Текст книги "Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Пьесы (1911–1921)"

Автор книги: Николай Гумилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Ст. 317. – Собор св. Софии – один из величайших шедевров мировой архитектуры – был построен в Константинополе на месте старого Софийского собора, сгоревшего во время восстания «Ника». Строительство продолжалось всего пять лет – с 532 по 537 гг. Такой рекордно короткий (даже по современным меркам) срок возведения грандиозного храма объясняется тем, что это предприятие было крайне значимо для императора как в личном, так и в идеологическом плане. В старом соборе он венчался с Феодорой, и разрушение его мятежниками было воспринято им как личный вызов. С другой стороны – как это и заявлено далее в ст. 321–331 – в архитектуре собора нашла ярчайшее выражение идея «соборности», служившая идейным основанием деятельности Юстиниана. Для убранства собора по повелению Юстиниана использовались драгоценные материалы из знаменитых языческих храмов: Рим поставил колонны из порфира, изъятые из храма Солнца, Эфес – колонны из зеленого мрамора из храма Дианы. Мотив установки колонны в пьесе Гумилева, вероятно, навеян известными стихами Мандельштама: «И всем векам – пример Юстиниана, / Когда похитить для чужих богов / Позволила эфесская Диана / Сто семь зеленых мраморных столбов» («Айя-София», 1912).

Ст. 319. – Строительство храма св. Софии окружено бесчисленными легендами; согласно одной из самых популярных, план храма с его уникальным куполом был сообщен либо самому императору, либо его главным строителям – Исидору из Милета и Анфимию из Тралл – явившимся перед ними серафимом, а во время сооружения здания строители периодически слышали голос ангельских хоров, доносящийся с небес.

Действие второе

Ст. 8. – Борьба с болгарским каганатом, где всегда были сильны антивизантийские настроения, а население сочувственно относилось к манихейству, – традиционная коллизия в политике Константинополя; однако в эпоху Юстиниана основные военные действия велись в Африке против вандалов, в Средней Италии против остготов и на Востоке против персов. На Дунае и Балканах война со славянами и гуннами носила перманентный характер и заключалась в многочисленных локальных конфликтах. Пик византийско-болгарского конфликта приходится на позднейшие столетия (вторая половина X века) и связан прежде всего с деятельностью императора Василия II Болгаробойцы.

Ст. 58. – Колебания Юстиниана в переговорах с прибывшим в Константинополь Имром – исторический факт; в частности, опасаясь, что Имр, победив, не выполнит взятых на себя обязательств, Юстиниан планировал поручить организацию похода правителю Абиссинии.

Действие третье

Ст. 11–26. – Г. П. Струве пишет, что те отношения между Юстинианом и Феодорой, которые Гумилев изобразил в 1-й сцене III действия, «не имеют основания в истории. У Гумилева Феодора говорит, что узнает о решениях кесаря от евнухов да болтливых служанок, а Юстиниан – что он обманулся, думая найти в ней «помощницу в делах правления» и найдя лишь женщину. На самом деле Феодора как раз и была не только «базилиссой» (супругой правящего императора), но и фактически соправительницей Юстиниана» (СС III. С. 258). «Официальная» биография Феодоры, в которой она действительно объявлялась дочерью сенатора, не могла, разумеется, обмануть Юстиниана – она была составлена по его приказанию, чтобы оградить жену от досужих языков.

Ст. 28–30. – Как уже говорилось, упоминание о «матери Зои», т. е. первой жене Юстиниана, – художественный вымысел: император был женат один раз и, даже овдовев, сохранял верность Феодоре.

Ст. 58. – Иллирия – название береговой полосы Адриатического моря, населенной далматами, либурнами, неграми и частично славянами; после падения готского государства отошла к Византии.

Ст. 260. – Святые Дары – хлеб и вино, употребляемые при совершении таинства Евхаристии, в которые перелагается Плоть и Кровь Христовы.

Действие четвертое

Ст. 59. – Центурионами называли в Древнем Риме и Византии начальников военных отрядов (центурий), состоящих из 100 всадников или пехотинцев.

Действие пятое

Ст. 3. – Гоплиты – тяжелая пехота, отборные войска в Древней Греции и Византии.

Ст. 4. – Копейщики – воины, действовавшие копьями и дротиками; задействовались в начале сражения для внесения паники в ряды противника. Готы – воинственное германское племя варваров, из которого в Византии формировались ударные отряды, жестокие и бесстрашные.

Ст. 83. – Галлия – варварская страна, занимавшая территорию современных Франции, Бельгии и Верхней Италии.

Ст. 201. – Левиафан – крокодил, библейское чудовище, видом которого Яхве демонстрировал свое творческое могущество Иову (Иов. 40. 10–26).

Ст. 208–220. – По мнению М. Кригер, этот отрывок близок к завершающему книгу «К синей звезде» «Отрывку из пьесы», что и дает исследовательнице повод к сближению «Отравленной туники» и любовной коллизии лирики, собранной в этом сборнике (см.: Кригер М. «Отравленная туника». С. 113).

Ст. 290. – «Имру-уль-Каис возвращался из византийской столицы с недобрым предчувствием. На пути к Анкаре он заболел болезнью, похожей на оспу, – все тело его покрылось язвами; из-за этих язв поэт получил прозвище Зуль-Курух (“покрытый язвами”)» (Аль-Фарухи Х. История арабской литературы. М., 1959. Т. 1. С. 69).

Ст. 330–340. – В одном из сообщений об авторских читках трагедии в Петрограде говорится, что Гумилев, разъясняя смысл пьесы, говорил о Зое как о воплощении «вырождения и разложения империи, гниения власти, губящей все, что с ней соприкасается» (Любош С. О возможностях трагедии // Жизнь искусства. 1919. 16 сентября).

8

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

БП, Соч II, Лит. обозрение. 1989. № 6, публ. В. К. Лукницкой по списку с автографа П. Н. Лукницкого.

Автограф (машинопись) – ГТБ. С I / Г 94.

Дат.: до 21 октября 1918 г. – по дате отправления рукописи в ТЕО Наркомпроса (см.: Гумилевские чтения. Вена, 1984. С. 81).

«Сказка для детей» «Дерево превращений» – единственная пьеса Гумилева, написанная «по заказу» летом 1918 г. Это был один из самых трудных периодов в жизни поэта: по возвращении на родину из Англии он нашел своих домашних в самом бедственном положении, в сущности – лишенными крова и средств к существованию, а старший брат Дмитрий после полученной им на фронте тяжкой контузии стал к тому же инвалидом; к этим несчастьям стоит прибавить и разрыв с Ахматовой, неожиданный для Гумилева и потому вдвойне болезненный. «Летом 1918 г., – вспоминал Г. В. Иванов, – Гумилев уже был в Петербурге с двумя фунтами стерлингов в кармане. Имение его было конфисковано. Дом в Царском Селе заселен. Но он не растерялся, как не терялся никогда.

“Теперь меня должна кормить поэзия”, – сказал он мне в одну из наших первых встреч в те дни. Я улыбнулся его самонадеянности: поэзия и во времена более благополучные была плохой “кормилицей”. “Может быть, и должна, – сказал я, – только вряд ли она тебя прокормит”.

Гумилев стал хлопотать. Он добился кредита в какой-то типографии, напечатал свои новые книги, переиздал старые и через месяц, встретив меня, сказал самодовольно улыбаясь:

– Вот видишь, я живу с молодой женой (он только что женился на А. Н. Энгельгардт), вожу ее в балет, покупаю ей пирожные (высшая роскошь в те дни) и икру, и все это – на доходы с моих книг.

Я его поздравил, но, конечно, все это, т. е. пирожные и икра, долго не продолжалось: деньги кончились, издавать далее было нечего» (Иванов Г. В. Собрание сочинений: В 3 т. М., 1994. Т. 3. С. 233).

Задание Театрального отдела Наркомпроса, заказавшего Гумилеву «пьесу для детей», было в этот период одним из источников краткого благоденствия поэта. Готовый текст с сопроводительным письмом управделами Петроградского отделения ТЕО был направлен в Москву его председателю О. Д. Каменевой 21 октября 1918 г.; пьеса предлагалась для напечатания в готовящемся третьем сборнике «Игра» (см.: Russica-81. New York, 1982. P. 377). Публикация, впрочем, не состоялась, хотя в этом сборнике пьеса и была рекомендована для включения в репертуар детских театров (см.: Игра. Сб. № 3. Пг., 1920. С. 50).

Трактовка «общефилософского» содержания пьесы была дана Р. Щербаковым в комментариях к Соч II: «...сюжет построен на древнем индуисском религиозно-этическом учении о переселении (реинкарнации) душ. Согласно этому учению, душа, если она не нашла успокоения в нирване, претерпевает нескончаемую цепь переходов из одного существования в другое. В зависимости от поступков человека, его морали, строгости соблюдения им законов ранг при следующем воплощении может понижаться или повышаться. В этот ряд включены не только люди, но и божества, и животные...» (Соч II. С. 419). Следует, впрочем, оговорить, что, создавая именно детскую пьесу, Гумилев сознательно упрощает философию метемпсихоза до возможного предела, оставляя только лишь самую простую, «дидактическую» основу этого учения. Поэтому, как справедливо замечает комментатор, «веселая детская пьеса напоминает не столько философию индуизма, буддизма и джайнизма, сколько забавный водевиль с переодеванием, где верховное божество Вишну сыграло роль сказочного кудесника, создателя волшебных плодов, где зло наивно и откровенно, а добродетель прямолинейна и “обречена” на торжество в финале» (Там же). Впрочем, историки советского театра умудрились в этом гумилевском тексте усмотреть «воспевание империалистической буржуазии с ее устремлением и повышенным вниманием к «экзотическому» Востоку» (История советского театра. М., 1933. Т. 1. С. 193), но это, естественно, может расцениваться лишь как один из литературоведческих курьезов. Точно так же нет оснований для трактовки пьесы как свидетельства «индуистских», «буддийских» или, тем более, «антропософских» пристрастий автора, хотя главная проблема – пробуждение «человеческого» в «животном» и, наоборот, «озверение» «человеческого» начала – очень занимала поэта в его поздний период творчества, и именно сюжетом «Дерева превращений» Гумилев иллюстрировал «мысль великую», содержащуюся в его послевоенном творчестве в беседе с И. В. Одоевцевой (см.: Жизнь Николая Гумилева. С. 294).

«Дерево превращений» было поставлено при жизни Гумилева петроградским «Коммунальным детским театром» на Литейном проспекте. Премьера состоялась 6 февраля 1919 г. (режиссер – К. К. Тверской (Кузьмин-Караваев), художник – В. М. Ходасевич (жена поэта), композитор – Ю. А. Шапорин) и прошла с успехом (резонно предположить, что сам автор на премьере присутствовал). По воспоминаниям участника представления В. Чернавского, «Дерево превращений» давали в этот сезон 12 раз (см.: Литературное обозрение. 1989. № 6. С. 95). А. Левинсон, написавший рецензию на постановку, отметил, что «молодая труппа в общем справилась с заданием»: «Понравились осанка воина, “адское” благодушие Вельзевула, а особенно ужимки и прыжки превосходной обезьяны. Вкус режиссера, явственно запечатленный стилем Мейерхольда и приемами его студии, сказался более всего в маленькой интермедии с музыкантами, с ее изящными группами. Однако наилучшей удачей этого первого, “опытного” представления, в котором наметился еще весьма туманно облик строящейся студии, были декорации В. Ходасевич» (Жизнь искусства. 1919. 8 февраля. № 74). Сама В. М. Ходасевич впоследствии вспоминала: «В декорациях я хотела выразить восточно-южную экзотику вообще. Невыносимое всепронизывающее солнце (ощущение, а не свет и тени, от него происходящие), “синеву южных небес”. Костюмы с основными национальными признаками Индии ярки по цвету с размывкой на белое (этот принцип провела и в декорациях). Ощущения пронзительного солнца и тропической жары я добилась в одном из актов, сделав черное солнце с черными лучами вразмывку на лимонно-желтом фоне, в других актах просто черным бархатным задником, на фоне которого расположила полуциркулем домики и палатки городской площади. Домики расписаны чистыми, яркими красками с растушевкой на белое. Само “древо превращений” – огромное и по форме походило на помесь ананаса с пальмой, – стояло в центре сцены. Все мною задуманное получилось. Декорациям аплодировали. Критики писали, что такого “синего” южного неба еще никто так убедительно не передавал в театре. Эта работа прошла удачно, без споров и неприятностей <...> А “дерево” это оказалось и для меня “деревом превращений” – я из живописца превратилась в театрального художника» (Ходасевич В. М. Портреты словами: Очерки. М., 1987. С. 124–125). В декабре 1921 г. «Деревом превращений» планировал открыть сезон московский «Театр для детей» (см.: Театральная Москва. 29 ноября 1921. № 11–12. С. 8), однако, по понятным причинам, постановку пьесы «контрреволюционера Гумилева» запретили. С этого момента «Дерево превращений», равно как и другие пьесы Гумилева (см. комментарии к пьесе «Гондла»), оказываются «персонами нон грата» на театральных подмостках России. Поскольку текст пьесы не был опубликован, он оставался известным только знатокам истории театра и гумилевского творчества. Впрочем, и после публикации текста В. К. Лукницкой в 1989 г. (см.: Литературное обозрение. 1989. № 6) никаких сведений о современных ее постановках нет.

9

При жизни не публиковалась. Печ. по автографу 4.

ЗС, др. ред. (автограф 3), ДП, др. ред. (автограф 3), Соч II, др. ред. (автограф 3) и окончательный вар. (с грубыми ошибками) в «Приложении», Русская литература. 1987. № 2, др. ред. (автограф 3), публ. М. Д. Эльзона.

Автограф 1, набросок первой сцены первого действия, др. ред. – ИРЛИ. Р. I. Оп. 5. № 146. Л. 16. В стр. 10 вместо «длиннорукий» ранее было «великий»^[2]. Автограф 2, план пьесы и разрозненные фрагменты др. редакции – ИРЛИ. Р. I. Оп. 5. № 146. Л. 9–18. Текст плана (Л. 15):

Охота на носорога

1-я женщина, 2-я женщина – болтают как сороки

Старуха говорит связно, временами темно.

Элаи старик <нрзб.>

1-й мужчина, 2-й мужчина – глупые парни, говорят отрывочные слова

Тремограст существительные и глаголы

Сцена 1

Женщины и старуха говорят о затее Тремограста с осуждением.

Сцена 2

Тремограст с мужчинами <нрзб.> копать яму. Прогоняет женщин.

Сцена 3

Элаи не позволяет копать яму. Тремограст копает сам. Элаи <нрзб.> женщинам помогать. Флирт. Выбор женщины.

Сцена 4

Ночь. Племя на деревьях. Падение носорога. Его рев и крики женщин.

Сцена 5

Жертва носорогу женщины. Праздник. Тремограст один и решает уйти.

Автограф 3, др. ред., машинопись – РНБ. Ф. 248 (Дернов А. А.). № 158. Автограф 4 – ИМЛИ. Архив А. М. Горького. Фонд А. Н. Тихонова. Оп. 2. Ед. хр. 570. Действие первое. Стр. 97 – ранее было: «Яма зачем? Буйвол издох». Стр. 104 – ранее было: «Нан убивает носорога». Стр. 111 – вместо «не хочет» ранее было: «приказал». Стр. 133 – вместо «Нан» ранее было – «Тремограст». Действие второе. Стр. 9 – вместо «держит» ранее было «идет». Стр. 32 – вместо «Нана» ранее было «Тремограста». Между стр. 33 и 34 – вместо «Нан» ранее было – «Тремограст». Перед стр. 107 ранее было: «Голос Тремограста (издали)».

Дат.: до 20 марта 1920 г. – по отчету Секции исторических картин ТЕО Наркомпроса (Соч II. С. 420).

Пьеса вместе с киносценариями № № 10 и 11 создавалась в ходе сотрудничества Гумилева в Секции исторических картин Наркомпроса (Указ. соч. С. 420).

Первый вариант пьесы был зачитан автором на заседании Секции 20 января 1920 года. Тогда же Горьким (председателем), в общем одобрившим «доисторическую» пьесу, был высказан ряд замечаний, сводившихся к необходимости усиления «исторического» и «этнографического» элемента (см.: М. Горький: Материалы и исследования. Вып. 1. Л., 1934. С. 110). Эти замечания были учтены Гумилевым, и к марту того же года текст был переработан: «сложное» имя главного героя, пришедшее из ранней неоконченной повести (тоже «доисторической», но совершенно иной по тематике и стилистике), было заменено на более достоверное в историко-лингвистическом плане, а реплики выправлены в сторону большей синтаксической примитивизации. Окончательный вариант был обсужден на мартовском заседании: по предложению Ю. П. Анненкова «Охоту на носорога» планировали поставить в петроградском Театре народной комедии, причем для исполнения привлечь цирковых артистов, которые должны были говорить звукоподражаниями (см.: Соч II. С. 420–421). Позже, в мае, было принято решение опубликовать пьесу, предисловие к которой должны были написать Ю. П. Анненков и профессор В. Г. Тан (Там же). Однако ни одно из этих решений не было претворено в жизнь: «Охота на носорога» пребывала в полной безвестности до 1987 г., когда текст первоначальной редакции был опубликован М. Д. Эльзоном (Русская литература. 1987. № 2). В 1992 году пьеса была поставлена московским театром «У Никитских ворот» (постановка, сценография, музыкальное оформление М. Розовского). Рец.: Театр. 1992. № 3.

10

При жизни не публиковалась. Печ. по автографу.

Н. Гумилев и русский Парнас. СПб., 1991, публ. М. Д. Эльзона.

Автограф – Архив РАН (СПб). Ф. 208 (С. Ф. Ольденбург). Оп. 1. № 38.

Дат.: март-апрель 1920 г. – по времени отчета Секции исторических картин ТЕО Наркомпроса (Соч II. С. 420).

Киносценарий был выполнен Гумилевым в контексте работы Секции исторических картин при ТЕО Наркомпроса (см.: Указ. соч. С. 420). По окончании был, вероятно, передан для редактирования академику С. Ф. Ольденбургу, автору многочисленных работ по ориенталистике, в т. ч. – по истории буддизма.

Будда (просветленный) – Сиддхартха (у Гумилева – Сидарта) Гаутама, старший сын Шуддходаны (у Гумилева – Шуддодана), правителя г. Капилаваста и вождя арийского племени сакиев. Начальная ремарка. Тушита (удовлетворенный, радостный, довольный) – один из структурных элементов буддийского учения о сансаре. Согласно этому учению, сансара, т. е. бытие, связанное с рождением, страданиями и перерождениями живых существ, имеет многочисленные уровни существования, свойственные шести видам одушевленной жизни – богам, асурам (буквально – «не боги», духи демонической природы), людям, животным, претам (духи низшего ранга, обуреваемые неудовлетворенными плотскими желаниями) и обитателям нараки (буддийский аналог чистилища). Согласно закону кармы, существа в сансаре перерождаются, попадая в грядущих жизнях на разные уровни воплощения, относительно благоприятные (первые три) или относительно неблагоприятные (три последние), однако равно открытые для страданий, несовершенные. Каждому из шести видов существ присущ собственный «мир», наделенный своей иерархической структурой. В частности, боги населяют девалоку (буквально – «мир богов»), который находится на вершине горы Меру и над нею и состоит из 26 уровней (некое подобие «небесных сфер» в христианской католической мистике). Тушита – четвертая из шести низших девалок, замечательная тем, что в ней проводят свою предпоследнюю жизнь бодхисаттвы – существа, которые решили стать буддами и выйти из сансары в нирвану, принеся в то же время другим существам весть о спасении. Самым благоприятным видом для осуществления этого является вид человека, поэтому из Тушиты бодхисаттва оказывается буддой в последней, человеческой жизни.

Действующие лица – Бодхисаттва (у Гумилева – Бодисатва) – Шакьямуни, будда настоящей эпохи (кальпы). Согласно разным учениям, до него было либо шесть, либо 24 бодхисаттв, следующим же будет будда будущего мирового порядка – Майтрея. Согласно буддийской мифологии, Шакьямуни (буквально – «мудрец из племени шакья») был существом, обладающим исключительными достоинствами (махапурушалакшана – признаками великого человека) в предшествующих жизнях. Решение стать буддой Шакьямуни принял при первом бодхисаттве – Дипанкара, начав путь духовного просветления и дав при Дипанкаре обет спасти все живые существа от оков сансары. Брахма – высшее божество в индуистском пантеоне, персонификация абсолюта. Брахма пребывает на вершине горы Меру и, в отличие от других богов, обладает долголетием, конгениальным хронологическим рамкам вселенной. Индра – бог грома и молнии, царь богов и царь всей вселенной, космократор, победивший демона хаоса Вритру и возглавляющий сражения богов против их противников. Вишну – бог-спаситель, персонификация добра и справедливости, совершивший аватару, т. е. нисхождение на землю ради ее избавления от бесчинств злых сил. Наряду с Брахмой и Шивой составляет «тримурти» – божественную триаду. Сива (т. е. Шива) – бог, персонифицирующий космическую энергию, движущую мирами и порождающую все формы жизни – отсюда два главных атрибута: беспрерывный танец и фаллические символы. Кали – богиня-воительница, одна из ипостасей жены Шивы Деви. Связывалась в индуисской мифологии как с олицетворением темного, губительного аспекта божественной энергии (изображалась с мечом, в шкуре пантеры и ожерелье из отрубленных голов), так и с образом богини-покровительницы, победительницы демонов.

Ст. 15. – Кшатрии, древнеиндийская каста, занимающая второе место после жрецов-брахманов. К кшатриям принадлежали воины и цари. От кшатриев требовалось мужество, великодушие, справедливость, крепость, слава и царственное обращение.

Ст. 19. – Магомайя (у Гумилева – Махамайя) – старшая жена Шуддходаны. Первенца – Сиддхартху – родила в возрасте 45 лет и скончалась после его рождения.

Действующие лица. В списке действующих лиц не имеющими основания в распространенных буддистских легендах являются царь Наль и царевна Гопа Асита – в некоторых буддийских легендах пророк, предсказавший первенцу Магомайи великое будущее. Девадатта – кузен и ученик Гаутамы, затем – его противник. Мара – в буддийской мифологии персонификация зла, злой дух, стремящийся уверить живые существа в ценности плотского существования и препятствовать достижению нирваны. Ананда – двоюродный брат и один из ближайших учеников Гаутамы.

Ст. 20–21. – Согласно одной из буддийских легенд, отец Гаутамы не хотел, чтобы его сын выбрал путь аскезы и тщательно скрывал от него страдания и зло мира. Будущий Будда до двадцати девяти лет пребывал в изоляции, проводя время в роскоши и забавах.

Ст. 24–25. – В этом эпизоде прослеживается мотив единственной легенды, рассказывающей о молодости Гаутамы: родственники, возмущенные его праздностью, высказали сомнения в его способности наследовать власть. Гаутама попросил устроить ему испытание, во время которого он поразил всех глубиной своих познаний. Царь Наль (персонаж «Махабхараты», проигравший в кости свое царство), к легендам о жизни Будды отношения не имеет. Женой Гаутамы была Ягодгара, его двоюродная сестра, на которой он женился в 19 лет. Все остальные события этого действия – вымысел Гумилева.

Ст. 40–43. – Согласно «каноническим» легендам, старца, больного, разложившийся труп и аскета Гаутама встречает последовательно во время поездок на дачу в возрасте 29 лет. Это (и разъяснения Чанны) открыло ему истину о страданиях в мире сансары и желание избрать путь спасения. В это время ему принесли весть о рождении сына, к чему он отнесся равнодушно.

Ст. 44–45. – Во время торжеств по поводу рождения наследника Гаутама поражал всех своим безучастием, а во время танцев – заснул.

Ст. 46. – Пробудившись от сна, Гаутама испытал приступ ужаса и бежал из дворца вместе с Чанной, чтобы стать аскетом.

Ст. 47–48. – Мара предлагал Гаутаме власть над четырьмя частями света через семь дней, если тот откажется от своего замысла. Других искушений не было. Спящую жену с новорожденным Гаутама созерцал перед бегством из дворца, но побоялся возложить руки на их головы, чтобы они не пробудились и не помешали ему.

Ст. 53. – Первые шесть лет своих духовных исканий Гаутама и пять его учеников занимались жестокими самоистязаниями в дремучем лесу Урувелы. Гаутама так ослабел от голода, что впал в обморок, казавшийся окружающим смертельным. Однако он очнулся и разочаровался в аскезе как пути к спасению. Ученики покинули его.

Ст. 55. – Девадатта неудачно пытался захватить власть в общине за 8 лет до смерти Будды.

Ст. 60. – «Просветление» Гаутамы и превращение его в Будду произошло после бегства учеников во время тяжелого искушения на берегу Наиранджара под священным деревом Бо. Согласно буддийским легендам, после этого он постился семь дней и к нему семь раз являлся Юрахма.

Ст. 62 – после просветления Гаутама, ставший Буддой, явился к оставившим его ученикам и, хотя они сначала встретили его недружелюбно как нарушившего обет аскезы, убедил их в своей правоте.

Ст. 69 – Будда вернулся домой в монашеском одеянии. Жена не вышла его встречать, надеясь на то, что пробудившаяся страсть после долгой разлуки заставит его войти к ней. Но вид бесстрастного монаха потряс Язодгару настолько, что она упала к ногам мужа с рыданиями. Однако затем она уверовала в учение Будды и стала первой монахиней основанного им женского ордена.

Ст. 73. – После попытки раскола среди учеников Будды Девадатта раскаялся и пытался подойти к учителю, но земля разверзлась, и его поглотила нарака.

11

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу 1.

Соч II, публ. Р. Щербакова (с опеч.).

Автограф 1 – ИМЛИ. Архив А. М. Горького. Фонд А. Н. Тихонова. Оп. 2. Ед. хр. 566.

Автограф 2 (машинописная копия автографа 1) – ИМЛИ. Архив А. М. Горького. Фонд А. Н. Тихонова. Оп. 2. Ед. хр. 566.

Дат.: до 8 апреля 1921 г. – по дате ликвидации Секции исторических картин ТЕО Наркомпроса (Соч II. С. 421).

Киносценарий был выполнен Гумилевым в контексте работы «Секции исторических картин при ТЕО Наркомпроса» (см. вступительную статью к разделу «Комментарии»). По окончании был, по вероятности, передан для редактирования востоковеду И. Ю. Крачковскому (будущему академику) (см. об этом: Тименчик Р. Д. Николай Гумилев и Восток // Памир. 1987. № 3).

Действующие лица. Гарун аль-Рашид (766–809) – халиф из династии Аббасидов, при котором Багдадский халифат достиг наивысшего расцвета. Деятельный, крайне жестокий и прагматичный политик превращен в народном творчестве в авантюриста, мечтателя и искателя приключений, каковым он и предстает в сказках тысяча и одной ночи. Джафар – реальное историческое лицо, первый визирь Гаруна аль-Рашида, популярный политический деятель из знатного рода Бармакидов (в 803 году казнен). Синдбад-мореход, багдадский купец – герой популярного цикла сказок Шахерезады. В сценарии использован сюжет с «морским стариком» из «Пятого путешествия» Синдбада (57-я ночь). Рыбак – персонаж «Сказки о рыбаке Халифе» (836-я ночь), которая и использована Гумилевым в киносценарии. Сила Сердец, Зобейда – эти действующие лица выведены Гумилевым для переложения сюжетов «Рассказа о Ганниме ибн-Айюбе» (41-я ночь).

Ст. 3–6. – Бумага была изобретена в Китае во II веке до н. э.; в арабских странах вплоть до IX в. для письма использовали пергамент, сделанный из телячьей кожи, или папирус.

Ст. 100. – Посольство императора Священной Римской империи Карла Великого (742–814) было в Багдаде в 797 г.

12

При жизни не публиковалась. Печ. по автографу.

ДП, Неизд 1986, публ. М. Баскера и Ш. Грэм.

Автограф – РГАЛИ. Ф. 147 (Н. С. Гумилев). Оп. 1. Ед. хр. 11.

Дат.: до 8 апреля 1921 г. – по дате ликвидации Секции исторических картин ТЕО Наркомпроса.

Последняя, незавершенная пьеса Гумилева, хотя в «Отчете о деятельности секции исторических картин Наркомпроса с 26 августа 1919 г. по 1 марта 1920» «Красота Морни» названа в числе «готовых» (см.: Russica-81. New York, 1982. P. 366–367); очевидно, отчет выдавал желаемое за действительное. В документах секции пьеса фигурирует под названием «Друиды». Впервые текст «Красоты Морни» (с параллельным переводом его на английский язык) опубликовала Ш. Грэм (Graham S. D. N. S. Gumilyov and Irish Legend. An Unpublished Fragment from The Beauty of Morni // Irish Slavonic Studies. 5. 1984. P. 167–180). Во вступительной статье к публикации Ш. Грэм отмечает, что замысел пьесы восходит к «фенианскому циклу ирландских легенд и, в частности, к “Причине битвы при Кнухе”». Кроме того, сославшись на монографии Hull E. A. Text book of Irish Literature (Pt. II. Dublin, 1908) и Kennedy Patrick. Legendary Fiction of the Irish Celts (London, 1891), Ш. Грэм заключила: «Помимо странной замены имени Тренмора (как обычно именуется отец Куммала, дед Фингала) на Фрейкмора, фрагмент показывает, что Гумилев включил в пьесу многие подробности из параллельных легенд, таких как рассказы о испытании доблести, которые должен пройти молодой воин, упоминание о двенадцати книгах, которые он должен прочесть, чтобы вступить в Фианну, а также – перечисления чудес, которые встречал Мальдун в поисках убийц своего отца. Однако список двенадцати книг, которые прочел Дайра, включает в себя некоторые странные названия, восходящие скорее к валлийским или бретонским легендам, нежели чем к ирландским (напр., Лугадис и Морфеза)» (Указ. соч. С. 168). Текст «Причины битвы при Кнухе» находится в работе Jubainville H. D’Arbois «Cours de littérature celtique» (T. 5. Paris. 1892. L’Épopée Celtique en Irlande. Part 1. P. 379–384). Буквально рассказывается следующее:

«Причина битвы при Кнухе

<1> Это было, когда Катаир Большой, сын Федельмида Фир-Ургласа и внук Кормака Гельта-Гаиф, был королем Тары. Конн-О-Ста-Битвах жил в Келлее, владении тех, кто должен унаследовать верхнее королевство. При Катаире был чудесный друид. Это был Нуаду, сын Аше, внук Дате, правнук Брокана, сына Финтана; он был из племени Дате в равнине Брега. Этот друид потребовал у Катаира Большого земляной надел в Линета, потому что он знал, что Линета должен вступить во владение своим наследством. Катаир Большой предложил ему выбор, и друид выбрал надел Алму.

Была женщина, которая вышла замуж за Нуаду: это была Алму, дочь Бекана.

<2> В Алму друидом Нуаду был построен замок, и он покрасил его квасцами, чтобы весь замок был полностью белым. Предполагали, что от этих квасцов замок и получил имя Алму и вот почему было сочинено следующее четверостишие:

Крепость вся белая, – грозная зубчатая стена,

Как будто бы там была положена вся известь Ирландии,

От квасцов, которыми он намазал свой дом,

Этот дом получил имя д’Алму.

Но по мнению других, жена Нуаду Алму потребовала, чтобы ее имя передалось холму, и ее желание было выполнено. Ее имя было передано холму, потому что на этом холме она впоследствии и была похоронена. Вот почему было сочинено четверостишие:

Алму была прекрасная женщина,

Жена большого Нуаду, сына Аше,

Она попросила – и справедливо было это требование, —

Свое имя для всего холма.

<3> У Нуаду родился очень знаменитый сын. Это был Тадж, сын Нуаду. Рарью, дочь Дон Думе, стала его женой. Тадж был необыкновенный друид. Смерть сразила Нуаду, который оставил своему сыну замок в неприкосновенности, и Тадж стал после своего отца друидом короля Катаира Большого. Рарью родила Таджу дочь Морни-Красивую-Шею. Когда она выросла, она стала замечательной красавицей. Сыновья королей и князей Ирландии искали ее руки. Куммал, сын Тренмора, был в то время королевским воином Ирландии и находился под началом Конна [который стал верховным королем после Катаира Большого]. Подобно остальным, он попросил руки Морни. Тадж отказал ему, ибо, будучи друидом, он знал, что именно из-за Куммала он потеряет замок д’Алму. У Куммала и отца короля Конна, т. е. Фидельмида Рехтмара, была одна и та же мать. Куммал (будучи поэтому дядей короля и гордясь этой родственностью) приходит (к Таджу) и похищает Морни, ибо иначе он ее добыть не мог.