощёной улице поздней ночью, не поглощают их. Даже не знаю, что и думать. Сердце говорит довериться ей, что Света не специально скрывала от меня некоторые вещи и что действительно иногда нелегко и затруднительно подгадать правильное время.

Однако разум говорит, что всё это херня и если бы она захотела развивать доверие между нами, то не использовала бы другое имя, а просто сказала, кем она была для неё. Что они жили здесь вместе, и один из её теперешних близких друзей – бывшая невеста. Я хочу оттолкнуть Свету, чтобы приберечь информацию до лучших времён – для наших игр и честности, которые они нам подарили.

По правде говоря, меня заботит не её прошлое, а то, как она оставила меня в неведении, лгав до тех пор, пока мы не достигли воображаемого мильного камня, с указаниями на какой тропинке она может быть честной. И на самом то деле, неважно, что дорожки от неё ведут по всему миру.

Быть может, она тоже думает, что мы не протянем до конца лета.

– Ты еще испытываешь ко мне влечение? – тихо спрашивает она, – внезапно, я стала очень волноваться, что уничтожила его.

Едва ли дыша, киваю, в какой-то мере беспокоясь, что ответила на оба вопроса: действительный и потенциальный. Влечение к ней настолько сильное, что даже сейчас, продолжает тянуть меня в её объятья, даже если я всё ещё ужасно зла. Моя кожа, кажется, гудит, смешиваясь с теплом тела Светы, когда она так близко; её запах накрывает меня с головой. Но я волнуюсь, как бы она не разрушила всё это.

– Я никогда не чувствовала подобного раньше, – произносит она в мои волосы. – Подобной любви.

Однако, в голове моей крутится один и тот же вопрос – о тайном предательстве.

– Света?

– Хмм? – губами она касается моего виска.

– Как ты могла рассказать ей об аварии? С какой стати решила, что я с удовольствием поделюсь с ней этим?

Света замирает позади меня.

– Я не говорила ей.

– Она знала, – говорю я, чувствуя еще одну волну ярости. – Света, она знала, что меня сбили. Знала о моей ноге.

– Не от меня, – упирается она, – Кать, я клянусь. Если она и слышала от кого-то что-то, помимо твоего имени и того, что ты моя жена, так это от Леры и Насти. Они всё ещё дружат. Что было неловко для каждой из нас – она ищет мой взгляд, понижая голос, произнося, – я не знаю, почему она заговорила с тобой. Не знаю, зачем подошла к тебе сегодня вечером, хотя знала что мне это не понравится.

– Ты говорила с ней по телефону, – напоминаю я ей, – она приходила сюда среди ночи. Ты обедала с ней, когда была слишком занята, даже чтобы позавтракать со мной. Быть может, она думает, что это ещё не конец.

Свете требуется пара секунд, чтобы ответить, однако её ладонь покровительственно лежит на моей ключице, большим пальцем лаская впадинку.

– Она знает, что с нами покончено. Но я не собираюсь притворяться, что этот разрыв был лёгким. Для неё неожиданно было узнать, что мы с тобой вместе во Франции.

Нежность в её голосе, смешанная с каплей жалости к Кристине и тому, через что она прошла, причиняет душевную боль, заставляя меня чувствовать себя психически ненормальной. Рациональной частью своего мозга, я понимаю и рада, что она переживает за неё, ведь это означает, что Света не полная сука. А хорошая девушка. Но на самом деле, она так сильно облажалась, что у меня нет причин восторгаться ей, в то время, как я всё ещё зла.

– Да, но я бы так сильно не переживала. Уверена, сегодня она вышла победительницей из вашей игры.

– Кать, это не то, что -

– Просто остановись.

Она хватает меня за руку, когда я начинаю уходить и разворачивая, прижимает спиной к стене, смотря на меня столь напряженно, что мурашки бегут по телу.

– Я не хочу причинить боль ни одной из вас, – нарочно, невозмутимо произносит она, – и я знаю, что облажалась, скрыв всё это.

Закрываю глаза и сжимаю губы, чтобы не выдать, как дрожу под её уверенным прикосновением. Хочу оттолкнуть, схватить за волосы и почувствовать вес её тела, прижатого к моему.

– Я пошла за тобой, – напоминает она мне, наклоняясь, чтобы поцеловать мой подбородок, – я знаю, что не должна больше беспокоиться о её душевном состоянии. Однако, если она чувствует ко мне хоть крупицу того, что я чувствую к тебе, необходимо позаботиться о её сердце, потому что я не представляю своей жизни без тебя.

Кажется непостижимым, что лишь словами она способна заставить меня почувствовать себя так, словно мою грудную клетку расплющило под пресальней.

Лизнув мочку моего уха, бормочет :

– Это убивает меня. Мне нужно знать, что с нами всё в порядке.

Её руки становятся суетливыми на моём теле, отчаянно хватаясь за каждый сантиметр кожи. Быть может, чтобы отвлечь меня или же убедить себя. Она скользит вниз по моей груди, бёдрам и зажимая в кулак подол юбки, тянет её вверх.

– Света.. – предупреждаю я её, однако, уклонившись от поцелуя, толкаюсь бёдрами вперёд, чтобы она коснулась меня. Руки сжаты в кулаки по бокам, желая, чтобы она была увереннее и грубее. Требуя утешения.

– Ты в порядке? – спрашивает она, целуя мое ушко.

Я не отворачиваюсь, когда Света снова целует мой подбородок и даже когда двигается выше, взгляд чувственный и осторожный, когда она целует меня в губы. Однако, скользнув рукой между моим бёдер, она рычит:

– Я собираюсь сделать так, чтобы ты стала мокрой, – когда палец Светы проникает под кромку моих трусиков, я нахожу в себе силы, чтобы оттолкнуть её.

– Сексом проблему не решить.

Она отстраняется, глаза широко распахнуты в замешательстве.

– Что?

Не верю своим глазам.

– Думаешь, что я успокоюсь, когда кончу?

Она кажется сбитой с толку, скорее даже разъярённой вначале.

– Если ты успокоишься, то почувствуешь себя лучше и какая на хер разница, как это случится? – щёки пылают румянцем.

Не этим ли мы всё время занимались? При помощи секса, стали семьей и сблизились, даже когда было страшно или проблематично, или настолько нереально, чтобы поверить в нас?

Я застыла на месте. Потому что она права. Именно этим мы и занимались, и прямо сейчас я хочу забыться. Отвлечение, обладание, как то довести дело до конца – называйте как хотите, мне нужно это. Я хочу прекратить разговоры. Хочу, чтобы она прогнала в сторону все мои сомнения и подарила ту часть себя, что я только что увидела.

– Хорошо. Отвлеки меня, – бросаю ей вызов, стискивая зубы, – посмотрим, как я забуду о своей злости.

Ей требуется секунда, чтобы осмыслить сказанное мною, прежде чем наклонившись снова, царапнуть зубами мой подбородок.

Выдыхаю через нос, откинув голову, принимая поражение. Её руки возвращаются мне на талию, грубее в этот раз, дёргая футболку вверх и снимая через голову, прежде чем стянуть юбку с бёдер, заставляя её растечься лужицей на полу.

Но даже когда она берет моё лицо в свои ладони, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы и шепча:

– Tu es parfaite – я не могу ответить на её прикосновения. Чувствую себя дьяволицей и эгоисткой, а еще ужасно злюсь. Из-за смешанных ощущений начинаю задыхаться, пока её рука всё ещё у меня в трусиках.

– Сейчас, – хрипит она, – покажи мне, как выглядит злость.

Проходит секунда, прежде чем слова начинают пузыриться у меня на языке, однако, вслух звучат так, словно вовсе и не мне принадлежат.

– Твой рот.

Выпускаю на волю разъярённую львицу и девушку, которая способна повелевать. Упираясь ладонями ей в грудь, толкаю, что есть сил и она отступает назад, губы сжаты, глаза распахнуты в предвкушении. Толкаю Свету снова и упираясь в кровать, она падает на спину, отползая к изголовью, наблюдая мое шествие. Забираюсь на неё, до тех пор, пока мои бёдра не оказываются на одном уровне с её лицом и тяну за волосы.

– Я не в порядке, – говорю, удерживая её на месте, когда Света пытается оторваться, чтобы поцеловать меня, облизать, может даже укусить.

–Знаю, – говорит она, взгляд похотливый и резкий, – я знаю.

Опускаю бёдра и слышу первобытный клич, царапающий горло, когда её открытый рот касается моего клитора и посасывает. Поднимая руки, она обхватывает мои бёдра, словно зажимая в стальные оковы.

Безумная и жаждущая, она издает великолепный рык блаженства и стонет в удовольствии, когда я начинаю покачиваться, объезжая её рот, сжимая волосы в кулаке.

Её губы мягкие и жёсткие одновременно, однако она позволяет мне руководить всем – скоростью и давлением и Боже, насколько же это хорошо, однако, святые небеса, я хочу чтобы ты была так глубоко во мне, чтобы чувствовать тебя у себя под кожей.

Света смеётся напротив моей кожи и я понимаю, что сказала это вслух. Гнев накрывает меня с головой, подобно яркому зареву и отстраняясь, я чувствую себя униженной. Уязвимой.

– Нет, – шепчет она, – нет, нет. Viens par ci.

Иди сюда.

Заставляю её приложить усилие, задабривая меня пальчиками и мягкими уговорами, и она тихо постанывает, пока снова наконец не опускает мои бёдра вниз, зазывая пальцами, прижатыми к моей плоти, чтобы снова погнаться за удовольствием, отдаваясь ей в этой запутанной игре, где я исполняю все её желания, скача на её лице.

У меня везде покалывает – вдоль шеи и вниз по рукам, ощущение гиперчувствительности и накала. Однако, я едва ли выношу эту чувствительность, когда она лижет меня, потому что это слишком хорошо. Не может быть, чтобы я была столь близко…

очень близко

так чертовски быстро

но вот оно.

Я падаю вперёд, схватившись за спинку кровати, что белеют костяшки пальцев и кончаю, крича, так плотно прижимаясь к её рту, что не знаю, как Свете удается дышать. Но то, как она все еще жёстко обращается со мной, сжимая мои бедра, не позволяя сдвинуться с места ни на секунду, пока мои мышцы не становятся вялыми и она чувствует, как мой оргазм стихает на её губах.

Чувствую себя опустошённой и желанной, когда сползаю, обессиленная на кровать. Ощущаю её страх, любовь, и панику, и наконец, позволяю всхлипу, сдерживаемому в горле, казалось, несколько часов, вырваться наружу.

В тихом напряжении, я знаю, что мы обе убеждены лишь в одном – я уезжаю.

Она придвигается к моему уху, голос так сильно дрожит, что едва ли узнаваем, когда она спрашивает :

– Ты когда-нибудь чувствовала, словно твоё сердце скручивается в груди, когда кто-то стискивает его в кулак, выжимая?

– Да, – шепчу я, закрывая глаза. Не в силах взглянуть на неё сейчас, уверенная, что столкнусь с тоскливым выражением на лице.

– Катя? Кать, мне так жаль.

– Я знаю.

– Скажи мне, что я все еще…нравлюсь тебе.

Но я не могу. Моя злость не способна на это. Поэтому вместо того, чтобы ждать ответа, она наклоняется, целуя меня в ушко, плечо, шепча мне в шею слова, которых я не могу понять.

Потихоньку, мы восстанавливаем дыхание и её губы находят мои. Она целует меня, кажется, целую вечность – и я позволяю ей – потому что это единственный способ сказать, как сильно я её люблю, даже если и говорю “прощай”.

Ощущения, словно идут против каждого моего инстинкта, когда я приказываю себе встать с кровати и одеваюсь в темноте, пока она спит. Так тихо, как только могу, достаю вещи из шкафа и бросаю в чемодан. Мой паспорт там, где она и сказала – на верхней полке кухонного шкафа – и что-то связанное с этим, проводит тонкую линию между нами, не позволяя мне разбиться на осколки. Я оставляю большинство средств гигиены – иначе буду шуршать, но не хочу разбудить Свету. Правда, по своему замечательному крему для лица я, всё-таки, буду скучать, однако, не думаю, что смогу уйти, если Света проснётся и молчаливо будет наблюдать за мной, а уж тем более, если попытается отговорить.

Это крохотная доля сомненья, на которую мне стоит обратить внимание – быть может, знак, что это не самая лучшая идея, посещавшая мою голову-однако, я забиваю на всё. Стараюсь не смотреть на Свету – по большей части она всё ещё одета, и лежит на одеяле – в то время, как я пакую вещички, одеваюсь и ищу на столе в гостиной листок и ручку.

Потому что, как только переступаю порог спальни и вижу её, не представляю, как оторвать глаз.

Только сейчас, я поняла, что вовсе не имела времени, чтобы оценить, насколько потрясающее горячо она выглядела прошлой ночью. Голубая рубашка на пуговицах – приталенная, облегающая её красивую грудь, сужаясь к талии – пуговицы под горлом расстёгнуты и язык обжигает желанием, нагнуться и оставить дорожку из засосов по любимым маршрутам : от шеи к груди, от груди к плечу. Её джинсы изношены и великолепны, протёрлись во всех лучших, знакомых местах – на бедре и вокруг пуговицы. Света даже не сняла свой любимый коричневый ремень перед тем как заснуть – он висит расстегнутым, как и штаны, что сидят низко на бёдрах – и у меня чешутся руки вытащить его из шлевки, чтобы увидеть, прикоснуться и попробовать её кожу на вкус ещё раз.

Хоть это и невозможно, чувствую, как скачет её пульс на шее, представляя тёплый вкус кожи Светы на моём языке. Знаю, что, сонливая Света запустит мне руки в волосы, когда я спущу её трусики до бёдер. Я даже знаю, что увижу какое-то ужасное облегчение в её глазах, разбуди её прямо сейчас – не сказав прощай, но занявшись напоследок любовью. Простить её с помощью слов. Спору нет, настоящий примирительный секс со Светой будет настолько хорош что, в то время пока она будет прикасаться ко мне, я забуду, что между нами вообще была какая-то размолвка.

И сейчас, всячески стараясь не шуметь и уйти, не разбудив её, становится ясно как божий день, что я не могу не прикоснуться к ней перед тем, как покину. Проглатываю огромный, тугой ком в горле, и выпускаю всхлип, который стараюсь подавить, быстро выдыхая, словно пар под давлением из чайника. Боль, как удар в живот, пробивает раз за разом до тех пор, пока не захочется ударить в ответ.

Я – идиотка.

Но, чёрт возьми, она тоже хороша.

Мне требуется много долгих, болезненных секунд, для того, чтобы отвести взгляд от того места, где лежит Света и посмотреть вниз, на ручку и бумагу в моих руках.

Что, мать вашу, я должна ей написать? Это, вероятно, не прощание. Если я хорошо её знаю – даже если вчера она заставила меня почувствовать немного иначе – Света не остановится на телефонных звонках и мейлах. Я увижу её снова. Но я уезжаю в то время, пока она спит и если вспомнить, что представляет из себя её работа, мы можем не встретится еще много месяцев. Действительно не лучший момент для “я скоро увижу тебя” записки, в любом случае. Поэтому, я останавливаюсь на самом простом и правдивом, даже если сердце сжимается в тиски во время письма.

Не навсегда. Просто не сейчас.

с любовью

Катя.

Мне и правда стоит сначала разобраться c собственными проблемами, прежде чем винить её в утаивании своих в “пресловутой коробке”, пряча её под “пресловутой кроватью”.

Но, чёрт возьми, хотела бы я этого сейчас? Да. Всегда.

========== Часть 21 ==========

На улице всё ещё темно, когда я выхожу на тротуар; распахнутая настежь дверь, ведущая в вестибюль нашего дома, со стуком закрывается позади меня. Такси, с выключенными передними фарами, поджидает у обочины, освещённое только искусственным светом от фонаря чуть выше по улице. Водитель бросает быстрый взгляд поверх газетки, с кислым выражением на морщинистом лице, застывшем с постоянной маской отвращения.