Текст книги "Подвойский"

Автор книги: Николай Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

– Валяйте! Все дымят. Сам-то я никогда не курил – был в духовном училище, в семинарии... Потом, в пятом году, черносотенцы отбили легкие, стало не до курева.

Н. И. Подвойский объяснил Константину Степановичу, что при решении задачи вооруженной защиты республики, видимо, без повой армии не обойтись. Еремеев попыхтел трубкой и согласился.

– ЦК ждет наших предложений. – Николай Ильич сделал упор на слове «наших». – Я прошу вас набросать проект положения о новой армии так, как вам это представляется. Потом па Бюро «Военки» обсудим, дополним. Ясно одно: армия должна формироваться из трудовых элементов...

Создание новой армии должно было идти параллельно с ликвидацией старой армии, которая, по порядочно запутанным данным бывшего Военного министерства, насчитывала до десяти миллионов человек. Военные работники партии под руководством В. И. Ленина творчески подошли к этой задаче и выработали такой план слома старой армии, который позволял временно использовать ее отдельные звенья для удержания фронта. Цементирующей силой, удерживавшей армию от самороспуска, должны были стать военные организации большевиков. Сам же план слома старой армии состоял в последовательном решении трех главных проблем: 1) быстрая демократизация армии и ликвидация власти контрреволюционного командного состава; 2) разрушение контрреволюционных органов и учреждений Военного министерства; 3) постепенная демобилизация и окончательный роспуск старой армии.

Слом старой армии безопаснее было бы осуществлять в условиях мира. ЦК РСДРП (б) и Советское правительство, видя, что ни Германия, ни страны Антанты не собираются ничего предпринимать для заключения мира, обратились непосредственно к солдатам, чтобы они брали дело мира в свои руки и прямо на позициях договаривались с германскими солдатами о прекращении огня. 9 ноября за отказ выполнить директиву о начале переговоров непосредственно с Германией о заключении мира Советское правительство сняло с поста главнокомандующего старой армией генерала Духонина и назначило главнокомандующим члена Бюро «Военки», народного комиссара по военным делам прапорщика Н. В. Крыленко. Ему предстояло в считанные недели демократизировать находившуюся в окопах армию, освободить ее от контрреволюционного генералитета и офицерства, поручить командование частями и соединениями избранным солдатами и солдатскими комитетами командирам. На него же возлагалась обязанность начать переговоры о перемирии с германским командованием, а в случае необходимости руководить боевыми действиями войск, удерживать фронт.

Н. В. Крыленко с отрядом матросов выехал в Ставку. Вынужденное выключение Н. В. Крыленко из текущей работы было чувствительной потерей для Совета Народных Комиссаров по военным делам. Вскоре на борьбу с калединщиной в качестве командующего советскими войсками на юг страны уехал В. А. Антонов-Овсеенко. На руководство Верховной морской коллегией полностью переключился П. Е. Дыбенко. Заместителем наркома путей сообщения был назначен В. И. Невский. Николай Ильич видел, что круг опытных, прошедших школу «Военки» п ВРК военных работников, с которыми предстояло решать вопросы ликвидации старой, а главное – создания новой армии, резко сузился. А время торопило.

23 ноября СНК образовал коллегию по управлению Военным министерством, вскоре переименованную в Коллегию Народного комиссариата по военным делам. Председателем ее был назначен Н. И. Подвойский. Таким образом, с 27 ноября он возглавил Наркомат по военным делам. На него была возложена ответственность за ликвидацию старой армии, разработку основ и плана организации новой армии и практическую работу по ее строительству. Н. В. Крыленко и В. А. Антонов-Овсеенко назначались народными комиссарами по военным делам. Но они были далеко, и на них Николай Ильич рассчитывать не мог. По его предложению заместителями наркомов были назначены М. С. Кедров, Б. В. Легран, К. А. Мехоношин и Э. М. Склянский, а членами коллегии – К. С. Еремеев, В. Н. Васильевский и П. Е. Лази-мир. Все они прошли закалку в «Военке» и Военно-революционном комитете.

Прежде всего надо было подчинить Советской власти аппарат старого Военного министерства, очистить его от контрреволюционных элементов, заставить безоговорочно продолжать обеспечение старой армии, отобрать и сохранить для новой армии нужных военных специалистов.

Н. И. Подвойский поручил Б. В. Леграну преобразование и перестройку канцелярии министерства, К. А. Ме-хоношину – артиллерийское управление. Реорганизацию военно-технического управления, в распоряжении которого были сосредоточены огромные материальные ценности', Николай Ильич взял на себя. Во все управления, обеспечивавшие повседневное снабжение армии, были назначены комиссары: Н. М. Анцелович, А. Я. Семашко, И. Е. Ко-росташевский, Л. Г. Грузит и другие.

– Задача у всех одна, – инструктировал их Н. И. Подвойский, – заставить управления подчиняться Советской власти. Для этого надо в считанные дни ввести в них коллегиальное руководство. Оно должно состоять из вас – работников Наркомвоена, а также из специалистов управлений, сочувствующих Советской власти. Без них мы пока не сможем управлять. Их надо найти или вербовать на месте. Далее – очистить управления от контрреволюционных элементов, сократить их штаты. Это задачи немедленные. И есть задача перспективная – работать с демократически настроенными генералами, офицерами, чиновниками и вербовать их для работы в новой армии. Подыскание авторитетных, демократически настроенных военных специалистов, которых можно было бы поставить во главе министерства для обеспечения его бесперебойной работы, я беру на себя.

После недолгих раздумий его выбор пал на генштабистов генералов Н. М. Потапова и С. И. Одинцова, с которыми он как председатель «Военки» установил и поддерживал личный контакт еще с июля 1917 года. В августе оба они энергично помогали подавлять корниловский мятеж.

...Н. И. Подвойский распорядился разыскать Потапова и Одинцова и пригласить их вечером в Наркомвоен. Сам же выехал в военно-техническое управление. Встретил его комиссар Л. Г. Грузит. После короткой беседы они прошли к начальнику управления генералу Шварцу. Генерал встал из-за стола. Перед ним стоял народный комиссар по военным делам Подвойский – худой, в длинной шипели, но... без погон. Шварц мгновение помедлил, раздумывая, а потом четко, по-военному представился

Подвойскому. Николай Ильич спокойно поздоровался со Шварцем и попросил показать управление. После обхода оп по документам ознакомился с имевшимся имуществом. Его было много: автомобили, радиостанции, шанцевый инструмент и многое другое, о назначении чего оп мог только догадываться. <Это управление – клад, – думал Подвойский, – его надо взять под личный контроль и не упускать из виду ни на один день».

Перед уходом Николай Ильич поблагодарил Шварца за общую информацию и вежливо, но очень твердо сказал ему:

– Прошу вас совместно с комиссаром подготовить мне схему организации управления, сводку о запасах имущества, список чинов управления. Вы же, товарищ Грузит, – обратился Подвойский к комиссару, – подготовьте свое заключение о необходимости того или иного отдела в управлении.

Шварц и Грузит молча слушали и записывали распоряжения Подвойского. Затем Шварц обратился к Подвойскому:

– Позвольте... – он запнулся, не зная, как назвать Подвойского.

– Зовите просто Николай Ильич. Вам, наверное, трудно выговаривать слово «товарищ», – улыбнулся Подвойский.

Шварц упрямо наклонил голову.

– ...Позвольте обратиться к новой власти с просьбой. Акционерное общество «Русский самоход» по контракту ремонтирует нам автомобили. Последнее время они почти перестали делать ремонт. Нельзя ли помочь?

– Наркомат примет меры, – коротко ответил Подвойский.

Шварц молча и с достоинством наклоном головы поблагодарил наркома.

Николай Ильич распрощался и поехал в наркомат, где его ожидала встреча с Н. М. Потаповым и С. И. Одинцовым. Они пришли вскоре, и дежурный немедленно доложил об их приходе.

– Приглашайте, – распорядился Н. И. Подвойский.

Он вышел навстречу Потапову и Одинцову.

– Здравствуйте, Николай Михайлович, здравствуйте Сергей Иванович! Прошу вас, – Николай Ильич пододвинул к столу три стула. – Вот и снова нам пришлось свидеться. И опять в нелегкое время.

Потапов и Одинцов невесело улыбнулись. Будучи специалистами, они ясно видели, что с самого февраля влияние Временного правительства на армию с каждым днем становилось все слабее. После Октябрьского восстания сложилось вообще непонятное для них положение: управляют армией одновременно большевистский Нарком-воен и старое Военное министерство, командуют войсками большевистский главком с комитетами и в то же время – генералы. Они видели, что армия все более теряет свою способность противостоять германским войскам. Судьба родины – вот что волновало их больше всего.

Забота о судьбе России, о сохранении ее как самостоятельной дерягавы – это и стало для Н. И. Подвойского исходной позицией в нелегком разговоре с Н. М. Потаповым и С. И. Одинцовым. Николай Ильич рассчитывал склонить к прямому сотрудничеству с Советской властью в первую очередь Н. М. Потапова. Он происходил из чиновничьей семьи и вырос до одного из руководителей Генштаба лишь благодаря своим незаурядным способностям. С. И. Одинцов был потомственный аристократ, и классовые предрассудки в нем сидели, конечно, глубже. Однако жизнь заставила его смотреть на события не только с узких позиций своего класса, что проявилось в неприятии им корниловщины. Николай Ильич понимал, что переход на сторону Советской власти таких известных военачальников, как Потапов и Одинцов, был бы хорошим примером для других генералов, ибо, как правильно говорил Я. М. Свердлов, не все они корниловцы.

Подвойский аргументированно доказывал Потапову и Одинцову необходимость демократизации армии после революции и, кажется, убедил их. Но им, профессиональным военным, было трудно понять, как комитеты и выборные командиры могут командовать войсками. Это, по их мнению, было несовместимо с регулярной армией. В успех этого они не верили. Поэтому предложение Н. И. Подвойского взять на себя управление Военным министерством они отвергли. Но Николай Ильич видел, что семена сомнения в их души он уже посеял. Он предложил им подумать и назначил на следующий день новую встречу.

Лишь после пятой встречи Н. М. Потапов согласился взять на себя административную сторону управления старым Военным министерством, а С. И. Одинцов – возглавить ее канцелярию. Это были два крупных военных специалиста, которые одними из первых перешли на сторону Советской власти.

В последующие месяцы с помощью Н. М. Потапова и С. И. Одинцова Николай Ильич установил личные контакты с другими генералами и офицерами. Он не жалел времени на беседы с ними, горячо и искренне убеждал их в необходимости служить своими знаниями новой России. Многие из них в трудные годы интервенции и гражданской войны были вместе с народом, а потом честно служили в Советских Вооруженных Силах.

Поручив административное управление Военным министерством Н. М. Потапову и С. И. Одинцову, Н. И. Подвойский вплотную занялся его военно-техническим управлением. В конце ноября Николай Ильич с работниками наркомата А. Д. Садовским и С. Н. Сулимовым снова приехал в это управление. Здесь должно было состояться совещание с представителями частей и заводов, посвященное ремонту военных автомобилей. До совещания оставалось некоторое время, и Шварц пригласил гостей в кабинет. Но Садовский и Сулимов с разрешения Подвойского ушли к комиссару Грузиту, чтобы ознакомиться с проделанной им в управлении работой.

Шварц открыл дверь кабинета, пропустил Николая Ильича вперед, показал на стул у большого стола красного дерева, на котором обычно раскладывались карты и схемы. Сам обошел стол, стал напротив Подвойского и взглянул на него. Оба одновременно сели. «Как от разных государств», – подумал Николай Ильич. Шварц держался почтительно, но умные глаза смотрели холодно.

Разговор сначала шел о предстоящем совещании, потом коснулся дел управления. Николай Ильич видел, и комиссар Грузит подтверждал это, что Шварц дело знает и болеет за него. Подвойский сказал ему об этом. Генерал чуть поклонился и ответил сдержанно:

– Я выполняю служебный долг... Распоряжения о передаче дел пока не получал. Новая власть...

– ...Новая власть, извините, что прервал вас, предлагает вам и впредь быть начальником управления.

Шварц помолчал.

– Боюсь, что эта задача будет выше моих сил. Да и чьи приказы выполнять?

– Приказы Совнаркома, Народного комиссариата по военным делам, главнокомандующего. Армия пока еще остается!

Лицо Шварца дрогнуло. Он чуть насмешливо посмотрел на Николая Ильича.

– Такая армия ненадолго. – Шварц сделал ударение на слове «такая». – Да и главком... извините, прапорщик.

– Да, прапорщик Крыленко, – сухо ответил Подвойский. – Но не простой прапорщик. – Он – юрист, историк и философ...

Шварц с сомнением взглянул на Подвойского.

– ...У него за плечами два университета, – продолжал Подвойский.

Шварц поднял брови.

– ...И три революции. Он один из руководителей «Во-енки». Надеюсь, вы о нем слышали не меньше, чем о генералах. Сегодня он нужнее армии, чем генералы Духонин или Верховский.

Шварц молча опустил голову.

– Мне трудно на это решиться, Николай Ильич, – впервые назвал Подвойского по имени Шварц. – Остаться начальником управления, значит, отбросить все, чем я жил, чем жили мои близкие.

– Мне кажется, что последние недели вы не могли не думать об этом. – Николай Ильич взглянул на мешки под глазами генерала.

– Да... Я подумаю еще... Мне надо еще подумать.

...На совещание собралось человек двадцать пять. Они

представляли управление, некоторые заводы, специальные воинские части.

Полковник Медынский коротко доложил о состоянии автомобильного дела, о трудностях с ремонтом машин, возникших в последнее время.

Слово взял Н. И. Подвойский.

– Советская власть, – сказал он, – вводит в армии выборное начало снизу доверху. В том числе и во всех управлениях Военного министерства. Поэтому предлагаю избрать коллегию. В ней должны быть представители Наркомата по военным делам, администрации и технического персонала управления, а также связанных с вами заводов и профсоюза металлистов. Она должна обеспечить бесперебойную работу управления. В том числе решить и поставленные докладчиком вопросы. От Наркомата по военным делам делегируются товарищи Сулимов и комиссар Грузит, от рабочих – большевик Ржевский...

Среди первых, кто решительно поддержал Николая Ильича, был генерал Шварц. Он понимал, что такая представительная коллегия в условиях нарушенных производственных связей сумеет обеспечить и ремонт автомобилей, и другие работы.

Изучение структуры многотысячного аппарата Военного министерства, которым занимались М. С. Кедров, К. А. Мехоношин и Б. В. Легран, поставило в повестку дня и такую важную проблему, как ликвидация ненужных Советской власти и старой армии управлений.

– В этом министерстве такие дебри, такие катакомбы всяких управлений, отделов, служб, секторов и столов, что даже юристу разобраться нелегко! – возмущался Кедров. – Тысячи людей сидят. Сколько народных денег сюда уходило! Динамиту бы под это заведение!

– Кое-что нам еще нужно, – успокоил его Подвойский. – А от остальных без динамита избавимся.

Сначала без всякой реорганизации упразднили в полном составе контрреволюционные органы военного ведомства – политическое управление при Военном министерстве, созданное Временным правительством, а также весь контингент комиссаров этого управления в войсках вкупе с политическими отделами при штабах фронтов и армий. Приказ об этом тотчас же пошел в войска.

Такая же судьба постигла органы контрразведки, выполнявшие, по сути дела, роль охранки. Без сожаления ликвидировали всю систему военной цензуры.

Как-то вечером М. С. Кедров подал Н. И. Подвойскому проект приказа.

– Я не специалист, – сказал он. – Это по твоей части. Посмотри.

Николай Ильич удивленно поднял брови, взглянул на текст и улыбнулся. Это был приказ о полной ликвидации сверху донизу, от министерства до полка, всего военного духовного ведомства.

– Знало бы твое семинарское начальство, кому и для чего оно давало знания, – засмеялся Кедров, – кого выпустило из семинарии, да еще по первому разряду.

– Учило оно меня хорошо, – в тон ему ответил Подвойский. – И знания я применяю по назначению. С полной уверенностью в своей правоте и со знанием дела подписываю этот приказ.

Николай Ильич обмакнул перо и поставил четкую подпись под приказом.

– Пусть и лицейское начальство сожалеет, что учило нас с тобой, и торжествует, что не выдало нам дипломов, – продолжил Кедров, подавая Николаю Ильичу еще один приказ. – Не очень-то мы чтим старые законы и юридические учреждения.

Это был приказ об упразднении всех военных и морских судебных органов, о приостановке производства всех дореволюционных военно-судебных дел. Подвойский подписал приказ и, подумав, сказал:

– Надо довести эту мысль до конца. После Февральской революции суды наложили на тысячи и тысячи солдат наказания за выступления против Временного правительства. Их надо снять общим приказом наркомвоена и главкома.

16 декабря Н. И. Подвойский и Н. В. Крыленко совместным приказом сняли с солдат и других военнослужащих наказания, вынесенные за выступления против Временного правительства и государственных органов существовавшего тогда режима.

Кроме того, наркомвоен Подвойский на основе указаний Советского правительства своими приказами объявил о закрытии военных училищ и о прекращении производства в офицеры, о ликвидации системы местного военного управления, а также целого ряда постоянных и временных комиссий, существовавших в министерстве.

Реорганизация министерства сопровождалась резким сокращением штатов. Только приказом наркомвоена №61 было сокращено 102 должности, а приказом N° 149 – 871 должность. В министерстве были оставлены самые необходимые для обеспечения армии управления – артиллерийское, военно-техническое, инженерное, интендантское, квартирного довольствия и некоторые другие. Все они были реорганизованы, подвергнуты чистке от контрреволюционных элементов, возглавили их советы, составленные из представителей Наркомвоена, ВЦИК, фабзавкомов, а также военных специалистов, согласившихся работать на Советскую власть.

Задача овладения Военным министерством, поставленная перед Н. И. Подвойским Советом Народных Комиссаров, была решена. Оно стало выполнять директивы Советской власти.

Во время реорганизации Военного министерства состоялось решение СНК о том, чтобы все наркоматы перебазировались в соответствующие здания бывших министерств. Наркомат по военным делам перебрался из Смольного на Мойку. Н. И. Подвойскому был предложен кабинет, принадлежавший ранее царскому военному министру Сухомлинову. Когда Николай Ильич впервые вошел в него в сопровождении седовласого швейцара, он растерялся. После тесных комнат Смольного, где подчас приходилось в качестве стола использовать стул, кабинет ему показался огромным. Вдоль стен стояли многочисленные шкафы с книгами. Он прошелся вдоль шкафов: через стекла сверкали золотым тиснением тщательно подобранные книги по военной истории, стратегпи, тактике...

– Вот это богатство! – невольно вырвалось у него.

Молча наблюдавший за ним швейцар вдруг вставил:

– Есть и побогаче кабинеты...

Николай Ильич повернулся к нему:

– Я не о том. Я о книгах.

Швейцар смутился, видимо, сожалея о том, что нарушил этикет и вступил в разговор. Подвойский отпустил старика и вновь подошел к шкафам. Он твердо знал, что теперь те короткие часы, которые ему удавалось урвать для отдыха, будут еще короче, что теперь каждую свободную минуту, ночи напролет он будет читать, читать, читать... В ту ночь уйти из кабинета он уже не смог.

Как ни важна была работа по перестройке министерства, главными задачами дня оставались демобилизация многомиллионной армии и параллельно с этим – создание новой. Наркомвоен экстренно готовил общеармейский съезд по демобилизации. Николая Ильича очень беспокоило то, что часть делегатов с фронта и из дальних гарнизонов не успеет приехать к назначенному дню. Но еще более волновало то, что к съезду надо было подготовить предложения о порядке демобилизации армии, продумать, кому передать ее оружие, боеприпасы, имущество. Кем ее заменить – этот вопрос был самым острым и самым неясным. Н. И. Подвойский не раз обсуждал его с М. С. Кедровым. Вот и на сей раз он пригласил его к себе в кабинет.

– Садись, Михаил. Как дела, как Ольга?

– Не знаю, как там у Ольги – дома неделями не бываю. Как живут, чем питаются, откуда и что достают – не ведаю. Как твои? Тебе тяжелее, у вас ведь четверо.

– Да! Теперь четверо. А живут так же, как твои.

Николай Ильич задумался, помолчал.

– В столовой дня два в неделю экономлю свой паек хлеба, потом везу домой, детишкам. Они у меня молодцы – не кидаются на ломтики. Но глаза... Ты знаешь, я не могу в этот момент смотреть на них... Но ничего, Миша, свалим дела и свидимся с семьями, поможем.

Михаил Сергеевич скептически посмотрел на Николая Ильича.

– Ты сам-то веришь в это? Небось и спишь здесь?

– Верно, – вздохнул Николай Ильич, – и сплю здесь. Видишь, какое богатство! – Он широким жестом показал на шкафы. – Такой удачи упустить не могу... Но к делу. Как с делегатами?

– Неважно. Не успеют съехаться. И тех, кто приехал, ни держать, ни отпустить нельзя.

– Если не успеют, то с теми, кто приехал, проведем предварительное совещание, вместе с ними все продумаем. А съезд отодвинем на два-три дня. С Лениным я согласую.

Утром 28 ноября Н. И. Подвойский и М. С. Кедров пригласили успевших приехать делегатов съезда в просторный зал. Николай Ильич открыл совещание и объяснил причину задержки съезда.

– Генеральный штаб, – сказал он, – по заданию Наркомвоена подготовил свои предложения по демобилизации старой армии. Наша задача послушать и предварительно обсудить эти предложения.

Первым был заслушан доклад полковника Даллера. Он представлял комиссию Генерального штаба, которую возглавлял генерал Марков. Полковник Даллер сразу же поставил перед Наркоматом по военным делам и делегатами ряд трудных вопросов.

– Демобилизация, – сказал он, – не может встать на путь элементарного роспуска личного состава и распродажи военного имущества. Поэтому основной вопрос в деле демобилизации – вопрос конструкции будущей армии. Известно, что... – Даллер чуть запнулся, – ...верховная власть предполагает всеобщее вооружение народа. Но вооруженный народ можно мыслить в буквальном смысле, что все поголовно вооружены. Или так: имеются кадры, через которые проходит и обучается весь народ, годный носить оружие. Есть система вербовочная и милиционная. Но всякая система требует точного определения: во что должна развернуться армия на случай войны, какие ячейки должны быть сохранены при переходе на мирное положение.

Даллер замолчал, давая собравшимся время осмыслить сказанное. Он достал белоснежный платок и старательно протер очки. Затем чуть повернулся в сторону Подвойского и Кедрова.

– Не имея никаких конкретных установок от... верховной власти, комиссия генерала Маркова приняла за исходный пункт состав и структуру армии, которая у нас имелась до войны.

Н. И. Подвойский отодвинул блокнот – предложение комиссии Маркова явно не годилось. И дальнейший ход совещания подтвердил это.

Доклады с мест показали, что измученная армия ждет приказов о демобилизации, что только эта надежда дает ей моральную силу оставаться на позициях. Совещание пастояло па том, чтобы обратиться в СНК с просьбой немедленно демобилизовать столько возрастов, сколько возможно в сложившихся условиях. Было решено создать в Наркомате Управление по демобилизации во главе с коллегией, а на местах до роты включительно – демобилизационные органы. При обсуждении этого вопроса Н. И. Подвойский взял слово и сказал:

– Если мы создадим демобилизационные органы из одних военных, как тут предлагается, то они не справятся со своей задачей. Считаю необходимым включить в них представителей Советов.

Против этого предложения резко выступил один из авторов проекта создания органов демобилизации – представитель Казанского гарнизона.

– В коллегии и так будет около 40 человек, – сказал он. – Если ее еще пополнить представителями Советов, то она превратится в съезд и из-за громоздкости будет неработоспособной.

Подвойский снова взял слово:

– Думаю, что вы плохо представляете процесс демобилизации. Армия – это не гарнизон. Когда сотни тысяч демобилизованных солдат по всем железпым дорогам двинутся с тысячеверстных фронтов, только с помощью партийных комитетов и Советов мы сможем поддерживать на каждой станции и пристани, в каждом городе нужный порядок, держать процесс в своих руках. А выпустим его из рук, тогда эти сотни тысяч солдат превратятся в лавину, которая сметет все на своем пути. Я настаиваю на том, чтобы представители Советов были включены во все демобилизационные органы: от коллегии в центре до полковой или батальонной ячейки.

Раздались одобрительные голоса. Н. И. Подвойский продолжал:

– Советской власти не безразлично, куда пойдет остающееся после расформирования полков и дивизий оружие, военное имущество. Оно должно быть передано Советам – с рук на руки, с точным учетом. Представитель Советов непременно должен быть в каждом демобилизационном органе.

Совещание согласилось с Н. И. Подвойским. Делегату, реально осознав все трудности предстоящей демобилизации, решили: съезд по демобилизации отложить до 15 декабря; за оставшиеся две недели провести армейские съезды; создать во всех частях демобилизационные органы; открыть на всех крупных станциях и пристанях продовольственные пункты, справочные столы; сформировать отряды по охране порядка. Чтобы снизить напряжение в армии и удержать солдат от возможной стихийной самодемобилизацип, наркомвоену и главкому бщдо предложено ускорить разработку декларации прав солдата и других документов, декретирующих завершение демократизации армии.

Н. И. Подвойский информировал ЦК РСДРП (б) и СНК о принятых решениях. Оценив важность и трудность намеченной подготовительной работы, ЦК по предложению Я. М. Свердлова направил на армейские съезды Г. К. Орджоникидзе, М. К. Муранова, М. М. Лаше-вича и других работников партии. Выехала на места значительная часть аппарата Наркомата по военным делам и «Военки».

Н. И. Подвойский, М. С. Кедров, К. А. Мехонопщн, не откладывая, взялись за разработку государственных документов о завершении демократизации армии. Вскоре в «Правде» был напечатан проект декларации «К солдатам революционной армии». Совет Народных Комиссаров принял разработанные под непосредственным руководством Н. И. Подвойского декреты «Об уравнении всех военнослужащих в правах» и «О выборном начале и об организации власти в армии». Декреты за подписью В. И. Ленина, Н. И. Подвойского и всех членов Коллегии Наркомвоена были опубликованы в печати. Они сра-8у стали достоянием солдатских масс и в значительной мере разрядили грозовую атмосферу в армии. Декретами упразднялись воинские чины, звания, все военнослужащие уравнивались в правах и именовались солдатами революционной армии. Командный состав в частях до командира полка избирался на общих собраниях, остальные командиры вплоть до главкома избирались съездами или совещаниями при дивизионных, армейских и других солдатских комитетах.

Осуществление этих декретов подводило итог огромной работы партии большевиков по демократизации армии. В. И. Ленин 11 января 1918 года на III Всероссийском съезде Советов заявил: «...Старая армия, армия казарменной муштровки, пытки над солдатами, отошла в прошлое. Она отдана на слом, от нее не осталось камня на камне. Полная демократизация армии проведена».

...Таким образом, демократизация армии и подготовка к ее демобилизации шли полным ходом. Старая армия держала фронт благодаря гигантским усилиям и авторитету большевиков и Советской власти. Перед ЦК, Советским правительством, Наркомвоеном все острее вставал вопрос о том, кем ее заменить. В. И. Ленин, Советское правительство делали все возможное, чтобы любыми путями добиться заключения мира или перемирия с Германией и ее союзниками. Нужно было выиграть хотя бы несколько месяцев для создания новой армии.

Разработка принципов нового военного строительства, положения о новой армии было делом до чрезвычайности трудным не только для Н. И. Подвойского и других военных работников, но и для руководителей партии и государства. «Вопрос о строении Красной Армии был совершенно новый, – отмечал позже В. И. Ленин, – он совершенно не ставился даже теоретически... Мы шли от опыта к опыту... идя ощупью, нащупывая, пробуя, каким путем при данной обстановке может быть решена задача. А задача стояла ясно. Без вооруженной защиты социалистической республики мы существовать не могли».

Н. И. Подвойский как председатель «Военки», а потом и наркомвоен считал себя более других военных работников лично ответственным за решение военных вопросов. Он вел поиск путей создания новой военной организации Советского государства по двум направлениям. Главное направление – самостоятельная, не имеющая аналогов разработка вопросов военного строительства на основе марксизма, политики Коммунистической партии, исходя из складывающейся реальной обстановки. Второе направление – максимальное использование опыта и знаний старых военных специалистов, в первую очередь генштабистов.

В процессе реорганизации Военного министерства Подвойскому удалось привлечь на сторону Советской власти не только Потапова и Одинцова, но и генералов Борисова, Мочульского, Самсона, Балтийского и других. Они искренне старались помочь в подготовке исходных документов. Но им необходимо было знать, каковы руководящие принципы нового военного строительства, без них их предложения сводились лишь к воссозданию довоенной русской армии. Кстати, многие из них, например, начальник штаба Ставки генерал М. Д. Бонч-Бруевич, не понимали, зачем Советская власть «добивает» старую армию.

– ...Да потому, что опа, во-первых, утомлена, – в который раз растолковывал генштабистам Н. И. Подвойский. – Во-вторых, Советская власть дала крестьянам землю, а солдат – это крестьянин в шинели. Он рвется в деревню. В-третьих, Советская власть издала декрет о заключении мира, и солдат ждет этого мира.

– Почему же тогда нельзя уволить этот состав и призвать новый? – недоумевал генерал Н. М. Потапов. – Эта возможность всегда есть у верховной власти. История говорит о том, что этой возможностью пользовались всегда.