Текст книги "Сладкая грязная девочка (СИ)"

Автор книги: Нина Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Правда?

– И мне наплевать на правила, – говорю я ей. – И на то, что у Вас дохрена работы. Я хочу, чтобы Вы игнорировали всё остальное.

Она сжимает челюсти.

И тогда я произношу:

– Я хочу Вас. Семестр скоро подойдет к концу.

– Катя, – я вижу борьбу в её глазах. Чувствует ли она её тоже? Желание настолько сильное, что все остальные чувства, наполнявшие мое сердце, отброшены в дальний уголок. У нас осталось не так много времени. Как я смогу быть вдали от неё всего через пару недель?

Что мы будем делать?

Сердце делает тройной кульбит, пульс стучит в висках, прогоняя спокойствие. А сердцебиение подобно тарелочкам, что с грохотом ударяются друг о друга при барабанном марше. Я знаю, что это за чувство. Ей стоит узнать.

Но не слишком ли рано? Я здесь всего месяц.

– Света…я – ..

Её губы обрушиваются на мои, а язычком она проскальзывает внутрь, проводя по моим зубам. Прижимаюсь к ней, пресытившись её запахом – океана и солнца.

– Не говорите этого, – произносит она на моих губах, словно знает, что я собираюсь озвучить что-то неподдельное и глубокое. Отстраняясь, она неистово ищет меня глазами, умоляя, – иначе я не смогу наказать Вас. D’accord?

Я тут же киваю, и её зрачки расширяются, словно капля чернил потонула в зелёном цвете и воочию вижу, как её пульс ускоряется.

Она принадлежит мне. На самом деле.

Но как долго это продлится? Навязчивый вопрос делает меня безрассудной, и я тянусь к ней, желая, чтобы она оказалась у меня под кожей, чтобы не смогла дышать без меня.

Света подходит ближе, и хотя её захват на моих волосах не ослабевает, я с жадностью тянусь к её рубашке, выдернув её из штанов. Трясущимися руками расстегиваю каждую пуговку и наконец, аккуратная грудь появляется в поле моего зрения. Слышу собственный лихорадочный стон, и руки неистово скользят по её коже.

Задаюсь вопросом – каково это – желать её, как сейчас, но не иметь возможности прикоснуться? И тогда, только сегодня – единственной, опасной ночью – позволит ли она мне исследовать грани своего тела, попробовать на вкус и затрахать её до потери сознания?

Я буду дикой. Ненасытной.

Она рычит, когда я теряюсь в неистовых движениях рук, касаясь её груди, царапая соски, проводя ноготком по дорожке саветлых волос от пупка до штанов. Нетерпеливо, она тянет меня за волосы, толкаясь бёдрами вперёд, и стонет в одобрении, когда я быстро расстегиваю ремень, ширинку, и дергаю штаны до бёдер, освобождая её киску.

Ох.

Она прямо передо мной – влажная и теплая. Провожу по складкам, мечтая, чтобы Света отпустила мои волосы и позволила нагнуться и жадно лизать её, как я этого хочу. Она тяжело вздыхает, когда я вхожу в неё, захватывая губы Светы в грубом, властном поцелуе. Её губы стирают мои в кровь, а язык неистовствует, пока кулак стискивает копну волос. Она скользит языком внутрь, углубляя поцелуй, трахая меня своим ртом в легко узнаваемом ритме.

– Я не буду нежной, – говорит она мне. – И пробовать не стану.

Во мне разливается удовольствие, и я выкручиваюсь из её захвата, намереваясь лизать её киску, до тех пор, пока она не кончит, но сыпля проклятьями, Света толкает меня на кровать, достает галстук и сгибает его, чтобы обернуть вокруг моих запястий и закрепить у изголовья кровати.

– Ваше тело для моего наслаждения, – говорит она мне. Глаза тёмные, словно ночь. – Вы в моём доме, дорогая. Я возьму всё, что захочу.

Она сбрасывает штаны и нависает сверху, дергая мои трусики вниз, и задирая юбку до бедер. Не отнимая рук, разводит коленом мои ноги, и нагнувшись вперёд, резко входит в меня двумя пальцами.

Облегчение настолько велико, что я кричу; я никогда не чувствовала себя настолько заполненной ей. Изнываю и наслаждаюсь, желая, чтобы она осталась во мне навсегда. Однако, у Светы другие намерения. Она выходит и затем врезается снова, ухватившись за изголовье кровати для устойчивости, и трахая меня настолько грубо, что зубы стучат с каждым выдохом.

Я безумна и безрассудна, её тело поверх моего, мои ноги сжимают её талию так сильно, отчего я переживаю – не больно ли ей. Я хочу, чтобы ей было больно, чтобы самым извращённым и болезненным способом каждая эмоция вышла наружу, чтобы она почувствовала всё и сразу: похоть и боль, жажду и наслаждение и да, даже любовь, которую чувствую я.

– Я хотела разобраться с делами сегодня вечером, – шипит она, стискивая моё бедро. Входит грубо и быстро, трахая меня настолько жёстко, что капли пота с её висков падают мне на грудь.

Её злость пугает, возбуждает и вызывает восхищение.

– Вместо этого мне пришлось примчаться домой, чтобы разобраться с непослушной студенткой,– Её ладонь тянется к моей груди, потирая большим пальцем сосок.

– Пожалуйста, заставь меня кончить, – шепчу я, правдиво.

Я хочу закончить игру.

Я хочу играть вечность.

Я хочу её дозволение и ярость. Я хочу, чтобы она сжала мои груди в тиски на секунду, а затем была ласкова со мной. И она знает это.

– Пожалуйста, – умоляю я. – Я буду послушной.

– Никто не поощряет распущенных учениц. Я буду трахать вас снова и снова, а Вы, между тем, сможете полюбоваться мной.

Она двигается настолько быстро, что под нами скрипит и ходит ходуном кровать. Мы никогда не были такими безудержными. Должно быть, соседи слышат нас, и я закрываю глаза, смакуя знание, что моя жена настолько “заботлива в постели”. Я сделаю всё, что угодно.

– Понаблюдайте, как я кончу – шепчет она, отрываясь от меня и входит в себя сразу тремя пальцами. Её рука двигается вверх и вниз по всей длине, и она сквернословит, глядя мне прямо в глаза. Я и не представляла звука сексуальней, чем гортанный стон, что она издает, когда кончает, как стонет мое имя и смотрит на меня. Она наклоняется, потная и бездыханная, взглядом скользит по моему лицу. Подтягивает вниз, чтобы её бедра и пупок оставались на уровне моего лица и прижимает свою киску к моим губам, спокойно приказывая:

– Вылижите до последней капли.

Я открываю рот и облизываю клитор, а затем лижу вниз и вдоль мягкой, бархатной кожи.

– Света, – шепчу я, отстраняясь, желая, чтобы мы стали собой прямо сейчас. Потому что я хочу её. Настоящую.

В её взгляде – облегчение, и пальцем она очерчивает контур моей нижней губы.

– Тебе нравится это, – шепчет она.

– Нравится.

– Да.

Она отстраняется, целует меня в лоб и заботливо развязывает мне руки.

– Было хорошо, правда, Cerise? – шепчет она, посасывая мою нижнюю губу, пробираясь язычком ко мне в рот. Тихо стонет, а пальчики танцуют вокруг округлостей моей груди. – Ты была прекрасна. Я обожаю заниматься с тобой любовью таким образом. – Её губы скользят по моей щеке, к ушку и она спрашивает:

– Но теперь-то я могу быть нежной?

Я киваю и беру в руки её лицо. Она извратила меня своей игрой, своим приказом, который с легкостью расплавился в обожании. Закрываю глаза, запуская пальчики ей в волосы, когда она прокладывает дорожку из поцелуев на шее, посасывая груди, пупок, раздвигая мои ноги своими руками.

У меня всё болит после того, как Света грубо обошлась со мной несколько минут назад, однако сейчас она заботливо обдувает мою кожу, шепча:

– Позволь мне посмотреть на тебя.

Нагнувшись, она целует мой клитор, облизывая его вокруг.

– Ты заметила, что я обожаю пробовать тебя на вкус?

Я сжимаю руки в кулаки по обе стороны от подушки.

– Думаю, эта сладость только для меня. Притворюсь, что твоя потребность во мне никогда не была столь сильной.

Она погружает в меня один палец, а затем подносит его к моим губам.

– Для любой другой ты никогда не была столь сладкой и приятной на вкус. Признайся в этом.

Я открываю рот и посасываю, мечтая, чтобы эта ночь растянулась на дни вперед. Я одержима Светой и надеюсь, что она останется рядом со мной. Надеюсь, что она не убежит в офис работать до рассвета.

– Разве не изумителен? – спрашивает она, наблюдая, как я сосу. – Я не была влюблена ни в один женский запах и вкус так, как влюблена в твой.

Она удерживает меня, посасывая мои губы и язык. Света снова мокрая, а, быть может, всё ещё мокрая, потираясь о мое бедро.

– Я схожу с ума от него. И страстно желаю тебя. Вожделею и не могу насытиться тобой. Думаю, моя потребность слишком сильна.

Я качаю головой, мечтая сказать ей, что она может желать меня ещё больше и яростнее, однако, слова застревают в горле, когда она возвращает свои губы на мою киску, лижет и посасывает её настолько мастерски сейчас, что я выгибаюсь на кровати, хныча.

– Вот так? – мягко произносит она.

– Да.

Я поднимаю бёдра от матраса, желая ощутить её пальцы во мне.

– Я буду твоей рабыней, – шепчет она, скользнув двумя пальцами в меня. – Оставь меня ни с чем, кроме своего рта, киски и тайных слов и я буду твоей рабыней, Cerise.

Я не знаю, как или когда это произошло, но она научилась безошибочно читать язык моего тела, всегда зная, что сказать. Она дразнит меня, превращая каждое желание в нескончаемую пытку, заставляя ждать оргазма, словно я не испытывала его несколько дней. При помощи своего языка, губ, пальцев и слов, она возносит меня на вершину снова и снова, пока я извиваюсь под ней, потная и просящая.

И в тот момент, когда я думаю, что Света, наконец-то, позволит мне кончить, она отстраняется, вытирая рот ладонью, и нависает надо мной.

Приподнимаюсь на локтях, глаза широко распахнуты.

– Света – ..

– Шшш, мне необходимо быть внутри тебя, когда ты кончишь, – быстрым движением, она переворачивает меня на живот, разводя мои ноги в стороны, и входит пальцами настолько глубоко, что я хватаю ртом воздух, стискивая наволочку. Её стон сотрясает мои кости, заставляя дрожать, и я чувствую его отголоски, когда Света начинает двигаться, прижимаясь грудью к моей спине, жарко шепча мне в ухо:

– Я растворяюсь в тебе.

Задыхаюсь и судорожно киваю:

– Я тоже.

Вторая её рука скользит под меня, стимулируя и надавливая на мой клитор. Я почти

почти

почти

и взрываюсь, словно бомба, в ту секунду, когда она прижимает свои губы к моему ушку и шепчет:

– Что ты чувствуешь, Cerise? Потому что я чувствую тоже самое. Блять, Катя, ты не безразлична мне.

========== Часть 18 ==========

Не то чтобы мысли о Свете, и так, уже не занимали львиную долю моего времени, но после вчерашней ночи она захватила их все. Сидя следующим вечером вместе с Симоной в кафе под открытым небом, у меня чесались ручки проверить – сможет ли она завтра сыграть со мной прогульщицу, или же для разнообразия стоит заглянуть на работу к Свете сегодня. Быть извечным туристом-одиночкой становилось утомительно, однако занятость казалась лучшей альтернативой тому, чтобы застрять в четырёх стенах с собственными мыслями на целый день, когда на задворках подсознания, таймер с нарастающим гулом отсчитывал мое оставшееся время во Франции.

– Чертовски длинный день, – застонала она, бросив ключи в сумку, закопошившись в ней. Наверное, ища испарившуюся пачку сигарет. В компании Ужасающей Симон мне на удивление комфортно – девушка настолько отталкивает, что заставляет меня ещё больше полюбить Полину и Тасю, с нетерпением ожидая нашей встречи, по возвращении домой. Симона замолкает, глаза её светятся, обнаружив знакомый чёрный мундштук в одном из внутренних карманов сумки.

– Неужели, блять, – поднося его к губам, говорит она, и хмурит брови. – Твою мать. Сука. Куда я дела сигареты?

Я никогда в жизни не чувствовала себя столь никчемно, да и наплевать. Каждый раз подумывая отправиться домой, мой разум отклонялся от курса, отвлечённый чудесной, солнечной жизнью, что разворачивалась у меня на глазах. На руку играло и то, что я могла притвориться, будто денег у меня немерено – не нужно ехать в бизнес-школу, да и с легкостью удавалось заткнуть навязчивый голос, звучащей в голове, рассказывающий о необходимости участвовать в жизни общества.

Ещё всего лишь пару денечков, – говорила я себе. Тогда и побеспокоюсь об этом.

Ужасающая Симон достает помятую пачку сигарет и серебряную зажигалку. Прикуривает и, выпуская дым, издает блаженный стон, словно сигарета лучше кусочка шоколадного торта и всех оргазмов вместе взятых. На секунду, я и правда задумываюсь соблазниться и затянуться.

Она делает ещё один глоток никотина, а кончик сигареты тлеет в тусклом свете оранжевым огоньком.

– Так, когда ты снова уезжаешь? Через три недели? Клянусь Богом, мне бы твою жизнь. Живешь в Париже всё лето, без проблем и забот.

Улыбаюсь, не обращая внимания, и чуть отстраняюсь, едва разглядев её лицо сквозь облако едкого дыма. Собираюсь опробовать слова для запоминания, посмотреть будут ли они звучать всё с такой же ноткой паники в голосе:

– Учеба в бизнес-школе начинается осенью.

Закрываю глаза на мгновенье. Да, ничего не изменилось.

Зажигаются фонари вверх и вниз по улице, освещая тротуар.

Через плечо Симоны я замечаю появившуюся, будто из ниоткуда, знакомую фигуру: высокую и худощавую, бёдра, что кажутся узкими по сравнению с широкими плечами. На мгновенье, я вспоминаю прошлую ночь: как обхватила Свету руками за талию, когда она двигалась сверху, милое выражение её лица при вопросе может ли она быть нежной теперь. В действительности, мне пришлось ухватиться за столик, чтобы устоять на ногах. Света поднимает голову, подходя к углу, и заметив меня, переходит на быстрый шаг.

– Привет, – говорит она, наклоняясь и чмокая меня в каждую щёчку. Я, чёрт возьми, обожаю Францию. Замечая глаза по пять копеек и изумлённое лицо Симоны, отстраняется ровно настолько, чтобы широко улыбнувшись, поцеловать меня снова, на этот раз в губы.

– Ты рано закончила, – бормочу при следующем поцелуе.

– Последние пару дней мне нелегко работать допоздна , – говорит она с полуулыбкой, – не знаешь почему?

Пожимаю плечиками с улыбкой чеширского кота.

– Могу я забрать тебя поужинать? – спрашивает она, протягивая руку и переплетая наши пальцы.

– Привет, – говорит Симона, шаркая подошвой ботинок с шипами по пешеходному переходу и, наконец, Света замечает её.

– Светлана, – она традиционно целует её в щёку и я более, чем довольна увидеть её грустное лицо, когда Света тут же отстраняется.

– Света – моя жена, – добавляю я. Она одаривает меня улыбкой, способной осветить каждый фонарь вдоль улицы Сент-Оноре. – А это – Симона.

– Жена, – вторит она и хлопает глазками, словно впервые видит меня. Переводит взгляд с меня на Свету, откровенно осматривая её с ног до головы. Она явно впечатлена.

Встряхнув головой, водружает огромную сумку себе на плечо, затем говорит что-то насчёт вечеринки, на которую опаздывает и бросает мне:

– Поздравляю.

– Она была милой, – говорит Света, смотря ей вслед.

– На самом деле, нет, – посмеиваюсь я, – но что-то подсказывает мне, что теперь всё может измениться.

Пройдя пару кварталов в приятной тишине, мы сворачиваем на улицу, чересчур узкую, даже по парижским стандартам. Как и многие рестораны в округе, заведеньице маленькое и скромное, что снаружи едва умещаются четыре дубовых столика и большой коричнево-морковный навес, с надписью “Рипай” над ними. Всё отделано декоративными кремовыми панелями, а на меловой доске нацарапаны блюда дня. Длинные, узкие окна отбрасывают на мощённую улицу мелькающие тени.

Света придерживает дверь, и последовав за ней, я встречаюсь с высоким, худым, словно соломинка, официантом с радушной улыбкой, который приветствует нас. Ресторан маленький, но уютный. В воздухе витает запах мяты и чеснока, вдобавок к чему-то загадочному и аппетитному, что я не могу сразу разгадать. Маленькой кучкой столики и стулья заполнили собой единственную комнатку.

– Bonsoir. Une table pour deux? – спрашивает официант, протягивая стопку меню.

– Oui, – отвечаю я, уловив горделивую улыбку Светы и глубокие ямочки, что сопутствуют ей. Нас провожают к столику почти в конце, и Света ждёт, пока сяду я, а затем сама занимает место. – Merci.

По-видимому, моё знание двух основных французских слов – замечательное подспорье, потому что исходя из того, что я владею языком, официант пускается в рассказ о блюдах дня. Света привлекает моё внимание, и я улыбаюсь ей, едва заметно покачивая головой, в предвкушении услышать её объяснения чуть позже. Она задает официанту пару вопросов, и наблюдая за ней, я задумываюсь – смогу ли когда-нибудь оставаться спокойной слыша звук её голоса, наблюдая за движениями её рук или, чёрт возьми, хоть к чему-нибудь, что она делает, не посчитав всё это самым сексуальным из когда-либо увиденного.

Господи Боже, да я втюрилась в неё.

Когда официант уходит, Света склоняется над столом, указывая на различные предметы своими длинными, изящными пальцами и мне приходится пару раз моргнуть, напоминая себе не витать в облаках.

Мне всегда было крайне сложно разобраться с меню. В этом есть пару подсказок: boeuf/говядина, poulet/курица, veau/телятина, canard/утка и poisson/рыба (мне ужасно стыдно признаться, что это слово я выучила, несметное количество раз пересмотрев “Русалочку”), но с приготовлением блюд или названием разнообразных соусов и овощей в ресторанах, мне всё ещё необходима маленькая помощь.

– Их фирменное блюдо langoustine bisque, то есть….– задумавшись на секунду, Света хмурит брови и смотрит в потолок, – эм…омар?

Я ухмыляюсь. Одному богу известно, почему я нахожу её растерянность столь привлекательной.

– Лобстер?

– Да, лобстер, – уверенно говорит она, кивая, – суп с мятой и маленьким кусочком пиццы с кусочками лобстера и сушёными томатами в виде гарнира. Ещё есть говя -

– Суп, – решаю я.

– Не хочешь услышать остальное?

– Думаешь, есть что-то лучше супа и пиццы с лобстером? – я останавливаюсь, начиная понимать, – не считая того, что ты не сможешь поцеловать меня?

– О, за это не переживай, – говорит она, махая рукой, – я могу поцеловать тебя, задержав дыхание.

– Тогда решено. Суп.

– Замечательно. Думаю, я буду рыбу, – говорит она.

Официант возвращается, и они оба терпеливо слушают, пока я делаю собственный заказ, состоящий из обычной тарелки овощей, заправленных маслом и пряностями. С улыбкой, которую ей не удаётся скрыть, Света делает свой заказ, не забыв упомянуть о двух бокалах вина, и садится обратно, опираясь на спинку близ стоящего стула.

– Смотри, я вовсе тебе и не нужна.

– Да ну! Откуда ещё я бы узнала, как попросить огромный фалоиммитатор? Я имею ввиду, видишь, насколько богат теперь мой словарный запас.

Света разражается смехом, глаза распахнуты в изумлении и она прикрывает рот руками. Несколько посетителей оглядываются, дабы посмотреть на нас, но кажется, им безразличен взрыв эмоций Светы.

– Ты дурно на меня влияешь, – произносит она, успокоившись, и протягивает руку к бокалу с вином.

– Я? Это не я оставила записку с переводом фразы со словом фалоиммитатор однажды утром, так что…чья бы корова мычала, Ямочки.

– Но ты нашла костюмерный магазин, – говорит она мне поверх стакана, – и должна сказать – я в бесконечном долгу перед тобой.

Чувствую, как заливаюсь румянцем под её пристальным взглядом, уловив намек.

– Ты права, – признаюсь я шёпотом.

Нам приносят еду, и за исключением редких стонов удовольствия и моего высказывания, о том, что я хочу детей от шеф-повара, мы едва ли обмолвились словом.

Пустые тарелки убраны, и Света заказывает десерт на двоих “Флирт по правилам и без..”, который представляет собой причудливую версию шоколадного кекса с растопленным шоколадом внутри, который делают у нас в США. Подают его тёплым, с ванильным мороженым и перцем. Облизывая ложечку, Света издает блаженный стон.

– Немного неприлично наблюдать за тобой во время еды, – говорю я. Сидя напротив, с закрытыми глазами, она мурлычет с ложечкой во рту.

– Моё любимое, – произносит она, – хоть и не сравнится с тем, что готовит мама, когда я навещаю её.

– Всегда забываю, как ты рассказывала, что она ходила в кулинарную школу. Я же не могу вспомнить десерта, который бы моя мать не купила в кулинарии. Я уж точно не назову её Хозяюшкой.

– Однажды, когда я приеду к тебе в Бостон, мы заглянем в её пекарню, и она приготовит для тебя всё, что пожелаешь.

Я практически слышу визг тормозов, что звучит в наших мыслях. Всё больше знаков “стоп” в беседе, которые мигают вызывающе, и их невозможно игнорировать.

– У тебя ещё две недели в запасе? – спрашивает она, – три?

Фраза “попроси меня остаться” неожиданно возникает у меня в голове, прежде чем я заталкиваю её в закрома своей души, ибо нет, это не просто плохая, а отвратительнейшая мысль.

Уставившись на тарелку между нами, помешиваю шоколадный соус в розетке растаявшего сливочного мороженого.

– Скорее всего, две. Нужно найти жилье, выбрать предметы для обучения…,– наверное, стоит позвонить отцу. Найти работу. Завести друзей. Решить, куда пойти дальше. Постараться радоваться своему выбору. Считать секунды до того, как ты приедешь ко мне.

– Даже если ты сама этого не хочешь.

– Нет, – прямо говорю я. – Я не хочу провести ближайшие два года своей жизни в бизнес-школе, чтобы потом стать офисным планктоном, которых я на дух не переношу, работая с людьми, которые предпочли бы быть где угодно, только не в четырёх стенах конференц-зала, где собственно и окажутся однажды.

– Это было довольно подробное описание, – замечает она. – Но я думаю, что твоё представление о бизнес-школе немного… неправильное. Твоя жизнь может быть другой, если ты сделаешь иной выбор.

Опускаю ложечку и откидываюсь на спинку стула.

– Я всю свою жизнь прожила с заядлым управленцем и встретилась со многими его коллегами. Большинство из них…меня страшит одна лишь мысль стать на них похожей.

Приносят счёт, и Света тянется за ним, шлёпая меня по руке. Я неодобрительно смотрю на неё – я ведь могу пригласить свою жену на ужин, однако она игнорирует меня, продолжая с того момента, где остановилась.

– Не каждый деловой человек, вне зависимости, женщина это или мужчина, подобен твоему отцу. Я всего лишь думаю, что тебе стоит…подумать о других сферах занятости твоей специальности. Ты не должна идти по его стопам.

По дороге домой мы молчим, и я знаю – всё потому, что я не ответила на её высказывание, тогда как Света просто не хочет давить на меня. Она права – люди используют навыки бизнес администрирования во многих отраслях своей деятельности. Проблема в том, что я пока не знаю, чем хочу заниматься.

– Могу я тебя кое о чём спросить?

Она что-то бурчит себе под нос и смотрит на меня.

– Ты устроилась на работу в фирму, даже если она тебе совсем не нравится.

Кивая, она ждет пока я закончу.

– Тебе не нравится твоя работа.

– Нет.

– Так чего бы ты хотела на самом деле?

– Преподавать, – говорит она, пожимая плечами. – Меня пленяет корпоративное право, как и право вообщем. Как люди выстраивают правила морали и нравственности, которые рассеиваются, словно облака при дожде в современном мире развитых технологий. Но я не стану хорошей учительницей, пока не наберусь опыта и после этой работы, я смогу заполучить должность преподавателя где угодно.

Света держит меня за руку несколько кварталов до нашей квартиры, лишь раз или два останавливаясь, поднося мои пальчики к своим губам, оставляя поцелуй.

Фара от проезжающего скутера бросает отблеск на золотой ободок её обручального кольца, и я чувствую, что мой желудок сжимается, ощущая всеобъемлющий страх. Не то, чтобы я не хотела остаться в Париже – мне нравится здесь, но я не могу отрицать, что скучаю по привычному окружению дома, разговорам с людьми на языке, который я понимаю, моим друзьям, океану. Но ещё – я начинаю понимать, что не хочу расставаться со Светой.

Она настаивает, чтобы мы заглянули в маленькое бистро на углу, чтобы выпить кофе. Теперь я понимаю, что кофе для европейцев – это маленькие стаканчики обжигающего и удивительного на вкус экспрессо, и за исключением Светы, по чашечке этого восхитительного напитка я буду скучать больше всего.

Мы сидим за крошечным столиком на улице, любуясь звездным небом. Света вплотную пододвигается ко мне на стуле и теперь ей больше некуда положить руку, как мне на плечо, приобнимая.

– Хочешь познакомиться с несколькими моими друзьями на этой неделе? – спрашивает она.

Смотрю на неё с удивлением.

– Что?

– Мои старые знакомые – Костя и Маша устраивают вечеринку, чтобы отпраздновать ее повышение. Она работала в одной крупной фирме в моём здании, и я подумала, может, ты захочешь пойти. Они будут очень рады встретиться с моей супругой.

– Звучит хорошо, – я киваю, улыбаясь. – Я надеялась познакомиться с некоторыми твоими друзьями.

– Я понимаю, что должна была сделать это раньше, но…признаю – была эгоисткой. У нас так мало времени, чтобы побыть вместе, поэтому я не хотела делить тебя с кем-либо ещё.

– Ты работала, – произношу на выдохе, пока она, по правде говоря, повторяет мой разговор с Полиной.

Света берёт меня за руку, целует костяшки пальцев и кольцо, прежде чем переплести наши пальцы.

– Я хочу похвастаться тобой.

Окей. Познакомиться с друзьями. Быть представленной в качестве жены. Реальной жены. Это то, что делают женатые пары.

– Хорошо, – говорю я запинаясь. – Должно быть весело.

Она кивает и наклоняясь, целует меня в губы.

– Спасибо, миссис Шишкарева – И вау – ямочка тоже видна. А я краснею.

Официант останавливается у нашего столика, и я сажусь обратно на своё место, в то время как Света заказывает нам кофе. Компания маленьких девочек – около восьми или девяти лет танцуют под аккомпанемент играющего на гитаре мужчины. Их смешки отскакивают от стен зданий стоящих слишком близко, звонко подпрыгивают над редко проезжающими машинами, и брызгают с фонтаном по ту сторону улицы.

Одна из них кружится, и повернувшись, падает прямо перед нашим столиком.

– Не ушиблась? – спрашиваю я, делая шаг вперед, чтобы помочь ей.

– Oui – говорит она, стирая грязь с передника пёстрого платьица. Её подруга бежит к нам, и хоть я не уверена, что именно она ей говорит, но по протянутой руке и грозному голоску, думаю, что малышка неправильно сделала поворот.

– Ты пытаешься сделать поворот? – спрашиваю я, однако она не отвечает, попросту разглядывая меня с растерянным выражением лица. – Пируэт?

И тут её глазки оживляются.

– Oui, – возбужденно произносит она. – Piroutte. Tourner

– Покрутись, – предлагает Света.

Она выпрямляет руки по бокам, встает на носочки и начинает вращаться, так быстро, что чуть не падает снова.

– Ничего себе, – говорю я, мы обе смеётся, когда я подхватываю её, – быть может, если ты…ум, – выпрямляюсь и хлопаю себя по животу. – Подтянись.

Поворачиваюсь к Свете, чтобы она перевела.

– Contracte tes abdominaux.

У неё настолько серьёзное выражение лица, что я предполагаю, она напрягает мышцы живота.

Остальные девочки собираются вместе, чтобы послушать, поэтому мне требуется секунда, чтобы расставить их таким образом, чтобы каждой хватило места.

– Четвёртая позиция, – говорю я, показывая четыре пальца. Указываю на левую ногу, делаю шаг назад, и ставлю правую за неё. – Поднимаем ручки. Одна в сторону, вторая вперёд. Хорошо. А сейчас плие. И согнули ножки.

Каждая из них приседает, и я киваю, ненавязчиво руководя ими.

– Да! Молодцы! – указываю на свои глаза и отступаю на некоторое расстояние, отчасти понимая, что Света переводит им, позади меня.

– Вы должны сосредоточиться. Найдите точку и смотрите только на неё. Поэтому, когда закончите вращаться, – выпрямляюсь, сгибая ноги в коленях, а затем поднимаюсь на носочки, перед тем как сделать вращение, приземляясь в плие, – вернётесь в исходную позицию.

Столь знакомое движение, которое уже давно не ощущалось моим телом. Чуть не пропускаю аплодисменты. Света хлопает громче всех.

Девочки на практике исполняют вращения и повороты, подбадривая друг друга и обращаясь ко мне за помощью.

Уже поздно и вообще-то, им пора домой. Света берёт меня за руку и улыбается. Когда мы уходим, я оглядываюсь. Чувствую, что готова смотреть на них всю ночь.

– Было весело, – говорит она.

Смотрю на неё, всё ещё улыбаясь.

– И что же тебя так повеселило?

– Наблюдать за тем, как ты танцуешь.

– Я сделала всего лишь один поворот, Свет.

– Быть может, это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видела. Вот чем тебе стоит заниматься.

Я вздыхаю.

– Света -..

– Кто-то заканчивает бизнес школу и управляет кинотеатрами или ресторанами. А кто-то открывает собственные пекарни или балетные студии.

– И ты не одна из них, как и я, – я уже слышала об этом ранее, от Таси и всей семьи Полины.– Я ничего об этом не знаю.

Она старается заглянуть себе через плечо, смотря в том направлении, откуда мы пришли.

– При всем уважении к тебе, я не согласна.

– Подобные вещи стоят денег. А я ненавижу брать деньги у отца.

– Тогда зачем ты их берешь, коль ненавидишь? – спрашивает она.

Отвечаю ей тем же:

– А разве ты не берешь деньги у своего отца?

– Беру, – признает она, – но я уже давно поняла, что это единственное, в чём он хорош. И пару лет назад, когда я была в твоём возрасте, я не хотела, чтобы моя мать помогала мне материально.

– У меня недостаточно денег, чтобы жить в Бостоне без его поддержки, – говорю я ей, – и я чувствую, что в каком-то смысле он…должен мне, с тех пор как я делаю всё, что он захочет.

– Но если бы ты следовала своим желаниям -

– Это не то, чего я хочу.

Она заставляет нас остановиться и поднимает руку, ни чуть не встревоженная значимостью разговора.

– Знаю. А я на самом деле не в восторге от идеи, что ты скоро оставишь меня. Но отбросив это в сторону, если бы ты поехала в бизнес-школу по своему желанию, это решение принадлежало бы тебе, не ему.

Я вздыхаю, оглядываясь назад.

– Только то, что ты не профессиональная танцовщица не должно останавливать тебя танцевать для своего удовольствия. – Найди точку и смотри только на нее – не это ли ты сказала девочкам? Так где твоя точка? На чем сосредоточена ты, кружась в танце жизни?

Моргаю, смотря на квартал, где девочки все ещё кружатся и смеются. Её точка – обучение праву. Она не сводит с неё глаз с тех пор, как начала крутиться в этой сфере.

– Хорошо, тогда, – она принимает моё молчание, как знак согласия, – может, пойдешь учиться на тренера? Или изучать предпринимательство? Две разные тропинки.

Идея иметь собственную балетную студию порождает противоречивые чувства у меня в животе : бурную радость и страх. Не могу представить ничего лучше, однако, на взаимоотношениях с родными можно будет поставить жирный крест.

– Света, – говорю я, качая головой, – даже если бы я хотела собственную студию, пока это лишь мечты. Отец собирался оплатить мою квартиру за всё время обучения. Сейчас, он не разговаривает со мной, и нет ни единого шанса, что он поддержит эту затею. Что-то есть в танцах, что он…словно они ему не нравятся на примитивном уровне. Сейчас я понимаю, что чем бы я не занималась – добьюсь поставленной цели без его помощи, – закрываю глаза и обильно сглатываю. Взяв основательный душевный отдых от реальности моего будущего, уже осталась без сил по вине короткого разговора.