Текст книги "Дети против волшебников"

Автор книги: Никос Зервас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

– Геронда, Вы… часом не воевали? – сощурился раненый.

– И воевал, и сейчас воюю помаленьку, – подмигнул Геронда. – И ты давай, подключайся к боевым действиям. Самое главное – за мальчишек своих молись. Молитва – она как Дальняя артиллерия! А мальчишкам сейчас нелегко. Самый ужас начинается, время испытаний.

Глава 19.
Урок полётов

Он схватил лежавшее на дороге по лено и начал им со всей силы коло тить старуху. Дикие вопли издала она…

Н. В. Гоголь. Вий

Надинька пробудилась от музыки. Будто гроздь колокольцев мягко пропела за окошком – девочка раскрыла глаза, но мелодия уже стихла. Не иначе, скользнул под окном порхающий гиппокрыл, который, как написано в книжках, облетает комнаты моргнетильцев, дабы разбудить их за час до начала занятий.

От ночных страхов, преследовавших Надиньку минувшей ночью, не осталось, казалось, и следа. Солнце посвечивало в небольшой витраж над кроватью, и розовые квадраты дрожали на обоях со змейками. В углу в маленькой нише сам собой включился и загудел чайник. Медленно, точно по волшебству, начали раздвигаться занавеси на окнах.

– Какое чудесное утро! – воскликнула Морковка, соскакивая с кровати прямо в мягкие тапочки. Немножко жаль, что рядом нет дедушки. Немножко хочется к маме. Но это не страшно, я только немного поучусь на волшебницу, стану знаменитой доброй феей – и сразу вернусь домой, чтобы защищать обиженных и слабых.

Так думала Надинька, брызгая в личико ледяной водицей из-под позеленевшего медного крана. Она подняла личико, и… увидела своё отражение в зеркале.

Осторожно подцепила краешек пластыря и оттянула вверх. Ну надо же, как долго не проходит проклятая ранка на лбу! И ссадинки какие-то дурацкие, как буковки корявые краснеют… Надинька не стала отдирать пластырь полностью – а вдруг снова начнёт кровоточить? Прилепила на место, вздохнула, прикрыла лоб светлой чёлочкой. Почти ничего не видно, ура!

Надинька совсем не была копушей, она собралась быстренько. Портфель был готов еще с вечера, оставалось только привести себя в порядок, накинуть стильный тёмно-вишнёвый плащик с гербом Моргнетиля, повязать на шее платочек гербовых цветов – и вперёд: получать одни пятёрки!

Сегодня по расписанию значился самый долгожданный, самый интересный урок на свете – полёты на метле! Сколько раз Надинька читала об этих полётах в книжках про юных волшебников! И вот сегодня – неужели она сама впервые поднимется в воздух, как настоящая волшебница?

Весь первый курс, все тринадцать факультетов собрались у дверей, ведущих в таинственный Зал учебных полётов – и вот зазвучала тихая мелодия, двери раздвинулись, и дети толпой устремились внутрь…

Вот это да! Стены зала на добрых пять метров в высоту были уставлены витринами, а в них – тысячи, тысячи мётел! Почерневшие, полуистлевшие от времени и – современные, титановые. Тут были обычные, даже потёртые и – роскошные, из красного дерева, с резьбой да инкрустацией… Под каждой метлой виднелась табличка с именем. Надинька успела прочитать несколько: рядом с гнилой коротенькой и кривой метёлкой значилось: «Halga O'Bagnshi, 1476-1492», а ярусом выше серебристая красавица с лазерным высотомером была снабжена следующей надписью: «Ron Blister, Jr., 1996-2001».

Огромный зал весьма напоминал манеж для занятий конным спортом – пол устлан нечистой соломой, кое-где валяются рваные маты, под потолком на цепях раскачиваются кольца да перекладины.

– Привет! Ты как, нормально? – послышался сзади тоненький Петрушин голос.

– Привет! Страшно рада тебя видеть! – она едва не бросилась Тихогромову на шею, да вовремя одумалась. Сказала гораздо более спокойно и чинно:

– Выспалась замечательно. А где Шушурунчик?

– Сам не знаю, – Петруша уныло пожал огромными плечами. – Говорят, его к проректору вызвали. Ох… не было бы беды…

На середину зала лёгким шагом вышла подтянутая, страшно худая женщина в чёрном. Надинька с удивлением узнала профессора Мак-Нагайну – в лёгком шлеме, перчатках и со стеком в руке она была так непохожа на прежнюю Мак-Нагайну, более напоминавшую старуху, нежели наездницу.

– Здравствуйте, ученики Мерлина! – зычно возгласила профессор.

Дети возбуждённо переглядываясь, затихли. Все ждали, когда наконец начнутся главные чудеса – не верилось, что уже скоро они смогут оторваться от земли и взмыть под прозрачный купол…

– Сегодня исключительно важный день в вашей жизни, – торжественно произнесла профессор Мак-Нагайна, не спеша похаживая вдоль шеренги первокурсников и слегка похлопывая себя стеком по икре. – Каждая ведьма обязана уметь летать. В этом её превосходство над простыми людьми. И помните: тот из вас, кто не взлетит сегодня, не взлетит уже никогда.

Дети зашептались, кто-то уже начал бледнеть от волнения. Профессор ведовства возвысила голос и вопросительно оглядела студентов из-под тонкой брови:

– Вы, наверное, думали, что сегодня преподавать полёты вам будет профессор Карлота ван Холль? Запомните: профессор ван Холль будет обучать вас технике движения в воздушном потоке. Но прежде, чем маневрировать, нужно ухитриться приподняться над землёй.

Гадючье лицо Мак-Нагайны искривилось улыбкой:

– Поднять своё тело в воздух – вот самое главное. И самое сложное. Гораздо сложнее, чем выполнять разные фигуры в полёте!

– А как же метла? – спросил кто-то из детей. – Разве не она поднимает в воздух?

– Метла способна поднять только того, кто сделался достаточно лёгким, – профессор вскинула голову и заговорила, раздувая ноздри. – Сегодня я научу вас, как сделаться легче. Для этого нужно сбросить все весомые чувства, которые сейчас отягощают вашу душу. Запомните: сначала взлетает душа, и только потом за душою тянется в воздух ваше тело.

– Будем облегчать душу? Это что, как сеанс у психиатра? – удивилась Герти Гершвин. – А просто полетать не дадут?

– Смотрите внимательно, – прошипела Мак-Нагайна, рывком выставила вбок чёрную тощую руку и крикнула:

– Метла, а ну ко мне!

С грохотом и звоном распахнулась одна из витрин в конце зала, и тёмная кривая метла, обрывая гвозди креплений, бросилась наружу – со свистом пронеслась над головами ужаснувшихся учеников и прыгнула прямо в руки профессору.

– Это моя ученическая подруга, её зовут Рэйчел, – прошипела Мак-Нагайна, поглаживая и почёсывая метлу коготками. – На ней я училась летать, когда была такая же маленькая неумеха, как вы.

Она медленно закинула костлявую ногу, уселась на метлу верхом и едва слышно произнесла:

– Levitatio minor…

И вот дети увидели то, о чём мечтали не один год. То, чему никогда бы не поверил Иван Царицын. Метла задрожала, тощая фигура профессора покачнулась и… бесшумно, плавно поднялась вверх на полметра.

Надинька вытаращила глаза. Ещё минуту назад она готова была завизжать от радости, предвкушая то, что сейчас воочию видели её глаза. Но теперь… девочка почему-то ощутила, как ледяные мурашки поползли по спине. Надинька не понимала, почему долгожданное зрелище не только не вызывает у неё восторга, а скорее наоборот… Страх! Вот что почувствовала Надинька. Девочке показалось, будто метла поднимается не сама собой. Точно пара невидимых, проворных и злобных существ вцепились в метлу с двух сторон и – неслышно посмеиваясь, приподнимают её в воздух.

Что-то гадкое и очень-очень страшное было в этом. Не чудо, а… преступление закона природы.

– Все видят? – негромко спросила профессор Йенна Мак-Нагайна, мягко опускаясь обратно. Наконец каблуки её коснулись соломы на полу.

– Теперь вы видите, что рассказы о полётах – не выдумки. Но запомните: только свободный духом человек способен поднять себя в небо на волшебной метле.

Кто-то из детей поднял руку:

– Госпожа профессор! А как облегчить душу? Что нужно делать?

– Я для того и явилась сюда, чтобы рассказать вам об этом, – губы профессора снова растянулись в улыбке. – Всё очень просто. Нужно избавить душу от того, что привязывает её к земле. К той земле, где человек родился. Итак, запоминайте. Шаг в небо номер один: избавляемся от привязанностей.

Расхаживая вдоль шеренги притихших первокурсников, профессор фундаментального ведовства Йенна Мак-Нагайна доходчиво и ясно объяснила, о каких привязанностях идёт речь. Во-первых, привязанность к земле, на которой родился. Во-вторых, привязанность к людям, которые в этой земле похоронены: к дедам, бабушкам – и, вообще, – предкам. И наконец, в третьих, привязанность к людям, которые сейчас живут на этой земле и составляют с ней единое целое, – к родителям и друзьям из прошлой, доволшебной, жизни.

– К следующему уроку вы должны написать сочинение. Тема очень проста: «Почему я ненавижу свою родину».

Петруша крякнул и почесал затылок.

– Что она сказала? – прошептала Надинька, которая сразу решила, что лучше не верить своим ушам. – Я не расслышала…

– А чтобы вам было легче написать это сочинение, мы специально пригласили на это занятие вашего старшего товарища со второго курса. Можете использовать его рассказ в качестве образца того, как правильно избавляться от пристрастий.

С этими словами профессор Мак-Нагайна несколько раз хлопнула в ладоши и объявила выход гостя:

– Прошу встречать. Бенджамин Фенин, студент второго курса факультета Агациферус!

В зал танцующим шагом вошёл, улыбаясь и подмигивая детворе, мальчик лет пятнадцати с рыжими жёсткими волосами и смелыми глазками. Надинька и Петруша видели его впервые. Но… нечто до боли знакомое померещилось обоим в этой разбитной, вольготной походке.

– Привет, первокуры! – крикнул второкурсник, задорно поднимая над головой руки и приветственно размахивая растопыренными пальцами. – Дико счастлив вас видеть. Добро пожаловать в лучшую академию мира!

Новички завизжали, зааплодировали. Всем понравилось, что их назвали студентами лучшей в мире академии. Йенна Мак-Нагайна с одобрительной улыбкой постукивала стеком по икре, точно метроном, отбивающим такт музыканту.

– Меня пригласили показать вам пример того, как нужно отказываться от своих привязанностей, – рыжий мальчик сложил руки на груди. – В первую очередь, конечно, речь идёт о так называемой родине. Так вот, ребята, мне круто не повезло. Я родился в такой стране, что мало никому не покажется. Вы ужаснетесь, но я… родился в России.

Надинька ахнула, Тихогромов невольно покачнулся и сжал кулачищи. По рядам первокурсников пробежал шепоток.

– Не для кого не секрет, что моя родина – самая грязная, тупая и задолбанная страна на всём земном шарике. Мне всегда было жутко стыдно, что я родился в этой ублюдочной стране. Вы не поверите, как неприятно осознавать, что в твоих жилах течёт эта жиденькая кровь. Такая же, как у тупых забитых крестьян, моих предков. Такая же, как у жирных бородатых попов, которые веками дурачили народ. Ничего, кроме тухлой генетики алкоголиков, разбойников и мракобесов не содержится в этой поганой крови!

– Что он такое говорит? – Петруша обернул к Надиньке красное лицо с донельзя вытаращенными голубенькими глазами.

– Я не знаю, Петенька, я сама боюсь! – пролепетала Морковка.

– Мне стыдно за свой народ, за его историю, ведь она самая кровавая, подлая, глупая. Мне стыдно за своих предков. Мне стыдно за деда с бабкой, которых я не помню, но уверен, что они, подобно остальным русским, были предельно не образованными, дикими, злыми и жестокими. Мне стыдно за мою мать, которая была пьяная тварь, развратная и тупая самка, сдавшая меня в детский приют…

– Нет!

Кто-то крикнул из толпы детей так звонко, что мальчик осёкся. Йенна Мак-Нагайна дёрнулась и впилась в толпу детей жёлтыми глазами.

– Кто кричал?! Кто сейчас крикнул?! – взвизгнула профессор, прыгая вперёд.

– Я… это я кричала! – сказала Надинька, заливаясь румянцем точно аленький цветочек. – Нельзя так говорить про свою маму! Он просто бессовестный!

– Очень хорошо, девочка… – шипя, профессор фундаментального ведовства приблизилась и зависла над Морковкой, сгибая и разгибая в руках хлёсткий жокейский стек. – Хорошо, что ты подала голос… Значит, с тебя и начнём.

Мак-Нагайна больно взяла Надиньку за локоть и вывела на середину зала. Развернула лицом к толпе однокурсников.

– Дети, вот девочка Надейда из России. Сейчас она повторит за Беном Фениным всё то, что он сказал. Слово в слово. Итак, милочка, начинайте.

– Что начинать? – едва слышно спросила Надинька, которая под взглядами детей покраснела ещё больше, ну просто до изнеможения.

– Начинайте освобождаться от привязанностей, – бесцветным голосом произнесла профессор Мак-Нагайна. – Расскажите детям, какими гадкими и бессовестными были ваши предки. Как вы ненавидите вашу мать. Рассказывайте, иначе вы не сможете летать на метле!

– Я не буду, – твёрдо сказала Надинька. – Я очень люблю мою мамочку, она лучшая на свете!

Профессор Мак-Нагайна качнулась к ней, как кобра, – и вцепилась жёлтыми глазами:

– Послушай, милочка… ты ведь встречалась с Лео Рябиновским? Ведь это он прислал тебя сюда, не так ли?

Девочка безжизненно кивнула.

– А теперь вспомни, пожалуйста. Разве Лео не предупреждал тебя, что нужно от многого отказаться, чтобы стать великой волшебницей? Разве ты не поклялась ему, что волшебство будет для тебя важнее всего на свете?

Надинька подняла испуганные глаза.

– Ты ведь сказала Рябиновскому, что ради волшебства согласна пойти против воли родителей, учителей, священников… Это правда?

Надинька не умела лгать. Не слыша собственного голоса, она произнесла:

– Правда…

– Итак, ты уже вступила на этот путь, – улыбнулась жёлтыми губами профессор Мак-Нагайна. – Отрекись от привязанностей. Прокляни свою страну, своих родителей и тех, кто тебя воспитывал раньше. Освободи свою душу от этих связей, которые приковывают тебя к земле, на которой ты выросла, девочка. Пора тебе подниматься в воздух…

Тут она протянула руку и указала на маленькую, очень красивую метлу, которая невесть откуда появилась перед Надинькой и теперь стояла вертикально, чуть пританцовывая и точно ожидая счастливого мига, когда юная хозяйка наконец оседлает её.

Сбоку тихо подошёл Бенджамин Фенин. Присел на корточки, взял Надиньку двумя пальцами за дрогнувший локоть и сказал улыбаясь:

– Повторяй за мной, девочка: «Мне. Стыдно. За мою. Мать».

Надинька посмотрела на рыжего как на дурачка.

– Да Вы что, с ума сошли? Я мамочку очень люблю, – пробормотала Надинька. – И никогда её не предам, вот!

Толпа первокурсников напряжённо загудела. Видно было, что некоторых детей Надинькины слова вывели из дурного оцепенения. «Я тоже люблю мою маму», – произнесла незнакомая девочка в первом ряду. «А почему должно быть стыдно за родителей?» – переглядываясь, гудели мальчишки. Особенно шумно удивлялся симпатичный Томми Дакаргулиа, о котором шептались, что он племянник грузинского президента. Мак-Нагайна тревожно покосилась на толпу первокурсников, злобно зыркнула на Томми – и заговорила жёстче, быстрее:

– Бесполезно отпираться, Надейда. Ты обещала Лео, что пожертвуешь всем ради волшебной науки. Теперь эта клятва связывает тебя по рукам и ногам… Ты должна быть честной, ты должна идти до конца. Отрекись от семьи, скорее! Отрекись от своей никчёмной родины! И тогда ты станешь великой доброй ведьмой!

– Враки это всё! – Надинька отважно шагнула вперёд. – Лео меня обманул! Он обещал мне кое-что, и не выполнил обещания…

– Какого обещания? – быстро заморгала Мак-Нагайна.

– Он обещал, что все люди будут улыбаться, глядя на меня! – крикнула Надинька со слезами. – А вместо этого все становились грустными! Лео обманул! А значит, моё обещание тоже не считается! И ничем я не буду жертвовать ради вашего гадкого волшебства, понятно!

– Ах вот как? – ведунья Мак-Нагайна расхохоталась ещё громче. – Ну что ж, девочка. Сейчас ты запоёшь по-иному.

Она отступила на шаг, запрокинула голову… медленно, по слогам, произнесла какое-то длинное заклинание – и, едва высказав последний слог, взмахнула в воздухе рукой, точно улавливая за хвост невидимую змею.

Надинька попятилась. Бенджамин Фенин грубо схватил её за плечи.

– Я держу её, госпожа профессор, – торопливо сказал он.

– Она в нашей власти, – профессор опустила на Надиньку торжествующий взгляд. – Я говорила с духом Мерлина. Дух сказал, что девочка поклялась служить волшебству. И больше того. Девочка сняла свой нательный… знак. А значит, она уже почти отреклась от Него. Она почти отреклась от Его защиты. Девочке негде искать помощи, она наша.

Надинька замотала головой:

– Нет, я не ваша! Я дедушкина, бабушкина, и мамина, и папина! Я их люблю! И не предам никогда-никогда, так и знайте!

Мак-Нагайна согнулась ещё ниже и протянула к Надиньке костлявую длинную руку в чёрной коже.

– А это мы сейчас посмотрим, – произнесла она и сухо щёлкнула когтистыми пальцами.

В тот же миг Надиньке обожгло лоб: маленький пластырь словно невидимыми когтями сорвало с переносицы! И тут же, как назло, затхлым ветром ударило в лицо, разбрасывая в стороны волосы, обнажая Надинькин лоб, – чтобы все увидели кровавую ранку, похабную печать…

– Смотрите на неё! – давясь от смеха, закричала профессор ведовства.

Поганое клеймо хорошо видно из первых рядов… Бенджамин Фенин схватил девочку руками за плечи – и рывком развернул, чтобы побольше первокурсников увидели рабскую отметину на лбу русской девочки.

Первым засмеялся Секо Мутагочи. Через миг уже сгибался пополам, икая от смеха, Готфрид из Гастингса. Фелиция Бэнкс заливалась нежным кошачьим хихиканьем. В первых рядах юные волшебники, хрипя и фыркая, показывали пальцем и отходили в сторону, изгибаясь в судорогах безудержного веселья, в изнеможении повисая друг у друга на шее.

Надинька смотрела на них – и глазам своим не верила. Волшебник Лео Рябиновский сдержал своё слово! Каждый, кто бросал взгляд на лицо Надиньки, немедленно начинал улыбаться, хихикать – а некоторые просто чуть на пол не валились в радостном припадке.

– Ты закрыла чело от взглядов людей, и ещё спрашиваешь, почему никто не улыбался, глядя на тебя! – громко и совершенно спокойно проговорила ведунья. – Теперь твоё лицо обнажено – и ты видишь, что Лео не обманывал тебя. Ты – наша, девочка Надейда. Ты обещала, и ты будешь волшебницей.

– Повторяй за мной. Мне… стыдно…

Надинька замотала головой и – заревела, закрыв лицо ладошками, Светлые кудряшки, завитые холодными руками фрау Нельке, взметнулись и беспомощно поникли.

– Ты скажешь это! – властно крикнула ведунья. – Ты будешь великой волшебницей! Ты начинаешь говорить, когда я сосчитаю до трёх…

– Один!

Смех первокурсников разом затих, точно смердящим сквозняком прибитый.

– Два!

Бен Фенин схватил Надиньку за дрожащие запястья и силой отогнул ладошки от лица. Все увидели красное и мокрое личико, совершенно испуганное – и жирную, потемневшую и разбухшую, точно крови насосавшуюся печать на лбу.

– Три! – прорычала Мак-Нагайна и взмахнула волшебным жезлом.

– Погодите! – донеслось из толпы.

Ведунья раздражённо обернулась на писк: что за помеха?

– Не мучайте девчонку, дайте лучше я скажу, – пропищал крупный ушастый мальчик, выбираясь на середину.

Злобный прищур профессора Мак-Нагайны сменился радостным поблёскиванием в глазах:

– Ах, это ещё один русский ребёнок, не так ли?

– Угу, – вздохнул Петруша, выходя вперёд и случайно задевая Бенджамина Фенина угловатым плечом. Бен Фенин опять-таки случайно поскользнулся и упал на задницу. Петруша встал на его место и будто невзначай положил дружескую ручищу на трясущееся плечо зареванной Надиньки.

– Чего вам тут нужно говорить? – насупился Петруша. – Если девочка не хочет, давайте лучше я скажу.

– Очень хорошо, – оживилась профессор ведовства. – Дети, внимание! Сейчас русский мальчик попробует отречься от своей родины, от своей веры, от своей матери. Правильно, мальчик?

– Всё будет в лучшем виде, – заверил мальчик, кивнув головой с оттопыренными и почему-то багровыми ушами.

– Скажи, мальчик… ты слышал, как надо правильно отрекаться от привязанностей? Ты слушал Бенджамина Фенина внимательно?

– Угу, – снова кивнул ушастый мальчик.

– Тогда начинай, – благосклонно кивнула профессор Мак-Нагайна, почёсывая запястья от сладких предвкушений. Говори, мальчик, говори…

Петруша заслонил рыдающую Надиньку спиной, почесал взъерошенный золотистый ёжик на макушке и произнёс:

– Мне стыдно, что моя страна…

– Отлично, – Мак-Нагайна аж застонала от удовольствия. – Продолжай, моя умница!

– Моя страна… не может защитить своих детей, когда они попадают в беду! – негромко и быстро сказал Петруша, глядя в пол, сжимая кулаки.

Зал напрягся – не все расслышали, немногие поняли.

– А ещё мне очень стыдно… – Петруша обернулся к профессору и глянул на неё чуть исподлобья, – что в моей стране не нашлось взрослых здоровых мужиков, чтобы…

Мак-Нагайна ощерилась, поспешно вскидывая волшебную палочку… А Петруша – уже прыгнул, на лету подхватывая ручищами новенькую метлу, заготовленную для Надиньки:

– Чтобы вымести всю вашу нечисть поганой метлой!

Мак-Нагайна успела-таки выхаркнуть боевое заклинание – острие волшебного жезла вспыхнуло белой искрой, которая внезапно… бессильно погасла. А Петруша тем временем не терял ни секунды. Поганой метлой он звезданул Мак-Нагайну по гадючьей роже – только шпильки взбрыкнули в воздухе.

Пожалуй, впервые в жизни профессор фундаментального ведовства отправилась в полёт отдельно от волшебной метлы.