Текст книги "Дети против волшебников"

Автор книги: Никос Зервас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Глава 14.
Затерянный мир

Люби истинную славу, отличай любочестие от надменности и гордос ти. Приучайся сызмальства про щать погрешности других и никогда не прощай их самому себе.

А. В. Суворов. Из письма крестнику Александру

Вот дурень… Он же без компаса… Пропадёт, и машина секретная невесть кому достанется…

Как проклятые, они с Телегиным кружили минут двадцать, ожидая, не покажется ли из утренней дымки чёрный тарахтящий «Ка-56».

Царицыну хотелось плакать. От жалости, что Петруша пропал теперь уж наверняка, потому что они не могут ждать его больше, чтобы самим не упасть в море с опустевшими бензобаками, и от злости, что толстый дурачок опять опозорился.

«Хорошо ещё, если погибнет, это хотя бы спасёт его от позора, – думал Царицын, борясь с настойчивым желанием расплакаться. – А что если он просто сидит где-то на бережку и ждёт, пока приедут полицейские, чтобы отвезти его на допрос, а „Чёрную осу“ – в лабораторию, к натовским экспертам?»

Царицын даже сплюнул с досады. Плевок полетел в Эгейское море. Он, Царицын, никогда бы не оказался в такой дурацкой ситуации. Никогда бы не подвёл товарищей. Нет, всё-таки неправильный этот Тихогромов. Ненастоящий был кадет.

Какая жалость, друзья мои, что наш герой был так огорчён потерей друга именно в те минуты, когда его маленький вертолёт летел над благословенной землёй Эллады – самой прекрасной и дивной страны под небесами! Ах, если бы северный мальчик Иван Царицын перестал плакать, он бы не мог не подивиться удивительной, вечной красоте величественных гор, возвышенных и дивных, как древние боги Олимпа, а также широких и щедрых долин, где испокон веку – ещё в те времена, когда дикие Ванины предки грелись в пещерах гиперборейской Скифии, – уже плодоносили искусства и ремесла… Он бы внял звону хрустальных источников, наполненных живым блеском резвящейся форели, стыдливому шелесту оливковых рощ, где и поныне, кажется, звучит эхо вакхических песен… Ах, если бы этот суровый северный юноша, воспитанный среди медведей и полярных оленей, мог прикоснуться к тёплому камню церквушек, попробовать парного молока, пахнущего горным разнотравьем, отведать удивительного заоблачного мёда – я уверен, он был бы покорён гипнотической, эльфийской красотой моей Родины.

Бледно-розовое утреннее солнце уже совершенно вынырнуло из упругих шелков Эгейского моря, и ночную прохладу растерзал, развеял сухой азиатский ветер, когда два крошечных упорных вертолётика перестали кружить на одном месте – и уныло потащились дальше, на юго-восток. Вскоре вконец измученные подполковник Телегин и кадет Царицын увидели впереди нечто вроде гористого острова – продолговатый, заросший лесом хребет, завершавшийся на южной оконечности внушительной вершиной, склоны которой обрывались в море.

Передовая «оса» Телегина начала снижение. Они ещё довольно долго летели над горами, скрывавшими в зелёных расщелинах россыпи беленьких хижин. Часто попадались и храмы – как правило, красного цвета, не очень похожие на русские церквушки, но тоже с крестами.

Наконец подполковник высмотрел удобное место для посадки. На пологом, возвышенном склоне оврага в кругу высоченных и строгих кипарисов виднелся ослепительно-белый домик с округлой крышей. А чуть пониже, на противоположном берегу бурливого потока, – довольно просторное поле, где паслось несколько непривязанных маленьких лошадок. Всё поле было в утреннем тумане. Казалось, лошадки стояли по колено в молочном озере. Ни одного человека не виднелось ни возле лошадок, ни на тропинке, ведущей к белоснежному домику. Это обстоятельство, думается, особенно порадовало подполковника Телегина.

Вертолётики вмиг разогнали винтами туман и – попрыгав по мягкой траве – затихли. «Ратный галеб» Царицын соскочил с воздушного мотоцикла – и бросился к Телегину. Тот уже слабо махал рукой.

– Слышь, брат Царицын, сознание слабеет. Могу отключиться. Надо передохнуть…

– Прикажете устроить лагерь, товарищ подполковник? – переспросил Ваня, но Телегин уже не слышал.

– А ты, Тихогромов, где шлялся? Ну-ка быстро в лес и наруби дров. Вопросы есть? – утопающим голосом сказал Телегин.

Иванушка понял, что дело плохо. Подполковник начал бредить, его лицо от скользкого пота казалось лакированным, застывшим. Повязка на спине и бедрах была черна от крови. Жгут на бедре сполз до колена, кровавая лужица скопилась на сиденье.

– Я мигом, товарищ подполковник!..

Ваня опрометью бросился в сторону белого домика. Перепуганному кадету почему-то показалось в ту минуту, что это сельская больница… Может быть, потому, что домик был чистенький, белый и приветливый на вид.

Рискуя свернуть шею, Царицын скатился по довольно крутому склону, плюхнулся в ледяной поток. Стиснув кулаки и часто дыша от холода, по скользким камням, по колено в ревущей пене перебрался на другой берег.

Вон и белый домик показался! Чуть не врезавшись в заборчик из ржавой сетки, натянутый среди деревьев, Ваня хотел было привычно, по-суворовски, преодолеть это препятствие – но приметил сбоку скамеечку, поленицу дров и рядом косую калитку. Задыхаясь, ухватил железное кольцо и заколотил по металлической пластине.

Деревянная дверь в домике отворилась мгновенно – будто стоявший за ней бородач в сером долгополом халате только и ждал, когда же Ваня наконец постучит. «Высокий, длиннорукий и страшно похож на рыцаря», – успел подумать Ваня.

Завидев гостя, худощавый «рыцарь» в халате стал поспешно спускаться по тропинке. Возле самой калитки он поднял глаза, и Царицыну снова показалось, будто этот человек совсем недавно отбросил копьё и вылез из доспехов. Вся нижняя часть лица его была скрыта тёмно-русой бородой, что поневоле подчеркивало красоту серых глаз, во взгляде которых светился благородный ум.

Бородач не удивился, увидав перед собой мальчика в потёртой форменной куртке и совершенно мокрых штанах.

– Калимера, – с вежливым вниманием произнёс он, живо отворяя перед Царицыным калитку.

– Good morning, sir! – быстро сказал Ваня. – We desperately need a doctor, it's pretty urgent, sir[13]13
  Добро утро, сэр! Нам страшно нужен доктор, и это весьма срочно, сэр (англ.).


[Закрыть].

– Bist du aus dem Deutschland?[14]14
  Ты из Германии? (нем.).


[Закрыть] – мягко улыбнулся человек, поглаживая длинную вьющуюся бороду; крупные серые глаза его посмотрели с интересом. – А впрочем, я вижу – вы из России. Очень-очень хорошо. У нас есть доктор, заходите скорее в дом.

Ваня едва лоб не расшиб о низкую притолоку. Внутри было чистенько и пахло печкой, тёплыми досками, сухой пылью да какой-то приятной для чутья древесной смолой. Навстречу из-за боковой двери выскочил некто низенький, тоже бородатый – только не с белым и высоколобым лицом, как первый, а совсем смуглый, с живыми чёрными глазами и крупной зубастой улыбкой в бороде:

– Руссос, руссос! Калимера! Кала, кала! – заквохтал он, зачем-то обнимая Ваню за плечи. Пальцы у него были коричневые, железные и с обломанными ногтями.

– Вы доктор? – быстро и прямо спросил Ваня.

– О нет, юный друг, это не доктор, – мягко пояснил худощавый, склоняясь сзади к Ваниному плечу. – Это наш отец Арсений. Он хорошо разбирается в травах и делает прекрасные отвары, однако он всего лишь ученик. Как, впрочем, и я. А настоящий врач скоро придёт, садитесь пока на лавочку.

– Скорее позовите врача! – Ваня не мог усидеть на месте. – Там человек умирает, понимаете Вы?!

– Нужно подождать совсем немного, старец сейчас беседует с другим больным, – ласково, но твёрдо сказал худощавый. Он говорил так, будто стеснялся собственного голоса, а между тем, этот голос был очень приятный, прямо какой-то шелковистый. «Ужасно умный дяденька, но ужасно медлительный», – подумал Ваня и в отчаянии сел на скамейку.

Отец Арсений присел напротив, поджал босые ноги с заскорузлыми пятками. Выглядел он ужасно потешно: борода белая, а лоб и нос – тёмные, загорелые. По всему было видно, что отец Арсений – старичок неунывающий. Он тут же достал из кармана немного запылившийся рыжий сухарь и со счастливой улыбкой протянул Царицыну.

– Паракало, – сказал он. – Глико! Я пылохо по-рускому го-воряю, да-да.

Между тем, «рыцарь», как мысленно прозвал его Ваня, поднялся, выплыл из комнатки и вернулся с деревянным подносом, на котором блестел стакан с прозрачной водой – и на блюдечке розовела горка лукумовых долек, обсыпанных пудрой.

– Угощайтесь, – слегка кивнув, предложил «рыцарь». Потом сложил утончённые руки на коленях, склонил голову и произнёс:

– Давайте знакомиться. Отец Арсений вам уже представлен, а моё имя – отец Ириней.

Ваня кивнул вежливо, но поспешно. Сказать он ничего не мог, так как рот был забит восхитительным лукумом. Только теперь Царицын вспомнил, что не завтракал. «Странное место, – подумал он, спешно жуя и оглядываясь. – Какой-то затерянный мир… Бородатые, лукумом угощают, по-русски понимают… На моджахедов вроде не похожи».

– Кто Вы, юноша? – спросил отец Ириней. – Откуда залетели в наши края?

– Мы? – Ваня поперхнулся, поспешно запил сладость ключевой струей, от холода приятно заныли зубы.

– Мы… орнитологи из московского дома пионеров. Вот видите, – Ваня похлопал себя по предплечью, – это эмблема нашего кружка. Ловим птичек. Экспедиция у нас.

– Ах, как интересно, – искренне обрадовался отец Ириней. Отец Арсений тоже заулыбался и, с неподдельным интересом разглядывая вышитую чайку, заёрзал на лавочке, но сказать, видимо, ничего не мог.

– Этой ночью мы ставили силки… на чёрных ласточек, – продолжал талантливо завираться Царицын, впрочем, на языке разведчиков такая ложь называется профессиональным словом «легенда», – и вдруг, представляете: в темноте столкнулись с браконьерами! Наверное, они приняли нас за кабанов. Начали стрелять, и один охотник подстрелил нашего руководителя, доцента Телегина.

– Какой ужас! – воскликнул отец Ириней. – Да, эти браконьеры совсем распоясались! А здесь вообще запрещена охота… Но где же Ваш раненый доцент? Срочно его сюда!

Проворный отец Арсений первым выбежал из домика. Царицын обогнал его на тропинке, на бегу махнул рукой в сторону поля с лошадками – а сам со всей мочи дунул вниз, к речке: прежде чем подоспеют бородачи, нужно успеть оттащить вертолёты, спрятать в кустах.

Телегин был без сознания. Кадет Царицын, хрипя от натуги, вытащил подполковника из седла, осторожно положил лицом в траву – а сам схватил «Чёрную осу» за мачту и поволок в заросли. Насилу успел: отец Арсений, прыткий не по годам, примчался минуты через три. За ним спешил, придерживая длинный подол, отец Ириней.

– Ах, какой тяжёлый господин доцент! – удивлялся отец Ириней, когда Телегина тащили к домику.

Оказывается, проложенный Царицыным путь через горную речку был хоть и кратчайшим, но отнюдь не единственным. Чуть выше по течению потока имелся шаткий мостик, и через него от пастбища с мулами к кипарисовой рощице вела живописная тропка.

Ударом ноги Царицын распахнул калитку (руки заняты, он придерживал Телегина под плечи и за голову, чтобы не болталась). Раненого «доцента» занесли в домик и положили на узкую лавку. Два бородача и Ваня присели на пеньки, которые заменяли здешним обитателям стулья.

– Старец освободился! – быстро прошептал отец Ириней, указывая на дверь в смежную комнатку. Эта дверь уже раскрылась, и на пороге появился тот, кого бородачи называли «старцем». Худенький, немного сутулый, в штопаном-перештопанном сером халате, таком же длиннополом, как у других бородачей.

Какой необычный человек… Смотрит в пол, вздыхает и потирает большие, крестьянские ладони. Мягкая, немного кудряшками борода, седенькие брови – а вот поднял глаза, и…

Ваню обожгло: да ведь знакомый, почти родной взгляд! «Где-то видел… где же я видел его?»

Бородачи бросились к своему начальнику. Ваня поразился: они по очереди схватили его загорелую руку и каждый поцеловал: отец Арсений чмокнул смачно, отец Ириней – едва слышно.

– Геронда, это учёные, орнитологи, – отец Ириней с поклоном указал на мокрого Ваню и раненого Телегина, без сознания лежащего на скамье. Видимо, старенький «главный врач» тоже понимал по-русски. – Они ловят птиц для изучения. Приехали из России. Доцента ночью ранили браконьеры, а маленький натуралист – очень смышлёный, будущий профессор.

– Маленькая, а уже учёная малыш! – с уважением подтвердил простоватый отец Арсений. Он обернул загорелое, сморщенное многолетним оптимизмом лицо к Царицыну:

– А вот я совсем неучёная человек. Сложно быть учёная, да?

– Ничего-ничего, – тихо сказал «главный врач» и, хорошо, мягко посмотрев на Ваню, вдруг добавил: – Тяжело в ученье – легко в бою.

– Где? – отец Арсений охнул, прикладывая ладонь к прожаренному на солнце мохнатому уху. – Не понимакаю ничьих.

– Эх ты, и правда неуч! – строго сказал старец. – Это же девиз юных натуралистов и скалолазов. Так сказал один великий русский скалолаз. Большой был специалист по Альпам. Он там всяких залётных орлов отлавливал.

Ванька незаметно вздрогнул.

Старец смотрел прямо, пряча улыбку в уголках глаз. Потом взглянул на Телегина, в беспамятстве лежащего на лавке у стены.

– Отец Арсений, беги к отцу Пахомию за бальзамом из сабельника, – сказал он. – А ты, отец Ириней, быстро промой рану и посмотри, нельзя ли вынуть пулю. Ты же у нас бывший хирург, вот и действуй.

– Хирург? – удивился Ваня, переводя изумлённый взгляд на отца Иринея. А тот начал действовать немедля, будто ещё заранее приготовился, да только ждал приказания старца. Вытащил из-под лавки потёртый докторский чемоданчик и чёткими, уверенными движениями начал разрезать окровавленные камуфляжные штаны.

– Лет десять назад я работал хирургом в одной швейцарской клинике, делал операции на головном мозге, – вполголоса сказал он Ване, извлекая из пакета тампоны и погружая их в глиняную плошку с йодом. – Однако я всего лишь ученик. Мои навыки – ничто по сравнению с тем, что сможет сделать для раненого наш Геронда.

Царицын уже понял, что Герондой зовут старенького «главврача».

Старец подошёл ближе, всмотрелся в рану:

– Говоришь, охотник подстрелил…

– Да-да, – быстро сказал Ваня. – Мы работали ночью в лесу, ставили силки на редких птиц. И представляете, оказывается через ваш полуостров проходят пути миграции редчайших этих самых… африканских грачей.

– По-твоему, во всем грач виноват? – старец глянул из-под приподнятой брови. – Да нет, брат, у «грача» знаешь какая пулька маленькая? Здесь, похоже, из пулемёта стреляли.

Тут бесстрашный кадет Царицын ощутил, как его голова вжимается в плечи. Ноги сделались ватными.

«Что он такое говорит… не может он такого говорить! Наверное, я ослышался. Или просто совпадение? Да-да, конечно, совпадение».

Но Геронда, похоже, решил добить беднягу Царицына. Он протянул крупную, очень жилистую, тяжёлую на вид руку – и указал на одну из потемневших иконочек, висевших в изголовье раненого Телегина:

– Вот смотри. Это святой Дмитрий. Тоже был смельчак. Хотя, конечно, носил совсем не такую форму, как ты. И никакого ордена ему так и не дали – даже посмертно. Никакого, представляешь?

Ваня усилием воли прикрыл рот и пробормотал, что не расслышал. Но старец не стал повторять, нахмурился и, не глядя на Ваню, вышел из комнаты.

Глава 15.
Наука побеждать

Отслужили они молебен у самой ико ны, потом у каменного креста и, наконец, принялись за дело в ужас ном секрете.

Н. С. Лесков. Левша

Электричества у бородачей не было. Ни одной розетки в стене. Отец Арсений поднёс зажжённую свечку к масляной лампаде с бумажным абажуром. Фитилёчек послушно занялся, весёлый старичок разогнул жёсткие, точно жестяные страницы древней книги и начал читать. В комнатке с иконами чудом сохранялся нежаркий, сухой полумрак. Солнце, обливавшее золотом весь мир за окнами, не отваживалось врываться сюда – только дрожали в воздухе светлые струны, пробившиеся в щели стареньких рам. «Надо же, как смотрит! – подумал Ваня, глядя на Спасителя, изображённого на самой большой иконе. – И добрый, и строгий вместе. Надо ещё ухитриться так нарисовать!»

– Кирие, элейсон, Кирие, элейсон, Кирие, элейсон, – нараспев читал отец Арсений, и Ване казалось, что древние звуки наполняют воздух спокойной, уверенной силой и уже ничто в мире не сможет вторгнуться и прервать то, что происходит в белом домике под кипарисами. Голос у отца Арсения хрипловатый и неспешный, как у доброго сказочника. Жаль, что язык нерусский, – но Ване отчего-то кажется, что он уже видел, и слышал, и знает всё это. Как будто в раннем детстве его приводили в эту самую комнату, и он сидел на дощатом полу, и смотрел на огоньки, и слушал, не запоминая, чудные слова:

– Иперагиа Феотоокое соосон имас…

А теперь вот услышал Ваня и сразу вспомнил, что так уже было в самом начале жизни. И может быть, повторится в самом конце.

Ваня стоял рядом с дверью и глядел, как бывшее светило французской нейрохирургии Франсуа де Сен-Бриак, а ныне просто отец Ириней, надев поверх обычного «халата» узкий длинный передник и нарукавники из потемневшей золотистой ткани, обходит висящие на стенах иконы, гремя старинным кадилом на серебряных цепочках. От кадила струился лёгкий дымок, и от этого дымка Ване делалось спокойно. В углу читает тяжёлую книгу бывший фракийский крестьянин отец Арсений, и голос то мягко рокочет, то неожиданно властно гремит под сводами маленькой церковки. Рядом с Ваней в странном, тесном кресле из тёмного дерева дремлет таинственный Геронда. «Или не дремлет, а просто прикрыл глаза?» – временами Ване чудилось, что старец вздыхает, а губы его подрагивают.

Внезапно всё закончилось. Отец Арсений перестал читать и, захлопнув книгу, побежал целовать иконы – все по очереди, по кругу вдоль стен. Ваня с лёгким удивлением понял, что уходить из комнатки не хочется. Непривычное чувство защищённости… Почему-то теперь он был уверен: всё будет как надо. Обязательно найдётся Тихогромыч, выздоровеет Телегин. И задание будет выполнено.

– Не грусти, парень, – старый Геронда вышагнул из высокого кресла, протянул руку и потрепал Царицына по плечу. – Начальник Ваш теперь уж точно поправится, только ему нужен покой. Пусть полежит у нас недельку-другую.

– Недельку-другую? – Ваня испугался. – Но нам срочно надо улетать… Мы не можем так долго!

– Видать, придётся тебе одному с Божией помощью отправляться в дорогу. Твой начальник прилетит потом, когда восстановит силы. Ну а сейчас пора трапезничать.

Стол отодвинули подальше от спящего Телегина, к противоположной стене. Раненый занимал единственную лавку, и Ваню отправили на двор за пеньками. На дворе Царицын насчитал этих пеньков штук тридцать – можно подумать, что старый Геронда проводил здесь научные симпозиумы, рассаживая по пенькам десятки гостей. Иван притащил четыре пенька, и честная компания, помолившись, разместилась за немного кривеньким, но зато крепко сбитым столом. В огромную глиняную плошку Царицыну навалили целую гору дымящейся фасоли, в правую руку дали стальную ложку, в левую – цельную головку сладкого белоснежного лука.

– Геронда, позвольте я отрежу юному гостю побольше хлеба, – мягко предложил отец Ириней. – Говорят, русские едят гораздо больше хлеба, чем европейцы.

– Вообще-то мы тоже европейцы, – вежливо заметил Ваня, но хлеб с радостью принял. Фасоль на поверку оказалась восхитительно вкусной, а лук почему-то имел привкус свежего яблока.

– Кушай оливочки, – ласково потчевал отец Арсений. Он и сам усердно налегал на зелёных маслянистых друзей, вкусно причмокивая и поминутно вынимая из бороды косточки:

– Ужасно полезная кушанья, да-да.

Отец Ириней почему-то кушать не стал, а достал толстенную книгу в поцарапанной жёлтой коже. Геронда кивнул, и бывший хирург начал чтение:

«Иже во святых отца нашего Иоанна Златоустаго слово о Тайной вечери Спасителя и о предательстве Иуды…»

Ваня хотел внимательно слушать, но, к сожалению, за ушами у него слишком громко трещало, а лук хрустел на зубах так, что из глаз летели солёные искры. Геронда внезапно прервал отца Иринея:

– Погоди. Почитай-ка сегодня вот эту книжку.

И он передал чтецу совсем новенький светлый томик. Отец Ириней бережно принял книгу, разогнул и произнёс:

«Если колдовство подействовало на человека, значит, человек дал диаволу права над собой».

Ваня вмиг перестал хрустеть луком и прислушался.

«Прежде всего нужно найти причину, по которой колдовство подействовало на человека, – спокойно, размеренно читал отец Ириней. – Пострадавший от колдовства должен найти свой грех, признать его, покаяться и поисповедоваться. Он должен понять, в чём была его вина, из-за которой колдовство возымело над ним силу».

Ваня осторожно перевёл взгляд на Геронду. Тот сидел, опустив карие горячие глаза, и не спеша вытирал тарелку хлебной коркой.

«Опять этот „главный врач“, это всё он придумал, – быстро пронеслось у Царицына в голове. – Специально дал отцу Иринею читать про борьбу с колдунами. Это он для меня!»

Ваня обернулся на Телегина, неровно и шумно дышавшего в забытьи. Жаль, что подполковник не видит и не слышит всего этого. Вот бы подивился… Откуда старенькому Герон-де известно о засекреченной спецоперации ФСБ? Всё это весьма подозрительно. Однако, как. Ваня ни старался, ему не удавалось справиться со странным чувством непридуманного родства, которое вызывал у него старый Геронда. Нет, от старца не исходило ни угрозы, ни беспокойства… Как ни крути, Геронда был какой-то хороший, свой.

«Если школьники вызывают духов, нужно задать им хорошую взбучку, – читал тем временем отец Ириней. – В тот самый момент, когда люди вызывают диавола и принимают те колдовские силы, которые он им даёт, они отрекаются от Бога».

«Это уж слишком! – усмехнулся Ваня. – Ещё секунда, и я начну думать, что таинственный Геронда полчаса назад разговаривал с Савенковым по телефону и генерал рассказал ему в подробностях весь план предстоящей операции!»

Отец Ириней поправил светлые очки на длинном рыцарственном носу и снова опустил в книгу серые глаза:

«Диавол даёт силы колдунам, потому, что они соглашаются служить ему, становятся его рабами, и за это он позволяет им совершать „чудеса“, глядя на которые, другие восхищаются. Итак, если мы видим, что человек, совершающий „чудеса“, не имеет ни малейшего родства со Христом, мы должны понять, что всё совершаемое таким „чудотворцем“ есть диавольский обман».

– Ты вот что, отец Ириней, – вдруг тихо сказал Геронда, не поднимая глаз от тарелки, – ты почитай-ка теперь, как можно защититься от колдунов.

Отец Ириней послушно перевернул страничку: «Человеку не может повредить колдовство, если у него есть духовная защита. Эта защита есть Божия благодать, которая сохраняется, если человек не предаёт Бога, не отрекается от доброго предания своих предков, от своей совести».

– Так оно и есть, – кивнул Геронда. – А если грешить и делать зло, если предать свою совесть, Церковь и память предков, то человек вмиг лишает себя Божией благодати. Читай дальше, отец Ириней.

«Колдуны не имеют власти творить человеку зло, пока сам человек своими грехами не даст диаволу право к себе прицепиться. А диавол, нащупав брешь в духовной защите человека, сообщает об этой прорехе своим слугам – колдунам».

– Так оно и есть, тут и говорить нечего, – вздохнул Геронда. Ваня замер: старец поднял глаза и смотрел прямо на него. Говорил он вполголоса, но каждое слово весьма отчётливо доносилось до слуха Царицына.

– Когда мы совершаем небольшие грехи, то делаем незначительные прорехи в наших доспехах – маленькие дырочки, как пульки от «грача». Когда грешим сильнее, то и пробоины больше, как от этого, как его звать-то… – старец в упор посмотрел на Царицына, – от «Калаша» что ли? Ну а уж тот, кто предаёт Родину, отрекается от предания Церкви – тот и вовсе с себя броню сбрасывает – на радость колдунам. Несчастный он человек.

Ваня слушал, затаив дыхание – позабыв даже про восхитительные гигантские оливки. Когда отец Ириней закончил чтение, кадет набрался духу и поднял глаза:

– Господин Геронда, разрешите обратиться?

Старец кивнул и очень внимательно посмотрел на юного «орнитолога».

– Послушайте, а можно по-честному, без красивых фраз? – Царицын попытался говорить по-взрослому. – Все знают, что рассказы про бесов и колдунов – это вымысел. Для детей придумывают сказки и фильмы с разными спецэффектами, а для взрослых вместо чудес придуманы фокусы посложнее. Оптические обманы, пиротехника и прочие хитрости. Скажите, ведь я прав?

Геронда сидел молча, поглаживая бороду. Царицын продолжал, переводя взгляд то на отца Арсения, удивлённо моргавшего поверх опустошённой миски, то на отца Иринея, который сидел, опустив тёмно-серые глаза, огромные и печальные, на переплёт закрытой книги.

– Вот я лично… ну ни разу не встречал ни одного колдуна, – продолжал Ванька, – не говоря уже о всяких там бесах. Из моих знакомых ни один человек не видел ничего подобного. А в Вашей книжке пишут о колдовстве как о реальной силе. Скажите, господин Геронда, разве Вы когда-нибудь видели настоящих бесов?

Старец опустил глаза:

– Эх-хе-хе, птицелов… лучше бы, конечно, никогда их не видеть. Зрелище, честно скажу, ужасное. Те ещё симпатяги. Ну-ка, отец Арсений, расскажи парню, как на тебя напали.

Отец Арсений всплеснул коричневыми руками так живо, что оливковые косточки, ранее бережно хранимые в его жилистом кулаке, разлетелись в стороны.

– Ой, ой! Пугловато мне было. Ворочаюсь от кельи отча Пахомия, иду себе выше по монопати, русски говоря, по ты-ропинке иду. Несу ба-алыиая каструля, полная помидорков. Вдруг смотрюкаю: э, кабан. Чёрный, грязный вся, бежит ко мня. Я себе и бормотаю: «Во-о, дескать, кабан бежит!» А он мне женскими голосами говорит: «Нет, отец Арсений! Это не кабан пришла, это смерть твоя бежит». И смеётся, клыки оскалил. Видно, секач была, не простая кабан. А потом как бросится в меня! Думал меню напуглять. Ну, брат ты моя, в тот минут я всё помидорки уронил. Насилу успел себя перекрестить. Тут он визгнул – и как прыганул с обрыва! Ага.

– Простите, отец Арсений, – быстро сказал Ваня, – а может быть, Вам просто… послышалось, что кабан разговаривал? Может быть, он на Вас молча прыгнул?

– Может и послышалось, – легко согласился отец Арсений.

– Наш Арсений не поленился спустится на дно обрыва, – послышался приятный голос отца Иринея. – Два часа искал кабанью тушу. Нет, не нашёл. Словно испарился кабан.

– Эта самая кабан ко мне потом ещё прямо под кровать приходил, – вздохнул отец Арсений. – С друзьями.

Ваня опустил лицо, пряча улыбку. Ему подумалось, что бедный старичок, похоже, тайком от своего Геронды балуется спиртным, вот и мерещатся ему всякие ужасы. Ваня перевёл взгляд на утончённое лицо бывшего хирурга:

– Скажите, отец Ириней, неужели Вы тоже верите, что настоящие колдуны существуют? Такие колдуны, которые на метлах летают. И которые могут, например, наколдовать, чтобы вот меня прямо сейчас приподняло и пришлёпнуло?

– Геронда, разрешите, я познакомлю юного гостя с некоторыми фактами? – с поклоном спросил Ириней у старца.

– Давай, брат Ириней, расскажи, да только недолго, – кивнул Геронда.

– Ну, я не буду говорить про другие страны, давайте коснёмся России, – предложил отец Ириней. – Так вот, в России с начала девяностых годов и поныне активно действуют пятнадцать очень крупных сатанинских сект. В столице более тысячи человек объединены в группу «Южный Крест», у которой есть своё капище на окраине Москвы, на территории одного заводика. А ещё сатанисты встречаются в Политехническом музее, на специальных семинарах. В Подмосковье официально зарегистрирован люциферианский «Зелёный орден», члены которого утверждают, что защищают природу…

– Природу они защищают! – возмущённо вздохнул Геронда. – Особенно когда кошкам животы вспарывают…

– Геронда, если позволите, я кратко пройдусь по другим городам России, – отец Ириней склонил голову и поднял глаза к потолку, припоминая. – Ну, во-первых, город Ростов. Там каждую весну на новолуние собираются сатанисты со всего региона. Далее… в Череповце прихожане храма Рождества Христова регулярно находят на крыльце своей церкви распятых кошек. В Тюмени сатанисты действуют под вывеской «Клуба любителей ролевых игр», это чтобы удобнее вербовать молодёжь. А в Иркутске поклонники дьявола и вовсе контролируют средства местной наркомафии.

Голос отца Иринея чуть дрогнул, он заговорил громче, явно борясь с возмущением в своей душе:

– Сатанисты регулярно совершают свои жертвоприношения, мы должны помнить об этом всегда! В 1993 году в Пасхальную ночь сатанист совершил ритуальное убийство трёх иноков Оптиной пустыни. Да… Ровно через год там же произошло новое убийство, на этот раз нашли тело паломника с тринадцатью колотыми ранами!

– Ах, злодеи! – прошептал Геронда. – Бога не боятся…

– В Минске в канун сатанинских праздников были убиты четверо новорождённых детей, – продолжал отец Ириней, на глазах его выступили слёзы. – В Невинномыске сатанисты расправились с двумя школьниками… Распинают на крестах… Выпускают кровь… Пятнадцатилетний алтарник московского храма Рождества Богородицы Алексей Нестеров в Пасхальную ночь был избит сатанистами до смерти, до неузнаваемости… А в Новгороде поклонники дьявола принесли ему в жертву студента Александра Петрова и его 80-летнюю бабушку. В Петербурге сатанисты убили 16-летнего Володю Васильева и срезали с него часть кожи для совершения своих обрядов… Эта же группа отрезала голову ещё одному мужчине… Вы понимаете, что происходит? А что они на Урале вытворяют! А в Сибири! В Кемерове – три сатаниста до смерти замучали девушку. В Новосибирске сатанист убил девочку, которой было всего семь годиков! А на Украине, в великом Киеве, официально действует сатанинский Орден рыцарей-тамплиеров! И знаете, сколько сатанинских сайтов в русском Интернете? Почти полторы сотни… Там они учат детей, как правильно совершать жертвоприношения!

– Бесстыдники, – покачал головой Геронда. – А для того чтобы заманивать новичков, начинают с того, что рекламируют колдовство!

– Именно так, Геронда! – с дрожью сказал отец Ириней. – Сначала появляются фильмы о юных волшебниках, красочные учебники магии, компьютерные игры… Потом – огромные парки с магическими аттракционами. Наконец, учреждаются целые школы, где пытаются привить детям интерес к чародейству. При этом не уточняют, из какого страшного источника черпают все чародеи свои магические силы! Образ ведьмы, с визгом летящей на метле, представляется как нечто красивое!

– Геронда, вспоминай-ка тот случай с колдуном? – попросил отец Арсений, в точности, как маленькие мальчики просят рассказать любимую историю про войну.

– Да уж нелегко забыть, – усмехнулся Геронда. – Раз приехал ко мне необычный юноша, совсем ещё мальчик. Возрастом чуть постарше нашего Ванюшки, а какой сильный колдун! Родители с малых лет отдали его тибетским чародеям, чтобы малыш научился у них всякой мерзости.