Текст книги "Дети против волшебников"

Автор книги: Никос Зервас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Глава 12
Галебы вернулись

Тарас указал сыновьям на малень кую, черневшую в дальней траве точку, сказавши: «Смотрите, дет ки, вон скачет татарин!» Малень кая голова с усами уставила издали прямо на них узенькие глаза свои…

Н. В. Гоголь. Тарас Бульба

«Чёрная оса» Телегина с рёвом спикировала в гущу событий. Ударом ветра вздыбило пыльное облако, вертолёт прошёл метров десять на бреющем, у самой земли и – с размаху толкнул железным брюхом приземистого парня, который размахивал ножом перед лицом старухи. Остальные кинулись врассыпную. Один на бегу обернулся и метнул нож – потоком ветра от лопастей железку отшвырнуло вбок. Доблестный кадет Царицын решительно пошёл на посадку, намереваясь подобно Телегину таранить одного из разбегавшихся подонков. Он уже настигал драпающего мужика – и вдруг понял, что это подросток в грязной серой майке с мокрыми кругами у подмышек.

Таранить не получилось – подвешенный снизу рюкзак зацепился за кустарник. Машина дёрнулась и коряво, боком повалилась на дорогу. Ваня поспешно заглушил двигатель и выпутался из ремней, собираясь немедленно вступить в бой.

Поздно. Негодяев и след простыл. Товарищ подполковник, придавив протараненного парня коленом, скручивал ему руки за спиной. Царицын поспешно подбежал, сплёвывая пыль, закричал:

– Товарищ подполковник! Разрешите подняться в воздух и догнать противника!

– Лучше предложите помощь бедной бабушке, – глухо сказал Телегин, потуже затягивая ремнём локти поверженного албанца.

Царицын побежал к телеге. По пути перескочил через что-то грязное, мохнатое и окровавленное, валявшееся на дороге. Судя по рогам, это была коза. Негодяи прирезали её – должно быть, собирались забрать с собою.

Сбоку с грохотом приземлился Тихогромов.

– Ванюша! – тонким голосом закричал он. – Не бойся! Я спешу к тебе на помощь!

«Вот балбес, – подумал Царицын на бегу. – Я и не думал бояться».

Из-за телеги выскочила маленькая, совершенно высохшая старушка в чёрной запыленной юбке и таком же чёрном платке.

– «Галеби»! «Ратни галеби» повратили се![6]6
  «Чайки»! «Боевые чайки» вернулись! (сербск.).


[Закрыть] – радостно запищала она, хватая Царицына за локти. Глаза у неё были светлые, а зубов не было совсем. «Какая сгорбленная, – подумал Царицын, – и какая сильная: бегает, как молодой суворовец». Старая сербка чуть не прыгала от радости: хватала Царицына за рукава, быстро поглаживала по локтям, поминутно закидывала кверху смуглое сморщенное личико и, кажется, наглядеться не могла на мальчика в сербской лётной форме:

– Сини мои, момци добри, мило ми йе, добро се повратили куче![7]7
  Сыночки мои, ребятки хорошие, как хорошо, что вы домой вернулись! (сербск.)


[Закрыть]

– Мы не сербы, мы русские, – тихо сказал Ваня.

– Не надо, Вань. Не говори ей, – прошептал на ухо Тихогромыч, который подошёл сзади и теперь пыхтел за спиной. – Не огорчай, пусть порадуется. Пусть думает, что её любимые «чайки» вернулись.

– Где ж вы были столько лет! Мы так ждали вас. Никто не дождался, – бабка причитала по-сербски, но кадеты почему-то понимали каждое слово. – Внучку зарезали албаны, дядю Зорана расстреляли, капитана Марко Зизича расстреляли в машине из ружей, ночью. И даже всех монашек на горе убили, всех, а монастырь сожгли, нет теперь монастыря. Ах, какое горе было, внуки. Но слава Богу, вы вернулись, родные. Только я одна дождалась из всего села, только я, старая дура, осталась… И за что меня Бог оставил одну… Ах, какая радость! Мои «галебы» вернулись! Вот возьми скорее молока и сыра, у меня осталось немного. И козу возьмите себе, албаны её зарезали, бедную, а вы покушайте на здоровье. Я молиться за вас буду всю ночь! Скажите мне ваши имена, скажите!

Старуха смотрела на них, вытирая слёзы кончиком чёрного платка.

– Займитесь-ка делом, суворовец Тихогромов. – Телегин начальственно махнул рукой. – Хватайте вот этого связанного гражданина за ноги и тащите к дороге. Положите на обочину, пусть там полежит, подумает о своём поведении. Кто-нибудь проедет по дороге, да подберёт его, негодяя.

Он похлопал себя по карманам:

– Вот незадача. Ни денег, ни продуктов никаких не взяли. Бабке-то и дать нечего.

Петруша, обливаясь потом, потащил связанного албанца к дороге. Связанный что-то мычал и даже пытался дёргать ногами. «Надо же, какой попался, – думалось Тихогромову, – нахулиганил и ещё вихляется. Дать бы тебе коленом под зад, да нельзя кадетам пленных бить».

Петруша аккуратно уложил пленника на обочине, в тени старой сливы. Даже под спинку ему поваленное брёвнышко подложил, чтобы негодяю видно было, не едет ли кто по дороге. Петруша напоследок глянул на албанского паренька – и вздохнул. Паренёк был грязный, блестящий от пота и липкий. Глаза чёрные, подвижные и жалостные. «Надо бы хоть тряпку изо рта у него вынуть, – подумал Петруша. – А то и крикнуть не сможет, чтобы его заметили».

Он протянул руку и осторожно вытащил изо рта пленника бурую вонючую тряпку (кажется, это был один из носков албанца). В ту же секунду связанный начал говорить – точно пробку из бочонка выбили.

– Руски, руски! Хорошо, хорошо! – завизжал парнишка. – Русия хорошо, Сербия хорошо!

Пленник повалился набок. Показывая Петруше скрученные за спиной локти, зашевелил пальцами и завизжал по-сербски. Каким-то чудом Тихогромов понял, что албанец визжит ему про змей и одичавших собак, которые обязательно съедят его здесь, у дороги.

«И правда, помрёт ведь он здесь связанный, – Тихогромов со вздохом почесал затылок и поглядел вдаль – туда, где возился и расхаживал вокруг вертушек подполковник Телегин. – Товарищ подполковник не велел развязывать. Но ведь по этой дороге редко кто проезжает… Не ровен час и впрямь сожрут парня какие-нибудь волки. Или, скажем, шакалы».

– Обещайте, что больше не будете на людей нападать, – нетвёрдо предложил Петруша. – Я тогда развяжу вам руки.

– Гут, гут! – албанский паренёк закивал чёрной взъерошенной головой. – Сербиа хорошо! Москва гут!

Тихогромов подошёл, нагнулся над пленником и с трудом распутал узлы. Албанец сразу перестал визжать, засопел и, едва только высвободились руки, начал сам развязывать себе колени, раздражённо дёргая узлы и глухо бормоча. Потом со злостью отбросил ремни в сторону и вдруг – на четвереньках, часто оглядываясь в ту сторону, где виднелись вертолёты, – пополз к Петруше:

– Хвала, хвала! Шпасиби, рус, поджалюсда!

Петруша немного отпрянул, когда албанец повалился перед ним на колени:

– Доллар, евро! – застонал он, просительно пригибая голову набок. Руки вытянул, как попрошайка:

– Хлеба нета, дай доллар, дай! Москва гут!

– Простите, у меня совсем нет денег, – пробормотал Петруша, отступая.

– Рус хорош! Поджалюйста, рус! – албанец потянулся загрязнёнными пальцами к Петруше, и Тихогромов понял, что он указывает на полевой компас, висевший на поясе в добротном кожаном чехольчике. Компас был подарком дедушки. Петя Тихогромов получил этот подарок ещё в детстве и, честно говоря, не собирался кому-либо передаривать. Но бедный албанец упрашивал так униженно и жалостно, что Петруша отдал ему компас – лишь бы тот перестал валяться в ногах.

Схватив компас, албанец немедля вскочил на ноги, блеснул на Тихогромова глазами и, не говоря ни слова, часто пригибаясь, побежал через дорогу прочь – туда, где вдали мигали огоньки посёлка.

Отбежав на несколько метров, он вдруг обернулся и что-то крикнул. Петруша не расслышал. А ещё Петруша не понял, зачем албанец показывает ему некие странные знаки: два кулака с оттопыренными средними пальцами. Пожав плечами, Тихогромов едва слышно вздохнул о дедушкином компасе – и поплёлся обратно к подполковнику Телегину.

Сербская старуха уже собрала разбежавшихся коз и уехала на своей скрипучей повозке. На прощанье она ухватила подполковника Телегина за руку и начала целовать, вмиг обслюнявив и закапав слезами. Телегин с усилием вырвал ладонь, похлопал бабушку по горбатой спине и подарил единственный предмет мирного назначения, обнаруженный в карманах, – одноразовую зажигалку. «Ничего, до вечера потерплю без курева», – усмехнулся он.

Подполковник Телегин ещё не знал, что ему не суждено больше выкурить ни сигареты.

– Хочешь посмеяться? Бабушка нам козу подарила! – Царицын подмигнул другу, прикручивая тушку к шасси вертолётика. – А знаешь, что эта достойная женщина утверждает? Якобы Косово поле… заколдовали!

– Ух ты! А это как? – спросил Петруша.

– Дескать, сербы колдунов на свою землю пустили. И сразу люди начали развратничать, пьянствовать, девушки стали делать всякие аборты. А мужики хором кинулись жадничать, добро накапливать, друг другу завидовать. И в церкви ходить перестали, детей рожать перестали, только телевизоры, автомашины у всех на уме…

– А колдуны-то при чём?

– А вот слушай. Дескать, сербы забыли дедовские обычаи и потеряли какую-то очень важную защиту от колдунов. Вот как хочешь, так и понимай, – усмехнулся Царицын.

Тихогромов не нашёлся, что сказать. Телегин подозвал кадетов, раскрыл кожаный планшет, прикидывая маршрут возвращения на базу, и уже раскрыл рот, собираясь изложить новое учебное задание, как вдруг…

Резкая автоматная очередь распорола воздух и жарким свинцом хлестнула по маленьким вертолётикам.

Глава 13.
Балканские звёзды

Мы летели, блуждая во мгле,

Мы к родной пробирались земле:

Бак пробит, хвост горит и машина летит

На честном слове и на одном крыле.

Песня военных лет

Смерть просквозила, пропели под пулями лопасти. Брызнул песок на бугре, а Петруша ойкнул, хватаясь за обожжённое ухо.

– Что это было? – прошептал он, покачнулся – и с размаху упал на задницу.

– Уходим быстро! – рявкнул Телегин и обернул позеленелое лицо к дороге. Две автомашины, облепленные автоматчиками, – ещё далеко, но на полном газу. Только-только вывернули из-за холма – и сразу стрелять. Метров шестьсот… Успеем.

– Успеем! – зарычал подполковник Телегин и бросился к своей машине. Ага, умница Царицын уже в седле, затягивает ремень. А где второй?

Петруша сидел на траве и держался за ухо.

– Встать! – подполковник налетел, рывком вздёрнул кадета на ноги. – Что?! Голова?! Дай!

Схватил Петрушину голову огромной лапой, точно кочан крутанул.

– Голова цела! – рявкнул в лицо. – Слышишь, цела! Ухо задето, не страшно! Быстро в седло, дурилка!

Размашистый пинок пошёл Тихогромову на пользу: парень заморгал, оживился, перекинул ногу поверх сиденья.

– Что это было, товарищ подполковник?

– Пуля была! – послышалось сбоку. Телегин уже продевал ноги в стремена.

– Лететь строго за мной! Курс не менять!

Во-он облако пыли растёт из-за кривого холма. Грязно-жёлтый пикап, обсиженный автоматчиками. И снова, снова – зачиркали скользкие, страшные иглы. Снова мимо. Слава Богу, они ещё далеко.

– Готов! – крикнул Царицын, впиваясь пальцами в кольцо зажигания.

– Я тоже, – пискнул Тихогромов.

Телегин крикнул: «Поехали!» – крик его погас в одновременном треске движков. Вертушки легли на правый бок и торопливо поползли к солнцу – Иванушка понял, что Телегин специально уводил на свет, чтобы бандитам было сложнее целиться. Ванька старался не глядеть под ноги – туда, где разрасталось пыльное облако… Ну вот, теперь видно не только пикап, но и чёрно-зелёный грузовик, а в грузовике…

Характерный пулемётный лай. Злобная тварь на треноге ощерила рыльце и заводила свинцовой харкотиной по небу, нащупывая трёх бешено улепётывающих Карлсонов. Царицын сразу вспотел и тут же похолодел на ветру – ах, какой плотный огонь! Альтметр сонно, точно издеваясь, едва тянул стрелочку к трёхсотметровой отметке. Вот бы повыше забраться…

Ф-фу, пронесло… Царицын выпрямился в седле, зажмурился и снова раскрыл счастливые глаза. «Ха-ха, – подумал он, – а ведь это был первый бой. Значит, я стал солдатом. Я был под пулями и выжил. Теперь есть о чём рассказать ребятам в училище». Царицын слегка откинулся назад – насколько позволяло сиденье – и более уверенно огляделся по сторонам. Так-с. Вон впереди фырчит вертолётик Телегина. Подполковник будто немного ссутулился, но курс держит твёрдо. Сзади… как там друг Петруша? Вроде жив – ага, ручонкой машет. Бедняга, ухо почти потерял. За что теперь Телегин его дёргать будет?

Царицын поморщился. Повезло Тихогромову! Теперь будет показывать всем настоящее боевое ранение. Чего доброго этому увальню раньше меня орден дадут… Ну ничего, путешествие только начинается, мы ещё докажем, кто здесь по-настоящему достоин звания русского кадета!

Что греха таить, хотелось Ивану повесить на чёрную кадетскую куртку хоть один, но настоящий орден. Маленькая серебристая звёздочка очень недурно смотрелась бы на чёрной ткани. «Подумать только, такой молодой, – будут говорить все вокруг, – а уже кавалер ордена Мужества!» С этим орденом он придёт на вступительный экзамен в Военную академию. Или нет, лучше со скромной орденской планкой. Зачем выпячивать свои подвиги? Надо думать, орденоносцев зачисляют без экзаменов… Ему дадут анкету, а в анкете, наверняка, есть графа про награды. И все вокруг будут писать в этой графе «не имею». А он, Иван Царицын, вынужден будет написать мелким почерком, как бы стесняясь: «орден Мужества 1 степени».

Но почему он так привязался к этому ордену Мужества? Между прочим, на чёрной куртке ещё красивее будет смотреться орден «За заслуги перед Отечеством». Недавно Царицын разглядывал изображения орденов в альбоме. Безусловно, «За заслуги перед Отечеством» – самый красивый. С настоящими бриллиантами…

Солнце садится. Уже, небось, битый час летим… Кстати, это странно. Сюда летели никак не больше получаса. Так, солнце у нас справа – значит, летим на юго-восток. Стоп. А база-то была на северо-западе, то есть в противоположном направлении… Видать, Телегин передумал возвращаться к Медной горе. Но куда мы чешем на ночь глядя? Помахать ему, что ли? Сидит в неизменной позе, в рычаг вцепился – и жарит по прямой.

Ещё немного – и передовой вертолёт уже не разглядишь. К счастью, обглоданная луна выручает. Также большое спасибо звёздам – светят, как фонари. У нас на севере такие и не водятся: мохнатые, пульсирующие.

Телегин вдруг резковато бросил свою машину вниз, к земле. «Ага, значит, посадка», – кивнул Иванушка.

Честно говоря, место подполковник выбрал не самое идеальное – пологий горный склон, поросший редкими кривыми сосенками. Чудом разминувшись с одной из хвойных особей, Царицын кое-как выровнял машину, заглушил тарахтелку, расстегнул ремни и побежал к Телегину.

Ещё на бегу он понял, что подполковник как-то неестественно упирается лбом в штангу.

– Товарищ подполковник, Вы…

Царицын осёкся. Ему показалось, что Телегин убит. Это потому что увидел лицо подполковника, бледно-голубое. Светлые усы теперь казались зеленоватыми.

– С-с… покойно, – простонало страшное лицо, – вс-с… мально.

– Что? – выдохнул Ваня. – Вы ранены, товарищ подполко…

– В задницу, – слабо улыбнулся Телегин. – Достань… птеч-ку в моём рюкзаке.

– Что, что доставать, товарищ подполковник? – Царицын с ненавистью на самого себя понял, что суетится. Так, спокойно. Обезболивающий укол. Вот упаковка. Вот ампула…

– Что за позорное ранение… – хрипло рассмеялся Телегин. – Вкалывай прямо через штаны. Не бойся, побольше забей, чтобы…

Голос подполковника вдруг осёкся, и Царицын услышал, как страшно тот скрипит зубами.

Ваня поспешно ударил иглой в бедро, надавил тугой поршень.

– Петруха! Как твоё ухо? – Телегин закинул белое лицо, пытаясь увидеть Тихогромова.

– Очень хорошо, товарищ подполковник, – пропищал Громыч из-за Ванькиного плеча. – Лучше, чем было.

– Моей заднице тоже лучше, – кивнул Телегин. Он по-прежнему не мог даже спины разогнуть. Царицыну было очевидно, что шутит подполковник с усилием, только для того, чтобы мальчишки не падали духом. – Значит, так, порхучие кадеты, ситуация осложнилась. Я немножко потерял кровушки. И поэтому мальца отключился. Несколько часов летел без сознания.

– Ничего страшного, товарищ подполковник, – поспешно сказал Петруша. – Мы сейчас вернёмся назад. Вызовем врача, и он Вас вылечит.

Иван обернулся и жестковато сказал:

– Чтобы вернуться, Петя, нужно две вещи. Во-первых, бензин. А во-вторых, надо определить, где мы находимся.

– Вот суворовец Царицын пра-авильно говорит, – Телегин всё пытался улыбнуться. – У вас ведь был компас, ребята. Признаться, я свой уронил, пока мы летели. Тут у меня… планшет за пазухой, вытягивайте. Сейчас разберёмся, куды нас занесло.

Тут Ваня заметил, что Тихогромов становится в излюбленную позу провинившегося бычка: носки вместе, пятки врозь, уши на ширине плеч, руки слегка разводятся в стороны.

– Я тоже… свой компас… потерял. Вернее, утратил.

– Ты шутишь, – угрожающе прошипел Ваня. – Товарищ подполковник был без сознания, понятно, что он мог выронить компас из рук. А ты-то… как ты мог?!

Петруша молчал. Видно было, что ему очень и очень плохо.

– Не нужен нам никакой компас, – вдруг уныло сказал Телегин. – Вон видите огоньки, поезд идёт? Я узнал это местечко. Это мост через речку Вардар.

– Значит, мы в районе города Скопье! – выпалил Царицын. – Я помню, я учил для олимпиады по географии!

– То-то и оно, – вздохнул подполковник. – А город Скопье – это и есть самая настоящая задница, господа кадеты. Мы находимся на территории, контролируемой вооружёнными силами блока НАТО.

– На территории НАТО, – повторил Тихогромов. – Наверное, натовцы очень удивятся, если обнаружат у себя раненого российского десантника…

– И не просто так, а с тремя засекреченными образцами спецтехники… – пробормотал Царицын.

– Да ещё с двумя несовершеннолетними гражданами России, облачёнными в форму сербских ВВС, – с досадой докончил Телегин. Он немного помолчал, потом цыкнул зубом:

– Хватит нюни развешивать. Слушай мою команду. У меня к бензобаку пустая канистра прикручена. Чтоб через полчаса были здесь с бензином. Доставайте, где хотите. Напрягите мозги, кадеты.

С горного склона на пустынную, залитую лунным светом асфальтовую дорогу спустились два нетипичных обитателя Балканского полуострова. Первым шагал – почему-то на задних лапах – некрупный, но энергичный бурый медведь. За ним ковылял коренастый балалаечник в розовой расписной рубахе и полосатых штанах.

– Когда вставишь шланг, начинаешь подтягивать бензин ртом, – серьёзным тоном поучал медведь балалаечника. – Точнее, не бензин, а воздух из шланга. Не долго, а то нахлебаешься!

– И чё будет? – тонким голосом поинтересовался плечистый балалаечник.

– Законы физики начнут действовать, вот чё будет! – ответил медведь. – Бензин, как угорелый, потечёт из бензобака в твою канистру. Ну ладно, я сам буду откачивать, не волнуйся. Смотри и учись, пока я жив.

Впереди, чуть выше по склону, замелькал прыгающий свет автомобильных фар.

– Галогенками светят, значит, машина дорогая. Ну всё, давай, ложись на дорогу, – строго сказал медведь. – И чтобы всё по сценарию, понял?

Балалаечник послушно растянулся на асфальте, подложив пухлый кулак под голову. Медведь нырнул в придорожные кусты и хищно затаился. Вскоре темноту прожгли слепящие сполохи голубоватых лучей: военный джип! И даже не джип, а целый «хаммер» – тупорылый, на бульдозер похож, только впятеро быстрее и гаже. За ним ещё один, почему-то с погашенными фарами… И третий!

Медведь прищурился из кустов – и разглядел на борту первого «хаммера» горделивую надпись: «KFOR».

– Натовцы, – пробормотал он. – Это уже не законы физики, а закон подлости.

Передовая машина, нехотя сбавляя скорость, приблизилась к лежащему на дороге человеку… Ваня чуть не вскрикнул: сейчас раздавит! С визгом вильнув, «хаммер» объехал лежащего – и, оптимистично газанув, помчался дальше.

– Look here he is! The drunk bastard[8]8
  Погляди, каков! Пьяный ублюдок... (амер. англ.).


[Закрыть], – донёсся весёлый лоснящийся голос из приоткрытого окна. Оранжевой искрой мелькнула выброшенная сигарета.

Следующий «хаммер» и вовсе пронёсся, не сбавляя прыти, – едва не проехался по ботинкам! А Тихогромов лежал в своей рубахе как влитой – даже ноги под себя не подтянул. Теперь уж не до бензина. Напрягся Иванушка – лишь бы Петрушу не раздавили! Вот выпрыгивает из-за поворота третья машина, в чёрный цвет вымазана, колёса огромные, решетчатое забрало на морде, натовская звезда на полкапота…

И тут Ваня услышал, что водитель чёрного «хаммера»… добавил газу. Что-то уверенное, целеустремлённое возникло в движении громадной машины… Царицын вдруг почувствовал, что третий «хаммер» – не станет объезжать.

Нет!

– Гады, гады! – Царицын бросился на дорогу. Что они сделали?! Они… проехали по ногам?! Последний, третий «хаммер», взметая пыль, унёсся вниз по дороге. Царицын кинулся к Петруше, который по-прежнему лежал на дороге.

– Ванюш, ты не волнуйся, пожалуйста, – послышался вдруг тихий голос. – Я в порядке, они по шнуркам, кажется, проехали.

Царицын без сил опустился на дорогу.

– Брат… ноги точно целы?

– Ноги-то целы, – грустно сказал Петруша, приподнимая голову в идиотском парике. – А ты смеяться не будешь? Кажется, я в штаны напустил со страху. Немножко.

– Высохнет, – уверенно сказал Ваня. – Но какие гады, а? Ведь ни один не остановился, ни один! А если бы тебе и правда нужна была помощь?

Он помог товарищу подняться на ноги. Медведь и балалаечник поплелись обратно в кювет. Из тридцати минут, отведённых Телегиным на поиски бензина, в запасе оставалось около десяти.

– Ой, – сказал Петруша. – Какой же я глупый. Видно, из-за пояса вывалилась на дорогу. Я сейчас вернусь и найду её, подожди минутку.

– Опять?! – Царицын сжал кулаки. – Ты снова что-то «утратил»?

– Не утратил, а… потерял. Ну эту самую, пилотку с белой чайкой.

– Пилотку сербских ВВС? С нашивкой боевых галебов?

– Ванюш, ну, пожалуйста, не ругайся. Сейчас я вернусь, и…

– Не двигайся, – Царицын поднял указательный палец. – Я сам принесу. Сиди в кустах и не высовывайся.

Едва он выбежал на дорогу, произошло непредвиденное. Из-за поворота вырвался хищный рёв двигателя и выпрыгнул… четвёртый «хаммер», с погашенными фарами, почти невидимый во мраке!

Вот он, кадет Иван Царицын, как на ладони!

Они увидели его, врезали по тормозам: завизжали колодки, джип слегка повело задом – и тут распахнулись, как жучьи крылышки, чёрные дверцы с колючими звёздами… Посыпались на дорогу люди с американскими автоматами.

«Приехали, – обречённо подумал Царицын и опустился на асфальт. – Сейчас будет команда „руки за голову, лицом вниз“. Начнут прочёсывать окрестности и найдут в кустах описавшегося Тихогромова, затем чуть выше по склону – окровавленного Телегина».

– Hey look! Don't shoot! It's a real bear![9]9
  Эй, смотрите! Не стреляйте! Это настоящий медведь! (амер. англ.).


[Закрыть]

Ушам своим не поверил Иванушка. Даром что хорошо понимал по-английски. Везенью своему не поверил: нет, не может быть, послышалось.

Глядите все. Глядите на эти умильные улыбки, на эти половинки гамбургеров, протянутые бедному, голодному животному. Вот вылезла женщина в униформе и радостно визжит, показывает накрашенными ноготочками:

– Oh my gosh! What a cutie-e… Shit, where's my camera?[10]10
  Ух ты! Какой милашка-а... Вот дерьмо, да где же моя камера? (амер. англ.).


[Закрыть]

Они бросают в него половинками гамбургеров. Они фотографируют. А он-то, дурачок, перепугался. Совсем забыл про свой маскарадный костюм. Итак, натовцы принимают его за настоящего медведя, спустившегося с гор.

Поневоле пришлось подыграть. Иванушка помотал головой, сделал вид, что нюхает кусочек пиццы, приземлившийся неподалёку.

– Hey man, you want some beer?[11]11
  Эй, мужик, хочешь пивка? (амер. англ.).


[Закрыть]

Это один из автоматчиков, наиболее отважный, на всякий случай придерживая оружие у бедра, начинает приближаться с початой банкой пива в руке. Так. Вот это уже слишком.

Тут уж любой уважающий себя топтыгин почтёт за лучшее для себя ретироваться.

– Looks like the animal needs some help! Maybe it's wounded! We can take him to the hospital![12]12
  Кажется, животному нужна помощь! Возможно, оно ранено! Мы сможем доставить его в госпиталь! (амер. англ.).


[Закрыть]

«Эге, да они сейчас врубят фары, – ужаснулся Царицын. – Представляю, как заблестит „молния“ у меня на пузе…» Успешно симулируя» косолапость, Ваня бросился с дороги в кусты. Благословенные заросли – бегом в лес!

С размаху упал на пузо и затаился. Вот здесь, среди валунов, можно полежать и поглазеть на дорогу.

Они искали его минут десять, жадные лучики фонариков беспорядочно прыгали по склону. Потом «хаммер» завёлся и уехал. Царицын, кряхтя, поднялся на ноги, расстегнул и сбросил с головы тяжёлую медвежью морду.

Тихогромов поджидал его в кювете, на прежнем месте.

– На, держи и больше не теряй! – строго сказал Иванушка, протягивая другу смятую пилотку. – Ну что, брат, полчаса прошло, что делать будем? Следующую машину ждать?

– Зачем ждать, Ванюш? – ласково спросил Тихогромов. – Вон, полная канистра.

Царицын не понял. Недоверчиво принюхался:

– От тебя бензином пахнет.

– Ещё бы, – вздохнул Петруша. – Если б ты знал, как я нахлебался!

Пока натовцы общались с милым топтыжкой, Тихогромов под шумок набрал полную канистру высокооктанового топлива.

– Крышка бензобака тугая попалась, с кнопочками, – жаловался он, когда радостные кадеты, по очереди волоча канистру, поднимались по склону.

– С кнопочками? Это же кодовый замок был! – расхохотался Ваня. – Как же ты открыл?

– Ну… я надавил немножко, она и сломалась, – вздохнул Петруша. – Как думаешь, товарищ подполковник будет сильно ругать за опоздание?

Товарищ подполковник обрадовался так, что даже попытался подняться – но тут же заскрипел зубами и упал обратно на сиденье.

– Молодцы, барышни! А тебе, Тихогромов, и вовсе медаль полагается! – хрипел Телегин, пока кадеты по очереди пытались наложить жгут на подполковничье бедро рядом с раной. – Как же они не заметили тебя?

– Сам не знаю, товарищ подполковник, – пыхтел над раной Тихогромов. – Я когда крышку бензобака открывал, она так затрещала… Испугался. Думал, меня сразу поймают.

– А ты, Царицын, ну просто циркач! – не унимался Телегин. – Это ж надо придумать: медведем прикинулся!

– Рад стараться, товарищ подполковник, – ответил Царицын и прикусил губу.

Телегин, покряхтывая от боли, объяснил, что по первоначальному плану кадетам полагалось двое суток обучаться полётам на «Чёрных осах» в окрестностях Медной горы. И только после этого маленький отряд должен был отправиться прямо в условленную точку в Эгейском море. Там подполковника Телегина с ребятами поджидал некий загадочный капитан Шевцов, о котором Телегин сказал только, что это «очень хороший человек, который переправит нас в Шотландию».

Однако по случайности – из-за того, что раненый подполковник потерял сознание, – «Чёрные осы» уже отмахали на юг добрых три четверти того расстояния, которое поначалу отделяло их от капитана Шевцова.

– Мы пролетели самый опасный участок пути – над Косово и Скопье, где сейчас полным-полно натовцев. Возвращаться назад глупо. По сути, нам остаётся взять покруче к востоку – и через триста километров мы встретимся с капитаном Шевцовым, – прохрипел Телегин. Ребята заметили, что ему всё труднее говорить: на верхней губе снова проступили мелкие бусинки пота.

– А как же Вы, товарищ подполковник? – обеспокоенно спросил Петя. – Вам же врач нужен…

– У Шевцова подлечусь, – Телегин махнул рукой. – Ну всё, братцы кадеты, надо срочно упархивать отсюда. Пока натовские вертолёты не появились…

Взлетели и потянулись на восток, к морю. Слава Богу, подполковник держался молодцом, больше сознания не терял. Иванушка убеждался в этом всякий раз, когда Телегин вдруг резко менял курс – видимо, для того, чтобы облететь очередной опасный район.

На рассвете запахло морем. Вскоре оно показалось вдали, словно край огромного зеркала. Царицын увидел красивую, очень большую чайку.

– Ещё один «ратный галеб!» – он обернулся, чтобы помахать Петруше рукой и показать ему птицу.

Петруши позади не было.