Текст книги "Дети против волшебников"

Автор книги: Никос Зервас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Глава 5
Дети как национальное достояние

– Что же это за страна? – воскликнул тогда Главный Буржуин. – Что же это за такая непонятная страна, в которой даже такие малыши знают Военную Тайну?

А. П. Гайдар. Военная тайна

Слава Богу, история наша завязалась. И читатель, должно быть, с нетерпением ждёт, когда же на сцену явится добрый герой. Может быть, это будет боевой подполковник Воздушно-десантных войск Виктор Телегин, о котором мы упомянули выше? Или усатый боец-аквалангист с подводной лодки «Амур», которая с каждой минутой, с каждой прочитанной страницей продолжает неуклонно и скрытно приближаться к Стамбулу?

Любезный читатель, не требуйте героя прежде времени. Возможно, в этот миг он упражняется в стрельбе из подводного ружья или отрабатывает парашютный прыжок с небоскрёба. Сейчас выясним. Гм. Видимо, мы выбрали неудачный момент для подглядывания. Неужели наш герой целится из рогатки в серебристую вывеску московского офиса НАТО? Нет-нет, он не хулиган! Должно быть, герой просто задумал очередную невинную шалость.

Заметим, что в день, когда Лео Рябиновский зачаровал несчастную Надиньку, герой нашей истории не ведал ровным счётом ничего ни об академии Мерлина, ни о курсе наступательной магии, ни о великом профессоре фундаментального ведовства по имени Гендальфус Бенциан Бендрагон Тампльдор. Что же касается меня, гражданина Греческой Республики Никоса Зерваса, вашего покорного слуги и автора этой книги, то утром 1 сентября 200… года я уже немало знал о том, что творится на острове Лох-Хоррог. Ровно год назад, поверив рекламе и пойдя на поводу у собственных несмышлёных детей, я совершил страшнейшую ошибку своей жизни. По доброй воле (да ещё заплатив несколько тысяч евро за допуск к приёмным экзаменам) я отправил 14-летнюю дочь Кассандру и 12-летнего сына Ставроса на учёбу в престижный иностранный колледж. Вы угадали. Мои дети уехали учиться в Мерлин.

Прошёл год. К началу следующего, 200… учебного года я уже понимал, что почти бессилен вернуть Касси и Ставрика домой, ибо дети успели получить достаточную дозу сильнейшего мыслительного яда. Возможно, бедняжки успели даже подписать заявление о том, что не желают возвращаться обратно в Грецию, ко мне, в родной дом, потому что я их якобы бью и подвергаю разного рода унижениям. Моя бессмысленная борьба против академии Мерлина, война, которую я пытался вести на страницах двух-трёх греческих газет, не приносила и не могла принести результата. Признаюсь, я начал паниковать.

Родители других подростков, попавших на учёбу в академию магии, об опасности не подозревали. Напротив, некоторые призывали своих детей продолжать «научную карьеру» на оккультном поприще… Я был близок к отчаянию, я обратился к услугам лучшего в Афинах частного детективного бюро. Эти милые люди, поначалу столь уверенные в своих силах, взялись изучить вопрос – но на следующий день уведомили, что отказываются браться за это дело. Они ничего не стали мне объяснять…

На моё счастье, далеко-далеко к северу от моей родины, от древних развалин афинского Акрополя добрый доктор Савенков созвонился со старым генералом Еропкиным. И уже через час после этого телефонного разговора начальник Отдела борьбы с деструктивными культами Федеральной службы безопасности России генерал-полковник Севастьян Куприянович Савенков деловито взбегал по ступенькам огромной лестницы на верхний этаж старого министерского дома, выстроенного на закате сталинской эпохи.

Доктор Савенков был живой легендой Лубянки – ни тени дзержинской нервозности, ни пятнышка подвальной чекистской плесени. Не верилось, что неунывающий, остроумный господин, похожий на обрусевшего немца, каждый день ровно в восемь распечатывал дубовую дверь генеральского кабинета в старом здании ФСБ и усаживался в кожаное кресло руководителя крупного отдела. Случалось, примерно раз в полгода, что к мнению Савенкова прислушивались на самом верху. Впрочем, даже самой маленькой фотографии президента в кабинете Савенкова не было – зато на видном месте висел живописный холст, изображавший двух благодушествующих чеховских помещиков с удочками да наливочками, при дымящем самоваре.

В полуголодной, но счастливой молодости внук царского артиллерийского полковника и младший сын репрессированного военспеца Севастьян Савенков скромно служил лейтенантом в советских танковых войсках – в свободное время тайно читал статьи философа Ильина и занимался тайским боксом. Впоследствии, закончив Высшую школу КГБ, никого не расстреливал и за соотечественниками не шпионил. Предметом пристального изучения тогда ещё полковника С. К. Савенкова были таинственные причины неожиданного расцвета в СССР некоторых тоталитарных сект. Лет пять назад он защитил докторскую диссертацию по закрытой теме (по слухам, Дело касалось новомодной и очень богатой международной секты, сумевшей завербовать немало адептов в высших эшелонах российской власти).

Доктор Савенков был замечательно энергичен и сухощав. Что-то было в нём от русской борзой – такой же умница и глядит ласковым интеллигентом, а если надо, всегда наготове полная вафельница острейших зубов. Когда он слушал сводки новостей или вглядывался в лица подозреваемых на экране, его взор уподоблялся лезвию опасной бритвы. Однако Еропкин знал, что совсем по-другому смотрели эти умнейшие маленькие глаза, когда Савенков посиживал с удочкой на вербном берегу какой-нибудь тихой среднерусской речки. Они часами разговаривали о истории Московского царства, о природе средней полосы… О том, какие бывают особенные дни в конце бабьего лета: сухие, искристые, с летучими паутинками в воздухе.

Известно, что был он заядлым охотником. Понятное дело, такому сухому, жилистому да неутомимому в самый раз на зорьке мерять длинными ногами некоей – в серо-жёлтой клетчатой куртке, с «Манлихером» на плече, в компании любимого сеттера. А ещё Савенков баловался тем, что иногда писал стихи… но об этом – кроме надёжного Самоварыча и благоверной супруги доктора Савенкова – уж точно никто в мире не догадывался.

Итак, доктор Савенков без малейшей одышки взбежал на пятый этаж, надавил кнопку на косяке и с радостью услышал, как внутри большой генеральской квартиры задребезжал старый знакомый звонок. Генерал-полковник Еропкин распахнул дверь. Поймав налетевшего радостного Савенкова, сдавил его в объятьях, причём лицо Савенкова несколько побледнело, но приятельской улыбки не утратило.

Что же касается генерала Еропкина, он отнюдь не улыбался. Напротив, старый вояка был весьма печален, если не сказать подавлен. Грустный, он предложил доктору Савенкову тапок, проводил в гостиную, собственноручно налил чаю, пошёл искать второй тапочек, вернулся с победой, сел рядом на диван и немного сбивчиво, но очень искренне рассказал доктору о беде, которая приключилась с ненаглядной внучкой Надинькой.

– И что, вообще не улыбается? – быстро спрашивал доктор Савенков, чиркая в блокнотике.

– И не смеётся? А как аппетит? А гулять ходит?

– Куда там гулять, – вздыхал генерал Еропкин, и седые бакенбарды его обескураженно раздувались. – Словно окаменела вся, лежит на койке, даже не шелохнётся. Как мёртвая, только глазами моргает. Даже в цирк отказывается идти. И ещё, страшно сказать: перестала щенка вымаливать.

– У-у, брат ты мой, это серьёзно, – кисло протянул доктор Савенков. – Прямо царевна Несмеяна из сказки.

– Да уж не говори, доктор, тут всем не до смеху, – грустные седые усы генерала опустились ещё ниже. – И ведь что странно: проболталась, будто её какой-то юный волшебник заколдовал.

Доктор Савенков перестал чиркать в блокноте и полыхнул на генерала узкими очковыми стёклами:

– Прости… Юный кто?

– Юный дед Пихто! Не перебивай, сейчас расскажу. Выпускник школы такой специальной, недавно появилась в Шотландии, ядрить-колотить эту чудесную страну вместе со всеми ихними волшебниками! Как же она называется-то, школа эта распроклятая… Такое трупное название… Ты мне давеча по телефону его сказал. Вот, ядрёна-мудрёна, не вспомню. Дохлин? Нет. Труплин, Мертвин…

– Мерлин что ли?

– Так точно, – генерал вздохнул и окунул усы в стакан с чёрным чаем.

– Ну, тогда всё понятно, – сказал Савенков. – Действительно, есть такая школа волшебников в Шотландии. Полное название – Международная академия искусств Нового века имени Мерлина.

Сказав это, Савенков задумчиво оглядел свои ногти и, вскинув взгляд на друга, молвил без улыбки:

– Здесь всё серьёзно, брат Тимофей Петрович. Послушай, какая у меня свежая информация имеется – как раз про этот Мерлин.

И заговорил быстро, точно по писаному:

– Дела такие. В начале прошлого учебного года пятеро воспитанников российских детских домов по благотворительному гранту ЮНЕСКО поехали в академию Мерлина на… стажировку. Наши детдомовцы благополучно провели на чудо-острове двенадцать месяцев, а когда пришло время возвращаться, вдруг заявили, что… в Россию не хотят.

– Кгхм?! – удивился генерал.

– Да-да. Разразился скандал. Наше консульство в Шотландии пыталось связаться с детьми, уговорить их вернуться. Представь, Самоварыч, в ответ наши детишки устроили скандальную пресс-конференцию. И наплели западным журналистам, будто в родных детдомах их избивают злые воспитатели. Якобы принуждают делать всякие гадости, о которых и говорить стыдно.

– Уфф! – возмутился генерал (дар речи вернулся к нему). – Да они просто захватили наших ребятишек в плен! И теперь запугивают малышню, заставляют выступать перед щелкопёрами!

– Слушай, Тимофей Петрович, дальше. Если бы у этих детей были родители, вызволить ребят было бы проще. Но, поскольку у детдомовцев родителей нет, их может защитить только государство. К сожалению, наш МИД не слишком усердствует…

Генерал Еропкин вытаращился на старого друга и, натурально, начал кипятиться.

– Погоди, Петрович, не горячись, сперва дослушай, – со вздохом предложил Савенков. – Позавчера пресс-секретарь академии Мерлина заявила, что российские детдомовцы намерены подать иск в Международный суд по правам человека. Каково, а? Наши сироты намерены рассказать в зале суда, что в русских детских домах их якобы систематически подвергали пыткам и издевательствам. А некоторых одноклассников, мол, злые воспитатели даже забили до смерти. Как ты понимаешь, это может превратиться в показательный судебный процесс над российским государством… За рубежом телекомпании с удовольствием посмакуют такую тему.

– А ребятишки-то чего дурят? Неужто, правда, домой не желают?

– Этого мы с тобой, брат Тимофей Петрович, в точности пока не знаем. Но дети на пресс-конференции выглядели странно. Пальцы дрожат, глазёнки бегают…

– Ну так что? Надо разобраться с этим Мерлином по-нашему, народными средствами, через коромысло! В конце концов, у вас там на Лубянке ФСБ или дом моделей?

– Что мы можем сделать, Петрович? Я с удовольствием послушаю твои предложения! – Савенков вопросительно выпятил костлявый подбородок. – Спецподразделение послать? Выкрасть детишек, увезти на Родину силой? Любое вооружённое вмешательство вызовет жуткий конфликт с Лондоном. Шумный инцидент совершенно ни к чему.

– Ну так зашлите в эту треклятую школу толкового разведчика под прикрытием! – генерал Еропкин гневно глянул из-под бровей. – Пусть для начала разберётся, что там с бедными ребятишками сделали…

– Посылали уже. И лейтенанта молодого посылали, и девицу лет двадцати. Бесполезно.

– Что значит «бесполезно», ядрить-коротить?!

– Видишь ли, брат Тимофей Петрович, в этой академии тысячи детей, а взрослых – всего несколько десятков. Любой незнакомый человек старше шестнадцати сразу привлекает к себе внимание. Наших сотрудников отслеживают мгновенно.

Савенков выдержал паузу и произнёс как бы в замешательстве:

– Вот если бы… подростка туда заслать, а? Под видом учащегося? Парнишка только одним глазком глянет на академию изнутри. Встретится с нашими детдомовцами и разузнает, правда ли они не хотят возвращаться…

Сказав это, Савенков вопросительно глянул на старого боевого товарища.

Генерал Еропкин похолодел.

– Не дам! – он понял, куда клонит доктор. – И не мечтай даже!

– Да на три дня всего! Ты послушай, брат Тимофе…

– Не дам! У меня Суворовское училище, а не школа юных диверсантов!

– Погоди, Тимофей Петрович, не кипятись ты…

– Ничего святого у вас нет! Ребятишек заставляете шпионить? Не позволю.

Начальник училища с размаху поставил стакан на стол. Генеральский подстаканник брякнул категорично.

– Жаль… – вздохнул Савенков и потёр пальцами прохладные виски, – а я надеялся, что какой-нибудь смышлёный паренёк из твоего училища съездит на пару дней в Мерлин и разведает, что за технологию психологического воздействия там научились применять против наших детей…

Савенков перестал тереть виски и цепко глянул на генерала поверх очковых стекляшек.

– Кстати, ведь именно эту технологию применяет выпускник Мерлина по фамилии Рябиновский, который сегодня прибыл в Россию и за один день посетил уже четыре московские школы с лекциями и показом чудес. Кстати говоря, в школе на Таганке, где внучка твоя учится, он тоже побывал…

– Погоди-ка, – немного опешил седой генерал. – Что ещё за Рабинович? Ты говоришь, он из Мерлина приехал и сразу… в Надюшкину школу на Таганке?

Савенков с лёгким ужасом покосился на правую руку Еропкина, которая вновь начала неотвратимо сжиматься в знаменитый генеральский кулак. Вес и аромат этого кулака в разное время изведали и хулиганы в московском Парке культуры, и особо рьяные пражские смутьяны, и защитники дворца Амина… Глаза Тимофея Петровича налились особенным выражением.

– Он что, правда колдун? – свирепо насупился он, седые усы «большого бати» затопорщились угрожающе. – Так надо этого ведьмёныша за ухо, ядрёна-рябина! Ко мне в кабинет привести, и я его…

– Не получится за ухо. Единственный и любимый сынок нефтяного магната Рябиновского…

– быстро сказал Савенков. – Года три назад юноша учился в той же школе, куда теперь твоя внучка ходит. Так слушай: во время уроков в коридоре сидел его телохранитель, дежурил у кабинета…

– Да что я, телохранителей испугаюсь что ли? – генерал вознамерился рывком взгромоздиться на ноги, но Савенков удержал его за рукав, так что Тимофей Петрович продолжил багроветь в сидячем положении. – Ты меня, Куприяныч, давно знаешь! Мы, Еропкины, не робкого десятка. На любого Рябиновича управу найду! Внучку мою обидел, хулиган!

– Тут за ухо оттаскать мало, Петрович, – заметил Савенков. – Важно секрет разгадать, как именно этот юный кудесник воздействовал на психику нашей бедной Надиньки.

– Кхм. А что нам известно об этом, что за колдовство такое? – нахмурился генерал. – Принцип действия каков?

– Именно это и нужно разузнать в замке. Только пойми: наши взрослые агенты эту задачу просто физически не могут решить. Вся надежда, брат ты мой, на юных кадет.

– Мои парни уж больно мелкие, – глухо сказал генерал Еропкин. – Мальчишки ещё, понимаешь? А если, не дай Бог…

– Исключено, – твёрдо сказал Савенков. – С кадетом отправится наш лучший сотрудник. Бывший боевой подполковник десантуры. Он будет отвечать за парня головой.

– То есть в случае провала…

– Провала не будет. Подполковник Телегин будет приглядывать за твоим кадетом – разумеется, со стороны, потому что взрослому сотруднику в проклятом замке появляться нельзя: слишком заметно. И если возникнут проблемы, подполковник вступит в игру, чтобы любой ценой эвакуировать мальчика. И доставит его обратно в Москву.

– Ох-хо-хо… – Еропкин сгорбился над столом, вжал седовласую голову в широченные плечи. – Вот ты сейчас, Куприяныч, так гладко всё излагаешь, ядрёна-мудрёна… А какие гарантии, что мой суворовец вернётся живым и здоровым?

– Не волнуйся, – усмехнулся тонкий Савенков. – Подполковник Телегин один стоит половины американского спецназа. Если хочешь знать, президент США и папа римский мечтали заполучить его в телохранители – но мы отказали и тому, и другому. Так что мальчик будет под нашим надёжным прикрытием.

Савенков похлопал Еропкина по массивному плечу.

– Давай, решайся.

– А кого пошлём-то? У меня и борцы имеются, и каратисты, и боксёры…

– Давай поглядим на них. Как насчёт завтрашнего утра? Устроим нечто вроде конкурса.

Глава 6.
Конкурс юных дарований

– О, да это будет со временем добрый полковник! – говорил старый Тарас.

– Ей, ей, будет добрый полковник, да ещё такой, что и батька за пояс заткнёт.

Н. В. Гоголь. Тарас Бульба

Позвать сюда следующего! – твёрдо приказал начальник училища. В спортзал вошёл живой черноглазый кадет лет четырнадцати с едва пробивающимися усиками. В руке держал чёрный чемоданчик.

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! – ломающимся баском отчеканил он и покраснел. – Суворовец Шапкин для участия в конкурсе прибыл.

– Угу… вольно, суворовец Шапкин, – пробормотал Савенков, перелистывая личное дело черноглазого. – Написано, что метко стреляет из пистолета. Первый приз на соревновании кадетских школ Центрального округа.

– А ну-ка, товарищ суворовец, покажите Ваше умение, – приказал Еропкин.

Суворовец Шапкин бережно извлёк из чемоданчика чёрный пневматический пистолет. Порылся в кармане и достал монетку достоинством в один рубль.

– Вот рубль, – сказал Шапкин. Он подошёл к высокому подоконнику и поставил монетку ребром, закрепив кусочком пластилина. Потом достал из полиэтиленового пакета вентилятор, не спеша размотал длинный шнур и включил в розетку.

– Это помеха, так сказать, ветер.

Затем, чеканя шаг, отсчитал тридцать шагов. Повернулся спиной к необычной мишени, переломил пистолет, зарядил пулькой. Покосился через плечо на монетку. Резко обернулся – полсекунды на прицеливание – шлёп! Дзинь! Монетку сшибло с подоконника.

– Спасибо, суворовец Шапкин, спасибо! – генерал одобрительно закивал головой. – Результаты конкурса сообщим позже. А пока возвращайтесь к занятиям.

– Ну как? – обернулся генерал к Савенкову. – Лихой стрелок, едрёна-макарёна. Годится тебе такой?

– Да, стреляет здорово. – Доктор Савенков, хрустнув калёными офицерскими костями, поднялся со стула, в лёгкой задумчивости прошёл к подоконнику, взял сбитую монетку и вернулся обратно.

– Возьмёшь Шапкина в разведку?

– Видишь ли, друг мой Тимофей Петрович, – негромко сказал Савенков, вертя в пальцах раненый рубль. – Мне очень даже нравится, как молодой человек стреляет. Но совершенно не нравится, куда он метит.

– Что? Это как? – отрывисто удивился Еропкин.

– Видишь, какая на монете вмятина от пульки?

– Ну, есть небольшая.

– Прямо в герб попал, в самую серединку. Ладно бы в, решку метил. Но ведь он орлом вперёд монетку выставил. Не знаю… как-то неправильно это.

– Гм, – нахмурился генерал. – А ведь прав ты, Куприяныч-Мудрияныч. Это ведь наш русский орёл старинный. А у орла на груди – щит со Святым Георгием… За этот герб прадеды на смерть шли. И на знамени училища он изображён. А тут – пулькой…

– М-да, видать не нашлось у парня серебряного доллара, – Усмехнулся доктор Савенков. – А в нашем деле важно не только метко стрелять, но также и хорошо понимать, во что ты целишь.

– Согласен с тобой, – вздохнул генерал. – Значит, Шапкину надо подучить историю Отечества. Хорошо. Позовите следующего! – кивнул он дежурному у дверей.

Следующим оказался красивый, кудрявый парень в спортивном костюме – смелые глаза, широкие плечи, открытое лицо. Румянец на щеках, встал посередь комнаты, тряхнул кудрями.

– Здравия желаю! – радостно гаркнул он. – Суворовец Разуваев по Вашему приказанию прибыл!

– Так, что у нас написано… Чемпион училища по гиревому спорту. Владеет приёмами самбо, дзюдо и вольной борьбы, – зачитал Савенков.

– Так точно! – радостно подтвердил Разуваев. – Могу враз бороться с двумя взрослыми противниками. Предлагаю испытать меня.

– Отлично! – генерал потёр толстые ладони. – Дежурный, позовите-ка сюда лейтенанта Быкова и сержанта Тряпицына. Да поживее. А Вы пока, суворовец Разуваев, расскажите о себе!

– Родился в Краснодаре! – разулыбался кудрявый. – С детства работал в колхозе! – добавил он, стягивая через голову спортивную куртку и оставаясь в борцовской майке. – Питаюсь только геркулесом, кефиром и мочёными яблоками! Ни разу в жизни не болел гриппом!

И добавил, скромно потупясь:

– В детстве валил телят одним ударом. Сейчас практикуюсь на бычках. Если есть бычок, велите привести. Свалю одной левой.

Вместо бычка в спортзал вошёл физрук Быков. Через полминуты подтянулся сержант Тряпицын, немного всклокоченный спросонья. Прибежали четверо суворовцев-первогодков, постелили маты.

– Перед Вами – суворовец Разуваев. Есть предложение повалить его на обе лопатки. Вопросы есть? – спросил генерал.

– Есть сомнения, – сказал лейтенант Быков. – Мне, как офицеру-воспитателю, хорошо известна выдающаяся физическая сила суворовца Разуваева. Если позволите, замечу, что бороться с ним бесполезно. Завалит.

– А вы не стесняйтесь, господа. Нападайте на него вдвоём, – с нежной улыбкой предложил Савенков.

– Разве мыслимо вдвоём на одного? – удивился Быков. – Это противоречит офицерской чести.

– В жизни, конечно, нельзя. А ради эксперимента можно. Начинайте, – скомандовал генерал.

Лейтенант Быков, мастер спорта по самбо, снял очки и фуражку. Сержант Тряпицын, в прошлом чемпион Мытищ по бодибилдингу, пригладил волосы, присел и, вытянув в сторону суворовца Разуваева могучие длани, начал надвигаться.

Вдруг Разуваев мягко прыгнул на Тряпицына и, зарычав, поймал его за майку. Сержант успел нанести суворовцу пару щадящих ударов в корпус, но Разуваев почему-то не обратил на них внимания – перехватил Тряпицына поперёк корпуса и, мягко изогнувшись, с яростной улыбкой завалил его на пол. Лейтенант Быков цапнул было Разуваева сзади под мышки, но суворовец, побагровев, лихо перебросил беднягу Быкова через себя и воткнул головой в маты. Быков постоял секунду на голове и рухнул без чувств.

Придирчиво оглядев распластанных взрослых противников, Разуваев фыркнул, отёр красный лоб кулаком и широко улыбнулся:

– Готово, товарищ генерал-полковник. Разрешите идти в разведку?

– Идите пока в свою казарму! – ответил генерал строго, но было видно, что выступление богатыря Разуваева ему понравилось. – Результаты узнаете завтра, на построении.

Как только Разуваев скрылся за дверью, генерал поднялся со стула и подошёл к побеждённым противникам суворовца, которые только-только начали приходить в себя.

– Силён бычок, – промычал сержант Тряпицын, проверяя Целостность отбитых коленок. – Ух, просто зверь.

А лейтенант Быков ничего не смог сказать.

– Врача! – крикнул генерал дежурному. – Что с Вами, лейтенант? Вы ранены? То есть, я хотел сказать, Вы ушиблись?

– Никак нет, товарищ генерал, – едва слышно сказал Быков. – Немного голова побаливает. Сейчас всё будет в порядке.

Сказав это, он стал белым, как гипсовый бюст графа Румянцева-Задунайского в зале боевой славы. Когда прибежавший врач помог Быкову подняться на ноги и пострадавший клятвенно заверил, что чувствует себя прекрасно, генерал обернулся к Савенкову:

– Ну что, Куприяныч? Берёшь Разуваева в разведку? С таким-то напарником, вашему подполковнику Телегину нестрашно будет в Шотландии, хо-хо!

– Страшно, Петрович, – вздохнул Савенков, откладывая личное дело суворовца Разуваева.

– Уж больно крут.

– Так разве плохо это? Вон сила какая! Кровь с молоком, косая сажень в плечах!

– Сила нужна умная… и добрая, – доктор Савенков снял очки и подслеповато уставился на Еропкина. – Ну скажи мне, Петрович, зачем же собственного преподавателя головой в землю втыкать? Совсем не обязательно было. Приём, который он против Быкова применил, – это дзюдошный бросок через плечо, называется «иппо-сэои». Там есть два варианта завершения. Можно противника на спину положить, а можно – более жестоко – прямо головой в пол воткнуть. Второй вариант, конечно, более зрелищный. Но совершенно недопустим во время тренировочного боя.

– А ведь прав ты, едрёна-гиена, – насупился начальник училища. – Получается, этот бугай родного преподавателя готов изувечить, лишь бы удаль свою показать. Здоровье и достоинство наставника для него – ничто, пустой пук.

– Ты, наверное, хотел сказать «пустой звук»? – сощурился Савенков. – Знаешь, согласен: тот, кто не уважает учителя, не будет уважать и друга, и напарника. В опасную минуту может бросить в беде. Вот я как думаю.

– Жаль, – согласился генерал Еропкин. – Хорош богатырь, а дурак. Дежурный, зовите следующего.

Отбор затянулся. По приказу начальника училища была доставлена кипа зелёных кожаных папок с номерами – личные дела самых лучших суворовцев – победителей олимпиад, спартакиад и зональных конкурсов. Суворовец Щетинкин метал в цель перочинные ножи из-за плеча, в кувырке, из-под ноги, стоя на голове, и даже ухитрялся делать это быстро и метко, параллельно кушая специально принесённую для демонстрации запеканку. Суворовец Горбылёв, увлекавшийся восточными единоборствами, прыгал по стенам как ниндзя и так увлёкся, что чудом не вымахнул в раскрытое для проветривания окно. Кто-то показывал, как легко взламывается защита компьютерных сетей заокеанских банков, другой отжимался и подтягивался, третий говорил на пяти языках, четвёртый маскировался под фикус и, демонстрируя артистический дар, талантливо перевоплощался то в японского туриста, то в пожилую обезьянку.

– Замечательно… – улыбнулся Савенков, отвергнув ещё два десятка кандидатур. – Ребята очень, очень хороши. Тут последнее личное дело осталось. Суворовец Царицын, третья рота.

– Пригласите-ка Царицына из третьей роты, – приказал начальник училища, обращаясь к дежурному. – Да побыстрее, уж обедать пора.

– М-да, признаться, не отказался бы от тарелочки кадетской каши, – Савенков потянулся и посмотрел на часы.

Через несколько минут дежурный растерянно доложил:

– Товарищ генерал! Суворовец Царицын полчаса назад отбыл с уроков в хозчасть по срочной надобности.

– Так пошлите за ним скорее! – скомандовал генерал.

– В хозчасти говорят, что Царицына направили на первый КПП грузовик с учебниками разгружать.

– Ну так звоните на первый КПП, едрё…

– Уже позвонили, товарищ генерал. Там говорят, в санчасть ушёл.

– Как?! Звоните в санчасть, и чтоб…

– У врачей Царицын не значится, товарищ генерал-полковник. Сообщают, что вернулся на уроки.

Повисла пауза, и все поняли, что вскрылось нечто ужасное. Сначала дежурный немного побледнел, поёжился и начал мелко моргать. Затем доктор Савенков как-то особенно Улыбнулся. И наконец, всю полноту творящегося безобразия осознал Тимофей Петрович Еропкин. Он вытаращил глаза, побагровел не на шутку, да как крикнет:

– Что-о такое?! Самоволка, едрить-колотить! Сбежал в город, ну точно сбежал! А ну… найти, да немедленно!

– Сбежал. Средь бела дня. Это любопытно, – доктор Савенков сощурился и начал с интересом листать личное дело суворовца Царицына.