Текст книги "Дети против волшебников"

Автор книги: Никос Зервас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

И она расхохоталась, точно колокольчики рассыпались.

Наконец подуставших от беготни по корпусам и вконец обалдевших первокурсников привели обратно в «Тхе Халль оф Дестину», как прозвал его Петруша Тихогромов.

На этот раз детей встречало целое созвездие профессоров. На высоком подиуме в широких креслах из слоновой кости сидели те, о ком юные читатели книжек про волшебников привыкли говорить восторженным шёпотом: профессор Колфер Фост, доктор Артемиус Кальяни, тучный Феофрасто Феофраст в костюме гранда. Рядом – бледный и чуткий, точно обнажённый нерв Войцех Шпека, безудержная Карлотта фон Холь и другие.

На трибуну поднялась торжественная профессор Мак-Нагайна, бессменный декан факультета Моргнетиль.

– Дети!..

Шёпот в толпе первокурсников умер, и стало слышно, как падают золотые песчинки в огромных часах на стене.

– Настало время разделить вашу толпу по факультетам. Сейчас мы огласим результаты сортировки. Но сначала я представлю тех, кто примет вас под своё крыло.

Она обернулась к подиуму, чтобы представить детям тех великих волшебников, о которых дети и так уже предостаточно знали из книг.

– Профессор наступательной магии Колфер Фост, декан факультета Гриммельсгаузен! – пролаяла профессор Мак-Нагайна, и под гром факультетского гимна с потолка спустился на чёрно-зелёной ленте огромный герб с ночным крылатым ящером на зелёном фоне, напоминавшем цвет радарного монитора.

– Профессор комплексного очарования Района аль-Рахамма, декан факультета Венусиомнис! – провозгласила Мак-Нагайна, и сверху медленно поплыл оранжево-розовый герб с алыми львицами и трёхконечными звёздами, до смешного похожими на значки радиации.

– Профессор прикладной магии Кохан Кош, декан факультета Агациферус, – объявила Мак-Нагайна под рёв оркестра, и все увидели, как спустился, подрагивая, оловянный гербовый червь на серебристых с просинью полотнищах.

Так, один за другим поднимались с места именитые маги и волшебницы во фраках и вечерних платьях, и вот уже двенадцать гербов опущены на цветных лентах, остаётся спустить последний, тринадцатый.

– И наконец, меня вы знаете. Для тех, кто прибыл к нам позже, повторяю, – меня зовут Йенна Мак-Нагайна, я профессор фундаментального ведовства и занимаю должность декана факультета…

Последние слова потонули в восторженном гуле. Крылатый сфинкс Моргнетиля, горделивый и яростный, спустился из-под купола на чёрно-жёлто-вишнёвых лентах.

– Ну а теперь вы узнаете, с каким из факультетов будет отныне навеки связана судьба каждого из вас, – ощерилась Мак-Нагайна и распахнула свой белый журнал.

… Через полчаса всё было кончено. Утихли восторженные вопли счастливчиков и всхлипы разочарованных – вместо пёстрой толпы мальчиков и девочек в Зале судьбы выстроились тринадцать плотных манипул, каждая под своим флагом. Студентам сразу выдали новую форму – теперь, переодевшись в чёрные мантии с шарфиками и лентами гербовых цветов, первокурсники с восторгом оглядывали себя, а также – с ревностью – других, которые мгновенно сделались конкурентами.

Только три человечка остались стоять посреди зала. Два серьёзных мальчика и крошечная девочка с торчащим светлым хвостиком на макушке.

– Что такое? – испуганно вздыбила брови профессор Мак-Нагайна. – Вы кто такие? Почему вас нет в списке?!

Подскочил немного запыхавшийся Войцех Шпека – с поклоном протянул небольшую бумажку:

– Это русские, госпожа декан. Их тестировали отдельно, и вот результаты.

– Отлично, – Мак-Нагайна сплюснутой желтоглазой головой кивнула, точно очковая змея.

– Наши друзья из России тоже обретают своё место в стенах академии Мерлина. Итак, внимание. Ашур-Теп по прозвищу Тихий Гром!

Петруша качнулся вперёд и вытаращился на страшную тётеньку.

– Факультет… Гриммельсгаузен!!!

Скрипки визгнули первые такты факультетского гимна, и Петруше сунули в руки сверток с чёрно-зелёной униформой.

Глядя, как Тихогромыча под руки оттаскивают в толпу новоиспечённых гриммельсгаузенцев, Ваня сглотнул, пытаясь подавить небольшой комок, почему-то образовавшийся в горле.

– Шушурун, ученик Шушуруна! – провозгласила Мак-Нагайна, выдержала паузу и пафосно озвучила:

– Факультет Гриммельсгаузен!

Царицын радостно подскочил – ура, вместе! Набежали старшекурсники в чёрно-зелёных мантиях, потащили Иванушку под флаги с распахнутокрылым ночным птеродактилем.

– И наконец, самый младший ученик, тоже из России, – Мак-Нагайна покосилась на бледно-зелёную от волнения Надиньку. Глянула в бумажку, чуть поморщилась, перечитала ещё раз…

– Невероятно, – вполголоса произнесла профессор. И громко объявила:

– Факультет Моргнетиль!

Глава 9.
Урок алхимии

Жид: … Есть у меня знакомый старичок,

Еврей, аптекарь бедный…

Он составляет капли… право,чудно

Как действуют они.

А. С. Пушкин. Скупой рыцарь

Первое занятие было общим для всех факультетов. Амфитеатр академической аудитории был залит ярчайшим светом – под выгнутым потолком горели тяжкие золочёные светильники в виде созвездий. Сколько их, тысячи? Ваня поглядел вверх и понял, что находится в квадранте Лебедя. Тихогромыч угодил под что-то маленькое и тусклое типа Гончих Псов.

Профессор Кохан Кош восседал в самом центре звёздного неба, под огромной Малой Медведицей. Профессор молча сидел, закинув остроносые жёлтые ботинки на стол, и разглядывал новых студентов. По восковому лицу его невозможно было понять, насколько профессору нравится то, что он видит. По лицу профессора вообще невозможно было что-либо понять. На то он и профессор алхимии Кохан Кош!

Профессор Кош был длинен, но не казался высоким из-за ужасной сутулости. Чахлая грудь его словно продавлена в детстве тяжёлым колесом, а длинные руки всегда согнуты в запястьях, как если бы много лет назад ударила по ним тяжёлая крышка окованного железом сундука.

Голова профессора безволоса и желта, словно колено мумии. На сухом затылке голая кожа собирается в тугие складочки, на длинной шее дрожат жилы, и порою испуганным детям кажется, что профессор проглотил колючую ветку, навеки застрявшую в горле. Верхней губы у алхимика будто не существовало: казалось, он закусил её развитой нижней челюстью так сильно, что до самых крыльев носа пролегли вертикальные морщины, как у беззубой старухи. Жёлтый и узкий клюв, наделённый почти древнеримской горбиной придавал лицу профессора сосредоточенное выражение – даже тогда, когда профессор просто расслабленно сидел в своём кожаном дутом кресле, закинув остроносые жёлтые ботинки с красными подмётками на огромный учительский стол.

Удивительны были глаза профессора Коша. С каждой стороны носа в толстых и сизых веках, похожих на стиснутые губы мертвеца, таится узкий разрез хищно посаженного глаза. Однако в этом разрезе, как ни старайся, не разглядишь ни белков, ни радужной оболочки – так, сплошная поблёскивающая чернота.

Внезапно профессор сделал в лице узкую щель и заговорил.

– Мы научимся делать философский камень, который притягивает к себе золото, – произнёс он холодно и очень размеренно, будто каждое слово должно быть непременно записано в тетради.

– Каждый из вас попробует создать такой камень.

– Профессор? – кучерявый мальчик на передней парте вскинул руку с серебристой запонкой Агациферуса в обшлаге. – И шо, я смогу-таки на этом заработать?

– Заработать на камне вы не сможете, – холодно ответил профессор, сузив на Ариэля Ришбержье разрез безволосых ресниц. – Чтобы зарабатывать, нужно работать. А камень позволяет получать богатство просто так, не работая.

Зал возбуждённо загудел.

– Не обольщайтесь, – поморщился алхимик. – Программой курса предусмотрено создание философского камня весом от трёх до шести карат. Такой камень будет действовать приблизительно двое суток, а потом – рассыпется в радиоактивную пыль.

Он поправил цепочку на полосатом жилете и продолжил:

– Делать камень будем в конце семестра. А пока – длительная, тщательная подготовка. Вы спросите, как волшебник может подготовиться к произнесению столь сложного креативного заклинания? Ответ прост, прошу его запомнить.

Нужно начинать с любви. Любая магия начинается с пожирающей любви. В нашем случае это любовь к богатству.

– Угу, – кивнул Ваня и покорно записал в тетрадке: «Любовь к богатству».

– Запомните: алхимия – это наука о золоте. Только желание получить золото самым простым и дешёвым способом двигало алхимиками древности. Богатство – главный предмет моего курса!

Кохан Кош гибко поднялся из кресла и замер – на полусогнутых ногах, сгорбленный, с шевелящимися пальцами.

– Я научу вас любить богатство и служить ему. Чтобы притягивать к себе золото, нужно самому тянуться к нему всеми силами души! Теперь записывайте: каждый день надо думать, как разбогатеть. Каждого человека, каждое событие прицельно изучайте – может быть, это ключ к вашему богатству!

Ваня тихонько прыснул в кулак. Он почему-то представил себе генерала-майора Еропкина в роли ключа к его собственному, Ваниному богатству. А что, вполне может быть! На орехи от генерала всегда можно заработать.

– Подумайте о величии денег. Всё на свете можно купить! – быстро, очень быстро заговорил Кохан Кош, шевеля пальцами. – И монахи зависят от пожертвований! Самые красивые и умные люди будут вам слугами, даже если вы сами уродливы. Деньги любого тупицу делают волшебником! Миллионер может, посмотрев кино, сделать один звонок по телефону – и вот через пару часов персональный самолёт доставит к нему в гости юную киноактрису, снимавшуюся в только что виденном фильме.

Профессор с поразительным проворством обернулся и подбежал к трибуне с микрофоном.

– Богатство нужно беречь и лелеять! – голос Коша, подхваченный усилителями, загрохотал под звёздным небом аудитории. – Нужно учиться брать монету ласково, влюблённо. Вот так, в самую ладонь…

Профессор рывком согнулся и показал, как нужно прижимать к сердцу кулак с зажатым сокровищем.

– Не стесняйтесь каждый день взирать на ваши накопления, перекладывать их, перепрятывать получше. Помните: подлинное мужество состоит в том, чтобы, будучи богатым, по-прежнему экономить, выгадывать по мелочи, мудро хитрить. Ни с кем не делиться, не отдавать ни частицы своего сокровища! Всё оценивать в деньгах. Деньги – мера всех вещей, помните эту истину!

Он торопливо перебежал от микрофона к зелёной классной доске, цапнул кусочек мела и написал: «Задача».

– Сейчас вы решите учебную задачу. Она поможет вам оценивать в деньгах значимость любого явления. Помните: даже цену первого снега можно высчитать с точностью до фартинга!

Студенты зашевелились, кто-то засмеялся.

– Не сметь смеяться! – зашипел алхимик. – Хотите, я скажу вам, сколько стоит последний сонет Уильяма Шекспира? Наши учёные установили точную сумму, можете не сомневаться! Ничего… Вы тоже научитесь прикидывать возможную выгоду любого события – в денежном эквиваленте! Вы научитесь определять, что выгоднее – конная прогулка с тёщей друга или деловой завтрак с адвокатом соседа…

Профессор снова заскрипел мелом по зелёной доске, полосатый рукав расстегнулся, обнажая торопливую тощую руку. Что он там пишет?

«БАРМАГЛОТ» – вот что накорябал Кохан Кош.

«Ну, помню-помню, – подумал Царицын. – Так звали летучее чудище, которое придумал Льюис Кэролл».

– Видите это слово? – громко спросил алхимик. – Всем хорошо видно?! Теперь я даю вам первую учебную задачу. Прямо здесь и сейчас нужно выяснить… сколько стоит Бармаглот?

На пару секунд повисла тишина.

– Чё? – шёпотом спросил Петруша, оборачивая к Царицыну моргающее лицо.

– Итак, повторяю задание, – совсем уже бесстрастно произнёс алхимик. – Тот из вас, кто сможет назвать точную, выраженную в фунтах стерлингов, стоимость Бармаглота, получит… десять баллов на счёт своего факультета!

Зал загудел, задрожал. Для первокурсников это был исторический шанс впервые заработать очки в копилку факультета, членами которого они сегодня стали.

– Профессор, можно мне сказать? – послышался сквозь гул нагловатый голос Ариэля Ришбержье. – У меня есть одна такая идея, профессор.

Алхимик кивнул гладкой головой, и мальчик Ариэль, вскочив с места, пробежал к доске.

– Слово «Бармаглот» можно продать несколькими очень даже хорошими способами, – сказал парнишка. – Во-первых, надо зарегистрировать это слово как доменное имя в сети Интернет. А шо? Название вкусное! Рано или поздно какая-нибудь хорошая рок-группа или молодёжный журнал с таким же названием захотят-таки выкупить это имя для своего Интернет-сайта.

Торжествующе потряхивая тёмными кудряшками, Ари Ришбержье написал на доске: «5.000 фунтов».

– Вот сколько я могу получить от этой сделочки. Только это не всё, совсем не всё! – мальчик поднял пухлый пальчик. – Слово «Бармаглот» идеально же подходит для какого-нибудь ресторана. В этом слове чувствуется такое… обжорство, что ли. Если бы я открывал милый такой ресторанчик по схеме «Сьешь сколько сможешь» или где торгуют, знаете, блюдами на вес, я бы точно назвал своё заведение подобным образом. А шо, это звучно, да к тому же из классики!

И мальчик написал на доске ещё одно число: «10.000».

– Однако, господин профессор, это ж ещё опять не всё, – улыбчиво оскалился Ари. – Я ж таки слышал, шо в Голливуде нынче ужасно популярны фильмочки про монстров. Только у них жуткий дефицит до свежих образов и сюжетов. Кинг-конга продали, Годзиллу продали, Шрека и Халка тоже, всякие дементоры, орки и вампиры уже-таки страшно приелись зрителю. А публике таки же хочется свеженького. Так вот. Я беру нищего студента-словесника и за тысячу фунтов заказываю ему сценарий по мотивам Льюиса Кэролла. Главный образ – чудовищно жуткий Бармаглот. Название для фильма – я скажу вам, идеальное. Коротко и ёмко, а главное, таки хорошо ложится на кепки, футболки и всякие прочие сувениры. Итак, господин профессор, я без труда продаю сценарий в Голливуд и за вычетом тысячи фунтов получаю как минимум…

Тут он снова заскрипел мелком, тщательно выводя цифры: «19.000».

– Итак, господин профессор, я таки готов оценить Бармаглота в тридцать четыре тысячи фунтов, – резюмировал Ари и, отшвырнув мелок, начал преспокойно отряхивать от пудры толстенькие ладошки.

– Вы закончили, молодой человек? – бесцветным голосом поинтересовался профессор Кош.

– Ступайте на своё место.

Алхимик подождал, пока мальчик усядется, потом подошёл к микрофону и кратко объявил:

– Блестящая версия. Девять очков факультету Агациферус.

Студенты в серебристо-голубых шарфах взревели и кинулись через парты обнимать своего Ариэльчика.

– Профессор, я не понял! – недовольно крикнул Ари, отмахиваясь от восторженных дурачков. – Почему-таки девять очков? Договор был за десять!

– А потому что ответ не точный, – дёрнувшись, прошипел Кохан Кош. – Вы, молодой человек, слишком много платите наёмному литератору! Пятисот фунтов студенту-словеснику хватит за глаза, так что точная цена Бармаглота на полтысячи больше!

Мальчик Ари вынужден был согласиться – и опустился на стул.

– Вот что значит деловая хватка, – продолжал меж тем профессор Кош. – На моих занятиях её можно развить. Если, конечно, у вас есть врождённые способности…

Тут он почему-то в упор посмотрел на сибирского шамана Шушуруна и отчётливо проговорил:

– К сожалению, некоторые нации совершенно лишены способности рационально мыслить. Им хватает мозгов только на то, чтобы пить водку…

«Не понял, – поморщился кадет Царицын. – Это он про кого? Про зулусов что ли?»

–… И бренчать на балалайках, – закончил мысль профессор Кош. – Не так ли, господин Шушурун?

Услышав своё фальшивое имя, Ваня подскочил со стула и вытянулся.

– Для Вас, молодой человек, недостижим интеллектуальный уровень юного Ришбержье, – громко посетовал профессор Кош. – Вы только с крыши горазды прыгать. В фонтан…

Ваня почувствовал себя уязвлённым. Впервые в жизни его публично унижали перед сверстниками. Подумать только! Он ещё ставит мне в пример этого пухлого Ариэльчика!

«Сейчас я тебе покажу прыжки в фонтан, – Ваня блеснул глазами и, отшвырнув стул, двинулся на профессора.

– Не надо! Иванушка, постой! – прошептала Надинька, пытаясь ухватить за чёрно-зелёную мантию, и тут же, ойкнув, зажала рот. К счастью, никто не услышал…

– Куда Вы лезете, Шушурун? – хладнокровно и чуть насмешливо поинтересовался Кохан Кош. – У Вас есть что сказать однокурсникам?

– У меня есть что сказать, – злобно ответил Царицын, выпрыгивая на сцену. – Дайте мел. Спокойно, профессор. Есть другой способ решения задачи. Сейчас я продам вашего бармаглюка подороже, чем этот Ара.

– Любопытно, – профессор откинулся на спинку кресла и снова водрузил ботинки на стол.

– Валяйте, мой сибирский друг. Но помните: если Вы обкакаетесь, я заберу у вашего факультета… двадцать очков.

Гриммельсгаузенцы застонали, кто-то даже показал Шушуруну кулак.

– Господин профессор, – сказал Ваня, перебрасывая кусочек мела в руках. – Правильно ли я понимаю, что если я продам этого Бармаглота дороже, чем предыдущий студент, то…

– То Вы получите десять очков на счёт вашего факультета, – кивнула жёлтая голова.

– Отлично, – Ваня повернулся к профессору спиной и подошёл к трибуне с микрофоном. – Господа студенты! Продаётся десять баллов. Кто готов заплатить мне фунты стерлинги в обмен на право получить от профессора Коша десять баллов?!

Зал ошарашенно смолк, слышалось только хлопанье ресниц и треск мозгов в черепных коробках.

– Повторяю, – терпеливо сказал Ваня. – Вы платите мне фунты, а взамен я передоверяю вам право получить десять баллов для вашего собственного – повторяю, не для моего, а для вашего – факультета. Стартовая цена – тысяча фунтов. Есть богатенькие буратинки в зале? Не стесняйтесь.

Неуверенно поднялась одинокая рука с дорогими часами на запястье.

– У меня вопрося, – прошепелявил япончик в круглых очках. – Вот, знасися, меня приписали к факультету Розенблатт. Это знасися, я тебе сисяса даю тысясу фунтов, а профессор Кош мне за это десять баллов? На ссёт факультеты Розенблатт?

– Так точно, – кивнул Ваня и торопливо поправился: – Вы абсолютно правы, коллега.

– Я согласен, – улыбнулся япончик. – Моя факультета будет мною гордися.

Студенты зашевелились, в воздух влетели ещё несколько рук.

– Вот это по-нашему, – улыбнулся Царицын. – Итак, продаётся Бармаглот, стартовая цена – тысяча фунтов. Кто больше?

Через пять минут мифическое существо из Зазеркалья было продано смуглой девочке Салиме аль-Жумане аль-Ширин с факультета Циммерклаус за тридцать четыре с половиной тысячи фунтов. Ваня мог торговать и дальше, да признаться, надоело ему. Царицын и так уж чувствовал себя отмщённым: вот так, господин Кош, знай наших.

Профессор, конечно, сообщил, что забирает деньги себе, а мальчику Шушуруну причитается ещё десять баллов. Признаться, Ванечка даже гордился собой. Неплохой дебют для подростка из глухой сибирской тайги.

Глава 10.
Урок боевой магии

Об одном жалею я: что на рога нельзя поставить пулемёт.

Из поэзии 1920-х годов

На перемене Надинька подлетела, как радостная птичка, с тетрадками под мышкой. Жёлто-вишнёвый моргнетильский шарфик закинут на плечико, на груди – маленькая бляха с крылатым сфинксом. Зазвенела:

– Мальчики, я так волновалась! Как вы здорово с этим Бармаглотиком всё придумали! Ой, слушайте, я что узнала. Следующее занятие – раздельное, по факультетам! В разных аудиториях, вот! У нас – урок очарования, представляете?! Ужасно интересно. Ну, я побежала, – помахала ладошкой и собиралась уже скрыться, как вдруг…

– Вы помните наш договор? – тихо сказал Ваня. – Вы обещали слушаться. Мы здесь ненадолго. Не увлекайтесь, Надинька. Они по-прежнему следят за нами…

– Пока-пока, – уклончиво рассмеялась девочка и убежала – только шарфиком махнула.

– Какая странная девочка, – грустно сказал Петруша и посмотрел ей вслед. – Какое-то счастье у неё… как лихорадка. Может быть, температура высокая?

– Не заметил.

Ваня поглядел было вслед, да куда там: скрылась в детской толпе, заполонившей коридоры. Сказал шёпотом, склоняясь к Петрушиному мощному плечу:

– Боюсь за неё. Девочка в восторге от волшебства. Если что случится… Генерал не простит…

– Кто?! – Петруша вытаращил глаза. – Ероп…

– Тихо, – Ваня слегка наступил ему на ногу. – Не надо фамилий. Постой. Ты что? Не знал, что это его внучка?! Ах ну да… ты же в скорпионах лежал!

– Ух ты! Вот оно как… То-то я всё время думаю… что за девочка такая, – пробормотал Тихогромыч. – Слушай, брат Ваню…

– Шушурун меня звать!

– Да. Слушай, брат Шушуруша, а откуда она тут взялась-то? Она ж в Москве была?

– Откуда-откуда… – Ваня исподлобья глянул на ошеломлённого приятеля. – Ты сам её в рюкзаке привёз!

Петруша раскрыл рот, но промямлить ничего не успел – отовсюду зазвенели звонки, гонги и колокольчики. Начинался новый урок.

– Нам сюда! – Ваня подтолкнул приятеля к стеклянной двери, ведущей в гимнастический зал. – По расписанию значится урок боевой магии. Наверное, будет интересно.

Урок боевой магии у первокурсников Гриммельсгаузена, Розенблатта и Циммерклаус открыла сама профессор ван Холль. Крепкая, кривоногая, похожая на боевую макаку в шёлковом кимоно профессор застыла посреди блистающего паркета – напротив шеренги притихших детей. Короткая серебристая шерсть на черепе Карлотты ван Холль была, как обычно, энергично вздыблена. Чёрные дырки ноздрей ритмично сжимались и разжимались, крылья носа чутко подрагивали. Раскосые рысьи глаза, казалось, жили на разной высоте под истерично вздёрнутыми бровями.

– Короче, так, – металлически протявкала профессор ван Холь и почесала мужскую грудь под кимоно. – С вами, мелкота, я начну работать в конце года. А пока пускай немного повозится мой ассистент.

Она кратко кивнула в сторону долговязого человека с большой бледноватой залысиной и чёрными кудрями до плеч. Человек только что вышел из боковой комнаты и теперь, не спеша ступая по паркету босыми ногами, приближался. Двигаясь, он как бы разминал косточки: шевелил плечами, покачивал влево-вправо головою, а то вдруг возьмёт и попрыгает на носочках, точно некий танцовщик.

– Аспирант Гаафс, – пролаяла Карлотта ван Холь. – Я оставляю Вас с мелочью. Детки, мы прощаемся до весны.

Развернулась и, ритмично дёргая бёдрами, убежала вглубь зала. Первокурсники тайком перевели дыхание и начали переглядываться. «Между тем, рано расслабляться, – подумал Ваня Царицын, приглядываясь с долговязому аспиранту с блестящей залысиной. – Дяденька-то тоже, похоже, сильно отмороженный».

– Меня зовут Ка-арлис, – без тени улыбки сказал аспирант, приближаясь и на ходу продолжая разминать пальцы.

– Первое боевое заклина-ание, которое мы разучим – это волшебное слово, дающее силу в схва-атке, – произнёс он, немного потягивая гласные, точно кота за хвост. – Одна-ако сначала вам нужно подготовить ваш ра-азум. Нужно подавить в себе сла-абость, жа-алость к противнику.

Аспирант порылся в кармане спортивного трико и вытащил недлинную указку. Как выяснилось, она раскладывалась на манер антенны – господин Гаафс направил её в потолок, и оттуда спустилась на троссах школьная грифельная доска. На доске было написано три девиза:

Без жалости

Без милосердия

Без пощады

– Внима-ательно прочитайте и запомните эти слова, – сказал Гаафс. Тем временем зеркальные дверцы разъехались и выкатилась на роликовых коньках монголоидная девушка в полосатом спортивном костюме. Перед собой она толкала металлическую тележку, на которой поблёскивал серый мешочек, зажатый в блистающих зажимах на изогнутом штативе.

– Мя-я-яу, – хрипло пожаловался мешочек кошачьим голосом. Судя по слабенькому тембру, котёнок висел на штативе не один час.

– Будем тренироваться на кошках? – ужаснулся Петруша, оборачивая к Царицыну лицо, скукоженное состраданием.

– Перед вами тренажёр, – кратко сказал аспирант, тыкая указкой в штатив с серым котёнком, растянутым на маленькой дыбе.

– А разве можно мучить живую природу? – вдруг подала голос костлявая девочка в бело-розовом шарфике факультета Циммерклаус. – Я слышала, что это запрещается британскими законами.

– Ваше беспокойство вполне опра-авдано, девочка, – сказал Гаафс. – Однако закон разреша-ает ставить смертельные экспериме-е-енты над подопытными зверушками. У нашей академии есть статус научно-исследовательского институ-ута. Поэтому мы по закону имеем пра-а-аво резать кошечек. И не только кошечек, ха-ха.

Дети, переглядываясь, едва заметно попятились.

– Кстати, девочка, в нашей академии не принято прекословить преподавателям, – с медленной улыбкой сообщил аспирант Гаафс, в упор глядя на костлявую бедняжку из Циммерклауса. И как бы невзначай поинтересовался, доставая записную книжечку:

– Как Ваша фамилия?

– Честерфильд… – испуганно ответила девочка. – Клара Честерфильд.

– Постойте, Вы случа-айно, не родственница сигаретного короля? – заинтересовался господин Гаафс. – Нет? Очень жаль.

И он аккуратно записал имя и фамилию Клары Честерфильд в свой тощий блокнотец. Затем, потирая руки, обвёл притихшую шеренгу взглядом.

– Итак, кто хочет участвовать в нашем небольшом экспе-риме-енте? Цена услуги – пять баллов на счёт факультета, – добавил Гаафс, многозначительно играя бровями.

Мальчик с гладкими чёрными волосами шагнул вперёд. Ваня поморщился: тот самый япончик в круглых очках, как у Гарри.

– Меня зовуся Секо Мутагочи, факультета Розенблатт, – кратким рывком поклонился японский мальчик. – Мозьно пробовать?

– Возьмите секатор и отрежьте ко-отику хво-остик, – с мягкой улыбкой предложил аспирант Гаафс.

Петруша как-то шумно задышал – Ванечка быстро положил ему руку на плечо:

– Спокойно, Гром. Не громыхай.

Секо Мутагочи решительно схватил секатор… Тут даже Ваня не выдержал и зажмурился… Признаться, ему подумалось, что отстреливать доберманам головы как-то легче, чем отсекать хвост привязанному котёнку.

Мутагочи преспокойно щёлкнул лезвиями. Кто-то из девочек вскрикнул и захныкал. Хвостик упал вниз с деревянным звуком, из обрубка толчками захлестала чёрная кровь. Кошка зашлась в хрипе, раздирая когтями пластиковую подставку штатива.

– Молодец, мальчик Секо, – чернокудрый аспирант, потирая запястья, подступил к кошке и, покосившись на результаты лабораторной работы, провозгласил: – Получаешь пять баллов на счёт твоего факультета.

Розенблаттцы, вмиг позабыв про котика, радостно взревели, замахали красно-белыми шарфами. Секо оскалился, боевито хекнул, сделал пружинистый поклон – и отправился на своё место в шеренге первокурсников.

– Теперь сле-едующее упражнение, – бесстрастно сказал аспирант Гаафс. Снова порылся в своём любимом кармане, извлёк маникюрные ножницы, поймал лезвиями холодный лучик софита, несколько раз звонко почикал бликующей сталькой в воздухе.

– Теперь мы аккуратно втыка-а-а-аем эти ножницы кошке в живо-от. И начина-а-аем потихоньку разрезать ей шку-у-рку, – с бледной полуулыбкой пояснил аспирант Гаафс. – Нужно, чтобы вы-ы-ыпали кишочки. Кто-нибудь хочет попробовать?

Секо снова приготовился действовать, но тут с места в карьер сорвался кто-то крупный, ушастый, с побагровелым загривком. Ваня вздрогнул: Громыч, куда тебя понесло?! Назад…

– Можно я, – дёргающимся голосом сказал Петруша.

– Громыч, сидеть! – простонал Ваня, но поздно. Петруша уже вывалил из строя – нагнув голову, пошёл на аспиранта Карлиса, точно намереваясь в натуре забодать…

– Может, не надо кошечку трогать, а? – угрожающе пропищал Тихий Гром, сжимая кулаки, похожие на чугунные ядра с батареи Раевского.

– На-а-адо, очень на-а-адо, – невозмутимо протянул аспирант Гаафс и вдруг… повернулся к Петруше спиной. Что-то внезапно понадобилось аспиранту нарисовать на доске, какие-то цифры… Иван Царицын весь сжался: кадетским чутьём ощутил неладное. Петруха, он же тебя провоцирует!

– Ну-у-ужно ак-куратненько вспоротть котику живо-о-о-тик, – гундосит аспирант, и вдруг… роняет мелок. Тут же не спеша наклоняется, тощий зад в серебристом спортивном трико выпячивается, умоляя дать сногсшибательного русского пинка…

– Петруша, нет! – крикнул Ваня, но поздно.

– Ща я тебе вспорю, – Петруша стиснул в кулаке ножницы остриями наружу, от души размахнулся, и…

– Пощады! – истошно крикнул Карлис.

Петруша вздрогнул, точно от удара в грудь. Рука с ножничками застыла в каких-нибудь двадцати сантиметрах от аспирантской задницы.

Карлис молниеносно разогнулся, сцапал руку мальчика и – р-раз! – ловко заломил ему за спину. Ножнички вывалились из влажного кулака – звякнув, отлетели прочь по блистающему паркету. Ваня увидел красное, придавленное книзу лицо Тихогромова – и в ужасе зажал глаза ладонью.

– Вот эт-то я называ-аю базовыми правилами боевой магии, – хладнокровно провозгласил Карлис Гаафс, с омерзением отталкивая Петрушу обратно в строй перепуганных первокурсников. – Пра-а-вило номер один: будь беспощаден. Всё написано на доске.

Он помолчал немного, разминая кисти рук. И объявил:

– Минус десять очков Гриммельсгаузену!

Сказав сие, Карлис Гаафс задрал кверху лобастое лицо и с удовлетворением пронаблюдал, как на огромном табло под потолком гимнастического зала замелькали, убывая, цифры напротив соответствующей надписи.

– И зна-аете, за что я снимаю эти баллы? – снова уставился на бедного Петрушу. – Думаете, за то, что Вы пытались поднять руку на преподавателя? Bo-овсе нет. Я снимаю Вам очки по другой причине. Потому, что Вы так и не смогли воткнуть в меня эти ножницы! Ясно?

Студенты зашептались. Ваня набрался смелости и подал голос:

– Нет, не ясно. Это почему же?

– Милосердие. Вот слабость, которую я буду вытра-авливать из ваших сердец калёным железом. Милосердие к кошке заставило Тихого Грома выйти из шеренги. Милосердие ко мне помеша-ало воткнуть ножницы. Если бы, несмотря на мой крик о пощаде, Тихий Гром всё-таки воткнул ножницы, я бы… наградил его по-олной дюжиной баллов!

Карлис Гаафс вытер ладони влажной ароматической салфеткой и небрежно бросил, поворачиваясь спиной:

– Урок окончен. Кто хочет, может сам прико-ончить котика.

Он лежал исхудавший, точно высохший, замотанный ниже пояса в кровавые бинты, колючие усы вздёрнуты от пережитого страдания, на висках – точно царапины, пара свежих сединок.

– Сейчас откроет глаза, – тихо сказал отец Ириней, опускаясь перед раненым на колени. – Вот если бы попил немного, вот было бы хорошо…

Телегин дёрнулся – очнулся, разлепил глаза.

– Спокойно! – чётко сказал он. – Не стрелять.

– Да куда уж стрелять в Вас, милый Вы человек, – вздохнул отец Ириней. – Вы уже и так прострелены весьма основательно.

Застучал по половицам посох – вернулся Геронда. Перекрестился на образа в углу, покосился на раненого:

– Никак, очнулся наш «доцент»?

– Закурить бы, а? – прохрипел полковник Телегин. Он подтянул к груди безвольную руку, похлопал себя по карману на груди, достал шуршащую плёночной обёрткой пачку, выбил первую на сегодня сигаретку.