Текст книги "Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Пьесы (1911–1921)"

Автор книги: Николай Гумилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Словно солнце июльских полудней,

Засияет моя правота.

Насмеявшись над правдой нетленной

И законом исландской земли,

Над моею короной священной

Дерзко руку враги занесли.

Я, как раненый лебедь в овраге,

Мне и муки и смерти больней,

Что сегодня насмешливый Лаге

Спал с прекрасной невестой моей.

Ненавистный, он брата ей ближе,

Он один ее видел нагой...

Защити же меня, защити же,

О могучий, от пытки такой.

Пусть не ведает мщенье предела:

Привяжи его к конским хвостам,

Чтоб его ненасытное тело

Разметалось по острым кустам.

А потом запрети для примера

Даже имя его называть,

Чтобы я и несчастная Лера

Друг на друга посмели взирать.

Конунг

(к Лаге)

Что ты скажешь в свое оправданье,

Человек неправдивый и злой,

И какого ты ждешь наказанья

За поступок неслыханный твой?

Лаге

Государь, я с простыми словами

Появляюсь пред взором судей,

Нас недаром прозвали волками

Здесь, в отчизне твоей и моей.

Что для девушки Гондла? Из меди

Сердце Леры, и голос как рог,

Я же часто косматых медведей

Для нее поднимал из берлог.

Что я сделал, то сделал по праву,

Гондла слаб, я и смел и силен,

Нашим предкам бессмертную славу

Этот волчий доставил закон.

Конунг

(к Снорре и Груббе)

Ярлы, ум ваш и ясен и зорок,

Так судите ж обиду и боль,

Позабыв и что Лаге вам дорог,

И что Гондла ирландский король.

Снорре

Повелось по старинным обычаям,

Если двое полюбят одну,

То, не внемля причудам девичьим,

Начинают друг с другом войну.

Груббе

Это верно! Так было и будет,

Как о правде иной ни кричи!

Если люди людей не рассудят,

Их наверно рассудят мечи.

Конунг

Гондла, слышал решенье такое?

Справедливым считаю и я,

Что выходит герой на героя

И копье не бежит от копья.

Мы твоей подивимся отваге,

Лера доблесть оценит твою,

Если Лаге, могучего Лаге,

Ты повергнешь в открытом бою.

Крепче стой! Я пред всеми отвечу

За огонь в королевской крови.

Неудержно бросается в сечу,

Кто достоин девичьей любви.

Помню, утром сияла пустыня,

Где Марстана я бросил в песок,

Сердце дрогнуло, словно богиня

Протянула мне вспененный рог.

А когда вместе с Эйриком Красным

Я норвежцев погнал ввечеру,

День казался мне столь же прекрасным,

Как на самом роскошном пиру.

Гондла

Конунг, судьи, вы знаете...

Конунг

Что же?

Гондла

Я горбат, вы забыли про то.

По закону калеку не может

К поединку принудить никто.

Конунг

Дело бранное дивно и чудно,

Смерть бежит от стремящихся в бой.

Почему же бывает так трудно

Трусу панцирь надеть боевой?

Гондла

К правосудью, судья, к правосудью!

Удержи эту лживую речь,

Или я королевскою грудью

Упаду на отточенный меч.

Поединок бессмыслен, а славу

Получает в народе простом

Царь, кладущий копье и державу

Покрывающий крепким щитом.

Конунг

Не любовник, не царь и не воин...

Бьется ль сердце в подобной груди?

Ты короны своей недостоин,

Мы тебя не хотим. Уходи.

(Выходит.)

Гондла

(ему вслед)

Волк, и с поступью легкою, волчьей!

Я воды у него попросил,

Он же уксусом, смертною желчью

Мой запекшийся рот оросил.

Сцена вторая

Те же без Конунга.

Гондла

Ярлы, к вам обращается правый,

Обвиненный в неправом суде,

Не теряйте прадедовской славы,

Вновь ее не найдете нигде.

Осужденный судебным решеньем,

Опрокинутый вражьим мечом,

Эгиль голову выкупил пеньем,

Пред норвежским представ королем.

Лютню мне! Лебединые саги

Вам о роде моем я спою.

Если знает такие же Лаге,

Жизнь и честь отнимите мою.

Груббе

Ты не знаешь, какого ты рода,

Несуразный птенец и смешной,

Поливают у нас огороды

Королевскою кровью такой.

Лаге

Где ты принцев видал, чтоб умели

Лишь судиться, играть и рыдать,

Опоздали к девичьей постели

И меча не посмели поднять?

Снорре

Удивил бы тебя я безмерно,

Рассказавши о роде твоем,

Если б ведал, что конунг наверно

Никогда не узнает о том.

Гондла

Лютню! Лютню! Исчезнет злословье,

Как ночного тумана струи,

Лишь польются мои славословья,

Лебединые песни мои.

Ахти

(протягивая лютню)

Эта лютня всегда приносила

Славу самым плохим игрокам,

В ней сокрыта волшебная сила

Сердце радовать даже волкам.

Гондла

(играет и пробует петь)

Разгорается звездное пламя...

Нет, не то! – На морском берегу...

Ах, слова не идут мне на память,

Я играю, а петь не могу.

Ахти

Ну, теперь мы увидим потеху!

Эта лютня из финской страны,

Эту лютню сложили для смеху,

На забаву волкам колдуны.

Знай же: где бы ты ни был, несчастный,

В поле, в доме ли с лютней такой,

Ты повсюду услышишь ужасный

Волчий, тихий, пугающий вой.

Будут волки ходить за тобою

И в глаза тебе зорко глядеть,

Чтобы, занятый дивной игрою,

Ты не мог, ты не смел ослабеть.

Но когда-нибудь ты ослабеешь,

Дрогнешь, лютню опустишь чуть-чуть

И, смятенный, уже не успеешь

Ни вскричать, ни взглянуть, ни вздохнуть.

Волки жаждали этого часа,

Он назначен им был искони,

Лебединого сладкого мяса

Так давно не терзали они.

Слышен волчий вой. Гондла в ужасе убегает, продолжая играть. Остальные прислушиваются.

Лаге

Ты уверен ли в лютне?

Ахти

Еще бы!

Хоть двойное заклятье на ней.

Но от волчьей, от алчущей злобы

Никогда не уйдет дуралей.

Сцена третья

Те же без Гондлы.

Лаге

Что за диво? Неясные звуки

И тревожат меня, и томят.

Снорре

Я как будто проснулся от скуки

И чему-то мучительно рад.

Груббе

Этот Гондла придумает вечно,

Как ему стариков огорчить.

Ахти

Я доволен собой бесконечно,

Но зато не могу не завыть.

Воет; все переглядываются.

Снорре

Брат, ты слышишь? Качается вереск,

Пахнет кровью прохлада лугов.

Груббе

Серый брат мой, ты слышишь? На берег

Вышли козы, боятся волков.

Снорре

Под пушистою шерстью вольнее

Бьется сердце пустынных владык.

Груббе

Зубы белые ранят больнее

Крепкой стали рогатин и пик.

Лаге

Надоели мне эти кафтаны!

Что не станем мы сами собой?

Побежим, побежим на поляны,

Окропленные свежей росой.

Ахти

Задохнемся от радостной злости,

Будем выть в опустелых полях,

Вырывать позабытые кости

На высоких могильных холмах.

Груббе

Гондлу выследим. Лаге нагонит,

Снорре с Ахти наскочат сам друг.

Ахти

Но не прежде чем лютню уронит,

Гондла лютню уронит из рук.

Убегают. Входит Гондла, играя.

Сцена четвертая

Гондла один.

Гондла

Обманули меня. Насмеялись

Над горбатым своим королем.

А когда-то друзьями казались,

Дом их был мой единственный дом.

Вой всё ближе, унылый, грозящий,

Гаснет взор, костенеет рука,

Сердце бьется тревожней и чаще

И такая, такая тоска!

Но зачем я стою у порога,

Если прямо средь дымных полей

Для меня протянулась дорога

К лебединой отчизне моей.

Только стану на берег зеленый,

Крикну: лебеди, где вы? Я тут! —

Колокольные ясные звоны

Нежно сердце мое разобьют.

И, не слушая волчьей угрозы,

Буду близкими я погребен,

Чтоб из губ моих выросли розы,

Из груди многолиственный клен.

А потом лебединая стая

Будет петь надо мною всегда

Про печальную девочку Лаик,

Что моей не была никогда.

Хочет уйти. Вбегает Лера.

Сцена пятая

Гондла и Лера.

Лера

Гондла, Гондла, меня оскорбляли,

Угрожали держать взаперти,

Я свивалась узлом от печали,

Но к тебе не могла не прийти.

Гондла

Ты пришла? Разве ты не слыхала?

Я изгнанник, я всеми травим,

А одна диадема пристала

Ослепительным кудрям твоим.

Лера

Я пока еще Лаик, не Лера,

Я верна обещаньям любви,

Хоть рассветное небо и серо,

Зажигая безумье в крови.

Ах, коснись меня нежной рукою,

Защити от меня же самой,

Не возлюбленной, только сестрою

Я ведь смею идти за тобой.

Опускается перед ним на колени. Гондла поднимает ее.

Гондла

Ты улыбка Господня. Мы оба

Из великой семьи лебедей.

Для тебя я восстал бы из гроба,

За тебя я прощаю людей.

Лера

Ты не знаешь про новое горе:

Мы от гибели были близки,

Я заметила когти у Снорре,

А у Груббе большие клыки.

Все они собрались в ожиданьи,

Помнишь, в старый заброшенный ров,

Там колдун говорит заклинанье,

Чтоб совсем превратить их в волков.

Красной кровью наполнены чаши,

Что-то варится в медных котлах...

Унеси меня к родине нашей

На своих лебединых крылах.

Действие третье

Глухой лес. Июльский полдень.

Сцена первая

Входят Лера и Гондла с лютней.

По-прежнему в отдалении слышен волчий вой.

Лера

С добела раскаленного неба

Словно льются потоки огня...

Ты не взял ни орехов, ни хлеба

И голодной оставил меня.

Гондла

Лаик...

Лера

Нет, называй меня Лерой,

Я живу на земле, не в гробу,

Счастье меряю полною мерой

И за горло хватаю судьбу.

Гондла

Счастья мера, а муки безмерность —

Вот вся жизнь; но я жив, не таю,

Чтоб узнать благородную верность,

Лебединую нежность твою.

Лера

Королевич, условиться надо:

Я не буду твоей никогда,

Между нами навеки преграда

Из девичьего встала стыда.

Нет, я буду могучей, спокойной,

Рассудительной, честной женой

И царицей, короны достойной,

Над твоею великой страной.

Да, царицей! Ты слабый, ты хилый,

Утомлен и тревожен всегда,

А мои непочатые силы

Королевского ищут труда.

Гондла

Я согласен. Пусть Лера дневная

Управляет на троне моем,

С ненаглядною девочкой Лаик

Ночью будем мы плакать вдвоем.

Лера

Только солнце опустится в море

И наступит таинственный час,

За дверьми на тяжелом затворе

Лаик будет сокрыта от глаз.

Гондла

Ты жестока ко мне. Ты не видишь,

Я уже не похож на людей.

Неужели ты также обидишь

И веселых моих лебедей?

Лера

Королевич, поверь, что не хуже

Твоего будет царство мое,

Ведь в Ирландии сильные мужи,

И в руках их могуче копье.

Я приду к ним, как лебедь кровавый,

Напою их бессмертным вином

Боевой ослепительной славы

И заставлю мечтать об одном, —

Чтобы кровь пламенела повсюду,

Чтобы сёла вставали в огне...

Я сама, как валькирия, буду

Перед строем летать на коне.

Гондла

Лера! Нет... что сказать ты хотела?

Вспомни, лебеди верят в Христа...

Горе, если для черного дела

Лебединая кровь пролита.

Лера

Там увидим. А солнце всё злее,

Отдохнуть нам, пожалуй, пора.

Гондла

Я воду принесу посвежее

И посуше ветвей для костра.

(Уходит.)

Сцена вторая

Лера и Лаге, который входит.

Лаге

Лера.

Лера

Дерзкий, ты можешь? Ты смеешь?

Лаге

Да, я смею. Тебя я люблю.

Лера

Дай мне меч твой, дай меч мне скорее,

И тебя я сейчас заколю.

Лаге

Если хочешь, возьми. Мне не внове

Забавляться опасной игрой.

Солнцу летнему хочется крови,

В нас вселяет безумие зной.

Лера

Злобный волк!

Лаге

Мне приятны проклятья.

Жизнь дешевле твоей красоты.

И в последнем предсмертном объятьи

Будешь сжата, единая, ты.

Лера

Что ты хочешь?

Лаге

От Леры и боли.

Лера

Ты меня не любил, ты был груб.

Лаге

Да, тебя не любил я, доколе

Я твоих не почувствовал губ.

Не забыть твоего поцелуя.

Пусть я волк, ты – волчица моя.

И тебя никогда не пущу я

Ни в какие иные края.

Лера

Уходи.

Лаге

Я уйду, но с тобою.

Лера

Гондла может вернуться.

Лаге

Ну что ж?

Иль для Гондлы ты стала рабою,

За горбатым повсюду пойдешь?

Лера

Я жена королевича. Смело

Перед всеми скажу я о том,

И корона Ирландии целой

Наградит мою верность потом.

Лаге

Не отвечу на это ни слова,

Хоть и многое мог бы сказать,

Только муж ли тебе он? Другого

Ты тогда не могла б обнимать.

Лера

Лаге, Лаге, какими словами,

Как меня оскорбить ты готов?

Лаге

Лера, всё, что случается с нами,

Происходит по воле богов.

Сильный Тор опьянил меня страстью,

Фрея в спальню твою привела,

Волк Фенрир с угрожающей пастью

Сторожил, как моей ты была.

Пусть уйдешь ты далёко, пусть кинешь

Небожителей наших и нас.

Но из памяти разве ты вынешь

Тот жестокий и сладостный час?

Лера

Ты был страшен тогда; мне казалось,

Что огонь пожирает меня.

Лаге

Ты смотрела, и ты улыбалась

Веселей и страшнее огня.

Лера

Выжди, Лаге, позволь воцариться

Мне в богатой и сильной стране

И тогда, как кочующий рыцарь,

Приходи откровенно ко мне.

Лаге

Да, но ты поцелуешь сначала,

Поцелуешь меня, как тогда.

Лера

Нет, не надо.

Лаге

Ведь ты обещала...

Лера, помнишь ли прошлое?

Лера

(целуя его)

Да.

Входит Гондла.

Сцена третья

Лера, Лаге, Гондла, потом Груббе.

Гондла

Лаге? Лаге опять? На колени!

Я король, пресмыкайся, змея!

Лера

Нам не надо твоих повелений,

Ведь корона моя, не твоя.

Гондла

(не слушая)

Вот теперь-то добьюсь я ответа

От тебя, возмутившийся раб!

Лаге

Посмотрю, как ты сделаешь это;

Мы в лесу, я с мечом и не слаб.

Гондла

Честь мою не унижу я спором,

Лютню брошу, себя погубя,

И падет небывалым позором

Королевская кровь на тебя.

Лера

(к Лаге)

Уходи же!

Лаге

Но ты обманулась,

Никаких здесь властителей нет!

Эта шутка и так затянулась

На пятнадцать без малого лет.

Гондла

Что за ложь?

Лера

Я понять бы хотела...

Лаге

(указывает на входящего Груббе)

Груббе всё рассказать вам готов.

Очевидец нелепого дела

На одном из старинных судов.

Груббе

Расскажу. Что отрадней былого

Для такого, как я, старика?

Лере в пользу пойдет это слово

И вдобавок унизит щенка.

Помню, помню, как злилась пучина,

Мы с Гер-Педером рвали волну,

Увозя королевского сына

Из Ирландии в волчью страну.

Сам король отпустил лебеденка,

Но Гер-Педер, затейник пустой,

Взял с собой и другого ребенка,

Некрасивого, крови простой.

С ним за это поспорил бы каждый,

Но Гер-Педер был друг мне, не лгу,

Мы варили кита не однажды

С ним, на Страшном живя Берегу.

С нами ехал и маленький Лаге,

Сын любимый Гер-Педера, он

Раз делил с королевичем флаги,

Поднял ссору и, вмиг обозлен,

Бросил бедного мальчика в море.

И беде не сумели помочь

Ни Гер-Педер, ни я и ни Снорре,

Потому что надвинулась ночь.

До утра бушевала пучина

И Гер-Педер молчал до утра, —

Всё он видел, как голову сына

Отсекает удар топора.

А наутро сказал: – Лебеденка

Всё равно мы теперь не вернем,

Так давайте другого ребенка

Королевичем мы назовем. —

Он молил нас, и мы согласились

Неразумного Лаге спасти,

Дальше поплыли, ветры бесились,

Как гуляки, у нас на пути.

Связки молний пылали на небе,

И до тучи доплескивал вал;

Мы гадали по книге, и жребий

На Гер-Педера трижды упал.

И его мы швырнули в пучину,

Но сперва поклялись перед ним,

Что подложному царскому сыну

Мы жестоко за всё отомстим.

Гондла

(быстро)

Кто отец мой?

Груббе

Бродячий, ничтожный

Скальд, забыли теперь про него.

Гондла

Кто же мать моя?

Груббе

Нет, осторожно,

Больше я не скажу ничего.

(К Лере.)

Вот, короной венчан шутовскою,

Он поднять не осмелится глаз.

Лера

Груббе, Лаге, оставьте со мною

Эту... этого... Гондлу сейчас.

Груббе и Лаге выходят.

Сцена четвертая

Лера и Гондла.

Лера

Что же, друг? Ты обманно назвался

Королевичем? Значит, ты вор?

Ты корону мне дать обещался,

А даешь только боль и позор.

Полно! Есть и глумлению мера,

Не превысит ее человек!

Иль ты думал, что глупая Лера,

Как развратница, любит калек?

Что рожденной отцом благородным

Так уже лестно покинуть свой дом

И повсюду идти за негодным

Нищим, может быть, даже рабом?

Где же лютня? Играй. Так уныло

Воют волки в полях и лесах.

Я тебя до сих пор не убила,

Потому что мне дорог твой страх.

Но ничто не бывает, ты знаешь,

Окончательным, даже беда...

Например: если ты утверждаешь,

Что король ты и был им всегда, —

Кто помеха тебе в этом деле?

Снорре? Груббе? Их можно убрать.

Лаге с нами. Мы б верно сумели

Властелинами заново стать.

Гондла

Там, в стране, только духам известной,

Заждались короля своего,

Мой венец не земной, а небесный,

Лаик, терны – алмазы его.

Лера

Так? Ну помни обет мой веселый.

Чуть погаснет на западе луч,

Лаик будет за дверью тяжелой,

И у Лаге окажется ключ.

Он войдет к ней, ее он измучит

Ненасытным желаньем мужским.

Он ее наслаждаться научит,

И смирится она перед ним.

И на месте тоскующей Лаик

Будет Лера и ночью и днем,

Неустанно тебя проклиная,

Называя трусливым щенком.

(Кричит.)

Где вы, сильные, волки, не люди?

Пусть же когти пустынных владык

Вырвут низкое сердце из груди,

Из гортани лукавый язык.

Показываются Снорре, Груббе, Лаге, Ахти.

Вот, смотрите, он голову клонит.

Кто убьет его, будет мне друг...

Ахти

Но не прежде, чем лютню уронит,

Гондла лютню уронит из рук.

Сцена пятая

Лера, Гондла, Снорре, Груббе, Лаге, Ахти.

Лера

Сладко мне улыбнуться героям!

Груббе

Не бывало подобной жары,

Жилы словно наполнены зноем,

И в глазах огневые шары.

Снорре

Мы оленя убили, тяжелый,

Словно лошадь, достанет на всех.

Ахти

Я же браги хмельной и веселой

Захватил полуведерный мех.

Все, кроме Гондлы, садятся.

Лаге

Гондла, живо костер! Поднимаю

Первый кубок за Леру мою.

Снорре, Груббе и Ахти

Пьем за Леру мы все!

Лера

Принимаю

И за Лаге могучего пью.

Ахти

(втаскивая оленью тушу)

Вот олень. Жира, жира-то сколько!

Ну, волкам не пропасть без еды.

Лаге

Сердце – Лере.

Ахти

Конечно, но только

Прежде вымою. Гондла, воды!

Лаге

Ах, вино мне удвоило силы.

Лера

Я любовью и солнцем пьяна.

Этой ночью, не правда ли, милый,

Ты придешь ко мне?

Лаге

(обнимая ее)

Гондла, вина!

Снорре, Груббе и Ахти

Гондла, музыки! Лютня такая

Для чего у тебя, нелюдим?

Целый день проведешь ты, играя,

А под вечер тебя мы съедим.

Лаге

(наклоняясь к Лере)

Как мучительно рот мой находит

Твой кровавый смеющийся рот!

Лера

Посмотрите, горбатый уходит.

Ахти

Ну, далёко от нас не уйдет.

Действие четвертое

Лес на берегу моря. Большие утесы. Вечер.

Сцена первая

Гондла один, потом отряд ирландцев с вождем во главе.

Гондла

Не пойму, это солнце на небе

Или боль просияла моя?

Не пойму, человек или лебедь,

Лебедь с сердцем проколотым я?

Нет, я царь этих дебрей суровых,

И меня коронует Христос

Диадемою листьев кленовых

И росою обрызганных роз.

О, когда бы враги посмотрели,

Как мне кланялась эта скала,

Как молили меня эти ели

Защитить их от всякого зла!

Если сан мой признала природа,

То они ли поспорят о том,

О царе лебединого рода

И с проколотым сердцем при том?

Входят ирландцы.

Вождь

Словно место недавних пожарищ

Этот лес, иль убийств потайных...

Как пройти нам к поселку, товарищ?

Закружились мы в дебрях твоих.

Гондла

Что хотите вы делать в поселке,

Люди-лебеди, братья мои?

Там живут беспощадные волки,

Осквернители милой любви.

Вождь

Он безумный, не будем смеяться

И с собою его уведем.

(К Гондле.)

Знай, нам нужно в поселок пробраться

За своим молодым королем.

Гондла

Я король ваш.

Вождь

Он вовсе безумный.

Гондла

Что, скажите, в родимой стране

Так же ль трубы архангелов шумны,

Звезды так же ль глубоко на дне?

Что Георгий? В заоблачных долах

С Пантелеймоном друг и сейчас?

Двое юношей знатных, веселых,

Утешители ангельских глаз.

Магдалина от скорби предвечной

Отдохнула ли львиной душой?

Брат Христов Иоанн? Он, конечно,

Апокалипсис пишет второй.

Вождь

Бедный ум, возалкавший о чуде,

Все мы молимся этим святым,

Но, простые ирландские люди,

Никогда не входили мы к ним.

Выходят Снорре, Груббе, Лаге, Ахти.

Сцена вторая

Гондла, вождь, ирландские воины, Снорре, Груббе, Лаге, Ахти.

Ахти

Гондла, что же ты бродишь лентяем,

Почему это лютня молчит?

Груббе

Мы немедля тебя растерзаем.

Лаге

Иль играй, или будешь убит.

Гондла

Нет, я больше волкам не играю,

Я живу в огнезарном раю,

Не допрыгнуть вам к этому раю,

Только лютню возьмете свою.

Кидает к их ногам лютню. Они бросаются на него.

Вождь

(ирландцам)

Братья, вступимся, он христианин

И, наверно, из нашей страны.

Ирландцы отбрасывают исландцев.

Снорре

Горе нам!

Груббе

Я повержен.

Лаге

Я ранен.

Ахти

Лебединые клювы сильны.

Вождь

Вы хорьки, вы трусливые души,

На безумного бросились вы,

Разве мало вам крыс и лягушек,

Что хотите его головы!

Снорре

Этот юноша, бледный и странный,

Был судим справедливым судом

И был изгнан. Назвался обманно

Он Ирландии всей королем.

Вождь

Как, не он ли к исландским равнинам

Был когда-то от нас увезен,

Чтобы, выросши, стать господином

Над союзом обоих племен?

Груббе

Не товарищ булыжник орешку!

Двух младенцев Гер-Педер увез,

Королевич погиб, и в насмешку

Королевичем назван был пес.

Вождь

(к Гондле)

Государь, мы тебя не узнали,

Не суди же покорных рабов,

Но скажи, чтобы мы разметали

Этих низких и злобных волков.

Гондла

Я король в небесах, я изведал,

Полюбил огнекрылую боль,

Но вам истину Груббе поведал,

Что в Ирландии я не король.

Вождь

Наступили тяжелые годы,

Как утратили мы короля,

И за призраком легкой свободы

Погналась неразумно земля.

Мы наскучили шумом бесплодным,

И был выбран тогда наконец

Королем на собраньи народном

Вольный скальд, твой великий отец.

Он нам дал небывалую славу

И когда наконец опочил,

Пурпур мантии, скипетр, державу

Он тебе передать поручил.

(Надевает на Гондлу мантию, передает ему скипетр и державу.)

Груббе

Мы еще не слыхали об этом.

Лаге

Значит, все-таки Гондла король,

И корона пронизана светом

На кудрях его, черных как смоль.

Ахти

Ах, двойному заклятью покорный,

Музыкальный, магический ход

Или к гибели страшной и черной,

Или к славе звенящей ведет.

Входит конунг.

Сцена третья

Те же и конунг.

Конунг

Гондла здесь? Не отправился в море?

Не утратили мы короля?

Так зачем же вещало мне горе

Сердце, старое сердце, боля?

Дождь над замком пролился кровавый,

Плавал в воздухе столб огневой,

Перед дверью орел величавый

Пал, растерзанный черной совой.

Эти страшные знаменья ясно

Говорят неземным языком,

Что невинный был изгнан напрасно

И судим был неправым судом.

Гондла

Нет, я звездный король и надзвездный,

Что земле я и что мне земля?

Лебедям короли бесполезны,

И не надо волкам короля!

Груббе

Королевич, старинные были

Затуманили наши умы,

Мы тебя беспощадно травили,

И о правде не ведали мы.

Ты был мальчиком, ныне стал мужем,

И корона, корона – твоя.

Мы тебе так охотно послужим

Острием боевого копья.

Ахти

Правда, Ахти не сыщешь лукавей,

Но прошу о пощаде и я.

Вспомни, Гондла, к короне и славе

Привела тебя лютня моя.

Под знаменами станет твоими

Вся ночная громада волков,

И, клянусь, с лебедями такими

Даже я подружиться готов.

Лаге

Ты мне друга и брата милее,

Я не знаю и сам, почему,

Ты как будто славнейших славнее

И уже непостижен уму.

Если скажешь: в нелепое веруй! —

Тотчас волю исполню твою,

Никогда не увижу я Леру,

Если хочешь, себя я убью.

Снорре

Гондла, Гондла, на все преступленья

Королевскую милость пролей,

Знай, ты можешь простить оскорбленье,

Нанесенное Лере твоей.

Брат с сестрой вы. Морские пираты

Вашу мать в этот край завезли,

Для нее и Гер-Педер когда-то

Взял тебя из ирландской земли.

Все, я помню, она тосковала

И грустила она день и ночь,

Все, я помню, крестить умоляла

Здесь от волка рожденную дочь.

Королевич, подумай, что б стало,

Если б Лера твоею была.

Наша злоба вас двух сохраняла

От богам нестерпимого зла.

Вождь

Поднимается ветер вечерний,

За утесами видно луну,

И по морю из ртути и черни

Мы отправимся в нашу страну.

Не прощают, мы ведаем сами,

За такие обиды и боль,

Хоть союза волков с лебедями

И хотел наш покойный король.

Гондла

Совершилось, я в царской порфире,

Три алмаза в короне горят,

О любви, о прощенье, о мире

Предо мною враги говорят.

Неужели отныне я стану

Властелином на двух островах,

Улыбаясь в лицо океану,

Что их держит на крепких стеблях?

Или просто к стране лебединой,

К милым кленам и розам уйду,

На знакомые сердцу равнины,

О которых я плакал в бреду?

Нет! Мне тягостно, жалко чего-то,

Я о чем-то великом забыл,

И, как черная птица, забота

Грусть навеяла взмахами крыл.

Показывается Лера, прячущаяся за деревьями.

Сцена четвертая

Те же и Лера.

Вождь

Странный лес, всюду шорохи, стоны,

Словно духи в нем бродят всегда;

Вон в траве промелькнуло зеленой...

Это женщина... женщина, да!

(Выводит Леру за руку)

Конунг

Это Лера?

Ахти

Я требую казни!

Лера милою Гондлы была,

А смеялась над ним без боязни,

С нами ела и с Лаге пила.

Груббе

Если женщина мужа не любит,

Эту женщину должно убить!

Снорре

Всякий радостно злую погубит,

Только... Гондлу бы надо спросить.

Лера

(простирая руки к Гондле)

Брат, жених, я тебя умоляю,

Отправляйся с твоими людьми

К лебединому, к белому раю

И корону, корону прими.

А меня, бесконечную чужую

Мысли, сердцу и сну твоему,

Посади меня в башню глухую,

Брось в глубокую яму-тюрьму.

Только так, чтоб вечерней порою

Я слыхала, как молишься ты.

Будет звездами, солнцем, луною

Этот звук для моей слепоты.

Гондла

Вспомнил, вспомнил! Сиянье во взоре,

Небо в лунной волшебной крови

И взволнованный голос, и море,

Да, свободное море любви!

Новый мир, неожиданно милый,

Целый мир открывается нам,

Чтоб земля, как корабль светлокрылый,

Поплыла по спокойным водам.

(Берет у вождя меч и поднимает его рукоятью вверх.)

Лера, конунг и волки, сегодня,

В день, когда увенчали меня,

Я крещу вас во имя Господне,

Как наследников Вечного Дня.

Белым лилиям райского сада

Будет странно увидеть волков...

Конунг

(отступая)

Нет, нам нового Бога не надо!

Снорре, Груббе и Ахти

Мы не выдадим старых богов.

Гондла

Вы колеблетесь? Лаик, скорее!

Лаик, слышишь архангельский хор?

Лера

Ах, мне Бальдера жалко и Фреи,

И мне страшен властительный Тор.

Гондла

Вы отринули таинство Божье,

Вы любить отказались Христа,

Да, я знаю, вам нужно подножье

Для его пресвятого креста!

(Ставит меч себе на грудь.)

Вот оно. Я вином благодати

Опьянился и к смерти готов,

Я монета, которой Создатель

Покупает спасенье волков.

(Закалывается.)

Лаик, Лаик, какое бессилье!

Я одну тебя, Лаик, любил...

Надо мною шумящие крылья

Налетающих ангельских сил.

(Умирает.)

Сцена пятая

Те же перед трупом Гондлы.

Вождь

(наклоняясь над трупом)

Меч пришелся по жизненной жиле,

И ему не поднять головы!

(К исландцам.)

Одного лебеденка убили,

А другого замучили вы.

(Поднимая меч рукоятью вверх.)

Подходите, Христовой любовью

Я крещу, ненавидящих, вас.

Ведь недаром невинною кровью

Этот меч обагрился сейчас.

Исландцы подходят один за другим, целуя рукоять меча.

Конунг

Гондла добыл великую славу

И великую дал нам печаль.

Снорре

Да, к его костяному составу

Подмешала природа и сталь.

Груббе

Я не видел, чтоб так умирали

В час, когда было все торжеством.

Лаге

Наши боги поспорят едва ли

С покоряющим смерть божеством.

Ахти

(прячась за других)

Нет, мне страшны заклятия эти

И в небесный не хочется дом,

Я, пожалуй, десяток столетий

Проживу и земным колдовством.

(Скрывается.)

Вождь

(к Лере)

Что же, девушка? Ты отступила?

Ты не хочешь Нетленного Дня?

Лера

Только Гондлу я в жизни любила,

Только Гондла окрестит меня.

Вождь

Гондла умер.

Лера

Вы знаете сами,

Смерти нет в небесах голубых.

В небесах снеговыми губами

Он коснется до жарких моих.

Он – жених мой и нежный и страстный,

Брат, склонивший задумчиво взор,

Он – король величавый и властный,

Белый лебедь родимых озер.

Да, он мой, ненавистный, любимый,

Мне сказавший однажды: люблю! —

Люди, лебеди иль серафимы,

Приведите к утесам ладью.

Труп сложите в нее осторожно,

Легкий парус надуется сам,

Нас дорогой помчав невозможной

По ночным и широким волнам.

Я одна с королевичем сяду,

И руля я не брошу, пока

Хлещет ветер морскую громаду

И по небу плывут облака.

Так уйдем мы от смерти, от жизни.

– Брат мой, слышишь ли речи мои? —

К неземной, к лебединой отчизне

По свободному морю любви.

7. Отравленная туника. Трагедия в пяти действиях

Действующие лица

Имр, арабский поэт.

Юстиниан, император Византии.

Феодора, императрица.

Зоя, дочь Юстиниана.

Царь Трапезондский.

Евнух, доверенное лицо императора.

Время действия – начало VI в. по Р<ождестве> Х<ристовом>

Место действия – зала Константинопольского дворца.

Действие происходит в течение двадцати четырех часов.

Между третьим и четвертым действиями проходит ночь.

Действие первое

Сцена первая

Имр и Евнух.

Евнух

Ты Имр из Кинда, кажется? Случалось

И мне слыхать о племени твоем.

Оно живет не в кесарских владеньях,

Не в золотой руке Юстиниана,

Но все-таки достаточно известно,

Чтоб я решился выслушать тебя.

Имр

О господин, несчастье и измена —

Вот всё, что видела моя заря.

Родился я к востоку от Йемена,

В семействе Годжра, Киндского царя,

Но слишком дорогим я стал народу

И должен был бежать, и много лет

Ел хлеб чужой и пил чужую воду,

Перед чужим шатром шептал привет

И сделался поэтом, чтоб ласкали

Меня эмиры, шейхи и муллы,

И песни, мною спетые, летали

По всей стране, как рыжие орлы.

И как-то вечером на состязанье

Певец из племени Бену-Ассад

(Так ненавистно мне это названье!)

Запел и на меня направил взгляд:

«Был Годжр из Кинда воин очень сильный,

И сильно плачет Годжрова жена...»

Я понял всё, увидел столб могильный

И умертвил на месте крикуна.

Домой я моего погнал верблюда

И мчался восемь дней, и наконец

Увидел: вместо башен – камней груда,

Обрывки шкур в загоне для овец.

Тогда я, словно раненая птица,

К Константинополю направил путь.

Я думал: Кесарь может согласиться,

Несчастному поможет как-нибудь.

Шесть тысяч копий, да четыре – луков,

Да две – людей, приученных к мечу,

Да сколько надо для отряда вьюков

Я попросить у Кесаря хочу.

Евнух

Зачем же Кесарь вмешиваться будет

В пустые распри чуждых нам народов,

Какую славу или прибыль может

Он получить от этих малых войн?

Имр

Когда Бену-Ассад, народ коварный,

Давно заслуженную примет часть,

То вся страна, навеки благодарна,

Клянусь, признает Кесареву власть.

Евнух

Не знаю я, как отнесется Кесарь

К завоеваньям, часто ненадежным,

Порою трудным и всегда ненужным,

Но доложу. Быть может, ты слыхал,

Что начали мы преобразованье

Всех императорских постановлений

В один обширный, полный свод законов,

Дабы никто в народе не страшился

Ни яда языка, ни злых коварств.

К чему же нам теперь завоеванья?

Но все ж я доложу. Однако прежде

Ответь мне правду: ты не манихей?

Как помышляешь ты о Воплощенье?

Имр

В пустыне думать некогда о Боге.

Там битвы, львы и зыбкие пески.

Но я однажды видел у дороги,

Как черный камень молят старики.

Евнух

Ну что ж! Язычник может быть крещен,

Еретика исправит лишь железо.

Ты знаешь, для похода нужен вождь,

Доместик пеших воинов и конных,

Знакомый и с народом, и с пустыней,

Во всем покорный Кесаревой воле...

Что, если бы мы выбрали тебя?

Имр

С тех пор как я, бродяга безрассудный,

Узнал о том, что мой отец убит,

Я вечно слышу сердцем голос чудный,

Который мне о мщенье говорит.

И этот голос, пламенем пропитан,

В толпе и битве заглушил бы всех,

Как будто тот, кому принадлежит он,

Одет в броню и леопардов мех.

Я клялся не носить духов в фиоле,

Не есть свежины, и не пить вина,

И не касаться женщины, доколе

Моя обида не отомщена.

Евнух

Зачем же ты приехал в Византию,

Смешной дикарь? Таких, как здесь, духов

Из мускуса, из розового масла,

Из амбры и раздавленных левкоев

Ты не найдешь от стран гиперборейских

До смертоносной Суматры и Явы.

На наших празднествах едят быков,

Оливками и медом начиненных,

И перепелок маленьких и нежных,

И вкусных, вкусных, как блаженство рая.

Мы запиваем их вином заветным,

Что от тысячелетий сохранило

Лишь крепость дивную да ароматность

И стало черным и густым, как деготь.

А женщины! Но здесь остановлюсь,

Затем что я принадлежу к священству.

Скажу одно: когда ты сдержишь клятву,

Ты будешь самым стойким из людей,

И мы пошлем тебя тогда не только