Текст книги "Дети против волшебников"

Автор книги: Никос Зервас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

– А чё такое-то? – буркнул Ваня.

– А ничё. Сейчас я вызову охрану, и, собственно, всё. А потом ты будешь объяснять ласковому Колферу Фосту, за каким хреном среди ночи ты пролез в комнату русской девочки Аси Рыковой. Ну, а я расскажу Фосту, как легко мне удалось раскусить маленького шпиона из Москвы. Не зря всё-таки я занимаю двадцать девятое место в рейтинге.

«Как же ты любишь хвастаться!» – подумалось Ване. Мерлович меж тем, явно упивался моментом:

– Понимаешь, глупый мальчик, просто у меня хватило мозгов понять, что ты не просто шаманёнок. Ты ищешь встречи с теми, кто в прошлом году приехал в Мерлин из России. Значит, у тебя задание. И разумеется, больше всего тебя должна интересовать Аська. Потому что только у неё не смогли снять защиту.

Ваня хотел было обернуться, чтобы разглядеть противника…

– Замри! – взвизгнул Мерлович. – Иначе получишь заклинание в задницу!

– Не надо заклинаний! Я не буду сопротивляться… – Ванька старался выиграть время. – Но послушай… как ты здесь оказался?

– Я знал, что тебе нужна Аська! – Мерлович с удовольствием расхохотался. – Поэтому я пришёл сюда незадолго до тебя. Успел выкурить всего-то пару сигарет – и гляжу, ползёт наш маленький разведчик, ха-ха! Я специально не прикрыл дверь, чтобы ты вошёл в комнату. Таким образом, казачок взят с поличным. Согласись, я гениально всё устроил, ну согласись!

Тут… кадет почувствовал, что у него начинает возникать план действий.

– Честно говоря, я в шоке, – пробормотал Ваня, по-прежнему опасаясь обернуться. – До сих пор не пойму, как ты смог меня раскусить…

– Ха-ха, это потому, что у меня хорошие мозги! – Мерлович явно торжествовал. – Думаешь, двадцать девятое место – это просто так, ерунда какая-нибудь? Да у меня скорость мыслительных операций в несколько раз выше, чем у обычных людей!

– Да ну?.. Правда? – поразился Ваня и обернул к Мерловичу ошеломлённое лицо. Как бы невзначай.

– Замеряли на компьютере, специальные датчики на голову вешали, – улыбнулся Мерлович. – Так что у тебя просто не было шансов перехитрить меня, казачок. Ты ведь, как известно, задним умом крепок. Вот и получишь теперь от Фоста. По заднему уму, хе-хе-хе.

Ваня делал вид, что слушает, а сам бешено соображал: вот ситуация. Я стою на коленях, оружия у меня нет. Прыщавый мальчик Мерлович сидит на письменном столе, непринуждённо болтает ногами и держит в правой руке волшебную палочку, которая направлена мне в голову. Что это значит? Он ведь прекрасно знает, что с меня не успели снять русскую защиту, а стало быть, волшебная палочка против меня работать не будет. Тогда… почему бы мне, русскому кадету Ивану Царицыну, прямо сейчас не подняться преспокойно на ноги и не навалять этому хвастуну по шее?

– Я даже восхищён, – пробормотал Ваня, пытаясь выгадать ещё минутку. – Ведь больше никто в замке не смог меня разоблачить! Никто из профессоров, понимаешь? Получается, ты умнее профессоров?

– Получается, так! – Мерлович и сам, кажется, подивился такому предположению. Глаза его заблестели от наслаждения. – А ведь ты прав, казачок… Если даже Колфер Фост не смог тебя раскусить, а я – раскусил, что же получается? Получается, я умнее самого Колфера Фоста?

Мерлович даже разволновался от таких замечательных мыслей – он покраснел, прыщавый лоб его заблестел от пота. И тут… Жора Мерлович решил расстегнуть молнию на своей чёрно-вишнёвой моргнетильской толстовке. Ваня напрягся, следя за правой рукой Мерловича: неужели он сейчас положит волшебную палочку на стол? Он что, меня совсем не боится?!

Ваня похолодел: левая рука! Жора не побоялся выпустить из правой руки волшебную палочку только потому, что его левая рука намертво прикипела к небольшой коробочке на краю письменного стола…

Тут Ваня вспомнил: кнопка срочного вызова охраны. Каждая комната оборудована такой кнопкой. В его собственной спальне в корпусе барона Гриммельсгаузена была такая же. И тоже вмонтирована в столешницу рядом с настольной лампой. Вот оно что. Мальчик Жора вовсе не надеется на свою волшебную указку. Он надеется на то, что, если я на него прыгну, он успеет нажать на кнопку сигнализации – и через полминуты сюда ворвутся бородатые охранники с крупнокалиберными зонтиками…

Мерлович невозмутимо положил волшебную палочку на столешницу, нащупал пальцами правой руки замочек на молнии и расстегнул моргнетильку, под которой оказалась чёрная маечка с рожей популярного вампира, играющего музыку гранж.

– Я просто поражён, – задумчиво сказал Ваня. – Целая комиссия из восьми профессоров задавала мне вопросы, но так и не смогла раскусить. Даже проректор Гендальфус поверил, что я не шпион, а ученик шамана!

– Bay! Да ты что-о-о… – Мерлович захрипел от восхищения, глаза его выпучились, он не мог, кажется, поверить собственному величию. – Это получается… что я… умнее… самого?

– Профессора Гендальфуса, – охотно кивнул Ваня.

– Я умнее профессора Гендальфуса?! – воскликнул, не веря своему счастью, Джордж Мерло и, всплеснув обеими руками, схватился в восторге за голову.

Всего на секунду он убрал левую руку с кнопочки.

Ваня Царицын облегчённо вздохнул – и прыгнул. Чёрно-зелёная молния мелькнула в воздухе – это боевой шаман Шушурун молча подскочил с колена, в воздухе разогнулся – и красиво, как учили, босой подошвой двинул Мерловича по радостной прыщавой роже.

Гениальный мальчик влетел спиной в стену – и затих.

Ванька мягко приземлился босыми пятками на пушистый ковёр, покосился на юного тщеславна, не нуждается ли тот в добавке. Мерлович не нуждался. Видимо, он временно находился в астрале, где бесплотные духи пели восторженные гимны его выдающимся интеллектуальным способностям.

Ванька хотел было вывернуть Мерловичу карманы, да почему-то не стал: побрезговал. Завязал Мерловичу рот вафельным полотенцем, крепко стянул его руки за спиной при помощи… да-да, при помощи ремня, вытащенного из Жориных джинсов, затолкал в гардероб и заботливо закрыл снаружи на ключик.

– Когда придут убираться в комнате, тебя освободят, – шепнул Ваня на прощанье – и выскользнул из комнаты.

«Ну дела! – думал Царицын, бодро пересекая Истошный парк в сторону казармы барона Гриммельсгаузена. – Я только что перехитрил двадцать девятого умника! Это что же получается? Значит, я мог бы занять в этом рейтинге, как минимум, двадцать восьмое место? Эге, брат Иванушка, да ты, оказывается, вовсе не дурак!»

От этих мыслей Ванечке сделалось непривычно приятно на сердце.

Глава 18.
Пробуждение дарований

Теперь стойте крепко, – сказал комендант, – будет приступ…

А. С. Пушкин. Капитанская дочка

Ваня чувствовал, что рассвет уже скоро. Свинцовое небо на востоке начинало болезненно нарывать розовым, точно солнце собралось прорваться кверху из морских глубин, из-под толщи тяжёлой воды – с болью, стонами и гнойной пеной.

Даже суперагентам иногда ужасно хочется спасть. А Ваня был просто четырнадцатилетним мальчиком. И этот мальчик последний раз полноценно выспался на борту «Иоанна Кронштадтского», а с тех пор – всё как-то урывками. То в берлоге в мокрой шкуре, то на ступеньках в подвале…

Ванечка как раз пробегал мимо квартала Саламандр – чёрная опора ЛЭП, знакомая до боли в незаживших ладонях, маячила справа за спящими павильончиками летних кафе. А вот и ступеньки, ведущие в подвал, где Ваня проспал три часа перед тем, как провалиться сквозь купол в фонтан…

Царицын остановился. А… почему бы не повторить этот номер? Конечно, спать на ступенях не очень удобно. Зато… не нужно прорываться в казарму барона Гриммельсгаузена. Там всё равно нужно лезть через окно, чтобы сенсоры не уловили частоту моей гербовой бляхи. А иначе волшебное начальство узнает, что шаманёнок Шушурун возвращался в казарму в пять часов утра.

Ваня присел на ту самую ступеньку, где ночевал сутки назад, закинул голову – и отключился. Во сне он видел много всякой ерунды, которая танцевала вокруг и пыталась укусить. Потом, уже под самое утро, кусачая ерунда внезапно разбежалась, точно перепугавшись чего-то. Во сне стало тихо и покойно.

И Ваня увидел Геронду. Старец шёл вдоль забора, согнувшись под тяжестью вязанки хвороста. Ваня очень обрадовался. Он побежал к нему навстречу, чтобы рассказать о своей находке: дневник, Асин дневник! Посмотрите, Геронда, здесь всё написано. Вот так они приучали детдомовцев к злым желаниям и привычкам! Они заставляли забыть про совесть, про Родину…

Геронда ничего не сказал. Он молча поднял на Ваню грустные глаза. Ах, как у Вани сжалось сердце! Геронда смотрел на Ваню так, словно Ваня был болен, и лежал на кровати, и умирал. И тогда Геронда указал на Ванину грудь.

Ваня испугался, нет ли у него в груди ужасной раны, при виде которой Геронда так расстроился. Но не было раны. Зато Ваня с удивлением обнаружил у себя на груди, прямо поверх медвежьей шкуры… ордена. Много, целая россыпь орденов. Ордена были большей частью иностранные, тяжёлые, блистали игрой драгоценных камней.

Ваня очень обрадовался и стал разглядывать ордена. Но! Геронда вдруг шагнул к забору и рывком вытянул из частокола огромную длинную жердь… Ваня не успел ничего понять – Геронда размахнулся и… сильно ударил Ваню жердиной по плечу.

От сильнейшего удара ордена посыпались на землю, как осенние листья. Ваня крикнул от страшной обиды и…

Проснулся от боли в плече.

Кадет Иван Царицын машинально схватился за ушибленное место. Закатал рукав – и, тупо моргая, уставился на здоровенный синяк, украшавший предплечье.

«Наверное, ночью где-то ударился, да не заметил. А теперь вот проявилось и болит», – подумал Ваня. А что оставалось думать? Согласитесь, гораздо сложнее поверить в то, что этот синяк остался на его плече от удара длинной жердины.

Всклокоченный, с чёрными кругами под глазами, потирая ноющее предплечье, первокурсник Шушурун ввалился в вестибюль учебного корпуса – и, удивлённый, застыл на пороге.

Вы думаете, турникет не сработал и дверцы не захотели пропустить его внутрь? Отчего же… дверцы раскрылись, ожидая, когда Шушурун удосужится войти. Но мальчик остановился по другой причине. Ясно-синими распахнутыми глазами он смотрел на то, что творилось в вестибюле, – и, честно говоря, никак не понимал, что происходит.

Первокурсники носились по лестницам как сумасшедшие, точно опаздывая на самый важный в мире экзамен, точно в буфете давали бесплатное зелье против плохих оценок. Может быть, Гарри приехал? Или проректор Гендальфус раздаёт автографы на чердаке? Отчего такая суета?

Ваня переводил взгляд с одной спешащей фигуры на другую.

– Эй, постой… Да что происходит?

– Появились! Они начали появляться! – крикнул на бегу негритёнок с клипсой. – Магические способности!

– У кого? – не понял Ваня. В два прыжка он догнал попрыгучего мальчика и поймал за шарфик.

– У отличников! – оскалился негрик, пытаясь освободиться. – У тех, кто хорошо учится, появились магические способности! Наш отличник Гуго Бонди вчера получил пять баллов на уроке боевой магии, а сегодня внезапно научился зависать в прыжке! Над землёй, на целых пять секунд!

– Да ладно врать! – в растерянности Царицын выпустил из рук шарфик, и негрик тут же бросился прочь.

– Теперь все учатся как проклятые! – крикнул он, удаляясь. – Все хотят колдовать! Я тоже хочу зависать над землёй, очень хочу!

Ваня ошалело огляделся: вокруг бегают юные сумасшедшие, шуршат на бегу страничками конспектов, вставляют в диктофончики свежие батарейки… Что за повальное увлечение учёбой?

Поминутно уворачиваясь от безумных однокурсников, Царицын добрался до холла Почестей, где столкнулся с радостным Ариэлем Ришбержье, тем самым, у которого он перекупил Бармаглота на уроке алхимии.

– А, русский! Продай Бармаглота!

– Ты почему такой весёлый?

– Ха-ха, а вот гляди!

Ари достал из кармашка мелкую медную монету и бросил на подоконник.

– Видишь пенни? Теперь смотри внимательно. Он нахмурился, надул губы и, бормоча себе под нос, коснулся монеты пальцем. Через пару секунд отдёрнул пухлый пальчик, а под ним… Ваня вздрогнул: золотая монетка!

Разумеется, Ваня не поверил своим глазам. Фокус! Ари просто подменил медную монету золотой. Но вдруг – прямо на глазах золотой кружочек на подоконнике начал темнеть, тускнеть…

– Ну что, русский? Можешь так?! – засмеялся Ари, и кучеряшки его затряслись торжествующе. Глянул остренько, схватил медяк с подоконника, сунул обратно в карман – и, приплясывая от счастья, побежал дальше по коридору.

Ваня провёл рукой по лбу. Наваждение какое-то… Видимо, нужно всё-таки выспаться…

Ой! Холодная ладошка легла на ушибленное плечо. Ваня обернулся – и увидел незнакомую сумасшедшую девочку. Девочка была одета… совершенно диким образом. Ваня чуть язык не прикусил от неожиданности. Определённо, бедняжка была психически нездорова. Рыжие волосы, зелёные глаза, вся извивается, точно её подключили к проводу высокого напряжения.

– Приве-е-ет, красавчик! – промяукала незнакомая девочка голосом Фелиции Бэнкс.

– Ты чего, а? – опешил Ванька. – Фелицка, ты что ли? С дуба рухнула, мозги протухли? Ты что, одеться забыла?

– Я знала, что тебе понравится, – промурлыкала изменившаяся до неузнаваемости Фелиция. Глаза её были такого насыщенного цвета, что, казалось, в каждый закапали по баночке зелёнки. – Это я ради тебя так оделась, красавчик. Чтобы ты наконец обратил на меня внимание. А то ты совсем не смотришь на девочек, зазнайка.

Ваня дружески похлопал тяжелобольную по плечу и отошёл. Во, дура сумасшедшая. В одних трусах на уроки – это уже диагноз.

Увы! Ему определённо не суждено было дойти до Зала расписаний. Секо Мутагочи спрыгнул откуда-то с винтовой лестницы – и начал радостно кланяться:

– Привет! Привет! Сусурун-сан, мозно тебя на минуту?

– А чё случилось-то? – вздохнул Ваня.

– Сегодня утром я оссютил в себя великие волссебные силы! – выдохнул Секо Мутагочи. – Теперь я могу кидасся книзками на расстоянии, ага!

– Это как? – не понял Ваня.

– Идём! Идём! – Мутагочи, непрестанно кланяясь, потащил его за рукав к баллюстраде.

– Вон, смотри! Видись, внизу Ари? Вон с девоськами, видись?

Царицын, перегнулся через перила и, с трудом сфокусировал сонные глаза: действительно, внизу темнела в толпе кудрявая головёнка Ришбержье. Мальчик Ари развлекал двух симпатичных девочек, он показывал фокус с монеткой.

– Теперь смотри, видись книзный ськаф у дальней стены? – хищно прошептал Секо. – Сейсясь я отомссю этому Ари!

– Да не стоит руки марать… – предложил было Ваня, но япончик не слушал его.

– Смотри-смотри, это интересная. Вот гляди! – он сжал губы в сизую полосочку, резко выбросил вперёд руку – и Ваня с лёгким ужасом увидел, как тяжёлая книга, не первый год дремавшая на верхней полке огромного стеллажа, задрожала… и начала выползать наружу.

– Ессе, ну ессе сють-сють… Ах, не полусяесся, – простонал Секо.

– Погоди… Это ты её двигал? – Ваня попытался заглянуть в чёрные злые щёлочки. – Отсюда, на расстоянии что ли? А как?!

– Надо осень разозлисся на Ари! – ответил Мутагочи. – Представить себе, как книга бьёт его по голове. Только осень-осень разозлисся. Представить себе, как у него прямо кровисся из головы хлынет, тогда книга сдвинесся. Ссяс, погоди.

– Не стоит, Секо…

– Во, смотри! Эх, стоб тебя… стобу тебя прямо мозги брызнули, собака!

Книга выпрыгнула из шкафа, точно выброшенная невидимой пружиной. Трепыхнув страницами, камнем обрушилась вниз – и прямо на кудрявого Ари. Правда, не по голове врезала, а по плечу.

Юный алхимик запищал – и начал злобно оглядываться в поисках обидчика.

Секо шумно выдохнул носом и поклонился.

– Вот. Я наусился так делать. Никому не рассказывай пока, – горделиво улыбнулся он. – Я буду развивать своё боевое искусство. Я буду настояссий колдун-самурай.

– А как ты этого добился?

– Оно само пришло ко мне. Всё началося веера весером. Я представил себе, как было бы здорово, если бы картина в Зале мелодий упала на голову этому зазнайке Ари. И вдруг – картина как прыгнет со стены вниз! И совсем рядом упала, Ари осень испугался! Это было осень весело!

Ваня слушал япончика как в бреду. Вокруг шныряли какие-то люди, собирали пожертвования на жизненно важную пластическую операцию Герти Гершвин. Кудрявый юноша у окна, закатив глаза, читал стихи – и Ване показалось, что штук пять девочек, слушавших его, покачиваются, точно в трансе. Когда кудрявый закончил читать, Ваня увидел, как из толпы девочек выделилась рыжая Фелиция Бэнкс в оранжевых трусах и отчётливо произнесла поэту на ухо:

– А знаешь, ведь я ради тебя так необычно оделась. Чтобы ты меня наконец заметил, зазнайка. Совсем не смотришь на девочек, да?

Это был апофеоз волшебства. Повсюду: на каждом подоконнике, под каждой лестницей – поспешно разучивались заклинания, накрашивались губы и ногти… Кто-то, выпучив глаза, пытался силой мысли вытянуть из кармана приятеля кошелёк, рядом толстенький полинезийский мальчик старательно сочинял убедительные доказательства того, что он происходит из древнего королевского рода Виндзоров…

Вот взлетает вверх по лестнице незнакомый парнишка с шарфиком Гриммельсгаузена, тащит в одной руке садовый секатор, а в другой, за шкирку – визжащего котёнка. Навстречу ему чуть не кубарем катится пухлая девочка с дюжиной париков в охапке, а сбоку вылетает негритёнок с кипой ярких журналов подмышкой… Столкновение! Журналы падают оземь, разлетаются, трепеща глянцевыми обложками: на обложках видны голые тётки.

Наконец, бедного Царицына совершенно добила сцена в буфете: крошечная девочка с голубыми бантиками, морщась и кашляя, тщательно пыталась раскурить измятую самокрутку. Ощущение нереальности происходящего нахлынуло на Царицына. Прибитый к стеночке, он даже не удивился, когда громовой голос по внутреннему радио объявил, что Шушуруна из Гриммельсгаузена срочно требуют в приёмную первого заместителя декана.

– Хэй, что стоишь?! Тебя к декану зовут! – гаркнул кто-то на ухо и Ваня, опомнившись, послушно побежал к лифтам.

Зеркальная кабинка подбросила его на верхний этаж, Ванечка выскочил и побежал по зелёной ковровой дорожке, недоумевая, ради чего его вызвали к страшной женщине Карлотте ван Холль. С лёгким трепетом постучался в тяжёлую дверь приёмной…

– Кого ещё принесло? – донёсся жестяной голос.

Ваня заглянул и увидел, что первый заместитель декана факультета Гриммельсгаузен профессор Карлотта ван Холль бегает из угла в угол комнаты, точно бешеная тигрица по вольеру. Зыркнула холодными голубыми глазами исподлобья:

– Три тысячи проклятий! Вот он! Скорее!

Она прыгнула к мальчику, оскалив жёлтые мелкие зубы. Ваня уже приготовился отбиваться от жуткой тётки руками и ногами, как вдруг она остановилась в полуметре. Удивлённо показала пальцем:

– Где обувь? Почему без ботинок? Ваня растерялся только на миг.

– Закаляюсь, – улыбнулся он. – По методу древних сибирских йогов.

– Быстро, за мной! – крикнула безумная Карлотта и потащила его по коридорам, потом вниз, в подземный гараж… Страшный серебристый мотоцикл стоял наготове.

– Мальчик, в коляску, ну-ка! – прорычала Карлотта, запуская двигатель.

Мотоциклетка с треском сорвалась с места.

«Куда меня везёт эта страшная женщина?» – недоумевал Ванечка. Мотоцикл пронёсся по извилистой аллее парка Пиявок, распугивая студентов и мороженщиков, серебристой молнией нырнул в какую-то грязную подворотню, и вдруг… потёртая брусчатка сменилась чёрным асфальтом, и они вылетели на эстакаду, винтом закрученную вокруг нижних этажей высотного здания. Царицын задрал голову, чтобы разглядеть, что это за здание, – и прикусил губу.

Это была Рогатая башня – резиденция проректора академии.

Ивана затолкали в чёрный решетчатый лифт, кованая дверь с лязгом закрылась – кабина, глотая этажи, со скрежетом ринулась кверху. Вытолкали в коридор с канделябрами и тёмными картинами на стенах. На бегу Ваня заметил на одном из холстов смеющуюся девушку с мечом в руке, попиравшую обезглавленное мужское тело. Отрубленная бородатая голова валялась рядом. Картинка почему-то врезалась в память.

– Опаздываете?! Вы с ума сошли?! – выскочил навстречу бородатый охранник в плаще.

– Быстро, дерьмо мелкое! – железной лапой бородатый схватил Ивана за плечо и швырнул в раскрытую дверь. Царицын влетел щучкой – едва не пропахал носом древний полуистлевший ковёр с крылатыми ящерицами. Собаки, лежавшие на ковре, с визгом бросились врассыпную. Ваня поднял голову – и увидел человека, которого менее всего хотел бы наблюдать вблизи. И теперь, и вообще.

Под золотым гербом Моргнетиля, раскинув по краям кресла белые крылья рукавов, залитый по пояс грязной пеной собственной жидкой бороды, сидел великий белый маг Гендальфус Тампльдор.

– Здрассте, – неожиданно для самого себя сказал Ваня по-русски.

– Садись, садись скорее! – сбоку подбежал некто в золотом шёлке, мягко толкнул Ваню в багровую пасть зыбучего кресла. Царицын упал на подушки, вцепился в подлокотники из чёрного дерева – и только теперь огляделся.

К счастью, он был не единственным собеседником профессора Гендальфуса. Слева и справа от величайшего проректора в таких же, как у Вани, багровых креслах сидели, поджав ножки и взволнованно тараща глазки, ещё четверо детей.

Ваня сразу опознал кучерявую головёнку вездесущего Ариэля Ришбержье. Рядом с Ари сидел мальчик, имя которого Ваня не знал, – раньше он лишь пару раз встречался глаза ми с этим пухлым индусиком, и, честно говоря, оба раза Ваню передёргивало от какой-то особенной высокомерной холодности, сквозившей во взгляде подростка.

Третья по счёту – горбоносая с жидким жёлтым хвостом и восторженным взглядом бездонных глаз цвета ближневосточной нефти – Герти Гершвин. Четвёртого мальчика – жеманного и длиннокудрого, Ваня раньше не замечал в толпе однокурсников.

– Все по списку собраны, господин проректор, – промурлыкало нечто в золотом шёлке и бесшумно укатилось за ширму.

– Что у нас здесь? – хрипло произнёс, точно самого себя вопрошая, молодой старик Гендальфус. – Ариэль Ришбержье, Бхолал Чанг, Гертруда Гершвин, Клод Биеннале и Шушурун… Хорошо, что детки зашли ко мне, очень хорошо.

«Попробовали бы детки не зайти!» – подумал Ваня.

– Детки ошибочно приписаны к различным второстепенным факультетам, – прохрипел проректор, играя множеством морщин на высочайшем лбу – то собирая их в сложный иероглиф Книги Перемен, то вновь расслабляя, распуская в свободный хаос. – Между тем, уже ясно, что детки достаточно талантливы, чтобы учиться на факультете Моргнетиль. Деткам будет предложено перейти на факультет Моргнетиль…

– Но как же, господин проректор! – жалобно запищал Ари Ришбержье. – Мне ж таки мечталось уметь делать деньги, и мне страшно нравится профессор Кош со своей забавной алхимией…

– Мальчик Ришбержье сейчас успокоится, – сказал проректор. – На факультете Моргнетиль можно заработать в тысячу раз больше, чем позволяет алхимия Коша.

Ришбержье, поиграв бровями, поелозив в кресле, нехотя затих. Видно было, что он не шибко уверен в том, что перевод на Моргнетиль принесёт-таки реальную выгоду.

– Дорогой господин проректор, от лица моих однокурсников я бы хотела бы поблагодарить за огромную честь и доверие, – сладко промурлыкала Герти Гершвин. – Мы поистине счастливы стать студентами лучшего факультета нашей любимой академии…

– Детки должны будут много работать, чтобы оправдать доверие, – проректор с усталым видом прервал мурлыканье Герти. – Тем более, что детки сразу получают орден Звёздной лиги академии. Это будет аванс, а детки потом отработают.

Ваня даже пот со лба вытер. Старик Гендальфус нас заметил… Бот это да! С первых дней учёбы зачисляют в Звёздную лигу! В ту самую, членством которой так гордился Джордж Мерло… Обалдеть. С чего это Ваньке такая честь оказана? Неужели история с Бармаглотом убедила начальство в фантастической одарённости Шушуруна?

Из-за ширмы снова выкатилась безликая дама-колобок в золотом шёлке – и вложила в истощённые снежные руки проректора узкую чёрную коробочку. Коробочка была открыта. В коробочке был чёрный бархат, а на бархате в ряд горели пять рубиновых розеток: распахнутый шестилистник цветка Мандрагоры, и в середине – звезда Мерлина.

– Мы вручаем деткам орден лиги третьей степени, – медленно кивая, словно соглашаясь с самим собой, произнёс проректор. – Это колоссальная честь. Детки могут носить этот орден с гордостью. С сегодняшнего дня мы производим вас в рыцари Звёздной лиги. С завтрашнего дня вы начинаете отдавать нам этот долг. Вы начинаете работать на Орден.

После аудиенции у проректора новопосвящённых рыцарей Ордена Звёздной лиги повели на специальный мини-банкет. Ваня глядел, как вёрткие официанты с чёрными косицами заставляют стол перед ним тарелочками с дельфиньими языками, острыми крылышками бекасов и свежей ежевикой, потом глядел на свой орден, рубиновой искоркой горевший на груди и… размышлял. Дело в том, что в голову кадета Царицына внезапно, минут десять назад, пришла прелюбопытная идея.

А может быть, не стоит торопиться покидать замок?

Может быть, отправить на «Иоанна Кронштадтского» Петрушу с Надинькой и с ними передать дневник для Савенкова. А самому остаться учиться в Мерлине? Тогда через несколько лет Ваня Царицын станет как Штирлиц. Он сделает в колдовской академии карьеру, он будет высокопоставленным сотрудником Мерлина – но при этом продолжит работать на ФСБ. Таким образом у Москвы появится суперценный агент в руководстве Лиги колдунов!

Ваня размечтался, как он будет блестяще учиться, как он будет продвигаться в рейтинге и когда-нибудь станет профессором, доверенным лицом Гендальфуса. Тогда он сможет сообщать в Москву все самые секретные сведения о планах волшебников. Он будет настоящим резидентом в Мерлине. «Наш человек на Лох-Хорроге» – так будут называть его на Лубянке. Кодовое имя – Шаман.

И Ваня отчётливо представил себе: вот он идёт по Церемониальному залу в белом клубящемся плаще. У него небольшая борода, златые перстни и золотой волшебный жезл, инкрустированный чёрными сапфирами. Сзади грохочут ботинками два бородача с зонтиками, его личная охрана. У Вани на груди горит орден Звёздной лиги первой степени и ещё орден Крылатого сфинкса на огненной ленте. Он – профессор академии. Он идёт на секретное совещание у старика Гендальфуса. А после совещания он выходит на балкон и отправляет в Москву шифрограмму.

И ведь начало уже положено: он зачислен в Звёздную лигу, его перевели на факультет Моргнетиль! У Иванушки блестящая легенда, его действительно принимают за ученика алтайского шамана. Через полгода последние подозрения улетучатся даже у рыжей Сарры. И – будет жить в Мерлине, работая на Москву, великий разведчик Иван Царицын. Когда-нибудь он вернётся на Родину. Еропкина и Савенкова уже не будет в живых. Царицына встретит президент России, он лично приедет в аэропорт пожать руку тому, кого все считали великим магом, а на самом деле он был просто великим разведчиком.

Ваня ещё раз покосился на свой орден. Вдруг – тянущая боль в плече напомнила о суровом старце с жердиной в руках. И тут Царицын поморщился. Ему почудилось, что в сегодняшнем сне он видел тот самый орден, который теперь искрится у него на груди.

– Геронда специально мне приснился, – вдруг понял Царицын. Ноги его ослабели, он присел на край каменной клумбы. – Он прислал мне сигнал. Он хотел предупредить…

В твердыне Сухого потока стучали молотом в раскачивающуюся на цепях доску из певучего дерева. Лёгкое светлое облачко ещё лежало на голубоватой вершине, когда отец Арсений, покряхтывая, выполз из каливы на травку и, бодрясь, босиком побежал с бидоном наверх по тропинке.

Отец Ириней захлопнул тяжёлую старую книгу, с поклоном поцеловал загорелую руку старца. Геронда напомнил ему про новые чётки, про заболевшего старичка из соседней каливы, про сухари и закупку картошки – и, пригибаясь под низкую притолоку, вышел из белого домика под кипарисы.

Телегин лежал на завалинке в тельняшке и тренировочных штанах, пожертвованных отцом Арсением. Подложив под голову железные ручищи, глядел на гору. Геронда подошёл, с улыбкой подмигнул русскому «орнитологу».

– Как дела? – старец присел рядом на пенёчек.

– Очень даже прилично, товарищ Геронда! – доложил подполковник. – Только вот подташнивает мальца.

– Это потому, что ты думаешь про курево, – вздохнул Геронда.

– Знаете, я даже рад, что не могу курить, – вдруг сказал раненый. – Честно говоря, раньше, как только брал сигарету… очень часто вспоминал этого парня… ну которого я ударил тогда. Прямо из головы он у меня не вытряхивался. Перед глазами точно вставало лицо зарёванное, просто достал он меня! И хорошо, что сейчас без этого живу.

– Вот давай мы договоримся, – сказал старец. – У тебя теперь появилось свободное время, так? Ну, вместо курения? Давай условимся, что это самое время ты будешь посвящать молитве Богу. По рукам?

– Погоди, дед, я чего-то не понял, – нахмурился подполковник. – Что нужно делать-то?

– Всё очень просто. Сколько времени уходило на то, чтобы выкурить одну сигарету? Минута или две, так? Вот как проснёшься, вместо того чтобы курить, две минуты повторяй про себя, только по совести: слава Тебе, Боже, что Ты избавил меня, недостойного, от греха курения! Прости мне и другие мои грехи, помилуй меня.

– Другие? Какие другие? У меня других нет, – рассмеялся Телегин. – Тут уж не подкопаетесь. Никого по собственной воле не убивал, если и случалось, то сугубо по приказу командования. Сроду ничего не крал, не обманывал. Девушек не насиловал, жене не изменял – потому что жены никогда не было, ха-ха!

– Ну ладно, – Геронда немного нахмурился. – Об этом мы позже поговорим. А пока – уговор: с утра две минуты молитвы и столько же вечером, перед сном.

– Уговор, – нехотя кивнул Телегин.

Внезапно в ясно-голубом небе что-то раскатисто ухнуло, точно гром среди ясного неба – и через миг, обложив диким ревом округу, пугающе низко пронеслись два тёмных востроносых чудища – на полной скорости ушли к востоку.

– Ух ты! – поразился Телегин. – Какие тут звери водятся!

– Турецкие самолёты, – горько сказал Геронда. – Они здесь часто летают.

– Что значит «часто»? – не понял раненый подполковник. – Это же воздушное пространство Греции. С какой стати греческие лётчики позволяют иностранным истребителям вторгаться в ваше небо?

Геронда ответил не сразу. Поковырял землю посохом, покряхтел немного. И произнёс, пряча глаза:

– Наши парни никак не успевают за турками. Турки каждый день по два-три раза нарушают границы. Они провоцируют наших ребят. Ну и, конечно, показывают, кто в воздухе хозяин… Ладно, давай пока не будем об этом! Повтори-ка, о чём мы договорились?

– Две минуты утром плюс две минуты вечером. Так?

– Так точно. Теперь – выполнять! – отчеканил старец. Телегин даже вздрогнул.